329 —
гора сверкала, какъ алмазъ; иныя были матоваго бѣлаго цвѣта, точно мраморныя.
Чѣмъ дальше мы поднимались къ югу, тѣмъ чаще попадались эти пловучіе острова, тѣмъ больше увеличивались ихъ размѣры.
Полярныя птицы гнѣздились на „ледянкахъ“, какъ называлъ ледяныя горы канадецъ. Буревѣстники и пуффины оглушали насъ своими криками. Иные принимали „Наутилусъ“ за трупъ кита, спускались на него и долбили клювомъ звонкое листовое желѣзо.
Во время этого плаванія среди льдовъ, капитанъ Немо очень часто выходилъ на платформу.
Я часто смотрѣлъ на него, когда онъ стоялъ и внимательно наблюдалъ горизонтъ. Мнѣ иногда казалось, что его спокойные, тихіе глаза словно вспыхивали.
Что онъ думалъ въ это время? Можетъ быть онъ думалъ, что вотъ здѣсь, въ этихъ странахъ, онъ далеко отъ всѣхъ людей, одинъ, самъ себѣ хозяинъ?
Капитанъ Немо ничего не говорилъ. Онъ или стоялъ неподвижно или давалъ направленіе „Наутилусу“.
Правилъ онъ съ необычайнымъ искуствомъ и ловкостью; „Наутилусъ“ скользилъ какъ ни въ чемъ не бывало между ледяными массами длиною въ нѣсколько миль и вышиною отъ семидесяти до восьмидесяти метровъ.
Вдали, казалось, путь совершенно загромождался льдами. На 60° широты проходъ исчезъ.
— Ну тутъ станемъ! сказалъ канадецъ.
Я думалъ тоже.
Но капитанъ Немо отъискалъ какую то щелочку и отважно проскользнулъ сквозь нее, очень хорошо зная, что вслѣдъ за проходомъ „Наутилуса" льды тотчасъ же сплотятся.
„Наутилус“ путеводимый этой искусной рукой, перешелъ всѣ льды: и ледяныя горы, и ледяныя поля, и „лловучки“, и „кругляки“ и „полосатки“.
— Почему это называютъ ихъ „кругляками“ и „полосатками“, съ позволенія ихъ чести? спросилъ Консейль.
— Потому что первые состоятъ изъ круглыхъ обломковъ, Консейль, а вторые изъ продолговатыхъ.
— А! сказалъ Консейль.
— Мудрено? спросилъ канадецъ. — 330 —
— Нѣтъ, только я не сообразилъ, отвѣчалъ простодушный Консейль.
Температура была довольно низкая. Термометръ, выставленный на воздухъ, показывалъ отъ 2° до 8° ниже нуля.
Но мы не зябли; на насъ была одежда изъ тюленьей шкуры, которая отлично защищаетъ отъ холода. „Наутилусъ“ отоплялся электричествомъ, да кромѣ того, стоило только ему погрузиться на глубину нѣсколькихъ метровъ и онъ очутился бы въ сравнительно теплой температурѣ.
— Плыви мы по этимъ морямъ двумя мѣсяцами ранѣе, мы бы не видали ночи, сказалъ я.
— Какъ такъ? спросилъ канадецъ.
— Солнце не заходило бы, отвѣчалъ ученый Консейль. Все былъ бы день.
— А! произнесъ канадецъ.
— Впрочемъ и теперь еще не богъ вѣсть какія ночи, сказалъ я: всего три-четыре часа. А вотъ послѣ такъ ночь настанетъ на цѣлые шесть мѣсяцевъ.
15- го марта мы перешли широту Нью семлендскихъ и южныхъ Оркнейскихъ острововъ.
Капитанъ Немо сказалъ мнѣ, что здѣсь когда то водились множество тюленей, но американскіе и англійскіе китоловы били безъ разбору и дѣтенышей и самокъ и до чиста, истребили весь здѣшній тюленій родъ.
16- го марта, около восьми часовъ утра „Наутилусъ“ пересѣкъ южный полярный кругъ. Льды окружали насъ со всѣхъ сторонъ и заграждали путь.
Но капитанъ все таки приловчился, проскользывалъ изъ прохода въ проходъ, и плылъ дальше.
— Куда же это онъ наконецъ стремится? говорилъ я.
— Впередъ, съ позволенія ихъ чести, отвѣчалъ Консейль.
