При этомъ крикѣ весь экипажъ кинулся къ багрильщику: капитанъ, офицеры, матросы, юнги — однимъ словомъ, всѣ до единаго человѣка, даже кочегары, бросили печи.
Тотчасъ же дана была команда остановиться и фрегатъ остановился.
Было совсѣмъ темно, и я удивлялся, какъ могъ канадецъ, при всей своей дальнозоркости, что нибудь увидѣть въ такомъ мракѣ. И что такое онъ увидѣлъ?
Сердце у меня такъ билось, словно хотѣло выскочить изъ груди.
Въ двухъ, этакъ, кабельтовахъ отъ „Авраама Линкольна“ море какъ будто было иллюминовано снизу. Принять этотъ свѣтъ за обыкновенный фосфорическій блескъ было нельзя. „Чудовище“ всплывало на верхъ; но держалось всего на нѣсколько туазовъ ниже поверхности водъ и отъ него исходилъ этотъ яркій, необъяснимый свѣтъ, о которомъ доносили въ своихъ рапортахъ многіе капитаны кораблей.
Что это было за великолѣпнѣйшее изліяніе лучей! И производило его, повидимому, что-то одаренное изумительною силою освѣщенія. Свѣтящійся предметъ описывалъ на морской поверхности громадный, очень продолговатый овалъ, въ центрѣ этого овала сосредоточивъ невыносимо яркій блескъ.
— Да это просто случайное скопленіе фосфорическихъ шариковъ! сказалъ одинъ офицеръ.
— Нѣтъ, это не то, возразилъ я офицеру, — и возразилъ съ совершенною увѣренностію. — Никогда фолады или сальпы не испускаютъ такого сильнаго свѣта. Это свѣтъ электрическаго свойства… Да вы поглядите: онъ переходитъ съ мѣста на мѣсто! Онъ движется впередъ, назадъ! Онъ несется на насъ!
На фрегатѣ раздался всеобщій крикъ.
— Молчать! сказалъ капитанъ Фаррагютъ. — За руль!
Матросы кинулись къ рулю, механики къ машинамъ. Пары тотчасъ же были уменьшены и „Авраамъ Линкольнъ“ описалъ полукругъ.
— Прямо! Впередъ! крикнулъ Фаррагютъ.
Команда была исполнена и фрегатъ быстро удалился отъ свѣтящейся точки.
Я не точно выражаюсь. Фрегатъ хотѣлъ удалиться, но сверхъестественное чудовище пустилось за нимъ вдвое быстрѣе паровъ и стало снова его настигать.
Мы были ни живы, ни мертвы. Отъ страха и изумленія мы стояли нѣмы и недвижимы. „Чудовище“ нагоняло насъ, словно рѣзвясь и играя: оно обогнуло фрегатъ, который шелъ со скоростью четырнадцати узловъ, и окружило его своимъ электрическимъ свѣтомъ, какъ какою нибудь свѣтозарною пылью. Затѣмъ оно удалилось на двѣ или на три мили, оставивъ за собою свѣтящуюся полосу, похожую нѣсколько на клубы пара, оставляемаго локомотивомъ скораго поѣзда желѣзной дороги. Вдругъ отъ темныхъ линій горизонта чудовище съ ужасающей быстротою ринулось къ фрегату, мгновенно остановилось, словно замерло, въ двадцати футахъ отъ его баркоута, потухло, — не погрузилось въ волны, потому что свѣтъ его не угасалъ постепенно, — а потухло мгновенно, какъ будто источникъ этого чудеснаго свѣтоистеченія вдругъ изсякъ. Затѣмъ чудовище появилось съ другой стороны корабля, обѣжавъ его или проскользнувъ подъ его корпусомъ.
Каждую минуту могло произойти столкновеніе, которое было бы для насъ гибелью.
Я однако удивлялся маневрамъ и оборотамъ „Авраама Линкольна“. Выходило, что преслѣдовали теперь его, — его, который долженъ былъ преслѣдовать!
