(*) Такъ называется книга, г-мъ Гессомъ сочиненная на французскомъ языкѣ и недавно напечатанная въ Парижѣ. Читатели найдутъ много любопытнаго въ предлагаемомъ здѣсь Извѣстіи объ оной. Изд.
Реформація шестаго-надесять вѣка, не малую часть Хрістіанъ отдѣлившая отъ Римской церкви, есть одно изъ любопытнѣйшимъ происшествій исторіи новѣйшей какъ по своимъ причинамъ, такъ и по слѣдствіямъ. Преніе, сперва занимавшее только умы богослововъ, напослѣдокъ производитъ новой порядокъ во мнѣніяхъ, вліяніе коего простирается даже на мужей просвѣщенныхъ. Такимъ образомъ Г. Гессъ разсуждаетъ о сей достопамятной епохѣ; онъ думаетъ, и конечно не безъ причины, что при терпимости вѣръ, повсемѣстно царствующей, позволительно изображать начальниковъ сей великой перемѣны такими, каковы они были въ самомъ дѣлѣ. Законоучитель, о которомъ нынѣ г. Гессъ даетъ намъ свѣдѣніе, не столь славенъ, какъ Лутеръ и Калвинъ, потому что ученики его не назывались его именемъ; не смотря на то, онъ не уступалъ имъ ни въ дарованіяхъ, ни въ познаніяхъ; особливо когда разсудить, что Цвинглій, будучи современникомъ перваго и предшественникомъ послѣдняго, собственнымъ усиліемъ вознесся превыше своего вѣка независимостію мнѣній.
Улрихъ Цвинглій родился перваго января 1484 года Вилдгауъ, деревнѣ Токенбургскаго Графства, въ Швейцаріи. Отецъ его, простой крестьянинъ не пощадилъ никакихъ усилій въ основательному наученію своего сына. Молодой Улрихъ отправленъ былъ въ Базель, а потомъ въ Бернѣ, гдѣ открылось училище словесныхъ наукъ. Оказанные имъ успѣхи заслужили вниманіе Доминиканцевъ, старающихся включить его въ сочлены своего ордена. Отецъ, узнавши о семъ, немедленно послалъ Улриха въ Вѣнской университетъ, которой тогда очень славился. Цвинглій такъ ознакомился съ Греческими и Латинскими авторами классическими, что на 18 году занялъ кафедру въ Базелнскомъ Коллегіумѣ, гдѣ онъ много способствовалъ къ облегченію средствѣ упражняться въ древнихъ языкахъ, изученіемъ коихъ, по замѣчанію біографа, предуготовилось возобновленіе наукъ въ пятнадцатомъ столѣтіи, и которые всегда будутъ надежнѣйшимъ основаніемъ просвѣщенія и учености.
Среди важнѣйшихъ занятіи Цвинглій не переставалъ упражняться въ музыкѣ. Сіе искусство тогда составляло главную часть воспитанія молодыхъ людей, посвящавшихъ себя духовному чину; Цвингліи почиталъ музыку послѣ утомительнаго труда истинною отрадою духа, подкрѣпленіемъ умственныхъ силъ и вмѣстѣ лучшимъ средствомъ къ умягченію нравовъ.
Цвинглій, будучи избранъ во священники въ Гларисѣ, селѣ Кантона тогожъ имени, призналъ за необходимое приобрѣсти обширнѣйшія свѣдѣнія. Онъ рѣшился, по начертанному имъ-же самимъ плану, снова приняться за богословскія науки; прилѣжное чтеніе Новаго Завѣта предшествовало его неутомимымъ изысканіямъ для лучшаго познанія Посланій Св. Апостола Павла списалъ онъ Греческій оныхъ текстъ собственною рукою, и прибавилъ на поляхъ кромѣ примѣчаній, почерпнутыхъ изъ Св. Отцевъ, много своихъ собственныхъ. Сія любопытная рукопись еще хранится и до сихъ поръ въ Цирихской библіотекѣ.