— Да куда?
— Впередъ. Впрочемъ, какъ ужъ нельзя будетъ плыть дальше, такъ онъ остановится.
— Я даже и за это не поручусь! отвѣчалъ я.
Мнѣ, признаюсь, это опасное не надежное плаванье, приходилось по душѣ. Невозможно выразить словами до чего меня восхищали красоты новыхъ для меня странъ. — 331 -
Какъ хороши были эти льды! Какія причудливыя формы они иногда принимали! То вы видите передъ собою какіе то лодяные восточные города, съ безчисленными минаретами и мечетями, то какія то разрушенныя, какъ бы повергнутыя землѣтресеніемъ, дворцы и храмы. И все это сіяло и сверкало подъ косвенными лучами солнца или заволакивалось, какъ дымкою, сѣрымъ туманомъ или едва мелькало въ снѣжной пыли урагана. И совсѣхъ сторонъ громъ, трескъ, шумъ, визгъ. — льдины сталкиваются, разсыпаются, ледяные утесы опрокидываются — однимъ словомъ „ни въ сказкѣ сказать, ни перомъ описать“, какъ го ворилъ Недъ Лендъ.
Если „Наутилусъ“ погружался въ то время, когда ледяныутесы падали, подъ водами шумъ и трескъ отдавался съ несказанной силой и отчетливостью, и паденіе этихъ массъ производило сильнѣйшее волненіе даже въ глубокихъ слояхъ океана. „Наутилусъ“ качался и вертѣлся тогда, какъ деревяшка въ водоворотѣ!
Часто, когда нигдѣ не видно было выхода, я думалъ, что льды насъ затрутъ окончательно, но капитанъ все таки выбирался черезъ ту или другую щелку. Онъ тотчасъ усматривалъ самую узенькую струйку синеватой воды, и тотчасъ же, туда направлялся. Иногда эти струйки обозначались какъ тоненькія, ниточки, — казалось ужъ тутъ проскользнуть нѣтъ никакой возможности, а капитанъ Немо таки проскальзывалъ.
— „Наутилусъ“ видно не впервой гуляетъ по здѣшнимъ морямъ! замѣтилъ Недъ Лендъ.
— Я почти въ этомъ увѣренъ, отвѣчалъ я. Капитанъ Немо тутъ какъ дома!
Однако 16-го марта путь нашъ все таки затерло.
— Что это, сплошные льды, съ позволенія ихъ чести? спросилъ Консейль.
— Нѣтъ, это пока еще обширныя, сплотившіяся ледяныя поля, отвѣчалъ.
— Что выдумаетъ теперь капитанъ Немо? сказалъ канадецъ.
Капитанъ Немо пустилъ „Наутилусъ“ прямо на ледяную массу, „Наутилусъ“ налетѣлъ, прошибъ, врѣзался и пошелъ.
— Ну, признаюсь! сказалъ Недъ Лендъ. Ишь какъ чешетъ! только осколки къ небесамъ летятъ! — ЗВ2 —
Да, „Наутилусъ“ самъ прорѣзывалъ себѣ каналъ между ледянымъ полемъ. Иногда онъ взлеталъ на льдину и мялъ ее подъ собою, иногда погружаясь въ глубину онъ просто прошибалъ ее килевой качкой.
Всѣ эти дни былъ безпрестанный шквалъ. Иногда туманъ до того сгущался, что съ одного конца платформы не видно было другаго; снѣгъ скоплялся въ такіе твердые слои, что приходилось ихъ разбивать мотыками. При температурѣ въ пять градусовъ ниже нуля, всѣ наружныя, части „Наутилуса“ покрывались льдомъ. Оснащенное судно не могло бы и двинуться, потому что всѣ талевые лопари застряли бы въ блокахъ. Только судно безпарусное, снабженное электрическимъ двигателемъ могло пуститься въ плаванье подъ такими высокими широтами.
Барометръ стоялъ очень низко. Онъ упалъ до 73° 5'. Указанія компаса ни къ чему не вели. Стрѣлки метались туда и сюда, приближаясь къ магнетическому южному полюсу, который не слѣдуетъ смѣшивать съ южнымъ полюсомъ земли. По Ганемену, этотъ полюсъ находится подъ 70° широты и 130° долготы, а по наблюденіямъ Дюперре подъ 135° долготы и 70° 30' широты. Приходилось дѣлать безпрестанныя наблюденія, перенося компасъ на различныя части судна и брать среднее число.
