Великого Князя Васильа Васильевича, боголюбивому Владыцѣ Евѳимью. О всемъ, сыну и брате, всегда молится смиреніе наше человѣколюбцу Богу и пречистѣй его Богоматери, яко да будетъ твое боголюбіе духовнѣ спасително и тѣлеснѣ многолѣтно здраво, съ боговрученною ти отъ нашего Бога паствою, со всѣмъ православнымъ христіяньствомъ. И о семъ, сыну и брате, прошю тебе, яко да не позазриши смѣренію нашему, о ихъже вещехъ слышахомъ творящихся отъ нѣкоторыхъ твоихъ дѣтей православныхъ христіянъ, еще же, паче рещи, и отъ честныхъ человѣкъ, въ твоей паствѣ въ Великомъ Новѣгородѣ: нѣкая междособнаа спираніа, и раздоры, и убійства, и кровопролитіа, и нѣколикія сътворившаася и творящаася душегубства православному христіяньству, и на то на злое и богомерзъское дѣло наимованія, съ обою страну, злорадныхъ и хотящихъ кровопролитству піянчивыхъ и о своихъ душахъ нерадящихъ злотворныхъ человѣкъ. И того ради, за вспомяновеніе твоему боголюбію, хощу нѣчто вмалѣ отъ божественаго Писанія написать; а вѣмъ, сыну и брате, яко самъ ты божественое Писаніе по великому искуству вѣси: но наше смиреніе, по своему святительскому долгу, сіе вмалѣ къ тобѣ пишемъ, и отъ Владыки нашего Спасителя Бога, по глаголющей заповѣди Пророкомъ Езикеилемъ: «сыне человѣчь, рече, блюстителя тя дахъ дому Іизраилеву, и слыши отъ мене слово и запрети имъ: внегда гдаголати ми[1] беззаконному, да умреши, и не повѣси ему, то крове его отъ рукы твоея изыщю; аще ли засвидѣтедствуеши ему, и не обратится отъ беззаконія своего, той самъ въ грѣсѣ своемъ умретъ, а ты душю свою избавиши.» И пакы: «егда совратится праведникъ отъ правды своея и той сътворитъ прегрѣшеніе, самъ въ грѣсѣ своемъ умретъ и кътому не помянутся правды его, яже сътвори, и кровь его отъ рукы твоея истяжю, зане не возвѣстилъ еси ему; аще же ты заповѣси праведнику, еже не[2] съгрѣшити, животомъ живъ будетъ, и ты душю свою избавиши.» И пакы: «живу азъ, глаголетъ Господь, яко не хощю смерти грѣшничи, но обращенью и животу его.» И индѣ глаголеть: «пасый убо цѣломудренѣ стадо Христово, уста Божія наречена есть; рече бо: аще изведеши честьно отъ недостойна, яко уста моа будеши.» И послыши, сыну и брате, и пятьдесятъ осмаго[3] правила святыхъ Апостолъ, съ какимъ запрещеньемъ гдаголеть сице: «Яко Епископъ или прозвитеръ, нерадя о причтѣ или о людехъ, не наказаай тѣхъ благочестію, да отлучится; пребываяй же въ лѣности да извержется.» И слыши жъ, сыну и брате, и реченное святымъ Никономъ отъ божественыхъ Писаній: «колико художство и различіе имѣти подобаетъ, ему же отъ Бога учителство вручено[4], и какова суда подпадаетъ! И приведу бо, рече, въсреду единого отъ святыхъ нашихъ Отець и учителей, божественаго, глаголю, Златоуста, церковнаго столпа и утвержденіе: како о немъ рече нѣкто списатель, яко свободна уста къ прилучяющимся безмѣрнѣ имяше, и внегда убо учити, много бяше въ ползу; въ бесѣдахъ же величавъ и гордъ мнимъ бяше, словеса бо и образы премѣняя на ползу послушающимъ, яко же и самъ той Златоустый глаголеть: «различну достоитъ быти учителю и пастырю.» Различна же почто глаголеть? Яко не ласкателя и досадителя, но многы свободы и ласканія и необиновенія исполнена, вѣдуща изводити потребнѣйшая, егда дѣломъ вина истяжетъ сіе: и благу быти купно и люту. Не единѣмъ бо
