Это ужасное зрѣлище вѣроятно не было рѣдкостью для подводныхъ мореплавателей. Какъ только „Наутилусъ“ вступилъ въ воды чаще посѣщаемыхъ морей, мы то и дѣло начали встрѣчать гніющіе потопленные корабельные корпуса, а на самомъ днѣ попадались пушки, ядра, якоря, цѣпи и тысячи тому подобныхъ желѣзныхъ предметовъ, которые пожирала ржавчина.
Мы, между тѣмъ, все плыли дальше и 11 декабря увидѣли архипелагъ Помоту, Бугенвилевекую „опасную группу“ которая тянется на пространствѣ пяти сотъ миль съ востока-юго-востока на западъ-сѣверо-западъ между 13°30′ и 25°50′ южной широты и 125°30′ и 151°30′ западной долготы отъ острова Дюси до Лазарева острова.
Этотъ архипелагъ простирается на триста семьдесятъ квадратныхъ миль и состоитъ изъ шестидесяти группъ острововъ, между которыми самая замѣчательная группа Гамбье находящаяся подъ покровительствомъ Франціи. Это кораловые острова. Они медленно, постоянно приподнимаются, благодаря работѣ полиповъ и вѣроятно современемъ соединятся всѣ вмѣстѣ. Затѣмъ образовавъ одинъ островъ, они сплотятся съ сосѣднимъ архипелагомъ и изъ нихъ образуется пятый континентъ, отъ Новой Зеландіи и Новой Каледоніи, до группы Маркизскихъ острововъ.
Когда я разъяснилъ эту теорію капитану Немо, онъ холодно меня прервалъ:
— Нужны новые люди, а не новые континенты! сказалъ онъ.
Слѣдуя своему пути, „Наутилусъ“ прошелъ мимо острова Клермонъ-Тоннерръ; это самый любопытный островъ изъ всей группы; онъ былъ открытъ капитаномъ „Минервы“ Беллемъ въ 1822 году. Тутъ я могъ изучить мадрепорическую систему, изъ которой состоятъ всѣ острова этого океана.
У мадрепоръ, (которыхъ не надо смѣшивать съ коралами), ткань покрыта известью и ихъ устройство заставило знаменитаго моего учителя Мильна-Эдвардса, причислить ихъ къ пятому отдѣлу. Эти маленькія микроскопическія животныя миліардами живутъ въ своихъ келейкахъ; изъ ихъ-то известковыхъ жилищъ образуются скалы, рифы, островки и острова. Здѣсь они образуютъ кольцо около лагуны или маленькаго внутренняго озера, которое посредствомъ брешей соединяется съ моремъ; тамъ они представляютъ цѣпь подводныхъ рифовъ, — подобныхъ тѣмъ, какіе находятся у береговъ Новой Каледоніи и около различныхъ острововъ Помоту; въ другихъ же мѣстахъ, какъ напримѣръ у острововъ Сборища и у острова Мориса — они поднимаются зубчатыми рифами, высокими, отвѣсными стѣнами, и глубина около нихъ бываетъ довольно значительная. Минуя берега острова Клермонъ-Тоннерра, я восхищался гигантской работой, произведенной этими микроскопическими работниками.
Эти стѣнообразныя скалы было дѣломъ мадрепоровъ, извѣстныхъ подъ именемъ миллепоръ, поритъ, астрей и меандоръ. Полипы эти развиваются преимущественно въ волнующихся слояхъ моря, ближе къ поверхносли и значитъ, начинаютъ свои постройки не снизу, а сверху; потомъ, по мѣрѣ накопленія постройки это опускаются ко дну.
Такъ по крайней мѣрѣ должно быть по теоріи Дарвина, который объясняетъ подобнымъ образомъ образованіе Атольскихъ острововъ. И по моему теорія эта несравненно вѣроятнѣе той, которая холмы, горы и вулканы, выходящія на нѣсколько футовъ надъ поверхностью моря принимаетъ за работу мадрепоровъ.
