I.
Скупость — одно, а бережливость — совсѣмъ другое: насколько мы всѣ относимся съ брезгливостью и презрѣніемъ къ скупому человѣку, настолько мы обязаны относиться съ уваженіемъ къ человѣку бережливому, къ человѣку, который не повѣсится изъ-за копейки, но и не швырнетъ ни за что даромъ, куда попало, лишній рубль.
Именно о такомъ человѣкѣ, о студентѣ ветеринарнаго института, неизвѣстномъ мнѣ по фамиліи — и разскажу я.
Зайдя, однажды, жаркимъ днемъ въ прохладную полутемную пивную, я сѣлъ за угловой столикъ и потребовалъ себѣ пива.
Кромѣ меня, въ пивной сидѣли за цѣлой батареей бутылокъ два студента: ветеринаръ — бережливый и универсантъ — простой, обыкновенный, безличный.
Вели они такой разговоръ:
— А вотъ — ты не разобьешь еще одинъ бокалъ, — говорилъ безличный студентъ, улыбаясь съ самымъ провокаторскимъ видомъ. — Ни за что не разобьешь…
— Я? Не разобью?
— Конечно, не разобьешь. Гдѣ тебѣ!…
— А какъ же я первый стаканъ разбилъ?…
— Ну, первый ты разбилъ нечаянно… Это что! Это всякій можетъ разбить. А ты спеціально разбей.
Ветеринаръ съ минуту подумалъ.
— Нешто разбить? Постой… Эй, человѣкъ! Блѣдный, тупой слуга, съ окаменѣвшимъ отъ скуки и безсонницы лицомъ, приблизился…
— Послушай, человѣкъ… Сколько вы берете за стаканъ, если его разбить?
— Десять копеекъ.
— Только-то?! Господи! А я думалъ, полтинникъ или еще больше. Да за эти деньги я могу хоть шесть стакановъ разбить…
На столъ стояли четыре стакана, до половины наполненные темнымъ и свѣтлымъ пивомъ.
— Эхъ! — сказалъ ветеринаръ. — Позволить себѣ, что ли?
— И легкимъ движеніемъ руки сбросилъ стаканы на полъ.
— Сорокъ копеекъ, — автоматично отмѣтилъ слуга.
— Чортъ съ нимъ, — залихватски сказалъ ветеринаръ. — Плачивали и побольше. Люблю кутнуть!
Потомъ въ голову ему пришла какая-то другая мысль.
— Эй, человѣкъ! А пустую бутылку если разбить — сколько стоитъ?
— Пять копеек-съ. Ветеринаръ пріятно изумился:
— Смотри, какъ странно: маленькій стаканъ — гривенникъ, большая бутылка — пятакъ.
— А вотъ ты не разобьешь сразу шесть бутылокъ, — усмѣхнулся безличный студентъ.
— Я? Не разобью?…
— Конечно. Гдѣ тебѣ!
— Шесть бутылокъ? Плохо жъ ты меня знаешь! Эхъ-ма!
Со звономъ, трескомъ и лязгомъ полетѣли бутылки на полъ.
Хозяинъ вышелъ изъ-за стойки и упрекнулъ:
— Нельзя, господа студенты, безобразить. Что же это такое — посуду бить!…
— Вы не бойтесь, мы заплатимъ, — успокоительно сказалъ ветеринаръ.
— Я не къ тому, а вотъ посѣтителю, можетъ быть, безпокойно.
Я пожалъ плечами:
— Мнѣ все равно.
— Мерси, — общительно обратился ко мнѣ студентъ. Вы подумайте, какая дешевка: гривенникъ за бокалъ!
— Да, — подтвердилъ его товарищъ. — Хоть цѣлый день бей.
— Въ дорогомъ ресторанѣ не очень-то разойдешься, — сказалъ ветеринаръ съ видомъ экономной хозяйки, страдающей отъ дороговизны продуктовъ для стряпни. — Дерутъ тамъ, навѣрное, семь шкуръ.
Хм!… А тутъ — гривенникъ.
Онъ повертѣлъ въ рукахъ стаканъ, подробно осмотрѣлъ его и бросилъ на полъ.
— Во французскомъ ресторанѣ за бокалъ съ васъ рупь возьмутъ, — отозвался изъ-за стойки хозяинъ.
— Подумайте, а? А тутъ за эти деньги десять раз бить можно. Брось, Миша, свой стаканъ… Чего тамъ! Въ кои вѣки разойдешься… Вотъ такъ… Молодецъ. Человѣкъ! Еще полдесяточка.
