Записки Алексея Петровича Ермолова (1863)/Записки/ДО

Записки Алексѣя Петровича Ермолова — Записки
авторъ А. П. Ермоловъ (1777—1861)

См. Оглавленіе. Изъ сборника «А. П. Ермоловъ и др. Записки Алексѣя Петровича Ермолова. — Москва: Типографія В. Готье, 1863.». Источникъ: Сканы, размещённые на Викискладе

 

Grata superveniet, quæ non speratur, horaHoratius.^[1]

 

Послѣ разныхъ происшествій въ жизни моей, въ которыхъ счастіе благопріятствовало мнѣ необычайно и несчастіями гонимъ былъ тяжко и продолжительное время, достигъ я, весьма мало извѣстенъ будучи по службѣ, 1806 года. Въ семъ году произведенъ я былъ въ полковники, и кампанія противъ Французовъ въ Пруссіи расточила, такъ сказать, тьму, омрачившую существованіе мое: я появился въ свѣтѣ замѣченнымъ со стороны усердія и доброй воли къ службѣ. Вѣчно въ памяти моей будутъ благодѣянія покойнаго князя Багратіона, какъ первого бросившаго нѣсколько цвѣтковъ на трудный путь, пробѣгаемый мною по военной службѣ, безъ покровительства, не безъ трудовъ. Я боролся съ сими, и счастіе допустило меня собрать нѣкоторые плоды ихъ. Великій князь Константинъ Павловичъ удостоилъ меня милостиваго своего вниманія, и его отзывами обо мнѣ сдѣлался я извѣстенъ государю. Начальники давали хорошій видъ моей службѣ, и въ короткое время я произведенъ въ генералъ-маіоры. Въ 1811 году назначенъ гвардейской артиллерійской бригады командиромъ и вскорѣ таковымъ же бригады, изъ полковъ гвардейскихъ измайловскаго и литовскаго составленной. Въ обоихъ сихъ мѣстахъ самый худой бригадный командиръ, не знающій часто измѣняющагося обряда службы, не созданный для жизни въ столицѣ и въ отдаленіи отъ оной одичавшій, прошу я военнаго министра объ опредѣленіи меня къ другому мѣсту: отказано; подаю записку о переводѣ меня на кавказскую линію: не позволено и мыслить. Государемъ исполненъ милостей свыше заслугъ, и, по множеству ихъ, отчаяваюсь быть ихъ достойнымъ.

Насталъ 1812 годъ, годъ памятный каждому Россіянину, тяжкій несчастіями, знаменитый блистательною славою въ роды родовъ.

Въ началѣ года выступила гвардія изъ Петербурга, и я вышелъ марта 5 числа. Въ городѣ Опочкѣ получено назначеніе меня дивизіоннымъ гвардіи начальникомъ. Долго не рѣшаюсь я вѣрить чудесной перемѣнѣ положенія моего: къ чему однако же не пріучаетъ счастіе? Я согласился даже вѣрить, что я того достоинъ, хотя, безъ сомнѣнія, многіе въ томъ не соглашались. Скорое возвышеніе неизвѣстнаго человѣка порождаетъ зависть; но самолюбіе и сію умѣетъ истолковать выгоднымъ для себя образомъ, и я сдѣлалъ то же. Дивизіоннымъ командиромъ прихожу я съ гвардіею на маневры въ Вильну. Кто не хвалитъ гвардію? и какъ не хвалить ее по справедливости? Невиннымъ образомъ участвую и я въ сей похвалѣ, достойно ей принадлежащей, и послѣ короткаго въ Вильнѣ пребыванія, возвращаюсь въ Свенцяны, дивизіонную квартиру гвардіи.

Слухи о войнѣ не утвердительны, и многіе даже думаютъ, что безъ оной обойдется; извѣстно только, что непріятель въ большихъ силахъ находится близь границъ нашихъ. Нѣтъ со стороны его предпріятій къ нападенію; нѣтъ мѣръ съ нашей стороны къ возбраненію ему перехода. Чрезъ два дня пріѣзжаетъ въ Свенцяны государь; смятеніе между окружающими его истолковало причину внезапнаго его прибытія, и молва, самихъ вихрей быстрѣйшая, нѣсколькими часами прежде разгласила о переходѣ Французовъ чрезъ Нѣманъ, іюня 12 числа. Исчезъ обоюдный страхъ, долгое время въ нерѣшимости и ихъ и насъ удерживавшій, и мы первымъ появившимся непріятельскимъ войскамъ прежде Вильну, потомъ и всю Литву, едва сопротивляясь, уступили.

Первою западною арміею, сильнѣйшею числомъ войскъ, начальство поручено было генералу отъ инфантеріи Барклаю де-Толли, военному министру, коего главная квартира была въ Вильнѣ. Составляющіе ее корпуса находились подъ командою: 1) генералъ-лейтенанта графа Витгенштейна, въ мѣстечкѣ Кайданахъ; 2) генералъ-лейтенанта Багговута, въ Вилькомирѣ; 3) генералъ-лейтенанта Тучкова, въ Трокахъ; 4) генералъ-адъютанта графа Шувалова, въ Лидѣ; 5) великаго князя, въ Свенцянахъ и Видзахъ; 6) генерала отъ инфантеріи Дохтурова, въ Слонимѣ. Кавалерійскіе корпуса: 1) генералъ-адъютанта Уварова, 2) генералъ-адъютанта барона Корфа, 3) генералъ-маіора графа Палена (Петра). Донскія войска, подъ начальствомъ генерала отъ кавалеріи атамана Платова, находились въ Гродно и Бѣлостокской области. Вторая западная армія состояла въ командѣ генерала отъ инфантеріи князя Багратіона, и главная его квартира была въ Пружанахъ. Третья западная армія, подъ начальствомъ генерала отъ кавалеріи Тормасова, находилась въ Дубно и окрестностяхъ. Молдавская армія, предводительствуемая адмираломъ Чичаговымъ, находилась, большею частію, въ Валахіи, и хотя уже подписаны были прелиминарные съ Портою пункты мира, но до совершеннаго окончанія онаго, вывести ее оттуда было невозможно.

Таково было расположеніе войскъ нашихъ, когда непріятель перешелъ границу. Полная увѣренность, что вскорѣ сіе произойти не можетъ, удерживала войска въ разсѣянномъ на большомъ пространствѣ положеніи. Непріятель ступилъ шагъ на нашъ берегъ Нѣмана, и единственнымъ къ соединенію войскъ нашихъ средствомъ было отступленіе. Извѣстны были долговременныя и важныя приготовленія Наполеона къ войнѣ, а также силы его, возросшія отъ вліянія на Рейнскій Союзъ и утвердившіяся успѣхами, пріобрѣтенными въ послѣднюю противъ Австрійцевъ войну, которые императора Франциска II сдѣлали членомъ того Союза. Пруссія, также долго льстившая соединеніемъ съ нами, была уже на сторонѣ Наполеона.^[2] Россія тщетно старалась избѣжать войны сей и наконецъ приняла сильныя противъ оной мѣры.

Мнѣнія на счетъ образа войны были различны. Военный министръ былъ со стороны войны наступательной, и многіе думали, что полезно вступить въ герцогство Варшавское, занять его, по крайней мѣрѣ до Вислы, дѣйствіемъ симъ заставить короля прусскаго склониться въ пользу нашу и, пріобща довольно сильную армію его, сообразно обстоятельствамъ дѣйствовать далѣе. Если же превосходныя непріятеля силы понудили бы уступить имъ, то имѣя Силезію, крѣпостями и положеніемъ сильную, мы могли бы поставить непріятеля въ необходимость раздѣлить усилія и, сверхъ того, дорого заплатить за переходъ чрезъ Вислу, на коей можно было овладѣть крѣпостями. Данцигъ имѣлъ малочисленный французскій гарнизонъ, Модлинъ былъ недостроенъ, Торнъ безсиленъ, а въ Грауденцѣ былъ прусскій гарнизонъ. Сверхъ сего, Пруссія представляла мѣста для оборонительной войны весьма удобныя, средства продовольствія изобильныя, не требовавшія истощенія собственныхъ, и война производилась бы въ отдаленіи отъ границъ нашихъ, гдѣ пріобрѣтенныя отъ Польши области не давали большой надежды на ихъ вѣрность.

Конечно оспоривать нельзя, что выгоднѣе было потерять на 400 верстъ земли чужой, а не собственной: впослѣдствіи мы вполнѣ убѣдились въ этомъ.

Войти въ герцогство Варшавское полезно было бы годомъ прежде, ибо французскихъ войскъ въ Германіи было^[3] мало и, на большомъ разстояніи разсѣянные, не приспѣли бы они къ спасенію польской арміи, которая, годъ потомъ спустя, съ большею дѣятельностію формируясь, была только въ 50 т. человѣкъ, слѣдовательно, соединеннымъ усиліямъ нашимъ противоборствовать не могла. Австрія, видя Варшавское герцогство въ рукахъ нашихъ, Пруссію дѣйствительно подъявшую оружіе, не осталась бы въ виновномъ бездѣйствіи. Отдаленная отъ Франціи, она ничего не теряла, Россія же пріобрѣтала много, отвлекая отъ Франціи столь сильнаго союзника. Предположивъ даже, что Австрія, не внемля гласу пользы ея, упорствовала бы въ сохраненіи нейтралитета, и тогда Наполеонъ не могъ бы, безъ нѣкотораго опасенія, отважиться на переходъ чрезъ границы наши, а если бы Австрія содѣйствовала Россіи, то осталось бы начертать законы всеобщему врагу, дать прочный миръ утомленной бѣдствіями Европѣ, исхитить царей изъ порабощенія и страхъ, Наполеономъ въ нихъ вселенный, обратить ему въ ужасъ и отмщеніе; осталось бы восхотѣть, и никогда нога Французовъ не ступила бы на тѣ земли, гдѣ каждый шагъ ихъ былъ къ торжествамъ и побѣдамъ!

Со стороны нашей, казалось, всѣ приготовленія были къ наступательной войнѣ: войска приближены къ самымъ границамъ^[4], магазины, весьма важные, заложены въ Бѣлостокской области и Гродненской губерніи, почти на крайней чертѣ предѣловъ нашихъ; но скажу, какъ Римлянинъ, или боги, лицо свое отвратившіе, или завиствующая величію фортуна въ противную сторону насъ отклонили. Иначе не могу думать, что свѣдѣніе о чрезмѣрныхъ непріятеля силахъ опредѣлило отступленіе.

Нѣкто Фуль, бывшій прусской службы генералъ, потомъ въ службѣ нашей генералъ-лейтенантъ, снискавшій довѣренность, которой весьма легко достигаютъ иноземцы, по предубѣжденію къ ихъ способностямъ, составляя разные проэкты, планы и всегда оканчивая ихъ одною и тою же мѣрою отступленія, еще за годъ до начала войны склонилъ къ приготовленію укрѣпленнаго при Дриссѣ, на рѣкѣ Двинѣ, лагеря. Довольно взглянуть на какомъ лагерь сей устроенъ направленіи, чтобы имѣть понятіе о воинскихъ г. Фуля соображеніяхъ. Ему также принадлежатъ возраженія противъ сближенія 1-й арміи съ арміею князя Багратіона, чего онъ не допускалъ потому, чтобы, во время нападенія непріятеля на 1-ю армію, могъ князь Багратіонъ дѣйствовать на флангѣ онаго. Замѣтить надлежитъ, что разстояніе между обѣими арміями было болѣе чѣмъ на 200 верстъ, а сообщеніе удерживалъ 6-й корпусъ, изъ 12 т. человѣкъ состоявшій. Генералъ отъ кавалеріи баронъ Беннигсенъ, бывшій главнокомандующимъ въ послѣднюю войну противъ Французовъ въ Пруссіи, вотще долгое время старался склонить на сближеніе армій, такъ чтобы отъ насъ зависѣло всегда или стать на прямѣйшей дорогѣ чрезъ Минскъ къ Смоленску, или занять такое положеніе, которое бы возбраняло непріятелю отклонить насъ отъ оной: онъ не болѣе успѣлъ, какъ перемѣстить 2-ю армію изъ Луцка, что на Волыни, въ мѣстечко Пружаны, но и то уже было много.

Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что непріятель, имѣя между Поляками многихъ приверженныхъ ему людей, зналъ обстоятельно не только о расположеніи нашихъ войскъ^[5], но даже и о намѣреніи оставить Нѣманъ безъ защиты: ибо изъ расположенія войскъ нашихъ, сколько впрочемъ ни прочнаго, скорѣе могъ непріятель предполагать, что мы будемъ препятствовать переправѣ чрезъ Нѣманъ, нежели, разсыпавшись на большомъ пространствѣ, приготовимся къ отступленію, которое, собственно по расположенію войскъ, дѣлалось уже затруднительнымъ. Непріятельскія колонны, при переправѣ чрезъ Нѣманъ, направлены были совершенно между нашихъ корпусовъ, такъ что нѣкоторыя могли быть въ весьма опасномъ положеніи, и сіе самое доказываетъ, что надобно было вѣрнѣйшимъ образомъ знать, что въ переправѣ не сдѣлано будетъ препятствія. Наполеонъ, которому и самая зависть предоставляетъ преимущество въ военномъ ремеслѣ надъ всѣми его современниками, конечно смѣялся, предпринимая сію переправу, и если войска его не роптали на оную, то безъ сомнѣнія увѣренность въ превосходствѣ искусства его къ тому не допускала. Колонны перешли рѣку въ Ковно, Олитѣ, Меречи и Гродно; всѣ переправлялись на судахъ, въ маломъ количествѣ собранныхъ, слѣдовательно не въ большихъ вдругъ силахъ. Мы оправдали дерзость непріятеля: Нѣманъ не былъ удостоенъ ни одного выстрѣла, и мы начали всѣми силами отступленіе. Не столь легко могли бы мы соединиться, если бы непріятель имѣлъ удобнѣйшую переправу и могъ бо̀льшими силами вступить въ преслѣдованіе; совсѣмъ тѣмъ однако же 1-й корпусъ едва успѣлъ соединиться со 2-мъ корпусомъ; на соединеніе же съ 6-мъ долго нельзя было надѣяться, и успѣхомъ въ томъ мы обязаны тѣмъ же неудобствамъ, противоставшимъ Французамъ при переправѣ, конечно не по предусмотрѣнію со стороны нашей и не по принятымъ на сей случай мѣрамъ. Отрядъ гусаръ, стоявшій въ Гродно, потому только соединился съ 6-мъ корпусомъ, что имъ командовалъ генералъ-маіоръ графъ Паленъ, который въ продолженіе трехъ дней сдѣлалъ болѣе двухъ-сотъ верстъ. Надобно знать графа Палена^[6], чтобы сему не удивиться. Отрядъ генералъ-маіора Дорохова, состоявшій изъ одного гусарскаго и двухъ егерскихъ полковъ и находившійся при войскахъ донскихъ атамана Платова, былъ отрѣзанъ и отступилъ ко 2-й арміи. Донскія войска, долженствовавшія дѣйствовать при 1-й арміи, не взирая на свойственную имъ быстроту, движеніемъ корпуса маршала Даву такъ были отброшены, что должны были присоединиться къ арміи князя Багратіона.

Такимъ образомъ, 1-я армія, лишенная легкихъ войскъ, хотя слабо преслѣдуемая, но защищая каждый шагъ своего отступленія, взяла направленіе на славный, по слухамъ, при Дриссѣ лагерь: 1-й и 2-й корпуса слѣдовали на Колтыняны; 3-й и 5-й на Видзы; 4-й и 2-й, кавалерійскій, на Михалишки; 6-й, съ находящеюся при немъ кавалеріею графа Палена, на Вилейку. Арріергардъ нашъ имѣлъ небольшія дѣла; нѣсколько важнѣйшее было при Давгелишкахъ и при переходѣ чрезъ рѣку Десну, у селенія Кочергишки. Непріятель появлялся не въ большихъ силахъ и болѣе наблюдалъ за движеніемъ нашимъ, нежели преслѣдовалъ.

Наконецъ вошли мы въ знаменитый лагерь. Авангардъ сталъ не въ далекомъ разстояніи: 1-й корпусъ перешелъ на правый берегъ Двины у мѣстечка Друи; авангардъ его расположился по дорогѣ къ Опсѣ. 6-й корпусъ изъ лагеря также перешелъ за Двину, авангардъ же его занялъ городокъ Десну. Слѣдованіе наше такъ было быстро, что мы далеко назади оставили непріятеля и должны были посылать партіи отыскивать, гдѣ онъ. Узнали, что въ Бельмонтѣ собрался онъ не въ большихъ силахъ, но что главныя направлялъ на Десну, обходя съ лѣвой стороны нашъ лагерь.

Знаменитый лагерь, такъ заблаговременно предначертанный, толикаго напряженія ума г. Фуля стоившій, согласію столькихъ отличнѣйшихъ изъ нашихъ генераловъ бытіемъ своимъ обязанный, Французами названъ былъ памятникомъ невѣжества, и противъ истины сей возразить никто не дерзаетъ. Лагерь сей устроенъ былъ на число войскъ, гораздо бо̀льшее противъ того, съ какимъ мы пришли, многія части укрѣпленій не имѣли достаточной между собою связи, а потому и взаимной обороны; ко многимъ изъ нихъ приближеніе для непріятеля удобно; сообщеніе между нашими войсками затруднительно; во многихъ мѣстахъ, близь самаго лагеря, непріятель могъ скрывать свои движенія и сосредоточивать силы; профили укрѣпленій вообще слабы; три мостовыя укрѣпленія (têtes de pont) чрезмѣрно тѣсны и профили ихъ такъ худо соображены, что, въ разстояніи двухъ сотъ шаговъ съ лежащаго возвышенія, примѣтно движеніе каждаго въ нихъ человѣка. Всѣ описанные недостатки не изображаютъ еще полнаго числа грубыхъ погрѣшностей, ощутительныхъ для каждаго наименѣе въ семъ дѣлѣ разумѣющаго человѣка; но лагерь сей требовалъ не малаго для построенія времени, стоилъ многихъ трудовъ и издержекъ и къ нему, еще сверхъ того, проведены были военныя дороги. Здѣсь у мѣста упомянуть о прочихъ укрѣпленіяхъ, прежде войны предпринятыхъ.

Въ Ригѣ мостовое укрѣпленіе распространено, прибавлены многія другія и крѣпость приведена въ оборонительное состояніе, или, по крайней мѣрѣ, чтобъ таковою могла казаться; безъ всякой нужды сожжены прекраснѣйшія и весьма дорого стоившія предмѣстія; казалось, симъ дѣйствіемъ начальникъ крѣпости^[7] старался снискать знаменитость.

Крѣпость Динабургская, на рѣкѣ Двинѣ, строилась около двухъ лѣтъ большимъ весьма иждивеніемъ: болѣе 5 т. человѣкъ военныхъ людей погребено при работахъ и въ такомъ же или бо́льшемъ числѣ разсѣяла смертность; сдѣлано одно весьма стѣсненное мостовое укрѣпленіе, одинъ каменный небольшой пороховой погребъ и каменная караульня; о самой же крѣпости надобно было спрашивать, гдѣ она: линіи оной даже не были означены; все время, по видимому, употреблено было, дабы дать правдоподобіе расходамъ похищенной суммы. Проэктъ крѣпости и производство работъ были трудъ г. Гекель, иноземца, коему даны были большія преимущества, большое содержаніе и, прежде всякихъ заслугъ, генералъ-маіорскій чинъ. Укрѣпленіе сіе въ продолженіе войны два или три дня противостояло небольшимъ непріятельскимъ партіямъ легкихъ войскъ; но послѣ орудія и снаряды были нами потоплены и мостъ сожженъ. Снисходительное начальство наше, скрывая неосмотрительность свою и слѣпое довѣріе къ достоинствамъ г. Гекель, утаило дѣла его; но непріятель былъ справедливѣе, и труды его поставилъ образцомъ грубаго въ ремеслѣ невѣжества. Надобно замѣтить, что непріятель судилъ по однимъ только началамъ и что цѣлый трудъ могъ принесть еще болѣе похвалы.

Высоты на правомъ берегу рѣки Березины, лежащія противъ города Борисова, заняты были укрѣпленіями, въ которыхъ, въ продолженіе войны, войска польскія, подъ командою генерала Домбровскаго, упорно защищаясь, выгнаны были отрядомъ генералъ-маіора графа Ламберта, и укрѣпленія взяты штурмомъ, съ потерею довольно умѣренною. Сіе свидѣтельствовать можетъ о силѣ укрѣпленій.

Крѣпость Бобруйская, хотя непродолжительное время строившаяся, въ такое однако же приведена была состояніе, что требовала осады. Непріятель не имѣлъ для оной средствъ и потому она оставлена была въ покоѣ.

Къ Кіевской крѣпости прибавлены были пристройки, и на горѣ, называемой Звѣринецкою, вновь построена небольшая крѣпостца. При работахъ находился я самъ, съ резервными отъ полковъ баталіонами, и она коротко мнѣ извѣстна. Профили ея слабы, внутри, кромѣ одного пороховаго погреба, всѣ строенія деревянныя, даже самые казематы въ наружныхъ пристройкахъ, на которыхъ малой толщины лежащая земля при самомъ началѣ показала ихъ непрочность и заставила умножить подпоры; колодезь одинъ и воды недостаточно. Крѣпостца сія въ 400 саженяхъ разстоянія отъ старой крѣпости, слѣдовательно, непріятелемъ можетъ быть оставлена безъ осады, которой впрочемъ и выдержать не въ состояніи; слабымъ частямъ крѣпости вспомоществовать она не можетъ. Сообщеніе съ большою крѣпостію, по свойству мѣстоположенія, весьма затруднительное и легко нарушено быть можетъ, такъ что вся выгода крѣпостцы въ томъ, что небольшой гарнизонъ ея, по истребленіи большаго въ главной крѣпости, могъ безпрепятственно уйти за рѣку, не истощая напрасно трудовъ въ безполезной для нея защитѣ.

Сила описанныхъ крѣпостей, какъ видѣть можно, не заключалась въ нихъ собственно, но въ отдаленіи способовъ непріятеля къ предпринятію осадъ. Сему обязаны мы цѣлостію Риги, спасеніемъ Бобруйска; послѣ сего получаемъ право подобное сему послѣднему и Кіевской почитать крѣпостями. Долго инженеры наши могутъ довольствоваться фортификаціею Войтяховскаго и ходить для практики на Дунай.^[8]

Во время пребыванія 1-й арміи въ укрѣпленномъ лагерѣ, непріятель собирался на лѣвомъ флангѣ, по направленію къ Деснѣ. Маршалъ Даву, съ сильнымъ корпусомъ, поспѣшалъ къ Минску; но только еще голова онаго приближалась къ городу, измѣнила князю Багратіону всегдашняя его предпріимчивость: онъ могъ предупредить Даву въ Минскѣ, а если бы и встрѣтился съ его войсками, то конечно съ одними только передовыми. На сіе надобно было рѣшиться, хотя бы и съ нѣкоторою потерею, но онъ пошелъ изъ Несвижа на Слуцкъ, къ Бобруйску. За нимъ пошелъ непріятельскій 8-й корпусъ вестфальскихъ войскъ и часть польской кавалеріи 5-го корпуса. Съ сего времени, къ соединенію обѣихъ армій отняты были всѣ надежды. Опредѣлено отступленіе 1-й арміи изъ укрѣпленнаго лагеря.

Іюля 1-го дня возложена на меня должность начальника главнаго штаба сей арміи. Такимъ образомъ, въ званіи семъ находясь при главнокомандующемъ, который въ тоже время былъ и военнымъ министромъ, имѣлъ я случай знать о многихъ обстоятельствахъ, не до одного управленія арміи касавшихся, а потому все мною описываемое почерпнуто или изъ самыхъ источниковъ, или основано на точныхъ свѣдѣніяхъ, не подверженныхъ сомнѣнію. Отъ назначенія моего употребилъ я всѣ средства уклониться: просилъ могущественнаго графа Аракчеева, самому представлялъ государю, что я не приготовлялъ себя къ многотрудной сей должности, что достаточныхъ для того свѣдѣній не имѣю и что, по обстоятельствамъ, въ коихъ находится армія и которыя отъ самаго наименѣе проницательнаго человѣка скрыть было уже невозможно, полезенъ былъ бы выборъ чиновника съ большею опытностію и болѣе въ арміи извѣстнаго. Графа Аракчеева намѣреніе было въ должность сію опредѣлить генералъ-лейтенанта Тучкова 1-го, въ которомъ думалъ онъ найти особенныя способности; но не знаю почему, государь приказалъ мнѣ вступить въ оную. Думаю однако же, что людей несравненно меня способнѣйшихъ не хотѣли отдалить отъ войскъ, или они сами, видя худое дѣлъ положеніе и на каждомъ шагу умножавшіяся трудности, должности сей принять не соглашались. Я ожидалъ, что, испытавъ меня, въ короткое время освободятъ отъ должности, если и не выгонятъ, и просилъ только одной милости, чтобы возвратили по прежнему къ командованію гвардейскою дивизіею, ибо лестнѣе не могъ я желать ничего. Мнѣ обѣщано сіе, и отъ дивизіи показывался я въ откомандировкѣ. Государь вскорѣ отъѣхалъ отъ арміи, и сіе легко могло продолжить пребываніе мое въ новой моей должности. Первый помощникъ мнѣ по дѣламъ, дежурный генералъ арміи флигель-адъютантъ Кикинъ, бывшій при введеніи новаго образа управленія по изданному, не задолго передъ тѣмъ, положенію о дѣйствующихъ арміяхъ, не желая служить съ предмѣстникомъ моимъ генераломъ-лейтенантомъ маркизомъ Паулуччи, сказался больнымъ, и должность его отправлялъ комендантъ главной квартиры, полковникъ Ставраковъ. Если возможно понимать смыслъ словъ: сіе судебъ преисполненное имя^[9], то, кажется, никому болѣе приличествовать они не могутъ, какъ ему, ибо судьба имъ преслѣдовала всѣхъ бывшихъ главнокомандующихъ. Суворовъ, вышедшій изъ среды людей обыкновенныхъ, одинъ смѣлъ взять его по доброй своей волѣ; прочіе же, кажется, не могли отъ него отдѣлаться. Онъ находился при Суворовѣ въ Италіи, при графѣ Бугсгевденѣ и потомъ при баронѣ Беннигсенѣ, былъ въ Пруссіи, перенесся въ Финляндію ко всѣмъ перемѣнившимся главнокомандующимъ и теперь не избѣгъ его генералъ Барклай де-Толли. За что же по крайней мѣрѣ терпятъ его въ должности дежурнаго генерала? Свидѣтельствуюсь имъ самимъ, что онъ исправлять оной не въ состояніи. Я прошу перемѣнить его; но генералъ Барклай де-Толли увѣряетъ, что трудно найти болѣе способнаго. Сколько ни старался я уговорить Кикина, но онъ не соглашался избавить меня отъ Ставракова.

Въ должности генералъ-квартирмейстера находился полковникъ Толь, человѣкъ съ отлично-хорошими дарованіями и современемъ способный оказать большія услуги; но смирять надобно чрезмѣрное его самолюбіе, и начальникъ его не долженъ быть слабымъ, дабы, ко вреду, не сдѣлался онъ слишкомъ сильнымъ. Онъ, при всѣхъ способностяхъ, имѣетъ довольно быстрое соображеніе, но столько привязанъ къ своему мнѣнію, что, вопреки здравому иногда смыслу, не признаетъ самыхъ здравыхъ возраженій. Предложеніе свое почитаетъ всегда совершеннѣйшимъ и отвергаетъ возможность имѣть болѣе его дарованій, едва ли соглашается на возможность имѣть равныя. Трудолюбивъ, расторопенъ и смѣлъ.

Іюля 2-го дня армія перешла за Двину и расположилась у Дриссы. Тутъ я въ полной мѣрѣ увидѣлъ неудобство имѣть позади себя рѣку, какова Двина; армія, безъ малѣйшихъ препятствій, не въ одно время двигаясь, не тѣснимая непріятелемъ, не могла однако же переправиться безъ замѣшательства. Половина мостовъ сохранена была для арріергарда, которымъ командовалъ генералъ-адъютантъ баронъ Корфъ. 1-й корпусъ расположился противъ праваго фланга бывшаго лагеря, имѣя отрядъ у Друи и наблюдательные посты до Динабурга, который не былъ еще во власти непріятеля. 6-й корпусъ приблизился къ Деснѣ, дабы подкрѣпить графа Палена, который съ авангардомъ оставался на лѣвомъ берегу Двины, далеко посылая разъѣзды свои для открытія непріятеля. На Двинѣ было небольшихъ два парома. Государь поручилъ флигель-адъютанту графу Потоцкому, въ случаѣ нужды, истребить противъ Десны переправу; но онъ, пылая усердіемъ исполнить порученіе, сообщилъ пламень и мосту и магазину довольно значущему, тогда какъ непріятель по крайней мѣрѣ въ 80-ти верстахъ былъ разстоянія, и съ такою возвратился поспѣшностію, что не успѣлъ замѣтить, какъ жители растащили магазинъ и спасли запасы, которыми послѣ довольствовались авангардъ графа Палена и 6-й корпусъ. Я увѣренъ, что онъ не возвратился послѣ сего подвига безъ записки (mémoire) и что услугѣ своей умѣлъ дать хорошій видъ. Послѣ того не было уже средствъ сдѣлать моста, хотя необходимо нужна была переправа, ибо авангардъ, 6-й корпусъ и одна отъ 4-го корпуса дивизія должны были оставаться сколько можно болѣе времени, дабы армія, подъ закрытіемъ ихъ, могла отступить до Полоцка.

Іюля 4 числа армія выступила къ Полоцку. Арріергардъ барона Корфа, не видавъ непріятеля, перешелъ съ той стороны Двины. 1-й корпусъ графа Витгенштейна, состоящій изъ 24 т. человѣкъ, оставленъ близь Дриссы, имѣя особенную операціонную линію, и ему дано было повелѣніе, если бы непріятель превозмогъ его, отступать къ Пскову, прикрывая Петербургъ. Хотя бы непріятель и не имѣлъ намѣренія дѣйствовать на Петербургъ, но довольно робѣть за столицу, чтобы предпринять мѣры къ разсѣянію страха; таковой маневръ по справедливости можно назвать придворнымъ. Съ сего времени 1-й корпусъ не присоединялся уже къ арміи.

Въ три дня армія прибыла къ Полоцку. Непріятель противъ корпуса графа Витгенштейна показалъ небольшую часть легкихъ войскъ, занялъ отрядомъ мѣстечко Друю и малозначущими силами приблизился къ Динабургу. Графъ Витгенштейнъ донесъ главнокомандующему, что онъ намѣренъ усилить отрядъ противъ Друи, на правомъ берегу Двины расположенный, и удерживать Динабургъ. Генералъ-маіоръ Довре^[10] увѣдомилъ меня, что подкрѣпленіе сіе должно состоять изъ десяти баталіоновъ пѣхоты съ соразмѣрнымъ числомъ артиллеріи и конницы, которой и безъ того было весьма недостаточно. Я возразилъ противъ сего раздробленія силъ, и главнокомандующій согласился со мною. Пречудное намѣреніе защищать Динабургъ, и отдаленный и къ оборонѣ неспособный, когда извѣстно движеніе непріятеля на лѣвый флангъ и нѣтъ возможности маневрировать впередъ!

Въ сіе время корпусъ прусскихъ войскъ генерала Іорка вошелъ въ Курляндію, занялъ Митаву, и легкія его войска появились у предмѣстій Риги. Къ нему присоединены были войска другихъ націй и, вообще составляя до 40 т. чел., находились подъ начальствомъ маршала Макдональда, извѣстнаго отличными дарованіями.

3-я западная армія генерала Тормасова была около Бреста-Литовскаго, противъ корпуса саксонскихъ войскъ подъ командою французскаго генерала Рене, вступившаго въ границы наши совокупно съ австрійскими войсками подъ начальствомъ генерала князя Шварценберга; но сей послѣдній находился еще въ нѣкоторомъ разстояніи.

Корпусъ генералъ-лейтенанта Эртеля, изъ 15 т. челов. состоявшій, находился въ Мозырѣ безъ дѣйствія; отрядъ отъ него весьма слабый былъ около Пинска. Проходя служеніе въ должностяхъ полицейскихъ и тѣми же самыми достигнувши чина генералъ-лейтенанта и нѣсколько другихъ значущихъ награжденій, генералъ Эртель упражнялъ полицейскія свои способности въ истязаніи жителей въ окрестностяхъ Мозыря.

Армія молдавская адмирала Чичагова, по заключеніи мира съ Портою, начала оставлять предѣлы Валахіи; но дальній путь, сей арміи предлежавшій, отдалялъ ее на долгое время отъ содѣйствія прочимъ арміямъ, и передовыя ея войска едва приближались къ Днѣстру.

Изъ Полоцка государь отправился въ Москву, сопровождаемый графомъ Аракчеевымъ, министромъ полиціи Балашевымъ и государственнымъ секретаремъ Шишковымъ. При немъ были генералъ-адъютантъ князь Трубецкой и флигель-адъютантъ Чернышевъ; всѣ прочіе лицу государя принадлежащіе чиновники остались при арміи. Остался и г. Фуль, съ горькимъ въ сердцѣ чувствомъ, что онъ уже не столько необходимъ государю, съ отчаяніемъ въ душѣ, что лагерь при Дриссѣ остался безполезнымъ и что нашлись дерзнувшіе усмотрѣть его недостатки. Ни рабъ-почитатель его, флигель-адъютантъ полковникъ Вольцогенъ, ни генералъ-адъютантъ графъ Ожаровскій, имъ въ ремеслѣ военномъ просвѣщаемый, не проповѣдывали уже его славы. Давно ли удивлялись мудрымъ предложеніямъ его продолжать отступленіе за Волгу и даже до степей Сибири: и нынѣ не внемлютъ болѣе благодѣтельнымъ его о Россіи попеченіямъ^[11]. Судьба казнитъ неблагодарность вашу, Россіяне! Не увидите вы береговъ Волги, и едва пройдетъ полгода, какъ позади ополченій вашихъ возшумятъ струи Вислы! таковъ жребій невнемлющихъ спасительнымъ совѣтамъ г. Фуля.

Отъѣздъ государя произвелъ непріятное на войска впечатлѣніе. Видя его каждый день всегда веселымъ и сохранявшимъ спокойную наружность, никто и не помышлялъ объ опасности, никто не имѣлъ на худое положеніе дѣлъ вниманія и всякъ оживлялся его присутствіемъ. Но оно не менѣе нужно было и внутри Россіи: надобно было унылый духъ возбудить къ бодрости или постепенно приготовить къ перенесенію бо̀льшихъ бѣдствій. Надобно было ѣхать: Москва, въ сердцѣ коей двѣсти лѣтъ тишины и благоденствія, цѣлый вѣкъ величія и славы закрыли прежнихъ несчастій глубокія раны, требовала утѣшенія. Москва, когда срѣтала ты царя своего безъ восхищенія! Гдѣ болѣе являема была ему сыновъ его приверженность!… Отъѣздъ былъ необходимъ. Сѣтующему войску обѣщано скорое возвращеніе, и все возвратилось къ прежнему порядку, или по крайней мѣрѣ не увеличился безпорядокъ.

При выступленіи изъ Полоцка, извѣстно уже было, что непріятель въ силахъ показался у Десны и, слѣдуя вверхъ по лѣвому берегу Двины, занялъ Улинъ. Арріергардъ графа Палена перешелъ уже на правый берегъ и защищалъ переправу до вечера того дня; 6-й корпусъ и при немъ одна дивизія отъ 4-го корпуса занимали на ночлегѣ средину разстоянія между арміею и арріергардомъ. Армія послѣдовала по направленію къ Витебску. 6-й корпусъ былъ въ одномъ маршѣ назади; дивизія отъ 4-го корпуса присоединилась къ нему. Графъ Паленъ, отправивъ къ арміи довольно большое количество провіанта, оставилъ берегъ Двины. Непріятель переправился у Десны, и на другой день началась, при отступленіи, перестрѣлка. По малочисленности арріергарда, всегда важны были силы непріятеля, не будучи однако же великими. Въ подкрѣпленіе графу Палену обращенъ баронъ Корфъ съ его кавалерійскимъ корпусомъ и нѣсколько егерей. Непріятель не преслѣдовалъ сильно, но много уже войскъ показалось на лѣвомъ берегу противъ Полоцка; графъ Паленъ успѣлъ уже перейти его.

Въ Полоцкѣ хотѣлъ я заковать въ желѣза коммиссіонера 7-го класса Юзвицкаго, который отправлялся съ деньгами въ уплату за провіантъ, купленный у Евреевъ въ мѣстечкѣ Бѣшенковичахъ и оставленный на томъ берегу, гдѣ шелъ непріятель и откуда никто не помышлялъ перевести его на нашу сторону, хотя въ арміи чувствуемъ уже былъ недостатокъ, благодаря благоразумнымъ распоряженіямъ генералъ-интенданта Канкрина, который, приготовя въ продолженіи четырехъ дней тремя тысячами хлѣбопековъ большое весьма количество хлѣба, почти весь его оставилъ при Дриссѣ, не знавъ, что нѣтъ достаточно подводъ для поднятія онаго, хотя распоряженія сіи непосредственно были въ его власти.

Въ Полоцкѣ, по отъѣздѣ государя, случилось мнѣ обѣдать съ оставшимся его штатомъ: какую примѣтилъ я разность въ тонѣ, какую перемѣну въ обращеніи! Государь увезъ съ собою все величіе и оставилъ каждаго при собственныхъ средствахъ. Люди, осужденные быть придворными, вразумитесь въ смыслъ сего или будьте чѣмъ-нибудь лучшимъ сами по себѣ, или, заимствуя блескъ отъ другаго, лучше умѣйте сохранять его

.......exeat aula
qui vult esse pius.

Надобно думать, что придворные ни въ чемъ не измѣнились противъ придворныхъ прежняго времени. Съ нами вмѣстѣ обѣдалъ и генералъ Фуль. Готическую свою важность, вывѣску общаго ко всѣмъ неуваженія перемѣнивши на придворную вѣжливость, онъ, не ожидая въ дань приносимыхъ ему поклоновъ, предупреждалъ всѣхъ поклонами. Исчезло рабственное къ нему почтеніе. Армія прибыла къ переправѣ при Будиловѣ. Проходя, оставила небольшой отрядъ противъ Бѣшенковичъ для обеспеченія слѣдованія 6-го корпуса и въ довольномъ отдаленіи отстоявшаго арріергарда графа Палена, также и для прикрытія производившейся перевозки хлѣба. Непріятель не близко еще былъ отъ сего мѣста, ибо по берегу рѣки имѣлъ дорогу трудную и весьма гористую и сверхъ того, рѣка, къ сторонѣ его, дѣлала большой изгибъ, отъ чего путь нашъ былъ кратчайшій, а мѣстоположеніе ровное скорость нашу умножало. Корпусъ маршала Даву между тѣмъ прошелъ Борисовъ, занялъ Оршу и Дубровку и числомъ значущимъ войскъ овладѣлъ Могилевымъ.

Армія князя Багратіона отошла отъ Несвижа, чрезъ Слуцкъ, къ Бобруйску и въ отступленіи имѣла нѣсколько арріергардныхъ дѣлъ.

Атаманъ генералъ Платовъ наказалъ польскую кавалерію, 27 іюня, при мѣстечкѣ Мирѣ, и 14 іюля, при мѣстечкѣ Романовѣ, дерзнувшую сразиться. Судьба сохранила намъ врожденное превосходство надъ Поляками; казакамъ первымъ предоставила честь возобновить въ сердцахъ ихъ сіе чувство.

Со времени уничтоженія Польши, съ 1794 года, изгладившаго имя ея съ лица земли, по 1807 годъ, примѣчательный заключеннымъ съ Франціею миромъ въ Тильзитѣ, не существовало Поляковъ. Миръ сей произвелъ на свѣтъ герцогство Варшавское, вмѣстѣ съ надеждою распространить оное на счетъ несогласія сосѣдственныхъ державъ. Наполеонъ исчислилъ мѣру страха, коимъ господствовалъ надъ сердцами царствующихъ его современниковъ, понесенныя каждымъ изъ нихъ въ войнахъ потери, блистательные и постоянные оружія своего успѣхи, страхъ тотъ болѣе и болѣе распространившіе, и далъ Польшѣ надежду на возрожденіе. Воспламенились умы, и въ короткое время всѣ усилія были употреблены осуществить сію надежду. Въ 1809-мъ году Варшава союзница наша противъ Австрійцевъ, и мы, въ пользу ея, вопреки пользѣ нашей исторгаемъ у нихъ златую часть Галиціи; въ нынѣшней войнѣ она уже противъ насъ въ общемъ союзѣ Европы. Мы умножили ея силы и вооружили противъ себя; Австрійцы, между прочими, ея союзники; для пользы ея поперемѣнно вонзаемъ мы мечь въ сердце одинъ другаго, и судьба, къ ослѣпленію нашему, прибавляетъ еще сѣтованіе, что недовольно глубоки раны. Неужели не исполнится мѣра наказанія Бога мстителя!…

Князь Багратіонъ, проходя Бобруйскъ, умножилъ въ крѣпости гарнизонъ и командующаго въ оной артиллеріи генералъ-маіора Игнатьева утвердилъ военнымъ губернаторомъ. Непріятельскій небольшой отрядъ показался не далеко отъ крѣпости, но не имѣя способовъ начать осаду, ничего не предпринялъ. Итакъ, доселѣ осталось неразрѣшенною проблеммой: лучше ли сталъ генералъ Игнатьевъ, окруженъ будучи крѣпостнымъ валомъ и рвами, нежели каковымъ былъ въ сраженіи при Аустерлицѣ? Тамъ онъ, презирая непріятеля, не хотѣлъ съ нимъ сблизиться, а въ Бобруйскѣ непріятель не пришелъ къ нему; и такъ, благодаря судьбѣ, испытаніе отложено до удобнѣйшаго времени.

Армія князя Багратіона пошла отъ Бобруйска чрезъ Старый-Быховъ. Преслѣдовавшіе ее вестфальскій корпусъ и польскія войска, или утомленные продолжительнымъ походомъ, или неспособные къ равной скорости, съ каковою проходила наша армія, отстали далеко и потеряли ее изъ виду: армія безпрепятственно продолжала путь свой къ селенію Чаусы.

Корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго при селеніи Дашковкѣ атаковалъ непріятеля. Вначалѣ силы непріятеля умѣренныя въ продолженіи сраженія умножались примѣтнымъ образомъ; силы Раевскаго напротивъ ослабѣвали. Въ такомъ положеніи употребилъ онъ и распорядительность ему свойственную и храбрость его отличавшую: взявъ знамя, онъ пошелъ въ головѣ колонны, ведя съ собою двухъ сыновей своихъ, изъ коихъ одному было не болѣе одиннадцати лѣтъ. Примѣръ сей ободрилъ подчиненныхъ, и непріятель уступилъ неустрашимымъ войскамъ, любившимъ своего начальника. Генералъ-маіоръ Паскевичь, дѣйствовавшій съ отрядомъ на лѣвомъ флангѣ, явилъ въ сей день извѣстное въ немъ мужество.

Дѣйствіе корпуса генерала Раевскаго заслоняло совершенно движеніе арміи, и она могла ускорить оное; но князь Багратіонъ едва не лишился выгодъ сихъ, пришедши съ арміею на ночлегъ на то самое мѣсто, гдѣ сражался генералъ Раевскій. По счастію непріятель, принимая корпусъ генерала Раевскаго за авангардъ и вслѣдъ за нимъ ожидая всѣ войска арміи, отступилъ, въ ожиданіи генеральнаго сраженія, къ главнымъ своимъ силамъ въ Могилевъ. Городъ былъ укрѣпленъ, и маршалъ Даву, обманутый^[12] княземъ Багратіономъ, остался въ немъ, приготовляясь къ оборонѣ. Въ семъ положеніи долгое время продержалъ его атаманъ Платовъ, появившійся съ своими войсками предъ самыми окопами Могилева; князь Багратіонъ, отправивши его въ соединеніе съ 1-ю арміею, далъ ему сіе направленіе. Сей непростительный и грубый Даву проступокъ былъ причиною соединенія армій: иначе никогда, ниже за самою Москвою, невозможно было бы ожидать онаго, и даже надежды самыя, рѣдко въ крайности оставляющія, исчезали. Если бы кто изъ нашихъ генераловъ впалъ въ подобную погрѣшность, къ какой казни не осудило бы его общее мнѣніе, всѣхъ наказаній жесточайшее! Маршалъ Даву, 20 лѣтъ подъ руководствомъ величайшаго изъ полководцевъ служившій, сотрудникъ его въ знаменитѣйшихъ сраженіяхъ, украшавшій неоднократно лаврами корону своего владыки, лавры себѣ снискавшій и имя побѣдъ въ названіе, сдѣлалъ то, что̀ каждый изъ насъ едва ли сдѣлать способенъ.

Убѣдитесь, военному ремеслу себя посвятившіе, а паче, достигшіе званія генерала, вразумитесь, что навыкъ одинъ (routine) истинныхъ военнаго человѣка достоинствъ не замѣняетъ. Конечно, приноситъ онъ нѣкоторую пользу, но управляемъ всегда случайностію, слѣдовательно, правилъ не имѣетъ. Конечно, частое повтореніе однихъ и тѣхъ же происшествій, или сходство въ главныхъ обстоятельствахъ оныхъ даютъ нѣкоторую возможность съ большою ловкостію и прилично случаю принаравливать, или, такъ сказать, прикладывать употребленныя въ подобныхъ обстоятельствахъ мѣры; но сколь маловажной нужно быть въ обстоятельствахъ разности, чтобы принаравливаніе необходимо потерпѣло важнѣйшія измѣненія. Даву служилъ при Наполеонѣ, сей для исполненія передавалъ ему свою волю, но не передалъ своего образа видѣть и постигать вещи. Наполеонъ могъ иногда ошибиться и весьма часто поправить ошибку; Даву довольно разъ обмануться и чтобы никогда уже не поправить сдѣланнаго. Убѣдитесь, военному ремеслу себя посвятившіе, а паче вразумитесь, достигшіе званія генерала!

Въ Будиловѣ предложилъ я главнокомандующему перейти на лѣвый берегъ Двины и расчетъ сей основывалъ на томъ, что непріятель проходилъ труднѣйшею по тому берегу дорогою, что только кавалерія его была у Полоцка, главныя же силы и вся тяжелая артиллерія находились далеко назади, и не менѣе трехъ маршей было между нами и непріятелемъ. Перейдя въ Будиловѣ, нужно было поспѣшно слѣдовать на Оршу и на Даву, имѣвшаго въ предметѣ армію князя Багратіона, на которую должны были обращены быть и вниманіе его и силы, около Могилева расположенныя; должно было заставить развлечь эти силы, способствовать тѣмъ князю Багратіону идти безпрепятственно въ соединеніе съ 1-ю арміею, а самой ей слѣдовало, истребивъ части войскъ, занимавшія Оршу и Добровну, и перейдя немедленно на лѣвый берегъ Днѣпра, закрыть Смоленскъ, куда всѣ тяжести и обозы арміи должны были идти изъ Витебска прямою дорогою, дабы не дѣлать препятствія арміи въ быстромъ ея движеніи. Все сіе можно было сдѣлать, ни малѣйшимъ, по отдаленію непріятеля, не подвергаясь опасностямъ. Главнокомандующій, внявъ предложенію моему, на оное согласился. Уже приказано мнѣ было возвратить къ переправѣ прошедшіе два кавалерійскіе корпуса; полковникъ Манфреди отправленъ былъ съ двумя понтонными ротами для устройства переправы; все было готово и успѣхъ намъ предлежалъ вѣрный: чрезъ полчаса послѣ отданныхъ приказаній, главнокомандующій вдругъ перемѣнилъ намѣреніе. Я примѣчалъ, кто могъ отклонить его отъ онаго, и кромѣ флигель-адъютанта Вольцогена никого не подозрѣваю: сей тяжелый нѣмецкій педантъ пользовался большимъ его уваженіемъ. Видя что теряются выгоды, которыя не всегда даруетъ счастіе и за упущеніе которыхъ часто платится весьма дорого, зная, что, по недостатку опытности, не могу имѣть права на полную ко мнѣ главнокомандующаго довѣренность, я склонилъ нѣкоторыхъ изъ корпусныхъ командировъ сдѣлать о томъ ему представленіе съ ихъ стороны; но все было безуспѣшно: главнокомандующій остался непреклоненъ, и армія продолжала путь къ Витебску. Въ Будиловѣ оставленъ сильный постъ, который получилъ приказаніе присоединиться къ арріергарду графа Палена, а на лѣвый берегъ Двины посланъ генералъ-адъютантъ графъ Орловъ-Денисовъ съ лейбъ-казачьимъ полкомъ для наблюденія за движеніемъ непріятеля, и ему приказано, по приближеніи непріятеля въ силахъ, тѣмъ же берегомъ отступать къ Витебску, обо всемъ предварительно увѣдомляя.

Армія пришла въ Витебскъ. 6-й корпусъ въ большомъ маршѣ остался назади на правомъ берегу, при селеніи Старое; арріергардъ занялъ выгодное расположеніе, закрытое рѣчкою и большими озерами; постъ изъ Бѣшенковичъ присоединился къ нему; непріятель частыя имѣлъ съ арріергардомъ сшибки, но графъ Паленъ своимъ искуствомъ, а его подчиненные храбростію не давали ни малѣйшаго надъ собою перевѣса. Между тѣмъ на лѣвомъ берегу непріятель показался съ кавалеріею на равной высотѣ съ арріергардомъ, пѣхота же его примѣчена была еще въ маломъ количествѣ.

