Торопясь отходом в Алаша-ямынь и будучи в то же время занят изучением интересных развалин Хара-Хото, отстоящих от нашего главного бивуака всего в восемнадцати верстах, я не могу в настоящее время познакомить вас более обстоятельно с деятельностью экспедиции за истёкший (от Балдын-цзасака) период; по приходе же в Алаша-ямынь я это сделаю по отношению ко всему пройденному экспедицией пространству…
Эту же маленькую весточку посылаю исключительно в целях познакомить Вас с историческими развалинами Хара-Хото, с развалинами города, в котором по народному преданию проживал Батыр-Хара-цзян-цзинь, откуда идёт и название «Хара-хото», то есть «Чёрный город».
Ещё будучи у Балдын-цзасака и выясняя себе дорогу на Эцзин-гол, я убедился, что как название Хара-Хото, так и самые развалины ведомы некоторым из обитателей балдын-цзасакских владений. Сам Балдын-цзасак рассказывал мне про Хара-Хото немало интересного. Таким образом, пройдя от Гурбун-сайхан по диагонали юго-западнаго направления около трёхсот вёрст по крайне пустынной, безжизненной местности, расположив маршрут в неизученной до нас Центральной Монголии, экспедиция благополучно вступила сначала на юго-восточный берег Согопор, а затем поднялась вверх около сорока вёрст, расположившись бивуаком на правом берегу самого восточного из рукавов Эцзин гола — Мунунгин-гол, — откуда и пишу вам это сообщение.
Местный управитель Хуучин-торгоут-таши-бейле, с которым у нас завязались дружественный отношения с первого знакомства, принял экспедицию дружелюбно и помог нам выполнить нашу задачу как по отношению к Хара-Хото, так и намеченному маршруту в Алаша-ямынь.
Первое пребывание лёгкого разъезда экспедиции в Хара-Хото (не имеющего воды) было пятидневное[1]. Я и оба при мне находившиеся старшие сотрудники А. А. Черпов и П. А. Напалков, кроме того Иванов, Мадаев и два проводника, с интересом рыли, копали, искали на поверхности и в конце концов были вознаграждены рукописями, картинными бурханами, монетами, массою черепков, характеризующих фарфоровый и глиняные изделия, кое-что из металлических изделий и прочее…
Особенно добычливая находка, по крайней мере в количественном и сохранном отношениях, была извлечена из развалин субургана А.; небольшую часть из этой рукописной находки я высылаю вам теперь же, в двух параллельных пакетах, заключающих в себе: пакет № 10 шесть тетрадей, пакет № 9 — две тетради и два свитка. Кроме того, в пакете № 9 отправляются рукописи (на обыкновенной китайской бумаге), добытые в «цацах», найденных в развалинах прочих субурганов и один чёрный отрывок (по-видимому, из области астрологии), извлечённый из мусора. В этот же пакет включаю маленький картинный бурхан, найденный в верхнем этаже развалины № 1, где по преданию и жил сам начальник города — Батырь-хара-цзян-цзинь[2]. Все же добытые сокровища в развалинах Хара-Хото я постараюсь отправить казёнными посылками на Географическое общество нынешнею осенью, за год до возвращения экспедиции в пределы отечества.
Для большей наглядности прилагаю при сём план и четыре оттиска фотографических снимков, имеющихся в моём распоряжении.
№ 1. Даёт понятие о западной стене крепости Хара-Хото, о песке пригнанном с запада и взбегающем на её вершину, здесь же видны глаголеобразные ворота и угловые субурганы, венчающие (частью) стену или расположенные у подножья её северо-западного угла, вне крепости; вдали, слева, надвигаются пески.
№ 2. Характеризует состояние стен, северной и западной, и деятельность господствующих — западных ветров, приносящих песок, перебегающий внутрь крепости и образовавший там такие же песчаные дюны, которые мы видим с внешних сторон крепости. На этом снимке, на его первом плане, вырисовывается крепостной, самых больших размеров, субурган, в котором некогда красовалось (с севера) большое изображение Будды. У подножья стены целый ряд меньших субурганов, полуразрушенных, из которых мы имеем в своем «собрании предметов» интересный «цаца».
№ 3. Большой интерес вызывает эта постройка, типа магометанских мечетей, расположенная (см. план) в некотором отдалении от юго-западного угла крепости… Внутренность её поясняется наброском «Поперечный разрез».
№ 4. Два глинобитных субургана, расположенные у дороги (в пяти-шести верстах от Хара-Хото), ведущей от урочища Торай-о́нца к развалинам. Надо заметить, что по своему пути мы отметили три места расположения субурганов; в ближайшем к речке один субурган; посередине дороги (приблизительно, конечно), — пять и в третьем, отмеченном на снимке, два субургана. Всех субурганов коснулись частью атмосферные деятели, частью руки человеческие.
Из Ала́ша-ямыня я, вероятно, буду иметь возможность прислать в приложении к отчёту снимки с фотографий, исполненные в оба посещения таинственного старинного города Хара-Хото, стоящего много-много лет в развалинах. Сменилось девять поколений управителей эцзин-гольских торгоутов, но последние не знают иначе Хара-Хото как только в развалинах.