Я замѣтилъ это (не утерпѣлъ!) капитану Фаррагюту.
Его, всегда безмятежное лицо, выражало теперь неописанное изумленіе.
— Г. Аронаксъ, отвѣчалъ онъ: — я не понимаю съ какимъ это сверхъестественнымъ чудовищемъ мы имѣемъ дѣло, и я не хочу рисковать кораблемъ при такой темнотѣ. Да и какъ нападать на то, чего или кого мы не знаемъ? о чемъ не имѣемъ даже понятія? И какъ, въ случаѣ нападенія съ его стороны, защищаться? Надо погодить. Дождемся утра и тогда роли перемѣнятся!
— Вы теперь ужь не сомнѣваетесь, капитанъ, что это животное?
— Не сомнѣваюсь, г. Аронаксъ. По всѣмъ видимостямъ, это гигантскій нарвалъ и, кромѣ того, нарвалъ электрическій.
— Пожалуй, къ нему и не приступишь, сказалъ я, какъ къ электрическому угрю или къ гнюсу.
— Пожалуй, отвѣчалъ капитанъ. — Если только оно одарено способностью поражать, какъ громомъ, все, что къ нему приближается, то надо признаться, это самое ужасное животное въ мірѣ. Поэтому-то, г. Аронаксъ, я буду остороженъ.
Весь экипажъ не смыкалъ глазъ цѣлую ночь; никто и не помышлялъ о снѣ. „Авраамъ Линкольнъ”, видя, что онъ не въ состояніи бороться скоростью, умѣрилъ свой ходъ и держался на малыхъ парахъ. Нарвалъ, съ своей стороны, казалось, подражалъ фрегату, покачивался на волнахъ и, повидимому, нисколько не намѣренъ былъ оставить театръ борьбы.
Около полуночи, однако, и онъ исчезъ, или, выражаясь точнѣе, онъ „погасъ”, какъ какой нибудь громаднѣйшій свѣтлякъ.
Что же онъ, убѣжалъ?
Этого можно было опасаться.
Но безъ семи минутъ въ часъ по полуночи вдругъ раздался оглушительнѣйшій свистъ, словно откуда-то выбросили съ необычайною силою столбъ воды.
Капитанъ Фаррагютъ, Недъ Лендъ и я стояли тогда на ютѣ и жадными глазами всматривались въ окружавшую насъ темноту.
— Недъ Лендъ, вы вѣдь часто слыхали, какъ ревутъ киты? спросилъ капитанъ Фаррагютъ.
— Часто, г. капитанъ. Только какъ реветъ китъ, который приноситъ однимъ своимъ видомъ двѣ тысячи долларовъ, я еще до сихъ поръ не слыхалъ.
— Да, да, премія ваша; она принадлежитъ вамъ безспорно. Скажите, пожалуйста, этотъ шумъ похожъ на то, когда киты выкидываютъ воду изъ носовыхъ отверстій?
— Не то, что похожъ, а такой самый; только этотъ шумъ не въ примѣръ сильнѣе. Сомнѣваться теперь нечего. Что къ намъ присосѣдилось „китообразное“, какъ ихъ называетъ г. профессоръ, такъ это вѣрно. Съ вашего позволенія, г. капитанъ, мы завтра на разсвѣтѣ перемолвимъ словечко съ этимъ китообразнымъ.
— Да, Недъ, сказалъ я: — коли китообразному угодно будетъ васъ выслушать.
— Какъ я подберусь къ нему съ острогою, такъ придется выслушать! отвѣтилъ канадецъ.
— А какъ вы подберетесь? Вамъ надо спустить китоловную лодку? сказалъ капитанъ Фаррагютъ.
— Разумѣется, надо, г. капитанъ.
— Это значитъ, надо рисковать жизнью матросовъ!
