«Rebegeld»[править]
Еврейский язык в Палестине в опасности; помешать его вытеснению можно только удвоением числа школ и, главным образом, за счёт сионистских фондов. Против обоих этих заявлений многие будут возражать. Против первого — потому, что у нас вообще не любит разговаривать об опасности. Наша государственная мудрость свелась ныне к одному правилу: не покупай зонтика, пока не промокнешь до нитки. Второе же заявление считается теперь совсем неприличным. «Школьный бюджет» стал у нас бранным словом. Каждому разумному человеку вменено в обязанность проповедовать, что ишув должен сам платить за свои школы, что «ребегельд» есть благородная еврейская традиция, а сионистские фонды надо сохранить целиком для «колонизации».
Еврейский язык в опасности. На этом единогласно сходится все наблюдатели того влияния, какое оказывает на разговорную речь палестинских центров приток иммигрантов нового, не-халуцианского типа. В диаспоре не легко понять весь объем этой опасности. Дело не только в том что эти люди сами говорят на посторонних языках, они ещё кроме того неизбежно вытесняют еврейский язык из окружающего обихода. Это можно проследить в любом доме, где вообще говорят уже по-еврейский: как только придёт в гости не понимающий — вся семья немедленно из вежливости переходит на свойственное ему наречие. В лавке, конторе, банке это ещё неизбежнее: тут уже дело не в простой вежливости. Потому, чем солиднее, чем серьезнее такой не понимающий, чем важнее роль его в жизни, тем хуже для языка. Вот отрывок из тель-авивского письма: «Так как в каждом доме теперь наткнешься вечером хотя бы на одного из этих гостей, то в результате почти не осталось угла, где бы можно было, не совершая бестактности, вести общую беседу по-еврейски.» Надеюсь, это преувеличено, но вряд ли очень.
При том у этих эмигрантов есть дети. В халуцианский период процент детей был незначителен; теперь их много — и у родителей их, принадлежащих к «новому типу», жилка реалистическая, говорят, преобладает над идеалистической. У многих она, к тому же, переплетается с жилкой ортодоксальной. В результате — готовится в недалеком будущем большая клиентела мальчиков для жаргонного хедера, девочек для миссионерских школ, обоих полов для Алианса и английского колледжа; не будет чудом, если в конце концов и для арабских правительственных школ. Это все чрезвычайно серьезно.
Противопоставлять «школьный бюджет» и «колонизацию» — значит, играть словами. Кажется, уже достаточно говорилось о том, что вести «колонизацию», в настоящем смысле этого слова, за счет общественных фондов нельзя. Задача общественных фондов создавать предпосылки, расчищать дорогу для колонизации. Никто не отрицает, что образцовая ферма и т.п. есть существенная предпосылка колонизации. Но и школа есть такая предпосылка: а в нашем деле — одна из важнейших. В восстановлении притягательной силы Палестины, в пробуждении интереса к ней, ко всей этой (если перейти на модную теперь у нас коммерческую фразеологию) «пюблиситэ», которая уже начинает «коммерчески сказываться», весть о «детях, лепечущих на библейском языке», сыграла колоссальную, может быть и главную роль. Но и помимо пропаганды, в чисто практическом применении, палестинская школа оказалась могущественным колонизационным средством. Огромный процент ишува создался благодаря тому, что после всех колебаний, после гаданий «ехать — не ехать», решающую роль на семейном совете сыграл этот довод: там можно будет дать детям настоящую еврейскую школу. Если посчитать, сколько ценных поселенцев дал в Палестине этот невесомый момент, то вряд ли найдутся моменты весомые, которые бы его перевесили по количеству результатов. О качестве нечего и говорить.
