мӧнъ-Жаргаланъ, чтобы попробовать силы и волшебства двухъ старшихъ батаровъ Абай-Гэсэръ-Богдо-хана; самый старшій батаръ Абай-Гэсэръ-Богдо-хана, сынъ Бомбохія, Буда-Уланъ-батаръ, прибѣжавъ, поймался за правую ногу Лобсоголдой-хара-мангатхая, но тотъ ногою этого старшаго батара Буда-Улана отбросилъ на вершину западной горы; второй батаръ Абай-Гэсэръ-Богдо-хана Эржинъ-Шумаръ-батаръ, прибѣжавъ, поймался за лѣвую ногу Лобсоголдой-хара-мангатхая, но тотъ своею ногою отбросилъ второго батара Эржимъ-Шумара на вершину восточной горы. Тогда Лобсоголдой-хара-мангатхай думаетъ: „Ладно, батары Абай-Гэсэръ-Богдо-хана со мной не управятся“! Потомъ онъ поѣхалъ прямо на восточную сторону домой по направленію къ мѣсту своего жительства къ пади Хонинъ-хотонъ. Онъ ѣхалъ, ѣхалъ и пріѣхалъ домой.
Лобсоголдой-хара-мангатхай по пріѣздѣ домой живетъ съ среднею женою Урма-Гохонъ-хатанъ, а на Абай-Гэсэръ-Богдо-ханѣ, обращенномъ въ неутомимаго осла, Лобсоголдой-хара-мангатхай пашетъ землю; днемъ пашетъ семьдесятъ десятинъ земли, а ночью пашетъ сорокъ десятинъ земли, чашкою воды поитъ его и горстью травы кормитъ. Такъ на немъ пашетъ землю.
Въ это время на западномъ самомъ верхнемъ небѣ живущая, на сѣверозападномъ днѣ неба обитающая бабушка Манзанъ-Гӧрмӧ большимъ узнаніемъ узнала и большимъ разумомъ уразумѣла, что живущаго на землѣ единственнаго ея племянника Абай-Гэсэръ-Богдо-хана, крикъ и шумъ котораго во время охоты слышно было, а нынѣ не слыхать; отчего пересталъ? Тогда бабушка Манзанъ-Гӧрмӧ беретъ материнское желтое священное писаніе и читаетъ въ немъ, что Абай-Гэсэръ-Богдо-хана дома нѣтъ, а находится онъ прямо на восточной сторонѣ въ мѣстности Хонинъ-хотонъ, въ странѣ высохшей и выдутой вѣтромъ, въ странѣ мангатхаевъ, въ той