Желая подробнѣе узнать постепенный ходъ хрістіанства, Цвинглій не устрашился варварскаго слога и нелѣпости мнѣній въ писателяхъ средняго вѣка; съ тѣмъ же намѣреніемъ онъ читалъ безъ всякаго предубѣжденія многихъ писателей даже обвиненныхъ въ ересяхъ; между прочимъ взялъ на замѣчаніе Ратрамна, монаха IX вѣка, коего мнѣнія о таинствѣ причащенія хотя и сходствовали съ мнѣніями послѣдующимъ вѣковъ, однако осуждены были въ Римѣ; также Англичанина Виклефа, отвергавшаго монашество, напослѣдокъ Ивана Гусса, сожженнаго по опредѣленію Костницкаго собора за то что дерзнулъ возстать противу свѣтской власти Папской. — Столь обширная ученость ощутительнымъ образомъ была въ противуположности съ постыднымъ невѣжествомъ большей части тогдашняго духовенства. Одинъ изъ современныхъ писателей повѣствуетъ, что въ Сѵнодѣ сельскихъ Декановъ Гельветической церкви нашлось не болѣе трехъ, которые читали Библію; другіе чистосердечно признавались, что имъ едва извѣстенъ Новый Завѣтъ. Проповѣди ихъ были не иное что какъ жалости достойное пустословіе.
Однако въ сіе самое время Ѳеобалдъ, баронѣ Геролдзекской, настоятель славнато Ейнзидленскаго Аббатства въ Шницскомъ Кантонѣ, возъимѣлъ благородное намѣреніе открыть въ монастырѣ своемъ убѣжище такимъ людямъ, которые, по своему просвѣщенію и соревнованію, могли бы способствовать распространенію познаній, соотечественникамъ его полезныхъ. Желая присоединить Цвинглія къ сему ученому обществу, Ѳеобалдъ предложилъ ему мѣсто проповѣдника въ Аббатствѣ. Цвинглій изъявилъ свое согласіе; онѣ чувствовалъ, что подъ покровительствомъ настоятеля можно будетъ свободнѣе открыть мнѣнія свои, о которыхъ долго размышлялъ, живучи въ уединеніи. Цвинглій необманулся, ибо нашелъ въ Ейнзидленѣ многихъ людей съ истиннымъ знаніемъ, людей которые послѣ помогали ему вводишь преобразованіе вѣры въ Швейцаріи. Они вмѣстѣ читали св. Отцевъ, коихъ творенія Еразмъ издалъ въ Базелѣ; читали также сочиненія самаго Еразма и знаменитаго Геллениста Капніона (Рейхлина) — возобновителей наукъ въ Германіи.
Цвинглій, видя что умы довольно уже приуготовлены частными наставленіями, наконецъ рѣшился приступить къ дѣлу. Для сего онъ избралъ день торжественнаго праздника, когда въ Ейнзидленъ вобралось великое множество народа. Слѣдующій отрывокъ изъ рѣчи, говоренной имъ предъ собраніемъ, въ которомъ находились отличнѣйшія духовныя и свѣтскія особы, ясно показываетъ чувство, одушевлявшее оратора.
«Я знаю, что мы сами — служители олтарей, мы, которые должны быть солью земли — мы сами завели въ лавиринѳъ заблужденій несмысленную и легковѣрную толпу черни. Дабы удовольствовать наше корыстолюбіе и дабы умножить сокровища наши, мы сопричислили къ благимъ дѣламъ пустые обряды и ничтожныя постановленіе. Нынѣшніе Хрістіане, будучи послушны гласу столь благихъ пастырей, какъ мы, стараются только покупать отпущеніе грѣховъ и нимало не помышляютъ отъ нихъ отвыкнуть. Станемъ жить, какъ говорятъ они, по своей волѣ; станемъ лучше обогащаться на счетѣ другаго: намъ ли страшиться обагрять руки въ крови и убійствахъ, когда имѣемъ такой легкой способъ получить отпущеніе грѣховъ нашихъ.»