Наконецъ, 18-го марта „Наутилусъ“ окончательно затерло. Сколько капитанъ Немо ни бился, ни ухитрялся — все понапрасну. Ужъ это были не „кругляки“, не „полосатки“, не ледяныя поля, а безконечная и недвижная цѣпь ледяныхъ, сплотившихся горъ.
— Сплошные льды! сказалъ Недъ Лендъ. Видите, г. профессоръ!
— Вижу, Недъ.
Около полудня показалось солнце. Капитанъ Немо сдѣлалъ наблюденія и оказалось, что мы находимся подъ 51° 30' долготы и 67° 39' южной широты.
— Го-го! куда продрали! сказалъ Недъ Лендъ.
Моря, т. е. воднаго пространства, не было и въ поминѣ. Передъ „Наутилусомъ“ разстилалась обширная, холмистая равнина, кое гдѣ прерываемая утесами, напоминавшая поверхность рѣки передъ взломомъ льдовъ. Нѣсколько остроконечныхъ скалъ возвышались на высоту двухъ сотъ футовъ. Далѣе шли крупные
— Вотъ сторонка! сказалъ Недъ Лендъ, все замерзло! и всякій шумъ замерзъ.
„Наутилусъ“ вынужденъ былъ остановиться.
— Ну, г. профессоръ, сказалъ Недъ Лендъ, коли вашъ капитанъ Немо да пойдетъ дальше...
— Что-же, Недъ?
— Хватъ онъ будетъ, г. профессоръ!
— Почему же это, Недъ?
— А потому, что никто еще не переходилъ сплошныхъ льдовъ и не перейдетъ! Оно конечно, капитанъ Немо ловокъ, да тутъ нашла коса на камень: ледъ не свой братъ и коли ужъ положенъ такой предѣлъ, чтобъ дальше человѣку не ходить, такъ онъ и не пойдетъ!
— Неужто нѣтъ? А мнѣ бы очень желательно посмотрѣть за этими сплошными льдами. Терпѣть не могу, когда вотъ этакъ вдругъ передъ тобою выдвинется стѣна!
— Это ихъ честь справедливо замѣчаетъ, сказалъ Консейль, стѣны только раздражаютъ ученыхъ... и не ученыхъ тоже. Лучше еслибы стѣнъ нигдѣ не было.
— Да вѣдь извѣстно, что за этой стѣной, т. е. за сплошными-то льдами, сказалъ Недъ Лендъ.
— Что-жъ тамъ такое, Недъ? спросилъ я.
— Ледъ, и больше ничего, отвѣчалъ канадецъ.
— Вы въ этомъ увѣрены, Недъ?
— Увѣренъ, г. профессоръ.
— А я нѣтъ, и поэтому желалъ бы пробраться за стѣнку и поглядѣть.
— Послушайтесь меня, г. профессоръ, и выкиньте такія мысли изъ головы. Вы дошли до сплошныхъ льдовъ и будетъ съ васъ! Дальше вы не пойдете, — ни вы, ни вашъ капитанъ Немо, ни его „Наутилусъ“. Какъ онъ тамъ не прыгай, а постоимъ, постоимъ, да и повернемъ къ сѣверу!
Я долженъ былъ согласиться съ Лендомъ. Пока не изобрѣ- 334 -
тутъ такихъ кораблей, которыя бы ходили по ледяному полю, до тѣхь поръ и не переѣдешь льдовъ.
Не смотря на всѣ усилія, на всѣ ухищренія капитана Немо, „Наутилусъ“ не могъ двинуться впередъ.
Обыкновенно, кто не можетъ идти впередъ, можетъ воротиться назадъ; но тутъ нельзя было ни впередъ идти, ни отступить; проходы затворились за нами.
— Это еще ничего, что льдины сдвинулись, сказалъ Недъ Дендъ, а вотъ какъ они начнутъ напирать на судно, такъ тогда только держись.
Это и случилось. Около двухъ часовъ пополудни вокругъ „Наутилуса“ образовался тонкій ледъ.
Какъ я ни былъ пристрастенъ къ капитану Немо, однако пришлось сознаться, что онъ просто съумасбродствуетъ.
