В предрождественскую ночь (Розанов)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
В предрождественскую ночь
автор Василий Васильевич Розанов
Опубл.: 1906. Источник: az.lib.ru

В. В. Розанов[править]

В предрождественскую ночь[править]

Виселица и каземат — вот что встретит коротенькие лучи декабрьского солнца, когда оно выползет на невысокий горизонт завтра… И поползут эти негреющие лучи по обледенелым крышам этих казематов, по обмерзлым столбам этих виселиц и, дальше, с них по равнодушным крышам мирных обывателей, собирающихся к своей обедне…

И отслушают обедню. И мирно «разговеются»… Покушают, отдохнут, заснут.

Второй день Рождества будет потусклее первого, третий — потусклее второго; и так все перейдет в будни, сольется с буднями. И потянется опять этот серый «обывательский год».

Да уж не стынет ли солнце? Движется ли земля? Наших сердец, во всяком случае, оно не греет, наши души не движутся. Застыл человек.

И праздник, и религия — все это давно только обряд, по «воспоминанию», в «повторение»… Кружится колесо в 365 спиц, именуемых «обывательскими днями» и образующих «обывательский год»… Счастливые страны, как эта Сирия, этот Вифлеем, Иерусалим, которые сотворили событие праздника, родили из себя вот «Рождество Христово», вот «вход в Иерусалим».

— Осанна Сыну Давидову! Благословен грядый во имя Господне!

И пальмы, и одежды — под ноги… У нас нет пальм, а только веники. Из веников вынимают прутья и порют ими. Порют детей, женщин, солдат, мужиков. Я не говорю об этом годе, — долог ли он? — а вообще. Драная страна, драные страны. Что нам Вифлеем? Какая-то вечная Голгофа…

Удрученный ношей крестной, Всю тебя, земля родная, В рабском виде Царь Небесный Исходил, благословляя…

Тусклая страна: и самое христианство, оно взято как какие-то слезы, муки, стенания… Как-то оно перенесло и в самый Вифлеем Голгофу же…

И мы рождественское солнце встречаем видом Голгофы… Кресты, пригвожденные… Виселицы, казематы…

*  *  *

Идея праздника — она рождается из великой радости. Когда нет радования в сердцах, — как оно будет в домах? Праздник, празднование, ликование; «мы празднуем», «мы ликуем»… Поди «поликуй» на нашем 25-градусном морозе.

Мерзлая страна, между 50-й и 60-й параллелью… Боже, ну, конечно, у крещеных якутов есть тоже «Рождество Христово», но то ли у них оно, как в Сирии, около Иерусалима?.. Беден наш климат, и беден человек в нем. Ни пальм, ни звезд. Только розги. Бррр…

В странах, все-таки посноснее нашей, был установлен «Божий мир». Люди, до сложения государств, в феодальной «анархии», вечно воевали. Но от вечера четверга до утра понедельника они складывали оружие. «Божий дни! В эти дни Бог пострадал за грехи наши, и умер, и был погребен,

— вспомним же это и на эти дни прекратим войну». И серьезные люди вводили перемену в серьезное дело. Но якуты и русские, — у них уже все тусклее, мерзлее, и вот Вифлеемский день завтра, а разве отворится хоть одна темница или не будет повешен который-нибудь «приговоренный к повешению»? — «Праздник? Что такое праздник?!! Разве он может помешать делу?»

«Дело» и «дела» — это приговоры и виселицы, а праздник — это только «что-то», тень, маска, притворство лиц.

Как грустно, однако: люди без празднования, без праздника, — люди, у которых религия никогда не была «делом», чем-то «настоящим». «Восточные мифы», «восточная мифология», о которой молва дошла и до якутов, — тогда они «крестились», — и вот «празднуют»…

Все ненастоящее. И стоит великая грусть в сердце русского человека, что у него все ненастоящее. Грусть эта давно стоит у него; давно сжимает сердце все это «ненастоящее», «призрачное», «по воспоминанию» или «по подражанию». «Где же я и где мое?» Великие тревоги наших дней, так похожие на отчаяние, смешанные с отчаянием, суть разрешение этой вековой грусти русского народа. Среди мерзлых фигур тусклой земли некоторые оказались менее закоченелыми: внутреннее маленькое солнышко возместило недостаток внешнего солнца. Они стали искать «своего», «настоящего»…

— Мы хотим Рождества как Рождества!

— Мы хотим входа в Иерусалим как входа в Иерусалим!

— Христос — Он наш! Мы Его встречаем, и одежды под ноги, и пальмы — все бросим!

— Пусть будет русская жизнь настоящею! И ликование, и празднование в сердцах, в домах… Все — как дело! Как наше дело!

Но замороженных людей было гораздо более, чем этих «оттаявших»… Мертвыми, безжизненными глазами они тускло следили за тем, как те зашевелились… И вот полезли мертвые на живых, замороженные на отогревшихся; полезли, — и вот кресты, пригвождение, Голгофа вместо Вифлеема, казематы в это «Рождество 1906 года».

Тусклое поползет солнце по обывательским крышам и не согреет ни одной из них по-настоящему. Все — призрачное, все как пыль, как «привидение» во сне… Спящая страна, сонная страна, с призраками, бродящими по ней, пугающими или смешащими.

Пробудится ли когда-нибудь она? И вырастет ли когда-нибудь настоящий русский человек? И будет ли он иметь когда-нибудь настоящий праздник?

В тот год, светлый русский год, встречаясь на улицах, будут говорить:

— Господь родился! Мы веруем! Ни одного в темнице, никого приговоренного, ни у кого слез! Обойдите всю страну, — слез ни у кого! Мы — верующие!

И будут смеяться в ответ возражающим:

— Да, суд, законы — все важно! Но Божий закон важнее человеческого, и религия выше суда. Без религии мертв был человек, и при судах, и при законах. Но мы воскресли, просветились. Все у нас поставлено в относительное, изменчивое положение по отношению к вечной вере и вечному Богу. И вот — вечный день, это наше «Рождество», русское «Рождество»! Христос родился не только для Вифлеема, но и для нас, у нас… И когда у нас родился Бог, то для чего бы Он и родился, если бы еще стояли виселицы и темницы…

И еще грустно, уже сурово, прибавляли бы:

— Пока не рождался Бог, — и стояли темницы. Что они стояли, не растворялись, — и показывало, что никакого Бога не рождалось, а были так одни разговоры, слухи, неправдоподобные «мифы». Люди были тогда замороженные и думали, как не думали, и чувствовали, как не чувствовали. Тогда ничего не было, все только «казалось»… И «казалось», что есть Россия и что в ней есть, будто бы, «религия»… Но все это было только на карте, в пространственном отношении, и только значилось по календарям…

Впервые опубликовано: Русское слово. 1906. 25 дек. № 313.