Монахъ Ринальдо часто бываетъ у своей кумы; мужъ застаетъ его въ ея спалънѣ. Тогда жена и монахъ увѣряютъ его, что Риналъдо заклиналъ червей въ тѣлѣ ребенка.
Филострато не сумѣлъ достаточно туманно закончить свою новеллу; женщины засмѣялись, дѣлая видъ, что ихъ смѣшитъ что-то постороннее. Король, увидѣвъ, что разсказъ Филострато оконченъ, приказалъ продолжать Элизѣ; она тотчасъ повиновалась и начала такъ:
— Милыя слушательницы! Заклинаніе призрака, о которомъ намъ говорила Эмилія, напомнило мнѣ одну новеллу; въ ней дѣло также идетъ о заклинаніи. Хотя мой разсказъ не такъ хорошъ, какъ новелла Эмиліи, но я выбрала его потому, что онъ имѣетъ отношеніе къ предмету, которымъ заняты мы, а лучшаго на сегодняшнюю тему я не могу припомнить.
Нужно вамъ сказать, что въ Сіенѣ жилъ очень красивый молодой человѣкъ, хорошаго происхожденія. Звали его Ринальдо. Юноша страстно влюбился въ свою сосѣдку, прелестную женщину, жену одного богача. Ринальдо старался придумать средство увидѣться съ нею безъ свидѣтелей, надѣясь, что, оставшись съ красавицей наединѣ, скоро склонитъ ее на свои просьбы. Однако, счастливаго случая для Ринальдо все не представлялось. Наконецъ, юноша замѣтилъ, что Агнеса (такъ звали сосѣдку Ринальдо) ожидаетъ рожденія ребенка и задумалъ сдѣлаться ея кумомъ. Онъ познакомился съ мужемъ красавицы и самымъ вѣжливымъ образомъ высказалъ ему свою просьбу; тотъ согласился пригласить его въ кумовья. Ставъ кумомъ Агнесы, Ринальдо воспользовался удобнымъ случаемъ и сказалъ ей то, что она уже прочла въ его глазахъ. Хотя Агнеса выслушала безъ неудовольствія признаніе Ринальдо, но тѣмъ не менѣе, это не подвинуло его дѣлъ. Вскорѣ, неизвѣстно по какимъ причинамъ, Ринальдо сдѣлался монахомъ. Послѣ вступленія въ монастырь, онъ долгое время не думалъ ни о любви къ красавицѣ-кумушкѣ, ни о другихъ мірскихъ вещахъ. Однако, позже онъ, не снимая монашескаго платья, вспомнилъ о прежней страсти, началъ также заботиться о своей наружности и красивомъ платьѣ, принялся сочинять пѣсни, сонеты, баллады, сталъ заниматься пѣніемъ и предаваться другимъ суетнымъ развлеченіямъ.
Но зачѣмъ я говорю о перемѣнахъ, происшедшихъ въ братѣ Ринальдо? Много ли монаховъ, поступающихъ иначе? Стыдъ и позоръ! Они, не смущаясь, всюду показываютъ свои отяжелѣвшія, жирныя фигуры, покраснѣвшія лица; они, не стыдясь, одѣваются въ мягкія ткани и выступаютъ не какъ кроткіе голуби, а какъ драчливые пѣтухи съ поднятыми гребнями. Кельи ихъ заставлены глиняными сосудами, полными разныхъ мастикъ и мазей, ящиками съ различными сластями, флаконами съ духами, благовонными водами и маслами, бутылками съ мальвазіей, съ греческимъ виномъ и другими винами, такъ что онѣ меньше походятъ на жилища монаховъ, чѣмъ на лавки съ пряностями. Такіе монахи даже не трудятся скрывать, что страдаютъ подагрой, точно не всѣмъ извѣстно, что отъ простого стола и умѣренной жизни люди дѣлаются тонкими, худыми, но здоровыми, что при скромномъ поведеніи, если кто и заболѣваетъ, то во всякомъ случаѣ не подагрой, противъ которой лучшимъ средствомъ считается цѣломудріе и всѣ условія скромной, истинно монашеской жизни. Они предполагаютъ, будто людямъ невѣдомо, что отъ долгихъ поста и молитвы всякій станетъ блѣденъ и тихъ; что ни св. Доминикъ, ни св. Францискъ не имѣли по четыре одежды, что они не носили рясъ, сдѣланныхъ изъ тонкаго сукна, что ихъ платье, сшитое изъ грубой шерсти, служило имъ только защитой отъ холода. Да исправитъ ихъ Богъ и да просвѣтитъ Онъ души тѣхъ простяковъ, которые своими приношеніями помогаютъ имъ вести подобное существованіе.