Нельзя сказать, чтобы у амфитріона былъ видь беззаботнаго пьянаго кутилы, безразсудно крушащаго все на своемъ пути. Было замѣтно, что онъ не выходилъ изъ бюджета, доставляя себѣ и своему другу только ту порцію удовольствія, которую позволяли средства.
— Человѣкъ! сколько за посуду?
— Девяносто копеекъ.
— Вотъ тебѣ — видишь, Миша! А ты говорилъ: «пойдешь въ ресторанъ». Тамъ бы съ насъ содрали… Хо хо! А тутъ… Девяносто? Получай рубль. Постой…
Дай-ка еще стаканъ… Ну, вотъ. Теперь сдачи не надо. Ровно рубль.
Довольный, онъ откинулся на спинку стула и съ благодушнымъ видомъ сталъ осматривать комнату.
II.
Пошептавшись съ товарищемъ, ветеринаръ всталъ, подошелъ къ стойкѣ и спросилъ хозяина:
— Сколько этотъ увражикъ стоитъ?
«Увражикомъ» онъ назвалъ гипсоваго раскрашеннаго негра высотой въ аршинъ, стоявшаго на стойкѣ и державшаго въ рукахъ какую-то корзину.
— Это-съ? Четыре рубля.
— Да что вы! Въ умѣ ли? За такую чепуху — четыре рубля!
— Помилуйте — настоящій негръ.
— Какой онъ тамъ настоящій!… Тутъ, я думаю, матерьялу не больше, чѣмъ на цѣлковый…
— А работа-съ? Не цѣните?
— Ну, и работа — цѣлковый. Предовольно съ васъ будетъ два рублика. Хотите?
— Не могу-съ. Обратите вниманіе на глаза — бѣлки то… вво! Матерьялъ? Настоящій гипсъ!
— Ну — два съ полтиной. Никто вамъ за него больше не дастъ. Негритишка-то подержанный.
— Помилуйте, это и цѣнится: старинная вещь — третій годъ стоить. Обратите вниманіе на фартукъ — настоящаго голубого цвѣта.
— Вы отвлекаетесь, хозяинъ. Хотите три рубля? Больше — ни гроша не дамъ. Миша, какъ ты думаешь?
— Конечно, уступите, — отозвался Миша. — Чего тамъ! Другого купите, лучше этого.
— Ну, знаете что, — сказалъ хозяинъ. — Ладно. Три съ полтиной — забирайте.
— За этого негра?! — фальшиво удивился ветеринаръ. — Ну, знаете ли. Еще вопросъ — настоящій ли это гипсъ?!… Вы бы еще пять рублей запросили… ха ха! Берете три? А то и не надо — въ другомъ мѣстѣ дешевле уступятъ.
— Да накиньте хоть двугривенный, — простоналъ корыстолюбивый хозяинъ.
— Позвольте-ка, я его еще осмотрю. Гм! Ну, ладно. Куда ни шелъ еще двугривенный. Вѣрно, Миша?
— Вѣрно.
— Значить — три двадцать?
— Три двадцать.
— Эхъ-ма! — дико вскричалъ ветеринаръ, поднимая надъ головой негра. — Кутить, такъ кутить. Урра!
Онъ хватилъ негра объ полъ, оттолкнулъ ногой подкатившуюся къ нему гипсовую голову и вынулъ изъ кармана кошелекъ.
— Дайте съ пяти рублей сдачи.
Потомъ онъ расплачивался со слугой за пиво.
— Сколько?
— Два съ полтиной.
Онъ повертѣлъ въ рукахъ трехрублевую бумажку и наклонился къ товарищу:
— Я думаю, ему за два съ полтиной — полтинникъ на чай — много?
— Много, — кивнулъ головой товарищъ. — Нужно десять процентовъ.
— Вѣрно. Постой… (опустивъ голову, онъ погрузился въ какіе-то расчеты). Ну, вотъ!
Онъ смелъ рукой на полъ два стакана, бутылку и от далъ слугѣ три рубля.
— Теперь правильно и сдачи не надо. Пойдемъ, Миша.
И они ушли оба, напяливъ на лохматая головы фуражки — тотъ, что казался безличнымъ, — универсантъ Миша, и ветеринаръ — бережливый, хозяйственный человѣкъ, разсчитывающій каждый грошъ.