Глава XVI[править]
28 сентября. Удивительно, как сон быстро восстанавливает силы! Вчера я верил фон Гельсингу; сегодня наш разговор кажется мне бредом сумасшедшего. Безусловно, профессор убежден в своей правоте, но где гарантия, что он в здравом уме? Некоторые вещи все-таки смущают меня, ведь я видел, собственными глазами видел, что гроб пуст! Я решительно теряюсь в догадках…
29 сентября, утро. Вчера вечером около десяти часов Артур, Морис, фон Гельсинг и я собрались у меня. Профессор объяснил нам свои намерения, обращаясь почти исключительно к Голмвуду.
— Вы были удивлены содержанием моего письма? — спросил он.
— Признаюсь, более чем удивлен, — ответил Артур, — и не совсем понимаю, что происходит.
— Попытаюсь объяснить вам, — сказал профессор. — Я прошу разрешения совершить сегодня ночью то, что нахожу необходимым для общего блага. Возможно, это покажется странным или дерзким, тем более что вы еще не знаете моих планов, но я прошу вас дать мне разрешение, не зная, в чем его суть.
— Я ручаюсь за профессора и готов идти за ним, — вмешался Морис.
— Благодарю вас, — слегка поклонился фон Гельсинг, — я вижу, что вы действительно мой друг!
— Профессор, — начал Артур, — если при этом не будет затронута моя честь христианина и джентльмена, я охотно даю вам разрешение действовать по вашему усмотрению. Скажите, в чем дело?
Фон Гельсинг ответил:
— Я хочу, чтобы вы поехали со мной на кладбище.
— К Луси?
Профессор утвердительно кивнул.
— Зачем?
— Мы войдем в склеп и откроем гроб…
Артур вскочил.
— Ну, это уж слишком! — закричал он. — Я согласен на все, но то, что вы хотите сделать, — святотатство! Вы переходите все границы, вы…
— Если бы я мог уберечь вас от этого, мой бедный друг, — перебил его фон Гельсинг, — поверьте, я бы это сделал, Бог свидетель! Но мы должны испить до дна чашу страданий, дабы избавить мисс Луси от дальнейших мук. Она умерла, не правда ли? Повредить ей мы не можем, но если она не умерла…
Артур бросился к профессору.
— Боже! — воскликнул он. — Что вы хотите этим сказать? Неужели мы все ошиблись и ее похоронили заживо?
Закрыв лицо руками, Артур глухо застонал.
— Дитя мое, я не сказал, что она жива! Но она не умерла.
— Не умерла?! Что это значит? Господи, я сойду с ума!
— Есть тайны, скрытые от большинства людей, которые трудно объяснить. Именно с такой тайной мы теперь и имеем дело. Но я еще не сказал, в чем именно состоит моя просьба. Я прошу у вас разрешения убить Луси-вампира, проткнув ее сердце колом.
— Нет, нет! — закричал Артур с ужасом. — Ни за что! Профессор, вы просите невозможного! Господи, за что вы меня так мучаете? Что вам сделала несчастная девушка, которую вы хотите изуродовать после смерти? Вы потеряли рассудок! Но я не позволю вам совершить подобное кощунство! Это мой долг!
Фон Гельсинг встал и сдержанно произнес:
— У меня, как и у вас, есть долг — священный долг по отношению к вам и мисс Луси. Клянусь, я тоже этот долг исполню. Прошу вас лишь об одном: пойдемте со мной, вы все увидите сами. Однако предупреждаю: если и после этого ваше решение не изменится, я все равно сделаю, что подобает. А потом я к вашим услугам…
Голос профессора задрожал.
— Прошу вас, не сердитесь на меня прежде времени. Ни разу в жизни мне еще не приходилось исполнять столь тяжелой обязанности. Единственное утешение, которое остается мне, это ваше доверие — и вы мне отказываете в нем! Подумайте! Я приехал в Лондон, желая помочь бедной девушке, я мобилизовал все свои знания, проводил около нее бессонные ночи! Я измучился, исстрадался! Но даже теперь, когда она стала вампиром, если моя жизнь может послужить ей, я готов отдать ее, не раздумывая.