— Да, и моею, отвѣтилъ багрильщикъ такъ просто и спокойно, какъ будто дѣло шло о самой обыкновенной вещи.
Около двухъ часовъ по полуночи свѣтящаяся точка снова показалась; она свѣтилась такъ же ярко, какъ и прежде, въ пяти миляхъ подъ вѣтромъ отъ „Авраама Линкольна“. Несмотря на разстояніе, несмотря на шумъ вѣтра и ропотъ моря, мы явственно слышали, каковы удары хвостомъ отваливаетъ чудовище и даже слышали его прерывистое дыханье. Казалось, когда чудовище выплыло подышать на поверхность океана, воздухъ набивался и вылъ въ его легкихъ, какъ паръ въ громадныхъ цилиндрахъ машины въ двѣ тысячи лошадиныхъ силъ.
— Ну! думалъ я: ну! коли водится такой китокъ, который одинъ помѣряется съ цѣлымъ кавалерійскимъ полкомъ, такъ это китокъ ничего, — порядочный!
До разсвѣту мы, что называется, держали ушки на макушкѣ, — каждый мигъ ждали вотъ-вотъ завяжется баталія. Всѣ рыболовные снаряды и орудія мы расположили вдоль бортовыхъ сѣтей; мы зарядили и мушкетоны, которые пускаютъ острогу на цѣлую милю, и длинные ружья съ разрывными пулями, которыя бьютъ наповалъ самыхъ крѣпкихъ животныхъ.
Недъ Лендъ держалъ наготовѣ свою острогу, которая въ его рукахъ стоила всякаго другаго смертоноснаго орудія.
Въ шесть часовъ начало свѣтать и съ первыми лучами утренней зари исчезъ электрическій свѣтъ нарвала.
Въ семь часовъ уже почти совсѣмъ разсвѣло, но густой утренній туманъ застилалъ горизонтъ и въ самыя лучшія подзорныя трубы ничего нельзя было сквозь него разглядѣть.
Всѣ проклинали этотъ туманъ на разные тоны и лады.
Я взобрался до самой бизани. Нѣкоторые офицеры ужь лѣпились по мачтамъ на самыхъ вышкахъ.
Въ восемь часовъ туманъ заклубился по волнамъ, а затѣмъ сталъ подниматься. Горизонтъ началъ расширяться и очищаться.
Вдругъ раздался голосъ Неда Ленда, — раздался такъ же неожиданно, какъ и наканунѣ:
— Э! диковина показалась! Вонъ тамъ, около бакборда, налѣво!
Всѣ глаза обратились на означенную точку.
Тамъ, въ милѣ или полуторѣ мили отъ фрегата, всплыло какое-то длинное черноватое тѣло. Оно такъ сильно хлестало хвостомъ, что волны пѣнились. Громадная борозда ослѣпительной бѣлизны обозначала проходъ животнаго и описывала продолговатую изгибину.
Фрегатъ приблизился къ чудовищу. Я сталъ въ него внимательно вглядываться. Рапорты съ „Шанона“ и съ „Гельвеціи“ нѣсколько преувеличили его размѣры: по моимъ наблюденіямъ, въ немъ было только двѣсти пятьдесятъ футовъ длины. Что касается до его толщины, то я не могъ ее точно опредѣлить, но вообще животное, казалось, удивительно пропорціонально во всемъ.
Пока я разглядывалъ это необычайное твореніе, изъ носовыхъ его отверстій выбросились два столба пара и воды и поднялись на высоту сорока метровъ. Это дало мнѣ нѣкоторое понятіе о томъ, какъ оно дышетъ. Я окончательно рѣшилъ, что чудовище принадлежитъ къ разряду позвоночныхъ, къ классу млекопитающихъ, къ подклассу чревосумчатыхъ, къ группѣ рыбовидныхъ, къ разряду китообразныхъ, къ семейству…
Тутъ я еще не могъ ничего сказать положительно. Разрядъ китообразныхъ заключаетъ въ себѣ три семейства: китовъ, кашелотовъ и дельфиновъ, и нарвалы причисляются къ послѣднимъ. Каждое изъ этихъ семействъ подраздѣляется на многіе роды, каждый родъ на виды, каждый видъ на разновидности. Мнѣ, значитъ, еще недоставало разновидности, вида, рода и семейства, но я не сомнѣвался, что съ помощію неба и капитана Фаррагюта, я не премину дойти до всего вышепомянутаго въ скоромъ времени самымъ доскональнымъ образомъ.
