Встрѣчи и впечатлѣнія. Посмертныя записки Виктора Гюго. (Choses vues). Переводъ съ французскаго Ю. В. Доппельмайеръ. Съ предисловіемъ бывш. профессора В. А. Гольцева. Москва, 1888 г. Изданіе Н. Кончаловскаго. Цѣна 1 р. 50 к. Лежащая передъ нами книга составлена послѣ смерти Виктора Гюго изъ отдѣльныхъ замѣтокъ и набросковъ, написанныхъ знаменитымъ французскимъ поэтомъ тотчасъ же послѣ какого-либо важнаго событія и встрѣчи съ извѣстнымъ лицомъ. Эти замѣтки расположены въ книгѣ въ хронологическомъ порядкѣ. Первая изъ нихъ относится къ 1838 году, послѣдняя — къ 1875 г. На иной годъ приходится всего по одной замѣткѣ, и самое большое число ихъ — девять — помѣчены 1847 годомъ. По вѣрной оцѣнкѣ, сдѣланной профессоромъ Гольцевымъ въ его предисловіи, особенное достоинство замѣтокъ Виктора Гюго именно въ томъ и заключается, что онъ писалъ Choses vues сейчасъ же послѣ видѣннаго и слышаннаго. «Если бы Викторъ Гюго самъ успѣлъ обработать свои воспоминанія, — говоритъ авторъ предисловія, — то получилось бы стройное произведеніе, въ которомъ сверкали бы остроумныя сравненія и яркія метафоры, но которое нѣсколько утомляло бы читателя-сѣверянина своею величественною риторикой». А въ такомъ видѣ, въ какомъ Choses vues остались, въ нихъ передаются только факты и непосредственныя впечатлѣнія, произведенныя ими на Виктора Гюго въ данный моментъ. Очень возможно и правдоподобно даже, что при переработкѣ замѣтокъ, писанныхъ въ 1840 г. и озаглавленныхъ: Похороны Наполеона, Викторъ Гюго совершенно измѣнилъ бы не только тонъ, но и самую сущность высказаннаго имъ въ то время, когда самъ онъ былъ еще подъ вліяніемъ «наполеоновской идеи» и не мало способствовалъ популярности «наполеоновской легенды». Опираясь на эти «идеи» и на «легенду», сдѣлавшуюся популярною, благодаря Тьеру, Беранже и отчасти Виктору Гюго, совершилось то, что самимъ В. Гюго было лотомъ вѣрно названо «преступленіемъ 2 декабря». Въ 1840 г. В. Гюго высказывалъ недовольство тѣмъ, что перенесеніе гроба Наполеона 1 имѣло недостаточно величественный характеръ. «Нужно было, — говоритъ авторъ Choses vues, — взять останки Наполеона и открыто, безъ всякихъ предосторожностей, перенести ихъ съ подобающими царскими почестями, какъ святыню, представляющую народную гордость; и тогда можно быть увѣреннымъ, величіе этого праха никого бы не подавило, я развѣ бы только возвысило». Впослѣдствіи и весьма скоро послѣ этого событія Виктору Гюго и всей Франціи пришлось жестоко поплатиться за увлеченія «наполеоновскою легендой»; а Франціи приходится и теперь еще считаться съ бонапартизмомъ, несмотря на то, что между «легендою» и дѣйствительностью стоитъ жалкая фигура «Баденге», героя Страсбурга, Булони, Гама, Седана и Вильгельмсхеэ, откуда онъ тщетно просился на островъ Эльбу…
Мы знаемъ, насколько трудно переводить произведенія Виктора Гюго, и потому считаемъ нужнымъ къ переводчикамъ таковыхъ относиться особенно снисходительно. Но и при всей снисходительности, переводъ г-жи Доппельмайеръ нельзя признать удовлетворительнымъ. Происходитъ это, по нашему мнѣнію, главнымъ образомъ, отъ чрезмѣрной спѣшности работы, непросмотрѣнной переводчицею даже въ корректурныхъ листахъ, какъ о томъ можно судить по нижеслѣдующимъ погрѣшностямъ: «свѣжіе листья майскихъ деревьевъ…» «Это — карета депутатовъ отъ острова Св. Елены…» Въ дѣйствительности же «это» была карета депутатовъ, ѣздившихъ на островъ Св. Елены за гробомъ. «Впереди идетъ Бэль-Пульскій генеральный штабъ…» На самомъ же дѣлѣ никакого «Бэльпульскаго генеральнаго штаба» никогда не существовало: впереди колесницы шли, просто, офицеры фрегата «Бэлъ-Пуль», на которомъ гробъ Наполеона перевезенъ во Францію… Мы не придираемся къ мелкимъ стилистическимъ промахамъ, въ такомъ родѣ, напримѣръ: «Шесть толстыхъ деревянныхъ колоннъ, на которыхъ держался этотъ балдахинъ, еще стояли въ вертикальномъ положеніи при помощи какихъ-то чурбановъ, замѣнявшихъ имъ пьедесталы…» Могъ ли написать что-либо подобное Викторъ Гюго?…