Армія два дня уже спокойно пребывала въ Витебскѣ, полагая, что лейбъ-казачій полкъ предупредитъ о приближеніи непріятеля; но онъ, переправясь обратно на правый берегъ, оставилъ армію совершенно открытою, такъ что разъѣздъ непріятельскій три версты только не доходилъ до лагеря. Въ ночь на третьи сутки главнокомандующій согласился послать корпусъ пѣхоты и нѣсколько кавалерійскихъ полковъ на встрѣчу непріятеля, по лѣвому берегу Двины. Я предложилъ генералъ-лейтенанта графа Остермана, блистательную репутацію въ прошедшую войну сдѣлавшаго и извѣстнаго упорностію въ сраженіи. Надобенъ былъ генералъ, который бы дождался силъ непріятельскихъ и тѣ его не устрашили: таковъ былъ Остерманъ, и онъ пошелъ съ 4-мъ корпусомъ. Въ 12-ти верстахъ встрѣтилъ онъ небольшую часть непріятельскихъ передовыхъ войскъ и преслѣдовалъ ихъ до мѣстечка Островно: здѣсь предстали ему силы непріятеля превосходныя, и дѣло началось жарчайшее. Непріятель, чувствуя превосходство своихъ силъ, съ большою сражался рѣшительностію; войска наши, роптавшія на продолжительное отступленіе, горѣли нетерпѣніемъ сразиться и съ жадностію воспользовались случаемъ; отдаленіе подкрѣпленій, казалось, удвояло ихъ мужество. Лѣсистыя, весьма закрытыя мѣста препятствовали непріятелю развернуть всѣ его силы; кавалерія его дѣйствовала частію. Тѣ же самыя причины, по малочисленности нашей, были намъ въ пользу; но свѣжія, смѣнявшія утомленныхъ, войска заставили генерала графа Остермана уступить непріятелю нѣкоторое разстояніе. Ночь прекратила сраженіе. По неосмотрительности двухъ эскадроновъ лейбъ-гвардіи гусарскаго полка, потеряно шесть орудій, взятыхъ въ движеніи; уронъ съ обѣихъ сторонъ былъ весьма значущій; у насъ убитъ генералъ-маіоръ Окуловъ. Въ сей день 6-й корпусъ подошелъ къ самому городу, по правую сторону рѣки; арріергардъ приблизился, дабы не быть отрѣзаннымъ непріятелемъ, съ лѣваго берега рѣки. Мостъ въ городѣ чрезъ Двину былъ еще не разрушенъ, и сдѣланъ еще одинъ понтонный. Генералъ-лейтенантъ Коновницынъ, посланный съ 3-ю дивизіею въ подкрѣпленіе графу Остерману, занялъ выгодное положеніе, и на другой день, съ свойственною ему храбростію, удерживалъ весьма долгое время непріятеля, ни шагу ему не уступая; графъ Остерманъ составлялъ его резервъ. Прибыла кирасирская дивизія; но тѣсное мѣстоположеніе лишило ее чести сразиться. Артиллерія въ продолженіи обоихъ дней оказала великія заслуги. Два дня времени доставили непріятелю возможность дождаться главныхъ его силъ. Генералъ Коновницынъ почувствовалъ ихъ прибытіе: ни храбрость войскъ, ни личное его безстрашіе не могли удержать стремленія, и онъ отступилъ. Гренадерская дивизія пришла подкрѣпить его, и часть кавалеріи, съ генералъ-адъютантомъ Уваровымъ, приспѣла для умноженія тѣсноты и безпорядка. Я пріѣхалъ въ то самое время, какъ стрѣлки наши толпами и быстро отступали, а генералъ Коновницынъ, отзываясь, что есть старшій генералъ-лейтенантъ Тучковъ 1-й, не заботился ввести между ними порядокъ; генерала же Тучкова я не замѣтилъ вникающимъ въ важность обстоятельствъ и дѣятельнымъ, на сколько обстоятельства того требовали. Я сдѣлалъ имъ представленіе о необходимости нѣкотораго устройства, и они, отдаливъ излишнія войска, производившія тѣсноту, сдѣлали по крайней мѣрѣ то, что отступленіе могло быть не бѣгствомъ. При семъ случаѣ должно замѣтить, что генералъ Тучковъ, пришедшій съ гренадерскою дивизіею, взялъ надъ войсками команду: Коновницыну, хотя и необходимо было подкрѣпленіе, но онъ хотѣлъ войскъ, а не начальника. Нельзя отвергать, что, начавъ и продолжая съ успѣхомъ дѣло, пріятно самому его кончить; но можно ли равнодушно смотрѣть на вкравшійся безпорядокъ, чтобы отнесся онъ на счетъ начальника, едва успѣвшаго прибыть къ войскамъ?…

Съ окончаніемъ дня кончилось сраженіе. 6-й корпусъ и арріергардъ присоединились къ арміи; мостъ сожженъ и понтоны сняты. Того же дня поутру объѣхалъ я позицію, которую занималъ для арміи полковникъ Толь, и нашелъ въ ней всевозможные недостатки. Квартирмейстеры, не видя въ лѣсу другъ друга, скликались по голосамъ: такимъ частымъ кустарникомъ покрыта была большая часть позиціи; позади всей оной былъ глубокій ровъ, съ трудомъ проходимый, спусковъ дѣлать не доставало времени; отступать надлежало большей части арміи чрезъ городъ, остальной необходимо чрезъ ровъ; главнѣйшею цѣлью предназначалось закрытіе города. Въ присутствіи многихъ генераловъ возразилъ я противъ сей позиціи, представляя: что генеральнаго сраженія давать здѣсь не слѣдовало, такъ какъ всѣ способы пополнить потери были далеко; что еще не совершенно уничтожена надежда на соединеніе со 2-ю арміею, единственная цѣль, съ нѣкотораго времени, нашего отступленія; что если сраженіе необходимо, то, по крайней мѣрѣ, должно устроить войска по другую сторону города, на смоленской дорогѣ, и владѣя дорогою на Бабиновичи; что сохранять Витебскъ, теряя другія существеннѣйшія выгоды, опасно; что, при неудачѣ, отступленіе чрезъ городъ пагубно; что, уступивъ Витебскъ, мы прибавимъ одинъ городъ не болѣе ко множеству уже потерянныхъ цѣлыхъ губерній, и что лучше пожертвовать имъ, нежели другими удобствами, сохраненіе которыхъ гораздо важнѣе. Главнокомандующій согласился, но не могъ отмѣнить занятія позиціи для генеральнаго сраженія и приказалъ избрать мѣсто за городомъ, на смоленской дорогѣ. Я осмотрѣлъ новую позицію тогда уже, когда войска вступили въ назначенныя имъ въ оной мѣста, и нашелъ, что она также лѣсиста, также трудны между войскъ сообщенія, чрезвычайно обширна, гораздо большаго числа войскъ требовала и два корпуса праваго фланга, 2-й и 4-й, отрѣзаны отъ прочихъ войскъ весьма глубокимъ рвомъ, чрезъ который, и безъ присутствія непріятеля, едва можно было перевезть артиллерію. Если бы непріятель атаковалъ лѣвый флангъ (въ чемъ онъ и не могъ обмануться), то имѣлъ онъ для дѣйствія батарей высоты на продолженіи линій и могъ чрезвычайно затруднять отступленіе; перемѣнить же боевое войскъ расположеніе отнюдь было невозможно. Если же непріятель сдѣлалъ бы нападеніе на правое крыло наше, то подкрѣпить его чрезвычайно было затруднительно, а въ скорости и совсѣмъ невозможно, развѣ безъ артиллеріи.

Съ началомъ дня, войска были уже на позиціи. Графъ Паленъ авангардомъ, особенно составленнымъ, смѣнилъ войска генераловъ Тучкова, графа Остермана и кавалерію ген.-адъют. Уварова, которыя пришли къ арміи. Графъ Паленъ началъ дѣло не далеко уже отъ занятой арміею позиціи и въ виду ея отступилъ за рѣку Лучесу и искусно воспользовался крутыми ея берегами, защищая находившіеся въ нѣсколькихъ мѣстахъ броды. Армія непріятельская, занявъ всѣ противолежащія горы, казалось, для того развернулась, чтобы каждому изъ воиновъ своихъ дать зрѣлище искуснаго сопротивленія графа Палена, съ силами несравненно меньшими сражавшагося, показать примѣръ порядка, словомъ, показать графа Палена и вразумить ихъ, что если россійская армія имѣетъ нѣсколько ему подобныхъ, то нужны имъ необычайныя усилія, подвиги возможнаго мужества.

Съ неменьшимъ чувствомъ удивленія смотрѣла и наша армія; въ начальникахъ дѣйствовало соревнованіе; каждый изъ воиновъ мнилъ открыть въ себѣ новую и дотолѣ не извѣданную имъ самимъ силу.

Не были вы свидѣтелями, достойные сотоварищи его: Раевскій равный ему непоколебимымъ хладнокровіемъ и предусмотрительностію; Ламбертъ съ такою же кипящею храбростію, такою же любовію къ порядку! И ты, Меллеръ Закомельскій, въ коемъ соединены лучшія ихъ свойства, ты, чьи достоинства слишкомъ очевидны, чтобы не быть замѣчательными, но которому чрезмѣрною только можно упрекнуть скромностію!…

Непріятель хотѣлъ охватить лѣвое крыло авангарда, конечно, въ намѣреніи, отброся къ рѣкѣ, понудить отступать чрезъ городъ, что, по необходимости, заставляло графа Палена захватывать большее пространство и ослаблять нѣкоторые пункты его расположенія. Я видѣлъ приближавшуюся минуту, въ которую всѣ усилія графа Палена могли быть тщетными; ожидать надобно было, что непріятель, для обозрѣнія арміи нашей, стоявшей въ готовности принять сраженіе, употребитъ усилія, чтобы опрокинуть нашъ авангардъ: и потому приказалъ главнокомандущій послать въ подкрѣпленіе нѣсколько баталіоновъ пѣхоты, а генералъ-маіору Шевичу, съ полками 1-го кавалерійскаго корпуса, придвинуться къ лѣвому флангу авангарда, занимая пространство между нимъ и арміею, которое едвали было болѣе трехъ верстъ. Осмотрѣвъ обстоятельно невыгодное арміи нашей расположеніе, неудобство, по свойству мѣста, пользоваться успѣхомъ и въ случаѣ неудачи, невозможность отступленія, осмѣлился я предложить главнокомандующему оставить немедленно позицію. Предложеніе всеконечно дерзкое, рѣшимость молодаго человѣка; расчетъ однакоже былъ на моей сторонѣ, ибо лучше предпринять отступленіе и съ нѣкоторымъ только сомнѣніемъ совершить его безпрепятственно, нежели дать сраженіе и безъ всякаго сомнѣнія не имѣть успѣха, а можетъ быть, не избѣжать и совершеннаго разбитія. Въ одномъ случаѣ, по мнѣнію моему, можно было рѣшиться на сраженіе—еслибы другая армія могла послѣ остановить успѣхъ торжествующаго непріятеля и преодолѣть его, потерею обезсиленнаго: мы же были совсѣмъ въ другомъ положеніи. Позади насъ ближайшія войска были въ Калугѣ, малыя числомъ, слабыя составомъ; они послѣ прибыли къ арміи, и если по однообразной одеждѣ можно судить о способностяхъ воиновъ, то генералъ отъ инфантеріи Милорадовичь прибылъ изъ Калуги съ войскомъ. Еслибъ мы дождались непріятеля въ позиціи, то съ нѣкоторою основательностію заключить можно, что непріятель не атаковалъ бы насъ съ фронта позиціи, но, оставя небольшую часть войскъ, дабы занимать насъ, перешелъ бы со всѣми силами рѣку Лучесу гораздо выше и движеніемъ симъ поставя себя въ сношеніе съ лѣвымъ флангомъ корпуса Даву, въ Оршѣ и Дубровнѣ расположеннымъ, напалъ на насъ по направленію отъ Бабиновичъ, точно съ самой слабой стороны позиціи, о которой я упомянулъ выше. По неудачномъ сраженіи, непріятель имѣлъ лучшую несравненно и прямѣйшую на Минскъ дорогу и тотчасъ усиливалъ себя всѣмъ корпусомъ маршала Даву, что опять давало ему средства къ дѣйствіямъ наступательнымъ.

Въ сей день сдѣлалъ я первый надъ собою опытъ и удостовѣрился, что крайность—лучшее побужденіе къ рѣшительности и что самая трудность предпріятія изъ глазъ тогда исчезаетъ; убѣдился также, что въ подобныхъ случаяхъ нужны и исполнители тою же дерзостію руководимые. Нѣтъ мѣста разсужденіямъ, гдѣ необходимо дѣйствовать, гдѣ часто одна минута рѣшаетъ все дѣло. Главнокомандующій колебался согласиться на мое предложеніе: естественно было призадуматься надъ положеніемъ нашимъ, которое дѣйствительно требовало всего со стороны начальника вниманія. Полковникъ Толь, вопреки мнѣнію многихъ, утверждалъ, что позиція соединяетъ всѣ выгоды, что слѣдуетъ дать сраженіе. Ген.-лейтенантъ Тучковъ видѣлъ необходимость отступленія, но боялся помыслить объ исполненіи сего: рѣшительность не была его свойствомъ; онъ предлагалъ дождаться вечера и отступить ночью; ему надобна была та же нерѣшительность и въ непріятелѣ. Генералъ-адъютантъ баронъ Корфъ былъ моего мнѣнія, но подтверждать его не осмѣливался. Грозившая общему благу опасность ощущеніе страха дѣлала простительнымъ: я боялся и непреклонности главнокомандующаго, боялся и согласія его. Наконецъ приказываетъ онъ дать объ отступленіи повелѣніе; палъ жребій—и судьба изъ рукъ непріятеля исхитила лавръ побѣды!

Былъ первый часъ по полудни; авангардъ находился въ жесточайшемъ огнѣ; арміи въ близкомъ одна отъ другой разстояніи и плѣнные извѣстили насъ о присутствіи Наполеона. О дерзость, божество, предъ жертвенникомъ коего военный человѣкъ не разъ въ жизни своей долженъ преклонить колѣна! Ты нерѣдко спутница благоразумія, нерѣдко, оставляя его въ удѣлъ робкому, направляешь смѣлаго къ великимъ предпріятіямъ; тебѣ въ сей день принесъ я достойную жертву. Въ мгновеніе ока весь лагерь приходитъ въ движеніе: войска стѣсняются въ походное устроеніе. Тремя путями совершается отступленіе арміи. Лѣвая колонна, состоявшая изъ 5-го, 6-го корпусовъ и большей части резервной артиллеріи, выходя на дорогу, должна была сдѣлать движеніе впередъ, и непріятель, какъ потомъ объявили намъ плѣнные чиновники, принялъ его за перемѣну боеваго порядка арміи. Чрезъ полчаса лѣсистое мѣстоположеніе скрыло все войско отъ глазъ непріятеля. Я оставался до выступленія послѣдняго человѣка, и понуждалъ войска выходить рысью. Генералъ-лейтенантъ Лавровъ, командовавшій пѣшею гвардіею, долженъ былъ воззвать свою молодость, пробудить лѣтами усыпленную живость, чтобы явить нужное по обстоятельствамъ проворство: таковы требовались всѣхъ и каждаго усилія. Глаза мои не отрывались отъ авангарда; все вниманіе мое обращено было на храбраго и достойнаго графа Палена. Удалявшаяся армія, ввѣривъ ему свое спокойствіе, не могла однако же оградить его силами, непріятельскимъ соразмѣрными; но поколебать мужество его ничто не было въ состояніи. Я скажу съ Гораціемъ: „если разрушится вселенная, въ развалинахъ своихъ погребетъ его неустрашенна!» До пяти часовъ вечера сраженіе продолжалось съ равною жестокостію, и арріергардъ отступилъ на другую сторону города, оставя непріятеля удивленнаго порядкомъ. Городъ не прежде занятъ былъ непріятелемъ, какъ по утру слѣдующаго дня и съ большою осмотрительностію.

Генералъ-лейтенанту графу Остерману, съ 2-мъ и 4-мъ корпусами отступавшему по большой дорогѣ на Порѣчье, приказано усилить арріергардъ, если бы непріятель рѣшительно его преслѣдовалъ. Среднюю колонну составляли 3-й корпусъ и главная квартира; въ арріергардѣ былъ 2-й кавалерійскій корпусъ барона Корфа, 5-й и 6-й корпуса съ резервною артиллеріею слѣдовали кратчайшею на Смоленскъ дорогою, чрезъ селеніе Рудню; арріергардъ сей колонны составлялъ генералъ-маіоръ Шевичъ, съ полками 1-го кавалерійскаго корпуса.

Въ одномъ отъ Витебска переходѣ арріергардъ имѣлъ сильное кавалерійское дѣло: конница, подъ предводительствомъ самаго графа Палена, удержала успѣхъ на своей сторонѣ; далѣе непріятель ограничилъ себя однимъ наблюденіемъ за движеніемъ всѣхъ колоннъ нашихъ вообще.

Въ самый день отступленія отъ Витебска прибылъ отъ князя Багратіона адъютантъ князь Николай Меншиковъ съ извѣстіемъ о происшедшемъ при Дашковѣ сраженіи, и что армія его безпрепятственно идетъ въ соединеніе. Атаманъ генералъ Платовъ съ войскомъ своимъ былъ уже на маршѣ къ арміи, и по расчету времени, долженъ былъ съ нею соединиться, ибо князь Багратіонъ, отправляя его, приказалъ ускорить движеніе. Я послалъ изъ конвоя моего одного офицера и урядника бугскаго казачьяго полка съ письмомъ къ атаману, и они, проѣхавъ среди непріятеля, на второмъ отъ Витебска переходѣ доставили мнѣ отвѣтъ его, изъ коего видно было, что онъ находится близко отъ насъ и закрываетъ флангъ нашей арміи. Главнокомандующій былъ чрезвычайно доволенъ, офицера наградилъ двумя чинами, а уряднику далъ одинъ. Маршалъ Даву, пропустя князя Багратіона, могъ частями войскъ своихъ, расположенными въ Оршѣ и Дубровнѣ, занять Смоленскъ до прибытія нашего и, если не удержать его, то по крайней мѣрѣ сдѣлать его для насъ безполезнымъ, и воспрепятствовать составленію ополченія, которое въ ономъ приготовлялось. Потеря магазиновъ была бы также для насъ чувствительна, ибо, по быстрому отступленію, армія продовольствіе имѣла и безпорядочное и недостаточное. Въ отвращеніе сего, 5-му и 6-му корпусамъ приказано было идти ускореннымъ маршемъ къ Смоленску; атаману Платову велѣно заслонить движеніе ихъ и удерживать непріятеля. Въ Витебскѣ главнокомандующій далъ порученіе великому князю отправиться въ Москву къ государю; не знаю, но сомнѣваюсь, чтобы онъ могъ то сдѣлать самъ, по собственному побужденію. Я замѣтилъ многихъ, сожалѣвшихъ объ его отъѣздѣ, и что̀ еще бо̀льшую дѣлаетъ великому князю честь, людей непосредственно ему подчиненныхъ; о себѣ я не говорю, ибо я обязанъ былъ многими милостями и самымъ благосклоннымъ со мною обращеніемъ, чего никогда не забуду. Со времени выхода изъ Петербурга и въ продолженіе всей кампаніи, великій князь болѣе и болѣе привязывалъ къ себѣ своихъ подчиненныхъ; я, командуя гвардейскою пѣхотною дивизіею и непосредственно завися отъ него, былъ свидѣтелемъ, что никто не имѣлъ ни малѣйшаго неудовольствія, никто не видалъ и тѣни непріятности.

Армія выступила въ Порѣчье; 5-й и 6-й корпуса прибыли въ Смоленскъ. Государь, проѣзжая сей городъ, поручилъ генералъ-адъютанту барону Винценгероде образованіе ополченія. Часть небольшая онаго, весьма худо вооруженная, съ нѣсколькими резервными эскадронами, сформированными генералъ-адъютантомъ барономъ Меллеромъ-Закомельскимъ, и запасною, находившеюся въ Смоленскѣ, артиллеріею составила отрядъ, подъ командою генералъ-маіора Оленина, только что опредѣлившагося въ службу; авангардъ сей стоялъ далѣе Краснаго, у селенія Ляды; отъ войскъ атамана Платова данъ былъ оному одинъ полкъ.

Въ городѣ Велижѣ непріятель напалъ на шедшихъ къ арміи рекрутъ. Одинъ баталіонъ ихъ стоялъ на площади, и нерасторопный, неосмотрительный полковникъ, изъ Невеля ихъ провожавшій, не рѣшился отправить его за рѣку, но, оставшись въ городѣ, распорядилъ караулы, ночь провелъ подъ ружьемъ, а патроны всѣ уложилъ въ повозки, хотя и былъ предувѣдомленъ о приближеніи непріятеля. Нѣсколько эскадроновъ непріятельскихъ, безпрепятственно въѣхавъ въ городъ, изрубили часть рекрутъ и, разсѣявъ прочихъ, овладѣли мостомъ чрезъ Двину и послали партіи до самаго Усвята. Прочіе баталіоны, за рѣкою бывшіе, уклонились съ дороги и непріятеля не видали; но одинъ артиллерійскій паркъ, по худому состоянію лошадей отставшій отъ прочихъ, достался непріятелю; артиллеріи полковникъ Тишинъ, отправленный изъ Порѣчья за симъ паркомъ, едва могъ спастись бѣгствомъ. Непріятель вошелъ въ городъ въ то время, когда онъ занятъ былъ отправленіемъ письменныхъ дѣлъ: господинъ полковникъ, членъ артиллерійской экспедиціи, болтливый въ разговорахъ, безконечный на письмѣ, плодовитый въ предложеніяхъ, употребилъ лишнюю четверть часа на украшеніе своего рапорта и едва было не лишился навсегда возможности писать ихъ. Вижу печаль твою, артиллерійская экспедиція, но утри слезы свои и пади предъ Промысломъ, соблюдающимъ могущество твое и величіе. Кто другой постигнуть могъ бы угаръ металла при вылитіи орудій, желѣза при выковкѣ онаго? Кто проникъ бы таинственные природы законы и опредѣлилъ требуемое количество уголья для произведенія необходимой степени разгоряченія? Чьимъ велѣніемъ движутся паровыя арсенала машины, чья воля налагаетъ на нихъ узы бездѣйствія? Но мнѣ ли исчислить знаменитые труды имъ подъятые!… Онъ участвовалъ въ составленіи различныхъ формъ, разнообразіемъ своимъ показывающихъ плодовитость ума человѣческаго; опредѣлилъ видъ практическихъ журналовъ, описей артиллерійскихъ лошадей; покорилъ исчисленію вѣсъ дерева, на роспуски накладываемаго; распространилъ искусство употреблять сырой лѣсъ вмѣсто сухаго дерева, закрывать трещины мазью; онъ содѣйствуетъ въ подведеніи подъ законный порядокъ беззаконныхъ подрядовъ и перевозокъ; особенному его распоряженію поручены парки: онъ велитъ имъ двигаться—и они неподвижны, создаетъ ихъ—и они разрушаются.

Въ Порѣчьѣ генералъ-провіантмейстеръ Лаба докладывалъ военному министру, что въ Велижѣ сожженъ магазинъ, состоявшій изъ нѣсколькихъ тысячь четвертей овса и 64 т. пудовъ сѣна. Все сіе учинено съ похвальнымъ намѣреніемъ лишить непріятеля способовъ, и оставалось только вознаградить расторопность коммиссіонера; о томъ, что тутъ входило намѣреніе лишить казну многихъ тысячь, г. Лаба умолчалъ или утаилъ, потому что честь намѣренія сего могла принадлежать не одному коммиссіонеру. Нечувствительный къ подобнымъ отечеству услугамъ, военный министръ не только не готовъ былъ къ вознагражденію, но и не восхитился усердіемъ; а я, зная отличавшую чиновниковъ провіантскихъ расторопность, когда дѣло шло объ истребленіи запасовъ, и медленность, нерѣшительность, когда въ скорости надобно было сдѣлать значительное заготовленіе, просилъ позволенія справиться по дѣламъ, давно ли объ учрежденіи того магазина дано было министромъ повелѣніе. Нашлось, что отъ подписанія бумаги прошло двѣ недѣли. Всякій знаетъ, кому извѣстны опредѣленія, журналы, протоколы и прочія формальности, для испытанія терпѣнія человѣческаго существующія, сколько времени нужно, чтобы получить деньги и сколько мытарствъ пройти надлежитъ до сей блаженной минуты: но коммиссіонеръ не только купилъ 64 т. пудовъ сѣна, но и успѣлъ свезти его въ одно мѣсто, тамъ, гдѣ почти всѣ лошади взяты были въ подводы для арміи. По истинѣ таковое проворство заслуживало достойнаго воздаянія: я осмѣлился сказать министру, что засталъ наглое грабительство, надлежало, вмѣстѣ съ магазиномъ, сжечь и разбойника-коммиссіонера. Генералъ-провіантмейстеръ Лаба не удивилъ меня равнодушіемъ своимъ къ явному сему расхищенію казны: онъ знакомъ былъ съ нимъ и въ прежнихъ должностяхъ своихъ и, начальствуя въ провіантскомъ департаментѣ, едвали сбереженіе казны имѣлъ главнѣйшею цѣлью. Конечно, въ отличномъ искусствѣ чиновниковъ сего департамента ничего не нашелъ онъ для себя новаго, да едва ли и самимъ чиновникамъ было въ чемъ усовершенствоваться подъ его руководствомъ. Посмѣивался онъ дерзновенію тѣхъ, кои предпринимали уловить его въ преступленіи, устрашить правосудіемъ: кого не спасали мрачные и непроницаемые извороты провіантскихъ постановленій? Когда не утомляли, или не усыпляли они преслѣдующее правосудіе? Когда снисходительный судія не полагалъ мѣру золота въ уплату за вѣчное забвеніе или судъ Божій? Страшный судъ—за предѣлами смерти, злато услаждаетъ жизнь настоящую: не страшитесь же, чада провіантскаго департамента, собирайте, и благо вамъ будетъ на землѣ. Сія есть таинственная цѣпь, существа провіантскія связующая, и злодѣянія ваши не истребятся во вѣки…

Порѣчье, первый старый россійскій городъ, представшій намъ на пути въ долговременномъ нашемъ отступленіи, явилъ совершенно иное къ намъ жителей расположеніе. Дотолѣ проходили мы или губерніями литовскими, въ коихъ дворянство, обольщенное мечтою возстановленія отечества, возбуждало противъ насъ слабые умы поселянъ, или губерніями бѣлорусскими, на коихъ тяготѣла чрезмѣрная власть помѣщиковъ и кои желали свободы: здѣсь, въ Смоленской губерніи, приняли насъ какъ избавителей. Невозможно было изъявлять ни болѣе ненависти и злобы къ непріятелю, ни болѣе усердія къ намъ: жители предлагали содѣйствовать, не жалѣя собственности, не щадя самой жизни. Поселяне приходили ко мнѣ спрашивать, позволено ли имъ будетъ вооружиться противъ враговъ и не подвергнутся ли они за то отвѣтственности: довольно сего для доказательства, какихъ средствъ лишило себя правительство, не знавши хорошо свойствъ народа. Легко было возбудить его, и непріятель въ немаломъ нашелся бы затрудненіи. Главнокомандующій приказалъ издать прокламацію къ жителямъ Смоленской губерніи, приглашая ихъ противустать непріятелю, когда для грабежа будетъ онъ приходить въ ихъ жилища или, паче, станетъ осквернять святыню, наносить безчестіе женамъ. Порѣчье оставили мы ночью, избѣгая жары.

Желая узнать, что̀ думаютъ солдаты объ отступленіи нашемъ, а паче, какъ разсуждаютъ они о грабежахъ, которые начинали размножаться отъ вкравшагося неповиновенія, вначалѣ или совсѣмъ не взысканнаго или наказаннаго слишкомъ слабо, я вмѣшался въ ряды ихъ и, не будучи въ темнотѣ узнаваемъ, распрашивалъ. Солдатъ ропталъ на безпрерывное отступленіе и въ сраженіи надѣялся найти конецъ оному, главнокомандующимъ былъ недоволенъ и въ главную вину ставилъ ему то, что онъ былъ не Русскій. Измѣна—первое свойство, которое приписываетъ русскій солдатъ начальнику-иноземцу; довольно, если успѣхи не совсѣмъ рѣшительны, не совершенно согласны съ ожидаемыми, чтобы недовѣріе, ненависть и самыя проклятія его сопровождали. Одно средство примиренія—побѣды; рядъ ихъ—средство снискать довѣріе, иногда и самую любовь. Главнокомандующій въ то время былъ совсѣмъ въ другомъ положеніи: по обстоятельствамъ, судьба отказывала намъ не только въ побѣдахъ, но и въ малѣйшихъ успѣхахъ.

Жители Порѣчья разсѣялись въ разныя стороны, и городъ оставался почти пустымъ. Я долженъ былъ выгонять бродившихъ по домамъ солдатъ, укрощать грабежъ и разбой, тогда какъ начальники весьма мало заботились о томъ, что солдаты отлучались отъ своихъ мѣстъ. Такое равнодушіе къ распущенности въ подчиненныхъ есть тайное ободреніе ихъ къ оной и которое они весьма хорошо въ свою пользу толковать умѣютъ, есть источникъ всевозможнаго разстройства, источникъ, въ которомъ слѣдуетъ искать и причины чрезмѣрнаго людей въ полкахъ уменьшенія. Нѣтъ достаточнаго наказанія за подобное нерадѣніе; нѣтъ мѣръ слишкомъ строгихъ для прекращенія онаго. Сіе замѣтилъ я относительно многихъ шефовъ и полковыхъ командировъ, а отъ нихъ идя могу замѣтить относительно и высшихъ начальниковъ. И вы, почтенные начальники мои, корпусные командиры, за исключеніемъ не многихъ, равно нерадивы и, своихъ обязанностей не исполняя, снисходительны къ подчиненнымъ, и небрежность ихъ къ должностямъ прощаете. Но замѣняете ли вы недостатки сіи какими либо необычайными достоинствами, высокими дарованіями? Каждаго ли изъ васъ щедро надѣлила ими природа?

На первомъ отъ Порѣчья переходѣ, великій князь возвратился изъ Москвы и вступилъ въ командованіе 5-мъ корпусомъ. Отъ князя Багратіона получено извѣстіе, что онъ приближается безпрепятственно къ Смоленску и, если нужно, то однимъ днемъ послѣ насъ вступитъ въ городъ. Не знаю, съ какимъ намѣреніемъ, но конечно не съ тѣмъ, чтобы узнать мое мнѣніе, ибо не было въ томъ никакой надобности, предложилъ мнѣ главнокомандующій: такъ какъ соединеніе армій не подлежало уже ни малѣйшимъ затрудненіямъ, то не полезнѣе ли было бы дѣйствовать по особому направленію, предоставивъ 2-й арміи операціонную линію на Москву. Продовольствіе обѣихъ армій было затруднительно и могло быть даже недостаточнымъ; въ Торопцѣ же и на Волгѣ были заготовлены большіе запасы, а Псковская и Тверская губерніи сдѣлали въ провіантѣ важныя пожертвованія, готовыя обратиться въ пользу арміи: посему главнокомандующій предпочиталъ съ 1-ю арміею дѣйствовать по направленію на Бѣлый и вверхъ по рѣкѣ Двинѣ. Подобное намѣреніе подлежало многимъ возраженіямъ, и я бы долженъ былъ опроверженія мои предложить не иначе, какъ съ покорностію; но сродная мнѣ горячность, вѣрный признакъ недостатка во мнѣ благоразумія, которому многія въ жизни непріятности должны были научить меня и которому, знаю, не научатъ въ сто разъ умноженныя, заставила меня горячо объясниться съ главнокомандующимъ. „Государь, говорилъ я ему, видя необходимость соединенія армій, многія для достиженія сего сдѣлалъ жертвы. Отъ него ожидаетъ онъ счастливаго успѣха и улучшенія дѣлъ нашихъ; къ тому устремлены его желанія, приготовлены умы солдатъ и мнѣ обѣщано оное. Къ чему послужили 2-й арміи труды, перенесенные ею, преодолѣнныя ею опасности, когда вы навсегда повергаете ее въ то положеніе, изъ котораго вырвалась она сверхъ всякаго ожиданія? Ошибки служатъ наставленіемъ, свои собственныя болѣе научаютъ: разъ обманутый, непріятель въ другой разъ легко обманутъ не будетъ. Движеніе ваше къ Двинѣ есть самое для непріятеля выгодное: онъ, соединя свои силы, истребитъ слабую 2-ю армію и васъ навсегда отдалитъ отъ полуденныхъ областей, отъ содѣйствія прочихъ армій. Вы не смѣете сего сдѣлать; вы должны соединиться съ княземъ Багратіономъ, должны составить общій планъ дѣйствій и тѣмъ исполнить волю государя. Россія не будетъ тогда имѣть права упрекать васъ, и вы успокоите ее на счетъ участи армій.“ Я говорилъ съ жаромъ; но проникъ наконецъ мысль главнокомандующаго, и горячность моя могла казаться нѣсколько простительною. Я видѣлъ, что соединеніе съ княземъ Багратіономъ было непріятно главнокомандующему: какъ военный министръ, онъ могъ имѣть надъ нимъ нѣкоторую власть; князь Багратіонъ, какъ старшій по чину, могъ не покоряться. Кажется, министръ не имѣлъ довольно твердости! надобно было именемъ государя объявить, что ему поручено начальство; но и князю Багратіону надлежало дождаться сего объявленія.

О власть, даръ Божества безцѣннѣйшій, кто изъ смертныхъ не вкушалъ сладостнаго твоего упоенія, кто недостойный, не видитъ въ тебѣ части могущества Божія, Его благостію удѣляемой? Кто во образѣ ея не признаетъ совершенства Твоего, Непостижимый!

О власть! трудны пути ведущіе къ тебѣ, велика мзда достигающимъ тебя: но для чего не однихъ украшаешь ты идущихъ путемъ правымъ, для чего вѣнчаешь исторгающихъ тебя беззаконіемъ и симъ расточаешь могущественныя твои очарованія? Твоими обольщеніями, твоею таинственною силою подвизается дерзновенный, и…

Главнокомандующій, терпѣливо выслушавшій мои возраженія, отнесъ горячность мою къ неумѣнію моему обращаться съ людьми, и я замѣтилъ, онъ часто удивлялся, какъ я, доживши до моихъ лѣтъ, не пересталъ быть Кандидомъ. Я считаю простотѣ моей обязаннымъ, что онъ не перемѣнилъ ко мнѣ своего расположенія, или примѣтить того нельзя было, такъ какъ ни холоднѣе, ни менѣе въ обращеніи обязательнымъ быть уже невозможно.

Армія продолжала путь къ Смоленску. Съ послѣдняго перехода главнокомандующій отправился туда; но князя Багратіона еще не было въ городѣ. На другой день прибыла 1-я армія и расположилась лагеремъ. Началось приготовленіе хлѣба, въ которомъ мы уже нуждались; запасы въ городѣ были весьма незначительны, изъ губерніи же столько не могли привозить, чтобы достаточно было впредь на нѣкоторое время.

Итакъ я въ Смоленскѣ, тамъ, гдѣ въ ребячествѣ моемъ живалъ съ моими родными, гдѣ служилъ въ молодости, гдѣ знако́мъ со всѣми вообще по брату моему, имѣвшему въ Смоленскѣ родственныя связи, гдѣ, могу сказать, живалъ въ удовольствіи, ибо безпечность и свобода, представляя къ тому еще болѣе способовъ, отдаляли всякое другое ощущеніе. Теперь я въ лѣтахъ, заступившихъ время пылкой молодости, и, если не по собственному убѣжденію, то по мнѣнію многихъ, человѣкъ порядочный и уже занимающій важное въ арміи мѣсто. Какія удивительныя и едвали для самаго меня постижимыя перемѣны! Невольно возстаютъ во мнѣ пріятнѣйшія воспоминанія, какъ нѣкогда платилъ я дань любви красотамъ, которыхъ Смоленскъ бывалъ отечествомъ; здѣсь многіе предметы обновляютъ въ памяти моей происшествія, которыя и могутъ быть въ одной только счастливой молодости и которыя не повторяются въ жизни!..

На другой день прибытія арміи къ Смоленску, 2-я армія была отъ города въ 12 верстахъ. Князь Багратіонъ пріѣхалъ къ главнокомандующему съ нѣсколькими генералами, большою свитою и пышнымъ конвоемъ. Они встрѣтились съ возможнымъ изъявленіемъ вѣжливости, со всѣмъ видомъ пріязни, съ холодностію и отчужденіемъ въ сердцѣ.

Совершенно различны свойства ихъ, и при первомъ ознакомленіи съ ними весьма ощутительна противоположность ихъ. Оба они служили въ одно время, служили довольно долго въ небольшихъ чинахъ и въ одно время вышли въ званіе штабъ-офицеровъ.

Барклая де-Толли долго невидная служба покоряла общему порядку постепеннаго возвышенія и, стѣсняя надежды, стѣсняла честолюбіе; сознаніе посредственныхъ способностей не внушало довѣрія къ самому себѣ, довѣрія, могущаго открыть пути, отъ обыкновеннаго порядка не зависящіе.

Князя Багратіона счастіе въ среднихъ степеняхъ сдѣлало извѣстнымъ и на нихъ не остановило его: быстрый ходъ его оно украсило блескомъ славы, собрало ему почести, вниманіе общее на него обратившія, изощрило въ немъ способности, внушило довѣріе къ собственнымъ силамъ. Геній Суворова, покровительствовавшій его, озаря лучами своей славы, утвердилъ на немъ надежды всѣхъ: каждый готовъ былъ видѣть въ немъ воскресшія великаго Суворова воинскія добродѣтели.

Барклай де-Толли, порывистымъ ходомъ вдругъ достигнувъ назначенія главнокомандующимъ въ Финляндіи, внезапно получивъ званіе военнаго министра, вскорѣ соединя съ онымъ и власть главнокомандующаго 1-ю арміею, не только возбудилъ противъ себя зависть, но пріобрѣлъ много непріятелей. Неловкій у двора, онъ не расположилъ къ себѣ людей, государю близкихъ; холодностію въ обращеніи не снискалъ пріязни равныхъ, не сдѣлалъ приверженными къ себѣ подчиненныхъ. Скорый ко введенію новыхъ постановленій, строгій въ обличеніи недостатковъ прежнихъ, онъ вызвалъ злобу сильнаго своего предмѣстника, который малѣйшую изъ его погрѣшностей выставлялъ въ невыгодномъ для него свѣтѣ. Чрезъ мѣру недовѣрчивъ, иногда довѣрчивъ до чрезвычайности, и не всегда достоинствами снискивалось его довѣріе. Изъ числа окружавшихъ, наиболѣе близкихъ по сношеніямъ имѣлъ людей, достоинствами не отличныхъ, способностями не полезныхъ, трудовъ его не раздѣлявшихъ. Все мнилъ наполнить собою, и потому: началомъ было медленное дѣлъ теченіе, въ послѣдствіи—несогласное въ частяхъ и съ временемъ несоразмѣренное дѣйствіе и, наконецъ, неизбѣжная запутанность.

Князь Багратіонъ, на тѣже высокія степени возведенный (исключая должности военнаго министра), возвысился согласно съ общимъ на счетъ его мнѣніемъ и ожиданіемъ каждаго; могъ имѣть завистниковъ, но менѣе имѣлъ непріятелей. У двора сдѣлалъ сильныя связи и утвердилъ ихъ; вѣжливымъ и обязательнымъ обращеніемъ удержалъ равныхъ въ хорошихъ къ себѣ отношеніяхъ, съ прежними своими пріятелями остался на прежней ногѣ. Обогащенный воинскою славою, допускалъ раздѣлять труды свои, не похищалъ чужихъ въ пользу свою и всегда выставлялъ ихъ въ настоящемъ видѣ. Подчиненный награждался достойно, за счастіе почиталъ служить съ нимъ, всегда боготворилъ его. Обхожденіе съ подчиненными имѣлъ очаровывавшее: никто изъ начальниковъ не давалъ менѣе чувствовать власть свою, никогда подчиненный съ большею не повиновался готовностію. Окружающіе его, коль скоро имѣли способности, могли имѣть на него вліяніе и во зло употреблять его довѣріе, и сіе встрѣчалось въ дѣлахъ, которыя менѣе прочихъ бывали ему знакомы; но рѣдки были случаи, въ коихъ бы слишкомъ ощутительна была слабость сія, или бы недостатокъ способностей его слишкомъ былъ очевиденъ.

Барклай де-Толли, которому до позднихъ жизни лѣтъ судьба не только не дала достаточнаго состоянія, но и скуднаго не удѣлила, долженъ былъ бороться съ нуждою, смирять желанія, стѣснять потребности. Такое состояніе конечно не всегда препятствуетъ душѣ порождать благородныя наклонности и допускаетъ ума высокія дарованія; но всеконечно не бѣдность даетъ способы явить ихъ въ настоящемъ видѣ. Недостатокъ состоянія, отдаливъ его отъ общества, сокрылъ среди семейства, между малымъ числомъ пріятелей неизвѣстныхъ; болѣе обширныхъ связей онъ не могъ сдѣлать, ибо нерѣдко онѣ требуютъ взаимныхъ вспомоществованій, а иногда самихъ пожертвованій. Семейная жизнь его не могла наполнять всего времени уединенія: жена не молода, нехороша, не имѣетъ тѣхъ пріятностей, которыя долго могутъ удерживать въ нѣкоторомъ очарованіи и всѣ другія чувства покоряютъ; дѣти въ младенчествѣ; хозяйства военный человѣкъ не имѣетъ; и такъ свободное время употребилъ онъ на чтеніе, пріобрѣталъ свѣдѣнія, или занимался службою и образованіемъ офицеровъ своего полка. По свойствамъ воздерженъ во всѣхъ отношеніяхъ; по состоянію—неприхотливъ; по привычкѣ — безъ ропота сноситъ недостатки. Терпѣливъ въ трудахъ, заботливъ о ввѣренномъ ему дѣлѣ. Храбрости необычайной: не разумѣетъ опасности, недоступенъ страху. Не твердъ въ намѣреніяхъ, робокъ въ отвѣтственности. Внимателенъ къ трудамъ другихъ, но выгоды приближенныхъ предпочитаетъ пользѣ людей для него постороннихъ. Нрава скрытнаго, которымъ управлять умѣетъ, но вообще не снисходительнаго. Сохраняетъ память потерпѣнныхъ неудовольствій; людей, благотворившихъ ему, не всегда помнитъ. Чувствителенъ къ наружнымъ изъявленіямъ уваженія, недовѣрчивъ къ истиннымъ чувствамъ онаго. Остороженъ въ обращеніи съ подчиненными: боится вольнаго и непринужденнаго обхожденія, опасаясь сближенія; а потому приверженностію ихъ не обладаетъ. Предъ государемъ боязливъ, не настойчивъ въ предложеніяхъ, не имѣетъ дара объясняться, боится потерять милости его, недавно ими пользуясь, свыше ожиданія воспользовавшись. Словомъ, Барклай де-Толли имѣетъ недостатки, съ большею частію людей неразлучные; достоинства же и способности хотя и не чрезвычайныя, но употребляетъ ихъ на пользу службы съ усердіемъ.

Князь Багратіонъ, съ равнымъ недостаткомъ состоянія, съ раннихъ лѣтъ брошенъ былъ случаемъ въ общество молодыхъ людей, въ вихрь разсѣянности,—настоящую среду военнаго человѣка. Живыхъ свойствъ по природѣ, пылкихъ наклонностей къ страстямъ, льстящимъ развратности молодыхъ людей, онъ сдѣлалъ съ ними связи. Сходство свойствъ уничтожало разность состояній: расточительность товарищей отдаляла отъ него всякаго рода нужды, и онъ, не порабощая себя умѣренности и всѣми удовольствіями жизни пользуясь, не могъ потерять къ сему роду жизни сдѣланной привычки, не могъ и отдалить себя отъ товарищей, не могъ оторваться отъ разсѣянности. Надлежало воспользоваться ею, и сильныя связи пріятелей его облегчили ему пути по службѣ: малѣйшія заслуги были замѣчаемы, труды уважены и постепенно приготовлялось общее къ нему вниманіе. Успѣхи возродили новыя желанія, увеличились требованія; привычка удовлетворять наклонностямъ не ослабла. Обстоятельства войны отдалили его отъ пріятелей и средствъ ихъ; въ такомъ положеніи пришелъ онъ въ Италію, подъ знаменами великаго Суворова. Война жестокая требовала людей храбрыхъ и рѣшительныхъ; тяжкая трудами, требовала людей, исполненныхъ доброй воли: Суворовъ остановилъ на немъ свое вниманіе, проникъ, употребилъ, отличилъ, возвысилъ. Современники Багратіона не были ему опасны, сколько впрочемъ Суворовъ ни былъ снисходителенъ въ требованіяхъ своихъ относительно способностей. Одинъ Милорадовичъ могъ нѣсколько соперничать; но ловкій начальникъ, ведя обоихъ къ общей цѣли, отдалилъ столкновеніе частныхъ ихъ выгодъ. Багратіонъ возвратился изъ Италіи въ сіяніи славы, въ блескѣ почестей. Нельзя уже было возобновить прежнихъ связей, неприлично было пользоваться чужими вспомоществованіями, надобно было состояніе собственное; государь избралъ ему жену прекраснѣйшую, состояніе огромное. Но государь въ сердце жены не вложилъ любви къ нему, не сообщилъ ей постоянства: нетъ семейнаго счастія, нетъ домашняго спокойствія. Уединеніе не свойство Багратіона; искать средствъ въ самомъ себѣ было уже поздно: рассѣянность сдѣлалась необходимостію, и беспрерывное въ службѣ вращеніе усиливало ее. Багратіонъ пренебрегъ своею молодостію и счастливыми своими способностями, не учился; малѣйшее же пособіе воспитанія къ пылкимъ дарованіямъ, отъ природы ему даннымъ, сдѣлало бы его человѣкомъ весьма замѣчательнымъ. Всѣ понятія о ремеслѣ военномъ извлекалъ онъ изъ опыта, не руководимъ будучи правилами и ученіемъ; всѣ сужденія о немъ—из происшествій, впадая въ затрудненія, малѣйшею обстоятельствъ перемѣною причиняемыя. Проницателенъ былъ въ сцѣпленіи обстоятельствъ, и нерѣдко мнѣніе его предпочиталось передъ другими. Храбръ въ сраженіи, хладнокровенъ въ опасностяхъ, рѣшителенъ въ продолженіи дѣла, не всегда предпріимчивъ въ начинаніи. Въ трудахъ неутомимъ, блюдетъ подчиненныхъ, напрасно не напрягая силы ихъ; но въ нуждѣ требуетъ полнаго оныхъ употребленія. Въ награжденіяхъ мало преклоняемъ пристрастіемъ, но расточаетъ ихъ болѣе тѣмъ, которыхъ считаетъ себѣ полезными по разнымъ видамъ, часто самихъ ихъ нимало не уважая. Почтителенъ къ достоинствамъ, но никогда не даетъ имъ мѣста впереди тѣхъ, у которыхъ хотя и совсѣмъ ихъ нѣтъ, но, взамѣнъ, сильныя связи, могущественное у двора покровительство. Льстивъ предъ государемъ, униженъ предъ приближенными къ нему, покоренъ предъ случайными. Нравомъ кротокъ, не своеобычливъ, щедръ, расточителенъ, скоръ къ примиренію, менѣе скоръ къ гнѣву; не помнитъ зла, вѣчно помнитъ благодѣянія. Короче сказать, добрыя качества князя Багратіона не были чрезвычайными и даже встрѣчались во многихъ обыкновенныхъ людяхъ; но они были столь ощутительны и такъ къ общей пользѣ имъ устремляемы, что многіе недостатки въ немъ не только не дѣлали чувствительнаго вреда, но иногда не были даже примѣтны, или всеконечно часто заслуживали снисхожденія. Если бы Багратіонъ имѣлъ ту же степень образованности, какую Барклай де-Толли, то безъ сомнѣнія сей послѣдній не могъ бы идти въ сравненіе съ нимъ.

Наконецъ прибыла 2-я армія къ Смоленску; совершено соединеніе. Тебѣ благодареніе, знаменитый Даву, столько пользамъ Россіи послужившій!

Наполеонъ, первый величія своего провозвѣстникъ, явилъ также возможность обманываться въ способностяхъ людей; но примѣръ сей да не послужитъ слабѣйшимъ оправданіемъ ихъ погрѣшностей: не всегда остаются онѣ ненаказанными. Каждому даны собственныя силы: одинъ возстаетъ отъ края пропасти; другой—свергается съ высоты величія.

Радость обѣихъ армій, отъ счастливаго соединенія происходившая, вотъ все, что̀ было между ними общаго. Первая армія, утомленная отступленіемъ, начинала упадать духомъ и допустила безпорядки — необходимыя слѣдствія неповиновенія: начальники частные охладѣли къ главному, нисшіе чины теряли къ нему довѣріе. Вторая армія съ совсѣмъ другимъ явилась духомъ. Шумъ неумолкавшей музыки, крики непрестававшихъ пѣсней оживляли бодрость воиновъ; исчезъ видъ претерпѣнныхъ трудовъ; видна была гордость преодолѣнныхъ опасностей, готовность къ превозмноженію новыхъ; начальникъ — другъ подчиненныхъ, тѣ—сотрудники его вѣрные. По духу 2-й арміи можно было думать, что оная пространство между Нѣманомъ и Днѣпромъ, не отступая оставила, но прошла торжествуя. Какія другія ополченія могутъ уподобиться вамъ, несравненные россійскіе воины! Не покупается храбрость ваша мѣрою золота, терпимостію своевольствъ, снисхожденіемъ къ преступленіямъ: одна воля государя творитъ васъ героями. Когда сталъ бы Суворовъ передъ рядами вашими, какъ бы изумилась вселенная!

Во время пребыванія арміи въ Смоленскѣ, войска донскія, подъ личнымъ начальствомъ атамана Платова, подкрѣпленныя однимъ гусарскимъ и двумя егерскими полками, находились въ 15-ти верстахъ, по дорогѣ на Рудню. Близко къ нему былъ расположенъ авангардъ графа Палена. По направленію на Катань стоялъ полковникъ Крейцъ съ драгунскимъ полкомъ. Въ селеніи Холмъ, на дорогѣ къ Порѣчью, были донскіе полки генералъ-маіора Пловайскаго 4-го, подкрѣпленные елисаветградскимъ гусарскимъ полкомъ. Казачьи партіи были въ безпрерывномъ движеніи, обеспечивая спокойствіе праваго крыла арміи. Въ городѣ Красномъ расположенъ былъ отрядъ генералъ-маіора Оленина, коего разъѣзды простирались до селенія Ляды. Генералъ-адъютантъ Винценгероде, съ казанскимъ драгунскимъ полкомъ и тремя казачьими полками, посланъ былъ къ сторонѣ Духовщины и чтобы наблюдать за движеніемъ непріятеля отъ Велижа. Между тѣмъ въ обѣихъ арміяхъ совершенное было бездѣйствіе.

Въ Смоленскѣ по званію моему имѣлъ я частыя сношенія съ гражданскимъ губернаторомъ барономъ Ашемъ. Въ званіе губернатора достигъ онъ восходя отъ должности эконома кадетскаго корпуса. Положеніе арміи въ лицѣ его требовало человѣка дѣятельнаго; но вотъ примѣръ его безпечности: когда армія наша прибыла изъ Витебска въ Порѣчье, онъ отправлялъ транспортъ съ провіантомъ въ армію изъ Порѣчья въ Витебскъ. Я долженъ былъ сдѣлать ему замѣчаніе, что опасность, грозившая губерніи, могла бы допустить со стороны его болѣе любопытства на счетъ арміи.

Въ Смоленскѣ нашли мы начало составленія земскаго ополченія, нашли небольшое число мужиковъ, собранныхъ безъ всякаго на возрастъ ихъ вниманія, худо снабженныхъ одеждою, совсѣмъ невооруженныхъ; большая ихъ часть набиралась еще въ уѣздахъ. Чиновниковъ при нихъ весьма было мало, и тѣ, большею частію, нигдѣ прежде неслужившіе. Гдѣ способности къ образованію войска? Гдѣ путеводители ополченія къ славѣ? Вотъ оплоты, коими ограждалась безопасность государства, щиты, за которыми покоиться должна была Россія! Начальникомъ сего ополченія былъ избранъ генералъ-лейтенантъ Лебедевъ, старый человѣкъ, ожесточившійся противъ смерти, долголѣтіемъ достигшій сего чина, наконецъ, за изнеможеніемъ силъ, сокрывшійся въ безмолвіи деревенской жизни. Сего отъ сохи призвала судьба къ защитѣ отечества. Конница наша, навьюченная большею частію негодныхъ ружей, уступила ополченію безполезную сію ношу. Многіе жалѣли, многіе удивлялись, какъ можно было разстаться съ ружьями: конница была въ восхищеніи. Изъ коннаго ополченія составлена команда для исправленія дорогъ и переправъ; пѣхотные обращены были для производства земляныхъ при арміи работъ.