Экипажъ съ нетерпѣньемъ ждалъ приказаній капитана.
Капитанъ нѣсколько времени очень внимательно наблюдалъ чудовище, а потомъ позвалъ механика.
Механикъ тотчасъ же прилетѣлъ.
— Разведены пары? спросилъ капитанъ.
— Разведены, капитанъ, отвѣчалъ механикъ.
— Хорошо. Усильте огонь, — пойдемъ на всѣхъ парахъ!
Это распоряженіе встрѣчено было троекратнымъ ура.
Часъ борьбы наступилъ!
Нѣсколько минутъ спустя, изъ трубъ „Авраама Линкольна“ повалили клубы чернаго дыма и палуба начала содрогаться отъ дрожанья паровичныхъ котловъ.
„Авраамъ Линкольнъ“ направился на „чудовище“.
„Чудовище“ нисколько этимъ, повидимому, не взволновалось; оно равнодушно подпустило къ себѣ на полукабельтовое разстояніе, а затѣмъ, даже не погружаясь въ волны, стало удаляться неспѣша.
„Авраамъ Линкольнъ“ полетѣлъ въ догонку.
Онъ гнался около часа, но безуспѣшно: онъ и на два туаза не нагналъ ближе. Ясно было, что такимъ образомъ хоть весь вѣкъ гоняйся, не настигнешь.
Капитанъ Фаррагютъ съ бѣшенствомъ вертѣлъ и крутилъ густой пучокъ волосъ, произраставшій у него подъ подбородкомъ.
— Недъ Лендъ! крикнулъ онъ.
Канадецъ тотчасъ же явился на зовъ.
— Ну, Недъ Лендъ, что вы теперь мнѣ посовѣтуете? спросилъ капитанъ. — Посовѣтуете таки спустить шлюпки на море?
— Нѣтъ, капитанъ, отвѣтилъ Недъ Лендъ: — не посовѣтую, потому я теперь вижу, что эту штуку тогда только можно взять, когда она сама пожелаетъ даться въ руки.
— Такъ чтожь намъ дѣлать?
— Усилить пары, коли это можно, г. капитанъ. А я, съ вашего позволенія разумѣется, стану пойду около ватерштага съ острогою, и какъ только мы его нагонимъ надлежащимъ образомъ, я сейчасъ и хвачу его острогою.
— Идите, становитесь, Недъ, отвѣчалъ капитанъ.
И вслѣдъ затѣмъ крикнулъ:
— Г. механикъ, усильте пары!
Недъ Лендъ сталъ на своемъ посту. Пары усилили. Винтъ перевертывался теперь по сорока три раза въ минуту и паръ хлынулъ въ клапаны. Бросили лагъ и оказалось, что „Авраамъ Линкольнъ“ шелъ по восьмнадцати миль и пяти десятыхъ въ часъ.
Но проклятое чудовище тоже летѣло по восьмнадцати миль и пяти десятыхъ въ часъ.
Еще часъ фрегатъ гнался и все-таки не нагналъ ни на туазъ больше.
Трудно было перенести такое униженіе одному изъ самыхъ отличнѣйшихъ скороходовъ американскаго флота. Экипажъ начиналъ приходить въ бѣшенство; матросы кляли чудовище.
А чудовище и въ усъ не дуло! Капитанъ Фаррагютъ ужь не крутилъ свою бородку, а кусалъ ее.
Механикъ снова былъ призванъ.
