Халиф Омэр и султан Керим (Дорошевич)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Халиф Омэр и султан Керим : Турецкая сказка
автор Влас Михайлович Дорошевич
Из цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Русское слово», 1906, № 286, 24 ноября. Источник: Дорошевич В. М. Сказки и легенды. — Мн.: Наука и техника, 1983.

Халиф Омэр был справедлив.

Да будет благословен всемогущий, посылающий блеск алмазам, запах цветам и справедливость властителям!

Халиф Омэр был справедлив.

Однажды он ехал в Багдад со своим рабом на двух молодых верблюдах.

Дорогою один верблюд заболел и пал.

Халиф воскликнул:

— Что нам делать?

Оставшийся верблюд был слишком молод и слаб, чтобы на нём ехать вдвоём.

До Багдада было слишком далеко, чтобы раб мог добежать за верблюдом живой.

Халиф сказал:

— Делать нечего. Сделаем так: будем ехать по перегону. Один перегон ты поедешь на верблюде, другой — я.

Один перегон халиф сидел на верблюде, и раб бежал за ним. Другой перегон ехал раб, и халиф бежал за верблюдом по жаре, по пыльной дороге.

Случилось так, что последний перегон пришёлся в очередь раба.

Раб ни за что не хотел сесть на верблюда:

— Как? Я, раб, въеду в Багдад верхом? А тень аллаха будет бежать за мной, как моя тень?

Но халиф сказал ему:

— Что делать? Так пришлось! Ты имеешь право ехать, — и было бы несправедливо лишить тебя твоего права!

Халиф приказал рабу сесть.

Раб повиновался.

И они въехали в Багдад — на изумление всему народу: раб на верблюде, халиф бежал за ним, усталый, покрытый потом и пылью.

Военачальники и приближённые пришли в ужас:

— Не оставил ли разум великого халифа и не унёсся ли к престолу всевышнего, покинув на земле тело, лишённое рассудка?

Но халиф объяснил им, в чём дело, и сказал:

— Было бы несправедливо заставить раба бежать два перегона?

Тогда народ в восторге кинулся к халифу, и каждый хотел поцеловать святую пыль его одежды.

И справедливость Омэра перешла в века.

И имя «Омэр» стало значить:

— Справедливость.

Народ нарёк Омэра Справедливым. Халиф Омэр был справедлив.

Султан Керим был благочестив.

Любимым занятием его было слушать рассказы о великих людях, которые сделались угодны аллаху и приятны людям своими доблестями.

Он хотел быть также угоден аллаху и радостен людям. И хотел, чтобы имя его также сохранилось и перешло в века и благоухало каким-нибудь лестным прозвищем. Он горел желанием подражать примеру великих людей.

И среди них халиф Омэр Справедливый был для него, как солнце для нас.

Так летом, когда ещё горит и сверкает солнце, спускаясь к закату, луна зачем-то торопится выйти на небо. И мы не видим её света при ярком свете солнца. И бледный серп её кажется маленьким, лёгким облачком на голубом небе.

Так меркли все халифы и султаны пред Омаром Справедливым в глазах Керима.

Однажды султану случилось ехать в Багдад. Султан с женою ехали на верблюде. Раб еле поспевал за ними верхом на осле. Осёл не выдержал и пал в трёх перегонах от Багдада.

Керим вспомнил про Омэра и возблагодарил всемогущего.

— Да будет благословен аллах, посылающий слуге своему возможность прославиться на веки веков!

Он рассчитал и приказал рабу сесть на верблюда.

— Мы побежим по перегону каждый!

Раб рассчитал и сказал:

— Если ты уж так милостив даже к рабу, — позволь мне сделать на верблюде второй перегон! Таким образом ты въедешь в Багдад, как подобает султану. А я войду, как подобает рабу.

Но Керим крикнул на раба:

— Делай своё дело: повинуйся!

И раб повиновался.

Раб проехал первый перегон, пробежал второй, и когда настал третий, султан Керим сошёл на землю и приказал рабу:

— Во имя справедливости, садись на верблюда!

Но тут жена Керима, до сих пор сидевшая молча и думавшая о нарядах, заплакала и сказала:

— Как? Ты хочешь подвергнуть меня ещё неслыханному унижению? Чтобы жена султана сидела на верблюде рядом с рабом, как жена раба?

Керим нахмурился:

— Так требует справедливость!

— Хороша справедливость! — воскликнула, вся в слезах, жена. — Хороша справедливость, заставляющая заботиться о рабах и не думать о близких! Ты имеешь столько же понятия о справедливости, сколько я о коране, которого никогда не читала! Хороша справедливость: подвергать унижению женщину, которая ничем его не заслужила!