Въ Смоленскѣ въ одно время получено извѣстіе о побѣдахъ, одержанныхъ надъ непріятелемъ генералъ-лейтенантомъ графомъ Витгенштейномъ и генераломъ отъ кавалеріи Тормасовымъ, и симъ послѣднимъ доставлены были пріобрѣтенныя знамена. Непріятель, проходя Полоцкъ, оставилъ въ немъ корпусъ войскъ, подъ предводительствомъ маршала Удино (duc de Reggio), гораздо превосходившій силами войска, въ командѣ графа Витгенштейна бывшія, которыя находились тогда при Дриссѣ. Въ то же время корпусъ маршала Макдональда вошелъ въ Курляндію, и уже передовыя его войска начали появляться около Крейцбурга. Положеніе Витгенштейна становилось затруднительнымъ: ни долѣе оставаться при Дриссѣ, ни, отойдя отъ оной, быть въ бездѣйствіи равно было невозможно, ибо непріятель, соединясь вмѣстѣ, подвергалъ его неизбѣжной опасности. Графъ Витгенштейнъ рѣшился предупредить соединеніе, и для того, отойдя на дорогу, лежавшую отъ Полоцка въ Себежъ, къ селенію Клястицы, закрылъ себя отъ корпуса маршала Макдональда небольшимъ отрядомъ войскъ и съ главными силами обратился на корпусъ маршала Удино. Большое разстояніе между обоими непріятельскими корпусами и трудность отъ того въ соглашеніи дѣйствій давали графу Витгенштейну, находившемуся между непріятельскими корпусами, большія выгоды: онъ соединенными силами могъ дѣйствовать противъ раздѣленныхъ. Удино вышелъ изъ Полоцка; Макдональдъ не перешелъ Двины: гора свалилась съ плечъ Витгенштейна. Удино движеніе его къ селенію Клястицы принялъ за рѣшительное отступленіе и, думая преслѣдовать, не всѣми дѣйствовалъ силами. Оттѣснивши авангардъ графа Витгенштейна и безразсудно, неосмотрительно его преслѣдуя, онъ нашелъ на всѣ его силы, не могъ удержаться и побѣжалъ. Войска Удино, находясь въ отдаленіи и будучи разбросаны, не иначе приспѣвали въ подкрѣпленіе, какъ небольшими частями и, всегда встрѣчаясь со всѣми силами Витгенштейна, уничтожались. Потерявъ не только пріобрѣтенныя при началѣ дѣйствія выгоды, но потерпѣвъ чрезвычайный уронъ, Удино отошелъ въ Полоцкъ. Витгенштейнъ преслѣдовалъ его и, оставя авангардъ въ одномъ маршѣ отъ Полоцка, возвратился на прежнюю свою позицію. Удино долгое время оставался въ совершенномъ бездѣйствіи. Макдональдъ, не желая подвергаться равному испытанію, или не имѣя почти французскихъ войскъ въ командѣ и не довѣряясь прусскимъ и другимъ иноземнымъ войскамъ, составлявшимъ его корпусъ, или предполагая осаду Риги, атаковать Витгенштейна не рѣшился и, положа рѣку Двину границею между нимъ и собою, вниманіе свое обратилъ на одну Ригу. Графу Витгенштейну принадлежитъ и честь побѣды и честь самаго предпріятія, основаннаго на искусномъ соображеніи. Многіе относятъ его насчетъ начальника корпуснаго штаба, генералъ-маіора Довре; но сему можетъ быть причиною зависть, и не мое дѣло судить о томъ, не зная хорошо обстоятельствъ. Генералъ Тормасовъ, не допустивъ французскаго генерала Ренье, командовавшаго корпусомъ саксонскихъ войскъ перешедшихъ границу въ Брестѣ-Литовскомъ, соединиться съ Австрійцами, княземъ Шварценбергомъ предводимыми, атаковалъ генерала Ренье. Силы имѣлъ превосходныя и, хотя встрѣтилъ сопротивленіе упорное, преодолѣлъ. Въ плѣнъ взято при семъ случаѣ: одинъ генералъ и до 2,500 человѣкъ, восемь пушекъ и четыре знамени. Непріятель отступилъ въ безпорядкѣ, понеся значительный уронъ, и искалъ убѣжища въ соединеніи съ австрійскими войсками.

Наконецъ, Тормасовъ, тебя, къ вечеру жизни клонящагося, гонимаго судьбою, одними доселѣ пораженіями знаменитаго, счастіе почтило побѣдою, допустило пожать лавры на той самой землѣ, которая свидѣтельницею была твоего пораженія! Доселѣ воинственные подвиги твои скрывалъ неприступный Кавказъ въ сердцѣ своемъ и, шумъ побѣдъ твоихъ пересѣкая не оглашалъ ихъ міру. Грянулъ громъ твой при берегахъ Буга! Но не обольщайся счастіемъ, не ввѣряйся божеству своенравному и непостоянному, не стремись за побѣдами! Труденъ путь въ позднихъ лѣтахъ твоихъ, умедлены судьбою первые шаги твои: остановись!

Въ Смоленскѣ армія пробыла четыре дня, дабы запастись хлѣбомъ. Главнокомандующій пригласилъ великаго князя и нѣкоторыхъ изъ отличнѣйшихъ начальниковъ, и, по долгомъ разсужденіи, общее всѣхъ мнѣніе было—атакавать непріятеля.^[13] Я въ первый разъ въ случаѣ столько важномъ видѣлъ великаго князя и не могу довольно сказать похвалы какъ о разсужденіи его, чрезвычайно основательномъ, какъ и о скромности, съ каковою предлагалъ онъ его, и съ сего времени удвоилось мое къ нему почтеніе. Главнокомандующій былъ одинъ, не весьма охотно соглашавшійся на атаку: онъ ожидалъ точнѣйшихъ о непріятелѣ свѣдѣній и ожидалъ ихъ отъ передовыхъ постовъ, которые никакихъ не имѣли. Достовѣрно извѣстно было, что непріятель небольшимъ числомъ кавалеріи занималъ городъ Порѣчье; въ Велижѣ усмотрѣнъ былъ въ большихъ силахъ. По слухамъ, таковыя же находились въ Суражѣ. Противъ атамана Платова расположена была кавалерія, и король неаполитанскій, начальствовавшій надъ всею кавалеріею вообще, былъ неподалеку. Войска маршала Даву собирались медленно въ Оршѣ; въ Ляды прибылъ отъ него сильный отрядъ. Главная квартира Наполеона и пребываніе гвардіи его съ многочисленною артиллеріею, по извѣстіямъ шпіоновъ, подтвержденнымъ показаніями плѣнныхъ, были въ Витебскѣ. Все благопріятствовало предпринимаемой нами атакѣ. Непріятельскія войска, разсѣянныя на большомъ пространствѣ, бездѣйствіемъ нашимъ обезпеченныя и въ надеждѣ на продолжительнѣйшее отдохновеніе наше покоившіяся, въ успѣхѣ удостовѣряли: непріятелю надобно было три дня, чтобы соединить свои войска, болѣе же отдаленныя не могли бы и приспѣть, ибо мы въ два дня были бы среди непріятеля. Сто двадцать тысячь Россіянъ съ любовію къ отечеству, съ жаждою мщенія въ груди и Богъ—Споборникъ праваго: кто могъ противустать! Данъ приказъ къ наступленію. Воспрянула бодрость въ сердцахъ начальниковъ, разлилось веселіе между воинами. Уже слышенъ гласъ трубы, призывающей къ брани; уже вѣютъ побѣдоносныя знамена. Съ изумленіемъ взираетъ Смоленскъ на силы ополченія и взоромъ ихъ обнять не можетъ; твердыя стѣны его сотрясаются отъ радостныхъ восклицаній воинства; Днѣпръ шумитъ, гордясь согласнымъ пути его теченіемъ. Какъ вихрь летятъ полки, и въ мигъ разстояніе между непріятелемъ исчезаетъ; еще шагъ—и мы предъ лицомъ его!.... Пресѣкаетъ путь вашъ, храбрые воины, велѣніе начальствующаго.

Первая армія наступала, двумя колоннами, по направленію на Рудню, чрезъ селеніе, Приказъ-Выдра называемое; по лѣвую сторону оной, неподалеку отъ берега Днѣпра, слѣдовала армія князя Багратіона. Отрядъ, составленный изъ егерскихъ полковъ отъ обѣихъ армій, въ командѣ генералъ-маіора барона Розена (служившаго въ гвардіи), занялъ впередъ лѣса къ селенію Катань прилегавшіе, и содержалъ сообщеніе между арміями. Другой, нѣсколько меньшій отрядъ, съ генералъ-маіоромъ княземъ Шаховскимъ, посланъ въ селеніе Каспли. Отъ 2-й арміи отправлена 27-я пѣхотная дивизія, подъ начальствомъ генералъ-маіора Невѣровскаго, въ городъ Красный, дабы подкрѣпить отрядъ генералъ-маіора Оленина. Въ дивизіи, не задолго предъ тѣмъ составленной изъ рекрутъ, два полка перемѣнены старыми и къ ней присоединенъ харьковскій драгунскій полкъ. Въ Смоленскѣ оставленъ одинъ пѣхотный полкъ для удержанія порядка и ускоренія хлѣбопеченія: хлѣбопеки со всей арміи находились тамъ. Раненые и больные отправлялись въ Вязьму.

Арміи, не доходя на разстояніе небольшаго марша до Рудни, остановились. Главнокомандующій колебался идти далѣе; князь Багратіонъ настоятельно того требовалъ. Вмѣсто быстраго движенія, въ положеніи нашемъ единственнаго средства къ успѣху, данъ арміямъ день отдохновенія, данъ непріятелю лишній день для соединенія силъ. Непріятель могъ узнать о нашемъ предпріятіи, ибо храненіе тайны не наше свойство, и нигдѣ столько нѣтъ ей злодѣевъ, какъ въ главныхъ квартирахъ.

Атаманъ Платовъ, подкрѣпленный авангардомъ графа Палена, встрѣтилъ сильную непріятельскую кавалерію при Лешнѣ, атаковалъ ее, разбилъ и преслѣдовалъ до Рудни, которую непріятель оставилъ; въ плѣнъ взяты: полковникъ, нѣсколько офицеровъ и 500 человѣкъ. Полковникъ утверждалъ, что они не знали о приближеніи арміи нашей и никакихъ на то особенныхъ распоряженій сдѣлано не было. Изъ бумагъ, взятыхъ въ квартирѣ командовавшаго генерала Себастіани, видно было распоряженіе для передовыхъ постовъ и наставленіе генераламъ: кто изъ нихъ, для какой части войскъ и съ какими силами долженъ былъ служить подкрѣпленіемъ для сохраненія взаимной связи; въ прочихъ непріятельскихъ корпусахъ, по показаніямъ плѣнныхъ, никакаго движенія не происходило. Еще обстоятельства благопріятствовали намъ, еще ничего потеряно не было, если бы главнокомандующій остался твердъ въ намѣреніи. Конечно, Платовъ пораженіемъ при Лешнѣ пробудилъ непріятеля, но близки были новые для него удары и слишкомъ мало было времени для избѣжанія ихъ. Главнокомандующій не только отклонился отъ исполненія предначертаннаго плана, но и перемѣнилъ оный совершенно.

Первая армія отошла къ селенію Мощинки, въ 18-ти верстахъ отъ Смоленска, по дорогѣ въ Порѣчье. Отрядъ князя Шаховскаго остался въ Каспли. Въ подкрѣпленіе ему и для обеспеченія сообщенія его съ арміею, часть авангарда графа Палена расположилась въ селеніи Лущи. Пять егерскихъ полковъ, взятыхъ отъ него обратно къ арміи, остановлены были въ деревнѣ Лаврово. Войска атамана Платова, занявъ лѣвымъ крыломъ Иньково и закрывъ отрядъ въ Каспли, простирались по лѣвому берегу рѣки сего имени до селенія Вороны. Вторая армія стала на мѣстѣ первой; авангардъ ея—впереди селенія Гаврики; передовые посты отъ Иньково, чрезъ Лешню, Катань, и до Днѣпра. Отрядъ генералъ-маіора барона Розена уничтожился, и мѣсто его въ Катани занялъ сильный постъ отъ авангарда. Черезъ день, вторая армія, по причинѣ худой воды, производившей болѣзни, и не менѣе даже отъ недостатка оной, возвратилась въ Смоленскъ. Авангардъ ея, подъ начальствомъ генералъ-адъютанта Васильчикова, остался въ своемъ мѣстѣ, и въ подкрѣпленіе оному посланъ корпусъ генералъ-лейтенанта князя Горчакова. Первая армія четыре дня безъ дѣйствія пребывала въ Мощинкахъ. Передовыя войска ея дѣлали поиски на непріятеля и ничего важнаго не открыли. Генералъ-адъютантъ баронъ Винценгероде отъ Духовщины посылалъ партіи къ Велижу, и онѣ донесли, что стоявшій въ окрестности 4-й корпусъ вице-короля итальянскаго вышелъ, и что далѣе, до Суража, французскихъ войскъ уже не было. Одна изъ партій нашихъ ворвалась въ Порѣчье, но принуждена была тотчасъ удалиться; вскорѣ потомъ жители увѣдомили, что непріятель оставилъ городъ.

Главнокомандующій предпочиталъ дѣйствовать со стороны Порѣчья, и нельзя постигнуть причины такого намѣренія. Отдѣлить ни одного изъ корпусовъ непріятельскихъ было невозможно. Если бы непріятель, чего никакъ предполагать нельзя было, отступая, сосредоточилъ у Витебска свои войска, то первая армія встрѣтила бы тѣ же самыя силы, отъ которыхъ весьма недавно она отступала. Если бы была возможность опрокинуть непріятеля далѣе Витебска и бросить на тѣ самыя мѣста, по коимъ онъ пришелъ, то и при такомъ предположеніи театръ войны нельзя было бы перенесть въ Литву, ибо продовольствіе арміи дѣлалось бы затруднительнымъ, магазины были бы потеряны и непріятель впереди насъ оставилъ бы землю опустошенную, истребя послѣднія ея средства; корпусъ Даву отошелъ бы къ Борисову, а корпусъ Удино присоединился бы къ нему изъ Полоцка и непріятель несравненно былъ бы многочисленнѣе всѣхъ силъ нашихъ въ совокупности. Гораздо съ большею вѣроятностію предположить можно было, что непріятель, вмѣсто отступленія по лѣвому берегу Двины, гдѣ онъ уже испыталъ трудность и неудобство дороги, противупоставилъ бы арміи войско, которыми занималъ Велижъ и Суражъ, и они одни отступали бы къ Витебску, а между тѣмъ гвардію, въ городѣ семъ находившуюся, соединивъ въ Бабиновичахъ съ прочими корпусами, около Рудни и Любавичь расположенными, призвалъ бы къ себѣ корпусъ Даву:^[14] тогда армія наша шагу не смѣла бы сдѣлать впередъ, не опасаясь быть отрѣзанною отъ Смоленска и московской дороги и не предавая истребленію 2-ю армію. Непріятель могъ сдѣлать движеніе на Смоленскъ, или прямо на Рудню, или, для бо̀льшаго спокойствія на маршѣ, переправясь на лѣвый берегъ Днѣпра. Князь Багратіонъ не былъ въ состояніи защитить Смоленскъ, который непріятель и брать не имѣлъ никакой надобности, ибо, однимъ движеніемъ на Дорогобужъ оставляя вправо еленскую дорогу, заставлялъ князя Багратіона спасаться поспѣшнѣйшимъ отступленіемъ. Въ таковомъ случаѣ непріятель получалъ опять внутреннюю операціонную линію и 1-я армія лишалась вновь способовъ соединенія со 2-ю арміею. Ей оставалась дорога чрезъ Духовщину;^[15] но непріятель могъ вездѣ предупредить, и сверхъ того армія въ движеніи своемъ была бы преслѣдуема 4-мъ корпусомъ вице-короля италіянскаго и другимъ, бывшимъ до того въ Суражѣ, которые оба, по извѣстіямъ, простирались числомъ до 60,000 человѣкъ, что ее крайне затрудняло бы.

Никогда не забуду я страннаго намѣренія твоего, Барклай де-Толли, и никогда не прощу тебѣ отмѣну атаки на Рудню! За что терпѣлъ я упреки отъ тебя, Багратіонъ, благодѣтель мой? Не я ли, при первой мысли о нападеніи на Рудню, настаивалъ на исполненіи; не я ли требовалъ поспѣшности? Я всѣ средства употреблялъ удерживать между вами, яко главными начальниками, доброе согласіе, боясь и малѣйшаго между вами охлажденія. Скажу и то, что въ сношеніяхъ вашихъ, въ объясненіяхъ другъ съ другомъ, чрезъ меня происходившихъ, я холодность, грубость Барклая де-Толли представлялъ тебѣ во всѣхъ тѣхъ видахъ, какіе могли тебѣ казаться пріятными; твои отзывы, дерзкіе и колкіе, передавалъ ему въ выраженіяхъ самыхъ обязательныхъ. Ты часто говаривалъ мнѣ, что не ожидалъ найти въ Барклаѣ столько хорошаго, сколько нашелъ въ немъ; не разъ Барклай де-Толли повторялъ мнѣ, что онъ не думалъ, чтобы можно было служить вмѣстѣ съ тобою съ такою пріятностію. Благодаря довѣрію обоихъ васъ ко мнѣ, я долго бы удерживалъ васъ въ сихъ мнѣніяхъ; но причиною вражды между вами—помощникъ твой, графъ Сенъ-Пріестъ: онъ съ завистью смотрѣлъ на то, что я болѣе его имѣлъ порученій и твоею пользовался дружбою. Начальство Барклая де-Толли, званіе его военнаго министра мнѣ, какъ чиновнику къ нему близкому, давали надъ Сенъ-Пріестомъ нѣкоторое первенство и занятіямъ моимъ лучшій видъ: онъ пользу общую заставилъ молчать предъ собственною, хотѣлъ значить болѣе, чѣмъ слѣдовало, болѣе, нежели могъ, и тѣмъ хуже для тебя, что молодому сему, и счастіемъ и дворомъ избалованному человѣку далъ ты слишкомъ много свободы!

Потерявъ много времени, потерявъ время безцѣнное, 1-я армія изъ Мощинокъ пошла тою же дорогою обратно къ Руднѣ. Опредѣленнаго намѣренія не было ни искать непріятеля, чтобы съ нимъ сразиться, ни дожидаться его прибытія; довольно было идти впередъ, чтобы князь Багратіонъ могъ присоединиться. Едва армія прибыла къ селенію Гаврики, гдѣ стоялъ авангардъ генералъ-адъютанта Васильчикова, какъ войска 2-й арміи были уже на второмъ отъ Смоленска маршѣ и приближались, чтобы занять лѣвое крыло позиціи. Одинъ корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго, выступя изъ Смоленска послѣ всѣхъ, не могъ въ тотъ день пройти болѣе 15 верстъ, ибо шедшая впереди его 2-я гренадерская дивизія и обозы ему препятствовали. Начальникъ дивизіи, принцъ Карлъ Мекленбургскій, проспалъ, забылъ отдать приказъ о выступленіи, и оно послѣдовало тремя часами позже надлежащаго. Впослѣдствіи промедленіе сіе было чрезвычайно полезно, ибо вскорѣ корпусу генералъ-лейтенанта Раевскаго предстояло другое назначеніе, совсѣмъ въ противную сторону, и онъ потому только туда успѣлъ, что не могъ еще много отдалиться.

Почти вмѣстѣ съ прибытіемъ арміи къ селенію Гаврики, атаманъ Платовъ, сдѣлавъ чрезвычайный маршъ отъ Холма до Иньково, собрался у онаго со всѣми силами, вышелъ на встрѣчу авангарда генералъ-адъютанта Васильчикова, открылъ въ тотъ же день Рудню и уже въ ней не засталъ непріятеля: онъ оставилъ ее за полторы сутки, и передовые посты авангарда о томъ ничего не знали.^[16] Атаманъ Платовъ, увѣдомясь отъ жителей, что непріятель въ селеніи Расаснѣ, перешелъ на лѣвый берегъ Днѣпра и послалъ туда партіи, которыя настигли послѣднія войска; другая партія, спустясь по правому берегу рѣки Березины, по слѣдамъ непріятеля, его уже не застала. Остановясь, до приказанія, въ Руднѣ, Платовъ донесъ обо всемъ главнокомандующему.

Въ сіе самое время князь Багратіонъ получилъ рапортъ генералъ-маіора Невѣровскаго, что 3-го числа іюля непріятель, въ большихъ силахъ, жестоко напалъ на него въ Красномъ, послѣ упорной защиты, вытѣснилъ изъ города, стремительно преслѣдовалъ, и что онъ, потерпѣвъ знатный уронъ и потерявъ нѣсколько пушекъ, отступаетъ къ Смоленску. Нерасторопный курьеръ пробылъ сутки въ дорогѣ, и непріятеля можно уже было полагать въ движеніи на Смоленскъ. Во время чтенія рапорта слышенъ былъ глухой звукъ выстрѣловъ, и передовые посты извѣстили о сильной канонадѣ. Корпусу генералъ-лейтенанта Раевскаго приказано тотчасъ и поспѣшнѣе идти въ подкрѣпленіе генералъ-маіору Невѣровскому. 2-я армія немедленно пошла къ Смоленску; вслѣдъ за нею отправилась и 1-я армія. Атаману Платову велѣно, собравъ партіи, отойти къ селенію Приказъ-Выдра и тамъ расположиться. Отрядъ генералъ-маіора князя Шаховскаго присоединился къ арміи; часть егерей и кавалеріи отходили по набережной дорогѣ, наблюдая броды. Ротмистръ Чеченскій съ партіею бугскихъ казаковъ переправился за Днѣпръ и на маршѣ осмотрѣлъ силы непріятеля. Въ Смоленскѣ было величайшее смятеніе. Губернаторъ, баронъ Ашъ, уѣхалъ первый, не сдѣлавъ ни о чемъ распоряженія, не давъ никакихъ подчиненнымъ наставленій; все побѣжало; исчезли власти; не стало порядка.

Возвращаясь отъ селенія Гаврики, я склонилъ флигель-адъютанта, полковника Кикина вступить въ должность дежурнаго генерала, которую онъ оставилъ за болѣзнію и не принималъ по упрямству. Особенная, сродная ему наклонность къ порядку, необыкновенная дѣятельность, знаніе новаго порядка дѣлъ, при введеніи коего онъ находился, то, что онъ и самъ способствовалъ образованію дежурства, заставляли меня искать его; сближеніе же его со мною, хотя ни я привлекателенъ, ни онъ привязчивъ не были, позволяло мнѣ надѣяться, что онъ собственно мнѣ въ просьбѣ не откажетъ. Помню, что разъ упрекалъ я ему равнодушіемъ къ безпорядкамъ, нечувствительностію къ общей пользѣ: ни чѣмъ я его не тронулъ; но снискалъ его дружбу, и онъ согласился со мной.

Преупрямейшее ты существо, Кикинъ, котораго впослѣдствіи я любилъ, какъ брата, котораго почитаю за честность правилъ и прекрасное свойство души! Поздно началъ ты смѣяться надъ моимъ обращеніемъ, поздно страннымъ нашелъ употребляемый мною способъ обхожденія, столько по наружности одинаковый, столько разнообразный по дѣйствію: онъ и надъ тобой самимъ имѣлъ дѣйствіе. Ты не примѣтилъ, что впечатлѣніе, которое онъ производитъ, зависитъ отъ разной степени чувствъ, и если могутъ мнѣ доказать, что и ты и Ставраковъ одинаково понимаете вещи, то соглашусь, что любезный другъ, старый товарищъ и почтенный сослуживецъ—слова, одинаково принимаемыя всѣми, одинаковую цѣну въ чувствахъ каждаго имѣющія. Чѣмъ сблизилъ я тебя съ собою? обыкновеннымъ умомъ не привлекаютъ. Конечно не очаровалъ и пріятностію; взгляни мнѣ въ рожу: или послѣ собственной твоей кажусь я еще хорошимъ? Итакъ, успѣлъ я моимъ обращеніемъ, обыкновенными моими средствами, и Кикинъ—мнѣ братъ, а Ставраковъ—сослуживецъ.

Прощай,Ставраковъ, любезный сослуживецъ, несчастный дежурный генералъ, комендантъ несравненный! Уже не входишь ты ко мнѣ съ представленіями и не требуешь разрѣшенія, накладывать ли на подводы тѣхъ раненыхъ, кои идти не могутъ. Уже не вижу тебя углубленнаго въ размышленіе, сколько наряжать людей на похороны умирающимъ чиновникамъ, и въ сомнѣніи бѣгущаго ко мнѣ за разрѣшеніемъ. Прощай, но пріими благодареніе мое за упражненіе дѣятельности моей, за удержаніе меня въ трудахъ безпрерывныхъ! Ты прервалъ связь мою съ лѣностію; ты утвердилъ въ неутомимости, и благодаря тебѣ, я и твою отправлялъ должность.

О лѣность, всегда мною чтимая! Пріими меня, возвращающагося къ тебѣ: клянусь вѣчнымъ постоянствомъ. Распростри нѣжныя объятія твои, и я почію въ нихъ сномъ праздности. Ксенофонтъ, неси соломы, стели роскошную постель! Адъютанты! Кининъ—дежурный генералъ! доброй ночи! Корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго пришелъ въ Смоленскъ тогда, когда отрядъ генералъ-маіора Невѣровскаго былъ уже въ семи верстахъ отъ онаго. Непріятель преслѣдовалъ, и канонада была не сильная. Генералъ-лейтенантъ Раевскій расположилъ корпусъ въ предмѣстіяхъ города и генералъ-маіору Невѣровскому приказалъ присоединиться къ нему.

Генералъ-маіоръ Невѣровскій былъ атакованъ въ Красномъ, гдѣ находился только авангардъ его, подъ командою генералъ-маіора Оленина, которому въ подкрѣпленіе даны были два егерскіе полка 27-й дивизіи бригады флигель-адъютанта полковника Воейкова. Непріятель съ превосходными силами напалъ на Красный, былъ уже въ улицахъ города, но не разъ выгнанъ. Полки, никогда не видавшіе непріятеля, незнакомые съ опасностію, дрались отчаянно; но непріятель освѣжалъ войска, и наконецъ надо было уступить возобновлявшимся его усиліямъ. Авангардъ оставилъ Красный и отошелъ къ отряду, стоявшему въ двухъ верстахъ по большой къ Смоленску дорогѣ. Непріятель, занявъ городъ, продолжалъ преслѣдованіе одною уже конницею, которая была весьма сильна, съ нѣкоторою частію артиллеріи; пѣхота появилась въ недальнемъ уже разстояніи отъ города Смоленска.

Генералъ-маіоръ Невѣровскій, отлично храбрый офицеръ и охотно вызывавшійся на всѣ опасности, не имѣлъ однакожъ способностей и, еще менѣе, знанія. Въ продолженіе своей службы бывши въ дѣлѣ противъ непріятеля только въ оберъ-офицерскихъ чинахъ, теперь употребленъ былъ въ такомъ затруднительномъ положеніи, которое, по крайней мѣрѣ, требовало ловкости и хоть нѣсколько навыка. Тутъ можно было видѣть, что командованіе разводомъ, формированіе учебныхъ командъ, лакированіе киверовъ, особенное искуство въ посадкѣ и строчкѣ перевязей, хотя впрочемъ отличныя и весьма полезныя достоинства, дающія по службѣ великія преимущества, однакожъ должны дать мѣсто и другимъ нѣкоторымъ знаніямъ. Кто хоть немного знаетъ французскую конницу, тотъ повѣритъ, что есть нѣкоторая возможность удержать ее шестью тысячами человѣкъ пѣхоты, когда при ней батарейная рота и особливо когда пѣхота отступаетъ дорогою, въ четыре ряда деревьями обсаженною, по мѣстоположенію неровному, для кавалеріи затруднительному и значительно замедляющему ее въ маневрахъ. Генералъ-маіоръ Невѣровскій не всѣ силы свои имѣлъ въ оборонѣ, и кавалерія непріятельская дѣлала удачныя атаки. Имѣвъ одинъ харьковскій драгунскій полкъ, онъ подвергъ его чувствительному урону и одинъ онъ, безъ содѣйствія артиллеріи, конечно не могъ удержать усилій непріятеля; артиллерію же отпустилъ назадъ, тогда какъ, по количеству непріятельской кавалеріи, тылъ его не могъ быть безопасенъ, и потерялъ ее, не въ дѣйствіи, но въ движеніи бывшую. Такимъ образомъ прибѣжалъ онъ къ Смоленску, и по счастію подъ команду генералъ-лейтенанта Раевскаго. Отступленіе сіе во всякомъ другомъ войскѣ подвергло бы генералъ-маіора Невѣровскаго весьма невыгодному для него изслѣдованію; у насъ отнесли его къ его чести. А я смѣю думать, что если бы генералъ-маіоръ Невѣровскій даже въ Молдавіи былъ употребленъ, еслибы Турки учили его военному искуству, но если бы подобно многимъ другимъ, прославившимся построеніемъ каре, онъ и въ семъ случаѣ употребилъ мудрую ихъ тактику, то дѣло кончилъ бы съ меньшею потерею, а затрудненіе двигать каре, принудивъ его къ обыкновенному ходу, избавило бы отъ стыда бѣгства. И ты, Апушкинъ, роту свою батарейную не исчислялъ бы дробями! Многіе восхищались благополучнымъ исходомъ дѣла и удивлялись, что онъ не совсѣмъ погибъ.

4-го числа Іюля генералъ-лейтенантъ Раевскій весь день дрался одинъ съ своимъ корпусомъ и 27-ю дивизіею: 2-я армія прибыла поздно вечеромъ, 1-я армія ночью. Онъ не только не впустилъ непріятеля въ городъ, но, занявъ предмѣстія, и оными овладѣть не допустилъ. Атаки были часто возобновляемы; сопротивленіе было упорнѣйшее. Со стороны непріятеля была возможная предпріимчивость; со стороны войскъ нашихъ — неимовѣрная храбрость. Я увѣренъ, что не многіе изъ генераловъ рѣшились бы сдѣлать то, что̀ Раевскому не трудно показалось исполнить. Перешедши Смоленскъ и думая придти, въ соединеніе съ генералъ-маіоромъ Невѣровскимъ, въ Красный, онъ нашелъ его въ семи верстахъ отъ Смоленска и болѣе бѣгущаго, нежели отступающаго: кто бы рѣшился остаться на лѣвомъ берегу Днѣпра, когда арміи были еще далеко и ни откуда нельзя было ожидать помощи? Конечно удобнѣе было удерживать непріятеля при переправѣ чрезъ Днѣпръ, до прибытія арміи уступивъ Смоленскъ; но много-ли такихъ генераловъ, которые осмѣлились бы удерживать непріятеля въ предмѣстіяхъ обширныхъ и трудныхъ къ защитѣ, а не воспользовались по крайней мѣрѣ стѣнами города къ оборонѣ? Раевскій предпринялъ и успѣлъ. Не знаю, почему предпочелъ онъ защищаться въ предмѣстіяхъ, когда это могло обнаруживать его силы и то, что изъ крѣпости онъ не получалъ свѣжихъ, и атаки непріятеля могли дѣлаться болѣе рѣшительными. Не имѣя довольно артиллеріи, онъ не могъ также занять бастіоны крѣпости на случай отступленія своего въ оную и сверхъ того, если бы непріятель потѣснилъ его, то крѣпость столь мало имѣла воротъ и тѣ находились на маломъ одни отъ другихъ разстояніи, что не было никакой возможности войти въ порядкѣ и съ скоростію. Мнѣ кажется, что съ начала самаго надлежало защищаться въ крѣпости, хотя впрочемъ и въ семъ случаѣ отступленіе подвержено было не малымъ затрудненіямъ такъ какъ къ Днѣпру былъ одинъ только съѣздъ изъ цѣлаго города, продолжительный и крутой, одинъ чрезъ Днѣпръ мостъ, который непріятель, приблизясь къ лѣвому флангу крѣпости, могъ повреждать пушечными выстрѣлами^[17]. Раевскаго покровительствовало счастіе: непріятель не со всѣми еще прибылъ силами, хотя съ гораздо превосходнѣйшими, и, по видимому, не довольно хорошо зналъ окрестныя мѣста и положеніе города. Если бы, не употребляя безплодныхъ атакъ по большой отъ Краснаго дорогѣ, противъ Молоховскихъ воротъ, сдѣлалъ непріятель нѣкоторыя усилія на лѣвый флангъ крѣпости, прилегавшій къ Днѣпру, и, взявъ продолженіе стѣны, къ рѣкѣ обращенной, устроилъ сильныя противъ моста батареи, Раевскій нашелся бы въ затрудненіи дѣйствовать въ сей сторонѣ главнѣйшими своими силами, ибо тѣснота улицъ препятствовала бы полкамъ свободно обращаться и войска были бы подвержены ужаснѣйшему истребленію со стороны артиллеріи. Непріятель, по незнанію, симъ не воспользовался, и дѣло продолжалось до самой ночи. Онъ не только не овладѣлъ ни одною частію предмѣстій, не выигралъ ни одного шага мѣста, но и смѣнившія на другой день генералъ-лейтенанта Раевскаго войска генерала Дохтурова долгое время въ томъ же положеніи удерживались, не допуская непріятеля къ стѣнамъ города. Корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго присоединился къ арміи; 27-я дивизія осталась на 5-е число при войскахъ генерала Дохтурова.

Счастіе, что для защиты города выборъ палъ на генералъ-лейтенанта Раевскаго: прочіе господа корпусные 2-й арміи командиры того бы не исполнили. Генералъ-лейтенантъ князь Горчаковъ не наслѣдовалъ воинскихъ добродѣтелей отъ дяди своего, Суворова: одной храбрости недостаточно въ подобныхъ случаяхъ.

5-го числа 2-я армія перешла на московскую дорогу. 1-я армія осталась противъ города, на дорогѣ къ Порѣчью, и сообщеніе между арміями удерживали небольшіе посты кавалеріи. Авангардъ 2-й арміи расположенъ былъ недалеко отъ города. Генералъ Дохтуровъ вступилъ въ сраженіе, и до десяти часовъ утра предмѣстія города были въ рукахъ нашихъ: непріятель, не одинъ разъ врывавшійся въ улицы, захватывалъ дома, но былъ выгоняемъ. Съ десяти часовъ, умноженныя непріятеля силы и атаки его, принявшія видъ болѣе рѣшительный, заставили уступить предмѣстія. Генералъ-лейтенантъ Коновницынъ съ 3-ю дивизіею вошелъ въ городъ на подкрѣпленіе и занялъ правый онаго флангъ. Ближайшіе дома въ прилегающемъ къ Днѣпру форштатѣ принадлежали еще намъ, и стрѣлки наши еще были внѣ окружающихъ городъ стѣнъ. Вступившія въ городъ войска частію расположились по стѣнамъ, подъ защитою зубцовъ, частію у прикрытія батарей; изъ нихъ же составлены были и резервы. Артиллерія, въ большомъ количествѣ, заняла бастіоны, при стѣнахъ находящіеся. Тотчасъ непріятель устроилъ свои батареи; со всѣхъ сторонъ загорѣлся ужасный пушечный и ружейный огонь, и во многихъ мѣстахъ города начались пожары. Непріятель, обнявъ весь городъ войсками, осмотрѣлъ положеніе мѣста. Огромныя силы его дали ему средство въ одно время атаковать и форштатъ праваго фланга; но 3-я дивизія, подъ командою храбраго генералъ-лейтенанта Коновницына, опрокинула его. Отрядъ генералъ-маіора Оленина, удачно расположенный, немало способствовалъ отраженію; егерская бригада полковника Потемкина дѣйствовала также отлично.

По удобности мѣста, непріятель главнѣйшими силами налегъ на лѣвое крыло, былъ не разъ у самыхъ воротъ крѣпости^[18], и отъ одного мгновенія зависѣла участь города; но неустрашимость генералъ-маіора Невѣровскаго, присутствіе генералъ-маіора графа Кутайсова, управлявшаго дѣйствіемъ артиллеріи, и сей послѣдней отличное искусство всегда торжествовали надъ усиліями непріятеля. Батарея подполковника Нилуса, устроенная на правомъ берегу Днѣпра, противъ атакъ непріятеля на лѣвый флангъ крѣпости, дѣйствіемъ своимъ замедляла успѣхи оныхъ. Постоянное стремленіе непріятеля на одинъ пунктъ, удвоенное или еще большее количество артиллеріи, обнаружа его намѣреніе, побудили послать въ подкрѣпленіе лѣваго крыла дивизію, подъ предводительствомъ принца Евгенія Виртембергскаго. Едва молодой сей начальникъ, отличною храбростію украшенный, получилъ приказаніе войти въ городъ, какъ полетѣли полки его, привязанностію къ нему исполненные. Сраженіе продолжалось съ жестокостію. Уронъ нашъ былъ чувствительный; но стѣны, насъ ограждавшія, укрывая отъ дѣйствія артиллеріи, сдѣлали его ничтожнымъ въ сравненіи съ потерею непріятеля, которая была ужасна. Въ этотъ разъ Наполеонъ не пощадилъ Поляковъ, и они, рабственно прихотямъ его служившіе, понесли на себѣ почти всю потерю. За часъ до вечера непріятель подошелъ весьма близко къ стѣнамъ, и стрѣлки наши должны были войти въ городъ. Часть предмѣстія, лежащая по Днѣпру съ лѣвой стороны, была во власти непріятеля: мостъ былъ осыпаемъ ядрами приблизившихся непріятельскихъ батарей; городъ во многихъ мѣстахъ объятъ пламенемъ. Движенію войскъ нашихъ предстояли препятствія, и перемѣщеніе артиллеріи было небезопасно.

Съ начала сего дня сильная часть войскъ непріятельскихъ пошла вверхъ по лѣвому берегу Днѣпра. 2-я армія отправилась по московской дорогѣ для наблюденія за движеніемъ симъ и чтобы обеспечить переправу чрезъ Днѣпръ, въ 10 верстахъ отъ Смоленска бывшую; авангардъ оной, подъ командою генералъ-лейтенанта князя Горчакова, остался на большой дорогѣ, въ 6 верстахъ отъ города. Войска донскія сей арміи большею частію перешли за Днѣпръ и изъ глазъ не выпускали непріятеля. Движеніе сіе французскихъ войскъ причинило справедливое безпокойство; но они, отошедши 12 верстъ по еленской дорогѣ, возвратились къ городу обратно, а потому и 2-я армія по близости расположилась на ночлегъ.

Князь Багратіонъ склонялъ главнокомандующаго непремѣнно на слѣдующій день защищать городъ и атаковать непріятеля, предлагая съ своею арміею переправиться на лѣвый берегъ, но съ тѣмъ, чтобы и главнокомандующій, съ своей стороны, сдѣлалъ тоже.

Главнокомандующій при мнѣ спросилъ полковника Толя его мнѣніе объ этомъ, и тотъ отвѣчалъ, что надобно атаковать непріятеля двумя колоннами изъ города. Я возразилъ противъ сего предложенія и удивился, какъ Толь, съ его понятіями, могъ имѣть столь неосновательныя мысли и еще въ случаѣ столь важномъ. Какъ предложить атаковать изъ города, когда, какъ я выше сказалъ, въ немъ весьма мало воротъ, и ворота, замѣтить должно, не прямыя, но съ поворотами? Какое продолжительное потребовалось бы время, чтобы и небольшое число войскъ могло пройти въ такія ворота, да и какъ было развернуть войска подъ огнемъ артиллеріи, къ самымъ почти стѣнамъ города придвинутой, дабы дать мѣсто второй линіи и резервамъ, и когда приспѣть могла бы сопровождающая атаки артиллерія? Какъ было собрать войска въ улицахъ города, въ которомъ не осталось дома не разрушеннаго артиллеріею, и требовать отъ нихъ порядка и устройства? Къ возраженію моему я присоединилъ и случай отступленія, при которомъ всѣ упомянутыя мною неудобства возрасти должны были еще въ большей степени. Главнокомандующій согласился съ моимъ замѣчаніемъ. Я представилъ, что если ужъ необходимо атаковать непріятеля, то слѣдуетъ переправиться на ту сторону Днѣпра, мимо города и съ правой его стороны, ибо весь форштатъ принадлежалъ еще намъ и усиля оборону, можно было удержать его за собою. Устроенные чрезъ Днѣпръ мосты могли бы быть сильно защищены батареями праваго фланга крѣпости. Непріятель, не имѣвъ намѣренія дѣлать рѣшительныхъ съ праваго фланга атакъ, имѣлъ одну только небольшую на высотѣ батарею, и доступъ къ ней былъ весьма удобенъ, ибо въ ту сторону далеко простирались сады. Въ случаѣ отступленія, были бы близко каменныя церкви и большіе монастыри съ оградами, и они могли бы задержать успѣхъ непріятеля. 2-я армія никакъ не должна была переправляться выше и атаковать правое непріятеля крыло, какъ то предполагалъ князь Багратіонъ, ибо непріятель или воспрепятствовалъ бы ея переправѣ, по близости оной, а если бы переправилась она далѣе, то, по разстоянію ея отъ 1-й арміи, могъ и совершенно ее уничтожить. Трудно было бы въ такомъ случаѣ удержать согласіе въ дѣйствіяхъ, сохранить возможность взаимнаго подкрѣпленія, такъ какъ единственное сообщеніе было бы черезъ городъ, само по себѣ величайшей подверженное медленности, и ему, сверхъ того, могъ препятствовать непріятель, который, съ весьма малыми силами, могъ не выпускать изъ города наши войска, тогда какъ свои имѣлъ возможность сосредоточивать безпрепятственно и по произволу. Возражая такимъ образомъ противъ неосновательныхъ мнѣній князя Багратіона и полковника Толя, я, въ свою очередь, поступилъ такъ же неблагоразумно, поддержавъ предложеніе господъ корпусныхъ командировъ, которые чрезъ генералъ-маіора графа Кутайсова представляли главнокомандующему, чтобы еще одинъ день защищать Смоленскъ. Его необходимо было защищать въ одномъ только случаѣ,—если бы положено было атаковать непріятеля непремѣнно; если же главнокомандующій съ перваго дня не имѣлъ сего намѣренія, то и защищать его не слѣдовало, ибо даже и удерживать за собою было безполезно.

Нельзя не отнести въ погрѣшность непріятелю, что онъ возвратилъ посланныя по еленской дорогѣ войска: они понудили бы насъ оставить городъ, ибо превосходство силъ столько велико было, что сопротивленіе одной 2-й арміи нашлось бы недостаточнымъ. Наполеонъ искалъ случая вступить въ сраженіе, ибо дальній путь и быстрое движеніе чрезвычайно изнуряли его войско, которое отъ времени ослабѣвало ощутительно, и только въ этомъ одномъ надлежитъ искать причины безполезныхъ его при Смоленскѣ усилій.

Главнокомандующій приказалъ ночью оставить городъ и войскамъ, перейдя на правый берегъ, истребить мостъ. Долго вечеромъ продолжавшееся сраженіе не допустило войска рано оставить городъ, и послѣдніе полки вышли уже предъ разсвѣтомъ и безпрепятственно. За ними вскорѣ непріятель занялъ городъ.

6-го числа нѣсколько егерскихъ полковъ расположились въ предмѣстіи, на правомъ берегу Днѣпра, и у защиты переправы; резервы и артиллеріи небольшая часть стали на горѣ; батарея подполковника Нилуса осталась въ прежнемъ мѣстѣ. По неосторожности сообщившійся отъ моста огонь произвелъ пожаръ въ домахъ, и занимавшіе ихъ егеря наши должны были выдти изъ оныхъ. Непріятель, воспользовавшись симъ случаемъ, тотчасъ, подъ прикрытіемъ своихъ батарей, переправился въ бродъ у самаго моста, занялъ поспѣшно предмѣстіе и мгновенно показался на горѣ, у самой батареи, которая, не ожидая его, не оказала сопротивленія. Но генералъ-лейтенантъ Коновницынъ съ баталіономъ ударилъ на непріятеля въ штыки и опрокинулъ его; устроившіеся въ порядокъ егеря преслѣдовали непріятеля до самой рѣки, и многіе изъ бѣжавшихъ въ замѣшательствѣ чрезъ рѣку потонули. Весь день продолжалась сильная канонада и перестрѣлка; сгорѣвшіе около рѣки дома открыли егерей нашихъ, для возбраненія перехода расположенныхъ, и невозможно было собрать малаго числа ихъ безъ того, чтобы тотчасъ не были они осыпаемы картечью. Непріятель во весь день испытывалъ кавалеріею броды во многихъ мѣстахъ, но ничего не предпринялъ важнаго. Въ арміи его не примѣчено движенія; только небольшое число войскъ приблизилось къ рѣкѣ. Потеря наша въ егеряхъ, по маловажности дѣла, была весьма чувствительна. Армія весь день пробыла въ боевомъ порядкѣ: можно было ожидать, что непріятель, имѣя переправу чрезъ Днѣпръ, что нибудь предприметъ, что̀ для насъ, по мѣсту, которое занимала армія, сравнительно съ количествомъ войскъ чрезмѣрно пространному, было бы невыгодно. Я приказалъ вынести изъ города образъ Смоленской Богоматери, укрывая его отъ безчинствъ, дѣлаемыхъ непріятелемъ со святынею. Принявъ его, отслужилъ молебенъ и съ радостію видѣлъ, что на солдатъ это произвело хорошее дѣйствіе.

6-го числа сдѣлано распоряженіе объ отступленіи. Того же числа армія князя Багратіона пошла къ селенію Пнева-Слобода, дабы переправиться за Днѣпръ благовременно. Авангардъ ея, въ командѣ генералъ-лейтенанта князя Горчакова, остался на шестой отъ города верстѣ и не прежде долженъ былъ отойти, какъ по смѣнѣ его войсками отъ первой арміи, ибо онъ закрывалъ дорогу, на которую одна изъ колоннъ арміи должна была выдти. Генералъ-маіору Тучкову (Павлу Алексѣевичу) препоручено было занять его мѣсто. Трудные пути движеніе его отряда замедлили, и онъ, вышедши на большую дорогу, не нашелъ уже князя Горчакова, отправившагося въ соединеніе со 2-ю арміею, которая и ни малѣйшей въ немъ нужды не имѣла. Князь Горчаковъ, снявъ всѣ войска, содержавшія сообщеніе между нимъ и 1-ю арміею, открылъ непріятелю путь, а объ удаленіи своемъ никого не увѣдомилъ. Князь Багратіонъ далъ ему повелѣніе отступить передъ свѣтомъ, чтобы не утомлять людей ночнымъ переходомъ, но въ такомъ только случаѣ, если бы съ вечера успѣлъ его смѣнить генералъ-маіоръ Тучковъ: князь Горчаковъ съумѣлъ то понять иначе и уразумѣлъ одно — отойти передъ свѣтомъ. Всякій другой не могъ бы не видѣть, что если непріятель захватитъ то мѣсто, гдѣ съ большою дорогою соединяется та, по которой идутъ войска 1-й арміи, то нѣтъ имъ другаго пути даже въ обратный, неизбѣжно надо будетъ пробиваться. Сіе обстоятельство довольно сильно, чтобы удержать на мѣстѣ, даже если бы и повелѣніе было противное, ибо начальнику авангарда была извѣстна и диспозиція и маршъ 1-й арміи, а къ тому же и непріятель не мыслилъ его безпокоить.

Соединеніе дорогъ было на 13-й верстѣ отъ города, и князь Горчаковъ, расположенъ будучи на 6-й отъ онаго, казалось, закрывалъ его собою. Главнокомандующій, въ полной увѣренности, что движеніе его закрыто совершенно отрядомъ генералъ-маіора Тучкова, котораго, конечно, дождался генералъ-лейтенантъ князь Горчаковъ, приказалъ нѣкоторымъ войскамъ отступать въ 8 часовъ вечера; тѣмъ же, кои были на виду у непріятеля, тогда, когда начнетъ темнѣть. Генералъ-адъютантъ баронъ Корфъ долженъ былъ, снявъ до свѣту всѣ посты, отступить отъ города съ арріергардомъ.

Итакъ, оставили мы тебя, Смоленскъ! Судьба препятствовала намъ защищать тебя долѣе. Привлекли мы на тебя всѣ роды бѣдствій, наполнили отчаяніемъ и страхомъ, превратили въ жилище ужаса и смерти. Собственными руками ускоряли мы твое разрушеніе, разносили пожиравшій тебя пламень, и ты, озаря насъ сіяніемъ снѣдавшихъ тебя пожаровъ, казалось, упрекалъ насъ твоимъ бѣдствіемъ и въ стыдъ намъ расточалъ мракъ, скрывавшій наше отступленіе!

Разрушеніе Смоленска познакомило меня съ совсѣмъ новымъ для меня чувствомъ, котораго войны, внѣ предѣловъ отечества выносимыя, не сообщаютъ. Не видалъ я опустошенія земли собственной, не видалъ пылающихъ городовъ своего отечества. Въ первый разъ въ жизни коснулся ушей моихъ стонъ соотчичей, въ первый раскрылись глаза мои на ужасъ бѣдственнаго ихъ состоянія и, конечно, на всю жизнь останутся въ сердцѣ воспоминанія. Незнакомо было мнѣ сіе чувство: судьба и оному научила.

По занятіи непріятелемъ Смоленска, приказано было бросать въ городъ бомбы, и Французы не малый потерпѣли уронъ.

Началось седьмое число, происшествіями достопамятное. Главнокомандующій, поѣхавши въ полночь отъ Смоленска, полагалъ, что войска, отступившія съ вечера, прошли уже большое разстояніе, но весьма былъ удивленъ, найдя въ лагерѣ весь корпусъ генералъ-лейтенанта Багговута. Трудный путь, худыя переправы, ночь необычайно темная, все это останавливало на каждомъ шагу движеніе артиллеріи, и войска едва подвигались впередъ.