Я очень близко могъ наблюдать эти любопытныя стѣны; онѣ такъ отвѣсны, что зонды показывали болѣе трехъ сотъ метровъ глубины и при нашихъ электрическихъ фонаряхъ блестящая известь сверкала какъ алмазъ.
— Съ позволенія ихъ чести, сказалъ Консейль, во сколько времени образовались эти стѣны?
— Ученые полагаютъ, отвѣчалъ, что въ столѣтіе прибавляется по одной осьмой дюйма.
Консейль удивился.
— Значитъ, съ позволенія ихъ чести, чтобы воздвигнуть эти стѣны надо было?…
— Сто девяносто двѣ тысячи лѣтъ, мой любезный Консейль, что превышаетъ обыкновенное библейское счисленіе.
Образованіе каменнаго угля, т. е. минерализація лѣсовъ, поглощенныхъ наводненіями требовало гораздо болѣе времени. Но я прибавлю, что библейское время ничто иное какъ эпоха, а вовсе не промежутокъ, который прошелъ между двумя восхожденіями солнца, ибо по самой библіи и солнце считается не отъ перваго дня творенія.
Когда „Наутилусъ“ всплылъ на поверхность океана, я могъ видѣть низменный и лѣсистый островъ Клермонъ-Тоннерръ. Его мадрепорическія скалы очевидно оплодотворялись посредствомъ урагановъ и бурь. Когда нибудь какія нибудь зерна, занесенное бурей съ сосѣднихъ земель, упали на известковые слои, смѣшались съ разложившимся прахомъ рыбъ и морскихъ растеній и составили растительный черноземъ. Кокосовый орѣхъ прибитый волнами, очутился на этомъ новомъ берегу; зародышъ пустилъ корни; дерево росло и останавливало испаренія воды; образовался ручей; растительность мало по малу распространялась; нѣсколько микроскопическихъ животныхъ, червей, насѣкомыхъ приплыли на оторванныхъ вѣтромъ и унесенныхъ съ какого нибудь острова стволахъ; черепахи начали здѣсь класть яйца; птицы свили гнѣзда въ молодыхъ деревьяхъ. Такимъ образомъ образовалась животная жизнь и, привлеченный зеленью и плодородіемъ, явился человѣкъ.
Такъ микроскопическія животныя образуютъ огромныя острова!
Къ вечеру Клермонъ-Тоннеръ потерялся изъ виду и путь „Наутилуса” значительно измѣнился. Проѣхавъ тропикъ Козерога на 135° широты, онъ направился къ западу-сѣверо-западу проходя всѣ пояса, лежащіе между тропиками. Хотя лѣтніе лучи солнца были очень жгучи, но мы не чувствовали сильнаго жара, потому что на тридцать или сорокъ метровъ подъ водою температура не превышала 10 и 12°.
15 декабря мы оставили на востокѣ прелестный архипелагъ Товарищества и хорошенькій Таити. Утромъ я увидалъ въ нѣскольскихъ миляхъ подъ вѣтромъ вершины этого острова. Воды у его береговъ изобиловали превосходною рыбою, макрелями, бонитами и разновидностями морскихъ змѣй.
„Наутилусъ” прошелъ восемь тысячъ сто миль; девять тысячъ семьсотъ двадцать миль показывалъ лагъ, когда проходили между архипелагомъ Тонга-Табу, гдѣ погибли экипажи „Argo“, „Port-au-Prince“, и „Duke-of-Portland“, — и архипелагомъ Мореплавателей, гдѣ былъ убитъ капитанъ Лангъ, другъ Ла-Перуза. Потомъ мы увидѣли архипелагъ Вити, гдѣ дикари перерѣзали матросовъ корабля „Union“ и капитана Бюро изъ Нанта, командовавшаго кораблетъ „Aimable-Joséphine“. Этотъ архипелагъ простирался съ сѣвера на югъ на сто миль, съ востока на западъ на девяносто и находилсяя между 6° и 20° южной широты и 174° и 179° западной долготы. Онъ состоялъ изъ извѣстнаго числа острововъ, островковъ и рифовъ, между которыми замѣчательны острова Вити-Леву, Вануа-Леву и Кандюбонъ.