Он замолчал. Наступила тишина. Потом Артур подошел к профессору и, протянув руку, прошептал:
— Вампиром? Вы говорите ужасные вещи! Но я пойду с вами…
Без четверти двенадцать мы проникли на кладбище. Ночь была темной, лишь изредка из-за тяжелых туч выглядывала луна. Когда мы подошли к склепу, я посмотрел на Артура, боясь, что он может сорваться. Но он держался молодцом.
Профессор открыл склеп и, видя, что никто не решается войти, шагнул первым. Мы последовали за ним. Фон Гельсинг зажег фонарь. Указав на гроб, он сказал мне:
— Вы были со мной здесь вчера… Тело мисс Луси лежало в гробу, не правда ли?
— Да, — ответил я решительно.
— Вы слышите? — обратился профессор к остальным. Он вывернул винты и снял крышку. Гроб опять был пуст.
В течение нескольких минут никто не проронил ни слова. Молчание прервал Морис:
— Профессор, я вполне доверяю вам, и одного вашего слова для меня достаточно. В другое время я не стал бы расспрашивать, но мы окружены такой таинственностью, что объяснения необходимы. Скажите, это дело ваших рук?
— Клянусь честью, что я тут ни при чем, — ответил фон Гельсинг. — Позапрошлой ночью мы с Сивардом пришли сюда. Я открыл гроб, а он оказался пустым, как теперь. Прождав довольно долго, мы увидели белую тень, скользящую между деревьями… Днем мы пришли опять… Мисс Луси лежала в гробу, правда, Джон?
— Да.
— В первую ночь я нашел между могилами маленького ребенка, слава Богу, еще без следов укусов. Вчера я пришел сюда до заката солнца, так как до этого времени вампиры двигаться не могут, и просидел у склепа всю ночь, но ничего не произошло, так как я закрыл все щели в склепе цветами, запах которых вампиры не выносят. Утром я убрал их, и вот гроб опять пуст! Выйдем отсюда и подождем снаружи… Вы увидите нечто крайне странное.
Мы вышли, и профессор закрыл дверь склепа на ключ.
Как приятно дышалось на свежем воздухе! Несмотря на наше удрученное состояние, я думаю, все облегченно вздохнули, выбравшись из сырого склепа. Артур погрузился в глубокое раздумье, а фон Гельсинг, достав замазку и смешав ее с водой, принесенной в бутылочке, тщательно залепил все трещины в склепе. Я поинтересовался, зачем он это делает.
— Я хочу помешать ей войти, — ответил профессор.
— Из чего сделана замазка? — спросил Артур. Фон Гельсинг набожно снял шляпу.
— Замазка обыкновенная, но я смешал ее со святой водой, привезенной мной из Амстердама. Я имею на это разрешение священника.
Такой ответ ошеломил нас. Мы не могли более сомневаться в искренности профессора. Очевидно, он был убежден в необходимости и правильности своих действий. Мне стало жутко.
Наше продолжительное молчание было прервано фон Гельсингом.
— Смотрите! — прошептал он, указывая вдаль.
В самом конце аллеи показалась белая фигура, что-то прижимавшая к груди. В эту минуту луна, прорвавшись сквозь облака, озарила местность. Мы увидели женщину с белокурыми волосами и в белом одеянии с ребенком на руках. Было невозможно разглядеть ее лицо. Послышался слабый детский плач. Мы хотели броситься к ней, но профессор жестом остановил нас.
Женщина медленно приближалась. Мы видели ее теперь совершенно ясно — это была Луси! Артур застонал. Да, это была Луси, но как она изменилась! Лицо искажено злобной гримасой, прежнее выражение доброты уступило место крайней жестокости. Фон Гельсинг двинулся вперед, мы последовали за ним.
Перед дверью склепа профессор поднял фонарь и направил его на Луси. При ярком свете было хорошо видно, что ее губы окрашены свежей кровью, капли которой медленно стекали по подбородку на белое платье…
Мы остолбенели от ужаса, даже железная выдержка фон Гельсинга чуть не изменила ему. Артур зашатался и упал бы, если бы я не подхватил его.
Луси, увидев нас, отшатнулась, заскрежетала зубами, как хищник, у которого отняли добычу. Ее глаза были такие же красивые, как прежде, но теперь в них горела злоба. Бог мой, как она была ужасна! Внезапно выражение лица Луси изменилось. Она нежно улыбнулась и небрежным движением бросила ребенка на землю, ребенка, которого только что прижимала к груди! В эту минуту я ненавидел ее так остро, что, если бы мог, без раздумий убил бы.