Уже оставалось ночи весьма короткое время, и до разсвѣта почти невозможно было удалиться изъ виду непріятельскихъ армій. Почувствовалъ главнокомандующій непріятность нашего положенія и понялъ, какъ опасно было бы въ подобномъ случаѣ, если бы стали насъ преслѣдовать Французы, въ чемъ, впрочемъ, и сомнѣваться нельзя было. Онъ приказалъ мнѣ ѣхать и всѣми средствами ускорить движеніе войскъ, употребилъ даже просьбы, чтобы я старался о томъ сколько возможно^[19]. Отъѣзжая, я пожелалъ главнокомандующему, чтобы въ сей день ничего съ нами не случилось; но оба мы не были въ томъ увѣрены. Проѣхавъ не болѣе трехъ верстъ и прогоняя впередъ артиллерію, я нашелъ среди пѣхотной колонны два эскадрона сумскаго гусарскаго полка, начальникъ коихъ донесъ мнѣ, что онъ, находясь на посту, въ разстояніи не болѣе двухъ сотъ шаговъ, былъ прогнанъ непріятелемъ, занявшимъ его мѣсто; при чемъ ранено у него два гусара. Отъ него же узналъ я, что вмѣстѣ съ нимъ на посту были егеря отъ авангарда князя Горчакова, которые отошли, прежде нежели отрядъ генералъ-маіора Тучкова занялъ ихъ мѣсто, но что тогда непріятель еще не появлялся! Поправить дѣло было невозможно, ибо ни положеніе непріятеля, ни силы его, по темнотѣ, не были извѣстны; оставалось только желать, чтобы войска безпрепятственно успѣли пройти сіе мѣсто, гдѣ между прочимъ переправа около мельницы довольно была затруднительна. Я извѣстилъ главнокомандующаго о семъ обстоятельствѣ и поспѣшилъ далѣе. Строгость, угрозы и шумъ моихъ адъютантовъ прогоняли артиллерію, что̀ только и нужно было, ибо войска могли идти скоро. Начинало разсвѣтать, и войска, сдѣлавъ около десяти верстъ, вдругъ остановились: шедшій въ головѣ съ 1-мъ кавалерійскимъ корпусомъ генералъ-адъютантъ Уваровъ расположился фуражировать въ деревнѣ и сталъ вьючить на лошадей сѣно. Если бы Уваровъ и былъ для арміи человѣкомъ необходимымъ, то въ сію минуту онъ, конечно, былъ ей въ тягость. Какъ начальникъ главнаго штаба, имѣющій власть приказывать именемъ главнокомандующаго, пишу къ Уварову записку и… не пишу комплиментовъ; корпусу назначаю, не дожидаясь пѣхоты, идти занять то мѣсто, гдѣ проселочная дорога, по коей мы шли, соединялась съ почтовою. Вскорѣ были услышаны пушечные выстрѣлы, сначала изрѣдка, а спустя немного времени, гораздо чаще. Я приказалъ пѣхотѣ идти какъ можно поспѣшнѣе. Начальствовавшій всею колонною генералъ-лейтенантъ Тучковъ (Николай Алексѣевичъ) оставался спокойно ночевать въ деревнѣ и невозможно было найти его; но я, увидѣвшись съ генералъ-лейтенантомъ Коновницынымъ и переговоря съ нимъ, былъ увѣренъ, что сей въ трудахъ неутомимый человѣкъ все исполнитъ наилучшимъ образомъ. Посылаю къ главнокомандующему адъютанта и прошу увѣдомить меня, что̀ происходитъ въ арріергардѣ; пишу къ нему записку, что если противъ него канонада, то нѣтъ ничего опаснаго и если даже можетъ быть потеря, то не будетъ послѣдствій, но что если дѣйствуетъ отрядъ генералъ-маіора Тучкова, то намъ легко можетъ быть отрѣзана большая дорога, что тогда мы атакованы на маршѣ и будетъ даже трудно соединиться съ другою колонною арміи, которая шла прямо на переправу чрезъ Днѣпръ, у Пневой-Слободы. Для ускоренія движенія, я приказалъ посадить людей на орудія и идти рысью. Вскорѣ получаю извѣстіе отъ главнокомандующаго, что арріергардъ сильно преслѣдуемъ непріятелемъ, который, по занятіи предмѣстія на правомъ берегу, захватилъ высоты, мимо коихъ проходила колонна^[20], и движеніемъ симъ отрѣзалъ арріергардъ такъ, что часть кавалеріи онаго должна была проскакивать подъ выстрѣлами: что, для подкрѣпленія арріергарда, главнокомандующій возвратилъ весь 2-й корпусъ генералъ-лейтенанта Багговута и тотъ, вытѣснивъ непріятеля изъ занятаго имъ мѣста, открылъ арріергарду путь къ отступленію, но что однако сраженіе продолжается весьма сильно и требуетъ личнаго главнокомандующаго присутствія. Между тѣмъ генералъ-адъютантъ Уваровъ вышелъ съ кавалерійскимъ корпусомъ на почтовую дорогу; за нимъ вслѣдъ выступили 1-я гренадерская и 3-я пѣхотная дивизіи. На самомъ соединеніи дорогъ находился елисаветградскій гусарскій полкъ, принадлежавшій къ отряду генералъ-маіора Тучкова; самый же отрядъ предполагали въ 7 верстахъ впереди, къ городу, на томъ мѣстѣ, гдѣ былъ авангардъ 2-й арміи генералъ-лейтенанта князя Горчакова. Командиръ полка донесъ, что самъ генералъ-маіоръ Тучковъ не болѣе одной версты впереди, и отъ него мы узнали, что генералъ-лейтенантъ князь Горчаковъ, не дождавшись его, отошелъ съ авангардомъ къ 2-й арміи, снялъ вообще всѣ посты, оставилъ только три донскихъ полка, въ командѣ генералъ-маіора Карпова, но и имъ также приказалъ слѣдовать къ арміи. Я остановилъ сіи полки, съ тѣмъ, чтобы они сколько можно удерживали непріятеля; который имѣлъ съ ними весьма слабую перестрѣлку и впередъ не подавался. Генералъ-маіоръ Тучковъ могъ подвинуться еще на двѣ почти версты, но далѣе расположенъ былъ непріятель въ силахъ. Генералъ-лейтенанту Тучкову 1-му я предложилъ подкрѣпить отрядъ этотъ гренадерскими лейбъ и графа Аракчеева полками, подъ командою полковника Желтухина 2-го, и полуротою батарейной артиллеріи. Всѣ прочія войска отошли на ночлегъ на 6-ть верстъ далѣе, къ сторонѣ Дорогобужа.

Было десять часовъ утра. Со стороны Смоленска все оставалось довольно спокойно; но еще слишкомъ рано было, чтобы до конца дня могли мы надѣяться на продолженіе сего спокойствія, и слишкомъ близко позади находилось соединеніе обѣихъ дорогъ; еще не прибылъ 4-й корпусъ генералъ-лейтенанта гр. Остермана, много артиллеріи разбросано было по дорогѣ; 2-й корпусъ былъ далеко и арріергардъ, коему онъ служилъ подкрѣпленіемъ, задерживалъ его движеніе. Въ двухъ верстахъ позади соединенія дорогъ была весьма выгодная позиція, фронтъ которой, возвышаясь надъ окрестными мѣстами, прикрывался чрезвычайно болотистою рѣчкою; но позиціи этой нельзя было занять, ибо дорогу надлежало уступить непріятелю. Итакъ необходимость заставляла расположиться въ мѣстѣ самомъ невыгодномъ. Правый флангъ позиціи нашей простирался по холму, удержать который было существенною для насъ важностію, ибо холмъ закрывалъ сходившіяся позади, у подошвы его, дороги и не имѣя его, нельзя было бы ни отступить, ниже́ усилить какую-либо часть войскъ всей боевой диспозиціи, такъ какъ по всей линіи только съ одного этого фланга и можно было проходить войскамъ. Центръ позиціи былъ покрытъ частымъ кустарникомъ на низкомъ и частію болотистомъ мѣстѣ. Къ лѣвому крылу, нѣсколько впередъ, выдавался лѣсъ, густой, но не обширный; на оконечности онаго лежало пространное поле, для дѣйствій конницы удобное, и назадъ склонялось къ ручью весьма тинистому. Поле сіе необходимо было занять и слѣдовало даже отдѣлить на то значительную часть артиллеріи, ибо непріятель, устроивъ на немъ свои батареи, охватывалъ бы тылъ всѣхъ прочихъ частей линіи нашей и вмѣстѣ съ тѣмъ дорогу, которая вела къ нимъ.

Генералъ-маіоръ Тучковъ далъ знать, что усмотрѣно увеличеніе непріятельскихъ силъ, и препроводилъ двухъ захваченныхъ виртембергскихъ гусаръ, которые объявили, что 16 полковъ непріятельской кавалеріи ожидаютъ прибытія пѣхоты въ большомъ количествѣ и тогда намѣрены сдѣлать на насъ нападеніе. Генералъ-маіоръ Карповъ увѣдомилъ, что разъѣзды его открыли переправу французской арміи на правый берегъ Днѣпра по нѣсколькимъ наведеннымъ мостамъ. Я предложилъ генералъ-лейтенанту Тучкову 1-му возвратить войска, отошедшія на ночлегъ, а о полученныхъ извѣстіяхъ донесъ главнокомандующему, который прислалъ мнѣ приказаніе вступить въ сраженіе, увѣдомляя, что самъ онъ прибудетъ, какъ только устроитъ дѣла арріергарда. Обстоятельства сраженія видны изъ нижеслѣдующей реляціи, которую я подалъ главнокомандующему отъ 22 Сентября, за № 501, и которую онъ приказалъ мнѣ прямо отъ себя представить его свѣтлости фельдмаршалу князю Кутузову. Важныя же происшествія, которыя сопровождали сіе сраженіе, затруднительное положеніе, изъ коего съ успѣхомъ вышли войска наши, и особенная довѣренность, возложенная на меня въ сей день главнокомандующимъ, даютъ мнѣ право съ пріятностію распространиться о такомъ дѣлѣ, въ которомъ главнокомандующій бо́льшую часть успѣха обратилъ собственно на мой счетъ.

  реляція о сраженіи 7-го августа, при селеніи заблотье.

 

„По трехсуточномъ защищеніи города Смоленска, опредѣлено было отступленіе арміи. 2-я армія прикрывала переправу чрезъ Днѣпръ, большими непріятеля силами угрожаемую; авангардъ ея былъ въ 6 верстахъ отъ Смоленска, на московской дорогѣ. 1-я армія слѣдовала двумя колоннами: одна, подъ командою генерала Дохтурова, изъ 5-го и 6-го корпусовъ и арріергарда генералъ отъ кавалеріи Платова, слѣдовала дорогою, отъ непріятеля отклонившеюся и безопасною; 2-й, 3-й и 4-й корпуса и арріергардъ генералъ-адъютанта барона Корфа должны были сдѣлать фланговой маршъ для достиженія большой московской дороги, путями трудными и гористыми, ходъ ихъ замедлявшими. Въ продолженіе сего авангардъ 2-й арміи отошелъ, и заблаговременно на смѣну его посланный отрядъ генералъ-маіора Тучкова 3-го, изъ 20-го и 21-го егерскихъ, ревельскаго пѣхотнаго и гусарскаго елисаветградскаго полковъ, встрѣтилъ непріятеля уже на одиннадцатой верстѣ отъ города.

„Арріергардъ генералъ-адъютанта барона Корфа въ близкомъ отъ Смоленска разстояніи былъ атакованъ большими непріятеля силами. Ваше Высокопревосходительство, свидѣтель сего упорнаго сраженія, должны были ввести въ дѣло 2-й корпусъ генералъ-лейтенанта Багговута. Прочіе корпуса продолжали путь свой. Я получилъ повелѣніе Вашего Высокопревосходительства ускорить ихъ движеніе. Важность обстоятельствъ сего требовала: надобно было захватить соединеніе дорогъ, но невозможно было употребить довольно поспѣшности. Соединеніе было близко отъ Смоленска; отрядъ генералъ-маіора Тучкова 3-го былъ слабъ въ сравненіи съ непріятелемъ. Именемъ Вашего Высокопревосходительства приказалъ я 1-му кавалерійскому корпусу генералъ-адъютанта Уварова поспѣшно занять соединеніе дорогъ, что́ было исполнено безъ замедленія; 3-й корпусъ генералъ-лейтенанта Тучкова 1-го, горѣвшій желаніемъ встрѣтить непріятеля, пришелъ по свѣжимъ слѣдамъ кавалеріи. Генералъ-маіору Пассеку поручилъ я проводить артиллерію рысью. 4-й корпусъ генералъ-лейтенанта графа Остермана-Толстаго пришелъ, мало времени спустя. Отрядъ генералъ-маіора Тучкова 3-го я нашелъ только въ двухъ верстахъ отъ соединенія дорогъ; часть пѣхоты приказалъ подвинуть впередъ и подкрѣпилъ отрядъ бригадою полковника Желтухина, изъ лейбъ-гренадерскаго и графа Аракчеева полковъ, и шестью батарейными орудіями. Передовые посты были въ перестрѣлкѣ; но непріятель былъ слабъ; 3-й и 4-й корпуса отошли на назначенный имъ ночлегъ, въ шести верстахъ разстоянія. Въ два часа по полудни усилился огонь на передовыхъ постахъ, и два дезертира объявили, что непріятель, въ числѣ двѣнадцати полковъ пѣхоты и кавалеріи, готовъ сдѣлать нападеніе, какъ только большія силы, переправлявшіяся съ лѣваго берега Днѣпра, къ нимъ присоединятся. Командующій передовыми постами, войска донскаго генералъ-маіоръ Карповъ, далъ извѣстіе, что непріятель въ большихъ силахъ переходитъ рѣку. Я извѣстилъ о семъ генералъ-лейтенанта Тучкова и 3-му корпусу приказалъ придти поспѣшнѣе. Передовые посты уступили силамъ непріятеля, и къ пятому часу долженъ былъ приблизиться уже и 4-й корпусъ. Обо всемъ этомъ я донесъ Вашему Высокопревосходительству и Вамъ угодно было приказать мнѣ расположить войско въ боевое устроеніе, въ ожиданіи прибытія Вашего изъ арріергарда.

„Вскорѣ началось дѣло во всей силѣ. Непріятель употребилъ всѣ усилія по большой почтовой дорогѣ; но выгодное положеніе наше и не приспѣвшая еще непріятельская артиллерія дали намъ возможность удержаться. Непріятель умножилъ стрѣлковъ на лѣвомъ флангѣ отряда генералъ-маіора Тучкова 3-го, но употребленный по распоряженію послѣдняго 20-й егерскій полкъ, съ генералъ-маіоромъ княземъ Шаховскимъ, удержалъ непріятеля и далъ время приспѣть и утвердиться 3-й дивизіи полкамъ: черниговскому, муромскому и селенгинскому.

„Вскорѣ прибыла непріятельская артиллерія, и канонада съ обѣихъ сторонъ усилилась чрезвычайно. Ваше Высокопревосходительство изволили прибыть къ сражавшимся войскамъ. Появилась непріятельская кавалерія и какъ туча возлегла на правомъ крылѣ своемъ. Всю бывшую при корпусахъ кавалерію, кромѣ 1-го корпуса, по необходимости надо было употребить на лѣвомъ нашемъ крылѣ. Силы непріятель имѣлъ превосходныя, мѣстоположеніе было въ его пользу: позади нашей кавалеріи находился болотистый ручей, и для артиллеріи была трудная переправа. Но бригада, подъ командою генералъ-маіора князя Гуріяла, быстро вытѣснивши непріятельскую пѣхоту изъ лѣса, къ которому прилегала ея кавалерія, сдѣлала атаки послѣдней нерѣшительными, робкими; перновскій же полкъ, съ генералъ-маіоромъ Чоглоковымъ, выстроенный въ колонны среди самаго непріятеля, подкрѣпляя нашу кавалерію, удвоялъ ея силу; 24 орудія сдѣлали ее непреодолимою. По силамъ непріятельской кавалеріи, казалось, надлежало быть всего одной атакѣ, и вмѣстѣ съ нею лѣвое крыло наше должно было подлежать истребленію; по храбрости же войскъ нашихъ, каждая атака была обращаема въ бѣгство, какъ съ потерею, такъ и со стыдомъ для непріятеля. Кавалеріею и казаками приказалъ я командовать генералъ-адъютанту графу Орлову-Денисову. Атаки и отраженія съ обѣихъ сторонъ продолжались довольно долго.

„Въ сіе время прибыла 17-я дивизія генералъ-лейтенанта Олсуфьева, и полки, утомленные въ дѣлѣ съ арріергардомъ генералъ-адъютанта барона Корфа, употреблены были въ подкрѣпленіе праваго крыла, какъ пункта, отъ главныхъ непріятеля атакъ удаленнаго.

„Въ центрѣ усилились батареи непріятельскія; но противостоявшіе неустрашимо 3-й дивизіи полки: черниговскій, муромскій и селенгинскій, удержа мѣсто, отразили непріятеля. Бросясь на большую дорогу, непріятель привелъ въ замѣшательство часть войскъ, которыя прикрывали оную; въ должности дежурнаго генерала флигель-адъютантъ полковникъ Кикинъ, адъютантъ мой лейбъ-гвардіи конной артиллеріи поручикъ Граббе и состоявшій при мнѣ штабъ-ротмистръ Деюнкеръ, адъютантъ генерала Милорадовича, собравъ разсѣянныхъ людей, бросились съ барабаннымъ боемъ въ штыки и въ короткое время очистили дорогу, возстановя тѣмъ связь между частями войскъ. Неуспѣвшій въ намѣреніи непріятель отклонилъ атаку и послѣднія усилія свои устремилъ на правое крыло наше. Батарея наша, изъ четырехъ орудій, была сбита, и я, не ввѣряя утомленнымъ полкамъ 17-й дивизіи возстановленіе прервавшагося порядка, въ присутствіи Вашего Высокопревосходительства самъ повелъ на батарею непріятельскую лейбъ-гвардіи гренадерскій полкъ. Полковникъ Желтухинъ, дѣйствуя съ отличною храбростію, опрокидывалъ все, что ни встрѣчалось ему на пути. Я достигалъ уже батарей, но сильный картечный огонь, пресѣкши храброму полку путь, привелъ его въ разстройство. Атаки непріятеля однакожъ прекратились; полкъ занялъ прежнее свое мѣсто, и съ обѣихъ сторонъ загорѣлся сильный ружейный огонь. На помощь пришелъ екатеринославскій гренадерскій полкъ; участвовали и полки 17-й дивизіи, но болѣе стрѣлками. Генералъ-маіоръ Тучковъ 3-й, опрокинувшій сильную непріятельскую колонну и увлеченный успѣхомъ, съ наступленіемъ почти ночи взятъ въ плѣнъ. Генералъ-лейтенантъ Коновницынъ, не взирая на сильный повсюду непріятельскій огонь, далеко оттѣснилъ непріятеля на всѣхъ пунктахъ праваго крыла и удержалъ за нами какъ мѣсто сраженія, такъ и то, которое находилось далѣе. Онъ же учредилъ посты, отпустилъ артиллерію, въ совершеннѣйшемъ порядкѣ снялъ войска съ позиціи, и армія, безпрепятственно отступивъ къ Дорогобужу, соединилась со 2-ю арміею.

„Списки объ отличившихся чиновникахъ, господами начальниками на имя Вашего Высокопревосходительства препровожденные, имѣю честь представить, съ моей стороны довѣренность Вашего Высокопревосходительства стараясь заслужить справедливостію моего донесенія.“

Въ продолженіи дѣла, не надѣясь на счастливое окончаніе онаго, послалъ я записку къ великому князю, увѣдомляя, что нужно ускорить, по возможности, приближеніемъ къ Днѣпру и перейти оный поспѣшнѣе, дабы переправу оставить для насъ свободною, ибо ожидать надлежало, что непріятель будетъ насъ преслѣдовать стремительно.

8-го числа арріергардомъ командовалъ генералъ-адъютантъ графъ Строгоновъ; въ составъ онаго поступили: 1-й кавалерійскій корпусъ и три гренадерскіе полка—павловскій, санктъ-петербургскій и таврическій. Непріятель, судя по силамъ, въ сраженіи имъ употребленнымъ и безпрерывно возобновлявшимся, по кратковременности сраженія, имѣлъ потерю чрезвычайную, какъ извѣстно было изъ показаній плѣнныхъ офицеровъ, и на другой день ограничился однимъ наблюденіемъ за арріергардомъ. Я оставался въ арріергардѣ бо́льшую часть дня и былъ въ постоянномъ страхѣ, боясь за слабость его и сомнѣваясь въ искуствѣ начальника.

Изъ арріергарда возвратясь къ арміи уже поздно, я былъ удивленъ, найдя ее еще не сдѣлавшею переправы, такъ какъ переправу занималъ генералъ Дохтуровъ, опоздавъ къ ней съ своею колонною. Какое счастіе, что непріятель, преслѣдуя насъ, не пришелъ къ переправѣ въ одно время съ нами, чему, по положенію мѣста, трудно было бы воспрепятствовать и что конечно стоило бы большихъ весьма потерь!

На другой день рано армія перешла за Днѣпръ. Арріергардъ составился изъ значительнаго числа егерскихъ полковъ и кавалеріи, подъ командою генералъ-маіора барона Розена, но въ полномъ распоряженіи атамана Платова, которому приказано было оставаться у самой переправы и сколько можно долѣе, дабы дать время усталымъ людямъ собраться къ арміи. Приказано было также отрядить сильныя партіи вверхъ по Днѣпру, дабы не могъ непріятель безпокоить отправленные изъ Смоленска обозы и транспорты, шедшіе чрезъ Духовщину и Дорогобужъ. Всѣ прочія тяжести и всѣ раненые были отправлены изъ Духовіщины въ Вязьму и находились уже внѣ опасности.

9-го числа вся 1-я армія прибыла къ селенію Усвятье. Днемъ прежде, 2-я армія расположилась неподалеку отъ Дорогобужа.

10-го числа былъ войскамъ роздыхъ, ибо арріергардъ былъ еще далеко и между тѣмъ избиралась для обѣихъ армій позиція. Главнокомандующій, великій князь и князь Багратіонъ, сопровождаемые всѣми корпусными командирами и многими изъ генераловъ, осматривали позицію, выбранную для арміи полковникомъ Толемъ. Главнокомандующій замѣтилъ, что бывшее на правомъ флангѣ возвышеніе приходилось противъ продолженія первой линіи и что надлежало устранить такое неудобство. Полковникъ Толь отвѣчалъ, что возвышеніе можно занять редутомъ. Когда же на это было возражено, что озеро, лежавшее между возвышеніемъ и оконечностію линіи, препятствуя подкрѣплять редутъ войсками и способствовать ему батареями, расположенными гораздо ниже, по необходимости заставляло дѣлать редутъ весьма сильнымъ и безполезно отдѣлять для сего войска, которыя могли остаться только свидѣтелями сраженія, безъ участія въ немъ, а будучи вытѣснены, не всегда имѣли безопасное отступленіе, — полковникъ Толь отвѣчалъ утвердительно, что лучшей позиціи быть не можетъ и что онъ не понимаетъ, чего отъ него требуютъ. Князь Багратіонъ напомнилъ ему, что онъ отвѣтствуетъ начальнику и сверхъ того въ присутствіи брата государя, гдѣ дерзость весьма неумѣстна. Смирилась дерзость, и положено было перемѣнить позицію; а какъ по близости не находилось лучшей, то рѣшили расположиться близь Дорогобужа, ибо кромѣ того и лѣвый флангъ позиціи представлялъ свои невыгоды.

Такъ какъ было уже довольно поздно, то войска перешли къ Дорогобужу на другой день; полковнику Толю приказано было расположить ихъ подлѣ города. Между тѣмъ пѣхота арріергарда пришла къ селу Усвятье и заняла оное. Передовые посты были уже не далеко и непріятель тѣснилъ ихъ. Отрядъ генералъ-адъютанта Васильчикова, оставшійся на лѣвомъ флангѣ прежней позиціи, вступилъ въ дѣло, и корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго готовъ былъ подкрѣплять его; но дѣло кончилось небольшою перестрѣлкою, и непріятель въ этотъ день ничего не предпринялъ. Арріергардъ атамана Платова остался въ селѣ Усвятье, а отрядъ генералъ-адъютанта Васильчикова удержалъ свое мѣсто на лѣвомъ крылѣ. Атаманъ Платовъ, увидѣвшись со мною, сказывалъ, что взятъ въ плѣнъ польскихъ войскъ унтеръ-офицеръ, который, будучи ординарцемъ у своего полковника, видѣлъ, какъ два дня сряду пріѣзжалъ въ польскій лагерь подъ Смоленскомъ одинъ изъ нашихъ драгунскихъ офицеровъ, разсказывая о числѣ нашихъ войскъ и весьма невыгодно отзываясь о нашихъ генералахъ. Разговорясь съ атаманомъ о другихъ не весьма благонадежныхъ и совершенно безполезныхъ людяхъ, осаждавшихъ главную квартиру, мы въ разговорѣ коснулись между прочимъ и флигель-адъютанта Вольцогена, къ которому видна была особенная привязанность главнокомандующаго и который особенно былъ смѣлъ на совѣты ему. Платовъ нашелъ средство разлучить ихъ, именно—поручить Вольцогену обозрѣніе непріятельской арміи и бралъ на себя дать въ семъ случаѣ провожатыхъ, которые бы показали Вольцогену армію въ такомъ разстояніи, чтобы въ другой разъ онъ конечно не видалъ ея болѣе. Столь великодушно доставленная смерть одна могла примирить Вольцогена съ тѣми, съ которыми онъ жилъ, и надо думать, что одолѣли насъ нѣмцы, если одно сіе оставалось средство отъ нихъ избавляться. Такое же обозрѣніе непріятельской арміи и князь Багратіонъ долженъ былъ бы возложить на господина Жамбарра, который, находясь при начальникѣ его штаба, графѣ Сенъ-Пріестѣ много участвовалъ въ его распоряженіяхъ; и сколькимъ другимъ можно было бы изыскать достойныхъ провожатыхъ въ подобныхъ назначеніяхъ, сколько другихъ могли бы славною сею смертію водвориться въ безсмертіе! Случилось однако, что главнокомандующій далъ господину Жамбарру другое порученіе, и атаманъ Платовъ долго вотще ожидалъ его, но неужели судьба навсегда откажетъ ему въ сей справедливости?

Согласенъ, что многіе не найдутъ мѣры сіи вполнѣ христіанскими; а вы, о филантропы, не готовите ли уже казнь предпріемлющему таковыя? Всегда съ наружностію человѣколюбія, сострадательности, вы, блюстители правъ человѣка, не изречете казни преступнику; пагубная снисходительность ваша довольствуется возбужденіемъ въ немъ раскаянія: но преступленіе уже сдѣлано, зрѣютъ плоды его и ядъ готовъ излиться въ полной силѣ. Постоянные въ подвигахъ, вы изыскиваете средства исправить заблужденіе виновнаго: но уже тысячи—жертвы его преступленія, а вы, если не хладнокровно смотрите на сіе, умствуя о необходимости зла въ мірѣ, то всеконечно отъ другихъ ожидаете усилій къ пресѣченію онаго. Вы, ложные истолкователи великодушія, сей Богу уподобляющей добродѣтели, полагаете его единственно въ движеніяхъ сердца вашего, страшащагося ощущеній сильныхъ, доступнаго для чувствъ лишь слабыхъ и нѣжныхъ. Вы, пекущіеся о благѣ людей, вы ли оградили когда свободу ихъ и вольность, вы ли свергли съ нихъ иго тяготѣющей власти, вы ли—тотъ оплотъ, разрушить который самодержавіе безсильно? Нѣтъ! Чада безсилія и робости! Вамъ нужна тишина: подъ сѣнію ея проповѣдуете вы человѣколюбіе, и стонъ угнетенныхъ для васъ не вразумителенъ или состраждете вы имъ въ виновномъ лишь бездѣйствіи.... Простите однако, господа филантропы: обращаюсь къ другому предмету, правиламъ вашимъ противному, обращаюсь къ войнѣ.

Обѣ арміи находились у Дорогобужа. Отрядъ отъ 2-й арміи, бывшій на правомъ берегу Днѣпра, противъ города, замѣщенъ корпусомъ генералъ-лейтенанта Багговута; полки кавалерійскіе, въ командѣ генералъ-маіора графа Сиверса, смѣнены полкомъ драгунскимъ полковника Крейца и частію казаковъ. Позиція была занята чрезвычайно тѣсная и обращалась совсѣмъ въ другую сторону, чѣмъ слѣдовало. Мѣстность сама по себѣ слишкомъ хорошо опредѣляла направленіе линіи, и понять нельзя, какъ полковникъ Толь, съ его знаніемъ дѣла, могъ впасть въ столь грубую ошибку. Главнокомандующій и князь Багратіонъ замѣтили недостатки въ распредѣленіи войскамъ мѣста; полковнику Толю сдѣланъ жесточайшій выговоръ и другимъ поручено исправленіе его ошибки, которая впрочемъ не имѣла послѣдствій, ибо и самое намѣреніе ожидать непріятеля вскорѣ отмѣнили.

1-я армія осталась только до вечера; 2-я тотчасъ начала выступать и потянулась вверхъ по лѣвому берегу рѣки Осьмы, дабы занять дорогу отъ Ельны, которою могъ воспользоваться непріятель, а вмѣстѣ съ тѣмъ и для того, чтобы обѣ арміи могли имѣть болѣе удобное движеніе. Князь Багратіонъ имѣлъ неосторожность приказать арріергарду своей арміи слѣдовать за нею. Командовавшій арріергардомъ генералъ-адъютантъ Васильчиковъ отступилъ, оставивъ однако небольшой отрядъ конницы, съ генералъ-маіоромъ Панчулидзевымъ (черниговскаго драгунскаго полка), для удержанія связи съ главнымъ арріергардомъ атамана Платова и для того, чтобы скрыть отступательное движеніе войскъ; генералъ же Панчулидзевъ отошелъ и не далъ о томъ знать атаману Платову. Непріятель, занявъ оставленное мѣсто на флангѣ арріергарда, послалъ небольшой отрядъ для преслѣдованія. Отрядъ, обманувшись доро̀гою и думая ограничиться однимъ наблюденіемъ за войсками нашими, отнюдь не предполагая, по малочисленности своей, обходить ихъ, нечаянно явился впереди отступавшаго генералъ-маіора Панчулидзева, а сей, не подозрѣвая найти непріятеля на пути отступленія, отъ внезапной сей встрѣчи пришелъ въ удивленіе, и обѣ стороны безъ выстрѣла уступили одна другой дорогу.

Во время пребыванія армій при Дорогобужѣ, непріятель, въ довольно значительныхъ силахъ, оставя далеко за собою арріергардъ нашъ, прошелъ по дорогѣ, называемой старая-смоленская, и, въ трехъ верстахъ отъ Дорогобужа, расположился на лѣвомъ флангѣ нашемъ. Беспечно довѣрясь арріергарду, армія не знала о столь близкомъ присутствіи непріятеля, но и онъ ничего предпринять не смѣлъ, видя многочисленныя наши силы. Не менѣе того случай сей можетъ служить наставленіемъ тому, что всѣхъ арріергардовъ одинъ долженъ быть начальникъ, что на немъ одномъ должна лежать вся отвѣтственность, а потому и власть слѣдуетъ ему присвоить соотвѣтственную. До сего же времени передовые посты у насъ зависятъ не отъ одного начальника: смотря по цѣпи, которую занимаютъ посты, начальниковъ у нихъ много и всѣ они относятся къ частнымъ командирамъ, тогда какъ всѣмъ имъ слѣдовало бы знать одного арріергарднаго начальника. При отступленіи, когда часто не такъ нужна необыкновенная скорость въ движеніи, а еще чаще она и невозможна, когда для удержанія усилій непріятеля въ составъ цѣпи входятъ различные роды войскъ, тогда размножаются и частные начальники цѣпи; въ преслѣдованіи же непріятеля, когда казаки впереди и скорость, съ каковою они дѣйствуютъ, превосходитъ всегда скорость прочихъ войскъ, тогда передовые посты, состоя изъ однихъ казаковъ, безъ всякой особенной къ тому причины, нерѣдко даже и вопреки порядку, бываютъ подчинены одному непосредственно начальнику, не завися вовсе отъ авангарда.

Атаманъ Платовъ, при отступленіи арміи отъ Дорогобужа, имѣлъ горячее съ непріятелемъ дѣло. Пѣхота наша, состоявшая изъ егерей, получила новое право на уваженіе со стороны непріятеля, а непріятель — новый урокъ быть осмотрительнѣе. Послѣ многихъ усилій не успѣвъ въ намѣреніи и потерпя чувствительный уронъ, непріятель остановился; арріергардъ нашъ удержался въ позиціи и отступилъ не прежде, какъ уже армія довольно отдалилась; за тѣмъ онъ прошелъ не болѣе двухъ верстъ за Дорогобужъ, а армія была уже въ селеніи Семлево. До сего времени армія не была еще въ такомъ отдаленіи, и потому положено было остановиться на два дня, тѣмъ болѣе, что утомленныя продолжительнымъ отступленіемъ войска имѣли нужду въ отдохновеніи. Бѣжавшіе изъ разныхъ городовъ и селеній жители, сопровождая армію въ большомъ количествѣ, множествомъ обозовъ затрудняли ея движеніе, и надо было дать имъ время удалиться. Въ первый день отдохновенія атаманъ Платовъ прислалъ занимать лагерь для арріергарда, донося, что непріятель сильно тѣснитъ его и онъ, не имѣя средствъ удержать его стремительность, находится всего въ 8-ми верстахъ и ночью прибудетъ въ селеніе Семлево. Атаманъ Платовъ допустилъ непріятеля такъ далеко, потому что во весь день пѣхота арріергарда не была въ дѣлѣ, и противъ непріятеля находилось всего двѣсти казаковъ, при одномъ есаулѣ; мѣста же были довольно лѣсисты и нѣсколькихъ стрѣлковъ достаточно было бы, чтобы разогнать казаковъ и безпрепятственно открыть себѣ дорогу.

1-я армія должна была оставить Семлево; 2-я армія, находившаяся всегда на одной высотѣ съ первою, на лѣвомъ ея флангѣ, также послѣдовала далѣе, вмѣсто предположеннаго отдохновенія. Атаманъ Платовъ не разъ уже былъ замѣченъ въ нерадивомъ исполненіи своей должности. Князь Багратіонъ сказывалъ мнѣ, что онъ страстно желаетъ быть графомъ, что, находясь съ нимъ въ отступленіи изъ Литвы, онъ на многое поощрялъ его только тѣмъ, что поставлялъ на видъ возможность получить титулъ графа; я же причину недѣятельной службы Платова видѣлъ просто въ неспособности его, ибо быть хорошимъ и смѣлымъ начальникомъ казаковъ — не то, что быть искуснымъ генераломъ; къ тому же и война 1812 года была совсѣмъ другаго свойства, въ сравненіи съ тѣми, въ которыхъ Платовъ отличился передъ многими другими генералами.

Отъ генерала отъ инфантеріи Милорадовича пришло извѣстіе, что онъ съ войсками, сформированными имъ въ городѣ Калугѣ въ числѣ 16 тысячъ человѣкъ большею частію пѣхоты, спѣшитъ соединиться съ арміею. Войска не шли, но летѣли на поле славы; молодые воины горѣли нетерпѣніемъ сразиться съ врагомъ, передъ лицо котораго они никогда еще не являлись; незнаніе опасности не давало мѣста страху; они стыдились бездѣйствія, когда прочимъ войскамъ готовился лавръ побѣды. Пѣхота генерала Милорадовича шла безъ ранцевъ и на подводахъ, дѣлая не менѣе 40 верстъ въ сутки. Войска сіи были весьма нужны для пополненія потерь, понесенныхъ нами въ предшествовавшихъ сраженіяхъ; въ особенности же необходимо было подкрѣпленіе для кавалеріи, которая безпрестанно находилась въ арріергардѣ и отъ потери лошадей чрезвычайно уменьшилась.

Арріергарду атамана Платова приказано по возможности удерживать непріятеля и пѣхотѣ не быть праздною. Корпусу генералъ-лейтенанта Багговута, который слѣдовалъ особенною отъ Дорогобужа дорогою, на правомъ флангѣ арміи, предписано строго наблюдать за непріятелемъ, шедшимъ въ большихъ силахъ по слѣдамъ его^[21]. Арріергардъ сего корпуса долженъ былъ находиться въ тѣсномъ сообщеніи, на лѣво—съ передовыми войсками атамана Платова, на право—съ полками войска донскаго генералъ-маіора Краснова, слѣдовавшими отъ Духовщины и также преслѣдуемыми особенною частію непріятельскихъ войскъ. Генералъ-маіоръ Красновъ былъ обязанъ поставить сильный весьма постъ при селѣ Покровѣ, гдѣ пересѣкались дороги: изъ Вязьмы въ Бѣлый и изъ Дорогобужа въ Сычевку. Отрядъ изъ двухъ драгунскихъ полковъ и двухъ гренадерскихъ баталіоновъ, при 4-хъ орудіяхъ конной артиллеріи, въ командѣ генералъ-маіора Шевича, долженъ былъ, пройдя Вязьму, выдти на дорогу къ Духовщинѣ и подкрѣпить генералъ-маіора Краснова, дабы тѣмъ временемъ могли пройти Вязьму обозы и тяжести 1-й арміи, въ которыхъ и небольшая непріятельская партія могла произвесть величайшее замѣшательство. Отряду генералъ-адъютанта барона Винценгероде, весьма легко составленному^[22] и коему предоставлено было дѣйствовать на флангѣ непріятеля, съ тѣмъ, чтобы по возможности угрожать его тылу, приказано, буде непріятель усилится, оставить позицію между Духовщиною и Бѣлымъ и отступить къ Сычевкѣ, давая о себѣ извѣстія чрезъ генералъ-маіора Краснова. Инженеръ-генералъ-лейтенантъ Труссонъ, обѣихъ армій генералъ-квартирмейстеры и инженерные офицеры отправлены въ Вязьму для изысканія обѣимъ арміямъ позиціи и для укрѣпленія оной. Такимъ образомъ, все принимало видъ важнаго приготовленія.

Въ это время полковникъ Толь подалъ мнѣ рапортъ, коимъ просилъ увольненія его отъ должности генералъ-квартирмейстера 1-й арміи, будто потому, что чувствовалъ себя недовольно способнымъ отправлять оную. Я представилъ рапортъ подлинникомъ главнокомандующему, отзываясь по справедливости, что, бывъ начальникомъ полковника Толя и свидѣтелемъ его трудовъ, я за все время доволенъ какъ усердіемъ, такъ и дѣятельностію его и что прозорливости его принадлежитъ даже часть успѣха, который мы имѣли надъ непріятелемъ въ послѣднемъ сраженіи. Главнокомандующій должность полковника Толя не поручилъ никому другому, и онъ продолжалъ отправлять оную.

При отступленіи отъ Смоленска мною сдѣлано распоряженіе, чтобы всѣ раненые, въ Вязьмѣ находившіеся, были препровождены далѣе. По настоятельному требованію главнаго по медицинской части инспектора Вилліе, я долженъ былъ давать направленіе раненымъ и 2-й арміи, дабы они не стѣснялись безполезно на одной дорогѣ, и такимъ образомъ для раненыхъ 1-й арміи была назначена дорога на Волоколамскъ, а смотря по обстоятельствамъ, и далѣе, въ Тверь; для 2-й же арміи—на Мещовскъ, Масальскъ, Калугу и далѣе, въ Рязань. Москвѣ, столицѣ устрашенной и уже трепетавшей, я не долженъ былъ давать непріятнаго зрѣлища нѣсколькихъ тысячъ страждущихъ.

Атаманъ Платовъ прислалъ взятаго въ плѣнъ французскаго полковника главнаго штаба, котораго вице-король итальянскій послалъ къ Мюрату въ селеніе Семлево, зная, что тотъ имѣлъ непремѣнное намѣреніе вытѣснить изъ селенія арріергардъ нашъ. Полковникъ сей, только-что пріѣхавшій изъ Италіи и никогда еще не видавшій Русскихъ, первую встрѣчу съ ними имѣлъ въ ихъ лагерѣ, принявъ его за бивуакъ своей арміи.

Арріергардъ выдержалъ весьма въ этотъ день сильное нападеніе. Пѣхота наша дралась упорно, и непріятель, понеся большой уронъ, оставилъ Семлево въ рукахъ нашихъ; генералъ-маіоръ баронъ Розенъ много тому способствовалъ, имѣвъ довѣренность атамана.

Ииженеръ-генералъ-лейтенантъ Труссонъ не могъ найти позиціи, которая бы закрывала городъ Вязьму: непріятель, имѣя силы превосходныя, могъ обходить правое наше крыло, и потому дорога на Гжатскъ была не безопасна. Главнокомандующій, пробывъ одну ночь въ Вязьмѣ, переѣхалъ въ село Ѳедоровское, въ десяти верстахъ отъ города. Раненыхъ, кромѣ большаго числа уже отправленныхъ, оставалось еще 1,600 человѣкъ; но благодаря дѣятельности дежурнаго генерала Кикина и Ставракову, единственному коменданту, ни одинъ изъ нихъ не достался непріятелю. Успѣли даже увезти 100 тысячь аршинъ холста, предложеннаго однимъ купцомъ въ пользу госпиталя, и 70 пудъ лѣкарствъ изъ вольной аптеки. Замѣтить однакожъ надо, что купецъ, усердствовавшій пользѣ воиновъ, защищавшихъ отечество, предложилъ приношеніе свое тогда, когда непріятель былъ уже близко отъ города и спасти приношеніе было невозможно: купецъ, чтобъ оказать великодушіе, ожидалъ сигнала французской пушки. Въ прекрасномъ домѣ богатаго откупщика, гдѣ стоялъ главнокомандующій, было въ погребѣ болѣе нежели на 30 тысячь рублей хорошаго столоваго вина, и ни за какую цѣну нельзя было достать бутылки: откупщикъ опасался открыть, гдѣ вино у него закопано. Впослѣдствіи расторопность французовъ дала свѣтъ сокрытому сокровищу, слезы подлому откупщику, сожалѣніе членамъ казенной палаты и всему союзу—покровителю почтеннаго сего сословія; не болѣе насъ однако вздыхалъ о потерѣ и самъ капитанъ-исправникъ.

Позиція при селѣ Ѳедоровскомъ имѣла большія выгоды, сверхъ того были уже сдѣланы и нѣкоторыя укрѣпленія; но недостатокъ воды былъ однимъ изъ важныхъ неудобствъ. На лѣвомъ крылѣ арміи находилось озеро, но болотистые и топкіе берега не давали къ нему доступа. Полковникъ Манфреди, начальникъ путей сообщенія при арміи, сдѣлалъ насыпь, которая достаточно входила въ озеро; но при всемъ томъ пользоваться имъ было затруднительно, такъ какъ оно находилось далеко и кромѣ того непріятель, приблизясь къ позиціи, могъ совсѣмъ овладѣть водопоемъ, чему мы и воспрепятствовать не въ состояніи были. Обстоятельство сіе понудило главнокомандующаго оставить позицію, и армія продолжала отступленіе.

Около селенія Царево-Займище усмотрѣна была позиція весьма выгодная, и главнокомандующій опредѣлилъ дать сраженіе. Начались работы для укрѣпленія позиціи, и армія стала въ боевой порядокъ. Мѣстоположеніе было совершенно въ нашу пользу, ибо, повсюду открытое, лишало хитраго врага способовъ скрывать свои движенія; всѣ возвышенія были въ нашихъ рукахъ, что̀ представляло большія выгоды для дѣйствій артиллеріи, и соразмѣрно сему, затрудняло доступъ непріятелю; отступленіе было удобное. Армія наша, столько разъ приготовлявшаяся къ сраженію и почти въ виду непріятеля отступавшая, перестала уже вѣрить въ возможность сраженія, хотя всегда съ нетерпѣніемъ его желала; на этотъ разъ однако болѣе продолжительная остановка и продолжавшіяся приготовленія заставляли вѣрить, что сраженіе будетъ.

Получено извѣстіе о скоромъ прибытіи генерала отъ инфантеріи князя Голенищева-Кутузова, назначеннаго главноначальствующимъ надъ всѣми дѣйствующими арміями. Съ сего времени я былъ увѣренъ, что генералъ Барклай де-Толли дастъ сраженіе; поспѣшность же, съ какою онъ дѣлалъ къ оному приготовленія, заставляла меня подозрѣвать, что онъ былъ предупрежденъ о назначеніи Кутузова и до пріѣзда его желалъ перемѣнить невыгодный видъ дѣйствій отступательныхъ.

Князь Кутузовъ, послѣ компаніи противъ Турокъ, сколько неудачной по началу, столько неожиданно счастливой по окончанію, по подписаніи мирныхъ прелиминаровъ, бывъ отозванъ отъ командованія арміею, пріѣхалъ въ столицу и тамъ получилъ порученіе приготовить санктъ-петербургское ополченіе^[23]. Съ 1805 года, примѣчательнаго для каждаго военнаго человѣка славнымъ отступленіемъ изъ Баваріи малочисленной арміи нашей, которая, подъ предводительствомъ Кутузова, шла среди сильныхъ ополченій непріятеля, отовсюду ее окружавшихъ; съ этого года, навсегда памятнаго Россіянину по претерпѣннымъ нами при Аустерлицѣ несчастіямъ, за которыя Кутузовъ, хотя и не былъ въ нихъ виновенъ, но несъ неблаговоленіе государя, лично присутствовавшаго при арміи и не уклонившагося отъ сраженія, не смотря на всѣ обстоятельства, къ тому убѣждавшія,—Кутузовъ былъ пренебреженъ. Въ кампанію 1806 года онъ оставался безъ дѣйствія; послѣ былъ военнымъ губернаторомъ въ Литвѣ, безъ уваженія, безъ войскъ, наконецъ назначенъ главнокомандующимъ въ Молдавію, но по необходимости, а не изъ признательности къ его достоинствамъ. Возведеніе въ достоинство главноначальствующаго въ войну отечественную было слѣдствіемъ общаго всѣхъ желанія, которому государь имѣлъ великодушіе не воспротивиться.

Князь Кутузовъ прибылъ въ селеніе Царево-Займище и принялъ начальство надъ 1-ю и 2-ю западными арміями. Кончилось несогласіе командовавшихъ оными, водворилось единоначаліе, и въ душѣ каждаго изъ подчиненныхъ—ожиданіе порядка, успѣховъ и славы. Возродилась и надежда кончить отступленіе; но имъ однако, по справедливости, не должно упрекать генерала Барклая де-Толли, ибо къ совершенному его оправданію можетъ послужить превосходство непріятельскихъ силъ при Смоленскѣ, гдѣ сверхъ того получены были и точнѣйшія обо всемъ свѣдѣнія, каковыхъ до того мы не имѣли.

Князь Кутузовъ, отъѣзжая изъ Санктъ-Петербурга къ арміи, приказалъ московскому ополченію слѣдовать въ соединеніе съ арміею. Генералъ Милорадовичъ шелъ также поспѣшно съ войсками изъ Калуги.

Первый приказъ Кутузова былъ объ отступленіи, которое онъ полагалъ необходимымъ, дабы соединиться съ подкрѣпленіями, приближавшимися къ арміи, и потому армія пошла по направленію къ городу Гжати.

Арріергардъ, отъ Вязьмы находившійся уже въ командѣ генералъ-лейтенанта Коновницына, отступалъ, на каждомъ шагу упорно защищаясь. Атаманъ Платовъ, по неудовольствію, оставилъ командованіе арріергардомъ, и главнокомандующій далъ ему повелѣніе отправиться къ государю; но князь Кутузовъ возвратилъ его. Въ бытность въ Москвѣ, онъ слышалъ на счетъ его отъѣзда изъ арміи весьма невыгодное сужденіе.

Отъ Гжати арріергардъ имѣлъ нѣсколько горячихъ дѣлъ и съ чувствительною для обѣихъ сторонъ потерею; но хотя непріятель и не переставалъ преслѣдовать сильно, однако генералъ-лейтенантъ Коновницынъ доставлялъ арміи несравненно болѣе спокойствія, нежели генералъ Платовъ, когда арріергардъ былъ подъ его начальствомъ.

Въ Гжати прибыли войска генерала Милорадовича, въ числѣ 16 тысячь человѣкъ, и были раздѣлены по полкамъ.

Въ Колоцкомъ монастырѣ князь Кутузовъ рѣшилъ дать сраженіе. Также производилось построеніе укрѣпленій и также позиція была оставлена. Она имѣла свои выгоды и не менѣе недостатковъ: правый флангъ, составляя главнѣйшія возвышенія, господствовалъ надъ прочими мѣстами на протяженіе всей линіи, но разъ потерянный, понуждалъ къ затруднительному отступленію, тѣмъ болѣе, что позади лежала тѣсная и заселенная долина. Здѣсь оставленъ былъ арріергардъ; позиція же для обѣихъ армій назначена далѣе, 12 верстъ назадъ, при селеніи Бородино, лежащемъ близь Москвы-рѣки.

Знаменитость сего мѣста требуетъ нѣкотораго описанія.

Правый флангъ имѣлъ впереди рѣку Колочу, съ берегами крутыми и неприступными, и упирался въ лѣсъ, въ которомъ сдѣланы были большія засѣки; на обширномъ полѣ, прилежащемъ къ лѣсу, построены были укрѣпленія, охранявшія и оконечность и тылъ фланга; поле удобно было для дѣйствія кавалеріи и далеко открывало всякое движеніе. На большой дорогѣ возвышался пригорокъ; на вершинѣ его была устроена батарея, подошва же обнесена окопомъ для пѣхоты. Селеніе Бородино было недалеко впереди и соединялось съ позиціею мостомъ. Къ центру позиціи находилась главнѣйшая высота, господствовавшая надъ окрестностями во всѣхъ направленіяхъ, на ней устроена была сильная батарея, прикрытая валомъ; далѣе же отъ сей батареи весьма малыя возвышенія оборонялись крѣпкимъ редутомъ. На оконечности лѣваго крыла находился большой и весьма частый лѣсъ, который отъ редута отдѣлялся тѣсною долиною, единственною для дѣйствій кавалеріи на всемъ флангѣ. Въ нѣкоторомъ разстояніи позади лѣваго фланга углублялся довольно крутой ровъ, затруднительный для переправы и сообщеній; въ верстѣ отъ лѣваго фланга проходила черезъ лѣсъ старая почтовая дорога и склонялась въ тылъ позиціи. Князь Кутузовъ, осматривая позицію, приказалъ отслонить лѣвый флангъ такъ, чтобы ровъ, находившійся позади онаго, былъ впереди; оконечность фланга назначилъ укрѣпить нѣсколькими флешами. Перемѣна сія лежавшій впереди редутъ сдѣлала совершенно безполезнымъ, ибо онъ отстоялъ далѣе нежели на пушечный выстрѣлъ, и потому защищать его и удерживать было не нужно. По всему пространству позиціи, назади линій, были лѣса, которые въ нѣкоторыхъ мѣстахъ движеніе войскъ дѣлали затруднительнымъ.