— Вы идете на всѣхъ парахъ? спросилъ капитанъ Фаррагютъ.
— На всѣхъ парахъ, г. капитанъ, отвѣчалъ механикъ.
— Во сколько пущено?
— Въ шесть съ половиною атмосферъ, г. капитанъ.
— Пустите въ десять атмосферъ.
Это было настоящее американское распоряженіе! Лучше, пожалуй, не отличились бы и на бѣгахъ на Миссиссипи!
Консейль стоялъ около меня; я ему сказалъ:
— Знаешь, дружище, мы вѣдь, по всѣмъ вѣроятіямъ, взлетимъ на воздухъ?
— Какъ угодно будетъ ихъ чести, отвѣчалъ Консейль.
Положа руку на сердце, я долженъ признаться, что я нисколько не унывалъ: мнѣ этотъ рискъ очень былъ по нраву.
Пары были пущены на десять атмосферъ. Уголь завалилъ всѣ печи. Изъ вентилаторовъ пахнули цѣлые потоки воздуха на горящее топливо. Быстрота „Авраама Линкольна“ еще усилилась. Мачты дрожали даже у своихъ основаній и цѣлыя массы дыма едва могли вырываться изъ узкихъ трубъ.
Бросили опять лагъ.
— Ну что, рулевой? спросилъ капитанъ Фаррагютъ.
— Девятнадцать миль и три десятыхъ, г. капитанъ, отвѣчалъ рулевой.
— Усильте огни!
Механикъ повиновался.
Скоро манометръ показалъ десять атмосферъ.
Но чудовище тоже, вѣроятно, „усилило пары“, потому что оно, нисколько не затрудняясь, тоже дѣлало по девятнадцати миль и три десятыхъ.
Каковъ бѣгъ?
Я не могу описать вамъ, до чего я былъ взволнованъ въ эти минуты!
Недъ Лендъ стоялъ на своемъ посту, съ острогою въ рукѣ.
Нѣсколько разъ чудовище подпускало къ себѣ ближе.
— Догоняетъ! догоняетъ! вскрикивалъ тогда канадецъ.
Но въ ту самую минуту, когда онъ сбирался хватить острогою, чудовище уносилось отъ него со скоростью — да, со скоростью тридцати миль въ часъ.
А разъ, въ то время, какъ мы летѣли во весь духъ, оно, словно издѣваясь надъ нами, вдругъ повернуло и изволило описать кругъ около фрегата и снова пустилось впередъ!
У всѣхъ вырвался крикъ бѣшенства.
Въ полдень мы находились въ томъ же самомъ разстояніи отъ чудовища, въ какомъ были и въ восемъ часовъ утра.
Тутъ капитанъ Фаррагютъ уже рѣшился на болѣе прямыя и дѣйствительныя мѣры.
— А! сказалъ онъ. — Это животное идетъ скорѣе „Авраама Линкольна“, — ну, дѣлать нечего! Теперь мы посмотримъ, какъ оно будетъ уходить отъ коническихъ ядеръ!
И капитанъ крикнулъ:
— Зарядить передовую пушку!
Въ одно мгновеніе пушка была заряжена и нацѣлена на чудовище. Раздался грохотъ, — выпалили, но ядро пролетѣло
Пусть зарядитъ и прицѣлится кто нибудь другой, кто половче, крикнулъ капитанъ. — Пятьсотъ долларовъ тому, кто прострѣлитъ этаго дьявола!
Старый пушкарь съ сѣдой бородой — я его словно еще вижу передъ собою: взглядъ у него такой былъ спокойный, лицо холодное, увѣренное — подошелъ къ пушкѣ, зарядилъ ее и долго цѣлился.
Снова раскатился выстрѣлъ; къ этому грохоту присоединились проклятія экипажа.
Ядро было пущено мѣтко: оно долетѣло и ударило животное, но ударило не перпендикулярно и, скользнувъ по округленной поверхности чудовища, пропало въ волнахъ.