Цвингліева проповѣдь сдѣлала впечатлѣніе въ нѣкоторыхъ слушателяхъ — поклонники отнесли назадъ свои приношенія. Обстоятельство сіе вооружило противъ него Еинзидленскихъ монаховъ, ибо они опасались, чтобы доходы ихъ не умалились. Сосѣдніе монастыри также почувствовали сіе опасеніе и не преминули разсѣять множество оскорбительныхъ слуховъ на счетъ реформатора. Однако, по видимому проповѣдь нимало не возбуждала негодованія въ начальникахъ монастырскихъ. Замѣчательно также, что въ ето самое время Папа Левъ X пожаловалъ Цвинглію дипломѣ на званіе свѣщеносца при святомъ престолѣ. Цвинглій не заботился о семъ отличіи, коимъ обязанъ былъ своей славѣ, начинавшей распространяться.
Мѣсто проповѣдника Цирихской каѳедральной церкви равно предложена ему было по славѣ; онъ принялъ его въ надеждѣ быть тамъ болѣе полезнымъ нежели въ монастырѣ. По своей обыкновенной рѣшимости онъ преслѣдовалъ съ каѳедры пороки во всѣхъ состояніяхъ; въ особенности же устремлялъ свое краснорѣчіе противъ неустройствъ католический церкви. Въ сей достопамятный годъ (1518) Левъ X отправилъ въ Швейцарію Францисканца Бернарда Самсона, котораго снабдилъ властію разрѣшать всякіе грѣхи Христіанъ, благочестивымъ даяніемъ способствовавшихъ привести къ окончанію храмъ Св. Петра, начатый Папою Юліемъ. Безстыдство, съ какимъ сей монахъ исполнялъ свое препорученіе, изображается въ слѣдующемъ поступкѣ: чтобы отдалить толпу бѣдныхъ, которые всякой разъ собирались вокругъ него, онъ приказывалъ возглашать діакону: «дайте сперва подойти богатымъ, которые могутъ купить отпущеніе грѣховъ; удовлетворивъ ихъ, мы и васъ вы слушаемъ.» Наконецъ этотъ Францисканецъ осмѣлился на каѳедрѣ сказать, что грѣшникъ съ того часа приобщается благодатію Божіей, какъ положитъ сребро въ кружку. Сію чудесную нравственность апостольскій посланникъ проповѣдывалъ въ Бернѣ; потомъ онъ направилъ стопы свои въ Цирихъ. Цвинглій ждалъ его; онъ уже приготовилъ умы слушателей своихъ многими рѣчами, исполненными силы и разума. И такъ неудивительно, что когда Самсонѣ явился въ Цирихѣ, то сеймъ повелѣлъ ему немедленно выѣхать, изъ Гальветическихѣ владѣній.
Многіе писатели, и самый Вольтеръ, котораго не льзя подозрѣвать въ пристрастіи къ Папамъ, почитали распрю объ индульгенціяхъ главною причиною перемѣны, потому что она Цвинглію и Лутеру дала поводъ явно вооружиться противъ Римскаго престола. Г. Гессъ отвергаетъ всеобщее мнѣніе въ разсужденіи сего предмета болѣе историческими доказательствами, нежели умозртельными заключеніями.