Августа 24 числа арріергардъ былъ сильно атакованъ, преслѣдуемъ и хотя долго защищался, но въ большомъ весьма числѣ собравшіяся силы непріятеля заставили его рано войти въ позицію; непріятель ничего однакожъ не предпринялъ. На лѣвомъ флангѣ часть арріергарда, изъ войскъ 2-й арміи составленная, отступила столь поспѣшно и не предваря о томъ^[24] армію, что преслѣдовавшій непріятель появился на высотахъ противъ лагеря, прежде нежели перемѣнили позицію лѣваго крыла, какъ о томъ было приказано княземъ Кутузовымъ. Перемѣна сія дѣлалась передъ лицемъ непріятеля, и хотя войска довольно поспѣшно производили оную, однако дали поводъ атаковать ихъ. Редутъ, который и не слѣдовало бы защищать, по необходимости нужно было удерживать, чтобы войска успѣли занять новую назначенную имъ линію, иначе непріятель могъ не только имъ въ этомъ воспрепятствовать, но и привести ихъ въ замѣшательство. По устройствѣ войскъ надлежало бы тотчасъ оставить редутъ и не упорствовать въ безплодной и большой потери стоившей защитѣ, но частный начальникъ, генералъ-лейтенантъ князь Горчаковъ, не усмотрѣлъ пользы сей; командовавшій же 27-ю дивизіею генералъ-маіоръ Невѣровскій еще менѣе виноватъ въ этомъ, ибо, какъ подчиненный, могъ ожидать на то повелѣнія, а усмотрѣть самому было еще труднѣе, чѣмъ князю Горчакову. Такимъ образомъ атака непріятеля на редутъ и лѣсъ, сильно со стороны нашей отражаемая, вскорѣ превратилась въ дѣло весьма упорное. Не разъ переходя въ руки непріятеля, редутъ не могъ отбиться; вновь же являвшіяся, все болѣе сильныя батареи и нѣсколько опрокинутыхъ нападеній непріятельской конницы заставили всѣ войска 2-й арміи принять участіе въ дѣлѣ, которое продолжалось до глубокой ночи. Атаки на непріятельскія батареи кирасиръ 2-й дивизіи имѣли полный успѣхъ, взято нѣсколько пушекъ; но, дѣйствуя всегда между лѣсомъ и высотами, которыя занималъ непріятель, кирасиры понесли чувствительный уронъ. Пѣхота наша, отчаянно оборонявшая редутъ и неоднократно возвращавшая его штыками, стала наконецъ предметомъ всѣхъ усилій непріятеля; вытѣсненная, она оставила въ добычу ему нѣсколько пушекъ. Непріятель, прорываясь до самыхъ линій нашихъ, осмотрѣлъ въ сей день недостатки лѣваго нашего крыла, какъ слабѣйшей части всей позиціи нашей, и опредѣлилъ его пунктомъ атаки и всѣхъ своихъ усилій. Слабость лѣваго крыла, въ сравненіи съ прочими частями позиціи, была ощутительна; укрѣпленія же на немъ ничтожны, и по краткости времени, нельзя было успѣть сдѣлать ихъ лучшими.

25-го числа въ обѣихъ арміяхъ было совершенное спокойствіе. Непріятель не имѣлъ нужды дѣлать обозрѣнія, ибо изъ редута, имъ взятаго, видно было все наше расположеніе кромѣ праваго крыла, которое было неприступно; но также и нами было примѣчено, что главнѣйшія непріятеля силы собирались противъ лѣваго нашего крыла, хотя, по превосходству, и повсюду было ихъ достаточно. Генералъ отъ кавалеріи Беннигсенъ, главнокомандующій противъ Французовъ въ прошлую войну, нынѣ въ должности начальника главнаго штаба всѣхъ дѣйствующихъ армій при князѣ Кутузовѣ, усмотрѣвъ заблаговременно стремленіе непріятеля, предлагалъ сократить линію нашу и, оставя на правомъ флангѣ, въ лѣсу и засѣкахъ, нѣсколько егерскихъ полковъ, два безполезно находившіеся тамъ корпуса немедленно перемѣстить на лѣвое крыло, въ резервъ для 2-й арміи. Предложеніе его, не знаю почему, принято не было, и оба корпуса 25-го числа оставались на своихъ мѣстахъ. Противъ праваго нашего крыла, съ котораго мы удобно могли дѣйствовать кавалеріею и большимъ числомъ состоявшихъ при арміи казаковъ, непріятель въ теченіи сего дня скопалъ нѣсколько батарей и сдѣлалъ ретраншементъ для пѣхоты. Съ нашей стороны, гвардейскій корпусъ, 1-я гренадерская и 3-я пѣхотная дивизіи, составлявшіе резервъ, передвинулись немного болѣе къ лѣвому флангу: нельзя было не видѣть, что нужны пособія 2-й арміи и на сколько собравшіяся противъ нея силы непріятеля были превосходны.

Насталъ наконецъ ужасный день. Скрывавшееся въ туманѣ солнце продолжило до 6-ти часовъ утра обманчивое съ обѣихъ сторонъ спокойствіе. Первые лучи его освѣтили то мѣсто, гдѣ твердою Россіянъ грудью была означена крайняя черта ихъ отступленія, то мѣсто, къ которому каждый шагъ непріятеля долженъ былъ омыться рѣками крови. Здѣсь, величественная Москва, участь твоя ввѣрялась жребію. Еще нѣсколько часовъ — и покровъ омрачавшей тебя печали долженъ былъ расторгнуться навсегда, или однѣ только развалины твои указывали бы мѣсто, гдѣ ты нѣкогда, во дни счастія, воздымалась!

Расположеніе войскъ было слѣдующее: на оконечности праваго фланга, въ лѣсу, засѣкахъ и укрѣпленіяхъ находились три егерскіе полка, подъ командою полковника Потемкина, которые, по обстоятельствамъ, не были въ дѣлѣ и въ людяхъ имѣли уронъ весьма малый. Далѣе, къ центру, находился II корпусъ генералъ-лейтенанта Багговута, изъ 2-й и 4-й пѣхотныхъ дивизій; съ нимъ въ линіи—IV-й корпусъ генералъ-лейтенанта графа Остермана-Толстаго, изъ 11-й и 23-й пѣхотныхъ дивизій и сими войсками начальствовалъ генералъ Милорадовичъ. Центръ составлялъ VI корпусъ изъ 7-й и 24-й пѣхотныхъ дивизій, подъ предводительствомъ генерала Дохтурова. Далѣе, къ лѣвому флангу, расположенъ былъ VII корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго, изъ 12-й и 26-й пѣхотныхъ дивизій; конецъ лѣваго крыла состоялъ изъ 27-й пѣхотной дивизіи генералъ-маіора Невѣровскаго и изъ сводной гренадерской дивизіи генералъ-маіора графа Воронцова. Въ резервѣ^[25] находились: III корпусъ генералъ-лейтенанта Тучкова, изъ 1-й гренадерской и 3-й пѣхотной дивизій; V-й корпусъ, въ которомъ состояла гвардія, коею командовалъ генералъ-лейтенантъ Лавровъ, 2-я гренадерская дивизія и вся почти кавалерія, при арміяхъ состоявшая, и только весьма небольшая часть оной была расположена въ линіи и на флангахъ. Резервная артиллерія была весьма сильная. Войска донскихъ казаковъ находились на правомъ крылѣ. 20 тысячь человѣкъ прибывшаго за два дня московскаго ополченія были раздѣлены по корпусамъ, сохраняя составъ свой, въ которомъ они были сформированы, и употреблялись для принятія раненыхъ и для присмотра за ними, дабы не отлучать для этого людей изъ фронта.

Въ 6-ть часовъ утра началась атака противъ праваго нашего фланга, на селеніе Бородино. Менѣе чѣмъ въ четверть часа лейбъ-гвардіи егерскій полкъ^[26] былъ опрокинутъ и въ замѣшательствѣ прогнанъ за рѣку, такъ что не успѣлъ истребить моста, и вслѣдъ за нимъ непріятельскіе стрѣлки появились на правомъ берегу рѣки и понудили снять батарею, оборонявшую мостъ. 1-й егерскій полкъ, подкрѣпя гвардейскихъ егерей, прогналъ непріятеля и въ тоже время занялъ и селеніе Бородино; но дабы, по отдаленію отъ прочихъ войскъ, не подвергнуть ихъ опасности, приказано было оставить селеніе, и егеря, отойдя за рѣку, сожгли за собою мостъ. Дѣйствіе на семъ пунктѣ ограничилось одною перестрѣлкою, и количество употребленныхъ со стороны сей непріятелемъ войскъ обнаруживало, что не здѣсь должно было ожидать настоящей атаки.

Вдругъ возгорѣлся ужасный ружейный огонь и началась сильная канонада на лѣвомъ крылѣ. Двинулись страшныя непріятеля силы; но, столь же страшное встрѣтивъ сопротивленіе, медленными подвигались къ успѣхамъ шагами. Достигши однакожъ укрѣпленій нашихъ, взяли оныя; но столь же скоро потеряли ихъ. Полки непріятеля, разрушаясь о батареи наши, были истребляемы штыками: превосходство оружія сего въ рукахъ россійскаго солдата одно могло продолжить противоборство. Раздраженный неудачею, непріятель умножилъ силы, возобновилъ нападеніе. Въ самое короткое время командовавшій сводною гренадерскою дивизіею генералъ-маіоръ графъ Воронцовъ былъ раненъ, бывъ свидѣтелемъ пораженія дивизіи. Начальствующій корпусомъ генералъ-лейтенантъ князь Горчаковъ также получаетъ рану, и корпусъ его приведенъ въ разстройство. Приспѣвшій съ 2-ю гренадерскою дивизіею на помощь войскамъ, ослабѣвшимъ въ защитѣ укрѣпленій, генералъ-маіоръ принцъ Карлъ Мекленбургскій, остановилъ успѣхи непріятеля, но вскорѣ былъ раненъ. Исхитившій изъ рукъ непріятеля взятую имъ нашу батарею, полковникъ князь Кантакузенъ, командовавшій сводною бригадою гренадеръ, былъ убитъ; но храбрая бригада отмстила смерть любимаго начальника: непріятель, удивленный, отступилъ поспѣшно; поле покрылось его тѣлами. Князь Багратіонъ, боготворимый войсками, указуя путь бригадѣ полковника князя Кантакузена, ободряя ее своимъ присутствіемъ, получаетъ тяжелую рану, таитъ ее, боясь смутить войска, покоряетъ снѣдающую его боль; но измѣняетъ ему текущая кровь его, ослабѣваютъ силы, и онъ въ глазахъ войскъ едва не упадаетъ съ лошади. Въ одно мгновеніе пронесся слухъ о его смерти, и войска нельзя было удержать отъ замѣшательства: никто не думаетъ о собственной защитѣ, никто не внемлетъ грозящей опасности: одно и общее каждому чувство— отчаяніе. Въ 11 часовъ утра вся 2-я армія была въ такомъ состояніи, что удаленные внѣ выстрѣла войска ея едва могли быть приведены въ какой-либо порядокъ; резервъ ея уже участвовалъ въ сраженіи и также потерпѣлъ уронъ. Князь Кутузовъ, не теряя времени, приказалъ идти на лѣвый флангъ III корпусу генералъ-лейтенанта Тучкова 1-го, и какъ вихрь понеслись храбрые полки 1-й гренадерской дивизіи. Не оставалось терять ни одной минуты: дерзкій непріятель прошелъ уже большое разстояніе, и картечные батарей нашихъ выстрѣлы не могли удержать его стремленія; уже флангъ нашъ былъ охваченъ стрѣлками и многія батареи оставили свои мѣста; на проходившей въ лѣсу дорогѣ появлялись большія силы непріятеля. Лейбъ-гвардіи измайловскій и литовскій полки, обратясь на лѣвый флангъ, опрокинули непріятельскихъ стрѣлковъ, смѣшали войска, служившія имъ подкрѣпленіемъ, и возстановили сраженіе. Генералъ-лейтенантъ Тучковъ 1-й получилъ опасную рану, и корпусъ его перешелъ подъ команду генералъ-лейтенанта Коновницына, коего храбрость явилась въ сей день въ полномъ блескѣ. Преткнулись шаги непріятеля къ успѣхамъ; стремительныя атаки его кавалеріи не произвели никакаго дѣйствія. Лейбъ-гвардіи измайловскій полкъ съ безстрашіемъ противосталъ нѣсколькимъ изъ нихъ. Не съ таковымъ хладнокровіемъ лейбъ-гвардіи литовскій полкъ встрѣчалъ непріятельскую конницу; но и не такое же, какъ къ другимъ войскамъ, имѣлъ къ нему непріятель уваженіе. Лейбъ-гвардіи финляндскій полкъ дѣйствовалъ отлично.

Послѣ князя Багратіона, команду надъ 2-ю арміею и вмѣстѣ надъ войсками, на лѣвомъ флангѣ бывшими, принялъ генералъ Дохтуровъ; холодность и равнодушіе къ опасности, свойственныя сему генералу, не замѣнили однакожъ Багратіона. Не столь часто водилъ Дохтуровъ войска къ побѣдамъ, не въ тѣхъ войнахъ, которыя удивляли вселенную славою нашего оружія, пріобрѣлъ онъ знаменитость; не на поляхъ Италіи, не подъ знаменами безсмертнаго Суворова утвердилъ онъ себя въ воинскихъ добродѣтеляхъ.

Въ то самое время, какъ на лѣвомъ флангѣ Дохтуровъ боролся съ превосходнѣйшими силами непріятеля, высота, важная по положенію своему и лично защищаемая генералъ-лейтенантомъ Раевскимъ, выдерживала сильнѣйшія нападенія: 18 орудій съ трудомъ уже противились почти вчетверо превосходнѣйшей артиллеріи, уже дерзнулъ непріятель приблизиться на картечный выстрѣлъ. Безтрепетный Раевскій не взиралъ на слабое батареи его прикрытіе, на грозившую ей опасность; но истощались наконецъ снаряды его артиллеріи, и хотя бывшія по сторонамъ батареи еще охраняли ее, но долго не могло продлиться таковое ея положеніе. Въ сіе время я находился на правомъ флангѣ, при князѣ Кутузовѣ, на батареѣ, совершенно отъ опасности удаленной и которую непріятель до самаго почти вечера не почтилъ ни однимъ выстрѣломъ. Князь Кутузовъ запретилъ мнѣ отъ него отлучаться, равно какъ и начальнику артиллеріи 1-й арміи, генералъ-маіору графу Кутайсову, который на него за то и досадовалъ, ибо отличная храбрость уже влекла его въ средину опасности.

 

Наступалъ полдень. Атаки на высоту, которую защищалъ генералъ-лейтенантъ Раевскій, усилясь, охватывали и часть войскъ VI-го корпуса, справа къ ней прилегавшаго; военный министръ, всегда въ опаснѣйшихъ мѣстахъ присутствовавшій, былъ свидѣтелемъ упорнаго сопротивленія генералъ-лейтенанта Раевскаго. Въ сіе самое время отъ лѣваго фланга пріѣхалъ полковникъ князь Кудашевъ съ донесеніемъ, что непріятель чрезвычайно умножилъ свои батареи, и что войска наши должны были отойти на нѣкоторое разстояніе, по той причинѣ, что артиллерія наша въ необходимости нашлась уступить превосходному огню непріятеля. Князь Кутузовъ далъ повелѣніе II-му и IV-му корпусамъ идти поспѣшнѣе на вспоможеніе лѣвому крылу; мнѣ препоручилъ отправиться къ артиллеріи того фланга и привести ее въ надлежащее устройство. Начальникъ главнаго штаба 2-й арміи генералъ-адъютантъ графъ Сенъ-Пріестъ былъ раненъ, и потому, въ званіи моемъ, я могъ удобнѣе войти въ распоряженія. Графу Кутайсову я объявилъ, чтобы тремъ коннымъ артиллерійскимъ ротамъ изъ резерва онъ приказалъ слѣдовать за мною на лѣвый флангъ. Графъ Кутайсовъ непремѣнно хотѣлъ ѣхать со мною и никакія со стороны моей убѣжденія не могли его отклонить отъ сего намѣренія. Проѣзжая недалеко отъ высоты генералъ-лейтенанта Раевскаго, я увидѣлъ, что она была уже во власти непріятеля, батарея на оной взята имъ и пѣхота наша сильно преслѣдуема. Важность пункта сего была очевидна для каждаго, и мнѣ также натвердили объ оной^[27]. Я бросился къ VI-му корпусу, который былъ ближе всѣхъ къ высотѣ, 3-му баталіону уфимскаго пѣхотнаго полка приказалъ идти быстро впередъ и имъ остановилъ бѣжавшихъ стрѣлковъ нашихъ и отступавшіе въ разстройствѣ егерскіе 18-й, 19-й и 40-й полки. Непріятель не могъ употребить захваченной артиллеріи, ибо при оной не было зарядовъ; но къ обѣимъ сторонамъ взятой имъ батареи онъ подвезъ орудія, и командуемые мною полки были осыпаемы картечью. Три конныя роты, меня сопровождавшія, остановились на лѣвомъ моемъ флангѣ и, отвлекая на себя огонь непріятеля, облегчили мнѣ доступъ къ высотѣ, которую я взялъ не болѣе какъ въ десять минутъ. Батарея и отлогость холма, до самой вершины, покрылись тѣлами непріятеля; всѣ сопротивлявшіеся заплатили жизнію, въ плѣнъ взятъ одинъ только бригадный генералъ Бонами, получившій двѣнадцать ранъ штыками. Потерянныя нами орудія были возвращены; но уронъ со стороны моей, по числу людей, былъ ужасный. Слабые полки мои заставляли меня опасаться, чтобы непріятель не похитилъ пріобрѣтеннаго нами успѣха; но главнокомандующій генералъ Барклай де-Толли, завидя собственными глазами близкую опасность, немедленно прислалъ два полка пѣхоты, и съ помощью ихъ я могъ удержаться и между тѣмъ собрать разсѣянныхъ людей. Графъ Кутайсовъ, бывшій со мною вмѣстѣ, подходя къ батареѣ, отдѣлился вправо, и встрѣтивъ тамъ часть пѣхоты нашей, повелъ ее на непріятеля. Пѣхота сія была обращена въ бѣгство, и графъ Кутайсовъ не возвратился. Вскорѣ прибѣжала его лошадь, и окровавленное сѣдло заставляло предполагать о его смерти; могло оставаться и горестное утѣшеніе, что онъ раненъ и въ рукахъ непріятеля. Погасла жизнь твоя, достойный молодой человѣкъ! Не однимъ ближнимъ твоимъ оставлено сѣтованіе: отечество потеряло въ тебѣ величайшія надежды. Судьба предоставила мнѣ честь познакомить тебя съ первыми войны опасностями^[28], мнѣ же оставила она и горесть видѣть тебя жертвою оныхъ! Около трехъ часовъ пополудни, получа картечью рану въ шею, я долженъ былъ удалиться съ батареи и сдалъ команду бывшему не далеко съ полками генералъ-маіору Лихачеву, храбрость котораго была мнѣ извѣстна.

Въ продолженіе сего 1-й кавалерійскій корпусъ генералъ-адъютанта Уварова и полки войска донскаго, подъ личнымъ начальствомъ атамана Платова, сдѣлали атаку съ праваго нашего фланга. Атака ничего не имѣла рѣшительнаго; но замѣчено было движеніе въ войскахъ непріятельскихъ, прилегавшихъ къ сему пункту, а въ другихъ мѣстахъ жестокость огня уменьшилась, и это заставляло заключать, что полезно было бы угрожать нападеніемъ на лѣвое крыло непріятеля и что это по крайней мѣрѣ развлекало бы его силы. Казаки, которые въ генеральныхъ сраженіяхъ никакой не приносятъ пользы, и на этотъ разъ, встрѣтивъ нѣкоторое препятствіе, тотчасъ воротились. На лѣвомъ крылѣ нашемъ пѣхота, подъ начальствомъ Милорадовича, Коновницына и графа Остермана-Толстаго, генераловъ храбрости испытанной, истощивъ всѣ усилія, оставила укрѣпленія въ рукахъ непріятеля. Непріятель купилъ ихъ тяжкою потерею; но за то дѣйствія наши съ сей стороны подверглись съ того времени большимъ неудобствамъ и ограничивались лишь сомнительною обороною.

Съ трехъ часовъ пополудни всѣ атаки пѣхоты прекратились, уступивъ мѣсто дѣйствіямъ кавалеріи, и это дало намъ большія преимущества. Въ продолженіи сраженія кавалерія, начальствуемая генералъ-адъютантомъ Васильчиковымъ, была въ ужаснѣйшемъ огнѣ, и начальникъ ея лично показалъ столько же искусства, сколько и неустрашимости. 7-й корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго, занимавшій мѣсто, служившее связью между обѣими арміями, удержалъ оное и шагу не уступилъ атакамъ кавалеріи, которая о полки его разрушалась, какъ о каменную преграду. Кирасирскіе полки не однократно прогоняли гораздо сильнѣйшую кавалерію до самыхъ батарей, за которыми только она и находила спасеніе. Съ отличнымъ мужествомъ ходили въ атаку полки: лейбъ-гвардіи кавалергардскій и конный и лейбъ-кирасирскій Его Величества. Полки 2-й кирасирской дивизіи покрыли себя славою. Въ 5-ть часовъ пополудни непріятельская кавалерія^[29], воспользовавшись отдаленіемъ нашей, овладѣла батареею генералъ-маіора Лихачева, которую малое число пѣхоты не могло защитить; самъ генералъ Лихачевъ достался въ плѣнъ и взято нѣсколько пушекъ. Не взирая на потерю сей высоты, господствовавшей надъ всею окрестностію, войска наши остались весьма близко къ оной, и непріятель, опасаясь усилій къ возвращенію ея, не рѣшился поставить на ней артиллерію, отъ которой, конечно, мы потерпѣли бы большой вредъ. Къ концу дня войска на лѣвомъ флангѣ потеряли много мѣста. Непріятель до самой ночи усиливался обойти насъ, но твердо была защищаема дорога въ лѣсу и самый лѣсъ не мало сему препятствовалъ. Весь II-й корпусъ генералъ-лейтенанта Багговута былъ обращенъ на сей пунктъ. Неизвѣстно, почему непріятель въ самомъ началѣ сраженія не обратилъ вниманія на сію дорогу, иначе все дѣло могло имѣть другой видъ и мы были бы въ затруднительномъ положеніи.

Князь Кутузовъ назначилъ на слѣдующій день атаковать непріятеля. Объявленіе о семъ войска приняли съ восхищеніемъ; но положеніе корпуса генералъ-лейтенанта Багговута, по темнотѣ дотолѣ не примѣченное, и опасеніе, чтобы непріятель не отрѣзалъ его отъ прочихъ войскъ, понудили къ отступленію.

Сраженіе, жесточайшее изъ всѣхъ, которыя происходили въ послѣднія войны, и равное одному ваграмскому, бывшему въ 1809 году между Французами и Австрійцами, стоило намъ болѣе 20 генераловъ, до 1800 убитыхъ и раненыхъ штабъ и оберъ-офицеровъ и до 36 тыс. нижнихъ чиновъ. Французы потеряли болѣе 30 генераловъ, а число убитыхъ и раненыхъ прочихъ чиновъ несравненно превосходило наше^[30]. Россійское войско въ сей день увѣнчало себя безсмертною славою. Превосходство силъ непріятельскихъ по необходимости принуждало къ дѣйствіямъ оборонительнымъ, не сроднымъ русскому солдату, мертвящимъ духъ его и противъ пользы коихъ, казалось, говорила потеря многихъ отличныхъ начальниковъ; но не взирая на то, конечно, не было случая, въ которомъ бы оказано было болѣе равнодушія къ опасностямъ, болѣе терпѣнія и твердости и болѣе полнаго презрѣнія къ смерти. Успѣхъ, долгое время сомнительный, но всегда болѣе льстившій непріятелю, не только не ослабилъ духа войскъ, но воззвалъ къ усиліямъ, едва ли силы человѣческія не превосходящимъ. Все испытано въ сей день, до чего можетъ возвыситься достоинство человѣка: любовь къ отечеству, преданность государю никогда не имѣли достойнѣйшихъ жертвъ; повиновеніе безпредѣльное, строгость въ соблюденіи порядка, чувство гордости быть отечества защитникомъ не имѣли болѣе славныхъ примѣровъ. Побѣда пребыла обѣимъ сторонамъ непреклонною. Непріятель могъ достигнуть ея знатнымъ силъ превосходствомъ; Россіяне остались непобѣжденными по отчаянному сопротивленію, объявшему ужасомъ враговъ ихъ.

Армія наша провела ночь на полѣ сраженія и съ началомъ дня отступила за Можайскъ. Атаманъ Платовъ съ войскомъ донскимъ нѣкоторое время оставался на мѣстѣ и за тѣмъ послѣдовалъ за арміею. Онъ могъ бы остаться и гораздо долѣе; но никто болѣе казаковъ не разсуждаетъ объ опасности и едва ли кто смотритъ на нее съ бо́льшимъ ужасомъ. Непріятель, утомленный, а паче удивленный стройностію отступленія, не осмѣлился преслѣдовать.

Въ Можайскѣ мы нашли всѣхъ раненыхъ въ минувшій день и безконечные обозы, преимущественно московскаго ополченія. Съ сего времени дѣйствительно умножились въ арміи безпорядки, началось нестройное всѣхъ войскъ по одной дорогѣ движеніе, тѣснимое обозами, и вообще явились всѣ роды дотолѣ въ арміи незнакомыхъ неустройствъ.

Государю донесено о совершеннѣйшей побѣдѣ и даже прибавлена ложь, что непріятель былъ преслѣдованъ.

Хитрый князь Кутузовъ, усмотря невозможность спасти Москву, еще прежде приготовилъ къ потерѣ оной, возлагая всю вину на главнокомандующаго генерала Барклая де-Толли. Съ самаго пріѣзда Кутузова къ арміи примѣтны были между ними непріятности: Барклаю де-Толли не могъ нравиться безпорядокъ въ дѣлахъ, принявшихъ необыкновенный ходъ. При князѣ находился въ должности дежурнаго полковникъ Кайсаровъ, которому, по званію, принадлежало право отдавать повелѣнія свѣтлѣйшаго, но не иначе, какъ чрезъ меня и графа Сенъ-Пріеста, начальниковъ штаба обѣихъ армій; повелѣнія однакожъ, не рѣдко, вопреки порядку, доставлялись непосредственно къ корпуснымъ и частнымъ начальникамъ и ими приводились въ исполненіе. Часто весьма отдавались они чрезъ генералъ-квартирмейстера полковника Толя, чрезъ полковника князя Кудашева, капитана Скобелева и не менѣе часто одни другимъ противорѣчили. И случалось такъ, что главнокомандующій не зналъ ни о выходившихъ изъ лагеря, ни о возвращавшихся въ оный войскахъ. Неизбѣжно вкрадывались запутанности и недоразумѣнія, а за тѣмъ необходимыя слѣдствія оныхъ — непріятныя объясненія и наконецъ, холодность, негодованіе и несогласіе. Совершенно другаго человѣка видѣлъ я теперь въ князѣ Кутузовѣ, которому удивлялся въ знаменитой ретирадѣ изъ Баваріи: старость, изнуренная тяжкими ранами, и потерпѣнныя неудовольствія ослабили душевныя въ немъ силы. Мѣсто осторожности благоразумной заступила малодушная боязливость; слабость и легковѣріе были въ чрезвычайной степени: легко было лестію вкрасться въ довѣренность къ нему, не трудно даже было управлять имъ, но въ тоже время могли дѣйствовать на него и другія постороннія внушенія. Отъ сего нерѣдко случалось, что предпріятія при самомъ началѣ ихъ, или уже приводимыя въ исполненіе, уничтожались новыми предпріятіями; едва рождалось какое намѣреніе, почти всегда съ нимъ вмѣстѣ имѣла мѣсто и перемѣна. Барклай де-Толли ни въ чемъ не имѣлъ участія, не случалось даже, чтобы когда-либо спрашивали его мнѣніе.

Въ маломъ отъ Можайска разстояніи армія провела 27-е число августа и имѣла ночлегъ. Вскорѣ за отступленіемъ арріергарда атамана Платова къ Можайску, пришелъ непріятель и вытѣснилъ его изъ города; далѣе однакожъ въ тотъ день не преслѣдовалъ.

Кутузовъ увѣрялъ всѣхъ, что, не доходя Москвы, дастъ еще сраженіе собственно для спасенія столицы. Надо было знать силы непріятеля и потерю нашу, чтобы судить, возможно ли то было; тѣмъ не менѣе однако всѣ ожидали и я вѣрилъ нѣсколько.

Я позволялъ себѣ думать, что отъ Можайска можно было взять направленіе на Калугу, а Москву оставить. Непріятель не дерзнулъ бы послать противъ нея малыхъ силъ, большія же не рѣшился бы отдѣлить, дабы не ослабить себя противъ арміи нашей, за которою долженъ былъ слѣдовать непремѣнно. Сомнительно весьма, чтобы со всѣми силами могъ онъ обратиться на Москву, ибо армія наша, будучи въ тылу, угрожала бы его сообщеніямъ.

Армія пошла къ Москвѣ. Кутузовъ клялся своими сѣдинами скорѣе погребсти себя при стѣнахъ ея, нежели предать ее въ руки враговъ. Не обманулъ онъ однакожъ военнаго губернатора Москвы генерала графа Ростопчина, который хотя и обнародывалъ всегда письма Кутузова и увѣрялъ жителей въ полной безопасности, но самъ менѣе всѣхъ тому вѣрилъ, ибо вывозилъ все казенное имущество, сокровища, сенатъ, архивы и прочія присутственныя мѣста; объявить же о настоящей опасности не могъ, боясь возмущенія черни, тѣмъ болѣе опаснаго, что армія сближалась съ Москвою.

28-го числа армія продолжала отступленіе. Непріятель преслѣдовалъ сильнѣе, и въ арріергардѣ было дѣло горячее. Генералу барону Беннигсену поручено было избрать позицію, на которой бы удобно было принять вторично сраженіе; чины квартирмейстерской части сопровождали его, и всѣ частные начальники были о томъ предувѣдомлены.

Мнѣ кажется, было бы опаснѣе для насъ, если бы непріятель, только наблюдая за движеніемъ нашимъ на Москву, всѣми силами пошелъ на Калугу. Тамъ были запасы для всей нашей арміи, и мы были бы отрѣзаны отъ богатѣйшихъ губерній, снабжавшихъ войска всѣми потребностями; съ арміею адмирала Чичагова и войсками генерала отъ кавалеріи Тормасова; сношенія наши подверглись бы чрезвычайной медленности. Непріятель, напротивъ, не встрѣчая ни малѣйшихъ неудобствъ, сохранялъ бы въ полной безопасности прежнія свои сообщенія, сдѣлавъ малую въ нихъ перемѣну отклоненіемъ отъ Смоленска на Ельну и далѣе обыкновенною дорогою на Калугу, мѣстами, опустошеній войны не испытавшими. Непріятель не могъ не знать сихъ выгодъ, всеконечно надежда достиженіемъ Москвы положить скорѣйшій конецъ войнѣ трудной и изнурительной завлекла его за нами, и Богъ, въ отмщеніе за злодѣйства Наполеона, назначилъ Москву быть гробомъ величія его и славы. Наполеонъ, худо предваренный о свойствахъ россійскаго народа, не разумѣя его довольно твердымъ въ опасностяхъ, въ несчастіи терпѣливымъ, думалъ покорить насъ ужасомъ, какъ и прочихъ побѣжденныхъ имъ; думалъ въ Москвѣ овладѣть Россіею.

Армія наша, тѣснимая непріятелемъ, имѣя арріергардъ свой въ безпрерывномъ огнѣ, не находя всѣ пройденныя ею мѣста довольно твердыми позиціями, съ одной переходя на другую и ни на одной изъ нихъ не остановясь, 1-го числа сентября непримѣтно приблизилась къ самымъ стѣнамъ Москвы. Мѣсто, на которомъ расположилась армія, простиралось отъ урочища, называемаго Фили, чрезъ рѣчку Карповку, Воробьевы горы, почти до самой калужской дороги. За день передъ тѣмъ генералъ-квартирмейстеръ полковникъ Толь^[31] осматривалъ позицію и нашелъ ее удобною. Князь Кутузовъ, показывая видъ, что непремѣнно хочетъ дать сраженіе, затруднялся только тѣмъ, что, по обширности мѣстоположенія, не было достаточно войскъ, чтобы занять его, и рѣшено недостатку сему помочь избыткомъ артиллеріи.

1-го числа, довольно рано поутру, князь Кутузовъ, въ сопровожденіи многихъ генераловъ, прибылъ на позицію, и въ тоже время стали вступать на оную войска. На большой отъ Можайска дорогѣ начали производить построеніе обширнаго редута; по правую его сторону лежащій недалеко лѣсъ предполагалось наполнить егерями; редутъ долженъ былъ прикрывать оконечность праваго фланга. Къ серединѣ боевой диспозиціи мѣстоположеніе имѣло большую покатость, до рѣчки Карповки; впереди равнина открывала на довольно далекое разстояніе движенія непріятеля. Рѣчка Карповка, излучистая и крутоберегая, разрѣзывавшая въ прямомъ направленіи середину войскъ, затрудняла чрезвычайно сообщеніе ихъ, ибо съ непріятельской стороны находились возвышенія, съ которыхъ можно было бить вдоль по ея теченію. Мосты надлежало дѣлать весьма далеко позади линіи войскъ, отъ чего сообщеніе замедлялось. Мѣстоположеніе отъ рѣчки къ лѣвому флангу, начинаясь крутыми взъѣздами, возвышалось постепенно до самой оконечности фланга. На флангѣ не весьма большая и не густая роща должна была имѣть кругомъ укрѣпленія и сильную батарею; подъ выстрѣлами батареи простиралась равнина, по которой проходила почтовая калужская дорога. Мѣсто, на коемъ устроилось войско, покрыто было обширными садами, и на занятіе ихъ требовалась большая часть нашей пѣхоты. Впереди врѣзывался глубокій ровъ, противоположный берегъ котораго былъ выше всего мѣста и уступалъ одной только высотѣ лѣваго нашего крыла; но съ оной нельзя было дѣйствовать по продолженію его. Приближенія непріятельскихъ силъ видѣть было невозможно: частый кустарникъ скрывалъ ихъ отъ глазъ. Противъ оконечности лѣваго крыла, на равнинѣ, непріятель могъ выстроить 50 тысячь войска далѣе нежели на пушечный выстрѣлъ. Позади линій нашихъ, вдоль всего протяженія ихъ, протекала Москва-рѣка въ крутыхъ весьма берегахъ, по которымъ не сдѣлано никакихъ спусковъ и сдѣлать, по крутизнѣ, было неудобно; мосты однакожъ наводились. Отступленіе арміи не могло быть иначе, какъ съ самыхъ фланговъ: съ праваго—чрезъ весь совершенно городъ, съ лѣваго — чрезъ Замоскворѣчье.

Всѣ эти очевидные недостатки позиціи не вызвали ни одного возраженія. Господа генералы молчали конечно не потому, что многіе изъ нихъ не ждали сраженія и понимали, что князь Кутузовъ обманываетъ, обѣщая защищать Москву. По прибытіи на мѣсто, Кутузовъ спросилъ меня, какъ я нахожу позицію? Я отвѣчалъ, что о мѣстѣ, назначаемомъ для 60 или 70 тысячь человѣкъ, по одному взгляду рѣшить что-либо невозможно; что однакожъ примѣтны въ немъ такаго рода недостатки, что усомниться должно въ возможности на немъ удержаться. Онъ взялъ меня за руку, ощупалъ пульсъ и спросилъ, здоровъ ли я? Подобный вопросъ не вызвалъ меня на скромный отвѣтъ, и я съ нѣкоторою живостію возразилъ, что мѣсто таково, что на немъ онъ драться не станетъ, а иначе въ короткое время разбитъ будетъ совершенно. Кутузовъ не хотѣлъ далѣе раздражать меня оскорбленіями и ласково приказалъ мнѣ осмотрѣть еще разъ позицію, вмѣстѣ съ генералъ-квартирмейстеромъ Толемъ, и донести объ ея недостаткахъ, а потомъ, буде найдется другая, предложить объ оной. Со мною также объѣзжалъ позицію г. Кроссаръ, принятый въ службу нашу полковникомъ, долго служившій прежде въ Австріи и Испаніи, человѣкъ съ дарованіями. Я самъ сдѣлалъ съемку позиціи и объяснилъ ея неудобство; Кутузову же доложилъ, что тутъ же есть другая позиція, хотя также съ большими недостатками, но съ тѣмъ важнымъ преимуществомъ, что отступленіе безопасно и что отступить можно не черезъ весь городъ, а только черезъ нѣкоторую часть Замоскворѣчья и притомъ не переправляясь чрезъ рѣку, прямо на тульскую дорогу. При семъ я замѣтилъ, что если онъ необходимо нужнымъ считаетъ занять смоленскую дорогу, то долженъ оставить на ней корпусъ войскъ, который, дѣйствуя отдѣльно, будетъ имѣть отступленіе чрезъ городъ непосредственно^[32]. Кутузовъ спросилъ, нельзя ли будетъ отступить на калужскую дорогу? Сіе было бы невозможно, потому что непріятель, атакуя насъ въ позиціи, мною предлагаемой, слишкомъ сближался съ тою дорогою и даже составлялъ бы съ нею весьма острый уголъ. Кутузовъ выслушалъ все благосклонно, однакожъ не сказалъ ничего, а войска между тѣмъ продолжали располагаться на прежней позиціи и работа окоповъ не прекращалась.

Кутузова я нашелъ съ графомъ Растопчинымъ, съ коимъ онъ объяснялся весьма долго. Графъ говорилъ мнѣ, что онъ не понимаетъ, почему Кутузовъ усиливается непремѣнно защищать Москву; что непріятель, овладѣвъ ею, ничего не пріобрѣтаетъ, что вывезены всѣ казнѣ принадлежащія сокровища и даже архивы присутственныхъ мѣстъ; что въ церквахъ не осталось никакихъ драгоцѣнностей, что изъ частныхъ лицъ многія спасли лучшее имущество и что въ Москвѣ остается только 40 или 50 тысячь бѣднѣйшаго народа. Графъ прибавилъ, что если и безъ сраженія мы оставимъ Москву, то вслѣдъ за собою увидимъ ее пылающую. Кутузовъ ничего не объявилъ рѣшительнаго, и графъ Растопчинъ уѣхалъ, не зная чего ожидать. Предложеніе Растопчина было Кутузову по-сердцу; но трудно было приступить къ исполненію его, ибо нѣсколько дней передъ тѣмъ онъ клялся сѣдыми волосами своими, что непріятель путь къ Москвѣ долженъ проложить не иначе, какъ черезъ трупъ его. Не взирая на клятву сію и на приготовленіе къ бою, отъ 29-го числа Августа онъ подписалъ повелѣніе калужскому губернатору о томъ, чтобы транспорты съ продовольствіемъ имѣли направленіе изъ Калуги на рязанскую дорогу. Кутузовъ не зналъ, какъ сложить съ себя вину, если оставить столицу, а оставить, повидимому, намѣревался. Онъ подробно пересказалъ мнѣ разговоръ свой съ Растопчинымъ и со всею невинностію увѣрялъ, что до этого времени не зналъ, что непріятель пріобрѣтеніемъ Москвы никакихъ выгодъ имѣть не будетъ, что подлинно оставить ее можно, и, въ заключеніе, спросилъ мое объ этомъ мнѣніе. Боясь вторичнаго испытанія пульса, я замолчалъ; но когда онъ приказалъ мнѣ говорить, я отвѣчалъ, что если ужъ отступать, то по крайней мѣрѣ для виду слѣдовало бы приказать, чтобы въ честь древней столицѣ арріергардъ нашъ далъ сраженіе.

День клонился уже къ вечеру, а объ оставленіи Москвы еще ничего не было извѣстно. Военный министръ призвалъ меня къ себѣ и объяснилъ причины, по которымъ отступленіе онъ полагаетъ необходимымъ. Причины эти были самыя ясныя и основательныя, противъ которыхъ возразить было невозможно, и никогда я не слыхалъ Барклая де-Толли столь благоразумно разсуждающаго. Онъ пошелъ къ Кутузову и мнѣ приказалъ идти за собою; ему болѣе нежели кому-либо были извѣстны обстоятельства. Отъ предложенія Барклая Кутузовъ былъ въ восхищеніи, ибо такимъ образомъ не онъ первый предложилъ оставить Москву и было на кого сложить вину; а дабы еще болѣе отклонить отъ себя упреки, приказалъ созвать совѣтъ, и въ 8-мъ часовъ вечера назначено для сего время.

Въ совѣтѣ были: главнокомандующій военный министръ Барклай де-Толли, генералъ отъ кавалеріи баронъ Беннигсенъ, генералъ отъ инфантеріи Дохтуровъ, генералъ-лейтенанты: Коновницынъ, генералъ-адъютантъ Уваровъ, графъ Остерманъ-Толстой и Раевскій, пріѣхавшій изъ арріергарда послѣ всѣхъ. Генералъ Милорадовичъ не могъ оставить арріергарда, ибо онъ былъ въ близкомъ весьма разстояніи отъ непріятеля. Главнокомандующій говорилъ слѣдующее: „позиція весьма невыгодна: дожидаться въ ней непріятеля опасно, превозмочь, по превосходству силъ его, сомнительно. Еслибы послѣ сраженія мы и не были принуждены къ отступленію, но, потерпѣвъ такую же убыль, какую въ Бородинѣ, не будемъ въ состояніи защищать столь обширнаго города. Потерю Москвы приметъ государь хотя чувствительно, къ окончанію однакожъ войны она его не склонитъ и къ тому онъ приготовленъ. Сохранивъ Москву, не сохранимъ Россіи, но, сберегши армію, не уничтожимъ надежды отечества, и война, единое средство къ спасенію, можетъ продолжаться удобно. Лучше пожертвовать Москвою и выиграть время, чтобы успѣть соединиться съ войсками, приготовляемыми во Владимірѣ генераломъ отъ инфантеріи княземъ Лобановымъ-Ростовскимъ, и чтобы могли сформироваться войска, въ Нижнемъ находящіяся. Съ потерею Москвы мы не лишаемся никакихъ средствъ, ибо всѣ рекрутскія депо заблаговременно перемѣщены въ губерніи, за Москвою лежащія; литейный заводъ вновь учрежденъ въ Казани; въ Тулѣ оканчивается заготовленіе небольшаго количества ружей изъ остающихся матеріяловъ и основанъ большой Ижевскій ружейный заводъ; кіевскій арсеналъ вывезенъ; изъ шостенскаго пороховаго завода большое количество пороха отправлено внутрь Россіи“. Барклай де-Толли предлагалъ взять направленіе на Владиміръ, дабы сохранить сообщеніе съ Петербургомъ и особенно съ царскою фамиліею. Потому ли, что я былъ младшій, или вслѣдствіе моего званія, Кутузовъ потребовалъ мое мнѣніе. Я находилъ вполнѣ основательнымъ предложеніе военнаго министра и не раздѣлялъ его мнѣнія только относительно направленія на Владиміръ, въ единственномъ намѣреніи сохранить сообщеніе съ Петербургомъ, такъ какъ такое слѣдованіе арміи отдавало во власть непріятеля всѣ полуденныя наши области и значительные, уже готовые для войска запасы. Гораздо важнѣе было не потерять сообщенія съ ними, а также съ арміями генерала Тормасова и адмирала Чичагова, нежели съ царскою фамиліею, которая, при малѣйшей для нея опасности, могла бы выѣхать въ Казань или сѣверныя губерніи, не принуждая армію къ невыгодному для оной направленію. Какъ офицеръ весьма мало извѣстный, я не смѣлъ дать согласія моего на оставленіе столицы; но, страшась упрековъ соотечественниковъ, предложилъ атаковать непріятеля. Девять сотъ верстъ безпрерывнаго отступленія, говорилъ я, не приготовили непріятеля къ подобнымъ со стороны нашей движеніямъ, и нѣтъ сомнѣнія, что въ войскахъ его произойдетъ большое замѣшательство; его свѣтлости, какъ искусному полководцу, предстоитъ воспользоваться имъ и сіе конечно дастъ другой оборотъ дѣламъ нашимъ^[33]. Князь Кутузовъ съ непріятностію отвѣчалъ мнѣ, что потому даю я такое мнѣніе, что не на мнѣ лежитъ отвѣтственность. — Генералъ Беннигсенъ, извѣстный знаніемъ военнаго искуства и опытностію своею, хотя удивилъ меня, предложивъ мнѣніе, съ моимъ согласное, но я не могъ усомниться, что мнѣніе свое онъ основываетъ на расчетахъ болѣе вѣрныхъ, нежели мои.—Генералъ-лейтенантъ Коновницынъ былъ со стороны предложившихъ атаковать непріятеля, и какъ офицеръ неустрашимый, другаго мнѣнія предложить не могъ. Генералъ Дохтуровъ говорилъ, что хорошо было бы идти на встрѣчу непріятелю, но что въ Бородинскомъ сраженіи мы потеряли многихъ частныхъ начальниковъ, а возлагая атаку на занимающихъ мѣста ихъ чиновниковъ мало извѣстныхъ, нельзя быть вполнѣ увѣреннымъ въ успѣхѣ. Генералъ-адъютантъ Уваровъ не замедлилъ согласиться на отступленіе. Генералъ-лейтенантъ графъ Остерманъ-Толстой предлагалъ отступить, и вспомнивъ, повидимому, прежнюю непріязнь свою съ генераломъ Беннигсеномъ, спросилъ его, опровергая его предложеніе, можетъ ли онъ удостовѣрить въ успѣхѣ атаки? Беннигсенъ съ обычною ему холодностью отвѣчалъ, что если бы успѣхъ ни малѣйшему не былъ подверженъ сомнѣнію, то не было бы нужды призывать ихъ въ совѣтъ, а еще менѣе — знать его личное мнѣніе. Предложенныя въ совѣтѣ мнѣнія мнѣ приказано было передать пріѣхавшему послѣ всѣхъ генералъ-лейтенанту Раевскому, и онъ объявилъ, что обстоятельства, объясненныя военнымъ министромъ, достаточны, чтобы и его склонить къ мнѣнію оставить Москву. Всѣ подавшіе мнѣніе объ отступленіи имѣли ту выгоду, что военный министръ избавилъ ихъ отъ объясненія причинъ таковаго мнѣнія, самъ изложивъ оныя съ совершеннымъ благоразуміемъ. Кутузовъ явно былъ на сторонѣ ихъ, и приказано сдѣлать диспозицію къ отступленію.

Съ 10-ти часовъ вечера армія должна была двинуться двумя колоннами. Обѣ должны были идти къ рязанской заставѣ: одна, подъ командою генералъ-адъютанта Уварова и съ самимъ Кутузовымъ, — чрезъ Драгомиловскій мостъ и заставу; другая, подъ начальствомъ генерала Дохтурова,—чрезъ Замоскворѣчье и Каменный мостъ Переправы, тѣсныя улицы, большіе обозы, приближенные въ ожиданіи сраженія парки, многочисленная артиллерія, толпы спасавшихся бѣгствомъ жителей Москвы, все это такъ затрудняло движеніе войскъ, что армія до самаго полудня не могла выдти изъ города. Непріятель между тѣмъ тѣснилъ арріергардъ, который находился уже у воротъ города. Генералъ Милорадовичъ отступилъ скорѣе, нежели ожидалъ, ибо съ этой стороны, гдѣ былъ отрядъ генералъ-адъютанта барона Винценгероде, усилившійся непріятель показывалъ намѣреніе ворваться въ городъ и могъ придти въ тылъ арріергарду. Генералъ Милорадовичъ послалъ сказать непріятельскому генералу Себастіани, что если онъ будетъ преслѣдовать, то испытаетъ жесточайшее сопротивленіе, что будутъ защищаться въ каждомъ домѣ и, наконецъ, прикажетъ зажечь городъ. Въ положенное по условію время и непріятель вошелъ въ городъ безъ боя, не препятствовалъ выходить обозамъ арміи, не безпокоилъ даже жителей, занялъ тотчасъ всѣ заставы, и Москву мы оставили въ рукахъ его.

Тщательно наблюдалъ я дѣйствіе, которое произвело надъ войсками оставленіе Москвы, и, сверхъ чаянія, замѣтилъ, что солдатъ не падалъ духомъ и далекъ былъ отъ ропота; но огорченіе видно было въ начальникахъ, и потеря древней столицы ихъ поразила. Въ Москвѣ жителей было уже весьма мало: оставались самые бѣдные, которымъ негдѣ было искать пристанища; дома были пусты и заперты; обширныя площади уподоблялись степямъ, и на нѣкоторыхъ улицахъ не встрѣчалось ни одного человѣка. Въ рѣдкой изъ церквей не было молящихся: жертвы сіи, оставаясь на произволъ враговъ жестокихъ и безчеловѣчныхъ, умоляли Всевышняго скорѣйшею смертію сократить ихъ бѣдствія. Душу мою раздиралъ стонъ раненыхъ, остававшихся во власти непріятеля. По прежнимъ распоряженіямъ, всѣ больные и раненые препровождались мимо Москвы, и когда ей не угрожала еще опасность, отъ нея отклоняли непріятное зрѣлище нѣсколькихъ тысячъ страждущихъ. Въ городѣ Гжатскѣ Кутузовъ перемѣнилъ мое распоряженіе о больныхъ и раненыхъ и разосланнымъ отъ себя офицерамъ приказалъ отовсюду свозить ихъ въ Москву: ихъ было до 26-ти тысячь человѣкъ. Въ послѣднюю ночь я послалъ къ коменданту, чтобы онъ объявилъ раненымъ, что мы оставляемъ Москву и чтобы тѣ, кои были въ силахъ, удалились. Не на чѣмъ было вывезти ихъ; правительство, не предупрежденное, не имѣло уже къ тому ни малѣйшихъ средствъ, и слѣдствіемъ неблагоразумнаго приказанія Кутузова было то, что не менѣе 10-ти тысячь человѣкъ осталось въ Москвѣ. Надо было видѣть, какое впечатлѣніе произвело сіе на войско! На полѣ сраженія солдатъ не разъ видитъ остающихся товарищей и извиняетъ иногда недостатокъ средствъ къ ихъ спасенію. Въ Москвѣ же всѣ способы успокоить раненаго воина, жизнію жертвующаго для спасенія отечества, и между тѣмъ въ Москвѣ, гдѣ въ гордыхъ, подъ облака возносящихся чертогахъ спитъ сладкимъ сномъ богачь, въ нѣгѣ вкушая покой, воинъ, который твердою грудью своею защищалъ богача, кровью омываетъ послѣднія ступени его чертоговъ, или послѣднія истощаетъ силы на каменномъ помостѣ двора его! И еще клялся Кутузовъ защищать Москву, когда были привезены раненые и когда имъ не было крова!… Оскорбительное равнодушіе столицы къ бѣдственному состоянію солдатъ не охладило однакожъ усердія ихъ, и всѣ готовы были на ея защиту.

Итакъ, армія прошла наконецъ Москву. Дорога была завалена обозами спасавшихся жителей; безпорядокъ ужаснѣйшій сопровождалъ насъ до самаго ночлега, который отъ Москвы отстоялъ въ 15-ти верстахъ; арріергардъ, сохраняя возможную твердость, остановился у самой рязанской заставы. Отрядъ генералъ-адъютанта барона Винценгероде занялъ дорогу, идущую на городъ Клинъ. На ночь передовые наши посты отошли на три версты отъ города, и непріятель не безпокоилъ ихъ. Около вечера раздались въ Москвѣ два взрыва пороха, и пожаръ ужаснѣйшій далеко освѣтилъ окрестности. Исполнилъ обѣщаніе свое графъ Растопчинъ, и Москва стыдъ поруганія скрыла въ развалинахъ и пеплѣ: собственными руками нашими былъ разнесенъ изстребившій ее пламень.