Тасманъ открылъ эту группу въ 1643 г.; въ этотъ же годъ Торичелли изобрѣлъ барометръ и Людовикъ XIV взошелъ на престолъ.
Я предоставляю каждому судить: которое изъ этихъ событій полезнѣе для человѣчества?
Впослѣдствіи явились: Кукъ въ 1714 г., д’Антрекасто въ 1793 и наконецъ въ 1827 г. Дюмовъ-Дюрвиль разобралъ географическій хаосъ этого архипелага.
„Наутилусъ“ приблизился къ бухтѣ Вайлеи, къ мѣсту ужасныхъ приключеній капитана Диллона, того самаго, который первый разъяснилъ тайну крушенія Ла-Перуза.
Эта бухта, неоднократно очищаемая, изобилуетъ превосходными устрицами. Мы поѣдали ихъ безъ счета, откупоривая за столомъ по наставленію Сенеки. Эти молюски принадлежатъ къ роду ostrea lamellosa, который очень обыкновененъ въ Корсикѣ.
Не будь безпрестанныхъ разрушеній, мель Вайлеа достигла бы конечно значительныхъ размѣровъ и, пожалуй, дѣло кончилось бы тѣмъ, что бухта была бы окончательно загромождена.
Если мистеру Неду Ленду на этотъ разъ не привелось каяться въ своемъ обжорствѣ, то единственно потому, что эти устрицы, сколько ихъ ни ѣшь, не разстраиваютъ желудка. Надо съѣсть не менѣе шестнадцати дюжинъ такихъ молюсковъ, чтобы добыть триста пятнадцать грановъ азотистаго вещества, необходимаго для ежедневной пищи одного человѣка.
25 декабря „Наутилусъ“ плылъ посреди Ново-Гебридскаго архипелага, который открытъ Квиросомъ въ 1606 г., изслѣдованъ Бугенвилемъ въ 1768 г. и окрещенъ въ 1773 г. капитаномъ Кукомъ. Эта группа главнымъ образомъ состоитъ изъ девяти большихъ острововъ и составляетъ полосу въ сто двадцать иль съ сѣверо-сѣверо-запада на юго-юго-востокъ, находящуюся между 15 и 2° южной широты и между 164 и 168° долготы.
Мы прошли довольно близко около острова Ору; я смотрѣлъ на него въ полдень и онъ показался мнѣ массой зеленаго лѣса, надъ которымъ возвышался острый утесъ.
Это было какъ разъ въ день Рождества Христова и Недъ Лендъ пріунылъ.
— Вотъ каторга-то! говорилъ. Такой праздникъ, а мы гуляемъ въ стальномъ ящикѣ подъ водою!
Я не видѣлъ капитана въ продолженіи этой недѣли; 27 утромъ онъ вошелъ въ большую залу, и, по своему обычаю, раскланялся и заговорилъ такъ, словно только что пять минутъ тому назадъ васъ оставилъ.
Я разсматривалъ по картѣ путь „Наутилуса“; капитанъ подошелъ ко мнѣ, указалъ на картѣ точку и произнесъ одно только слово:
— Ваникоро.
Это имя подѣйствовало магически. Ваникоро — островки, о которые разбились корабли Ла-Перуза.
Я быстро всталъ.
— „Наутилусъ“ идетъ къ Ваникоро? спросилъ я.
— Да, г. профессоръ, къ Ваникоро.
— А могу я посѣтить эти знаменитые острова, гдѣ разбились „Компасъ“ и „Астролябія“?
— Если вы этого желаете, г. профессоръ.
— Когда мы будемъ около Ваникоро?
— Мы уже около него, г. профессоръ. Пожалуйте.
