РЖАНОЙ ВЕНОК[править]
1924[править]
«ОТЕЦ».
(ПАМЯТИ тов. Е. Л. АФОНИНА.)[править]
Со дня смерти Ефима Лаврентьевича прошел год, но, до сего времени, нам, близко знавшим покойного, как-то не перигея, что его уже нет. Как-то все кажется, что он вдруг появится среди нас, улыбнется, засуетился; создастся та особая атмосфера непринужденности и веселости которая всегда окружала покойного. Может быть это смешно, но примириться с мыслью, что Афонина среди нас уже нет, мы еще никак не можем.
Впервые тов. Афонина я встретил в 1920 г. в гор. Ростове-на-Дону. Красные части только что выгнали из Ростова банды Деникина и мы приступили к организации органов Сов. власти, как в Ростове, так и по станицам. В это время в Ростов прибыл назначенный В.Ц.И.К. Ревком, в составе которого был и Ефим Лаврентьевич, в качестве Управделами. После первой же встречи, мы очень чуждавшиеся тт., прибывших из центра, незаметно для себя, сблизились с Афониным, несмотря на то, что он был вдвое старше любого из нас. Сразу же Ефим Лаврентьевич стал среди молодежи своим родным человеком, почти все с первой встречи стали бегать к нему за советами, за указаниями. Кличка «отец», как нельзя больше, подошла к этому жизнерадостному, вечно улыбающемуся, отзывчивому товарищу.
Работа, которую вел Ефим Лаврентьевич, была не из легких. Особенно трудно приходилось ему, когда в Дон-исполкоме не было постоянного рабочего президиума. В это время фактически вся работа президиума была на плечах Афонина. Сотни всяких дел, просьб, жалоб, заявлений и посетителей ждали ежедневно "отцах в его кабинете. На все надо было дать ответ, разрешить тот или иной вопрос, направить куда следует и т. д., и т. п. Ефим Лаврентьевич работал в эго время не меньше 20 часов. Мы все удивлялись только одному: откуда «отец» берет "силы на эту работу и когда же он отдыхает. Никто из нас никогда не видел «отца» угрюмым, раздраженным, опечаленным. Наоборот, многие из нас прибегали к нему "со своими жалобами, недоумениями, и отец, всегда с улыбкой, смешком умел зарядить отчаявшегося парня.
Вот многолюдное предвыборное собрание. На повестке дня: выборы в Ростовский совет. Нашими противниками выступают матерые волки, вооруженные теорией и практикой, известные «правоверные» меньшевики В. Васильев, Локерман, Плесков и др. Что можем сделать мы, зеленая молодежь, против них. Задору хоть отбавляй, крику еще больше, но… кроме этого, надо еще и опыт и знания, а последними мы в тот момент владели очень слабо. Выручает «отец». С усмешкой, кряхтя, лезет он на трибуну и «скрещивает шпаги» с политическими противниками. Говорит размеренно, ясным, понятным языком, не волнуясь и только глаза поблескивают задорным огоньком. Собрание кончилось… Меньшевики ушли пристыженные… Мы ликуем… А «отец» уже со своим портфелем на следующее собрание или на заседание.
А сколько дал нам «отец» в своих беседах на разные темы. Это не были лекции, но давали они очень и очень многое). Он умел рассказывать и перед нами проходили картины подполья, жизнь ссыльных, партийные традиции, борьба и многое другое. А сколько дал нам «отец» во время дискуссий по вопросам искусства и пролетарской культуры. Мне потом приходилось очень много читать и слушать лекции по этим вопросам, но такого простого и понятного толкования, как у «отца» я не встречал. Сколько надо было иметь силы и железной воли, чтобы сохранить такую жизнерадостность! Невольно задавал я себе вопрос, слушая и наблюдая Афонина. «Отец» вечно горел, всегда был в движении и заставлял нас молодых шевелиться, подтягиваться, не падать духом, а работать и работать.
После Ростова я встретил Афонина в Москве. Он остался прежним. Целый день копался в М.О.З.О, бегал на собрания и митинги в Сокольники, спешил на заседание Суриковского кружка и всегда был весел, жизнерадостен, весь — движение вперед.
За месяц до смерти, перед его поездкой в Одессу, я видел «отца». По обыкновению, он строил планы, что надо будет сделать по возвращении обратно в Москву. Планы не осуществились… Смерть разрушила все предположения и вырвала от нас человека, который мог бы принести еще очень много пользы… «Отца» не стало… Тяжело мириться с этой мыслью, но памятью об Афонине остались его заветы, которые долго будут жить среди нас и напоминать об «отце».
Март, 1923 г.