1. Если-бы, братіе, время слезъ не призывало къ сокрушенію сердца и еслибы тяжесть горя не подавляла душевныхъ силъ, то, быть можетъ, какъ бы по ровному пути и по теченію несущееся слово, насколько въ его силахъ, хотя и не въ мѣру высоты предмета, удовлетворило бы своему стремленію. Теперь же оно, неотвратимо угнетаемое такими страданіями, какъ бы оцѣпенѣвъ для того, чтобы направить языкъ къ радостному прославленію, предпочитаетъ плачевную рѣчь и, отказавшись отъ присоединенія похвалъ, дѣлается все полно унынія. И ктоже, о возлюбленный, преграждаетъ его (слово)? Что за причина порождаетъ уныніе, волнуетъ умъ и погружаетъ его во мракъ? Богоноснаго отца, друже, отшествіе и лишеніе, — пресвѣтлаго свѣтоносца церковнаго погашеніе, — вѣстника единаго только служенія Богу утрата, — велегласной трубы, пробуждавшей къ истинной вѣрѣ, молчаніе, — многоцѣнной сокровищницы неземного ученія сокрытіе, — устъ, быстрыхъ въ уловленіи пустого и вѣтрянаго невѣрія, закрытіе, — по истинѣ самой побѣдѣ соименный[2], хотя, какъ человѣкъ, и былъ побѣжденъ смертію. Вотъ что дѣлаетъ языкъ неспособнымъ къ славословію, вотъ что причиняетъ слову нѣмоту, вотъ что зоветъ умъ къ неумѣстности плачевной рѣчи. Поэтому я, — еслибы не боязнь обвиненія въ неблагодарности, ибо сынъ рѣшился бы молчать объ отшедшемъ отцѣ и презрѣть столь великое чудо, коего никакъ нельзя покрыть забвеніемъ, убѣдилъ было себя, окутаннаго мракомъ невѣжества и отгоняемаго, какъ древній тотъ народъ, вихремъ грѣховности, не приступать къ горѣ добродѣтелей сего мужа и не касаться ничего ему присущаго, дабы съ своей недостойной попыткой не уподобиться по дерзости звѣрямъ и не быть побитымъ камнями или забросаннымъ копьями. Однако, извиняясь слабостію cвоихъ силъ, но воспламеняемый въ сердцѣ внутреннимъ желаніемъ и зная, что творимое по силамъ угодно Богу, я, насколько возможно, опустился въ глубину похвалъ всеславнаго отца. И да будетъ дано мнѣ молитвами вашими къ Всемогущему собрать скрытый въ немъ жемчугъ, вынырнуть съ неповрежденнымъ умомъ и доставить всѣмъ намъ желающимъ сокровище неподдѣльное. И я оказался бы несправедливымъ, еслибы, получивъ отъ него поводъ и содержаніе рѣчи, не принесъ бы воздаянія ему изъ словъ.
2. Итакъ, отринувъ плачъ, приступимъ къ слову и дѣянія богоноснаго предложимъ добролюбцамъ, какъ нѣкій общегодный образецъ добродѣтели. Они будутъ на пользу и удовольствіе всѣмъ, кои съ любовію стремяться къ добру и охраняютъ догматы неповрежденной вѣры, потому что оно дѣлаетъ явною крѣпость истины и попираетъ силы неправо взирающихъ на нее. Необходимо обнять и по возможности припомнить[3] не только то, насколько преуспѣлъ онъ въ нравственности и достославной жизни, но и то, какъ до крови подвизался онъ за саму истину. Я хочу и радъ имѣть слушателями всѣхъ питомцевъ православія и тѣхъ, коихъ Церковь, обнаживъ свою грудь, т. е. ученіе избранныхъ, насытила совершенною и духовною пищею для различенія добра и зла. Но я удаляю и отгоняю тѣхъ, кои, будучи охвачены мерзкимъ ученіемъ, мыслятъ неcогласно съ симъ отцемъ, стараясь, безъ сомнѣнія, тщетно поколебать основаніе Церкви и, говоря словами пророка, надѣясь на лжу (Ис. 30, 12); ибо худо расположенные къ нему и умышляющіе на него все дурное, они никогда не могутъ сочувствовать похваламъ ему и присоединиться къ нимъ. Вѣдь мерзость грѣшникамъ, какъ кажется Соломону и истинѣ, благочестіе (Сир. 1, 25). Преслѣдуемые сѣтями словъ его, изъ коихъ невозможно выпутаться, блуждая въ безвыходномъ лабиринтѣ его обличеній, толкаемые своимъ безпомощнымъ положеніемъ, они обратились къ злодѣяніямъ и не перестаютъ подобно неразумныхъ псамъ лаять на святого. Упорная и закоренѣлая развращенность еретиковъ, хотя бы и поражалась безчисленными обличеніями, всегда остается безстыдной.