Я пошелъ, или вѣрнѣе побѣжалъ, за капитаномъ на платформу и глаза мои жадно впились въ горизонтъ.
На сѣверо-востокѣ выдвигались изъ водъ два вулканическіе острова различной величины, окруженные кораловыми рифами, имѣющими сорокъ миль въ окружности. Это именно и былъ островъ Ваникоро, которому Дюмонъ-Дюрвиль далъ имя „острова Поисковъ“; мы находились какъ разъ передъ маленькою гаванью Вану, лежащею на 16°4′ южной широты и 164°4′ восточной долготы. Земля, казалось, была cплошь покрыта зеленью, отъ
„Наутилусъ“, переправясь за наружный поясъ скалъ сквозь узкій проходъ, очутился въ средѣ буруновъ, гдѣ море имѣетъ отъ тридцати до сорока сажень глубины. Подъ зеленою тѣнью корнепуста [1] я примѣтилъ нѣсколькихъ дикарей, которые, казалось, были несказанно изумлены нашимъ прибытіемъ. Они вѣрно сочли черноватую, едва выдающуюся изъ воды массу „Наутилуса“ за какое нибудь китообразное.
Капитанъ Немо спросилъ меня, что я знаю о крушеніи Ла-Перуза.
— Тоже, что и всѣ знаютъ, капитанъ, отвѣчалъ я.
— А можете вы мнѣ сказать, что всѣ знаютъ? спросилъ онъ нѣсколько иронически.
— Очень могу.
И я тотчасъ же началъ ему разсказывать.
— Вотъ что извѣстно намъ, капитанъ, — началъ я, — изъ донесеній Дюмонъ-Дюрвиля. Ла-Перузъ и его лейтенантъ, капитанъ Лангль, были посланы въ 1785 г. Людовикомъ XVI совершить кругосвѣтное плаваніе. Они отправились на корветахъ „Компасъ“ и „Астролябія“ и безъ слѣда пропали.
Въ 1791 году французское правительство, безпокоясь о судьбѣ этихъ двухъ корветовъ, вооружило два корабля: „Поискъ“ и „Надежду“, которые отплыли изъ Бреста 28 сентября подъ командою Брюни д’Антрекасто. Спустя два мѣсяца, узнали по свидѣтельству Боуэна, командовавшаго судномъ „Альбермаль“, что около Новой Георгіи, видѣли обломки разбитыхъ судовъ. Но д’Антрекасто не смотря на это извѣстіе, довольно сомнительное, отправился прежде къ островамъ Адмиралтейства, означеннымъ въ донесеніи капитана Хентера, какъ мѣсто крушенія Ла-Перуза. Его поиски были напрасны. „Надежда“ и „Поискъ“ прошли мимо Ваникоро не останавливаясь и результатъ этого путешествія былъ весьма печаленъ: оно стоило жизни д’Антрекасту, двумъ его лейтенантамъ и многимъ изъ экипажа.
Первый, кто открылъ настоящіе слѣды крушенія, былъ старый опытный морякъ Тихаго Океана, капитанъ Диллонъ. 15 мая 1824 года его судно „Святой Патрикъ” прошло около острова Тикопія, одного изъ Ново Гебридскихъ острововъ. Тамъ одинъ ласкаръ, подъѣхавъ въ пирогѣ, продалъ ему серебряный эфесъ отъ шпаги, на которомъ была какая-то надпись, сдѣланная рѣзцомъ, и разсказалъ между прочимъ, что шесть лѣтъ тому назадъ онъ видѣлъ на Ваникоро двухъ европейцевъ, выкинутыхъ на скалы острова.
Диллонъ догадался, что дѣло шло о корветахъ Ла-Перуза, изчезновеніе которыхъ взволновало цѣлый свѣтъ.
Онъ хотѣлъ добраться до Ваникоро, гдѣ, по словамъ ласкара, находились многочисленные обломки судна, но вѣтеръ и теченіе помѣшали его намѣренію.
