Полное собрание сочиненій В. Г. Короленко. Томъ шестой.
Изданіе т-ва А. Ф. Марксъ в С.-Петербургѣ. 1914
I.[править]
Я прочелъ въ «Нижегородскомъ Листкѣ» отчетъ о горбатовскомъ земскомъ собраніи. Въ самомъ началѣ секретарь собранія г. Кожакинъ предложилъ послать телеграмму «съ выраженіемъ сочувствія борющимся за свободу славянамъ». Затѣмъ возникъ вопросъ о санитарной помощи. Далѣе въ отчетѣ читаемъ: "Гласный А. Ф. Гогинъ считаетъ болѣе правильнымъ пожертвовать вообще для всѣхъ страждущихѣ отъ войны безъ различія народности. Противъ этого предложеиія горячо протестуетъ священникъ о. Любимскій.
" — Турки избиваютъ христіанъ, и давать что-либо этимъ звѣрямъ (sic) не слѣдуетъ, — говоритъ онъ.
"Гласный Гогинъ возразилъ:
« — Меня крайне удивляетъ, что пастырь церкви съ крестомъ на шеѣ говоритъ слова, чуждыя человѣколюбія. Священникомъ совершенно забыта притча о милосердномъ самарянинѣ»[1].
Собраніе большинствомъ голосовъ постановило ассигновать по 100 рублей на каждое славянское государство. Помощь всѣмъ страждущимъ безъ различія народности отвергнута.
Газета, въ которой помѣщенъ этотъ отчетъ, рѣшительно становится на сторону гл. Гошина. Отмѣтивъ съ большой симпатіей, что общество мира въ Москвѣ ассигновало пожертвованіе одинаково на раненыхъ турокъ и славянъ, — г. Перо, авторъ замѣтки, находитъ, что священникъ, назвавшій турокъ «звѣрями», могъ бы прибавить: пусть подыхаютъ.
Да, это было бы и послѣдователыіо, н особенно выразительно въ устахъ священника, который въ недѣлю о самарянинѣ проникновеннымъ голосомъ читаетъ и превосходную притчу, какъ бы предвидѣвшую и въ глубинѣ вѣковъ и наши войны, и нашъ націонализмъ, и горбатовское земское собраніе, и милосердное предложеніе гласнаго Гогина, и даже… возраженіе священника. Только о. Любимскій, столько разъ читавшій поучительную притчу, не понялъ ея и не остерегся выступить въ земскомъ собраніи въ непривлекательной роли священника и левита, которые «увидѣли и прошли мимо».
Я не знаю, кто такой г. Гогинъ. Интеллигентный человѣкъ или простецъ, которому его предложеніе подсказано правильнымъ чувствомъ. Во всякомъ случаѣ вопросъ, имъ поставленный въ захолустномъ земскомъ собраніи, возникъ не въ одномъ Горбатовѣ и находилъ самостоятельные отголоски въ провинціальной прессѣ. Недавно Александръ Яблоновскій въ «Кіевской Мысли»[2] съ негодованіемъ опровергалъ нехорошій ходячій предразсудокъ, который о. Любимскій такъ удачно (хотя и безсознательно) формулировалъ въ одной фразѣ: «турки — звѣри», и имъ помогать нельзя. "Со всѣхъ сторонъ, покинувъ пылающія въ огнѣ деревни, въ столицу потянулись турецкіе мужики-хлѣбопашцы. Съ дѣтьми, съ домашней скотиной, нагрузивши на возы нищенскій скарбъ, эти десятки тысячъ раззоренныхъ и голодныхъ людей расположились лагеремъ вокругъ столицы… Въ городъ ихъ не пускаютъ… Въ ожиданіи переправы на анатолійскій берегъ эти люди просятъ милостыни, и ихъ маленькія дѣти ѣдятъ траву и листья, потому что хлѣба давно нѣтъ… Нѣтъ и не будетъ. Ихъ судьба сложилась до ужаса просто: назади — пылающія деревни, въ настоящемъ — холера, въ будущемъ — голодъ. И вотъ, — говоритъ авторъ, — противъ этихъ людей русскіе литераторы, пишущіе въ газетахъ, «подымаютъ мечъ отмщенія»…
Всѣ ли турки «звѣри»? Больше ли среди нихъ «звѣрей», чѣмъ въ другихъ націяхъ при тѣхъ же условіяхъ?.. Можетъ быть… Вѣка заносчиваго націонализма и деспотіи не проходятъ даромъ. Но… война вообще дѣло звѣрское. Недавно наши газеты обошелъ новый славянскій военный маршъ, положенный на музыку и разосланный въ войска. Скачать правду, этотъ маршъ христіанъ нельзя читать безъ содроганія. Въ немъ на разные лады повторяются три слова: мсти, не щади, бей… Достаточно представить себѣ, что позади описанныя выше толпы турецкихъ мужиковъ съ дѣтьми, питающимися травой, звучитъ еще этотъ «маршъ», чтобы понять, что традиціонный образъ «башибузука» не покрываетъ всѣхъ турокъ, а на сторонѣ христіанъ — не одно лишь покорное страданіе. Нельзя все-таки забывать, что приказы, исходившіе отъ турецкихъ властей, говорили о необходимости человѣческаго отношенія къ противнику, о пощадѣ мирнаго населенія занимаемыхъ мѣстностей… Это только заискиваніе передъ Европой? Уступка европейскому общественному мнѣнію? Пусть такъ. Нельзя, однако, не сказать, что это недурное вліяніе общественнаго мнѣнія и хорошая уступка…
II.[править]
Къ сожалѣнію, даже въ части передовой русской прессы слышатся голоса, солидарные съ отцомъ Любимскимъ, а не съ гласнымъ Гогинымъ. Вспоминаю, что г. Дорошевичъ въ «Русскомъ Словѣ» соглашался допустить помощь страдающимъ туркамъ… Но лишь тогда, когда въ лагерѣ союзниковъ не останется ни одной неперевязанной раны.