Итакъ, въ братѣ Ринальдо снова вспыхнули прежнія страсти; онъ опять сталъ часто навѣщать свою кумушку. Теперь у него явилось больше смѣлости, и онъ еще настойчивѣе преслѣдовалъ ее.
Красивая Агнеса видѣла страсть молодого монаха; Ринальдо казался ей теперь красивѣе, чѣмъ прежде, но она прибѣгла къ обычной уловкѣ женщинъ, которыя готовы уступить, и сказала ему, скрывая свои чувства:
— Братъ Ринальдо, развѣ монахи могутъ поступать такимъ образомъ?
— Когда я сниму монашескую одежду, — отвѣтилъ Ринальдо, — я покажусь вамъ не монахомъ, а такимъ же человѣкомъ, какъ и всѣ другіе.
— Какъ жаль! — смѣясь проговорила молодая женщина. — Я ваша кума, а любить васъ такой большой грѣхъ. Я не разъ слыхала, что любовь къ куму — огромное прегрѣшеніе; если бы я не боялась наказанія, то охотно исполнила бы вашу просьбу.
— Не будьте такой дурочкой, — возразилъ Ринальдо. — Конечно, это грѣхъ, но кающемуся Богъ прощаетъ и болѣе тяжелыя прегрѣшенія. Скажите мнѣ, кто ближе вашему ребенку, я ли, только державшій его при крещеніи, или вашъ мужъ, давшій ему жизнь?
— Мой мужъ, — сказала Агнеса.
— Правда, — подтвердилъ монахъ. — А между тѣмъ вѣдь вы позволяете ему любить васъ?
— Да, — отвѣтила красавица.
— Итакъ, — продолжалъ Ринальдо, — если вы бываете благосклонны къ вашему мужу, который ближе вашему ребенку, чѣмъ я, почему же вы не согласитесь раздѣлить мою страсть?
Агнеса, не знавшая логики и только желавшая, чтобы ее убѣдили, повѣрила Ринальдо или сдѣлала видъ, что повѣрила, и потому сказала:
— Кто можетъ опровергнуть ваши мудрые доводы.
Такъ она согласилась на просьбу своего кума. Молодые люди встрѣчались часто, и кумовство служило имъ защитой отъ подозрѣній. Вотъ однажды Ринальдо пришелъ къ своей кумушкѣ съ товарищемъ. Въ домѣ не было никого, кромѣ Агнесы, ея ребенка и хорошенькой служанки. Ринальдо отправилъ товарища со служанкой на голубятню, посовѣтовавъ своему другу поучитъ дѣвушку молитвамъ; самъ же съ кумушкой, державшей за руку ребеночка, прошелъ въ сосѣднюю комнату. Они заперлись тамъ. Въ это время вернулся кумъ брата Ринальдо. Никто изъ влюбленныхъ не слыхалъ его прихода; онъ постучался въ двери, и Агнеса сказала:
— Пропала я, пропала! Это мой мужъ! Онъ сейчасъ пойметъ, почему мы были такъ дружны!
Братъ Ринальдо былъ безъ рясы и набедренника, въ одномъ нижнемъ платьѣ. Услыхавъ слова своей возлюбленной, онъ сказалъ:
— Вы говорите правду. Если бы я еще былъ одѣтъ, то, вѣроятно, мы могли бы придумать какое-нибудь средство спасенія. Но если вы отопрете ему теперь, намъ невозможно будетъ придумать какое-либо извиненіе.
— Одѣньтесь, — успокоившись сказала Агнеса, — возьмите на руки вашего крестника и хорошенько прислушивайтесь ко всему, что я скажу мужу, чтобы потомъ ваши слова не разошлись съ моими. Итакъ, предоставьте мнѣ дѣйствовать.
Мужъ все еще продолжалъ стучать въ дверь. Жена же сказала ему:
— Иду, иду! — Она подошла къ двери съ веселымъ ласковымъ лицомъ, открыла ее и сказала!
— Мужъ мой, представь, кумъ Ринальдо былъ такъ добръ, что пришелъ къ намъ. Конечно, самъ Богъ послалъ его, такъ какъ безъ кума мы сегодня потеряли бы нашего сыночка!
Услыхавъ рѣчи Агнесы, ея мужъ чуть не умеръ и спросилъ:
— Что же случилось?