Диллонъ возвратился въ Калькуту; тамъ онъ заинтересовалъ своимъ разсказомъ „Азіатское общество” и „Индійскую Компанію”. Судно „Поискъ” было отдано въ его распоряженіе и онъ отправился 23 января 1827 года въ сообществѣ французскаго агента.
„Поискъ“, послѣ неоднократныхъ остановокъ на различныхъ пунктахъ Тихаго Океана, бросилъ якорь у Ваникоро 7 іюля 1827 года, въ той же самой гавани Вану, гдѣ теперь находился „Наутилусъ”.
Тутъ онъ собралъ множество остатковъ крушенія: желѣзные инструменты, якоря, блоковыя стропы, камнеметныя мортиры, ядра, обломки астрономическихъ инструментовъ, куски гакабарта и бронзовый колоколъ съ надписью: „Меня сдѣлалъ Базенъ” — знакъ литейнаго Брестскаго арсенала около 1785 г.
Сомнѣваться было невозможно.
Диллонъ, продолжая свои справки, остался на мѣстѣ кораблекрушенія до октября мѣсяца.
Покинувъ Ваникоро, онъ направился къ Новой Зеландіи, бросилъ якорь въ Калькутѣ 7 апрѣля 1828 г. и возвратился во Францію, гдѣ очень милостиво былъ принятъ Карломъ X.
Въ то же время Дюмонъ-Дюрвиль, не зная ничего о поискахъ Диллона, уѣхалъ тоже искать мѣсто крушенія и узналъ, по донесенію одного китолова, что въ рукахъ дикарей Лузіады и Новой Каледоніи находятся медали и крестъ св. Людовика.
Дюмонъ-Дюрвиль, командовавшій „Астролябіей”, вышелъ въ море спустя два мѣсяца послѣ того, какъ Диллонъ оставилъ Ваникоро и бросилъ якорь у Гобартъ-Тоуна. Тамъ онъ узналъ о поѣздкѣ Диллона и еще узналъ, что какой-то Джемсъ-Гоббсъ, лейтенантъ корабля „Union“ изъ Калькуты дошедъ до острова, лежащаго на 8°18′ южной широты и 156°30′ восточной долготы, — видѣлъ у туземцевъ желѣзные брусья и красныя матеріи.
Дюмонъ-Дюрвиль, находясь въ сомнѣніи и не зная вѣрить ли этимъ донесеніямъ, рѣшился однако идти по слѣдамъ Диллона.
10 февраля 1828 г. „Астролябія“ пришла къ Тикопіи; Дюмонъ-Дюрвиль взялъ себѣ въ проводники и толмачи дезертира, поселившагося на этомъ островѣ, и направилъ путь къ Ваникоро, завидѣлъ его 12 февраля и, проплававъ вдоль рифовъ до 14, только 20 бросилъ якорь въ гавани Вану.
23 многіе изъ офицеровъ обошли кругомъ островъ и принесли нѣсколько обломковъ. Туземцы притворились, что не понимаютъ, о чемъ ихъ спрашиваютъ, и отказались вести на мѣсто кораблекрушенія.
Такое подозрительное поведеніе заставило думать, что они не очень благодушно обошлись съ потерпѣвшими крушеніе. Они, казалось, боялись Дюмонъ-Дюрвиля, думая, что онъ пришелъ мстить за Ла-Перуза и его несчастныхъ товарищей.
Однако 26 числа, прельстившись подарками и понявъ, что имъ нечего бояться мщенія, они препроводили на мѣсто крушенія лейтенанта, г. Жакино.
Тамъ, подъ тремя или четырьмя саженями воды, между рифами Паку и Вану, лежали якоря, пушки, слитки желѣза и платины, сплошь облѣпленные известью. Шлюбка и китоловное судно съ „Астролябіи“ направлены были къ этому мѣсту и экипажъ не безъ труда вытащилъ якорь вѣсомъ въ тысячу восемьсотъ фунтовъ, пушку въ восемь метровъ, платиновый слитокъ и двѣ мѣдныя мортиры.