«Цвинглій, говоритъ онъ, еще прежде Самсонова прибытія въ Швейцарію чувствовалъ необходимость преобразовать богослуженіе, благочиніе и догматы церкви; и когда разсмотрѣть всю вообще сію исторію, то сопротивленіе изъявленное имъ Самсону, окажется дѣломъ особеннымъ, которое не имѣло непосредственнаго вліянія въ послѣдующія происшествія. Лутеру и Цвинглію не было нужды въ какомъ либо частномъ побужденіи; чтобы дойти до начала ихъ мнѣній, надобно обратиться гораздо далѣе… Вліяніе новой системы, которую составилъ реформаторъ, извѣстно было задолго еще прежде обнародованія славныхъ тезесовъ, преподанныхъ въ Виттембергскомъ университетѣ. Продажа индульгенціи только подала ему случай начать явную войну; но уже естественное направленіе его понятій вмѣщало его въ ссору съ папистами, особливо въ то время когда Тетцель возбудилъ въ немъ негодованіе[1]. Революція, открывшаяся въ 16 вѣкѣ, не могла бы произойти отъ одного происшествія, ниже зависѣть отъ одного человѣка; она требовала стеченія множества обстоятельствъ, которыя дѣйствовали долгое время скрытно и приготовили умы къ важнымъ перемѣнамъ. Прежде Лутера и Цвинглія многіе богословы покушались произвести реформу, но никому изъ нихъ неудалось; ибо они принимались лѣчить болѣзнь прежде ея перелома? Сей способъ дѣлать заключенія конечно правиленъ и проченъ; онъ доказываешь, что не гнусное желаніе корысти ниже то, что вообще называютъ соперничествомъ, заставили Цвинглія показать рѣшимость въ стеченіи столь важныхъ обстоятельствъ. Вскорѣ ему надобно было подумать о собственной защитѣ. Левъ X въ 1520 предалъ Лутера анаѳемѣ и враги Цвингліевы, почти всѣ монахи, чтобы посрамить своего противника, незамедлили назвать его Лютераниномъ, хотя до сихъ порѣ между Швейцарскимъ реформаторомъ и Саксонскимъ не было никакихъ сношеній, Цвинглій не отвѣчалъ на сіи хитрыя обвиненія. Онъ только исходатайствовалъ дозволеніе имѣть двукратной разговоръ для показанія своихъ мнѣній, и тогда-то одержалъ совершенную побѣду. Враги реформатора вздумали сильно поразить его, устремивши свое гоненіе на одного изъ ревностнѣйшихъ его послѣдователей, уѣзднаго судью Вирта, обвиненнаго въ томъ будто онъ сжегъ или позволилъ сжечь изображеніе Св. Анны, почитаемое въ кантонѣ. Къ несчастію онъ не принадлежалъ къ вѣдомству Цирихскаго сената; а то бы конечно Цвинглій защитилъ его отъ погибели. Почтенный старикъ судимъ былъ въ трибуналѣ, гдѣ президентъ отвѣчалъ родственникамъ и друзьямъ подсудимаго сими словами, изображающими духъ изувѣрства, противъ котораго реформаторъ вооружался: „Каковъ Виртъ, другаго человѣка, лучше и справедливѣе я не знаю! Еслибы онъ кого ограбилъ, еслибъ онъ уличенъ былъ въ кражѣ, и хотя бы учинилъ даже убійство, я и тогда сталъ бы говорить въ его пользу. Но онъ дерзнулъ предать сожженію образъ святыя Анны; етого никакъ нельзя простить ему[2]“.
Цвинглій, будучи непоколебимъ въ своихъ правилахъ, не остановился въ исполненіи своихъ намѣреній. Въ день Св. Пасхи 1525 года онъ представилъ Цирихскимъ жителямъ первое зрѣлище богослужебнаго обряда, которой долженствовалъ впредь совершаемъ быть вмѣсто прежней Римско-католической обѣдни. Новыя мнѣнія разлились на всѣ состоянія, даже и на тѣ, которыя находили для себя выгоды въ злоупотребленіяхъ. Цирихской капитулъ предоставилъ сенату всѣ свои права политическія и распоряженіе доходами; сему славному примѣру послѣдовало Фрауминстерское Аббатство. Одна только нищенствующая братія монаховъ сопротивлялась реформѣ. Свѣтская власть произнесла приговоръ объ уничтоженіи духовныхъ орденовъ; однакожъ корыстолюбіе совсѣмъ неимѣло участія въ сихъ спасительныхъ мѣрахъ; церковныя имущества не расхищены частными людьми, ниже конфискованы; имъ только дано назначеніе лучшее и подлинно благочестивое, какъ то: продовольствіе больницъ и содержаніе народныхъ училищъ, которыя обязаны Цвинглію новымъ своимъ преобразованіемъ. Онъ основалъ каѳедры Верейскаго и Греческаго языковъ, въ намѣреніи доставишь случай сравнивать текстъ Ветхаго и Новаго Завѣта съ переводами, принятыми Римскою церковію[3].