Иначе сказать — никогда.
Я полагаю, что тутъ есть огромная ошибка. Люди, думающіе, какъ г. Дорошевичъ, руководятся, повидимому, слѣдующимъ простымъ разсчетомъ: славянская рана болитъ такъ же, какъ и турецкая. И если помощь можетъ быть оказана, скажемъ, сотнѣ тысячъ человѣкъ, — зачѣмъ намъ дробить ее между христіанами и турками. Можно облегчить сто тысячъ единицъ страданія… Пусть это и будетъ сто тысячъ христіанъ.
Повидимому, просто. Но въ томъ-то и дѣло, что ужъ слишкомъ. просто. Есть явленія, которыя не исчерпываются счетомъ и мѣрой., Иной разъ то или другое общественное дѣйствіе можетъ имѣть огромное символической значеніе, въ свою очередь вліяющее и на счетъ, и на мѣру.
Таковъ смыслъ предложенія, которое внесъ въ горбатовскомъ земскомъ собраніи скромный уѣздный гласный и противъ чего возразилъ горбатовскій «левитъ». Стоить только представить себѣ, что надъ кровавыми полями несчастной Турціи поднялся символъ любви и помощи страдающимъ людямъ, независимо отъ народности и вѣры, что христіанская рука протянула бы кусокъ хлѣба мусульманскому ребенку, убѣгающему изъ сожженной родной деревни… Это значило бы, что въ войну вмѣшалась новая сила, что на этихъ залитыхъ кровью поляхъ сдѣланъ шагъ къ новой побѣдѣ. Побѣдѣ не турокъ надъ славянами или славянъ надъ турками, — эти вопросы рѣшаются только числомъ смертей и количествомъ ранъ, — а побѣдѣ грядущей человѣчности, подымающей свой нейтральный флагъ среди ужасовъ вражды и крови… И кто же можетъ учесть, насколько это смягчило бы современемъ самыя формы войны? Сколькимъ христіанамъ въ глубинѣ коренныхъ турецкихъ владѣній могло бы спасти жизнь въ дальнѣйшей, быть можетъ, еще долгой и ужасной борьбѣ. Сколько устранило бы поводовъ для новыхъ жестокостей, сколько выкинуло бы звеньевъ изъ вѣковой цѣпи взаимныхъ обидъ и мести!..
Да, есть еще много соображеній помимо простого счета больныхъ и раненыхъ. Въ турецкихъ войскахъ есть немало христіанъ, отъ которыхъ «присяга» требуетъ участія въ защитѣ Турціи, какъ требовала бы она у нашихъ русскихъ мусульманъ участія въ защитѣ Россіи противъ турокъ.
Это уже бывало, и они защищали. Въ глубинѣ Малой Азіи есть цѣлыя села (напримѣръ, Майносъ) съ чисто русскимъ населеніемъ, которое теперь окружено болѣзненно напряженными чувствами мусульманскаго міра. У насъ — много соотечественниковъ-магометанъ, прислушивающихся съ понятнымъ волненіемъ къ нашимъ толкамъ о войнѣ. Недавно намъ пришлось читать протесты этихъ нашихъ соотечественниковъ, глубоко задѣтыхъ статьями г. Дорошевича и г. Философова, въ которыхъ они увидѣли вызовъ своимъ религіознымъ и племеннымъ чувствамъ.