Я стоялъ на платформѣ; капитанъ подошелъ ко мнѣ и сказалъ:
— Какъ вы объ этомъ думаете, г. профессоръ?
— Я думаю, что мы затерты льдами, капитанъ, отвѣчалъ я.
— Затерты льдами? Что вы подъ этимъ подразумѣваете?
— То, что мы не можемъ двинуться ни впередъ, ни назадъ, ни въ право, ни въ лѣво. Это я полагаю, называется „затерты льдами“?
— Такъ вы полагаете г. Аронаксъ, что „Наутилусъ“ не выберется?
— Очень трудно выбраться, капитанъ. Время теперь такое, что на оттепель нечего расчитывать.
— Ахъ, г. Аронаксъ, сказалъ нѣсколько насмѣшливо капитанъ: вы вѣчно вездѣ видите препоны я препятствія! Смѣю васъ увѣрить, что „Наутилусъ“ не только выберетея, но и дальше пойдетъ!
—- Дальше, на югъ? спросилъ я, глядя пристально на капитана.
— Да, на югъ! Онъ пойдетъ къ полюсу г. профессоръ!
— Къ полюсу! вскрикнулъ я.
- Да, къ полюсу, холодно отвѣчалъ капитанъ, къ южному полюсу, къ неизвѣстной точкѣ, гдѣ сходятся всѣ земные меридіаны. Вы должны бы уже знать, г. профессоръ, какъ и управляю „Наутилусомъ“ и что за судно „Наутилусъ“!
Да, я хорошо это зналъ. Но, пройти къ южному полюсу!
Это могъ задумать только безумецъ.
— Вы уже открыли южный полюсъ, капитанъ? спроесилъ я.
— Нѣтъ, г. профессоръ. Мы съ вами вмѣстѣ его откроемъ. Что не удалось другимъ, то удастся мнѣ. Я до сихъ поръ еще никогда не заводилъ „Наутилуса“ такъ далеко, но, повторяю вамъ, я поведу его еще дальше!
— Я желалъ бы вамъ вѣрить, капитанъ, отвѣчалъ я нѣсколько иронически. Я вамъ вѣрю. Двинемтесь впередъ! Для насъ не существуетъ никакихъ, препятствій! Разобьемъ эти сплошные льды! Взорвемъ ихъ! А коли они все-таки не подадутся, такъ приставимъ къ „Наутилусу“ крылья и пусть его перелетитъ!
— Зачѣмъ же ему летѣть, спокойно отвѣчалъ капитанъ Немо: онъ лучше пройдетъ подо льдами.
— Подо льдами? вскрикнулъ я.
— Ну да, подо льдами, отвѣчалъ капитанъ Немо.
Я понялъ, что задумалъ капитанъ Немо.
— Я вижу, что мы начинаемъ понимать другъ друга, г. профессоръ, сказалъ капитанъ слегка улыбаясь. Вы уже не отрицаете возможности попытки, — вы даже надѣетесь на ея успѣхъ! Вы знаете, что невозможно для всякаго другаго корабля, то для „Наутилуса“ легко. Если материкъ выплыветъ около полюса „Наутилусъ“ остановится, если же море свободно, онъ проникнетъ до самаго полюса!
— Пожалуй, вы правы капитанъ, отвѣтилъ я: поверхность моря покрыта льдомъ, но нижніе слои свободны. Если я не ошибаюсь, то надводная чаеть льда относится къ подводной, какъ 4 къ 1?
— Почти что такъ г. профессоръ. Ледяныя горы, возвышающіяся на одинъ футъ надъ уровнемъ моря, простираются на три фута внизъ. Сплошные льды, передъ которыми мы теперь стоимъ, не превышаютъ вышины ста метровъ, слѣдовательно они имѣютъ не болѣе трехъ сотъ метровъ въ глубину. А что значитъ триста метровъ для „Наутилуса“.
— Ничего не значитъ, капитанъ.
— „Наутилусъ“ можетъ даже спуститься глубже, и въ нижнихъ слояхъ нисколько не заботиться о томъ, что на поверхности тридцать или сорокъ градусовъ холода. — 336 —
— Справедливо, капитанъ, совершенно справедливо, отвѣтилъ я.
Я поддавался искушенію!
— Затрудненіе только въ томъ, сказалъ капитанъ Немо, что нѣсколько дней придется пробыть подъ льдомъ.