Реформація приобрѣтала день ото дня новыхъ послѣдователей. Большой Совѣтѣ Бернскій созвалъ въ 1527 году всѣхъ духовныхъ особъ Гельветическаго союза, Цвинглій явился на етомъ собраніи, гдѣ краснорѣчіе его и глубокая ученость вскорѣ овладѣли умами. Сей соборѣ торжественно принялъ преобразованіе богослуженія и въ теченіи четырехъ мѣсяцовъ всѣ приходы кантона торжественно послѣдовали сему примѣру. Цвинглій, какъ мы уже замѣтили, обязанъ самому себѣ торжествомъ своимъ надъ сопротивниками. Онъ нетолько не пользовался никакими наставленіями отъ Лутера, но даже перваго свиданія его съ реформаторомъ Саксонскимъ причиною была ссора. Я утеръ съ обыкновенною пылкостію возсталъ противъ ученія своего собрата, относительно до претворенія хлѣба и вина въ таинствѣ причащенія. Ландграфъ Гессенскій, одинъ изъ просвѣщеннѣйшихъ Князей своего времени, будучи озабоченъ симъ несогласіемъ, происшедшимъ между двумя мужами, на коихъ вся Европа обратила вниманіе, пригласилъ ихъ для свиданія въ одинъ городъ изъ находящихся въ его владѣніяхъ. И такъ въ 1529 году Лутеръ и Цвинглій видѣлись въ Марбургѣ; съ ними были знаменитые богословы Меланхтонъ, Еколампадъ и проч. Они согласились между собою во всѣхъ пунктахъ, кромѣ таинства причащенія.
Среди толикихъ трудовъ и безпокойствъ Цвинглій издалъ множество сочиненій, въ коихъ онъ разсуждалъ о важнѣйшихъ вопросахъ, касающихся до нравственности и богословія; сокращеніе его ученія, приписанное имъ Франциску І, заслуживаетъ въ особенности быть упомянуто[4]. Въ немъ находится любопытное мѣсто относительно до мнѣній богослововъ, которые думали, что добродѣтели язычниковъ не что суть иное, какъ блестящіе пороки (splendida peccata). „За чѣмъ намъ полагать предѣлу Божескому милосердію? говоритъ Цвинглій: я увѣренъ, что Аристидъ, Сократъ и всѣ добрые люди, исполнявшіе законы, начертанные въ ихъ совѣсти, въ какомъ бы вѣкѣ или странѣ ни жили, войдутъ въ вѣчное блаженство.“ Это было послѣднимъ сочиненіемъ; спустя нѣсколько времени, гибельный ударъ окончилъ его жизнь среди многотруднаго поприща!
Не смотря на всѣ его усилія, чтобы учредить порядокъ, или по крайней мѣрѣ совершенную терпимость между двумя кантонами, протестантскимъ и католическимъ, жестокая война возгорѣлась между ими 1531 года. Цирихской сенатъ, вооруживъ войско, желалъ, чтобы Цвинглій сопровождалъ начальствующаго надъ онымъ. Тѣ, которые къ нему были привязаны, думали, что его присутствіе ободритъ солдатъ, но тайные враги, зная его храбрость, надѣялись, что онѣ не избѣгнетъ смерти. Войско выступило въ походъ; выстрѣлъ изъ пушки, раздавшійся вдали, возвѣстилъ, что двѣ арміи уже сражались. „Поспѣшимъ, вскричалъ Цвинглій; я иду къ моимъ собратіямъ — спасать ихъ, помогать имъ, или вмѣстѣ съ ними погибнуть.“ Почти въ то же самое время, какъ онъ на полѣ битвы ободрялъ своихъ, смертный ударъ поразилъ его. Католическіе солдаты, не узнавъ его предлагали ему духовника. Онѣ отвергнулъ сіе движеніемъ головы: „Такъ умри же, упорный еретикъ!“ вскричалъ одинъ изъ нихъ, и прокололъ его дротикомъ.
