Служитель музъ и древняго Омера,
Судья и другъ поэтовъ молодыхъ!
Къ твоимъ словамъ въ отважномъ сердце ихъ
Есть тайная, особенная вѣра.
Она къ тебѣ зоветъ меня, поэтъ!
О Гнѣдичъ, дай спасительный совѣтъ:
Какъ жить тому, кто любитъ Аполлона?
Завиденъ мнѣ счастливый жребій твой:
Съ какою ты спокойною душой 10 На высотѣ опасной Геликона!
Прекраснаго поклонникъ самъ и жрецъ,
Предъ божествомъ своимъ въ мольбѣ смиренной
Забылъ ты свѣтъ и судъ его премѣнный,
Ты пренебрегъ минутный въ немъ вѣнецъ,
И отдалъ трудъ и жизнь свою потомству.
А я, слѣпецъ, все ощупью брожу
И, рабствуя, страстямъ моимъ служу:
То, похвалой плѣненный, вѣроломству
Младенчески, какъ дружбѣ, отдаюсь, 20 И милыя дѣлю съ нимъ сердца тайны;
То, получивъ въ трудѣ успѣхъ случайный,
Съ отважностью за славою стремлюсь,
И падаю, другой Икаръ, въ пучину;
То, измѣнивъ безсмертія мечтѣ,
Ищу любви въ бездушной красотѣ,
И въ Граціи записываю Фрину.
Зачѣмъ скрывать? Въ поэзіи моей
Останется лишь повѣсть заблужденій,
Постыдная уму игра страстей, 30 А не огонь небесныхъ вдохновеній.
Безсиленъ я владѣть своей душой
И съ Музою согласно жить одной:
Мнѣ нравится то гулъ трубы военной,
То нѣжный звукъ свирѣли пастуховъ,
То То лиры звукъ, въ тиши уединенной,
Ласкающій стыдливую любовь.
Рѣшусь съ утра Омерова Ахилла
Весь день слѣдить въ живыхъ твоихъ стихахъ;
Но вругъ Омеръ забытъ: въ моихъ мечтахъ 40 Герой Русланъ и рѣзвая Людмила.
Такъ поутру на пурпурный востокъ,
Гдѣ царь свѣтилъ является прекрасный,
Порой дитя глядитъ съ улыбкой ясной.
Отъ золота лучей горитъ потокъ,
Окрестный лѣсъ и дальнихъ горъ вершины;
Въ его глазахъ чудесныя картины:
Но долго ли займетъ его сей видъ?
Невольникъ чувствъ, ужъ онъ давно бѣжитъ
За мотылькомъ, надъ ближними цвѣтами 50 Мелькающимъ блестящими крылами.
И Музы мстятъ невѣрностію мнѣ
За рѣзвыя мои въ любви измѣны.
Какъ часто гласъ невидимой Сирены
Мнѣ слышится въ безмолвной тишинѣ!
Склоняю слухъ къ плѣнительному звуку,
И въ радости накладываю руку,
Чтобъ голосъ струнъ съ ее мнѣ пѣньемъ слить:
Коварная мгновенно умолкаетъ;
Восторга звукъ на лирѣ умираетъ, 60 И я готовъ бездушную разбить.
О, сладкое, святое вдохновенье,
Огонь души и сердца упоенье!
Я чувствовалъ, я помню этотъ жаръ,
Какъ Муза мнѣ съ улыбкой мысль внушала:
Передо мной теперь одни начала,
Погибнувшій небесной дѣвы даръ.
Повѣришь ли: я часто въ грусти тайной
Завидую тому, кто, чуждый Музъ,
Съ безпечностью одной хранитъ союзъ, 70 И вѣкъ не зналъ бесѣды ихъ случайной.
Когда младой художникъ посѣтитъ
Развалины разрушеннаго града,
Онъ плачетъ тамъ: онъ горестнаго взгляда
Въ страданіи души не отвратитъ
Отъ славныхъ сихъ разбросанныхъ обломковъ,
Гдѣ въ каждой онъ возвышенной чертѣ
Находитъ дань небесной красотѣ,
Или урокъ, священный для потомковъ:
Такъ я въ нѣмомъ уныніи сижу 80 Надъ мыслію, счастливо мнѣ внушенной
И въ пламенномъ стихѣ изображенной;
Прикованный, я на нее гляжу,
Какъ на кусокъ разбитаго кумира:
Отброшена безжизненная лира;
Не уловить исчезнувшей мечты,
И не видать мнѣ полной красоты!
Доступный другъ веселью и страданью!
Я все свое принесъ къ тебѣ на судъ,
Все, что сулилъ мнѣ благотворный трудъ, 90 Что я ввѣрялъ нѣмому упованью;
Я раздѣлилъ всѣ радости съ тобой
И муки всѣ въ моей суровой долѣ:
Скажи, еще ль бороться мнѣ съ судьбой,
Иль позабыть обмановъ сладкихъ поле?
Быть можетъ, я вступилъ средь дѣтскихъ лѣтъ
На поприще поэзіи ошибкой:
Какъ другъ, скажи мнѣ съ тихою улыбкой:
«Сними себя вѣнокъ, ты не поэтъ!»
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