— Какое жъ тутъ затрудненіе? возразилъ я: у „Наутилуса“ огромные запасные резервуары, мы ихъ пополнимъ и они снабдятъ насъ кислородомъ, который намъ нуженъ.
— Видите, какъ вы хорошо устраняете затрудненіе, г. Аронаксъ, сказалъ улыбаясь капитанъ. Но я все таки боюсь, чтобы вы послѣ не обвинили меня въ сумасбродствѣ, а потому я напередъ скажу вамъ, чего можно еще опасаться.
— Да чегожъ можно еще опасаться?
— Вотъ чего: очень возможно, что до самаго полюса море сплошь сковано льдомъ и тогда пожалуй мы не въ состояніи будемъ выбраться на поверхность.
— Да развѣ вы забываете, капитанъ, каковъ шекъ у „Наутилуса“? развѣ нельзя какъ нибудь повернуть этотъ шекъ діагонально и пустить его въ ледяную кору?
— Э! г. профессоръ, какія иногда у васъ являются свѣтлыя мысли!
— Да и въ чему воображать непремѣнно все худое, продолжалъ я, увлекаясь все болѣе и болѣе, очень можетъ быть, что море свободно около южнаго полюса, точно также, какъ оно свободно у сѣвернаго. Полюсы холода и полюсы земли не смѣшиваются ни въ южномъ ни въ сѣверномъ полушаріи, и пока не доказано противнаго, надо предполагать, что тамъ находится или материкъ или море совершенно свободное отъ льдовъ.
— Я самъ тоже думаю г. Аронаксъ, отвѣчалъ капитанъ Немо. Однако нозвольте вамъ замѣтить, что вы уже не нападаете на мое предпріятіе, но напротивъ того его защищаете!
Напитанъ говорилъ правду: я точно защищалъ! Теперь уже не онъ меня, а я его увлекалъ къ полюсу! Капитанъ Немо подсмѣивался надо мною, и имѣлъ полное право подсмѣиваться.
— Ну, теперь примемся за дѣло, сказалъ капитанъ Немо: нельзя терять ни минуты!
Онъ позвалъ лейтенанта.
Лейтенантъ явился. Они начали говорить на своемъ непонятномъ нарѣчіи; лейтенантъ, повидимому, считалъ намѣреніе капитана удобоисполнимымъ, потому что нисколько ему не возражалъ и даже нисколько повидимому не удивлялся.
Но какъ ни былъ безстрастенъ лейтенантъ, онъ не превзошелъ евоею безстрастностью моего достойнаго Консейля. Когда я объявилъ этому безмятежному парню, что мы намѣрены отправиться къ южному полюсу, онъ не сморгнулъ глазомъ и отвѣтилъ мнѣ своею обычною фразою:
— Какъ угодно будетъ ихъ чести.
Что касается до Неда Ленда, то онъ вздернулъ плечами такъ высоко и такъ презрительно, какъ вѣроятно еще ни одинъ смертный не вздергивалъ.
— Знаете что, г. профессоръ? сказалъ онъ: мнѣ васъ жалко! и васъ и вашего капитана!
— Да вѣдь мы пойдемъ къ полюсу, Недъ!
— Пойдете, слова нѣтъ, только назадъ не воротитесь, отвѣчалъ канадецъ.
Съ этими словами Недъ Лендъ оставилъ меня не желая больше разговаривать о такихъ „неподобныхъ" вещахъ.
Приготовленія начались.
Около четырехъ чаеовъ капитанъ Немо объявилъ мнѣ, что надо задвигать филенки и слѣдовательно пора уходить съ платформы.
Я бросилъ послѣдній взглядъ на сверкающіе сплошные льды. Погода была ясная, атмосфера чистая, но холодъ былъ довольно сильный — двѣнадцать градусовъ ниже нуля; впрочемъ вѣтеръ утихъ и температура была довольно сносная.
Десять человѣкъ экипажа явились съ большими мотыками и принялись разбивать ледъ около. „Наутилусъ" началъ погружаться.
Мы съ Консейлемъ усѣлись въ залѣ рядышкомъ. Ставни открылись и мы могли видѣть нижніе слои океана.
Термометръ поднимался.