Напрасно многіе ищутъ оправдаться въ этомъ и слагаютъ вину на непріятеля: не можетъ быть преступленія въ томъ, что̀ возвышаетъ честь всего народа. Россіянинъ, каждый частію, народъ весь вообще великодушно жертвуютъ всѣмъ для пользы общей. Непріятель покореніемъ столицы мнитъ поколебать твердость Россіянъ, мнитъ достигнуть славнаго для себя мира—и не находитъ столицы, а вмѣсто мира видитъ народную войну, подъ ужасающими признаками возгарающуюся. Мнитъ стяжать сокровища—награду воинамъ за понесенные труды, но ихъ не обрѣтаетъ. Исчезаетъ мечта, обольщавшая ихъ; предстоятъ бѣдствія неизбѣжныя: въ добровольномъ разрушеніи Москвы усматриваютъ враги предстоящую имъ гибель. За что отнимать у себя славу пожертвованія столицею, когда справедливый непріятель у насъ ее не похищаетъ! Ни одинъ народъ изъ всѣхъ, въ продолженіи двадцати лѣтъ предъ счастіемъ Наполеона смирявшихся, не явилъ подобнаго примѣра: судьба сберегла его для славы Россіянъ. Двадцать лѣтъ побѣждая всѣ сопротивлявшіеся народы, въ торжествѣ неоднократно проходилъ Наполеонъ столицы ихъ: черезъ Москву единую лежалъ ему путь къ вѣчному стыду и сраму; въ первый разъ устрашенная Европа осмѣлилась узрѣть въ немъ человѣка!

Непріятель успѣлъ спасти отъ пожара нѣкоторое количество съѣстныхъ припасовъ, весьма много вина и другихъ предметовъ роскоши. Городъ былъ преданъ разграбленію. Гвардія Наполеона расположилась въ уцѣлѣвшихъ частяхъ города; всѣ прочія войска стали вокругъ лагеремъ. Я не стану описывать неистовствъ и жестокостей, учиненныхъ непріятелемъ, и нѣтъ пера, могущаго уцѣлѣазить^[34] ихъ въ истинномъ видѣ.

3-го числа сентября армія, имѣвши роздыхъ, пошла чрезъ Москву рѣку по рязанской дорогѣ къ Боровскому перевозу. Направленіе на Владиміръ, военнымъ министромъ предложенное, было отмѣнено, и опредѣлено перейти на тульскую дорогу, для чего надлежало предпринять фланговой маршъ, вблизи отъ непріятеля не безопасный. Въ продолженіи всей компаніи 1812 года движеніе сіе было самое рѣшительное и обстоятельствамъ наиболѣе соотвѣтствовавшее, а потому весьма многіе несправедливо приписываютъ себѣ честь предложенія онаго. Хотя еще подъ Москвою было разсуждаемо о томъ, можно ли съ Воробьевыхъ горъ перейти на тульскую и даже на калужскую дороги, но окончательно мысль сія принадлежала генералу барону Беннигсену, и я свидѣтелемъ былъ, что онъ говорилъ о томъ князю Кутузову. Переправа у Боровскаго перевоза, по множеству обозовъ, была чрезвычайно затруднительна, и хотя приказано было направлять обозы на Касимовъ, не допуская до переправы, но средствъ не было удержать ихъ, и войска, съ многочисленною артиллеріею, въ безпорядкѣ переходили вмѣстѣ съ обозами. Непріятель не препятствовалъ, ибо не безпокоилъ арріергарда нашего; а между тѣмъ онъ весьма удобно могъ бы возбранить намъ путь на рязанскую дорогу, перейдя рѣчку въ Москвѣ и кратчайшимъ путемъ по правому ея берегу, предупредивъ насъ у Боровскаго перевоза. Правый берегъ перевоза на большое разстояніе имѣетъ очень выгодныя возвышенія; лѣвый чрезвычайно низкій: слѣдовательно не было бы возможности переправиться въ присутствіи непріятеля, и тогда навсегда мы были бы отрѣзаны отъ тульской и калужской дорогъ и отъ всѣхъ для арміи приготовленныхъ запасовъ. Грабежъ, пьянство и распутство удержали въ Москвѣ непріятеля, и армія въ два марша, въ самое ненастное время, трудными проселочными дорогами, въ виду почти непріятеля перешла на тульскую дорогу и расположилась у города Подольска. Фланговое движеніе ея прикрывалъ съ корпусомъ генералъ-лейтенантъ Раевскій; впереди бывшій отрядъ генералъ-маіора Дорохова разбилъ значительную часть непріятельской кавалеріи и взялъ много плѣнныхъ. Неосторожно стоявшій непріятель допустилъ такъ близко казаковъ, бывшихъ въ командѣ полковника Иловайскаго 2-го, что, не успѣвъ стать въ порядокъ, въ замѣшательствѣ бросился въ деревню, тамъ думалъ удержаться съ кавалеріею и началъ заваливать поспѣшно улицу, не примѣчая, что казаки, скрывшіе между тѣмъ движеніе свое по лощинѣ, объѣхали деревню и ударили въ тылъ: все было взято или истреблено.

Князь Кутузовъ, не ожидая совершить столь опаснаго марша безъ препятствій, имѣлъ неосторожность сдѣлать роздыхъ въ Подольскѣ и отложить на два дня переходъ на калужскую дорогу. Не отъ того остановился онъ, что былъ увѣренъ въ томъ, что непріятель не предупредитъ его на той дорогѣ: онъ ничего не зналъ, что происходило на лѣвомъ его флангѣ, который былъ открытъ совершенно.

До отступленія нашего изъ Москвы извѣстно было, что непріятель занялъ отрядомъ городъ Верею, изъ чего заключать должно было, что калужскую дорогу онъ наблюдаетъ; слѣдовательно два дня промедленія могли дать непріятелю время приспѣть съ большими силами. Свѣдѣній же о немъ мы никакихъ имѣть не могли, ибо въ Калугѣ не было у насъ войскъ, а отрядъ ахтырскаго гусарскаго полка подполковника Давыдова (Дениса), изъ нѣсколькихъ гусаръ и двухъ полковъ казаковъ, оставленный при переходѣ нашемъ черезъ Вязьму, не могъ извѣстить насъ о непріятелѣ, имѣя единственною цѣлію безпокоить сообщенія непріятеля и ограждать калужскую губернію отъ нападеній со стороны города Юхнова. Подполковникъ Давыдовъ, офицеръ смѣлый, извѣстный остротою ума своего и хорошими весьма стихотвореніями, первый въ сію войну употребленъ былъ партизаномъ, что́ впослѣдствіи было примѣромъ для многихъ другихъ, но не всегда съ равною для арміи пользою.

Итакъ, за одну непростительную Кутузова ошибку непріятель сдѣлалъ двѣ грубѣйшія: онъ не только не наблюдалъ калужской дороги, но и не зналъ, что мы находимся на тульской. Авангардъ его, усиленный многими войсками, перешелъ Москву-рѣку у Боровскаго перевоза и продолжалъ маршъ до города Бронницъ, думая преслѣдовать всю нашу армію, тогда какъ два только полка казаковъ, подъ командою лейбъ-казачьяго полка полковника Ефремова, вели его за собою. Полковникъ Ефремовъ въ семъ случаѣ поступалъ, какъ отличный и благоразумный офицеръ. Непріятель, замѣтивъ наконецъ обманъ, возвратился поспѣшно въ Москву; но уже поздно было воспрепятствовать переходу нашему на калужскую дорогу, и армія спокойно прибыла къ селу Красная-Пахра. Авангардъ генерала Милорадовича, не въ большомъ разстояніи, находился впереди.

Непріятель далъ намъ нѣсколько дней свободы и появился въ малыхъ силахъ. Позиція арміи нашей была весьма невыгодна, и армія отошла къ селу Вороново, а наконецъ въ Тарутино. Въ авангардѣ произошло кавалерійское дѣло, гдѣ лейбъ-гвардіи драгунскій полкъ истребилъ два эскадрона драгунскаго полка гвардіи Наполеона.

Авангардъ нашъ, перейдя къ селенію Красная-Пахра, такъ оплошно расположилъ передовые свои посты, что генералъ Милорадовичъ едва не былъ взятъ въ квартирѣ со всѣми бывшими у него генералами. Два эскадрона прусской кавалеріи безъ всякаго затрудненія подъѣхали къ самому саду его дома; но къ счастію конвой успѣлъ сѣсть на коня и прогнать ближайшій эскадронъ, къ которому другой не подоспѣлъ на помощь. Нельзя извинить передовыхъ постовъ нашихъ, но нельзя также всю вину сію слагать на казаковъ, ибо въ тотъ день за безопасностью авангарда наблюдалъ генералъ-адъютантъ баронъ Корфъ, который не пренебрегаетъ осторожностію.

Авангардъ при селеніи Мочъ былъ сильно тѣснимъ непріятелемъ; трудная позади, у села Воронова, переправа произвела большой безпорядокъ, и войска праваго фланга едва не были отрѣзаны. Странное распредѣленіе войскъ авангарда оставило генералъ-лейтенанта Раевскаго въ такомъ положеніи, что онъ, думая впереди себя имѣть кавалерію, не зналъ, что проводилъ ночь съ цѣлымъ корпусомъ пѣхоты и всею батарейною артиллеріею, составляя собою передовые посты; кавалерія, отъ него не завися, не заблагоразсудила закрыть его собою. Сіе по тому только не имѣло никакихъ послѣдствій, что на завтра авангардъ долженъ былъ отойти назадъ.

21-го числа сентября армія прибыла къ селенію Тарутино, и опредѣлено было укрѣпить лагерь. Авангардъ находился у деревни Чириково, и непріятель, имѣвъ съ нимъ упорное дѣло, заставилъ его отойти на послѣднюю цѣпь высотъ, въ виду Тарутина, въ трехъ не болѣе верстахъ отъ него разстоянія.

22-го числа, послѣ обѣда, въ авангардѣ началось жестокое сраженіе. Ни одного шага нельзя было уступить непріятелю, ибо позади авангарда начиналась замѣтная покатость, простиравшаяся до самаго лагеря арміи, и непріятель, овладѣвъ высотами, получалъ возможность немедленно поставить передовые посты свои по рѣчкѣ, у лагеря протекавшей, и вмѣстѣ съ тѣмъ препятствовать водопою, а имѣя болѣе высокій берегъ, могъ видѣть малѣйшее въ лагерѣ движеніе и постоянно оный безпокоить. Генералъ Милорадовичъ удержалъ непріятеля, а правый флангъ командуемаго имъ авангарда выигралъ даже нѣкоторое разстояніе; все дѣло происходило съ наилучшимъ со стороны нашей порядкомъ. Непріятель нѣсколько разъ перемѣнялъ пункты своихъ атакъ, но вездѣ былъ предупреждаемъ и нигдѣ ни на минуту не имѣлъ успѣха, ибо войска наши обращались съ чрезвычайнымъ проворствомъ и порядкомъ и всегда въ такомъ количествѣ, какое по обстоятельствамъ нужно было. Резервы были въ готовности сильные. Генералъ-маіоръ Шевичъ, начальствовавшій на правомъ флангѣ кавалеріею, явивъ примѣръ личной храбрости и удержавъ необыкновенный порядокъ, дѣйствовалъ въ сей день отлично. Французскіе кирасиры не могли выдержать стремительнаго нападенія нѣсколькихъ эскадроновъ гвардейскихъ нашихъ уланъ; пики сихъ послѣднихъ притупились о желѣзную броню ихъ. Полковникъ Карпенко съ 1-мъ егерскимъ полкомъ повсюду штыками открывалъ себѣ путь къ успѣхамъ. Всегда отлично дѣйствующая артиллерія наша на этотъ разъ превзошла себя: двѣ батарейныя роты, съ подполковникомъ Гусевымъ, оставаясь однѣ безъ прикрытія, закрывали движеніе войскъ нашихъ, и непріятель ни разу не смѣлъ угрожать имъ. Около самаго вечера непріятель отступилъ на всѣхъ пунктахъ и расположился неподалеку, но такимъ образомъ, что не могъ видѣть лагеря нашего. Въ первый разъ непріятель не успѣлъ въ своемъ предпріятіи: обстоятельства, въ продолженіи всей кампаніи возлагая на насъ горькую необходимость отступленія, облегчали непріятелю достиженіе его намѣреній и пріучили его къ успѣхамъ. По окончаніи сраженія часть войскъ авангарда перешла въ лагерь арміи; осталась кавалерія въ довольномъ количествѣ и нѣсколько орудій.

На другой день въ лагерѣ непріятельскомъ видио было совершеннѣйшее спокойствіе, и можно было думать, что онъ ожидаетъ подкрѣпленій; но, напротивъ, съ сего самаго дня и довольно на долгое время, безъ всякаго условія съ обѣихъ сторонъ, не происходило ни одного выстрѣла. Офицеры съѣзжались на передовыхъ постахъ, гдѣ происходили взаимныя вѣжливости, и генералъ Милорадовичъ не одинъ разъ имѣлъ свиданіе и разговоръ съ королемъ неаполитанскимъ Мюратомъ. Если бы можно было забыть о присутствіи непріятеля, то свиданія эти легко было бы принять за представленія на ярмаркѣ, или подъ качелями: Мюратъ являлся, то одѣтый по испански, то въ преглупомъ вымышленномъ убранствѣ, съ глазетовою шапкой съ соболями; Милорадовичъ на казачьей лошади, съ плетью и обвернутый великолѣпнѣйшими шалями, удивительной пестротѣ которыхъ и самъ Мюратъ завидовалъ. Невинныя сіи забавы многихъ заставляли думать, что заключено перемиріе; но пріятно было слышать, что войска наши противъ того роптали и желали сраженія.

Лагерь при Тарутинѣ былъ укрѣпленъ, сколько возможно. Фронтъ былъ прикрытъ ужасными батареями; находившійся недалеко на лѣвомъ флангѣ лѣсъ заваленъ засѣками; на правомъ крылѣ, внѣ лагеря, открытое мѣсто представлялось удобнымъ для дѣйствій кавалеріи. Не менѣе однакожъ были ощутительны и самыя невыгоды позиціи: лагерь вообще былъ чрезвычайно стѣсненъ^[35] и внутри его съ трудомъ можно было перемѣщать войска; къ лѣвому флангу прилегали высоты, выгодныя для непріятеля; отдѣлявшій ихъ ручей былъ крутоберегій и кавалерія наша, дѣйствуя на той сторонѣ онаго, трудное имѣла отступленіе. Еслибы непріятель былъ отбитъ повсюду, то этимъ никакъ нельзя было бы воспользоваться, ибо онъ отступалъ бы подъ огнемъ своихъ батарей, устроенныхъ на возвышенномъ берегу рѣчки и господствовавшихъ надъ всею долиною. Вообще нельзя было и на 200 саженъ выдти изъ лагеря, не подвергаясь картечнымъ выстрѣламъ, и нигдѣ впереди лагеря не было мѣста удобнаго для устройства батарей. Отступленіе изъ лагеря также было неудобно, ибо дороги позади лагеря проходили чрезъ лѣса, соединяясь всѣ вмѣстѣ на небольшомъ разстояніи, и не было обращено вниманія, чтобы ихъ расширить и исправить. Конечно непріятель не могъ бы безъ большой потери напасть на лагерь нашъ и по всей вѣроятности не имѣлъ бы успѣха; но что могло заставить его атаковать насъ въ сей позиціи? Прямая и лишь подъ наблюденіемъ нашимъ бывшая дорога на Калугу лежала чрезъ Малоярославецъ: довольно было съ силами появиться около сего города и угрожать Калугѣ, чтобы принудить насъ оставить лагерь и отступать, на что всѣ вообще, а болѣе всѣхъ Кутузовъ, были готовы. Долгое время опасались атаки непріятеля съ праваго крыла; къ удивленію, опасенія эти происходили отъ боязни многихъ. Казалось однако, что сего не могло случиться, ибо непріятель, стянувъ главныя силы свои къ правому нашему флангу, оставилъ бы насъ между собою и своими сообщеніями, которыя и безъ того протяженіемъ своимъ были неудобны и не довольно безопасны. Генералъ баронъ Беннигсенъ предлагалъ перейти на дорогу отъ Малоярославца къ Калугѣ и тамъ укрѣпить лагерь. Нѣтъ сомнѣнія, что сіе безпокоило бы непріятеля, въ Москвѣ пребывавшаго, угрожая его сообщеніямъ, и доставило бы намъ неоспоримыя выгоды, такъ какъ непріятельская кавалерія истощалась отъ недостатка фуража и умножившіеся партизаны наши ежедневно ее уничтожали; но полезнѣе, кажется, было уклониться отъ сего предложенія, ибо непріятель пребываніе наше у Тарутина сносилъ терпѣливѣе, нежели бы у Малоярославца, а тѣмъ болѣе у Боровска, гдѣ также думали остановиться. У Тарутина непріятель оставилъ насъ въ покоѣ, не обратилъ вниманія на слабый отрядъ генералъ-маіора Дорохова, на лѣвомъ флангѣ нашемъ бывшій, имѣя противъ него часть войскъ своихъ въ Вереѣ; далъ намъ время для отдохновенія и возможность укомплектовать войска, поправить изнуренную кавалерію, установить правильное доставленіе продовольствія; словомъ, возродилъ въ насъ надежду спасенія, возродилъ силы, на противоборство и даже на преодолѣніе достаточныя. Еслибы съ тѣми силами, которыя имѣли мы подъ Москвою, и не дождавшись пришедшихъ впослѣдствіи подкрѣпленій, не присоединя двадцати шести полковъ казаковъ, прибывшихъ съ Дона, мы съ растроенною конницею, съ войсками, отъ продолжительнаго отступленія утомленными, остановились въ Боровскѣ, я полагаю, непріятель не могъ бы снести столь близкаго присутствія нашего, тѣмъ болѣе, что мы угрожали бы его сообщеніямъ, и, ободренный безсиліемъ нашимъ, не оставилъ бы насъ въ покоѣ: ему необходимо было бы атаковать насъ, а мы не были бы въ состояніи удержаться. Принужденные же оставить Калугу и въ ней всѣ для арміи заготовленія, мы на долгое время лишали бы армію возможности дѣйствовать.

Въ Тарутинѣ возвратился артиллеріи капитанъ Фигнеръ, отправленный мною изъ Подольска въ Москву; предпріимчивый и храбрый сей офицеръ взялся развѣдать о непріятелѣ и, еслибы представилась возможность, хотѣлъ вкрасться въ свиту Наполеона. Бывши въ Москвѣ, онъ возвратился къ передовымъ войскамъ, подъ командою генералъ-лейтенанта Раевскаго, и объявилъ, что посланъ отъ меня; генералъ-лейтенантъ Раевскій, знавши его въ Молдавіи, далъ ему небольшую команду кавалеріи, съ которою онъ отправился на дорогу между Можайскомъ и Москвою. Скрывъ отрядъ свой и осмотрѣвъ шедшія непріятельскія шесть орудій съ небольшимъ прикрытіемъ, напалъ на нихъ при селеніи Вязьмѣ и взялъ въ плѣнъ; бывшій по близости непріятель, увѣдомленный о происшествіи, не успѣлъ придти на избавленіе. Фигнеръ былъ первый изъ партизановъ употребленный при большой арміи. Успѣхи его, которымъ много способствовали вооруженные имъ поселяне, дали мысль Кутузову умножить число партизановъ, и по распоряженію его были посланы гвардейской артиллеріи капитанъ Сеславинъ, офицеръ испытанной храбрости и усердія, предпріимчивости необычайной, и гвардіи полковникъ князь Кудашевъ, которому назначеніе такое принадлежало не по способностямъ, дѣятельности и храбрости, но команда дана была потому, что онъ былъ зять Кутузова. Въ самое короткое время партизаны принесли ощутительную пользу. Плѣнные въ большомъ количествѣ приводились ежедневно; на всѣхъ комуникаціяхъ непріятеля появились казаки; не проходили ни транспорты, ни парки, ни даже малыя команды: все было истребляемо партизанами. Непріятель для фуражированія не смѣлъ ходить безъ пѣхоты и пушекъ; но и сіе не остановило истребленія фуражировъ, которыхъ нерѣдко приводили цѣлыми эскадронами. Жители, ободренные безпрерывно являвшимися партіями, служили имъ вѣрнѣйшими провожатыми, доставляли обстоятельныя извѣстія, наконецъ сами взяли оружіе и большими толпами присоединялись къ партизанамъ. Фигнеръ былъ основателемъ войны поселянъ, которая имѣла пагубныя для непріятеля послѣдствія.

Найденные въ Москвѣ непріятелемъ запасы вскорѣ были издержаны; обнаружился ужасный недостатокъ, и войска не получали даже половинной дачи. Непріятель не предпринялъ никакихъ мѣръ и остался въ совершенномъ бездѣйствіи; причины сего относили къ надеждѣ Наполеона на миръ, условія коего онъ думалъ начертать. Въ нашемъ же лагерѣ войска отдохнули, кавалерія поправилась, прибывшія вновь сформированныя войска обучались ежедневно, укомплектовалась артиллерія, и мы готовы были къ войнѣ самой жестокой.

Въ Подольскѣ генералъ-лейтенантъ Коновницынъ назначенъ дежурнымъ генераломъ при князѣ Кутузовѣ. Генералъ сей, сдѣлавшій себѣ имя отличною храбростію, не оправдалъ однако надеждъ на его способности; съ большою ловкостью не упускалъ онъ пользоваться слабостію Кутузова и свелъ тѣсную дружбу съ полковникомъ Толемъ, который имѣлъ на него сильное вліяніе. Коновницынъ, по новому званію своему, входилъ въ мою должность и обязанности, непосредственно на мнѣ лежавшія. Онъ не находилъ для себя выгоднымъ, что обязанности эти сближали меня съ Кутузовымъ. Послѣ Бородинскаго сраженія князь Кутузовъ былъ произведенъ въ фельдмаршалы и вмѣстѣ съ возвышеніемъ симъ почелъ необходимымъ создать дежурнаго при себѣ генерала, дабы управленіе арміями не оставить въ рукахъ генерала Беннигсена, который состоялъ при немъ въ званіи начальника главнаго штаба всѣхъ дѣйствующихъ армій.

По полученіи извѣстія о смерти достойнѣйшаго генерала князя Багратіона, 2-я армія хотя и существовала по имени, но штабъ оной былъ уничтоженъ и присоединенъ къ штабу 1-й западной арміи, и я назначенъ начальникомъ главнаго штаба обѣихъ армій.

22-го числа сентября военный министръ Барклай де-Толли оставилъ армію и поѣхалъ въ Калугу и далѣе. Я зналъ объ этомъ отъѣздѣ и потому, не задолго передъ симъ, подалъ рапортъ, что чувствую себя къ отправленію моей должности неспособнымъ и прошу возвратить меня въ армію; рапортъ былъ представленъ въ подлинникѣ фельдмаршалу, но отвѣта никакого не послѣдовало. Вмѣстѣ съ Барклаемъ де-Толли уѣхалъ и правитель собственной канцеляріи его, флигель-адъютантъ гвардіи полковникъ Закревскій, офицеръ отличныхъ и благороднѣйшихъ свойствъ, съ которымъ я былъ пріятель и вмѣстѣ дѣлилъ и горести отъ неудачной войны и пріятныя въ оной минуты. Послѣ достойнаго дежурнаго генерала 1-арміи флигель-адъютанта Кикина я не видалъ никого уже, желавшаго мнѣ добра, а положеніе мое часъ-отъ-часу дѣлалось непріятнѣе. Генералъ-лейтенантъ Коновницынъ возмечталъ, что я долженъ обработывать часть дѣлъ, собственно до него относившихся. Заблуждаясь на счетъ достоинствъ Коновницына, я занимался дѣлами съ терпѣніемъ и изъ уваженія къ нему; но усмотрѣвши, что онъ желаетъ видѣть во мнѣ исполнителя его воли, я не находилъ выгодъ подчиняться ему добровольно. Коновницынъ и полковникъ Толь вредили мнѣ у Кутузова и уничтожали его ко мнѣ расположеніе и вниманіе, всѣми замѣченныя. Кутузовъ охладѣлъ ко мнѣ; я не искалъ его милостей и старался отдалиться отъ главной квартиры, въ которой не жилъ во все время пребыванія арміи въ Тарутинѣ, появляясь въ ней развѣ по приказанію. Я бывалъ у Коновницына и въ то же время имѣлъ съ нимъ переписку, въ которой онъ ничего у меня не выигрывалъ.

При такихъ отношеніяхъ моихъ съ Коновницынымъ и Толемъ, могущественными людьми того времени, я не имѣлъ совершенно никакого дѣла и мнѣ оставалось быть свидѣтелемъ разныхъ интригъ главной квартиры, вражды между Кутузовымъ и генераломъ Беннигсеномъ, которую возбуждалъ полковникъ Толь, единственно въ намѣреніи, отдаляя отъ Кутузова вліяніе на него Беннигсена, сохранить надъ нимъ власть свою. Званіе начальника главнаго штаба осталось еще при мнѣ, и, не взирая на повторенный мною о неспособности моей рапортъ, я не могъ получить увольненія отъ должности.

Фельдмаршалъ, получа донесеніе отъ партизановъ, что состоящій въ командѣ неаполитанскаго короля непріятельскій авангардъ остается совершенно одинъ, что ближайшія отъ него войска въ Москвѣ и, слѣдовательно, приспѣть къ нему не могутъ, рѣшился атаковать его. Нельзя было устранить генерала Беннигсена отъ участія въ предпріятіи и безъ него, какъ начальника главнаго штаба всѣхъ дѣйствующихъ армій, нельзя было сдѣлать диспозиціи. Кутузовъ весьма желалъ разбить непріятеля, что̀, по превосходству силъ нашихъ, и не подлежало сомнѣнію; но не хотѣлъ раздѣлить успѣха съ Беннигсеномъ, которому не могъ, впрочемъ, отказать въ командѣ надъ войсками, назначенными обойти лѣвое крыло непріятеля, и отъ коихъ однихъ зависѣла побѣда. Положеніе мѣста было осмотрѣно; сдѣлана диспозиція; войска, открыть сраженіе назначенныя, выступили изъ лагеря въ ночь на 6-е октября; всѣ прочія вышли 6-го числа, предъ разсвѣтомъ переправясь за рѣку Нару, и, пройдя недалеко, стали ожидать дѣйствій праваго нашего крыла. Генералъ-адъютантъ графъ Орловъ-Денисовъ съ нѣсколькими полками донскихъ казаковъ и 20-мъ егерскимъ полкомъ долженъ былъ обойти и ударить въ тылъ лѣваго крыла непріятельскаго. За нимъ, въ командѣ генералъ-адъютанта барона Меллера-Закомельскаго, шелъ 1-й кавалерійскій корпусъ и при случаѣ долженъ былъ ему вспомоществовать. На оконечность лѣваго непріятельскаго крыла дѣйствовали 2-й корпусъ генералъ-лейтенанта Багговута и 4-й корпусъ генералъ-лейтенанта графа Остермана-Толстаго; резервъ ихъ составлялъ 3-й корпусъ генералъ-адъютанта графа Строгонова^[36]. Всѣ сіи войска были поручены непосредственно генералу Беннигсену. 6-й корпусъ генерала Дохтурова былъ назначенъ въ центръ. Въ составъ лѣваго фланга поступилъ генералъ Милорадовичъ съ 7-мъ корпусомъ генералъ-лейтенанта Раевскаго и войсками, бывшими въ авангардѣ. Въ резервѣ были гвардейскій корпусъ и кирасирскіе полки, и при нихъ находился самъ фельдмаршалъ. Вскорѣ послѣ разсвѣта началось сраженіе. Непріятель, нечаянно атакованный, защищался худо. Удачный ударъ казаковъ лишилъ его 19-ти орудій, взятыхъ храбрымъ полковникомъ Сысоевымъ; въ лагерѣ его сдѣлалось замѣшательство; 2-й корпусъ нашъ, безъ большихъ затрудненій, вышелъ изъ лѣса, выстроился и ударилъ: непріятель не удержался. Одинъ изъ первыхъ пушечныхъ выстрѣловъ лишилъ насъ генералъ-лейтенанта Багговута, храбраго, усерднаго и отлично-добрыхъ свойствъ офицера. 4-й корпусъ генералъ-лейтенанта графа Остермана-Толстаго не прибылъ во время къ своему назначенію и въ дѣлѣ почти не участвовалъ. Непріятель потерялъ 22 орудія, до 2 тысячъ плѣнныхъ, весь обозъ и экипажи короля неаполитанскаго и, отойдя на выгодную позицію, собралъ разсѣянныя войска и удалился въ село Вороново. О нападеніи нашемъ непріятель былъ предупрежденъ. Артиллеріи и обозамъ его дано уже было приказаніе отступать, но адъютантъ, привезшій о томъ приказъ начальнику артиллеріи и не знавшій о важности онаго, не хотѣлъ разбудить его и оставилъ порученіе свое до утра; предупрежденныя войска, пробывъ всю ночь осторожными, съ началомъ дня были распущены и отдыхали. За день передъ симъ непріятель также былъ предувѣдомленъ и, прождавъ всю ночь нападенія, думалъ, что тѣмъ же кончится и послѣдующій день: войска наши застали людей въ оплошности и почти сонныхъ, лошадей не осѣдланныхъ. Сраженіе сіе могло доставить намъ несравненно болѣе успѣха; но нѣкоторыя изъ нашихъ войскъ дѣйствовали нерадиво, а казаки, которые легко могли отхватить непріятеля отъ лѣса, занялись грабежемъ богатыхъ обозовъ, перепились и не помышляли препятствовать его отступленію.

Первое въ продолженіи кампаніи наступательное дѣйствіе большой арміи весьма ободрило войска наши и противное имѣло вліяніе на непріятеля, который слишкомъ довѣрялся счастію и имѣлъ дерзость не уважать насъ, осмѣливаясь съ силами столь слабыми быть отъ прочихъ войскъ въ далекомъ разстояніи.

Въ Тарутино былъ присланъ отъ Наполеона изъ Москвы дивизіонный генералъ Лористонъ, бывшій передъ войною посломъ въ Санктъ-Петербургѣ. Не случилось мнѣ слышать отъ самаго фельдмаршала, въ чемъ состояло данное Лористону порученіе; но говорили всѣ вообще, что онъ давалъ знать объ увѣренности Наполеона, что государь императоръ воспользуется расположеніемъ его дать миръ Россіи. Говорятъ, Кутузовъ такъ искусно притворился, что, съ своей стороны, душевно желаетъ мира, что Лористонъ оставилъ его въ совершенной увѣренности, что онъ настоятельно того будетъ требовать отъ государя. Надежда на миръ и на то, что условія онаго начертаетъ побѣдитель, удержала Наполеона въ Москвѣ столь долгое время въ бездѣйствіи.

Отъ генералъ-маіора Дорохова, находившагося съ отрядомъ войскъ на лѣвомъ нашемъ флангѣ, получено было извѣстіе, что въ городѣ Вереѣ онъ штурмомъ взялъ защищаемый непріятелемъ редутъ, схватилъ въ плѣнъ всѣхъ, которые въ немъ находились, городъ очистилъ отъ непріятеля и что приходившій на помощь отрядъ непріятельскій отступилъ.

Партизаны Фигнеръ и Сеславинъ, осмотрѣвъ силы непріятеля, расположеннаго при селеніи Ѳоминскомъ, увѣдомили обо всемъ обстоятельно генералъ-маіора Дорохова, находившагося по близости, и просили, чтобы онъ съ отрядомъ своимъ вспомоществовалъ имъ атаковать непріятеля. Будучи обнадежены, они начали дѣло; но генералъ-маіоръ Дороховъ пріѣхалъ одинъ быть свидѣтелемъ потери ихъ противъ силъ гораздо превосходнѣйшихъ. Дороховъ не благоволилъ партизанамъ; завидуя, уменьшалъ ихъ заслуги и приносимую ими пользу, и въ семъ случаѣ потому не способствовалъ имъ, что хотѣлъ, не раздѣляя съ ними славы, одинъ разбить отрядъ непріятельскій. По благорасположенію къ нему дежурнаго генерала Коновницына, за сей непозволительный поступокъ ему не сдѣлано даже замѣчанія, а на жалобу Фигнера ни малѣйшаго не обращено вниманія.

9-го числа Октября генералъ-маіоръ Дороховъ донесъ, что непріятель занимаетъ село Ѳоминское, деревню Котово, что небольшая часть силъ его расположена около города Боровска, что повсюду его не болѣе 8-ми тысячъ человѣкъ и просилъ къ отряду имъ командуемому дать два полка пѣхоты, обѣщая тогда непремѣнно разбить непріятеля. Фельдмаршалъ разсудилъ отправить 6-й корпусъ генерала Дохтурова. 1-й кавалерійскій корпусъ генералъ-адъютанта барона Меллера-Закомельскаго и пять казачьихъ полковъ; благоразумное сіе распоряженіе давало вѣрнѣйшія средства къ успѣху. Осыпавъ меня тысячью привѣтствій, Кутузовъ приказалъ мнѣ отправиться съ генераломъ Дохтуровымъ, увѣряя, что на меня онъ надѣется и будетъ спокоенъ. Надо было знать Кутузова, чтобы не давать сему никакой цѣны. Партизаны Фигнеръ и Сеславинъ пошли съ партіями вверхъ по лѣвому берегу Нары, чтобы открыть, не имѣетъ ли непріятель кромѣ войскъ въ селѣ Ѳоминскомъ другихъ, близко расположенныхъ, которыя бы могли придти на помощь, а также нѣтъ ли какихъ движеній между Ѳоминскимъ и Москвою; къ 11-му часу они обѣщали мнѣ дать непремѣнно обо всемъ обстоятельное извѣстіе.

Генералъ Дохтуровъ 10-го числа остановился въ пяти верстахъ отъ деревни Котово съ тѣмъ, чтобы, пройдя сіе разстояніе ночью, напасть на непріятеля съ разсвѣтомъ. Генералъ-маіоръ Дороховъ, явясь къ нему въ команду, донесъ, что непріятель, въ числѣ 2-хъ тысячъ человѣкъ пѣхоты, преслѣдуетъ отъ Боровска подполковника Власова съ тремя казачьими полками; что около деревни Котово расположено не болѣе 4-хъ тысячъ человѣкъ, а близь села Ѳоминскаго лагерь скрытъ въ лѣсу и потому силъ опредѣлить невозможно; что ночью примѣчены большіе по лѣсамъ огни и что у моста чрезъ рѣкъ Нару стоитъ батарея. Я предложилъ всю тяжелую артиллерію воротить за шесть верстъ назадъ, гдѣ весьма тѣсное дефиле мы съ трудомъ проходили. Была уже полночь; приближалось время идти впередъ, а отъ Фигнера или Сеславина никакихъ не было извѣстій; дано уже было приказаніе готовиться къ движенію. Ночью, на полѣ, сталкиваюсь вдругъ съ Сеславинымъ, который меня отыскивалъ. Скрывъ въ лѣсу свою партію, онъ въ четырехъ верстахъ отъ села Ѳоминскаго осмотрѣлъ шедшія непріятельскія войска, которыя состояли изъ всей пѣшей и конной гвардіи Наполеона и изъ всего корпуса маршала Нея. Схваченные имъ нѣсколько человѣкъ показали, что самъ Наполеонъ при войскахъ, которыя пятый уже день какъ выступили изъ Москвы, гдѣ оставлено не болѣе 4-хъ тысячъ для подорванія стѣнъ кремлевскихъ; что тяжести и тяжелая артиллерія, и вмѣстѣ съ ними и вся кавалерія, потерявшая лошадей, еще прежде отправлены на Можайскъ, подъ прикрытіемъ 5-го корпуса польскихъ войскъ; что въ войскахъ большой недостатокъ въ продовольствіи, который за долго до выступленія весьма былъ чувствуемъ; что, по слухамъ въ арміи, Наполеонъ идетъ чрезъ Малоярославецъ въ Калугу. Фельдмаршалъ не имѣлъ извѣстія о Москвѣ; стоявшій же близь оной генералъ-адъютантъ баронъ Винценгероде не успѣлъ увѣдомить о томъ, что разузналъ уже Сеславинъ, а потому услуга, оказанная послѣднимъ, спасла отъ пораженія корпусъ генерала Дохтурова, которое могло зависѣть отъ нѣсколькихъ часовъ разницы. На разсвѣтѣ генералъ Дохтуровъ отступилъ: присоединя отосланную артиллерію, переправился, при селѣ Спасскомъ, чрезъ рѣку Протву и пошелъ на Малоярославецъ. Вся кавалерія направилась къ сторонѣ Боровска наблюдать за движеніемъ непріятеля, и я остался при ней, дабы извѣщать генерала Дохтурова. Поутру, находясь въ небольшомъ разстояніи отъ Боровска, мы видѣли, что непріятель проходилъ этотъ городъ; по полудни замѣтили его въ большихъ силахъ по дорогѣ къ Малоярославцу, и насъ раздѣляла съ нимъ одна рѣка Протва. Бѣжавшій отъ непріятеля слуга одного генерала увѣдомилъ, что Наполеонъ въ 10 часовъ утра прибылъ въ Боровскъ, гдѣ гвардія его имѣетъ ночлегъ и что на завтра, 12-го числа октября, онъ идетъ далѣе. Спускаясь по лѣвому берегу Протвы, мы, часа за два до вечера, переправились за рѣку, сбили форпосты, наблюдавшіе насъ, преслѣдовали конницу, которая ихъ подкрѣпляла, и, проскакавъ небольшой лѣсъ, увидѣли близь почтовой дороги обширный лагерь корпусовъ вице-короля итальянскаго и маршала Даву. Мы отошли къ переправѣ, но не перешли за рѣку, дабы сохранить кратчайшую дорогу къ Малоярославцу; непріятель, за позднимъ временемъ, насъ не преслѣдовалъ. Разъѣздъ, отправленный къ Малоярославцу, далъ знать, что у самаго города также стоитъ непріятельскій лагерь, что въ городѣ нѣсколько казаковъ, присланныхъ отъ атамана Платова; что жители разобрали мосты и не допускаютъ въ городъ непріятеля. Ночью мы присоединились къ генералу Дохтурову, который, за часъ до разсвѣта, прибылъ къ Малоярославцу. Впереди корпуса былъ посланъ 33-й егерскій полкъ, который хотя и занялъ городъ, но не могъ выгнать непріятеля, удерживавшаго одинъ кварталъ къ рѣкѣ прилегавшій; мосты находились въ его власти, и два орудія артиллеріи были переправлены въ городъ. Наставшій день открылъ на противоположномъ берегу рѣки Лужи силы непріятельскія весьма превосходныя; 33-й егерскій полкъ былъ тѣснимъ, исправлялись мосты, и колонны непріятеля двинулись въ городъ. Удерживать городъ было необходимо, чего бы то ни стоило, ибо армія слѣдовала уже изъ Тарутина, и дорогу калужскую уступить было невозможно. Генералъ Дохтуровъ подкрѣпилъ 33-й полкъ 6-мъ и 19-мъ егерскими полками, и команду надъ ними поручилъ полковнику Вуичу. Всѣ войска наши расположились въ верстѣ отъ города, на калужской дорогѣ; на правой сторонѣ были 1-й кавалерійскій корпусъ и отрядъ генералъ-маіора Дорохова. Въ городѣ загорѣлся ружейный огонь очень сильный, и атаки непріятеля сдѣлались гораздо упорнѣе. На лѣвомъ нашемъ флангѣ устроилась батарея гвардейской конной артиллеріи, которая препятствовала наведенію мостовъ и удерживала шедшія въ городъ подкрѣпленія. Храбрый полковникъ Никитинъ былъ съ своими орудіями въ серединѣ города, и непріятель уважалъ его присутствіе. Егерскіе полки наши принуждены были къ отступленію, съ трудомъ могли мы вывезти изъ города артиллерію, и стрѣлки непріятельскіе, пройдя стремительно городъ, появились на правомъ крылѣ нашемъ. Генералъ Дохтуровъ возложилъ на меня защиту города, и къ полкамъ, прежде въ ономъ бывшимъ, прибыли въ распоряженіе мое 11-й егерскій полкъ и пѣхотные: софійскій, либавскій и вильманстрандскій съ достаточнымъ количествомъ артиллеріи. Не смотря на это, четыре раза я былъ выгнанъ изъ города и не разъ терялъ совсѣмъ надежду возвратиться въ оный. Храбрая атака въ штыки либавскаго полка, подъ начальствомъ генералъ-маіора Талызина, и софійскаго, подъ командою полковника Халятина, которые, не сдѣлавъ выстрѣла, вошли въ городъ и все противоставшее имъ истребили, удержали во власти нашей городъ. Артиллеріи полковнику Никитину, офицеру неустрашимому, много обязанъ я успѣхомъ. Храбрые адъютанты мои, гвардіи поручикъ фонъ-Визинъ и артиллеріи поручикъ Поздѣевъ, чрезвычайно мнѣ способствовали: всюду, куда ни посылалъ я ихъ, не менѣе вѣрилъ имъ, какъ самому себѣ. На прочія войска генерала Дохтурова непріятель сдѣлалъ одну изъ города сильную вылазку, но дѣйствіемъ батарей былъ отраженъ съ большимъ весьма урономъ. На самое короткое время пріѣзжалъ изъ арміи дежурный генералъ Коновницынъ; появленіе его было для одной реляціи. Съ нетерпѣніемъ ожидали мы прибытія арміи; но Кутузовъ поздно выступилъ изъ Тарутина, шелъ чрезмѣрно тихо и безъ нужды медлилъ у переправы чрезъ Протву, въ селѣ Спасскомъ. Первый прибывшій корпусъ былъ генералъ-лейтенанта Раевскаго, и въ три часа пополудни частію войскъ своихъ онъ занялъ городъ вмѣстѣ съ моими полками: я, какъ старшему, сдалъ Раевскому командованіе правымъ флангомъ. Вскорѣ прибыла вся наша армія, и мы превосходили непріятеля силами; пріѣхалъ и фельдмаршалъ. Ночью пошли полки въ городъ на смѣну утомленныхъ, но непріятель вытѣснилъ ихъ^[37], и городъ, не взирая на всѣ со стороны нашей усилія, остался за непріятелемъ. Не знаю, почему фельдмаршалъ, тотчасъ по прибытіи арміи, не приказалъ оставить городъ, ибо съ того времени потеря людей была безполезна и даже желать можно было, чтобы непріятель осмѣлился выдти на поле, гдѣ безъ сомнѣнія нашелъ бы себѣ гибель.

На другой день, 13 октября, армія осталась въ позиціи въ двухъ верстахъ отъ города. Непріятель вывелъ нѣсколько войскъ изъ города, протянулъ правое крыло свое по дорогѣ на Медынь, на разстояніе почти трехъ верстъ, и дѣйствовалъ изъ орудій противъ цѣпи казаковъ и кавалеріи, составлявшей резервъ; болѣе же во весь день ничего не предпринялъ. Атаманъ Платовъ, съ большими силами донскихъ войскъ занимавшій оконечность лѣваго крыла, перешедши за рѣку Лужу, ударилъ на непріятельскую конницу, взялъ много плѣнныхъ и 13 пушекъ. Въ лагерѣ непріятеля произошло великое безпокойство, и на него тотчасъ были обращены большіе отряды войскъ. При семъ случаѣ много потерпѣлъ уланскій полкъ польской гвардіи Наполеона. Атаманъ Платовъ возвратился, оставивъ часть казаковъ, дабы безпокоить тылъ непріятеля. Фельдмаршалъ, призвавъ меня, сказалъ, что армію привесть надо въ движеніе. Я отвѣчалъ, что намъ слѣдуетъ взять направленіе на Медынь и къ убѣжденію въ семъ представлялъ, что мы въ силахъ превосходныхъ, что непріятель свои главнѣйшія удерживаетъ за рѣкою и противъ насъ только авангардъ его; что, въ особенности, зная объ отправленіи части войскъ и артиллеріи непріятеля на Можайскъ, мы видимъ, что ему невозможно рѣшиться на генеральное сраженіе; что сраженію сему противится самое мѣстоположеніе, ибо надобно переправиться для сего чрезъ рѣку самую неудобную, спускъ къ рѣкѣ и въѣздъ въ городъ всего одинъ, и тотъ не менѣе десяти саженъ отвѣсной высоты, такъ что, при малѣйшей неудачѣ, непріятель могъ бы имѣть болѣе важную потерю. Кутузовъ замѣтилъ мнѣ, что любитъ говорить со мною, ибо никогда обстоятельства не представляются мнѣ въ худомъ видѣ; однакожъ, сколько ни старался я уговорить его остаться однѣ сутки и даже менѣе, не могъ никакъ согласить на то, и онъ въ ночь на 14 число отошелъ къ селенію Дичинъ, на 20 верстъ ближе къ Калугѣ. Въ арріергардѣ генерала Милорадовича оставлены: 4-й корпусъ, 2-й корпусъ генералъ-лейтенанта князя Долгорукаго, бывшаго министромъ въ Неаполѣ, кавалерійскій корпусъ генералъ-адъютанта барона Корфа и пять донскихъ полковъ съ генералъ-маіоромъ Карповымъ. Я оставался у генерала Милорадовича.

14-го числа въ 10 часовъ утра началась канонада и, два часа продолжаясь, не имѣла никакихъ послѣдствій: войска съ обѣихъ сторонъ были неподвижны; тѣмъ и кончился день. Въ тотъ же день я лично донесъ обо всемъ фельдмаршалу и просилъ позволенія возвратиться въ авангардъ, но мнѣ сіе не позволено. По обстоятельствамъ, нужно было послать отрядъ въ Медынь: я просилъ отправить меня съ онымъ, но фельдмаршалъ никакъ не соглашался, говоря, что удерживаетъ меня для важнѣйшаго назначенія.

Въ ночь на 15 число непріятель отступилъ отъ Малоярославца и остановился въ пяти верстахъ за рѣкою. Атаманъ Платовъ со всѣми казаками съ лѣваго фланга, генералъ-адъютантъ баронъ Корфъ, командовавшій передовыми постами, долго весьма того не примѣчали. Генералъ Милорадовичъ приказалъ генералъ-маіору Карпову переправиться съ казаками и преслѣдовать непріятеля; регулярной конницѣ и конной артиллеріи—идти поспѣшно велѣлъ вслѣдъ, какъ скоро мосты готовы будутъ. Фельдмаршалъ приказалъ мнѣ тотчасъ же отправиться въ авангардъ, а получивъ отъ генерала Милорадовича донесеніе, что онъ оба корпуса пѣхоты оставилъ на сей сторонѣ рѣки, поручилъ мнѣ, по развѣданіи обстоятельствъ, сдѣлать симъ корпусамъ назначеніе и о томъ немедленно ему донести, говоря, что, согласно сему, онъ дастъ направленіе всей арміи. Я засталъ генерала Милорадовича и даже генералъ-адъютанта барона Корфа въ Малоярославцѣ. Непріятель стоялъ въ пяти верстахъ, на дорогѣ отъ Боровска на Медынь, для того, вѣроятно, чтобы отдѣленнымъ отъ него войскамъ дать время отойти и собою закрыть ихъ движеніе. Жители окрестностей дали знать, что между Медынью и Вереею находятся войска непріятельскія и что туда сходятся всѣ силы; извѣстіе сіе было однакожъ неосновательно и вовлекло меня въ нѣкоторую погрѣшность относительно даннаго мною корпусамъ направленія. Не доходя Медыни, мы получили свѣдѣніе, что непріятель самымъ поспѣшнымъ образомъ отступаетъ на Верею, что атаманъ Платовъ идетъ въ слѣдъ за нимъ и взялъ уже флангъ его, что генералъ-адъютантъ графъ Орловъ-Денисовъ съ отрядомъ отъ Медыни преслѣдуетъ остатки отряда польскихъ войскъ и взялъ начальника онаго и что за нимъ идетъ генералъ-маіоръ Паскевичъ съ 26-ю дивизіею, отправленною отъ арміи. Генералъ Милорадовичъ, перешедши въ селѣ Одоевскомъ, пошелъ стороною отъ большой смоленской дороги, изыскивая удобный случай отрѣзать или напасть съ флангу на непріятеля, ибо къ Вереѣ успѣть было невозможно и даже къ Гжатску сомнительно. Въ Колоцкомъ монастырѣ казаки безъ большихъ усилій взяли у непріятеля 23 пушки; атаманъ Платовъ преслѣдовалъ стремительно; число плѣнныхъ увеличивалось ежедневно, и худое состояніе французской арміи явно обнаружилось. Генералъ Милорадовичъ, ускореннымъ маршемъ черезъ селенія Кременское, Егорьевское и перейдя въ селѣ Никольскомъ дорогу отъ Гжатска на Юхновъ, прибылъ въ окрестность Гжатска, тогда какъ атаманъ Платовъ занималъ самый городъ, и съ того времени были они между собою въ безпрерывномъ сношеніи.

Изъ села Егорьевскаго доносилъ я фельдмаршалу, что арміи полезно сколь возможно сократить путь и прямо идти на Вязьму, что ходъ ея совершенно закрываетъ авангардъ своимъ движеніемъ. Сіе удобно было сдѣлать, потому что непріятелю почтовою дорогою было идти гораздо далѣе. Фельдмаршалъ взялъ предложенное мною направленіе, но шелъ чрезмѣрно тихо, ничего не отвѣчалъ и оставилъ въ невѣдѣніи на счетъ своего движенія, ибо до того знали мы только, что армія чрезъ Полотняные-заводы пошла на Медынь. Авангардъ приблизился къ селенію Царево-Займище, гдѣ генералъ Барклай де-Толли, отступая отъ Смоленска, намѣренъ былъ дать сраженіе. Мѣстоположеніе было мнѣ весьма знакомо, и я, объяснивъ генералу Милорадовичу выгоды онаго, легко согласилъ его упредить непріятеля и занять трудное дефиле, у самаго селенія лежащее. По слабости авангарда, было опасно отрѣзать путь всѣмъ силамъ непріятеля, ибо гвардія Наполеона была въ хорошемъ состояніи и въ большомъ числѣ; но изъ показанія плѣнныхъ и изъ извѣстій отъ атамана Платова мы знали достовѣрно, что Наполеонъ съ гвардіею идетъ цѣлыми сутками впереди, а всѣ прочія войска слѣдуютъ по частямъ и въ безпорядкѣ. Четыре марша сдѣлалъ авангардъ съ тѣмъ, чтобы воспользоваться выгодами дефиле и труды марша вознаградить вѣрнымъ успѣхомъ. Сдѣлано было распоряженіе, чтобы приближающіеся къ Цареву-Займищу корпуса на послѣднемъ ночлегѣ скрыли свое присутствіе, и запрещено было имѣть огни въ лагерѣ. Генералъ-адъютанту барону Корфу приказано было имѣть кавалерію въ готовности, и даже не выставлять постовъ. Генералу Милорадовичу надлежало въ семъ случаѣ быть самому съ первыми войсками, но онъ долго оставался назади обѣдать: войска проходили мимо его съ музыкою; по обыкновенію, много было разсказовъ, и онъ опоздалъ. Войска между тѣмъ прибыли на ночлегъ. Командиръ 4-й дивизіи генералъ-маіоръ принцъ Евгеній Виртембергскій, увлеченный храбростію, не внявъ благоразумному начальства распоряженію, обнаружилъ прибытіе свое и такъ близко подошелъ къ дорогѣ, по которой безпечно проходилъ непріятель, что тотъ началъ собираться въ силахъ и выслалъ стрѣлковъ закрыть свое движеніе, тогда какъ уже располагался на ночлегъ. Прочія войска авангарда, видя принца Евгенія далеко впереди и опасаясь, чтобы непріятель не атаковалъ его, должны были по необходимости идти къ нему въ подкрѣпленіе. Непріятель, бывши отъ самаго Малоярославца преслѣдованъ одними казаками, съ самою малою частью регулярной конницы, вдругъ увидя нѣсколько тысячъ пѣхоты на флангѣ и на выстрѣлъ отъ дороги, гдѣ проходилъ, ускорилъ движеніе свое и, не останавливаясь на ночь, со всѣми силами прошелъ извѣстное дефиле. Поспѣшность и безпорядокъ въ движеніи его были такъ велики, что, не будучи ни теснимъ войсками авангарда, ни преслѣдуемъ казаками, онъ оставилъ не мало орудій тяжелой артиллеріи и бросилъ множество обоза, такъ что на другой день надо было расчищать дорогу для войскъ нашихъ.