По словам тех же торгоутов, по общей характеристике мёртвого ложа «Хара-байшинген-гол», проходящего с северной стороны Хара-Хото, по современному состоянию гидрографии Эцзин-гола, некогда, будто бы, уносившего наньшаньские воды много восточнее, нежели современное положение озёр Согонор и Гашун-нор, — на основании всего этого я склонен видеть здесь повторение лобнорской картины. И Тарим, и Эцзин-гол в своих низовьях крайне капризные реки. И Эцзин-гол то несёт одно количество воды в восточных рукавах, то другое, отчего размеры двух соседних озёр то уменьшаются (в отдельности), то увеличиваются. Одни рукава умирают, засыпаются песком, другие создаются свежею деятельностью вод, которым помогают или ставят преграду песок и ветер, весною часто достигающий напряжения бури и омрачающий атмосферу тучами пыли.
По сведениям торгоутов в давно-прошедшие времена, времена, в которые, вероятно, проживали обитатели Хара-Хото, воды современного Эцзин-гола неслись мимо Хара-Хото и в восмьидесяти верстах северо-восточнее от него создавали водоём, тождественный с водоёмами современными Сого- и Гашун-норами, но что подобная картина изменилась вследствие многочисленных рук ратной силы, пришедшей вести войну с Батырь-хара-цзян-цзинем, и победившей последнего измором, то есть отводом вод к западу, к положению близкому современному. Вот только с того времени и начинается эра Сого- и Гашун-норов, и кончается история жизни умершего Хара-Хото.
Кто же были, в конце концов, харахотосцы? Туземцы на таковой вопрос отвечают: «китайцы», основываясь на капитальных глинобитных стенах города и отделке (развалин) кумирен, а также на множестве гранитных валов (четырёхугольных, закруглённых лишь слегка) и гранитных жерновах, валяющихся не только внутри крепости, но и на далёком протяжении по сторонам, в особенности по направлению к современному восточному рукаву Эцзин-гола. На этом последнем, дважды пройденном мною пути, я встречал на ровной поверхности наслоённой глины не только жернова и валы, но и много черепков фарфоровой посуды, характеризующей более высокую культуру, нежели современная ближайших обитателей. Это с одной стороны; с другой же, туземцы не разделяют этого мнения всецело, потому что кумирни, субурганы и письмена с тибетскими бурханами знаменуют собою присутствие буддистов — не китайцев, не китайского происхождения.
В праздник «Благовещения», 25 марта, я с своими сотрудниками отдавал визит хлебосольному местному начальнику, торгоут-бэйле, принявшему нас с замечательным радушием и гостеприимством и позволившему снять фотографию как с него, так и со всей его семьи, расположившейся группой. Ставка вана в это время была запрятана между двух главных рукавов Эцзин-гола — реками Мерин- и Эхэ-гол. Последний, в свою очередь, на нашем пути к ставке носящей название Мухор-цончжинадык, делился на четыре ветви, одна другой многоводнее; между средними рукавами Ихэ-гол ютится кумирня Багадаши-чойлен, которую нам предупредительно и любезно показали ламы, в рядах которых стоит и старший сын бэйле.
В наше время у торгоут-бэйле гостила жена кобуксайрского вана с его цзахиракчи, сопровождавшего княгиню на богомолье в Гумбум; паломница следовала обратно в Чжун-гарию. Уезжая домой, она прислала мне приветственный хадак.
Тепло надвигается с каждым днём, но растительность показывается из земли боязливо; её развитию в значительной мере мешают западные бури или крепкие ветры, дующие почти ежедневно. Западные воздушные течения сменяются восточными; затишья крайне редки.
Частичный весенний пролёт птиц и представление о массе водяных пернатых странников мне удалось наблюсти или получить за пребывание на берегу озера Сого-нор. Высокий камыш, озерки, запрятанные среди его зарослей, оригинальный шум, создаваемый «птичьим базаром», тёмные или серебристые ленты гусей и лебедей, проносившихся там и сям на горизонте, равно монотонное гуканье выпи или благозвучная музыкальная мелодия, создаваемая лебяжьим полётом, чарующая наблюдателя-охотника, — всё в сумме воскрешало в памяти весеннюю жизнь пернатых на озере Лоб-норе…
Завтра экспедиция выступает в дальнейший путь по юго-восточной диагонали Центрально-азиатской пустыни. Первый ночлег мы устроим в Хара-Хото, где намереваемся провести целые сутки всем отрядом. Наши люди все наперерыв друг другу стремятся скорее попасть в Хара-Хото. Отряд уже успел проникнуться важностью задачи, порученной нам Императорским русским географическим обществом.
Судя по расспросным сведениям, намеченный мною маршрут на Алаша-ямынь будет совершенно новый. Пройдя половинное расстояние, я попытаюсь послать весточку в Дын-юань-инь, заждавшемуся возвращения экспедиции С. С. Четыркину.
Примечания[править]
- ↑ Я и господин Напалков, а также Иванов и один из проводников возвратились на третий день к вечеру; господин Чернов с Мадаевым ещё пробыли двое суток, получив в помощь двух гренадер, доставивших им воду и запасы продовольствия.
- ↑ Примечание. Все эти приложения к письму переданы действительному члену общества академику С. Ф. Ольденбургу. Ред.