Луси двинулась в сторону Артура все с той же улыбкой. Несчастный Артур отшатнулся, закрыв лицо руками. Ласковым голосом она прошептала:
— Приди ко мне, Артур, оставь их всех и приди ко мне! Мои объятия ждут тебя! Пойдем, отдохнем вместе. Пойдем, мой дорогой, мой муж! Пойдем!
Серебристый голосок Луси звучал так сладко, что подействовал на нас всех. Артур был очарован. Подняв голову, он сделал шаг вперед, она бросилась ему навстречу, но между ними встал фон Гельсинг с распятием в руке. Луси отшатнулась от него, как от огня. Ее лицо исказилось от бешенства; как разъяренная львица, она кинулась к склепу. В двух шагах от него Луси остановилась, будто прикованная к месту невидимой силой, и обернулась к нам. Яркий луч фонаря осветил ее лицо. Я никогда не видел столь ужасающего выражения бессильной злобы. Глаза Луси горели зловещим огнем, брови сдвинулись, образовав тяжелую складку, губы растянулись в безобразной гримасе. Если бы она могла убить нас взглядом, то мы были бы уже мертвы.
Фон Гельсинг прервал молчание.
— Скажите, мой друг, продолжать ли мне свою работу? — обратился он к Артуру.
Тот, бросившись на колени, прохрипел:
— Делайте как знаете! Я не могу себе представить ничего ужаснее того, что было…
И несчастный беспомощно и горько зарыдал.
Фон Гельсинг подошел к склепу и начал снимать еще мягкую замазку. Потом он отодвинулся… Все мы были свидетелями, как Луси исчезла в узкой щели, через которую можно просунуть лишь лезвие ножа.
Профессор опять тщательно наложил замазку на щель, поднял ребенка и обратился к нам:
— Пойдемте, друзья мои! Завтра в полдень на кладбище будут похороны. Когда толпа разойдется и сторож закроет ворота, мы совершим то, что необходимо. Слава Богу, ребенок не очень пострадал. Мы положим его в такое место, где его нельзя не заметить, и отправимся домой.
Приблизившись к Артуру, он прибавил:
— Мой милый друг, сегодня вам пришлось много страдать, но со временем вы убедитесь, что у меня не было выбора. Приободритесь! Самое тяжелое испытание уже позади.
29 сентября, ночь. В полдень мы опять отправились на кладбище. Дождавшись конца похорон, не замеченные сторожем, мы вошли в склеп. Фон Гельсинг захватил с собой мешок, казавшийся довольно тяжелым. Он зажег фонарь и две большие свечи, так что в склепе стало довольно светло.
Пока профессор снимал крышку с гроба, мы, затаив дыхание, следили за ним. Вот он вытащил последний винт…
В гробу лежала Луси.
Артур дрожал, как в лихорадке. Меня охватило омерзение. Мне казалось, что передо мной была не Луси, а злой демон, принявший ее облик. Артур, вероятно, испытывал те же чувства. Его лицо было сурово.
— Скажите, это действительно Луси или демон, принявший ее облик? — обратился он к профессору.
— Подождите, вы все увидите сами, — ответил фон Гельсинг.
Я не мог оторвать глаз от Луси. Ее острые зубы, окровавленный рот с распухшими красными губами, налитые розовые щеки — все это было до такой степени противно, что к горлу подкатила тошнота.
Между тем фон Гельсинг достал из мешка операционный нож, тяжелый молоток и деревянный кол с обожженным концом. Когда все было готово, профессор обратился к нам:
— Раньше чем я начну свою работу, позвольте объяснить вам некоторые вещи. Когда человек превращается в вампира, умереть он не может. Число его жертв становится все больше, так как все умершие от укуса вампира в свою очередь тоже становятся вампирами. Их участь ужасна. Если бы вы, Артур, поцеловали Луси перед ее смертью или вчера ночью попали в ее объятия, все было бы кончено — вы бы стали одним из тех, о которых мы не можем говорить без отвращения. Злодеяния несчастной девушки только начались. Дети, кровь которых она пила, пока еще вне опасности, но в конце концов несчастные малютки погибнут и сами превратятся в вампиров. Если мы решимся убить Луси, эти дети будут спасены. К тому же мы дадим покой душе бедняжки… Итак, мои друзья, благословенна та рука, которая освободит Луси и избавит от дальнейших мук. Я готов исполнить этот долг, но среди нас есть человек с большими правами, чем у меня. Сознание, что он спас душу любимой девушки, послужит ему огромным утешением! Скажите мне, друзья, прав я или нет?
