Книга Гюйо, составленная из курса его лекций в Бостоне, представляет прекрасную попытку сблизить результаты физической географии с плодами исторических исследований. Гюйо поставил себе задачею показать важность физических и климатических условий для развития человеческого рода и проследить влияние этих условий на ход исторических событий. Положение страны, ее климат, большее или меньшее соприкосновение с морем, возвышение ее над морским уровнем — все это сильно действует на организм человека, а через организм на его умственные и духовные силы. От этих условий во многих отношениях зависят образ жизни целых народов, степень их развития, сношения их с другими народами — словом, с этими условиями находится в тесной связи историческая судьба человеческого рода. Мысль эта не имеет в себе ничего нового и повторяется во всех учебниках истории, но повторяется без доказательств, как заученная фраза. Гюйо, напротив того, выводит ее из основных законов природы, доказывает строго научными доводами и подтверждает неопровержимыми историческими фактами. Он рассматривает формы материков, сравнивает их между собою, и из одного сравнения их очертаний выводит ту роль, которую каждый из них призван играть на сцене всемирной истории. Но, чтобы представить всю важность этого очертания, нужно объяснить различие между сушею и водою, познакомить читателя с теми законами, которым повинуются эти две главные составные части земной поверхности, нужно показать отношения между материком и океаном и взаимное влияние, которое они оказывают друг на друга. Для этого Гюйо излагает основные положения физической географии, при этом иногда теряет из виду свой главный предмет: отношение физической географии к истории, и вдается в излишние подробности, говоря о ветрах, дождях и течениях океана. Первые пять глав этого сочинения представляют взгляд автора на свой предмет, его основные идеи и план, которому он намерен следовать в своем изложении. Идеи эти, основанные на исследованиях знаменитых ученых, изложенные живо и увлекательно, составляют самую интересную часть книги. Глава VI, в которой автор говорит о явлениях жизни вообще, не имеет тесной связи с предыдущим, не объясняет последующего и более относится к философии природы, нежели к физической географии. Главы XI—XII содержат в себе много лишних подробностей о ветрах и дождях, и течениях океана; подробности эти не вытекают из самой сущности предмета и, несмотря на популярное изложение, не могут интересовать неспециалиста. Остальные главы — VII, VIII и XIII—XVIII — безукоризненно хороши и заслуживают полного внимания наших читательниц. Гюйо представляет в них противоположность между морским и материковым климатом, между Старым и Новым Светом, между северными и южными материками. Эта противоположность выражается во всей видимой природе: в растительности, в животных и в человеке; Гюйо показывает причины этой противоположности, выводит ее из объясненных им законов природы, рисует общую картину различных материков с свойственными им произведениями и, наконец, очертив различные человеческие типы, определяет значение каждой части света во всемирной истории. Мысли Гюйо об Америке, блестящие надежды, которыми он увлекается, говоря о ее будущности, проникнуты горячим патриотизмом американца, но патриотизмом осмысленным, основанным на разумном уважении к великой, могучей родине.
Замечательное сочинение Гюйо, к несчастию, много теряет в русском переводе; прекрасные, богатые мысли затемнены неясным изложением, искажены неправильными оборотами речи и шероховатым языком. В некоторых местах язык так плох, что трудно добраться до смысла, например:
«Вместо одной породы, бронзовой, кочующей в обеих Америках, от Лабрадора до мыса Горна, — четыре различных пород, если не пять, есть принадлежность Старого Света, доказательство развития их пластических форм и сильную организацию человека. Племя белых есть отличительнейшее из всех, одаренное способностями умственными, с глубоким даром чувств нравственных, возвышенных, которые сближают его с Тем, которого он как бы земное подобие» (Стр. 142).
«Если как человек, вышедший из рук божественного Создателя, полной чистоты и благородства, казалось бы, что он родившийся в центре стран, полных света разумного, ему оставалось только уметь сохранить себя таковым» (Стр. 166).
И таких оборотов много; ошибки в употреблении падежей, в согласовании, в знаках препинания, орфографические ошибки, опечатки, от которых страдает смысл, попадаются на каждой странице. Географические имена не переведены, а произвольно перенесены с английского. Озеро Невольницы названо озером Раба, Верхнее озеро — Главным, Большое Медвежье — озером Великого Медведя; вместо Новой Шотландии является Новая Скотия; из Папуаса сделался Пакуан и т. д., даже ягуар (порода тигров) превратился в жюнгара, а кенгуру в кангороса.
Есть и другие ошибки, гораздо более важные, такие ошибки, которые приводят к изумительным недоразумениям. На стр. 143 сказано, что в Европе на 1 кв. морскую милю приходится «восемьдесят девять тысяч жителей», в Азии «тридцать две», а Африке «четырнадцать», в Америке «четыре»; ошибка огромная — ровно в тысячу раз, т. е. в Европе на самом деле 89 чел. на морскую квад. милю, в Азии — 32, а Африке — 14, в Америке — 4. Не знаем, опечатка ли это или ошибка переводчика, во всяком случае это непростительная небрежность. При сравнении температуры разных мест в зиму и лето разница выведена неверно. Вместо того, чтобы вычитать, г. издатель везде складывает, не обращая внимания на то, какие у него градусы, тепла или холода. Например (стр. 73):
|
|
|
| |
| Мадера | 16,3 |
|
37,4 |
| Каир | 14,7 |
|
43,9 |
Такие выводы могут заставить думать, что на Мадере и в Каире бывает зимою мороз, и даже довольно сильный, от 14 до 16 градусов, потому что в противном случае, ежели это градусы тепла, нужно вычитать, и получится не 37,4, а 4,8 и не 43,9, а 14,5. Этого даже нельзя принять за опечатку или невольную ошибку; такие выводы проходят через всю таблицу и делают совершенно бесполезными цифры, которые сами по себе могли бы быть очень интересны. Мы указали немного из огромного числа разных подобных погрешностей; скажем еще несколько слов о примечаниях г. де-Галета (издателя); примечания эти изумляют своею наивностью. Например, говоря о Колумбе, г. де-Галет тотчас замечает:
«Полагаю, что, по справедливости, Америка должна быть названа: Колумбия. Почему лишить его столь дивного, единственного памятника?» (Стр. 117).
Встречается название эскимоса — г. де-Галет делает сноску:
«Слово „схема“ само собою означает лишь подобие (чего?)» (Стр. 163).
Упоминается имя Чингиз-Хана — при этом тотчас является примечание русского издателя:
«Тут не излишне припомнить, какую важную услугу оказала Русь, бодро борясь с монголами, спасая таким образом Европу от вторжения невежества» (Стр. 174).
Не правда ли, как все эти примечания сделаны кстати, как они относятся к предмету и как оригинальны! Любопытно сравнить их с примечаниями английского издателя, в которых видно глубокое, добросовестное знание, видно действительное желание помочь читателю, а не бросить ему в глаза фразу, не заботясь о ее отношении к целому. Да, жаль труда Гюйо; он немилосердно искажен в вольном переводе г. де-Галета. Цена этого «вольного перевода» 2 р. 50 коп., а в книге всего 200 стр.