Минуту спустя, мы сидѣли въ залѣ на диванѣ, съ сигарами во рту. Капитанъ разложилъ передо мной чертежъ, который представлялъ планъ разрѣза и высоты Нотилюса, а затѣмъ, немного погодя, началъ описывать свое чудо слѣдующими словами:
— Вотъ, г. Аронаксъ, различные чертежи судна, на которомъ вы находитесь. Это цилиндръ, очень длинный и кончается конусомъ; онъ очень походитъ на сигару и эта форма принята уже въ Лондонѣ для многихъ построекъ подобнаго рода. Длина цилиндра отъ одного до другаго конца семьдесятъ метровъ, а его бимсъ въ самомъ широкомъ мѣстѣ имѣетъ восемь метровъ. Онъ построенъ не въ десятую часть, какъ ваши паровыя судна, —
у него линь довольно длиненъ, такъ что лишняя вода можетъ легко стекать, не затрудняя его хода.
Вотъ два чертежа, которые дадутъ вамъ понятіе объ объемѣ „Наутилуса“. Поверхность его имѣетъ одинадцать тысячъ квадратныхъ метровъ сорокъ пять сотыхъ; его объемъ равняется тысячи пятистамъ кубическимъ метрамъ и двумъ десятымъ, или, говоря иначе, „Наутилусъ“, совершенно погружаясь, вытѣсняетъ полторы тысячи кубическихъ метровъ воды.
Когда я составилъ планъ судна, которому предназначалось подводное плаваніе, я хотѣлъ, чтобы оно погружалось на девять десятыхъ, а надъ поверхностью возвышалось бы на одну десятую. При подобныхъ условіяхъ оно и должно было погружать только девять десятыхъ своей величины, — положимъ, тысячу триста пятьдесятъ шесть кубическихъ метровъ и сорокъ восемь десятыхъ. При постройкѣ я долженъ былъ такъ и разсчитывать. „Наутилусъ“ состоитъ изъ двухъ корпусовъ: внутренняго и наружнаго, соединенныхъ между собою цѣпями, расположенными въ видѣ буквы Т, что сообщаетъ имъ необыкновенную крѣпость.
„Наутилусъ“ выходитъ надъ водою только на одну десятую. Но если я наполню резервуары количествомъ воды, равнымъ этой одной десятой, то судно будетъ тогда вытѣснять тысячу пятьсотъ семь тоннъ и будетъ вполнѣ погружено. Что и случается, г. профессоръ. Эти резервуары находятся въ нижней части „Наутилуса“; я открываю краны, они наполняются, и судно погружается.
— Хорошо, капитанъ; но мы приближаемся къ существенному затрудненію: допустимъ, что вы можете держаться на извѣстной глубинѣ; но, погружаясь ниже, вашъ подводный снарядъ встрѣчаетъ давленіе снизу вверхъ, давленіе цѣлой атмосферы на каждые тридцать футовъ, т. е. около одного килограма на квадратный сантиметръ?
— Точно такъ, г. профессоръ.
— Если вы не дополните водою „Наутилусъ“, я не могу себѣ представить, какъ же вы его погрузите въ жидкую массу?
— Г. профессоръ, отвѣчалъ капитанъ: — немного надо труда, чтобы достигнуть нижнихъ областей океана, потому что тѣла имѣютъ стремленіе быть „потопляемы“. Когда я захотѣлъ опредѣлить тяжести, необходимыя для погруженія „Наутилуса“ въ различные слои моря, мнѣ надо было только опредѣлить уменьшеніе объема воды, по мѣрѣ того, какъ мы беремъ эту воду глубже и глубже.
— Это очевидно, отвѣчалъ я.
— Если вода не совершенно несжимаемое тѣло, то, по крайней мѣрѣ, слишкомъ мало сжимаемое. По самымъ новымъ исчисленіямъ, это сжиманіе будетъ только 436/10000000 на каждые 30 футовъ глубины. Если надо спуститься на тысячу метровъ, то я исчисляю увеличеніе тяжести отъ давленія равнаго столбу воды въ тысячу метровъ, т. е. отъ давленія ста атмосферъ. Это сжиманіе тогда будетъ 436/100000, и я буду долженъ увеличить тяжесть до 151377/100, вмѣсто 15072/10 тоннъ, — прибавка будетъ не болѣе 657/100 тоннъ.
— Только?
— Да, г. Аронаксъ, только; разсчетъ этотъ легко повѣрить. Я имѣю прибавочные резервуары, которые могутъ вмѣстить въ себѣ сто тоннъ. Я могу опускаться на значительную глубину. Если я захочу, чтобъ Нотилюсъ вышелъ и уравнялся на поверхности 1/10, мнѣ стоитъ выпустить только эту воду и совершенно опорожнить всѣ резервуары.