Изъ сего можно заключить, что̀ послѣдовало бы, если бы, по предположенію, выходъ изъ дефиле занятъ былъ войсками авангарда и 50-ю орудіями артиллеріи, при немъ состоявшими. Принцъ Евгеній сдѣлалъ грубую и молодому человѣку непростительную ошибку; генералъ Милорадовичъ, какъ человѣкъ придворный, сдѣлалъ ему выговоръ съ комплиментами и скрылъ происшествіе. Не столь знатной особѣ онъ едва ли бы простилъ.

21-го числа октября генералъ Милорадовичъ получилъ приказаніе 26-ю дивизію, съ генералъ-маіоромъ Паскевичемъ, отрядить къ атаману Платову, у котораго не было ни человѣка пѣхоты; съ нею пошли также и три полка кавалеріи.

Послѣ неудачи напасть на непріятеля при Царевѣ-Займищѣ, не оставалось ничего другаго, какъ атаковать его у города Вязьмы. Въ другой разъ писалъ я рапортъ къ фельдмаршалу, что если армія придетъ къ Вязьмѣ то можно будетъ отбросить непріятеля отъ большой дороги по направленію на Духовщину, гдѣ, по причинѣ трудныхъ осенью дорогъ, онъ по необходимости оставитъ тяжелую артиллерію и обозы, и сверхъ того мы пріобрѣтемъ ту выгоду, что кратчайшею на Смоленскъ дорогою повсюду предупредимъ непріятеля. Фельдмаршалъ чрезъ полковника Толя отвѣчалъ мнѣ, что 21-го числа онъ прибудетъ съ арміею въ окрестности Вязьмы. Я представилъ ему, что можно прибыть однимъ днемъ позднѣе, то есть 22-го числа, но что вмѣсто окрестностей нужно придти къ самому городу Вязьмѣ, и мнѣ кажется, что послѣ перваго его предложенія сіе сдѣлать было уже нетрудно.

21-го числа я отправился къ войскамъ атамана Платова, дѣйствовавшимъ по большой дорогѣ, и того же дня къ нимъ присоединились 26-я дивизія и три кавалерійскихъ полка съ генералъ-маіоромъ Паскевичемъ. Непріятель во весь день отступалъ поспѣшно, слабо защищаясь. Атаманъ Платовъ имѣлъ ночлегъ въ 27 верстахъ отъ Вязьмы. Увидясь съ нимъ, генералъ Милорадовичъ сдѣлалъ условіе на будущій день дѣйствовать совмѣстно; авангардъ долженъ былъ проселочною дорогою ускорить движеніе и, обойдя непріятеля, атаковать въ тылъ у селенія Ѳедоровскаго, десять верстъ не доходя Вязьмы. Атаманъ Платовъ началъ въ тотъ день преслѣдованіе гораздо позже обыкновеннаго, дабы дать время генералу Милорадовичу успѣть въ его предположеніи. По расчету времени, авангардъ не прежде 11-го часа могъ вступить въ дѣло; въ 7 часовъ утра войска атамана Платова вышли съ ночлега; непріятель показалъ арріергардъ весьма слабый. Въ началѣ 9-го часа мы услышали на лѣвомъ нашемъ флангѣ канонаду. Казалось, что она происходитъ противъ отрядовъ генералъ-маіоровъ Иловайскаго 5-го и Кутейникова, находившихся въ той сторонѣ, но наконецъ мы получили извѣстіе, что авангардъ нашъ вступилъ въ дѣло, и что непріятель, въ большихъ силахъ, вмѣсто того, чтобы быть атакованнымъ у села Ѳедоровскаго, верстъ семь не доходя до этого мѣста, самъ атаковалъ авангардъ. Я въ сей день начальствовалъ 26 дивизіею, полками кавалеріи и несколькими казачьими. Пѣхота была еще далеко, и потому атаманъ Платовъ приказалъ 300 егерей 5-го полка подвезти на казачьихъ лошадяхъ; вмѣстѣ съ ними приспѣли казачья конная артиллерія, полковникъ князь Вадбольскій съ полками кавалеріи и нѣсколько донскихъ полковъ. Непріятель обратилъ на насъ значительную часть силъ, и генералъ Милорадовичъ могъ подвинуться; правый флангъ его сомкнулся съ войсками, бывшими въ моей командѣ. Канонада на всѣхъ пунктахъ началась жестокая. Непріятель съ упорностію защищалъ одну весьма выгодную высоту и не только оттѣснилъ меня, но едва не взялъ батареи. Рѣшительная атака курляндскаго драгунскаго полка приблизившуюся часть пѣхоты истребила, не взирая на картечный огонь; прибывшіе въ сіе время полки 26-й дивизіи возстановили порядокъ и усилившагося непріятеля отразили. Полки донскіе съ частію артиллеріи отправлены съ праваго фланга обходить непріятельскую небольшую кавалерію. Пришла 11-я дивизія генералъ-маіора Чоглокова и способствовала сбить непріятеля съ сильной его позиціи. Каргопольскій драгунскій полкъ храбро ударилъ на пѣхоту. Непріятель отступилъ на всѣхъ пунктахъ, къ чему не мало побудило его движеніе отрядовъ Фигнера и Сеславина, переправившихся на правомъ его крылѣ, который онъ, почитая непреодолимымъ по причинѣ болота, оставилъ весьма слабымъ. Занятыя непріятелемъ въ нѣкоторомъ разстояніи возвышенія составляли позицію лучше прежней. По времени, къ вечеру клонившемуся, и по силамъ непріятельскимъ, всѣмъ намъ казалось, что вспомоществуемый твердымъ положеніемъ мѣста непріятель удержится до ночи и защититъ городъ, чтобы имѣть свободное отступленіе: совершенно были мы удивлены, увидѣвъ, что, при нашемъ приближеніи, непріятель оставилъ позицію. Быстро взошли войска наши на возвышенія и, умножая на каждомъ шагу замѣшательство въ полкахъ непріятеля, вмѣстѣ съ нимъ ворвались въ городъ. Изъ числа мнѣ подчиненныхъ войскъ первый вошелъ генералъ-маіоръ Паскевичъ. Встрѣтивъ непріятеля въ улицѣ, онъ проложилъ штыками путь по тѣламъ его, ни на мгновеніе не останавливаясь, перешелъ рѣку и остановился на внѣшней чертѣ города. Со стороны генерала Милорадовича первые вошли въ городъ полки перновскій и кегсгольмскій и съ ними генералъ-маіоръ Чоглоковъ; встрѣтившая ихъ непріятельская колонна гренадеръ была истреблена. Адъютантъ мой поручикъ Граббе, находившійся при генералѣ Милорадовичѣ, съ двуми орудіями конной артиллеріи и стрѣлками вошелъ впереди сихъ полковъ. Партизаны Фигнеръ и Сеславинъ въ тоже время ворвались въ городъ съ другой стороны. Войска наши расположились въ городѣ и кругомъ онаго. Атаманъ Платовъ перешелъ за рѣку, дабы на завтра преслѣдовать ранѣе. Въ сей день взято въ плѣнъ: одинъ генералъ, много офицеровъ и болѣе 2-хъ тысячъ нижнихъ чиновъ, два знамени и нѣсколько пушекъ. Непріятель имѣлъ три корпуса: вице-короля итальянскаго, маршаловъ Даву и Нея, всего, по словамъ плѣнныхъ, 40 тысячъ человѣкъ. Корпусъ маршала Нея былъ уже на маршѣ, но, услышавъ выстрѣлы, воротился 17 верстъ назадъ въ подкрѣпленіе сражавшимся. Гвардія Наполеона была въ одномъ маршѣ отъ Вязьмы, въ селѣ Семлево. Самъ Наполеонъ былъ еще въ городѣ, но при началѣ дѣйствія поѣхалъ къ гвардіи, которая продолжала отступленіе поспѣшно. Въ Вязьмѣ непріятель имѣлъ большіе запасы снарядовъ для арміи и лабораторію; оставляя городъ, онъ зажегъ ихъ, и въ продолженіи всей ночи происходили ужасные взрывы, не причинившіе однако вреда войскамъ. Непріятельскіе большіе госпитали всѣ сгорѣли. Фельдмаршалъ, обѣщавшій прибыть 21-го числа въ окрестности Вязьмы, пришелъ сутками позже и такъ рано, что могъ бы участвовать въ дѣлѣ; онъ остановился за 8 верстъ по дорогѣ на Юхновъ. Такое нелѣпое распоряженіе можно объяснить только тѣмъ, что дежурному генералу Коновницыну и полковнику Толю было больно, что предложеніе придти арміи къ Вязьмѣ сдѣлано мною. Изъ арміи были присланы кирасирскія дивизіи съ конною артиллеріею, подъ командою генералъ-адъютанта Уварова, и весьма издалека начали сильную и безполезную канонаду. Непріятель сначала обращалъ на нихъ вниманіе и примѣтно было, что опасался ихъ; но видя нерѣшительность въ движеніи, оградилъ себя горстью стрѣлковъ и болѣе о нихъ не помышлялъ. Дивизіи сіи прибыли единственно для того, чтобы служить могли доказательствомъ, что и вся армія могла бы придти къ мѣсту сраженія. Не малымъ убѣжденіемъ въ возможности того послужилъ самъ генералъ Беннигсенъ, который пріѣзжалъ взглянуть на сраженіе и, по окончаніи онаго, возвратился домой пить чай, ибо вечеръ былъ довольно свѣжій. Пріѣзжалъ и дежурный генералъ Коновницынъ и въ званіи семъ въ первый разъ не взялъ на свой счетъ части распоряженій и успѣховъ; на ночь онъ также возвратился въ главную квартиру.

23-го числа октября атаманъ Платовъ пошелъ въ правую сторону отъ большой дороги; авангардъ преслѣдовалъ по оной непріятеля на Дорогобужъ. Вся армія двинулась по направленію на Ельну.

Въ Вязьмѣ въ послѣдній разъ мы видѣли войска непріятельскія, въ послѣдній встрѣтили сопротивленіе, какое ожидать могли отъ войскъ, побѣдами вселившихъ ужасъ повсюду, успѣхами и въ насъ самихъ уваженіе. Еще видѣли мы искусство ихъ генераловъ, еще были свидѣтелями повиновенія солдатъ и послѣднихъ ихъ усилій: на другой день не было уже войскъ, ни къ чему служила опытность и искусство генераловъ, исчезло повиновеніе солдатъ, отказались силы ихъ и даже самая наружность не оказывала воиновъ: каждый изъ нихъ болѣе или менѣе былъ жертвою голода, истощенія и суровой погоды.

Въ четырехъ верстахъ отъ Вязьмы, на переправѣ чрезъ небольшой ручей, нашли мы нѣсколько брошенныхъ орудій. Поспѣшность въ отступленіи не происходила отъ того, что мы тѣснили непріятлея, ибо во всю ночь онъ шелъ безпрепятственно. До села Семлево не сдѣлавъ выстрѣла, мы взяли болѣе тысячи плѣнныхъ съ нѣсколькими офицерами, большіе обозы и много зарядныхъ ящиковъ; пушки были разбросаны по всей дорогѣ. Люди, не имѣя силъ идти, оставались на дорогѣ; единственною пищею ихъ было лошадиное мясо, но и того не доставало, ибо лошадей, которые могли еще двигаться, запрягали подъ артиллерію. Непріятель, отступая поспѣшно, днемъ не останавливался, а ночью отдыха не давали казаки. Отовсюду окружавшая кавалерія наша не допускала непріятеля отдалиться отъ дороги; лошади приходили въ изнуреніе отъ недостатка фуража, и всякій день доставалась намъ часть артиллеріи и обозовъ.

За восемь верстъ отъ Дорогобужа, при рѣкѣ Осынѣ, передовыя войска нашего авангарда напали на непріятеля, расположившагося на ночлегъ. Онъ въ такое пришелъ замѣшательство, что бросалъ орудія съ моста, и люди, толпясь на ономъ, падали въ воду; на другой сторонѣ расположенный лагерь остановилъ до слѣдующаго утра наши успѣхи. Въ Дорогобужѣ непріятель остановился на короткое время, но слабое сопротивленіе его стоило ему нѣсколькихъ пушекъ и плѣнныхъ. Я, по приказанію фельдмаршала, отправился въ главную квартиру.

Изъ Дорогобужа авангарду генерала Милорадовича было приказано присоединиться къ арміи. По большой дорогѣ преслѣдовалъ непріятеля генералъ-маіоръ Юрковскій съ легкою кавалеріею и двумя егерскими полками. Атаманъ Платовъ, узнавъ, что вся непріятельская тяжелая артиллерія пошла на Духовщину и что ее прикрываетъ корпусъ итальянскихъ войскъ, пустился за нею въ погоню.

До прибытія арміи въ Ельну, калужское ополченіе имѣло тамъ сраженіе съ французскимъ рекрутскимъ депо, но приспѣвшія на помощь войска спасли депо отъ истребленія и оно вскорѣ потомъ отошло и не далеко расположилось. Ему неизвѣстно было, что́ происходитъ съ арміею и, по видимому, о самомъ депо было забыто. Неподалеку былъ взятъ въ селѣ Клементинѣ магазинъ, куда изъ окрестностей свозились большія заготовленія. Противъ депо рекрутъ былъ посланъ съ отрядомъ генералъ-адъютантъ графъ Орловъ-Денисовъ; туда же собрались съ партіями Фигнеръ, Сеславинъ и Давыдовъ. Командовавшій частію рекрутъ генералъ Ожеро былъ окруженъ въ селеніи. Надѣясь на помощь бывшихъ вблизи войскъ, онъ защищался, но дѣйствіемъ нашей артиллеріи нечаянно были зажжены патронныя фуры, и Ожеро съ 2-я тысячами человѣкъ положилъ оружіе; спѣшившій къ нему на помощь генералъ Шарпантье потерялъ большую часть рекрутской своей кавалеріи, которая, погрязнувъ въ болотѣ, была изрублена. Генерала Бараге д’Илье, приблизившагося съ пѣхотою, остановилъ Сеславинъ, и онъ пришелъ, когда Ожеро уже положилъ оружіе.

Французы, въ которыхъ все намъ казалось удивительнымъ и чудеснымъ, также дѣлаютъ во многихъ случаяхъ грубѣйшія ошибки. Отъ Москвы и до Смоленска у нихъ не было ни малѣйшаго заготовленія продовольствія. Повсюду по дорогѣ были расположены части войскъ для обеспеченія сообщеній; много церквей, кладбищъ и господскихъ домовъ были укрѣплены на случай нечаяннаго нападенія: въ нихъ могли сохраняться запасы и ничто не могло тому препятствовать. Партизановъ мы тогда еще не имѣли, жители вооружились гораздо позднѣе прибытія непріятеля въ Москву; слѣдовательно, вслѣдъ за арміею могли бы дѣлаться заготовленія. Быстрое движеніе арміи уничтожало средства, бывшія на пути ея; но въ сторону, не на малое разстояніе, все было сохранено, жители не оставляли домовъ своихъ, сельскія работы продолжались по прежнему, такъ что всего было въ изобиліи. Въ преслѣдованіи отъ Малоярославца мы безъ труда находили все, и если бы доставало времени, вся армія могла бы имѣть продовольствіе. Если предположить, что непріятель взятіемъ Москвы надѣялся положить конецъ войнѣ, то не могъ онъ однако думать, что для овладѣнія ею достаточно одного Бородинскаго сраженія: мы могли дать другое, могли умѣрить скорость движенія непріятеля, и, слѣдовательно, способы продовольствія были для арміи необходимы. Сверхъ того, назади оставалось большое число раненыхъ, которые впослѣдствіи должны были присоединиться къ арміи; бывшія въ Литвѣ, Бѣлоруссіи и СмоленскоЙ губерніи большія рекрутскія депо должны были прибыть на укомплектованіе; равнымъ образомъ нужно было ожидать и корпусъ маршала Виктора, имѣвшій около 30 тысячъ человѣкъ и который потому только былъ отвлеченъ къ Полоцку, что до того маршалы Удино и Гувіонъ Сенъ-Сиръ потерпѣли большія потери. Слишкомъ достаточно сихъ причинъ, чтобы обратить вниманіе на заготовленіе запасовъ и на учрежденіе магазиновъ. Если бы вмѣсто звѣрства, злодѣйствъ и насилій непріятель употребилъ кроткое съ поселянами обращеніе и къ тому еще не пожалѣлъ денегъ, то армія не только не подверглась бы бѣдствіямъ ужаснѣйшаго голода, но и вооруженіе жителей, или совсѣмъ не имѣло бы мѣста, или было бы не столь общее и не столь пагубное. Въ отношеніи къ рекрутскимъ депо сдѣлано также не менѣе непростительное упущеніе. Армія непріятельская, на возвратномъ пути изъ Москвы, была уже у воротъ Смоленска, а депо въ Ельнѣ, изъ 7 тысячъ человѣкъ состоявшее, не получило приказанія удалиться, и если бы отъ партизановъ не узнало оно, гдѣ армія, то полагало бы ее еще въ Москвѣ.

Генералъ-маіоръ Юрковскій, идя по большой дорогѣ, настигъ непріятеля при переправѣ черезъ Днѣпръ, у Соловьева перевоза, разбилъ и разсѣялъ арріергардъ его, и тотъ оставилъ большое количество пушекъ. Атаманъ Платовъ догналъ шедшую на Духовщину тяжелую артиллерію, которая, хотя заблаговременно была отправлена, но отстала, потому что лошади были изнурены. Войска, прикрывавшія ее, оставя большую дорогу почитали себя внѣ опасности и не приняли предосторожности. Внезапное появленіе казаковъ въ большомъ числѣ и подъ командою самого атамана, имя коего было уважаемо, привело непріятеля въ отчаяніе: никто не думалъ защищаться, всякій помышлялъ о спасеніи; въ плѣнъ взято при этомъ весьма много офицеровъ и солдатъ; 63 пушки достались казакамъ съ самою малою для нихъ потерею. Атаманъ преслѣдовалъ остатки итальянскаго корпуса до Смоленска и, расположась противъ города на правомъ берегу Днѣпра, вправо отъ себя открывалъ дороги на Смоляны и далѣе. Непріятель со всѣми силами вошелъ въ Смоленскъ; арріергардъ его остановился на правомъ берегу рѣки, въ приготовленномъ укрѣпленіи. Генералъ-маіоръ Юрковскій присоединился съ отрядомъ къ арміи.

Фельдмаршалъ не имѣлъ никакихъ извѣстій насчетъ предпріятій непріятеля, не зналъ, остановится ли онъ въ Смоленскѣ или далѣе будетъ продолжать отступленіе. На дорогѣ отъ Смоленска къ Красному не было ни одного партизана; слухи доходили, что въ Смоленскѣ заготовлены были большіе запасы. Фельдмаршалъ предполагалъ, что непріятель намѣревается дать отдохновеніе войскамъ, и готовъ уже былъ расположить свою армію.

Непріятель, прибывъ въ Смоленскъ, не нашелъ никакихъ запасовъ; самой гвардіи въ трое сутокъ дано было по фунту хлѣба на человѣка. Отъ Дорогобужа преслѣдуемый одною почти конницею, въ Вязьмѣ имѣвши дѣло съ однимъ нашимъ авангардомъ, непріятель полагалъ армію нашу въ отдаленіи и трое сутокъ пробылъ въ Смоленскѣ. Плѣнные генералы подтвердили потомъ, что имъ совсѣмъ было неизвѣстно о пребываніи всѣхъ силъ нашихъ въ Ельнѣ и что спасшіеся остатки рекрутскаго депо извѣстили объ одной только конницѣ, которую они почитали за слабые отряды партизановъ, и что потому предпринято было отступленіе на Красное, что, имѣвши еще много пѣхоты, они не опасались кавалеріи нашей, весьма уже изнуренной.

Наполеонъ не могъ не знать, что въ Смоленскѣ онъ не найдетъ никакаго продовольствія, а потому, не вводя войска въ городъ, лучше было бы отступать правымъ берегомъ Днѣпра, гдѣ лѣсистыя мѣста много могли бы ему способствовать. Дорога, вслѣдствіе большихъ морозовъ, была столько же хороша, какъ и всякая почтовая, и онъ избѣгалъ бы двойной переправы черезъ Днѣпръ и сверхъ того, оставя Дубровну и Оршу въ лѣвой сторонѣ и взявъ направленіе на Смоляны, не увеличивалъ бы тѣмъ пути. Въ слѣдованіи флангъ его былъ бы прикрытъ Днѣпромъ, который не былъ еще довольно скрѣпленъ морозами, чтобы могла перейти по немъ пѣхота, или артиллерія. Не потерялъ бы онъ безполезно трехъ сутокъ времени и армія наша, шедшая на Ельну и тамъ много времени потерявшая, въ ожиданіи извѣстій о непріятелѣ, не видала бы его вовсе, если бы только самъ онъ не захотѣлъ ея дожидаться. Наполеонъ упустилъ изъ виду и то важное обстоятельство, что по направленію на Смоляны онъ приближался бы къ корпусу Удино, который, соединясь послѣ сраженія при Полоцкѣ съ пришедшимъ въ подкрѣпленіе свѣжимъ корпусомъ маршала Виктора, общими силами атаковалъ генерала графа Витгенштейна и послѣ нерѣшительнаго для обѣихъ сторонъ сраженія при Чашникахъ отступилъ къ Череѣ, единственно для того, чтобы закрыть собою маршъ большой арміи. Не взирая на все сіе, Наполеонъ пошелъ па Красное.

Фельдмаршалъ, узнавши о выступленіи изъ Смоленска гвардіи Наполеона, рѣшился наконецъ выдти изъ Ельны, но имѣя однакожъ опредѣленнаго намѣренія. Мнѣ случилось быть свидѣтелемъ, какъ генералъ Беннигсенъ уговаривалъ фельдмаршала, на движеніе къ Красному и какъ тотъ не скрывалъ, что опасался гвардіи, какъ будто считалъ ее составленною изъ особаго рода людей, на коихъ ни голодъ, ни жестокость погоды не могли имѣть вліянія.

Подъ командою генерала Милорадовича былъ составленъ авангардъ изъ 1-й и 2-й кавалерійскихъ, 2-го и 4-го пѣхотныхъ корпусовъ и нѣсколькихъ казачьихъ полковъ съ генералъ-маіоромъ Карповымъ. Авангарду было приказано ни слишкомъ отдаляться отъ арміи, ни слишкомъ приближаться къ красненской большой дорогѣ, и нерѣшительныя и робкія движенія дали время не только гвардіи Наполеона, но и многимъ другимъ войскамъ пройти Красное. 4-му пѣхотному корпусу было приказано наблюдать дорогу отъ Смоленска на Хаславичи. Кому-то вмѣстилось въ голову, что если армія пройдетъ къ Красному, то непріятель бросится на Мстиславль и Могилевъ, гдѣ у него была часть свѣжихъ войскъ польскаго корпуса генерала Домбровскаго. Кутузова приводили въ сомнѣніе бродившіе остатки разбитаго рекрутскаго депо и другія части войскъ, разсыпанныя тамъ и сямъ для собиранія продовольствія: не получая никакаго направленія и не зная о прибытіи арміи нашей, они нерѣдко шатались въ близкомъ разстояніи отъ главной квартиры. По сей причинѣ Кутузовъ умедливалъ ходъ арміи къ Красному, и она не переходила дороги на Хаславичи.

Наконецъ получено было обстоятельное извѣстіе, что непріятель идетъ одною дорогою на Красное и что нигдѣ болѣе не примѣчено силъ его. 4-й пѣхотный корпусъ, прекративъ наблюденіе, отправился къ авангарду. Отрядъ генералъ-адъютанта графа Орлова-Денисова поступилъ въ команду генералъ-маіора Бороздина, а самъ Орловъ сказался больнымъ, по неудовольствію, что успѣхи надъ генераломъ Ожеро и взятіе его въ плѣнъ были приписаны капитану Фигнеру. Составленъ былъ новый отрядъ изъ нѣкотораго числа пѣхоты и артиллеріи, съ достаточнымъ количествомъ казаковъ, и начальство надъ нимъ было поручено генералъ-адъютанту графу Ожаровскому. Отрядъ этотъ приблизился къ Красному, гдѣ тогда была гвардія Наполеона и самъ онъ. Надежда, что непріятель въ отступленіи ничего не предприметъ, была причиною оплошности: ночью графъ Ожаровскій былъ атакованъ большими силами. Въ отрядѣ произошелъ безпорядокъ, 19-й егерскій полкъ потерялъ много людей и самая темнота съ трудомъ спасла остальныхъ; особеннымъ счастіемъ уцѣлѣла артиллерія. Въ арміи, какъ обыкновенно, старались скрыть неудачу; многіе однакожъ тогда же узнали истину. Государю же дѣло было представлено въ хорошемъ видѣ, графъ Ожаровскій получилъ награжденіе и всѣ остались довольны, ибо и непріятель въ Красномъ отслужилъ благодарственный молебенъ для ободренія войскъ. Прославившемуся вождю былъ открытъ такимъ образомъ новый путь къ подвигамъ.

Ноября 3-го числа авангардъ генерала Милорадовича, не доходя десять верстъ до Краснаго, приблизился къ большой дорогѣ. Мѣсто 4-го корпуса заступилъ корпусъ генералъ-лейтенанта Раевскаго. Часть кавалеріи авангарда вступила въ дѣло: непріятель, какъ и прежде, бѣжалъ; взяты были плѣнные, взята большая добыча.

4-го числа на томъ же самомъ мѣстѣ появился вышедшій изъ Смоленска корпусъ вице-короля итальянскаго съ нѣсколькими изъ прочихъ корпусовъ полками. Командовавшій 4-й дивизіею генералъ-маіоръ принцъ Евгеній Виртембергскій сталъ на дорогѣ съ небольшою частію пѣхоты и съ сильными батареями, не смотря на то, что я, по званію моему, подтверждалъ не останавливать непріятеля. Соединивъ войска, непріятель сошелъ съ дороги въ сторону и атаковалъ генералъ-лейтенанта Раевскаго. Началась сильная канонада. Непріятель выигрывалъ уже нѣкоторое разстояніе, но упорно сражавшійся 7-й корпусъ и удачная атака московскаго драгунскаго полка не только остановили его успѣхи, но понудили отступить, съ потерею одного орла, нѣсколькихъ пушекъ и плѣнныхъ. По усиліямъ, которыя употребилъ непріятель, уронъ со стороны генералъ-лейтенанта Раевскаго былъ довольно значительный. Въ продолженіи сраженія непріятельская колонна пѣхоты, имѣвшая около 2-хъ тысячъ человѣкъ, возвратилась отъ Краснаго въ тылъ дивизіи принца Виртембергскаго, и если бы не позднее время, то могла бы произвесть въ ней замѣшательство: оставался только бѣлозерскій пѣхотный полкъ изъ 300 человѣкъ для ея удержанія. Кавалерійскій корпусъ генералъ-адъютанта барона Меллера-Закомельскаго обратился противъ непріятельской колонны; съ нашей стороны было гораздо болѣе артиллеріи, и непріятель пошелъ обратно къ Красному. Войска наши на ночлегъ отдалились отъ большой дороги. Ночью непріятель проходилъ не останавливаясь, и передовые посты наши много его безпокоили. Прошелъ вице-король итальянскій съ своимъ корпусомъ.

5-го числа мы возвратились на тѣ же мѣста и на картечный выстрѣлъ, параллельно дорогѣ, устроили батареи. На концѣ праваго нашего крыла стоялъ генералъ-маіоръ Юрковскій съ двумя гусарскими полками и 4 орудіями. Отъ него начинался 2-й пѣхотный корпусъ генералъ-лейтенанта князя Долгорукаго, при которомъ я находился; на лѣво стояла вся авангардная кавалерія и 4-й корпусъ. Резервомъ былъ назначенъ 7-й пѣхотный корпусъ, но, не получивъ въ свое время диспозиціи, онъ не могъ придти къ мѣсту. Далѣе, къ Красному, была расположена гренадерская дивизія и кирасирскіе полки. Гвардія прикрывала главную квартиру. Отъ гвардіи были отдѣлены два полка, и они, вмѣстѣ съ двумя кирасирскими полками и артиллеріею, составили отрядъ генералъ-маіора барона Розена, наименованный авангардомъ, которому было приказано стать на дорогѣ, у селенія Доброе. Вмѣстѣ съ началомъ дня, появились полки непріятельскіе по одиночкѣ, на большомъ одинъ отъ другаго разстояніи, въ разстроенномъ положеніи, въ состояніи, приводившемъ въ ужасъ. Противъ полковъ генералъ-маіора Юрковскаго находился довольно глубокій ровъ: на немъ Юрковскій приказалъ разобрать мостъ, и непріятель, съ большимъ трудомъ переправляя артиллерію, всегда терялъ свои обозы. Сближаясь со 2-мъ корпусомъ и встрѣчаемый картечными выстрѣлами изъ 24-хъ орудій, непріятель нерѣдко оставлялъ свою артиллерію и, бросаясь съ дороги вправо, скрывался въ находившіеся близко лѣса, а потомъ возвращался на большую дорогу противъ гренадерской и 3-й пѣхотной дивизіи, коими начальствовалъ генералъ-адъютантъ графъ Строгоновъ. Въ продолженіи цѣлаго дня проходили непріятельскія колонны: ни одна изъ нихъ не имѣла болѣе 2-хъ тысячъ человѣкъ и въ каждой было не малое число людей совсѣмъ не вооруженныхъ, усталостію и голодомъ изнуренныхъ. Одну изъ нихъ атаковали лейбъ-гвардіи гусарскій, уланскій и драгунскій полки. Глубокій снѣгъ, рвы, окружавшіе большую дорогу, а паче сильный огонь воспрепятствовали истребить колонну и она, въ половину уменьшенная, не уклонясь даже съ пути, прошла далѣе, но полки 3-й дивизіи уничтожили ее^[38]. Отрядъ генералъ-маіора барона Розена напалъ на непріятеля, который, послѣ довольно слабаго сопротивленія, оставилъ нѣсколько пушекъ и бѣжалъ. Лейбъ-гвардіи егерскій полкъ ударилъ въ штыки на одну колонну и положилъ ее на мѣстѣ. Въ добычу досталось множество обозовъ, экипажъ маршала Даву, канцелярія его съ секретной перепиской и даже маршальскій его жезлъ; нижніе чины при семъ случаѣ очень обогатились. Генералъ-маіоръ баронъ Розенъ, находясь, по расположенію своего отряда, ближе всѣхъ къ непріятелю, могъ одинъ его преслѣдовать, но ему велѣно было остановиться, а послѣ, хотя и позволено идти впередъ, но отнюдь не далѣе мѣстечка Ляды. Отряды генералъ-адъютанта графа Ожаровскаго и генералъ-маіора Бороздина были вмѣстѣ съ отрядомъ барона Розена. Симъ кончилось 5-е число, и армія, имѣвъ большую часть войскъ не участвовавшихъ въ сраженіи, осталась на ночлегъ въ томъ же расположеніи, въ какомъ находилась.

6-го числа ноября, весьма рано по утру, передовыя войска извѣстили о движеніи непріятеля. Густой туманъ разстилался по землѣ, и точныхъ силъ непріятеля нельзя было опредѣлить. Схваченные плѣнные дали знать, что послѣднимъ будетъ проходить маршалъ Ней и что корпусъ его, умноженный всѣми отставшими людьми прочихъ корпусовъ, составляетъ арріергардъ арміи и простирается до 15 тысячъ человѣкъ, включая сюда 900 человѣкъ конницы соединенныхъ одиннадцати полковъ. Генералъ Милорадовичъ съ 7-мъ пѣхотнымъ и 1-мъ кавалерійскимъ корпусомъ сталъ на самой дорогѣ, не доходя четыре версты до Краснаго. Фронтъ войскъ его былъ прикрытъ глубокою лощиною и трудною переправою; съ правой стороны протекала болотистая непроходимая рѣчка; къ лѣвому крылу прилегалъ частый лѣсъ; впереди войскъ поставлены были сильныя батареи. Маршалъ Ней, пришедши къ переправѣ, занялъ противоположную высоту батареею; но артиллерія его была слишкомъ слаба въ сравненіи съ нашею и мало причиняла вреда. Не имѣя средствъ къ спасенію, онъ рѣшился пробиваться. Выславъ большое число стрѣлковъ, онъ успѣлъ оттѣснить нашихъ и, овладѣвъ лощиною, исправилъ мостъ. Воспользовавшись затѣмъ густымъ туманомъ, Ней двинулъ три сильныя колонны, которыя съ неимовѣрною твердостію прошли подъ картечными выстрѣлами и явились предъ нашими батареями. Въ глубокомъ молчаніи, ни одного не дѣлая выстрѣла, подвигались колонны далѣе. Батареи наши были уже свезены, и пѣхотѣ оставалось преградить ихъ путь. Генералъ-маіоръ Наскевичъ бросился съ двумя полками 7-го корпуса, и одна колонна легла подъ ихъ штыками. Храбрый павловскій гренадерскій полкъ истребилъ другую колонну. Передъ третьею колонною шло пять орудій: лейбъ-гвардіи уланскій полкъ атаковалъ ее и батарея не сдѣлала выстрѣла; изъ колонны едва ли кто спасся бѣгствомъ. Маршалъ Ней, видя пораженіе и потерявъ надежду овладѣть дорогою, оставилъ намѣреніе и искалъ спасенія въ селеніи Сырокоренье, находившемся не далеко у берега Днѣпра. Генералъ Милорадовичъ приказалъ нѣсколькимъ баталіонамъ, переправясь за лощину, идти за непріятелемъ. Я поѣхалъ вмѣстѣ, дабы дать баталіонамъ направленіе, но увидя, что непріятель возвратился опять къ нашей позиціи, я отпустилъ баталіоны назадъ и приказалъ дѣйствовать батареямъ. Непріятель остановился, и чрезъ короткое время къ генералу Милорадовичу пріѣхалъ офицеръ объявить, что они сдаются плѣнными; число ихъ простиралось до 7 тысячъ человѣкъ. Генералъ-квартирмейстеръ полковникъ Толь во время сраженія имѣлъ похвальную предусмотрительность и предлагалъ отрядить войска къ селенію Сырокоренье, какъ переправѣ единственной и удобной. Дежурный генералъ Коновницынъ, помѣстившій себя въ реляцію о семъ дѣлѣ, которое едва видѣлъ нѣсколько минутъ и приписавшій себѣ распоряженіе войсками на лѣвомъ флангѣ, не умѣлъ ни предвидѣть того, что предлагалъ полковникъ Толь, ни постигнуть выгодъ его предложенія, и маршалъ Ней обязанъ ему своею свободою. Онъ перешелъ Днѣпръ съ малымъ числомъ пѣхоты^[39] и съ большою опасностію, ибо ледъ не довольно былъ крѣпокъ, оставивъ на берегу десять орудій артиллеріи и обозы, которые взяла конвойная команда главной квартиры.

Сраженіе при Красномъ фельдмаршалъ Кутузовъ представилъ государю генеральною баталіею, продолжавшеюся нѣсколько дней, уничтожившею силы непріятеля. Фельдмаршалъ доносилъ, что за нею должно послѣдовать и прочихъ войскъ истребленіе, именно при рѣкѣ Березинѣ, куда онъ приказалъ направиться адмиралу Чичагову со всѣми его силами; онъ не отвергалъ возможности взять при семъ случаѣ и самого Наполеона. Баталія при Красномъ состояла изъ частныхъ сраженій нѣсколькихъ корпусовъ, раздѣленными силами дѣйствовавшихъ, сраженій, не въ одно время происшедшихъ и въ которыхъ весьма многія части арміи не имѣли ни малѣйшаго участія. Робкимъ и нерѣшительнымъ движеніямъ арміи нужно было дать благопристойное окончаніе баталіею—и баталія дана была на бумагѣ. Сраженіе авангарда генерала Милорадовича съ корпусомъ маршала Нея имѣло наибольшее дѣйствіе на непріятеля: одинъ только генералъ-адъютантъ баронъ Корфъ съ кавалерійскимъ корпусомъ, не взирая на повторенныя ему приказанія, не хотѣлъ атаковать непріятеля, не хотѣлъ даже подвинуться къ дорогѣ и отвлечь на себя часть силъ непріятельскихъ. Баронъ Корфъ отзывался, что охраняетъ правое крыло авангарда, хотя благоразумная сія предусмотрительность совершенно была лишняя, ибо обойти его не было возможности и кромѣ того глубокій снѣгъ препятствовалъ движенію. Я не долженъ умолчать еще объ одномъ изъ главнѣйшихъ лицъ авангарда, генералъ-лейтенантѣ князѣ Долгорукомъ. Молодые лѣта свои онъ проводилъ въ миролюбивой, прежнихъ временъ гвардейской службѣ; судьба отдалила отъ слуха его непріятный звукъ оружія. Сѣдящему ему за краснымъ сукномъ военной коллегіи не угрожали опасности, войска знакомы ему были по однимъ образцамъ рисованныхъ имъ мундировъ. Наконецъ совсѣмъ отклонился онъ отъ пути военнаго и былъ министромъ въ Неаполѣ. Кто бы думать могъ, что въ семъ званіи познаетъ онъ первыя опасности въ жизни? Онъ вызываетъ на поединокъ посланника французскаго, и въ первый разъ течетъ кровь въ его глазахъ. Настаетъ война отечественная: Долгоруковъ отозванъ отъ неаполитанскаго двора и является въ арміи. Кутузовъ даетъ ему въ команду корпусъ, даетъ въ военное время и противъ такаго непріятеля, какимъ были Французы. По счастію, непріятель въ бѣгствѣ не успѣлъ испытать его способности.

По занятіи Смоленска, атаманъ Платовъ, оставивъ въ немъ малую часть войскъ, пошелъ правымъ берегомъ Днѣпра, дабы предупредить непріятеля въ Дубровнѣ или Оршѣ и возбранить ему переправу. Но непріятель успѣлъ уже перейти Днѣпръ и занять Оршу, когда Платовъ догналъ маршала Нея, переправившагося въ селеніи Сырокоренье, не болѣе какъ съ 1,300 человѣкъ, оставшихся отъ всего корпуса. Лѣсистые берега Днѣпра и то, что при казакахъ не находилось ни одного человѣка пѣхоты было причиною, что маршалъ Ней не достался въ плѣнъ; посланныя же къ нему изъ Орши въ подкрѣпленіе войска пришли весьма поздно.

7-го числа фельдмаршалъ, присоединивъ къ отряду генералъ-маіора барона Розена нѣсколько баталіоновъ пѣхоты, поручилъ мнѣ команду надъ отрядомъ и приказалъ изъ мѣстечка Ляды идти впередъ, но отнюдь не далѣе Днѣпра, а если бы атаманъ Платовъ имѣлъ надобность въ пѣхотѣ, то отправить къ нему часть оной. Не выходя изъ комнаты фельдмаршала, я рѣшился, выискавъ пристойный предлогъ, перейти Днѣпръ.

Армія для удобства въ продовольствіи пошла изъ Краснаго на Копысь. Отрядъ генералъ-адъютанта графа Ожаровскаго былъ отправленъ въ Могилевъ. Подполковникъ Давыдовъ съ партіею слѣдовалъ къ Днѣпру, по направленію на Александрію. Отряды генералъ-маіора Бороздина и капитана Сеславина шли впереди меня къ Оршѣ. Прибывъ въ Дубровну, я съ досадою увидѣлъ, что пробывшій тамъ сутки генералъ-маіоръ Бороздинъ не помыслилъ исправить сожженный непріятелемъ мостъ, но предпочелъ гнаться до Орши за нѣсколькими усталыми и полузамерзшими людьми слабаго непріятельскаго арріергарда. Я пришелъ въ Дубровну въ то самое время, когда на другомъ берегу Днѣпра, въ виду моемъ, атаманъ Платовъ преслѣдовалъ маршала Нея. Платовъ требовалъ отъ меня одного баталіона пѣхоты, но не было ни одной лодки, чтобы его переправить, а между тѣмъ изъ Орши пришли въ подкрѣпленіе войска и маршалъ Ней соединился съ арміею. Полторы сутки безпрерывно строилъ я мостъ: быстрое Днѣпра теченіе и сильный ледъ мѣшали сдѣлать его порядочно. Съ величайшимъ затрудненіемъ переправилъ я войска, но наконецъ мостъ разорвало льдомъ, и всѣ обозы мои и часть патронныхъ ящиковъ я долженъ былъ оставить. Въ первый разъ въ жизни случилось мнѣ видѣть столь чудесную переправу и конечно только наши войска могутъ дѣлать подобныя. Въ 15-ти верстахъ за Днѣпромъ я имѣлъ ночлегъ въ селеніи Погостъ, гдѣ распечаталъ депеши^[40], посланныя отъ генерала графа Витгенштейна къ фельдмаршалу. Витгенштейнъ доносилъ, что маршалъ Викторъ стоитъ въ прежней позиціи при Череѣ и, превосходя его числомъ кавалеріи, много препятствуетъ наблюдать за нимъ. Я осмѣлился написать фельдмаршалу, что маршалъ Викторъ, въ занимаемой имъ позиціи, легко можетъ выиграть одинъ или два марша у графа Витгенштейна и соединиться съ Наполеономъ. Между тѣмъ отрядъ, бывшій въ командѣ генералъ-адъютанта барона Винценгероде, а потомъ, когда Винценгероде по неосторожности попался въ Москвѣ въ плѣнъ, поступившій въ команду генералъ-адъютанта Кутузова, приближался въ соединеніе съ графомъ Витгенштейномъ; кавалерія, которая находилась въ этомъ отрядѣ, была въ хорошемъ состояніи.

При арміи составился авангардъ, подъ начальствомъ генерала Милорадовича, и ему велѣно было перейти за Днѣпръ при Копысѣ; мнѣ же предписано, буде я еще не перешелъ мѣстечко Толочинъ, дождаться въ немъ прибытія авангарда и съ нимъ соединиться. Я имѣлъ въ предметѣ догнать непріятеля, имѣлъ хорошіе въ отрядѣ полки и общее всѣхъ желаніе было драться. Повелѣніе остановиться, данное по проискамъ, вопреки пользѣ, было непріятно: я рѣшился не повиноваться. Удержавъ сутки присланнаго съ повелѣніемъ, я между тѣмъ перешелъ мѣстечко Толочинъ и рапортовалъ, что остановиться потому не могу, что атаману Платову нельзя безъ пѣхоты преслѣдовать непріятеля, которому мѣста лѣсистыя много способствуютъ. Дежурный генералъ Коновницынъ и полковникъ Толь, желая лишить меня случая сдѣлать что-либо полезное, именемъ фельдмаршала прислали мнѣ вторичное предписаніе остановиться. Вторично дерзнулъ я ослушаться и намѣренъ былъ продолжать поступать такимъ образомъ, ибо увѣренъ былъ, что рапорты мои не доходятъ до фельдмаршала и что, въ случаѣ оправданія моего, онъ вникнетъ въ истину.

Непріятель отступалъ съ необычайною поспѣшностію. Атаманъ Платовъ тѣснилъ его на каждомъ шагу и ни малѣйшаго не давалъ отдохновенія. Дорога покрыта была тысячами замерзшихъ и умиравшихъ людей. Нигдѣ не было пристанища: города и селенія обращены были въ пепелъ, и ежедневно во множествѣ достававшіеся плѣнные, всѣ раненые, больные, и большое число чиновниковъ должны были ожидать неизбѣжной смерти. Ежеминутное зрѣлище страждущаго человѣчества истощало состраданіе и самое чувство сожалѣнія притупѣло: каждый изъ сихъ несчастныхъ въ глазахъ подобныхъ ему, казалось, переставалъ быть человѣкомъ. Мщеніе не могло быть причиною сего равнодушія, ибо чрезмѣрно велики были претерпѣваемыя бѣдствія; равнодушіе было отъ того, что самое зрѣлище бѣдствій было слишкомъ обыкновенно.

Между тѣмъ отрядъ генералъ-адъютанта графа Ожаровскаго занялъ Могилевъ и взялъ тамъ плѣнныхъ и госпитали. Партизанъ полковникъ Давыдовъ, переправясь вплавь черезъ Днѣпръ, схватилъ кирасирское депо, приготовлявшееся для гвардіи. Капитанъ Сеславинъ шелъ по правую сторону атамана Платова, иногда, по обстоятельствамъ, переходя на другую сторону. Генералъ-маіоръ Бороздинъ съ отрядомъ наблюдалъ дороги изъ Могилева, но столь осторожно выдавался впередъ, столь мало развѣдывалъ о непріятелѣ, что около мѣстечка Бобръ я едва не былъ атакованъ въ тылъ 4 тысячами свѣжихъ польскихъ войскъ, проходившихъ изъ Могилева, что̀ въ тогдашнемъ положеніи войскъ моихъ не могло быть выгоднымъ; и сіе потому только не случилось, что я остановился для исправленія сожженнаго моста, а отрядъ непріятельскій успѣлъ между тѣмъ пройти.

Такимъ образомъ, борясь съ затрудненіями, недостаткомъ продовольствія и ощутительнымъ отъ скорости марша изнуреніемъ, которое умножалъ жестокій холодъ, достигъ я рѣки Березины, пункта, по обстоятельствамъ, чрезвычайно важнаго. Здѣсь, по предположенію фельдмаршала, долженъ былъ Наполеонъ погибнуть, и если фельдмаршалъ не успѣлъ увѣрить въ семъ государя, то утвердилъ въ мысли сей столицу и народъ.

Во время пребыванія арміи въ селеніи Красная-Пахра, по окончаніи фланговаго на калужскую дорогу марша, прибылъ изъ Петербурга флигель-адъютантъ Чернышевъ, довѣренная при государѣ особа, и привезъ составленный планъ кампаніи. По этому плану армія адмирала Чичагова, оставивъ нѣкоторую часть войскъ въ сторонѣ Бреста-Литовскаго, противъ австрійскихъ войскъ генерала князя Шварценберга и для удержанія саксонскаго корпуса, подъ командою генерала Ренье, должна была идти къ рѣкѣ Березинѣ и открыть сообщеніе съ корпусомъ генерала графа Витгенштейна, который, къ тому времени, получивъ въ подкрѣпленіе часть войскъ и петербургское и новгородское ополченія, по превосходству силъ своихъ долженъ былъ овладѣть Полоцкомъ и оттѣснить непріятеля къ Березинѣ. Въ соединеніе съ графомъ Витгенштейномъ назначался генералъ-лейтенантъ графъ Штейнгель съ войсками, изъ Финляндіи пришедшими, и такимъ образомъ 3-я западная армія, вмѣстѣ съ корпусомъ генерала графа Витгенштейна, должна была составить сильную армію, въ тылу непріятеля и на операціонной его линіи дѣйствующую, прежде нежели могъ онъ помышлять объ отступленіи изъ Москвы. Планъ сей принадлежалъ собственному императора соображенію и безпрекословно былъ составленъ съ большимъ познаніемъ.

Адмиралъ Чичаговъ, имѣвъ нѣкоторое время противъ себя слабыя австрійскія войска, пошелъ преслѣдовать ихъ всѣми своими силами. Непріятель, съ намѣреніемъ, или отъ безсилія своего отступая чрезвычайно поспѣшно, увлекъ его далеко за собою, и тогда какъ ожидали, что онъ выполняетъ начертанный планъ, получено было донесеніе, что онъ въ Брестѣ-Литовскомъ. Со всѣмъ тѣмъ однакожъ Чичаговъ пришелъ къ Березинѣ гораздо прежде, нежели прибыла отступавшая изъ Москвы французская армія, но пришелъ не въ тѣхъ силахъ, какъ предполагалъ фельдмаршалъ: въ окрестностяхъ Слонима, противъ соединившихся саксонскихъ и австрійскихъ войскъ онъ долженъ былъ оставить генералъ-лейтенанта барона фонъ-деръ Остенъ-Сакена съ корпусомъ въ 25 тысячъ человѣкъ не менѣе. Въ Минскѣ, гдѣ были взяты большіе магазины, коммисаріатъ и госпитали, также нельзя было не оставить нѣкотораго отряда, и за тѣмъ адмиралъ Чичаговъ пришелъ къ Березинѣ, имѣя подъ ружьемъ только 22 тысячи человѣкъ^[41]. Въ одно время съ нимъ долженъ былъ придти къ Борисову изъ Овруча и Мозыря генералъ-лейтенантъ Эртель съ 15-ю тысячами человѣкъ. Не имѣя свѣдѣнія о состояніи непріятельской арміи и полагая ее отступающею въ порядкѣ и силахъ, не зная, гдѣ наша армія и какіе пріобрѣтены ею успѣхи, полагая корпусъ генерала графа Витгенштейна у рѣки Березины и никакого другаго слуха о немъ не имѣя, адмиралъ Чичаговъ ожидалъ найти у Борисова корпусъ генералъ-лейтенанта Эртеля, но вмѣсто того встрѣтилъ польскаго генерала Домбровскаго, который изъ Могилева привелъ съ собою войска, во всю кампанію нигдѣ не употребленныя и свѣжія, и занялъ противъ Борисова укрѣпленія на правомъ берегу Березины, нами прежде устроенныя. Между тѣмъ генералъ-лейтенантъ Эртель, не взирая на двукратное и строгое предписаніе, дѣлая безконечные и столь же безтолковые вопросы, остался съ войсками на прежнемъ мѣстѣ.

