я могу объясняться на немъ съ кѣмъ мнѣ угодно. Единственное неудобство (до всеобщаго введенія языка) будетъ только то, что мнѣ нужно будетъ всякій разъ ждать, пока собесѣдникъ разберетъ мои мысли. Чтобы и это неудобство по возможности устранить (по крайней мѣрѣ въ сношеніяхъ съ людьми образованными), я поступилъ слѣдующимъ образомъ: словарь составленъ мною не произвольно, а по возможности изъ словъ, извѣстныхъ всему образованному міру. Такъ, напр., слова, одинаково употребительныя во всѣхъ цивилизованныхъ языкахъ (такъ называемыя „иностранныя“ и „техническія“), я оставилъ безъ всякаго измѣненія; изъ словъ, различно звучащихъ въ различныхъ языкахъ, взяты мною или общія двумъ-тремъ главнѣйшимъ европейскимъ языкамъ, или принадлежащія только одному, но популярныя и у другихъ народовъ; тамъ, гдѣ данное слово въ каждомъ языкѣ иначе звучитъ, я старался находить слово, которое имѣло бы только подходящее значеніе или болѣе рѣдкое употребленіе, но за то было бы знакомо главнѣйшимъ народамъ (напр. слово „близкій“ въ каждомъ языкѣ звучитъ иначе; но сто́итъ взять латинское „ближайшій (proximus), и окажется, что оно, въ различныхъ измѣненіяхъ, употребительно во всѣхъ главнѣйшихъ языкахъ; если я, слѣдовательно, слово „близкій“ назову proksim, то я буду болѣе или менѣе понятенъ каждому образованному человѣку); въ остальныхъ же случаяхъ я бралъ обыкновенно изъ латинскаго, какъ языка полу-интернаціональнаго. (Я отступалъ отъ этихъ правилъ только тамъ, гдѣ этого требовали особыя обстоятельства, какъ напримѣръ избѣжаніе омонимовъ, простота орѳографіи
я могу объясняться на нём с кем мне угодно. Единственное неудобство (до всеобщего введения языка) будет только то, что мне нужно будет всякий раз ждать, пока собеседник разберёт мои мысли. Чтобы и это неудобство по возможности устранить (по крайней мере в сношениях с людьми образованными), я поступил следующим образом: словарь составлен мною не произвольно, а по возможности из слов, известных всему образованному миру. Так, напр., слова, одинаково употребительные во всех цивилизованных языках (так называемые «иностранные» и «технические»), я оставил без всякого изменения; из слов, различно звучащих в различных языках, взяты мною или общие двум-трём главнейшим европейским языкам, или принадлежащие только одному, но популярные и у других народов; там, где данное слово в каждом языке иначе звучит, я старался находить слово, которое имело бы только подходящее значение или более редкое употребление, но за то было бы знакомо главнейшим народам (напр. слово «близкий» в каждом языке звучит иначе; но сто́ит взять латинское «ближайший» (proximus), и окажется, что оно, в различных изменениях, употребительно во всех главнейших языках; если я, следовательно, слово «близкий» назову proksim, то я буду более или менее понятен каждому образованному человеку); в остальных же случаях я брал обыкновенно из латинского, как языка полуинтернационального. (Я отступал от этих правил только там, где этого требовали особые обстоятельства, как например избежание омонимов, простота орфографии