Противъ такихъ доказательствъ, основанныхъ на числахъ, я ничего не могъ возражать.
— Я признаю ваши вычисленія, капитанъ, отвѣчалъ я: — и не могу ихъ оспаривать, потому что опытъ доказываетъ это каждый день. Но вотъ затрудненіе…
— Какое же, г. Аронаксъ?
— Когда вы подъ глубиною тысячи метровъ, стѣны „Наутилуса“ испытываютъ давленіе ста атмосферъ и въ эту минуту вы хотите опорожнить ваши прибавочные резервуары, облегчить ваше судно и подняться на поверхность, — надо, чтобы паровые насосы побѣдили это давленіе ста атмосферъ, которое равняется ста килограмамъ на квадратный сантиметръ. Отсюда это могущество…
— Которое одно электричество можетъ мнѣ дать, прервалъ меня капитанъ Немо. Я вамъ повторяю, г. Аронаксъ, что динамическая сила моихъ машинъ почти безпредѣльна. Паровые насосы „Наутилуса“ имѣютъ невѣроятную мощь, и вы должны были ее видѣть, когда столбы воды хлынули потокомъ на „Авраама Линкольна“. Иногда я не запираю прибавочныхъ резервуаровъ, чтобы достигнуть средней глубины отъ тысячи пятисотъ до двухъ тысячъ метровъ, это я дѣлаю для сбереженія моихъ снарядовъ. А если мнѣ придетъ охота посѣтить глубины океана на двѣ или три мили подъ поверхностью, я употребляю средства болѣе продолжительныя, но не менѣе безошибочныя, вѣрныя.
— Какія же, капитанъ? спросилъ я.
— Придется вамъ разсказать, какъ управляется Нотилюсъ.
— Я сгараю нетерпѣніемъ, капитанъ! Я жажду узнать это!
— Для управленія подводнымъ судномъ я употребляю обыкновенный руль, прикрѣпленный къ ахтеръ-штивеню, который приводится въ дѣйствіе колесомъ и талями. Но я могу также двигать „Наутилусъ“ сверху внизъ и снизу вверхъ по вертикальному направленію, посредствомъ двухъ наклоненныхъ лаговъ, прикрѣпленныхъ къ его бокамъ на грузовомъ центрѣ подвижными планками, могущими брать разныя положенія, которыя приводятся въ движеніе посредствомъ сильныхъ внутреннихъ рычаговъ. Если лаги направлены паралельно къ судну, оно движется горизонтально; если они наклонены — „Наутилусъ“ движется по этому наклоненію и погружается или всплываетъ смотря по этому давленію.
— Браво, капитанъ! вскрикнулъ я. Но какъ рулевой можетъ держаться того пути, который вы указываете?
— Рулевой помѣщенъ въ стеклянной клѣткѣ, которая выдается въ наружной части корабельнаго корпуса и которая снабжена чечевицеобразными стеклами.
— Развѣ стекла способны противиться такому давленію!
— Точно такъ. Хрусталь, ломкій отъ толчковъ, представляетъ значительное сопротивленіе давленію. При опытахъ ловли, сдѣланныхъ при электрическомъ свѣтѣ въ 1864 году, посреди Сѣверныхъ морей видѣли пластинки этого вещества толщиною только въ семь миллиметровъ, выдерживавшія давленіе шестнадцати атмосферъ и все еще пропускавшія сильные теплородные лучи, которые сообщали имъ неровный жаръ. Стекла же, которыя я употребляю, имѣютъ не менѣе двадцати одного сантиметра въ центрѣ, значитъ они въ тридцать одинъ разъ толще.
— Хорошо, я сдаюсь, капитанъ Немо; но вѣдь, чтобы видѣть, нуженъ свѣтъ, — какъ же посреди этаго мрака водъ….
— Позади клѣтки рулеваго помѣщенъ сильный электрическій рефлекторъ, лучи котораго освѣщаютъ море на полмили разстоянія.
— Браво! Трижды браво, капитанъ! Я понимаю теперь фосфорическій свѣтъ лжеоднозуба, который такъ заинтересовалъ и озадачилъ ученыхъ. Кстати, я васъ спрошу, это столкновеніе „Наутилуса“ съ „Шотландіей“, которое надѣлало столько шуму — было слѣдствіемъ нечаянной встрѣчи?
— Да, г. Аронаксъ, это произошло совершенно случайно. „Наутилусъ“ плылъ на два метра подъ поверхностью, когда произошелъ толчекъ. Я тогда же убѣдился, что особо-опасныхъ поврежденій не было.
— Не было, капитанъ. „Шотландія“ благополучно добралась до гавани. А встрѣча съ „Авраамомъ Линкольномъ“, тоже случайная?