Командовавшій авангардомъ адмирала Чичагова генералъ-адъютантъ графъ Ламбертъ атаковалъ укрѣпленія, передъ Борисовымъ лежавшія, и столь рѣшительно, что, не смотря на упорную оборону, взялъ ихъ штурмомъ въ короткое время и съ большимъ для непріятеля урономъ; непріятель потерялъ шесть пушекъ и до 2 тысячъ плѣнными. Къ сожалѣнію, самъ графъ Ламбертъ былъ при семъ случаѣ раненъ. Генералъ Домбровскій переправился на лѣвый берегъ и въ Борисовѣ не остановился. Адмиралъ Чичаговъ по твердому сопротивленію непріятеля и по хорошему состоянію войскъ его утвердился въ мнѣніи, что и прочія силы его въ таковомъ же устройствѣ. Генералъ-маіоръ графъ Паленъ (Павелъ), заступившій мѣсто графа Ламберта, былъ посланъ вслѣдъ за непріятелемъ. Неосторожность адмирала Чичагова состояла въ томъ, что онъ перешелъ за рѣку со всѣми войсками, перевелъ главную квартиру и почти всѣ тяжести арміи, тогда какъ, не имѣя точнаго о непріятелѣ свѣдѣнія, не зная даже, въ какомъ разстояніи онъ находится, будучи совершенно одинъ и ни съ которыми изъ войскъ нашихъ не имѣя сношенія, онъ не долженъ былъ предпринимать дѣйствій на лѣвомъ берегу рѣки Березины; для развѣдыванія же довольно было авангарда и бывшихъ при арміи въ достаточномъ количествѣ казаковъ.

Генералъ Домбровскій, отошедши 15 верстъ отъ Борисова, получилъ подкрѣпленіе въ то самое время, какъ авангардъ генералъ-маіора графа Палена начиналъ появляться предъ его передовыми постами. Сильнѣе будучи пѣхотою и пользуясь чрезвычайно лѣсистымъ мѣстомъ, онъ атаковалъ графа Палена, а тотъ, полагая непріятеля отступающимъ, не принялъ никакой предосторожности, пѣхоту свою оставилъ далеко назади и потому, не имѣя возможности удержаться, привелъ съ собою непріятеля къ Борисову. Адмиралъ Чичаговъ, обо всемъ предупрежденный, не разсудилъ усилить графа Палена, что́ необходимо было для того, чтобы самому имѣть время отойти въ порядкѣ. Непріятель былъ уже въ виду Борисова, но артиллерія всей арміи и обозы наполняли городъ и адмиралъ спокойно готовился обѣдать въ своей квартирѣ. Городъ съ правымъ рѣки берегомъ сообщался однимъ мостомъ, который по причинѣ низменныхъ мѣстъ имѣлъ не менѣе полуверсты въ длину. Между войсками въ городѣ сдѣлалось большое замѣшательство; все стѣснилось на мосту, едва успѣли вывезти артиллерію. Обозы чиновниковъ главной квартиры, въ томъ числѣ и казенные, нѣсколько артиллерійскихъ ящиковъ и множество лошадей достались непріятелю. Войска, перебѣжавши мостъ, зажгли его за собою. Непріятель занялъ городъ, и адмиралъ потерялъ всякое сообщеніе съ лѣвымъ берегомъ рѣки.

Атаманъ Платовъ съ донскими войсками и я съ моимъ отрядомъ, слышавъ^[42] о пріобрѣтенныхъ генералъ-адъютантомъ графомъ Ламбертомъ успѣхахъ и ничего не зная о послѣднемъ происшествіи, направлялись ускоренными маршами къ Борисову, прогоняя передъ собою непріятеля. На послѣдней почтовой станціи, не доходя Борисова, атаманъ Платовъ получилъ отъ генерала графа Витгенштейна извѣщеніе, что непріятель ниже Борисова переправляется у селенія Ухолодь и что корпусъ, имъ командуемый, находится не въ большомъ уже отъ почтовой дороги разстояніи, имѣя противъ себя корпуса маршаловъ Гувіонъ-Сенъ-Сира и Виктора; графъ Витгенштейнъ предлагалъ атаману идти къ означенной имъ переправѣ. Обязанный служить подкрѣпленіемъ атаману, я представлялъ ему, что увѣдомленіе о направленіи непріятеля подвержено сомнѣнію, и успѣлъ согласить его идти на Борисовъ, куда и отправился онъ въ тотъ же день. Я далъ отдохновеніе пѣхотѣ у селенія Лошницы, съ тѣмъ чтобы за нѣсколько часовъ до свѣта выступить также въ Борисовъ и атаковать непріятеля при переправѣ.

15-го числа ноября въ ночь атаманъ Платовъ пришелъ съ донскимъ войскомъ къ Борисову. Непріятель, внезапно атакованный въ малыхъ силахъ и неосторожно въ городѣ расположенный, не долго сопротивлялся. Капитанъ Сеславинъ первый ворвался въ городъ, при чемъ много взято было въ плѣнъ и много порублено, и городъ остался за нами. Двѣ колонны пѣхоты и два полка конницы, отрѣзанные отъ прочихъ войскъ, находившихся у переправы выше города, положили оружіе; всего было до 8 тысячь человѣкъ^[43]. Ночью атаманъ Платовъ далъ знать адмиралу о нашемъ прибытіи и не прежде сего узналъ о приближеніи войскъ генерала графа Витгенштейна. Партія, посланная изъ арміи съ флигель-адъютантомъ Орловымъ, дабы развѣдать объ адмиралѣ Чичаговѣ, пришла чрезъ Игуменъ въ одно время съ нами.

Показавшаяся въ 28 верстахъ ниже Борисова часть непріятельской кавалеріи и полученныя извѣстія, что тамъ устроивается переправа, отвлекли адмирала Чичагова къ тому пункту. Отрядъ генералъ-маіора Чаплица оставался у селенія Бытча, гдѣ настоящая предназначена была непріятелемъ переправа, закрывая собою въ тоже время такъ называемый Зембинскій мостъ, чрезъ непроходимое болото построенный. Непріятель, воспользовавшись отсутствіемъ прочихъ войскъ адмирала, примѣтивъ также, что и генералъ-маіоръ Чаплицъ отступаетъ, построилъ два моста, перевелъ часть войскъ и артиллеріи и продолжалъ переправляться. Слабый отрядъ генералъ-маіора Чаплица^[44], не имѣя довольно силъ воспрепятствовать переправѣ, долженъ былъ уступить непріятелю. Маршалы Гувіонъ-Сенъ-Сиръ и Викторъ соединились съ Наполеономъ 14-го числа. Арріергардъ ихъ удерживалъ генерала графа Витгенштейна въ далекомъ еще отъ рѣки разстояніи, чему способствовала сильная кавалерія, скрывавшая отсутствіе самихъ маршаловъ съ войсками, и графъ Витгенштейнъ думалъ, что гонитъ всѣ силы непріятеля, тогда какъ отъ самой позиціи у Череи непріятель выигралъ у него два марша и очень спокойно прибылъ къ переправѣ. Я смѣю предполагать, что графъ Витгенштейнъ съ намѣреніемъ не тѣснилъ непріятеля, желая дать время Наполеону пройти съ войсками и имѣть дѣло съ однимъ арріергардомъ маршала Виктора.

Адмиралъ Чичаговъ, примѣтя сдѣланную имъ важную ошибку отдаленіемъ войскъ своихъ отъ селенія Бытча, возвратился поспѣшно въ прежнюю позицію, но уже нашелъ непріятеля въ такихъ силахъ, которыхъ достаточно было для обеспеченія его переправы и которыя сверхъ того овладѣли и Зембинскимъ мостомъ и дефиле. Нельзя извинить генералъ-маіора Чаплица, что, оставляя позицію у переправы, онъ не приказалъ сжечь сего моста: такой недостатокъ соображенія непростителенъ въ частномъ начальникѣ.

16-го числа вмѣстѣ съ разсвѣтомъ началась горячая перестрѣлка. Войска адмирала Чичагова не всѣ еще прибыли. Атаманъ Платовъ, за неимѣніемъ моста, не могъ скоро къ нему переправиться и по причинѣ лѣсистаго мѣстоположенія былъ для него безполезенъ. Мой отрядъ въ 9 часовъ утра былъ уже въ Борисовѣ, но сдѣлавши 18 верстъ марша и имѣя еще 12 верстъ до мѣста сраженія, дѣлалъ небольшой привалъ. Четыре адъютанта адмирала Чичагова присланы были ко мнѣ съ приказаніемъ идти сколь можно поспѣшнѣе, и я пришелъ на занимаемую адмираломъ позицію прежде прибытія многихъ его войскъ.

Въ Борисовѣ я нашелъ генерала графа Витгенштейна со всею его главною квартирою. Нигдѣ не видалъ я столько пустаго и ни на что ненужнаго народа, такихъ дерзкихъ и пустыхъ вралей. Почти всѣ адъютанты и даже тѣ существа, которымъ званіе ординарцевъ дается, какъ бы съ тѣмъ, чтобы они ни мыслить, ни говорить иначе не смѣли, какъ имъ приказываютъ, всѣ выставляли сдѣланныя ими удачныя распоряженія и рѣдкій изъ нихъ не былъ причиною выигранной баталіи, такъ что графу Витгенштейну оставалось считать себя счастливымъ, что онъ служитъ подъ ихъ руководствомъ.

Остатки города Борисова наполнены были отдавшеюся въ плѣнъ непріятельскою конницею.

16-го числа въ 10 часовъ утра передовыя войска генерала графа Витгенштейна показались передъ позиціею, которую удерживалъ непріятель на лѣвомъ берегу рѣки. Прибывшій авангардъ его началъ канонаду мало весьма вредную для непріятеля, весь же его корпусъ не прежде собрался, какъ къ первому часу пополудни.

Между тѣмъ со стороны адмирала Чичагова сраженіе продолжалось съ жестокостію. Мѣстоположеніе, занятое непріятелемъ, было для него весьма невыгоднымъ, ибо многочисленная артиллерія его и кавалерія, свѣжая и хорошая, оставались безъ дѣйствія, большая часть пѣхоты не иначе могла дѣйствовать, какъ въ стрѣлкахъ; артиллерія расположена была по одной большой дорогѣ; одно свободное мѣсто въ лѣсу, на которомъ могли устроиться три эскадрона кавалеріи, занималъ непріятель. Чичаговъ выигрывалъ разстояніе и терялъ его, поперемѣнно, по превосходству силъ; сражавшіяся войска перемѣнялъ свѣжими и одна неимовѣрная храбрость войскъ нашихъ могла удержать мѣсто, но переправа была закрыта и не только препятствовать ей, ниже видѣть ее было невозможно. Противъ войскъ графа Витгенштейна по лѣвому берегу рѣки, непріятель занималъ выгодную позицію: возвышенный берегъ не давалъ ни малѣйшей поверхности превосходнымъ силамъ графа Витгенштейна и до глубокой ночи непріятель не уступилъ ни одного шага.

Атаманъ Платовъ употреблялъ всѣ усилія сжечь мостъ и овладѣть Зембинскимъ дефиле, но безъ успѣха: болотистые берега рѣки Гойны, въ жесточайшія зимы не замерзающей, были неприступны. Большая партія казаковъ была отправлена въ обходъ, но мостъ, по которому можно было перейти рѣку Гойну, былъ не ближе 30 верстъ. Не могли укрыться отъ непріятеля старанія истребить Зембинскій мостъ, и потому, не ожидая присоединенія оставшихся на лѣвомъ берегу Березины войскъ, рѣшился непріятель ими пожертвовать для спасенія прочихъ.

17-го числа въ 8 часовъ по полуночи непріятель изъ позиціи своей между рѣками Гойною и Березиною началъ отступленіе на Зембинъ. Войска его, остававшіяся на лѣвомъ берегу рѣки Березины, видя, что армія отступаетъ и боясь, чтобы адмиралъ Чичаговъ не занялъ переправы и не лишилъ ихъ единственнаго средства къ спасенію, съ такою стремительностію и безпорядкомъ бросились на мосты, что тѣ, не сдержавъ тяжести, обрушились. Пѣхота бросилась на ледъ, но нѣсколько дней оттепели ослабили его и онъ обломился. Рѣка съ одного берега до другаго покрылась тѣлами; артиллерія и обозы, все было въ водѣ; но большое еще количество осталось на берегу. При семъ случаѣ потонуло не менѣе 6 тысячъ человѣкъ; лошадей было вынуто изъ воды до 5 тысячъ.

Никогда въ жизни не случится видѣть столь ужаснаго зрѣлища! Несчастные, окончившіе вмѣстѣ съ жизнію бѣдствія свои, оставили по себѣ завидовавшихъ участи ихъ: несравненно несчастнѣе были тѣ, которые сохранили жизнь для того, чтобы отъ жестокости холода потерять ее въ ужаснѣйшихъ мученіяхъ. Судьба, мстившая за насъ, представила намъ всѣ виды смерти, всѣ роды отчаянія.

Въ сей день, послѣ погоды довольно теплой, вдругъ сдѣлался весьма сильный морозъ и поднялась вьюга. По собственному плѣнныхъ признанію, потеря непріятеля простиралась до 20 тысячъ человѣкъ убитыми, утонувшими и отдавшимися въ плѣнъ; взято было весьма много артиллеріи, взяты были почти всѣ обозы и чрезвычайно большая добыча. Богатства Москвы не перешли Березины: за нихъ было заплачено бѣгствомъ, срамомъ и жизнію. Потеря въ арміи адмирала Чичагова была весьма чувствительна; въ корпусѣ генерала графа Витгенштейна малозначущая.

Убѣдительнѣйшимъ доказательствомъ того, что генералъ графъ Витгенштейнъ мало весьма участвовалъ въ сраженіи при Березинѣ и далъ время корпусамъ маршаловъ Гувіонъ-Сенъ-Сира и Виктора переправиться чрезъ рѣку, служатъ самые плѣнные, взятые у сихъ корпусовъ адмираломъ Чичаговымъ на правомъ берегу Березины. А какъ извѣстно, что прежде переправлялись непріятельскія войска, пришедшія отъ Смоленска, то по крайней мѣрѣ въ томъ не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія, что они не были тѣснимы графомъ Витгенштейномъ, такъ какъ въ плѣнъ они попались не его войскамъ и на противоположномъ берегу рѣки. Столько же неосновательно приписываетъ себѣ генералъ графъ Витгенштейнъ и то, что онъ прогналъ непріятеля съ лѣваго берега рѣки Березины, ибо до того времени, какъ армія начала отступать на Зембинъ, непріятель не оставлялъ своего мѣста и хотя ничто не препятствовало ему перейти и прежде, но онъ потому единственно удерживался, чтобы не отдать въ руки войскъ нашихъ возвышеннаго берега, съ котораго артиллерія наша могла бы наносить величайшій вредъ войскамъ, сражавшимся на правомъ берегу, который низменнымъ положеніемъ своимъ давалъ намъ большія выгоды.

Армія адмирала Чичагова переправилась чрезъ рѣку Гойну, на которой непріятель, отступая, сжегъ мостъ, и пошла вслѣдъ за непріятелемъ.

Князь Кутузовъ, по прежней съ адмираломъ враждѣ, старался обратить на него вину, что войска Наполеона не истреблены при Березинѣ. Ему въ угожденіе обвиняла адмирала вся армія, потомъ обвиненіе перешло въ столицу, гдѣ въ преступленіе было поставлено и то, что Наполеонъ не попался въ плѣнъ. Трудно понять, какъ непремѣнно должно было остановить, или уничтожить армію въ 70 тысячъ человѣкъ, которая, во что бы ни стоило, рѣшилась открыть себѣ путь, единственный къ спасенію, которою начальствовалъ самъ Наполеонъ, и къ тому же остановить, или уничтожить силами въ три раза слабѣйшими. Одна ошибка, въ которой не легко оправдаться адмиралу Чичагову, состоитъ безпрекословно въ сдѣланномъ имъ маршѣ внизъ по рѣкѣ Березинѣ на 28 верстъ. Но если бы онъ и не оставлялъ позиціи своей у селенія Бытчи, если бы даже въ состояніи былъ возбранить переправу, то непріятель, отойдя 10 верстъ вверхъ по рѣкѣ Березинѣ, могъ сдѣлать переправу, которою обходилъ самое устье болотистой Гойны, слѣдовательно и мостъ черезъ оную, даже оставляя въ сторонѣ и Зембинское дефиле, а сему не могли препятствовать малочисленныя и разрозненныя войска^[45] адмирала Чичагова, особливо когда непріятель пришелъ къ переправѣ слишкомъ за полторы сутки до прибытія генерала графа Витгенштейна. Я незнакомъ съ адмираломъ Чичаговымъ, напротивъ знаю давно графа Витгенштейна и ни тѣмъ, ни другимъ не имѣю причины быть не доволенъ, ибо въ сраженіи при Березинѣ я ни мало не участвовалъ, а былъ только свидѣтелемъ; войска же, находившіяся въ моей командѣ, непріятеля не видали; поэтому пусть разсудитъ всякій, что кромѣ справедливости можетъ меня заставлять защищать адмирала Чичагова?

Авангардъ арміи адмирала Чичагова составлялъ отрядъ генералъ-маіора Чаплина. Вмѣстѣ съ нимъ шелъ атаманъ Платовъ съ донскими войсками и мой отрядъ. Нѣсколько кавалерійскихъ полковъ съ генералъ-маіоромъ Ланскимъ и тысяча выбранныхъ казаковъ съ полковникомъ Кайсаровымъ, отправленные отъ Березины на село Юрьево, также и партія капитана Сеславина, направившаяся на Зембинъ, обошли непріятеля и безпокоили его въ пути.

Корпусъ генерала графа Витгенштейна шелъ вмѣстѣ до Зембина, откуда поворотилъ вправо на Видзы и Свенцяны, дабы истребить баварскія войска, отдѣлившіяся отъ маршала Гувіонъ-Сенъ-Сира и отъ Полоцка направившіяся на сіи города. Сообразивъ время, легко было видѣть, что истребить войска было невозможно и что графъ Витгенштейнъ отдалился для того только, чтобы не быть въ командѣ у адмирала Чичагова.

Фельдмаршалъ князь Кутузовъ съ арміею принялъ направленіе между Борисовымъ и Минскомъ, но былъ еще въ далекомъ весьма разстояніи. Авангардъ генерала Милорадовича былъ въ двухъ переходахъ отъ Борисова, когда мы пошли отъ рѣки Березины впередъ. Непріятель на каждомъ маршѣ оставлялъ множество людей, которые отъ изнуренія не въ состояніи были идти далѣе; бросалъ артиллерію въ большомъ количествѣ и оставшіеся послѣдніе обозы. Вся дорога была устлана умершими и умиравшими; кромѣ усталости ничто не останавливало преслѣдовавшія войска наши.

Въ мѣстечкѣ Молодечнѣ непріятель, изломавъ мостъ, думалъ безопасно остаться на ночь; Наполеонъ расположился въ за̀мкѣ; но арріергардъ былъ разсѣянъ нашими войсками и такъ приблизились батареи наши, что ядра перелетали за̀мокъ. Наполеонъ, въ которомъ все находятъ необыкновеннымъ, къ которому и самое счастіе относятъ какъ особенно ему принадлежащее, не разсудилъ однакожъ испытывать его противъ ядеръ и въ два часа пополуночи, сопровождаемый конницею своей гвардіи, которая одна сохранила еще способность двигаться, отправился въ Вильну. Всѣ войска немедленно выступили изъ Молодечны. Полковникъ Кайсаровъ предупредилъ ихъ и атаковалъ авангардъ, взявъ нѣсколько плѣнныхъ, штандартъ польской гвардіи и всѣ бумаги министра государственнаго секретаря Дарю. Отъ Молодечны и далѣе непріятель оставилъ много артиллеріи и снарядовъ. Старая гвардія Наполеона, въ продолженіи всей кампаніи не бывшая нигдѣ въ дѣйствіи и какъ бы сберегаемая единственно для защиты его отъ подданныхъ, теряла ежедневно большое число людей и въ то же пришла изнуреніе, какъ и другія войска.

Въ мѣстечкѣ Сморгони я далъ утомленному отряду моему одинъ день отдохновенія. Передовыя войска адмирала Чичагова перешли Ошмяны; главная его квартира была въ одномъ маршѣ впереди отъ меня.

Фельдмаршалъ, желая войти въ Вильну съ первыми войсками, оставилъ армію и пріѣхалъ на ночлегъ въ Сморгонь; мнѣ приказалъ выступить на завтра и слѣдовать поспѣшнѣе въ Вильну. Имѣвъ съ фельдмаршаломъ продолжительный разговоръ о сраженіи при Березинѣ, я успѣлъ объяснить ему обо всѣхъ происшествіяхъ, при сраженіи бывшихъ, и то, что адмиралъ Чичаговъ не столько виноватъ, какъ многіе это представить желаютъ. Не извинилъ я сдѣланныхъ адмираломъ ошибокъ, но не скрылъ однако и графу Витгенштейну принадлежавшихъ и не могъ не замѣтить, до какой степени простиралась злоба фельдмаршала противъ адмирала Чичагова. Ему не нравилось, что я осмѣлился защищать его, но, по званію моему, нельзя было не принять моихъ представленій, а еще труднѣе было заставить меня иначе понимать то, что̀ я видѣлъ собственными глазами. Кутузовъ притворился, будто доволенъ, что узналъ истину, и увѣрялъ, что совсѣмъ другими глазами будетъ смотрѣть на адмирала Чичагова, но что до сихъ поръ готовъ былъ непріятно встрѣтиться съ нимъ; приказалъ мнѣ сдѣлать обо всемъ записку и представить ему такъ, чтобы никто не могъ знать о ней. Записку эту я впослѣдствіи отдалъ фельдмаршалу лично.

Армія адмирала Чичагова встрѣтила въ Ошмянахъ непріятеля. Авангардъ ея, въ командѣ генералъ-маіора Чаплица, и часть войскъ атамана Платова уничтожили совершенно непріятельскій арріергардъ. Отрядъ партизана Сеславина ворвался ночью въ Ошмяны. Житель города, еврей, служившій ему проводникомъ, указалъ квартиру коменданта, и весь караулъ былъ изрубленъ, а самъ комендантъ спасся въ темнотѣ бѣгствомъ. Проводникъ не зналъ, что въ тоже время находился въ городѣ самъ Наполеонъ. Легко могло случиться, что въ ночное время, а паче при внезапномъ нападеніи, конвой не могъ бы защищать Наполеона, а потому, не теряя минуты, онъ отправился далѣе. Въ Вильнѣ, не въѣзжая въ городъ и не выходя даже изъ кареты, онъ проѣхалъ въ Пруссію и далѣе.

Изъ резерва маршала Ожеро, находившагося въ Вильнѣ, пришли на встрѣчу арміи своей въ Ошмяны 10 тысячъ человѣкъ съ нѣкоторымъ количествомъ артиллеріи. Такое малое число не умножило силъ разбитой и въ бѣгство обращенной арміи, не могло остановить ее, и молодые, неопытные солдаты, смѣшавшись съ остатками арміи, подверглись тому же истребленію. Судьба сберегла и для нихъ удѣлъ бѣдствія, и они, потерявъ все, покрыли тѣлами своими пространство между Ошмянами и Вильною.

Первый вошелъ въ Вильну отрядъ партизана Сеславина, но встрѣтясь со всѣми силами непріятеля, долженъ былъ поспѣшно оставить городъ и былъ сильно преслѣдованъ. Между тѣмъ приблизился атаманъ Платовъ съ авангардомъ генералъ-маіора Чаплица и оба заняли городъ. Одно изъ предмѣстій города захвачено было партизаномъ Тетенборномъ, отдѣлившимся отъ корпуса генерала гр. Витгенштейна, и онъ съ большимъ самохвальствомъ приписалъ себѣ успѣхъ занятія города. Полковникъ князь Кудашевъ, вообще замѣченный весьма храбрымъ, отличилъ себя особенно. Вслѣдъ за авангардомъ вступила въ городъ армія^[46] адмирала Чичагова и пріѣхалъ фельдмаршалъ князь Кутузовъ. Ноября 29 дня прибылъ командуемый мною отрядъ и занялъ караулы въ городѣ, ибо войска адмирала Чичагова должны были идти далѣе къ Нѣману.

Вильна, за три года передъ симъ свидѣтельница уничиженія Кутузова, праздной и ничтожной его жизни, встрѣтила его побѣдителемъ, возведеннымъ на высшую степень славы, преодолѣвшимъ Наполеона, передъ которымъ столько лѣтъ преклонялась Европа, Наполеона, на коего Польша возлагала надежду своего возрожденія, а Литва — присоединенія къ оной. За недѣлю до прибытія нашихъ войскъ, Вильна торжествовала побѣду, одержанную Наполеономъ надъ арміею адмирала Чичагова при Березинѣ, побѣду надъ генераломъ графомъ Витгенштейномъ и взятіе крѣпости Риги. Радость была всеобщая; строгая французская полиція не допускала никакихъ другихъ извѣстій, кромѣ тѣхъ, кои выгодны были правительству. Наполеонъ предупредилъ самую молву и проѣхалъ, прежде нежели что нибудь о немъ слышно было. Внезапное появленіе его до такой степени изумило всѣхъ, что вѣрить не могли, что его видѣли; но уже не трудно было убѣдиться, что лживы разглашаемыя побѣды и несомнѣнно бѣгство.

Вскорѣ пришла главная наша армія и расположилась неподалеку^[47] Корпусъ генерала графа Витгенштейна также приблизился къ Вильнѣ и сталъ у мѣстечка Нѣменчино. Большая часть корпуса генералъ-лейтенанта Эртеля, бывшаго въ Мозырѣ, соединясь съ отрядомъ полковника Кнорринга, занимавшимъ городъ Минскъ, составила отдѣльный корпусъ генерала Дохтурова и корпусу дано было направленіе на Слонимъ. Отряды генералъ-адъютанта графа Ожаровскаго и партизана полковника Давыдова наблюдали въ сторонѣ къ Гродно. Храбрый Сеславинъ, тяжело раненый при занятіи Вильны, оставался въ бездѣйствіи.

Утомленнымъ арміямъ нашимъ дано было отдохновеніе. Австрійскій корпусъ генерала князя Шварценберга находился еще въ предѣлахъ нашихъ и занималъ городъ Гродно. Маршалъ Макдональдъ вмѣстѣ съ прусскими войсками начиналъ оставлять Курляндію и отходилъ къ Тильзиту. Никакихъ болѣе непріятельскихъ войскъ не было на землѣ нашей. Войска польскія пошли къ Варшавѣ. Корпусъ саксонскій, въ командѣ французскаго генерала Ренье, остановился у рѣки Наревы. Остатки^[48] французской арміи и союзниковъ, переправясь у Ковно, продолжали бѣгство на Кенигсбергъ; часть казаковъ, или, справедливѣе сказать, страхъ, прежде наведенный, ихъ преслѣдовалъ.

Фельдмаршалъ князь Кутузовъ былъ въ Вильнѣ и покоился на пріобрѣтенныхъ имъ лаврахъ. Достигнувъ славы, какой конечно не ожидалъ и которую не могъ уже увеличить, онъ, по робости, утвержденной въ немъ лѣтами, боялся потерять ее и потому, предавшись бездѣйствію, готовъ былъ продолжать его, но получилъ извѣстіе, что скоро прибудетъ императоръ. Между тѣмъ въ главную квартиру собрались генералы наши и послѣ трудовъ каждый искалъ отдохновенія и наслажденій, въ которыхъ обстоятельства отказывали долгое время. Все вдругъ предалось праздности, всѣ забыли, что есть непріятель, хота неопасный на то время, но способный возстать. О войнѣ напоминалъ намъ господствовавшій всюду безпорядокъ, напоминали ежедневно сотнями умиравшіе плѣнные, тѣлами которыхъ завалены были самыя улицы. Кутузовъ все зналъ и ничего не дѣлалъ. Близкіе къ нему поили его сладостною отравою лести, паче при слабой старости его ядовитою, и онъ допустилъ уже мысль, что онъ изъ числа великихъ людей, знаменитыхъ въ мирѣ, увѣрился, что уже ничего не остается желать болѣе. Не сомнѣваюсь, что первая мысль о величіи его принадлежала льстецамъ, а не возникла въ немъ вслѣдствіе собственнаго убѣжденія, ибо, при извѣстномъ всѣмъ умѣ своемъ, не могъ онъ не видѣть, сколь мало было ему напряженія и усилій. Благосклонная судьба взяла все на себя, не потребовала ни обширныхъ познаній, ни пылкости свойствъ, ни твердости души: не могъ онъ не чувствовать, какъ легко было сдѣлаться героемъ.

Пріѣхавши въ Вильну, Кутузовъ встрѣтился съ адмираломъ Чичаговымъ съ возможнымъ притворствомъ и хитростію; въ душѣ его таилась къ Чичагову ненависть за то, что тотъ хотѣлъ похитить у него славу заключеннаго съ Портою мира, когда онъ принялъ командованіе надъ молдавскою арміею. Адмиралъ Чичаговъ не употреблялъ хитрости и въ немъ весьма примѣтно было, что онъ не можетъ заставить себя уважать Кутузова, что едва въ силахъ сохранить приличіе и показать необходимое почитаніе. Они встрѣтились и понимали другъ друга; всѣ прочіе были обмануты, кромѣ развѣ тѣхъ, коимъ извѣстны были ихъ соотношенія.

Пріѣхалъ графъ Витгеиштейнъ, надменный славою, съ полною самоувѣренностію, въ совершенномъ убѣжденіи, что спасъ Петербургъ и что путь въ Литву проложенъ его побѣдами; въ устахъ его была казнь врагамъ и истребленіе. Кутузовъ зналъ его генералъ-маіоромъ при отступленіи изъ Баваріи, но обстоятельства не допустили тогда открыть въ немъ высокія его дарованія. Онъ желалъ короче узнать его; не боялся его достоинствъ, ибо излишне не допустилъ бы его возвыситься, видѣлъ въ немъ помощника, и если бы потребовали обстоятельства, хотѣлъ противопоставить его кредиту Чичагова, хотѣлъ заставить забыть Барклая де-Толли, которому продолжалъ вредить, сколько возможно. Кутузовъ увидѣлъ графа Витгенштейна и въ четверть часа узналъ его совершенно; получаса и не для Кутузова было бы довольно. Въ разговорѣ съ нимъ о будущей компаніи, узнавъ мнѣніе графа Витгенштейна, Кутузовъ увидѣлъ, что онъ слишкомъ много беретъ на себя, но зная общее благосклонное къ нему вниманіе, опасался только, чтобы онъ не раздѣлилъ съ нимъ его славы, и для того, отдаливъ отъ себя Витгенштейна, не увеличилъ корпуса его, весьма уменьшившагося въ продолженіи кампаніи, и поручилъ ему дѣйствовать противъ непріятеля, который шелъ на Кенигсбергъ, расчитывая, что отступающій изъ Курляндіи прусскій корпусъ не допуститъ его къ успѣхамъ. Сверхъ того, съ нѣкоторою основательностію можно было предположить и то, что, по переходѣ войскъ нашихъ за границу, Пруссія возьметъ нашу сторону, и въ такомъ случаѣ графъ Витгенштейнъ не будетъ имѣть отдѣльнаго и весьма выгоднаго для него дѣйствія.

Находясь въ званіи начальника главнаго штаба, я не могъ не знать нѣкоторыхъ изъ подобныхъ дѣяній, хотя приближенные къ Кутузову и управлявшіе имъ, сколько можно, старались отдалить меня.

Между тѣмъ вышли для арміи награжденія за нѣкоторыя дѣла. Между прочими и мнѣ за сраженіе при Заблотье 7 августа былъ объявленъ чинъ генералъ-лейтенанта, и хотя прежде многихъ произведенъ я въ оный, но всѣмъ вообще предоставлено надо мною старшинство. Бывшій главнокомандующій генералъ Барклай де-Толли за сраженіе при Бородинѣ представилъ меня къ ордену св. Георгія 2-го класса. Я былъ увѣренъ, что онаго не получу по многимъ причинамъ, и не трудно мнѣ признаться, что подобное награжденіе принадлежитъ бо̀льшимъ заслугамъ, нежели каковую оказать мнѣ случилось, но всеконечно не аннинскую ленту долженъ я былъ ожидать, которую дали мнѣ наравнѣ со многими, весьма мало имѣвшими заслугъ или никакихъ совершенно.

Государь пріѣхалъ въ Вильну. Въ арміи дѣлается дворъ, съ нимъ вмѣстѣ неразлучныя интриги, и князь Кутузовъ вступаетъ въ настоящую свою сферу. Государь щедро надѣляетъ всѣхъ милостями, но представленія Кутузова, часто весьма пристрастныя, обращаютъ ихъ и несправедливо и безъ разбора.

Тотчасъ по прибытіи государя къ войскамъ, рѣшено было переходить за Нѣманъ. Кутузовъ долженъ былъ пробудиться отъ бездѣйствія и оставить роскошь. Государь, уважая лѣта его и понесенные имъ труды, сколько могъ, продолжалъ его успокоеніе, и видя, до какой степени старость ослабила духъ и способности его, оставилъ при немъ одно громкое званіе главнокомандующаго и одни признаки власти; управленіе же арміями, подъ собственнымъ надзоромъ, возложилъ на людей ему извѣстныхъ. Дежурный по арміямъ генералъ-лейтенантъ Коновницынъ имѣлъ входъ въ кабинетъ государя: хитрость не укрыла недостатки познаній, необходимыхъ для генерала его степени, и храбрость, которая во многихъ другихъ замѣняетъ дарованія, въ немъ не сочтена первымъ достоинствомъ. Генералъ-адъютантъ князь Волконскій, исправлявшій должность генералъ-квартирмейстера, употребленъ былъ государемъ по части движеній арміи, въ сношеніи съ дежурнымъ генераломъ Коновницынымъ. По части сей, столько для него новой, князь Волконскій избралъ себѣ помощникомъ Толя, произведеннаго уже въ генералъ-маіоры и находившагося при фельдмаршалѣ Кутузовѣ генералъ-квартирмейстеромъ армій, и ввелъ его въ кабинетъ къ государю. Толь, человѣкъ съ умомъ, съ способностію объясняться, самонадѣянный, ловкій пользоваться случаями, примѣтилъ тотчасъ, что государь не имѣлъ еще времени вникнуть во всѣ обстоятельства, до кампаніи касавшіяся, и вознамѣрился часть успѣховъ присвоить себѣ. Генералъ Коновницынъ не могъ и не хотѣлъ препятствовать сему, находя выгоду быть участникомъ; генералъ-адъютантъ князь Волконскій не примѣтилъ, что Толь можетъ сдѣлаться нужнымъ государю, фельдмаршалъ поддерживалъ его чрезвычайными^[49] похвалами, и все способствовало Толю стать у государя на хорошемъ замѣчаніи. Государь особенное обратилъ на него вниманіе и опредѣлилъ его помощникомъ генералъ-адъютанту князю Волконскому. Съ сего времени, дежурный генералъ Коновницынъ сдѣлался совершенно ненужнымъ, хотя долго того не примѣчалъ. По части внутренняго управленія арміи генералъ Коновницынъ долженъ былъ дать нѣкоторые отчеты графу Аракчееву, и сей не могъ не замѣтить, что князь Кутузовъ совсѣмъ не входилъ въ эту часть и что одинъ генералъ Коновницынъ дѣлалъ всѣ запутанности и безпорядки. Генералъ Коновницынъ имѣлъ надобность по домашнимъ обстоятельствамъ быть въ С.-Петербургѣ. Рады были сему случаю, и Коновницыну было внушено, что послѣ столь отличной его службы имѣетъ онъ право на отдохновеніе и что, изъ особеннаго уваженія къ нему, государь ни въ чемъ отказать ему не можетъ. Онъ отправился въ надеждѣ черезъ мѣсяцъ возвратиться къ прежней своей должности. По отъѣздѣ его генералъ-адъютантъ князь Волконскій былъ опредѣленъ начальникомъ главнаго штаба всѣхъ армій при фельдмаршалѣ^[50], и съ того времени все дѣлалось по волѣ государя, все разсматриваемо было имъ самимъ. Кутузовъ оставался только по имени начальствующимъ арміями, безъ малѣйшей власти; многое дѣлалось не всегда согласно съ его представленіями и даже нерѣдко безъ вѣдома его. Изъ сего видно, что государю надобенъ былъ собственный человѣкъ, и конечно никто другой не могъ занимать мѣсто генералъ-адъютанта князя Волконскаго. Должность начальника главнаго штаба при первой арміи найдена ненужною, и я наименованъ былъ начальникомъ артиллеріи всѣхъ дѣйствующихъ армій. Вмѣстѣ съ звучнымъ симъ именемъ получилъ я часть обширную, разстроенную и запутанную, тѣмъ болѣе, что въ каждой изъ армій были особенные начальники артиллеріи и не было общаго; я видѣлъ, что устроить ее было трудно, что продолжительною кампаніею средства всѣ были истощены и способы исправленія сопряжены съ неизбѣжною медленностію. Послѣ виднаго мѣста, которое я занималъ и въ такое время, когда, по несчастнымъ обстоятельствамъ дѣлъ нашихъ, никому другому не хотѣли предложить его, которое, благодаря предмѣстникамъ моимъ, не занималъ я хуже ихъ, въ новомъ званіи моемъ предстояли мнѣ безплодные и невидные труды, безконечныя хлопоты и неминуемыя непріятности и неудовольствія. Я просилъ фельдмаршала избавить меня отъ новаго назначенія и, съ согласія его, объяснилъ государю, что признаю себя не довольно знающимъ внутреннее управленіе артиллеріи. Государь, въ облегченіе мнѣ, приказалъ въ случаяхъ затруднительныхъ относиться къ графу Аракчееву: мнѣ оставалось повиноваться.

Итакъ, въ званіи начальника главнаго штаба 1-й западной арміи я находился со вступленія арміи въ лагерь при Дриссѣ и до возвращенія въ Литву и на границы наши, т. е. въ продолженіи всей отечественной войны. Со времени отъѣзда изъ арміи генерала Барклая де-Толли, я занимался должностію повременно и находилъ выгоду не быть въ главной квартирѣ.

Въ концѣ 1812 года войскамъ нашимъ дано повелѣніе выступить за границу. Не задолго передъ тѣмъ, командовавшій небольшимъ отрядомъ генералъ-адъютантъ графъ Ожаровскій вступилъ въ переговоры съ австрійскимъ генераломъ, находившимся въ городѣ Гродно. Австрійцы оставили тогда Слонимъ и окрестности онаго, отходя медленно и безъ боя, выигрывая, повидимому, время, дабы успѣть отдалить свои госпитали и сдѣланные для арміи запасы. Генералъ-адъютантъ графъ Ожаровскій, не лишенный, можетъ быть, военныхъ дарованій, но конечно не удивившій никого даромъ краснорѣчія, не могъ убѣдить австрійскаго генерала, продолжалъ переговоры съ разными вѣжливостями придворнаго человѣка, вмѣшалъ и политику, и наконецъ, запутался. Является полковникъ Давыдовъ съ своимъ отрядомъ, въ которомъ весьма мало было казаковъ, ни одного орудія и ни человѣка пѣхоты, пышно разсказываетъ о своихъ силахъ и обѣщаетъ атаковать, если не сдадутъ города. Передовые посты содержали Венгерцы; Давыдовъ — въ душѣ гусаръ и любитель отечественнаго ихъ напитка: поклялись гусары дружбою, ударили въ стаканы—и городъ былъ нашъ. Къ фельдмаршалу поступили въ одно время рапорты отъ генералъ-адъютанта графа Ожаровскаго и отъ полковника Давыдова: первый доносилъ, что непріятель въ силахъ и не сдаетъ Гродно, второй—что городъ взятъ.

Войска, назначенныя къ выступленію за границу, раздѣлены были слѣдующимъ образомъ: авангардъ порученъ былъ генералу Милорадовичу и тотчасъ расположился въ Гродно; сильнѣйшая колонна состояла изъ всей гвардіи, 1-й гренадерской дивизіи и всѣхъ кирасиръ и находилась подъ начальствомъ генерала Тормасова; при ней находилась главная квартира императора и фельдмаршала; генералъ Дохтуровъ имѣлъ особенную колонну войскъ; въ командѣ генералъ-адъютанта барона Винценгероде состоялъ довольно значительный корпусъ. Отдѣленный отъ арміи адмирала Чичагова генералъ баронъ фонъ-деръ Остенъ-Сакенъ имѣлъ особенную часть войскъ и наблюдалъ саксонскія войска подъ начальствомъ французскаго генерала Ренье, которыя выступили уже изъ Россіи. Армія адмирала Чичагова расположена была около мѣстечка Ездны, а передовыя его войска были уже на той сторонѣ Нѣмана. Корпусъ генерала графа Витгенштейна былъ въ Ковно, и войска его преслѣдовали непріятеля, который бѣжалъ на Кенигсбергъ. Командовавшій прусскимъ вспомогательнымъ корпусомъ генералъ Іоркъ началъ переговоры и прекратилъ непріязненныя дѣйствія, согласно съ желаніемъ войскъ своихъ и не испрашивая на то соизволенія короля. Послѣднія войска наши перешли за рѣку Нѣманъ 1-го числа января 1813 года; вмѣстѣ съ ними переправился и государь.

Итакъ, въ теченіи семи мѣсяцовъ потерявъ болѣе восьми губерній, во власть непріятеля впавшихъ, лишившись столицы, въ пепелъ обращенной, имѣя въ сердцѣ своемъ болѣе 600 тысячъ непріятельскихъ войскъ, грозившихъ истребленіемъ, Россія восторжествовала. Великодушный примѣръ твердости и терпѣнія, поданный государемъ, оживилъ въ каждомъ надежду спасенія отечества: никто не щадилъ пожертвованій, всѣ усилія были употреблены, всѣ средства призваны въ пособіе; исчезла боязнь пагубнаго и постыднаго мира и уничиженіе, самой опасности тягчайшее чувство, перестало угрожать Россіи; храброе воинство ея явилось въ новой силѣ; отовсюду возникли многочисленныя ополченія. Ударилъ часъ освобожденія: возстала Россія въ крѣпости своей, и нѣтъ враговъ, дерзающихъ на нее! Долго собиравшаяся гроза войны, паче соединеніемъ всѣхъ державъ умноженная, обнаруживала, куда стремитъ свою ярость. Россія не безъ уваженія взирала на нее, въ тишинѣ готовила средства встрѣтить войну и не пренебрегала всѣмъ возможнымъ для предотвращенія оной. Не робость внушала сіи мѣры, умѣренность и кротость государя начертали сіе правило, и Богъ, Споборникъ праваго, низложилъ гордые замыслы враговъ нашихъ!

---

Описавъ такимъ образомъ при границахъ нашихъ, оставленныхъ уже непріятелями, извѣстныя мнѣ отечественной войны происшествія, я прекращаю описаніе.

Пріятно мнѣ будетъ современемъ привести на память, отъ какихъ опасностей и съ какою славою возстало любезное отечество. Не буду я равнодушенъ въ воспоминаніяхъ о тѣхъ людяхъ, коихъ пользовался я просвѣщенною опытностію, или съ которыми раздѣлялъ труды и опасности того времени. Не забуду и о непріятеляхъ моихъ, но не по злобѣ, или жаждѣ мщенія, которыя чужды душѣ моей. Вѣчно буду помнить о людяхъ, благотворившихъ мнѣ или желавшихъ добра, и сладостно будетъ вселить чувство уваженія къ нимъ въ тѣхъ, кому прочту я замѣчанія мои. Не знаю, въ чемъ винить себя болѣе: въ той ли колкости, съ каковою иногда описывалъ незначущихъ людей, или въ той рѣзкой истинѣ, которую говорилъ на счетъ многихъ, почитаемыхъ отличными? Людямъ превосходныхъ дарованій, необычайныхъ способностей нельзя отказать въ почтеніи; ихъ познавать легко, сравниться съ ними невозможно. И таковымъ завидовать я не умѣю.

 

Примѣчанія

1. лат. Приятное мгновение, которого не ждешь. Гораций. — Примечание редактора Викитеки.
2. Французскія войска заняли оную, и король не могъ избѣжать союза. Безсиліе его заставило молчать ненависть народа къ французамъ. Войскамъ, по Тильзитскому трактату, положено было ограниченіе.
3. Въ Германіи маршалъ Даву расположенъ былъ съ 60 т. человѣкъ.
4. За годъ до начала кампаніи 1812 года, войска наши, въ числѣ 80 т. человѣкъ и болѣе, были на границахъ.
5. Въ бумагахъ, въ продолженіе войны у непріятеля взятыхъ, найдено было росписаніе войскъ нашихъ въ Литвѣ, списки начальниковъ и число войскъ, и сіе потому удобно было имѣть, что войска довольствовались въ Литвѣ собираемымъ реквизиціею хлѣбомъ въ замѣнъ недоплаченныхъ податей.
6. Генералъ съ рѣдкою предпріимчивостію и быстрымъ соображеніемъ.
7. Генералъ-лейтенантъ Эссенъ 1-й, до этого имѣвшій большую репутацію, которую основалъ на несчастномъ предпріятіи нашемъ на Голландію, въ 1799 году, гдѣ начальствовавшій войсками генералъ Германъ взятъ былъ въ плѣнъ Французами, а онъ принялъ послѣ него команду.
8. Проэкты и производство по онымъ работъ непосредственно возлежали на инженеръ-генералъ-лейтенантѣ Опперманѣ.
9. Исторія Суворова, соч. г. Фукса.
10. Начальникъ корпуснаго штаба.
11. Средство отступленія, единственное въ положеніи нашемъ, и безъ мудрыхъ разсужденій г. Фуля слишкомъ хорошо истолковано было превосходствомъ силъ непріятельскихъ.
12. Безъ намѣренія, а по ошибкѣ, которая могла имѣть худыя слѣдствія.
13. Совѣтъ сей замѣчателенъ тѣмъ, что не было ни одного противнаго голоса.
14. И въ семъ случаѣ корпусъ маршала Даву вознаграждалъ числомъ войскъ оба корпуса, бывшіе въ Велижѣ и Суражѣ, и превосходство страшное было всегда на сторонѣ непріятеля.
15. Если же непріятель отъ Рудни вышелъ бы на большую дорогу отъ Смоленска въ Порѣчье, тогда нельзя было бы думать и о Духовщинѣ, а оставалось одно направленіе на Велижъ; довольно взглянуть для этого на карту.
16. Это по крайней мѣрѣ не показываетъ большой дѣятельности.
17. Что впослѣдствіи и было.
18. Ворота Никольскія.
19. Я рѣдко видалъ его столько любезнымъ и даже на французскомъ языкѣ, которымъ онъ не могъ очаровать.
20. Мѣсто, о которомъ я сказалъ выше и гдѣ мною найдены были два эскадрона сумскаго гусарскаго полка.
21. Непріятель, имѣя огромныя силы, захватывалъ всѣ дороги.
22. Каждый военный человѣкъ замѣтитъ, что сей отрядъ, съ самаго отступленія отъ Смоленска, ни малѣйшей не приносилъ пользы, и существовалъ единственно для того, чтобы человѣкъ приближенный къ государю и недовольствовавшійся имѣть команду, равную съ другими, могъ имѣть особую.
23. Назначеніе весьма не лестное.
24. Въ семъ случаѣ командовалъ новороссійскаго драгунскаго полка шефъ, генералъ-маіоръ графъ Сиверсъ, который уже до того былъ замѣченъ не весьма ожесточеннымъ противъ Французовъ.
25. Сей резервъ былъ общій для всей арміи.
26. Сіе произошло отъ оплошности полка, въ каковой онъ былъ найденъ.
27. Генералъ баронъ Беннигсенъ называлъ пунктъ сей ключемъ позиціи и требовалъ, чтобы онъ былъ укрѣпленъ.
28. Въ 1807 году въ первый разъ бывши противъ непріятеля, онъ находился на моей батареѣ въ сраженіи при Прейсишъ-Эйлау.
29. Нѣмѣцкая кавалерія, большею частію состоявшая изъ саксонскихъ войскъ.
30. Изъ подлинныхъ, захваченныхъ у непріятеля бумагъ видно, что въ сей день сдѣлано имъ 60 тыс. пушечныхъ выстрѣловъ, хотя артиллерія его не превосходила числомъ нашей.
31. Онъ уже находился собственно при князѣ Кутузовѣ, и, по слабости его, пользовался большою довѣренностію.
32. Корпусъ сей не могъ бы удержаться долго, ибо достаточно было непріятелю показать только намѣреніе затруднить ему отступленіе къ городу, и онъ поспѣшно оставилъ бы свое мѣсто. Непріятель могъ даже безпрепятственно войти въ городъ, дабы понудить корпусъ къ скорѣйшему отступленію, и потомъ всѣми силами дѣйствовать на позицію.
33. Мнѣніе мое атаковать непріятеля было неосновательно и я не хочу защищать его. Я былъ убѣжденъ въ неизбѣжности сраженія, такъ какъ Кутузовъ не переставалъ утверждать сего, и слѣдовательно, предлагая атаковать непріятеля, думалъ этимъ избѣгнуть необходимости ожидать нападенія въ позиціи, которая имѣла недостатки.
34. «уцѣлѣазить» — так в оригинале. «Изобразить»? — Примечание редактора Викитеки.
35. Множество землянокъ и даже избъ были главною тому причиною.
36. Назначеннаго на мѣсто умершаго отъ раны генералъ-лейтенанта Тучкова 1-го.
37. Ими командовалъ генералъ-лейтенантъ Бороздинъ 1-й.
38. Она состояла изъ молодой гвардіи Наполеона; при ней была и гвардейская артиллерія.
39. До 1500 человѣкъ.
40. На это я былъ уполномоченъ.
41. Не знаю почему, всѣ ожидали, что съ нимъ будетъ 60 тысячъ человѣкъ.
42. Отъ жителей, спасшихся отъ непріятеля.
43. Въ семъ случаѣ совершенно никто не содѣйствовалъ атаману Платову.
44. Онъ скоро возвратился, но не было средствъ удержать непріятеля.
45. Непріятелю, съ его силами, не переправа казалась страшною, но малѣйшее замедленіе, ибо въ арміи его былъ ужаснѣйшій голодъ. Если же и то предположить, что непріятель, перешедши Березину, нашелъ бы Зембинскій мостъ истребленнымъ, то онъ не только ничего не терялъ, лишаясь возможности перейти рѣку Гойну, но напротивъ гораздо выгоднѣе для него было бы взять направленіе на Минскъ, гдѣ были большіе запасы продовольствія, а въ этомъ адмиралъ Чичаговъ ни мало не могъ ему препятствовать, ибо долженъ былъ бы поспѣшно отступить, дабы дать свободную дорогу и не испытать опаснаго сопротивленія.
46. За всѣми отдѣленіями войскъ, въ ней не было подъ ружьемъ и 10 тысячъ человѣкъ.
47. Пришла не прежде 12 дней.
48. За исключеніемъ вышепоименованныхъ войскъ, заблаговременно вышедшихъ, а также нѣкоторыхъ рекрутскихъ депо, всѣ прочія войска, избѣжавшія пораженія, не составляли болѣе 42-хъ тысячъ человѣкъ.
49. Кутузовъ изъ самолюбія приписывалъ себѣ выборъ Толя, отличныя способности котораго замѣтилъ будто, когда тотъ еще былъ въ кадетскомъ корпусѣ.
50. Прежде въ семъ званіи состоялъ при немъ генералъ баронъ Беннигсенъ.