Нѣтъ, мнѣ никто не сдѣлалъ столько зла,
Какъ женщина, которая твердила
Мнѣ каждый мигъ: „Люблю тебя, люблю!“ Она украдкой кровь мою, 5 Какъ злой вампиръ, пила.
Она во мнѣ все чистое убила,
Она меня къ могилѣ привела.
Забывъ весь міръ, забывъ, что люди, братья,
Томятся гдѣ-то тамъ, во тьмѣ, вдали, 10 Я заключилъ въ преступныя объятья
Тебя, злой духъ, тебя, о, перлъ Земли.
Озарены больнымъ сіяньемъ луннымъ,
Окутаны туманной полумглой,
Подобно духамъ тьмы иль звукамъ струннымъ, 15 Витаемъ мы межь Небомъ и Землей.
Твой образъ, то насмѣшливый, то милый,
Мнѣ грезится въ какомъ-то смутномъ снѣ,
Цвѣты любви сбирая надъ могилой,
Я вижу, какъ ты гробъ готовишь мнѣ.
20 Какъ мертвецу, мнѣ чуждо все живое…
Но кто же ты, мой геній неземной,
Во мнѣ зажегшій пламя роковое?
Страдаю я, покуда ты со мной,—
А нѣтъ тебя—и я страдаю вдвое. 25 Въ твоей душѣ слились добро и зло…
Зачѣмъ твое дыханье огневое Меня сожгло?
О, какъ прекрасна ты неотразимо,
Какъ властна ты заставить все забыть! 30 Твой нѣжный смѣхъ—улыбка серафима,[1]
И я тебя не въ силахъ не любить!
Но почему жь во мнѣ неудержимо
Желаніе встаетъ—тебя убить?