Онъ шепталъ мнѣ на ухо, что большая часть остротъ сэра Динадана подгорѣла, а остальная выдохлась. Слово «выдохлась» мнѣ очень понравилось. Я находилъ, что эти шутки и остроты можно отнести къ геологическому періоду. Но мой пажъ разинулъ ротъ, такъ какъ въ то время не имѣли еще ни малѣйшаго понятія о геологіи. Тутъ я замѣтилъ кстати про себя, что какъ много могу способствовать общественному благополучію, если только мнѣ удастся выпутаться изъ этого дѣла.
Но въ это время сэръ Кэй всталъ и началъ разсказывать о томъ, какъ онъ взялъ меня въ плѣнъ. Конечно, мнѣ необходимо было выслушать это совершенно серьезно, что я и сдѣлалъ. Сэръ Кэй началъ съ того, что сталъ объяснять, какъ встрѣтилъ меня въ далекой странѣ варваровъ, гдѣ всѣ носили такое же странное одеяніе, какъ и у меня, — одѣяніе это было дѣломъ волшебства и представляло собою вѣрную защиту противъ нападенія людей. Затѣмъ онъ разсказалъ, какимъ образомъ молитвою онъ уничтожилъ силу волшебства; потомъ, въ продолженіи трехчасовой битвы убилъ моихъ тридцать рыцарей, а меня взялъ въ плѣнъ, но сохранилъ мнѣ жизнь, чтобы показать такую диковинку королю и всему двору; говоря обо мнѣ, онъ постоянно употреблялъ такого рода выраженія; «этотъ ужасный исполинъ», или «это чудовище, коптящее небо» или этотъ «людоѣдъ, пожирающій человѣческое мясо», всѣ слушали его съ большимъ простодушіемъ, никто даже не улыбнулся, не смотря на то, что было полное разногласіе между этою водянистою статистикою и мною. Кромѣ того, онъ еще разсказалъ, что я, намѣреваясь убѣжать отъ него, вскочилъ однимъ прыжкомъ на высокое дерево, но что онъ прогналъ меня оттуда большимъ камнемъ, который могъ бы раздробить мнѣ всѣ кости и затѣмъ заставилъ меня поклясться, что я явлюсь на судъ ко двору короля Артура. Онъ кончилъ тѣмъ, что осудилъ меня на смерть; казнь должна была состояться 21 числа текущаго мѣсяца: но онъ былъ такъ много озабоченъ этимъ, что прежде, чѣмъ назвать число, остановился и зѣвнулъ.
Въ это время, конечно, я дрожалъ отъ ужаса; дѣйствительно, я былъ въ полномъ разсудкѣ и скорѣе допустилъ бы себя убить, чѣмъ согласиться съ тѣмъ, что въ моей одеждѣ заключалось какое-то волшебство. Это была самая обыкновенная пара платья, за которую я заплатилъ пятнадцать долларовъ въ магазинѣ готовыхъ вещей. Я былъ настолько въ здравомъ умѣ, что даже могъ отмѣтить слѣдующее обстоятельство: многія выраженія, касающіяся этого и исходившія изъ уста первыхъ дамъ и джентльменовъ въ странѣ, заставили бы покраснѣть всякаго. Даже назвать ихъ слова неделикатными было бы слишкомъ мягкимъ терминомъ для выраженія этой идеи. Сколько разъ я читалъ «Тома Джонса», «Роде-