Старый пушкарь перемѣнился въ лицѣ отъ ярости.
— Ахъ, чтобъ тебя розорвало! проговорилъ онъ: — этотъ чертяка, надо полагать, заблиндированъ блиндами въ шесть дюймовъ толщиною!
— Проклятіе! вскрикнулъ капитанъ Фаррагютъ. — Впередъ!
Охота началась опять.
Капитанъ Фаррагютъ наклонился ко мнѣ и сказалъ въ полголоса:
— Я буду до тѣхъ поръ за нимъ гнаться, пока мой фрегатъ не лопнетъ!
— Разумѣется, отвѣчалъ я капитану: — разумѣется. Вы совершенно будете правы! Такъ и слѣдуетъ!
Можно было надѣяться, что животное наконецъ хоть сколько нибудь изнеможетъ, что оно не сравнится неутомимостью съ пароходомъ, но надѣялись мы на это напрасно. Часы шли за часами, а чудовище не подавало ни малѣйшаго знака утомленія.
Къ чести „Авраама Линкольна“, надо сказать, что онъ боролся съ неслыханнымъ упорствомъ. Я полагаю, онъ пролетѣлъ, по меньшей мѣрѣ, пятьсотъ километровъ въ этотъ злополучный день 6-го ноября.
Но наступила ночь и покрыла мракомъ пѣнящійся океанъ.
Я подумалъ:
— Ну! экспедиція наша покончена! Мы ужь не увидимъ больше чудовища!
Я, однако, ошибся.
Въ десять часовъ и пятьдесятъ минутъ вечера, снова показался электрическій свѣтъ въ трехъ миляхъ подъ вѣтромъ отъ фрегата. И свѣтъ этотъ былъ такъ же чистъ и силенъ, какъ и въ прошлую ночь.
Нарвалъ казался неподвижнымъ. Можетъ статься, утомленный дневнымъ бѣгомъ, онъ спалъ, покачиваясь на волнахъ?
Въ такомъ случаѣ снова являлась надежда на успѣхъ. Капитанъ Фаррагютъ рѣшился попробовать счастья.
Онъ отдалъ, какія нужно было, приказанія. „Авраамъ Линкольнъ“ держался на малыхъ парахъ и осторожно началъ приближаться къ чудовищу. Встрѣтить посреди океана глубоко спящаго кита вовсе не рѣдкость и тогда нападать на нихъ можно очень успѣшно; Недъ Лендъ немало ихъ перекололъ острогою во время спанья.
Канадецъ снова занялъ свой постъ у ватерштага.
Фрегатъ подошелъ безъ шуму, остановился въ двухъ кабельтахъ отъ чудовища. У всѣхъ замерло сердце, всѣ затаили дыханье. Глубокое безмолвіе царствовало на палубѣ. Мы были всего, можетъ, въ сотнѣ футовъ отъ центра электрическаго свѣта; блескъ этого свѣта все болѣе увеличивался и просто ослѣплялъ наши глаза.
Я въ эту минуту стоялъ, опершись на рыбину бака, и видѣлъ, какъ внизу Недъ Лендъ ухватился одной рукой за мартингалъ, а другою потрясаетъ своимъ страшнымъ орудіемъ.
Недъ Лендъ былъ всего футовъ въ двадцати разстоянія отъ чудовища.
А чудовище лежало неподвижно.
Вдругъ Недъ Лендъ вытянулъ руку и острога полетѣла.
Я слышалъ, какъ звонко она ударилась, словно попала въ какое твердое, металлическое тѣло.
Электрическій свѣтъ угасъ мгновенно и два громадные столба воды хлынули на палубу, разлились по ней потокомъ, опрокидывая людей, коверкая найтовую гонку.
Затѣмъ послѣдовало страшное сотрясеніе; я не успѣлъ удержаться и меня перешвырнуло черезъ рыбину въ море.