Распросивъ туземцевъ, Дюмонъ-Дюрвиль узналъ, что Ла-Перузъ, потерявъ у рифовъ острова два судна, построилъ себѣ одно маленькое, чтобы погибнуть во второй разъ…. Гдѣ? Этого не знали.
Капитанъ „Астролябіи“ воздвигъ подъ тѣнью мангъ-дерева кенотафъ, т. е. пустую гробницу, въ память знаменитаго мореплавателя и его товарищей. Это была простая четыреугольная пирамида, поставленная на кораловомъ основаніи и въ которую не вошло ни кусочка желѣза, на которое такъ падки туземцы.
Дюмонъ-Дюрвиль думалъ тотчасъ же отплыть, но и экипажъ его былъ истощенъ лихорадкой, свойственной этимъ нездоровымъ мѣстностямъ, и самъ онъ заболѣлъ, такъ что съ якоря снялись только 17 марта.
Между тѣмъ французское правительство опасаясь, чтобы Дюмонъ-Дюрвиль не пошелъ по слѣдамъ Диллона, послало къ Ваникоро корветъ „Байонезку“ подъ командою Легоарана-де-Тромлина который стоялъ у западнаго берега Америки.
„Байонезка“ бросила якорь у Ваникоро, спустя нѣсколько мѣсяцевъ послѣ отплытія „Астролябіи“, но Тромелень не нашелъ ничего новаго и только засвидѣтельствовалъ, что туземцы не тронули памятника Ла-Перузу.
Вотъ, капитанъ, все, что извѣстно.
— А того еще не знаютъ, спросилъ капитанъ, гдѣ погибло третье судно, построенное послѣ крушенія на островѣ Ваникоро?
— Не знаютъ.
Капитанъ знакомъ пригласилъ меня слѣдовать за нимъ въ большую залу. „Наутилусъ“ погрузился на нѣсколько метровъ подъ воду и филенки открылись.
Я кинулся къ стекламъ и подъ липкими слоями кораловъ, подъ грибовиками [2] пробчаками [3] и множествомъ другихъ полиповъ и мелкихъ красивыхъ рыбокъ, радужныхъ губановъ, щербинозубовъ, діаконовъ, ромшей, разсмотрѣлъ нѣсколько обломковъ, которыхъ не могли вытащить: желѣзныя подпорки, якоря, пушки, ядра, форъ-штевень и много другихъ остатковъ, которые были теперь покрыты живыми цвѣтами.
Покуда я разсматривалъ эти вещи, капитанъ сказалъ мнѣ:
— Капитанъ Ла-Перузъ отплылъ 7 декабря 1785 г. на суднахъ „Компасъ“ и „Астролябія“; онъ бросилъ якорь у Ботани-Бея, посѣтилъ архипелагъ Товарищества, Новую Каледонію, направился къ Санта-Круца останавливался у Наинука, однаго изъ острововъ группы Гапаи; потомъ суда его подошли къ неизвѣстнымъ рифамъ Ваникоро. „Компасъ“ шелъ впередъ, на южномъ берегу сбился съ пути и былъ выкинутъ на берегъ; „Астролябія“
— Почемъ вы это знаете, капитанъ? вскрикнулъ я.
— Вотъ что я нашелъ на самомъ мѣстѣ послѣдняго крушенія!
Капитанъ показалъ мнѣ ящикъ изъ бѣлой жести съ французскимъ гербомъ, весь разъѣденный соленою водою; онъ открылъ его и я увидѣлъ свертокъ пожелтѣвшей бумаги, которую еще можно было прочитать. Это было предписаніе морскаго министерства капитану Ла-Перузу, отмѣченное на поляхъ рукою Людовика XVI.
— Знаете, г. профессоръ, это прекрасная смерть для моряка! сказалъ капитанъ Немо; этотъ кораловый памятникъ мнѣ завидѣнъ. Я бы желалъ, чтобы судьба послала мнѣ и моимъ товарищамъ такую же смерть!