— Но халиф Омэр, которого прозвали за это Справедливым! — в отчаянии воскликнул Керим.

— Я знаю этот рассказ! — ответила женщина.

— Но халиф Омэр был один! С ним не было жены! Он никого не заставил страдать!

И Керим сказал себе:

— Женщина права. Несправедливо заставлять раба бежать два перегона. Но ещё несправедливее оскорблять женщину, когда она ещё этого не заслужила!

Он сел на верблюда рядом с женою и приказал рабу бежать сзади.

Так, как подобает султану, они въехали в Багдад. И никто не обратил на их въезд никакого внимания. Некоторые только заметили:

— Султан мог бы иметь платье и почище. Он сидит на верблюде, а весь в пыли. Человек должен соблюдать чистоту. Это противно святому закону.

Злой сидел султан Керим в своём дворце. Зол был султан, что даром только пробежал целый перегон за верблюдом и даром глотал пыль из-под его копыт.

— Аллах послал мне случай прославиться, как Омэру, — и я потерял его из-за женщины!

Он хватался за голову:

— Я въехал в город с женой, но без славы. Лучше бы мне въехать без жены, да со славой!

Он был в отчаянии:

— Справедливо сказано: кто собирается на доброе дело, не должен брать с собой женщины. Женщина и хорошее дело, — это не по дороге.

Он клял себя:

— Верно говорят в народе: «Человек, который слушает женщины, похож на слепого, который взял себе поводырём свинью. В конце концов он непременно утонет в грязи!»

И вне себя Керим крикнул своей жене:

— Я отпускаю тебя!

И повторил:

— Я отпускаю тебя!

Для развода надо повторить это три раза. Но едва Керим открыл рот, чтобы сказать страшные слова в третий раз, жена упала в слезах к его ногам:

— Повелитель! Ты хочешь быть справедливым и слушаешь одного только советчика: свой гнев. Именем Омэра Справедливого заклинаю тебя, посоветуйся с имамом, он знает коран и скажет тебе, согласно ли твоё решение с законом и будет ли угодно аллаху. Клянусь, что я забочусь о твоей славе столько же, сколько и о моей жизни!

Султан Керим, который хотел быть справедливым, позвал имама.

Рассказал ему всё, как было. И сообщил своё решение прогнать жену.

— Я уже два раза отпустил её. Теперь остаётся повторить в третий раз.

Имам немного помолчал, как они делают это всегда для важности, и ответил:

— Твоё решение мудро. И справедливо. Но в нём есть один недостаток: оно опоздало. Тебе следовало бы три раза сказать жене: «я оставляю тебя» в пустыне, когда она уговаривала тебя совершить несправедливость по отношению к рабу. И ты въехал бы в город без жены, но со славою, ещё большей, чем Омэр!

— Она погибла бы одна в пустыне! — заметил Керим. — Султаны существуют на земле для справедливости. Кто хочет заставить султана совершить несправедливость, похож на дьявола, который хотел бы погасить солнце. И заслуживает смерти.

Керим воскликнул в ярости:

— И она заставила меня сделать несправедливость! Пусть же отправляется к тому дьяволу, который нашептал ей такую мысль! Аллах! Ты велик и премудр, — зачем же ты создал женщину на погибель мужчине и его добрым делам, и его славе!

— Аллах создал и лошадь, — улыбнулся имам, — но для того, чтобы на ней ездить, а не возить её на себе! И человек, который повёз бы на себе свою лошадь, напрасно бы восклицал: «Аллах! Зачем ты создал лошадей?!»

Керим вскочил:

— Благодарю тебя, имам! Теперь я знаю, что мне делать!

И пошёл в гарем, чтобы немедленно прогнать жену, давши ей развод.

Но имам остановил его, ставши у него на пути:

— Постой, султан! Однажды дикая, свободная лошадь спросила у верховой: «А тебе, должно быть, тяжёленько возить на спине своего хозяина?» — Та отвечала: «Да, он так толст и тяжёл!» — «Почему же ты его не сбросишь?» — «Хорошо тебе говорить, — со вздохом отвечала лошадь, — ты дикая! Я верховая и существую для того, чтобы на мне ездили. Сброшу этого, сядет другой хозяин, пожалуй, ещё тяжелее!» Кто слушает женщины, тот уж верховая лошадь. И стоит ли сбрасывать одного хозяина? Сядет другой, быть может, ещё тяжелей?

Керим закрыл лицо руками и заплакал, и остался на месте.

И народ, узнавши эту историю, прозвал его:

— Плаксивым.

И это осталось на веки веков.

А халиф Омэр был справедлив!