Мы посмотрели на Артура. Он сделал шаг вперед и, хотя лицо его было бледно и руки дрожали, решительно произнес:
— От всей души благодарю вас, профессор! Скажите, что надо делать, я колебаться не стану!
Фон Гельсинг положил руку ему на плечо.
— Не волнуйтесь, мой храбрый друг! Вот кол, которым вы должны пронзить сердце девушки. Я не хочу обманывать вас: дело это нелегкое.
— Приказывайте, — прошептал Артур.
— Возьмите этот кол в левую руку, направляя острый его конец в область сердца, а в правую — молоток. Когда я начну молиться, ударьте молотком по колу изо всех сил, он должен пронзить тело насквозь. Начинайте, во имя Бога!
Открыв молитвенник, фон Гельсинг стал громко и внятно читать. Решительным движением Артур приставил кол к телу Луси… Тяжело и глухо ударил молоток.
Тело в гробу стало корчиться, раздался ужасающий пронзительный крик. Острые зубы девушки стиснулись, изо рта потекла кровь… Но Артур, бледный как смерть, с застывшим лицом, продолжал свою работу. Молоток опускался равномерными тяжелыми ударами, кол проникал все глубже и глубже. Брызнувшая из раны кровь залила гроб. Фон Гельсинг продолжал читать молитву.
Наконец конвульсии прекратились. Страшная работа была выполнена…
Капли холодного пота выступили у Артура на лбу, молоток выпал из рук. Он был близок к обмороку. Прошло несколько минут, прежде чем мы решились взглянуть на гроб. Представшая картина так удивила нас, что мы не могли сдержать крика.
Перед нами лежала Луси, такая же, как при жизни, с выражением удивительной доброты на бледных исхудавших щеках. Лицо, несомненно, носило следы болезни, но все же это было ее милое лицо, хотя теперь на нем лежал отпечаток смерти.
Фон Гельсинг подошел к Артуру. Положив руку ему на плечо, он спросил:
— Теперь вы прощаете меня?
Артур обнял профессора и взволнованно ответил:
— Да благословит вас Бог за то, что вы вернули моей голубке ее бессмертную душу!
Нервы его не выдержали. Склонив голову на плечо профессору, Артур громко зарыдал. Мы все молчали.
Когда Голмвуд немного успокоился, фон Гельсинг сказал ему:
— Теперь, друг мой, вы можете поцеловать свою невесту даже в губы. Мисс Луси не вампир, она действительно умерла, и душа ее нашла вечный покой.
Нагнувшись, Артур поцеловал Луси. Затем профессор попросил его выйти из склепа вместе с Морисом. Оставшись вдвоем, мы отпилили часть кола, не вонзившегося в тело, отрезали голову умершей, наполнили гроб цветами, о которых фон Гельсинг говорил, что их запах отпугивает вампиров, и закрыли крышку гроба. Профессор запер склеп и передал ключ Артуру.
Солнце ярко светило, пели птицы. Казалось, природа ликует, да и у нас на душе было легко.
Мы направились к выходу, но фон Гельсинг остановил нас.
— Друзья мои, выполнена только первая и самая тяжелая часть нашей работы. Мы еще должны найти виновника всего этого ужаса и уничтожить его. Я собрал о нем некоторые сведения… Нам предстоит выполнить трудную и небезопасную задачу, поэтому я спрашиваю: желаете ли вы помочь мне? Верите ли вы теперь в существование вампиров? От нас зависит участь этого изверга.
Мы дружно обещали профессору содействовать во всем.
— Послезавтра в семь часов вечера соберемся у Джона. Он угостит нас обедом, а я привезу с собой двух своих друзей и изложу вам свои планы. Джон, — обратился ко мне фон Гельсинг, — я сегодня вечером уеду в Амстердам, завтра ночью думаю возвратиться, после чего мы сможем начать наши поиски. Объясню все, чтобы вы знали, чего ожидать, но предупреждаю вас: если мы зададимся целью истребить вампира, мы уже не будем вправе остановиться на полпути, придется довести дело до конца, несмотря ни на какие препятствия.