Уже на другой день найдено тѣло реформатора и выставлено было передъ войскомъ. Своевольные солдаты схватили бездушной трупъ, сожгли его, и прахъ развѣяли.
Такимъ образомъ на 47 году окончилъ жизнь свою Цвинглій. Въ одиннадцать лѣтъ онъ успѣлъ перемѣнить нравы, понятія о вѣрѣ и политическія основанія своего отечества, любовь къ ближнему, простота, достойная временъ патріаршескихъ, мудрые законы, нравы, сильнѣйшіе самихъ законовъ — вотъ благородное достояніе, оставленное Цвингліемъ отечеству!»
Жизнь Швейцарскаго Реформатора писана тамъ, гдѣ онъ трудился для распространенія своего ученія среди народа, которой съ благоговѣніемъ чтитъ его памяти въ чести г-на Гесса надобно замѣтить, что его положеніе и обстоятельства послужили ему для соблюденія достовѣрности, и не вывели его изъ предѣловъ строгаго безпристрастія, которое непремѣнно должно быть всегдашнимъ руководителемъ историка. Философія его просвѣщенная человѣколюбивая, исполненная терпимости. Происшествія предлагаетъ онъ скромно. Иногда подвергаетъ оныя благоразумному изслѣдованію, иногда выводитъ изъ нихъ полезныя размышленія.
Жизнь Улриха Цвинглия, реформатора Швейцарии: [Рец.]: (Из Mercure de France) / [Пер.] Ив. Снгрв [Снегирев] // Вестн. Европы. — 1812. — Ч. 63, N 12. — С. 296-312.
- ↑ Іоаннъ Тетцель, монахъ Доминиканскій, отправленъ былъ Папою въ Германію съ такимъ же препорученіемъ, какъ и Самсонъ въ Швейцарію. Римской дворъ не могъ сдѣлать лучшаго выбора. Тетцель продавалъ индульгенціи въ корчмѣ; онъ-то однажды осмѣлился сказать для лучшаго ободренія покупщиковъ: „Хотя бы вы оказали законопреступнѣйшее неуваженіе къ особѣ Пресвятой Дѣвы — съ моими индульгенціями вамъ нечего страшиться.“ Примѣч. Франц. Журн.-- Нечестивое безстыдство Тетцеля изображено въ подлинникѣ еще явственнѣе.
- ↑ Исторія временъ грубаго невѣжества представляетъ множество такихъ примѣровъ. Глупость не стыдилась тогда злость сердца прикрывать набожностію Тупыя головы невѣдаютъ, что истинная набожность и злоба несовмѣстны одна съ другою.
- ↑ Невѣжество католическаго духовенства было таково, что одинъ монахѣ жестоко нападая съ каѳедры на Цвинглія и Лутера, между прочимъ сказалъ: „Они изобрѣли, назадъ тому нѣсколько времени новый языкъ, корень всѣхъ ересей — Греческой. На семъ языкѣ они уже и напечатали книгу, называемую Новой Завѣтъ, которой содержитъ въ себѣ премного опаснаго. Теперь еще составляется ими другой языкѣ Еврейскій. Кто будетъ ему учиться, тотъ сдѣлается предателемъ Хріста — Жидомъ.“ См. J. Diulier Geschricht. von Schriwein. t. IV, р. 455.
- ↑ Всѣ его сочиненія составляютъ IV Тома въ листъ, кромѣ множества рукописныхъ.