Отвечать на это ссылкой на благородную традицию «ребегельд» бессмысленно. Традиция эта благородная только в том смысле, что она делает честь евреям, создавшим за свой счет то, что должно было создавать государство. Но государствам, где еврею приходилось, после покрытия всех налогов, еще раз платить из своего кармана за школу для своих детей, эта традиция чести никакой не делает. Это была ненормальная обстановка: «ребегельд» было одним из признаков еврейского неравенства и одной из второстепенных причин еврейского экономического вырождения.
В Палестине это недопустимо, и против модной болтовни на тему «пусть сами платят» гораздо разумнее было бы выставить обратный принцип: начальное обучение должно быть так же бесплатно, как воздух. У нас принято аргументировать, что бесплатной школы, мол, нигде нет, ибо в передовых странах граждане платят высокие налоги; в Палестине налоги ниже, а потому пусть еврей «внесет разницу». Это софизм легкомысленный и поверхностный. Дело не в том, что палестинский еврей платит меньше налогов, чем голландец в Голландии, или англичанин в Англии; а в том, что он платит точь в точь те же налоги, что и сосед его араб. Но араб за эти налоги получает, в отношении школы, все, что ему нужно — потому ли, что у него нет образовательной потребности, или потому, что казна теперь дает ему школу бесплатно. Еврей, внося те же налоги, ничего не получает. На этом основании приверженцы благородной традиции предлагают обложить его дополнительным налогом и это должно стать — нормой! В экономическом смысле, нет политики более самоубийственной. Наша борьба за позиции в Палестине вообще осложнена тем, что еврею вся жизнь обходится дороже, чем арабу: дом, одежда, пища, вся обстановка. Наша экономическая проблема, чуть ли не целиком, сводится к тому, что приходится соперничать с конкурентом, которому все обходится вдвое дешевле. При этих условиях, санкционировать, как нечто здоровое, особый сверх-налог на культуру было бы фатальной ошибкой.
Еще более фатальной кажется ошибка в национальном смысле. Народ, поставивший перед собой особую культурную задачу, притом такую нелегкую, как возрождение языка, не может предоставить ее разрешение на вольную волю каждой группе родителей. В Палестину, особенно теперь, попадают люди, гебраизм которых не всегда высшей пробы. Даже из убежденных гебраистов половина вряд ли понимает, что язык национальной культуры должен быть и языком преподавания: еще не так давно приходилось с трудом убеждать в этой истине самых завзятых сионистов Литвы, России, Польши. Есть, вероятно, среди новых иммигрантов и совсем равнодушные к этому вопросу. В палестинской атмосфере они попадают под сквозняк самых разнообразных влияний: крайняя ортодоксия вообще находит неприличным оживлять святой язык; круги Альянса и т.п. уверены, совершенно достаточно преподавать его по часу в день, а серьезные предметы проходить по французски или по английски. Если ввести принцип «создайте сами свои школы», то его неизбежным дополнением будет: «какие угодно». Кто дает деньги, тот и хозяин, а у хозяина есть свои вкусы и фантазия.
Самая же опасная сторона этого дела — конкуренция. За последнее время Альянс, почти всюду сокращающий свои размахи, именно в Палестине (в Галилее) открыл несколько новых школ. Но это — еще не худшее из того, что предвидится в перспективе. И Ватикан, и протестантские круги готовятся к миссионерским усилиям в Св. Земле. В недалеком будущем надо ожидать большого урожая новых, богато обставленных и ни по языку, ни по духу не «еврейских» школ. В них-то обучение будет бесплатное, и дополнительного налога от евреев они-то не потребуют. Перед евреем, которому и так нелегко сводить концы с концами, встанет выбор: или дорогая школа с еврейским языком, или бесплатная с другим. Дорожа, как и все, новым типом иммигранта, я бы все же не советовал оставить его наедине с такого рода искушением.
Слышу, что палестинские учителя грозят забастовать, если им не уплатят давно просроченного жалованья. Не берусь судить, приличная ли это форма протеста для данной профессии. Но, если еврейские учителя хотят и умеют протестовать, рекомендую им поставить вопрос шире — гораздо шире.