— Г. Профессоръ, мнѣ очень было жаль этаго отличнаго фрегата, но меня атаковали и я долженъ былъ защищаться! Я довольствовался тѣмъ, что ставилъ непріятеля въ невозможность мнѣ вредить, — ему даже не пришлось поправлять свои поврежденія въ ближней гавани.
— А! капитанъ! вскрикнулъ я съ восторгомъ: — что за чудное судно вашъ „Наутилусъ“!
— Да, г. профессоръ, отвѣчалъ капитанъ Немо съ волненіемъ, и я люблю его, какъ плоть отъ плоти моей! Все опасность, все гибель для вашихъ кораблей на поверхности океана и первое впечатлѣніе, которое производитъ море, есть уже чувство ужаса какъ сказалъ голландецъ Янзенъ, — но на „Наутилусѣ“ сердце человѣка можетъ быть совершенно спокойно. Нечего опасаться порчи, потому что двойной корпусъ корабля имѣетъ твердость желѣза; нѣтъ утомительной килевой качки, которая такъ докучаетъ; парусовъ не уноситъ вѣтеръ; котлы не могутъ лопнуть; пожаръ не можетъ случиться, потому что всѣ снаряды сдѣланы изъ листоваго желѣза; не страшенъ недостатокъ угля, потому что здѣсь главная механическая сила — электричество; нечего бояться какихъ нибудь непріятныхъ встрѣчъ, потому что онъ одинъ плаваетъ въ глубинѣ водъ; нечего ужасаться бурь, потому что онъ находится нѣсколькими метрами ниже поверхности, гдѣ вода совершенно тиха! Вотъ, г. Аронаксъ, преимущество моего судна! И если правда, что инженеръ благонадежнѣе при постройкѣ, чѣмъ зодчій, а зодчій, чѣмъ самъ капитанъ, то представьте вы себѣ, до чего я довѣряюсь, до чего я вѣрю въ свой „Наутилусъ“, потому что я все вмѣстѣ: капитанъ, зодчій и инженеръ!
Капитанъ говорилъ съ увлекающимъ краснорѣчіемъ; глаза его горѣли, движенія были порывисты; онъ, такъ сказать, преображался. Да! онъ любилъ свой „Наутилусъ“ какъ отецъ любитъ свое дитя!
Я не могъ удержаться, чтобъ не сдѣлать одного вопроса, хотя вопросъ этотъ и могъ ему показаться не совсѣмъ скромнымъ:
— Вы инженеръ, капитанъ Немо?
— Да, г. профессоръ, я въ тѣ времена, когда еще считался жителемъ земли, я учился въ Лондонѣ, Парижѣ и Нью-Йорке.
— Но какъ вы могли тайно построить это чудное судно?
— Каждый его кусокъ, г. Аронаксъ, добытъ мною изъ разныхъ частей свѣта: руль выкованъ въ Крезо, винтовая ось у Пени и Ко въ Лондонѣ, желѣзныя пластинки у Лирда въ Ливерпулѣ, винтъ у Скотта въ Глазговѣ, резервуары у Келя и Ко въ Парижѣ, машины у Крупа въ Пруссіи, шекъ въ мастерскихъ Мотала въ Швеціи, инструменты отъ братьевъ Хартъ въ Нью-Йоркѣ и т. д. И каждый изъ этихъ поставщиковъ получалъ мои приказанія подъ различными именами.
— Но, возразилъ я: — положимъ, что отдѣльныя части были пріобрѣтены, — надо же было ихъ собрать и провѣрить?
— Я устроилъ свои мастерскія на пустынномъ необитаемомъ островкѣ, въ открытомъ океанѣ. Тамъ, съ моими работниками, т. е. съ избранными вѣрными и отважными товарищами, мы окончили „Наутилюсъ“. Когда постройка была окончена, огонь испепелилъ всѣ слѣды нашего пребыванія на островѣ.
— Мнѣ думается, капитанъ, коли позволите такъ выразиться, что цѣна этой постройки должна быть необъятная?
— Г. Аронаксъ, желѣзное судно со всѣмъ внутреннимъ его устройствомъ стоитъ два милліона; если же сюда включить всѣ рѣдкости и коллекціи, которыя на немъ находятся, то оно будетъ стоить отъ четырехъ до пяти милліоновъ франковъ.
— Позвольте еще послѣдній вопросъ, капитанъ!
— Извольте, г. профессоръ.
— Вы, значитъ, богаты?
— Богатъ безконечно. Такъ богатъ, что могъ бы, не затрудняясь, заплатить десять миліардовь долгу за Францію!
Я пристально поглядѣлъ на этого удивительнаго человѣка и подумалъ, не смѣется ли онъ надо мной.
— Можетъ дурачитъ? думаю. А можетъ правду говоритъ? Ну, да время все это мнѣ покажетъ и объяснитъ.