Капитанъ предсказалъ вѣрно: спустившись на глубину трехъ сотъ метровъ мы очутились подо льдами. „Наутилусъ" спустился еще ниже. Онъ достигъ глубины въ восемьсотъ метровъ. Температура воды была уже не въ двѣнадцать ірадусовъ, какъ на поверхности моря, а всего въ одннадцать. — Отлично, поплывемъ, съ позволенія ихъ чести! сказалъ Консейль.
— Надѣюсь, надѣюсь, дружище, отвѣчалъ я.
„Наутилусъ“ прямо направился къ полюсу. Оставалось пройти отъ 57° 30' до 9О3, двадцать два съ половиною градуса, т. е. около пятисотъ лье. „Наутилусъ“ шелъ по двадцати шести миль въ часъ,—со скоростью экстреннаго поѣзда.
— Если онъ все также будетъ идти, сказалъ я, такъ онъ въ сорокъ часовъ дойдетъ до полюса.
— Это ихъ честь справедливо изволили разсудить, отвѣчалъ Консейль.
Мы съ достойнымъ парнемъ почти цѣлую ночь просидѣли около оконъ. Море освѣщалось электрическимъ свѣтомъ, но оно было пусто: рыбы не попадались въ этихъ закованныхъ льдами водахъ. Они могли только проходить здѣсь изъ южнаго океана въ полюсу.
Мы шли очень скоро. Это чувствовалось потому, какъ вздрагивалъ „Наутилусъ“.
Около двухъ часовъ утра я пошелъ отдохнуть. Консейль послѣдовалъ моему примѣру.
Проходя по корабельнымъ коридорамъ, я надѣялся встрѣтить капитана Немо, но я его не встрѣтилъ.
— Вѣрно самъ правитъ, подумалъ я.
На слѣдующій день, 19 марта, я съ пяти часовъ утра забрался въ залу. Электрическій лагъ показалъ, что мы идемъ нѣсколько тише. „Наутилусъ“ осторожно поднимался, медленно опоражнивая свои резервуары.
Сердце у меня начало страшно биться.
Неужели мы выплывемъ, найдемъ свободное море?
Нѣтъ! меня увѣдомилъ объ этомъ довольно порядочный толченъ. „Наутилусъ“ стукнулся объ ледъ и, судя по глухому звуку, льды въ этомъ мѣстѣ были еще очень толсты. Мы находились на глубинѣ тысячи футовъ, значитъ надъ нами было три тысячи футовъ льду. Здѣсь льды были слѣдовательно гораздо толще.
— Плохо дѣло! подумалъ я.
Въ этотъ день „Наутилусъ“ нѣсколько разъ пробовалъ подниматься, но всегда ударялся о ледяной потолокъ. Иногда случалось, что ледъ встрѣчался даже на девяти стахъ метрахъ,
слѣдовательно въ немъ было тысячу двѣсти метровъ толщины, считая двѣсти метровъ, которые возвышались надъ уровнемъ моря. — Чтожъ это! думалъ я, здѣсь ледъ уже вдвое толще. Наступилъ вечеръ, но никакой перемѣны не произошло. Ледъ доходилъ отъ четырехъ сотъ до пяти сотъ метровъ въ глубину. Разумѣется это было уже гораздо меньше, но все еще отъ по¬ верхности моря насъ отдѣляла очень толстая кора. Было восемь часовъ. Уже назадъ тому четыре часа слѣдова¬ ло впустить свѣжаго воздуха въ „Наутилусъ". Однако я ни¬ сколько покамѣстъ отъ этого не страдалъ, хотя капитанъ Немо и не прибѣгалъ еще къ запасамъ кислорода. Я очень плохо спалъ эту ночь: меня то страхъ одолѣвалъ, то волновала надежда. Я вскакивалъ нѣсколько разъ съ постели. Время отъ времени я слышалъ, какъ ,,Наутилусъ” ударялся о ледяную кору. Около трехъ часовъ утра я замѣтилъ, что ледъ доходилъ всего до пятидесяти метровъ глубины. Значитъ всего полтораста футовъ отдѣляли насъ отъ поверхности водъ. Оплошные льды, очевидно, превращались въ ледяныя поля. Изъ горъ дѣлались долины. Я не отрывалъ глазъ отъ монометра. Жы все поднимались. Льды становились все тоньше. Наконецъ въ шесть часовъ утра, въ достопамятный день 19 марта, дверь залы отворилась и явился капитанъ Немо. — Свободное море! сказалъ онъ.