АУЛЪ БАСТУНДЖИ.
Поэма М. Ю. Лермонтова.[править]
«Аулъ Бастунджи» впервые небольшимъ отрывкомъ (всего 4 первыхъ строфы) былъ напечатанъ Дудышкинымъ въ «Собраніи сочиненій Лермонтова» изданія 1860 года съ примѣчаніемъ, въ коемъ въ краткихъ словахъ, — не совсѣмъ, впрочемъ, точно, — передается содержаніе поэмы. Во всѣхъ изданіяхъ затѣмъ перепечатывался тотъ же отрывокъ съ тѣмъ же примѣчаніемъ. Въ послѣднемъ изданіи 1880 года отрывокъ напечатанъ во II томѣ на стр. 890. Г. Дудышкинъ пользовался спискомъ г. Хохрякова, теперь находящимся въ Публичной библіотекѣ. Онъ писанъ рукою писаря и помѣченъ 1832 годомъ. Я имѣлъ въ рукахъ еще два списка, изъ коихъ одинъ помѣченъ 1831 годомъ. Списки отличаются другъ отъ друга нѣкоторыми незначительными варіантами или, вѣрнѣе, исправленіями текста.
Посвященіе являетъ собою первоначальный видъ того, что въ собраніяхъ сочиненій печатается подъ заглавіемъ: "Посвященіе къ поэмѣ «Демонъ» (т. I, стр. 198 и 554). Кстати, я не знаю, на какомъ основаніи это посвященіе отнесено къ «Демону». Не есть ли это лишь простая догадка издателя? Все содержаніе поэмы представляетъ одну изъ попытокъ творчества, которое, видоизмѣняясь въ «Измаилѣ-Беѣ» и «Хаджи-Абрекѣ», наконецъ вполнѣ выразилось въ «Мцыряхъ» и «Бѣглецѣ», въ коихъ роковое Лермонтовской души и безпредѣльная любовь къ индивидуальной свободѣ выражены съ полнымъ мастерствомъ. Отдѣльныя картины въ предлагаемой поэмѣ проникнуты красотами, въ коихъ чуется будущій творецъ мощныхъ одухотворенныхъ картинъ природы и которыя въ «Мцыряхъ» и нѣкоторыхъ мѣстахъ «Демона» превышаютъ все, что встрѣчаемъ мы у Байрона и у Шелли, даже въ его «Аласторѣ». Одухотвореніе природы въ поэзіи Лермонтова порою даже можетъ казаться навѣеннымъ Шелли, такъ что случалось слышать, будто Лермонтовъ находился тоже и подъ вліяніемъ британскаго поэта, столь любимаго Байрономъ. Вліянія этого ничѣмъ доказать нельзя. Прямыхъ указаній на него нѣтъ, хотя весьма вѣроятно, что начитанному Лермонтову поэзія Шелли была не безъизвѣстна. Не надо, однако, забывать, что одухотвореніе природы у Шелли чисто пантеистическое, что въ поэзіи своей онъ совершенно объективенъ, тогда какъ Лермонтовъ въ высшей степени субъективенъ. Пантеизмъ Шелли сходенъ съ пантеизмомъ «Фауста» у Гёте, что уже замѣтилъ и Шерръ. Вліяніе Шелли на Байрона видно лишь въ его «Манфредѣ», на котораго также точно повліялъ и «Фаустъ» Гёте. Изъ всѣхъ же произведеній Байрона «Манфредъ», кажется, менѣе всего нравился Лермонтову, такъ какъ мы не находимъ и слѣдовъ вліянія этого произведенія на душу русскаго поэта, тогда какъ всѣ другія, болѣе или менѣе крупныя, произведенія Байрона занимали его.
«Аулъ Бастунджи» писанъ немного раньше «Измаила-Бея». Оба произведенія принадлежатъ къ эпохѣ пребыванія поэта въ Московскомъ университетѣ. Многія картины, и мысли, и цѣлыя строфы изъ «Аула Бастунджи» перешли въ «Измаила-Бея». Рожденіе Измаила-Бея, напримѣръ (часть II, строфа IV и V) описывается совершенно такъ, какъ рожденіе Селима въ «Аулѣ Бастунджи». Картина выползающей одинокой змѣи, такъ часто затѣмъ употребляемая поэтомъ — еще и въ «Мцыряхъ», и въ «Демонѣ», является впервые въ «Аулѣ Бастунджи» (ч. I, строфа III) и потомъ въ «Измаплѣ-Всѣ» (ч. I, строфа XX). Въ предлагаемой нами поэмѣ (ч. И, строфа XIX) въ первый разъ также выражена мысль, встрѣчающаяся потомъ въ знаменитой черкесской пѣснѣ Лермонтова изъ поэмы «Измаилъ-Бей»:
Не женися, молодецъ,
Слушайся меня!
На тѣ деньги, молодецъ,
Ты купи коня!
Въ обѣихъ поэмахъ героиня называется Зарою. Для изучающихъ поэта «Аулъ Бастунджи» представляетъ много любопытнаго и обыкновенный читатель найдетъ здѣсь строфы, которыя прочтетъ не безъ удовольствія. На поэмѣ вполнѣ отразилось еще общее 1830 и 1831 годамъ настроеніе поэта, описывающаго враждующихъ братьевъ изъ-за любви къ одной и той же женщинѣ. Частью мотивъ этотъ былъ навѣянъ вліяніемъ Шиллера, какъ, напримѣръ, въ поэмѣ «Два брата» (см. III гл. моей біографіи, Русская Мысль, декабрь 1881 г.), но, съ другой стороны, очевидно, кроется и въ событіи изъ юношеской жизни самого поэта, такъ какъ встрѣчается и въ драмахъ его: «Menschen und Leidenschaften» и «Странномъ человѣкѣ», равно какъ и въ драмѣ «Два брата». Тутъ вездѣ выставляется если и не любовь родныхъ братьевъ къ одной и той же женщинѣ, то — любовь двухъ, тѣсною дружбой связанныхъ, людей, — дружбой, стоющею братскихъ отношеній и затѣмъ переходящихъ во взаимную вражду. Въ поэмахъ съ кавказскою окраской этотъ мотивъ, сказывающійся особенно сильно въ «Аулѣ Бастунджи», замѣчается еще и въ «Хаджи-Абрекѣ».
Какое событіе изъ жизни Лермонтова такъ поразило его, чтобы надолго стать однимъ изъ мотивовъ его произведеній, всегда имѣющихъ реальную подкладку и связанныхъ съ пережитымъ поэтомъ, для меня еще не совсѣмъ ясно.