— Ахъ, мой милый, — продолжала молодая женщина, — у нашего ребеночка вдругъ сдѣлался обморокъ, мнѣ показалось даже, что онъ умеръ! Я не знала, что сдѣлать, на что рѣшиться. На счастье пришелъ братъ Ринальдо и помогъ бѣдѣ. Онъ взялъ ребенка на руки и сказалъ: «Кумушка, у него въ тѣлѣ черви; они подошли уже очень близко къ сердцу и мой крестникъ можетъ умереть; но не бойтесь, я произнесу заклинаніе и это убьетъ червей. Не успѣю я уйти изъ дому, какъ отдамъ вамъ ребенка болѣе здоровымъ, чѣмъ онъ былъ когда-нибудь». Тебя, къ сожалѣнію, не было дома, служанки нашей я не доискалась, потому Ринальдо отправилъ своего товарища-монаха читать заклинаніе на самое высокое мѣсто въ домѣ, а мы съ нимъ вышли въ эту комнату. Такъ какъ во время этой церемоніи никто посторонній не долженъ быть въ комнатѣ, мы съ нимъ заперли двери. Кумъ Ринальдо еще и теперь держитъ ребенка на рукахъ, поджидая своего собрата, который продолжаетъ молиться наверху; впрочемъ теперь, вѣроятно, все кончено: ребенокъ очнулся и здоровъ.
Простакъ повѣрилъ всему до единаго слова: онъ страстно любилъ свое дитя и даже не могъ заподозрить, что жена обманываетъ его. Тяжело вздохнувъ, онъ сказалъ:
— Мнѣ хочется пойти взглянуть на моего сына.
— Нѣтъ, — отвѣтила Агнеса, — не ходи, а то испортишь все дѣло; подожди, я посмотрю, можно ли тебѣ войти, и, если можно, позову.
Братъ Ринальдо слышалъ все; онъ уже успѣлъ одѣться и взять ребенка на руки, а потому крикнулъ:
— Кумушка, не куманекъ ли говоритъ тамъ съ вами?
— Да, святой отецъ, — отвѣтилъ мужъ Агнесы.
— Тогда, — проговорилъ братъ Ринальдо, — подите сюда!
Мужъ Агнесы пошелъ на зовъ, и Ринальдо сказалъ ему:
— Возьмите, пожалуйста, вашего сына; теперь онъ, слава Богу, опять здоровъ, а еще недавно мнѣ казалось, что вы не застанете его въ живыхъ. Теперь я вамъ совѣтую сдѣлать восковую фигуру въ его величину и въ знакъ благодарности поставить передъ изображеніемъ св. Амброзіо, по милости котораго Богъ сжалился надъ вами.
Ребенокъ, увидѣвъ отца, подбѣжалъ къ нему и сталъ ласкаться, какъ часто ласкаются малютки. Отецъ обнялъ сына и плакалъ надъ нимъ радостными слезами, точно ребенокъ воскресъ изъ мертвыхъ. Простакъ покрывалъ своего сыночка поцѣлуями и горячо благодарилъ кума, исцѣлившаго малютку.
Собратъ Ринальдо выучилъ хорошенькую дѣвушку не одной молитвѣ, а, быть можетъ, нѣсколькимъ, и подарилъ ей на память бѣлый нитяный кошелекъ, который ему въ свою очередь дала одна монахиня, приходившая къ нему каяться. Онъ услыхалъ, какъ вернувшійся мужъ Агнесы разговаривалъ съ нею и тихонько прокрался въ такое мѣсто, откуда могъ все видѣть и слышать. Понявъ, что дѣло обошлось благополучно, онъ вошелъ къ комнату и сказалъ:
— Братъ Ринальдо, я прочелъ тѣ четыре молитвы, что вы велѣли мнѣ прочесть.
— Братъ мой, это хорошо, — отвѣтилъ Ринальдо, — и, должно быть, у тебя очень сильныя легкія. Я же, когда вернулся кумъ, успѣлъ прочитать только двѣ молитвы; однако, Богъ помиловалъ насъ и ребенокъ поправился.
Мужъ Агнесы велѣлъ принести хорошаго вина и закуску; онъ угощалъ своего кума и его товарища. Вмѣстѣ съ ними вышелъ онъ изъ дому, призвалъ на нихъ благословеніе Неба, а самъ отправился заказать восковую фигуру ребенка. Онъ поставилъ ее передъ статуей св. Амброзіо, только не передъ той, что въ Миланѣ.