Шесть лѣтъ назадъ Россія пережила тоже рядъ тяжелыхъ и безславныхъ пораженій. Я не знаю, какъ вели себя при этомъ турки и старались ли дать почувствовать свою радость тѣмъ русскимъ, которые живутъ среди нихъ и въ Европейской, и въ Азіатской Турціи. Возможно, что это гдѣ-нибудь и было. Но, конечно, нельзя сказать, что это было хорошо и чтобы это заслуживало подражанія съ нашей стороны. Нѣтъ, это было (если было) такъ же плохо, какъ и то, когда мы теперь стараемся внушить нашимъ мусульманскимъ соотечественникамъ, что на балканскихъ поляхъ рѣшаются не вопросы о томъ, что союзныя балканскія государства хотятъ закрѣпить свою возросшую силу формулой большаго относительнаго вліянія. И не о томъ, что имъ нуженъ выходъ къ морямъ, что они хотятъ «исправить свои границы и защитить на будущее время родственныя племена отъ избалованнаго вѣками турецкаго націонализма». Все это была бы только суровая и трезвая правда. Зачѣмъ же вмѣсто нея подставлять патетическую формулу о «борьбѣ креста съ полумѣсяцемъ», т. е. о борьбѣ всей христіанской вѣры, которую исповѣдуемъ мы и нѣкоторые подданные Турціи, со всѣмъ мусульманствомъ, которое исповѣдуетъ Турція и нѣкоторые подданные Россіи?
Развѣ вѣра по вѣрѣ стрѣляетъ изъ пушокъ? А если стрѣляетъ, то хорошо ли дѣлаетъ?
Эта борьба можетъ идти на каѳедрахъ богословія, въ полемическихъ и апологетическихъ сочиненіяхъ духовныхъ и свѣтскихъ богослововъ, пусть даже, если угодно, въ ученыхъ диспутахъ «религіозно-философскаго общества». Но развертывать религіозныя несогласія, какъ знамя раздора, въ такія минуты, когда льется кровь и напряженныя страсти безъ того дрожатъ отголосками близкихъ катаклизмовъ, внушать нашимъ мусульманамъ, что на Балканахъ идетъ не только борьба съ турками балканскихъ народовъ изъ-за опредѣленныхъ интересовъ, а еще борьба «креста съ полумѣсяцемъ», т. е. наша борьба съ ними до тѣхъ поръ, пока они не откажутся отъ своихъ вѣрованій и племенныхъ свойствъ, — едва ли это можно считать удачнымъ проявленіемъ христіанскаго духа. Думаю, простой здравый смыслъ и простое человѣческое чувство диктуетъ, наоборотъ, особенное вниманіе и особенную деликатность въ отношеніи къ настроенію нашихъ соотечественниковъ-мусульманъ. Болѣе чѣмъ когда-либо задача передовой печати состоитъ теперь въ борьбѣ съ вѣроисповѣднымъ и племеннымъ фанатизмомъ, въ томъ, чтобы дать понять нашихъ мусульманамъ, что мы имъ не враги, а соотечественники и братья. И только тогда, только съ этой точки зрѣнія мы въ правѣ осуждать тѣхъ турокъ, которые раздуваютъ вражду къ живущимъ среди нихъ христіанамъ.
Христіанство толкуется разно, и я, конечно, не считаю себя достаточно компетентнымъ истолкователемъ его съ канонической или исторической точки зрѣнія. Едва ли, однако, нужно быть начетчикомъ, чтобы видѣть, что истинное христіанство звучитъ въ предложеніяхъ гг. Гогиныхъ, а не въ протестахъ священниковъ Любимскихъ.
А побѣда «креста надъ полумѣсяцемъ»? Въ чемъ же она? Въ войнѣ? Въ убійствахъ? Но вѣдь царство креста — не отъ міра сего, т. е. не отъ того міра, гдѣ гремятъ пушки и гдѣ побѣду приходится учитывать количествомъ убитыхъ и раненыхъ. Это въ лучшемъ случаѣ область «печальныхъ необходимостей», а идеалы, въ томъ числѣ и особенно идеалъ христіанскій, — въ другой плоскости. Вотъ если бы дѣйствительно «красный крестъ» первый сумѣлъ, среди ужасовъ раздора и смерти, осуществить хотя бы скромное дѣло любви просто къ человѣку, безъ различія народностей, то это былъ бы шагъ впередъ къ тому взыскуемому царству, гдѣ кресту единственно подобало бы искать своихъ побѣдъ и своихъ завоеваній.
1912 г.