3. Итакъ, повѣствованіе о нихъ (дѣяніяхъ), уклоняясь отъ тягостнаго (предмета рѣчи), обращается прямо къ тому, чтобы славить нынѣ прославляемаго. Дивиться и повѣствовать о родѣ и блескѣ жизни, объ отечествѣ и богатствѣ и о всемъ другомъ, чего требуютъ внѣшніе законы[4] для похвальныхъ рѣчей, въ отношеніи къ тому, кто не желалъ употреблять на это никакого старанія, но украшалъ себя, какъ и подобаетъ, только рѣчами о благочестіи, — не является, полагаю, приличнымъ и святымъ дѣломъ для тѣхъ, кои вознамѣрились восхвалять добродѣтель. Не подлежитъ правиламъ софистическаго пустословія тотъ, кто по дѣламъ своимъ является вѣрнымъ правиломъ и мѣриломъ добродѣтелей. Но такъ какъ знаніе славы земнаго отечества его и благочестія его родителей является путемъ, ведущимъ къ душевному услажденію, а также дѣлаетъ ярче обликъ того, о комъ рѣчь, какъ кто-то изъ лирическихъ писателей сказалъ гдѣ-то, то мы изъ очерка рода сего мужа, изъ предначертаній матеріала его жизни представимъ вамъ цѣлый образъ человѣка, небесный и духовный.
4. Первенствующій и царствующій градъ градовъ явилъ его отъ истинно благочестивыхъ родителей, какъ бы нѣкую животворную искру, ибо съ самыхъ пеленъ онъ сталъ озарять міръ и умѣлъ гасить нечестіе едва только занявшагося еретическаго пламени. Имена его родителей свидѣтельствуютъ, что они даны были имъ въ виду особаго обстоятельства, ибо съ Ѳеодоромъ соединенная для брачнаго сожитія Евдокія произвела славнаго (εὐδόϰιμον) и богодарованнаго (ϑεοδώρητον) Никифора и, какъ небесный отпрыскъ, возрастила его въ древо. Благочестіе ихъ было настолько замѣчательно и славно, что за истину избрали опасности, ссылки и бичеванія. Думаю, что какъ бы предуказаніемъ на будущую судьбу сына и нѣкоторымъ предъизображеніемъ было то, что сынъ и отецъ подвергались опасности за одинаковый образъ мыслей, хотя и не въ одно и тоже время.
5. Случилось, что въ то время, когда Константинъ[5] держалъ бразды царской власти, Ѳеодоръ исполнялъ должность нотарія и служилъ въ царскомъ секретѣ[6]. Украшенный чистымъ свѣтомъ праваго исповѣданія и вѣры, какъ другой Авраамъ, онъ былъ обвиненъ чрезъ доносъ предъ жестоко гнавшимъ ее (вѣру), что почитаетъ иконы Христа, Его Пречистой Матери и всѣхъ святыхъ. Врагъ истины, благодаря неожиданности слуха, возмутившись духомъ, приказалъ, чтобы тотъ предсталъ предъ нимъ и немедленно оправдался въ распространившейся относительно его молвѣ. Ѳеодоръ явился, какъ на пиръ, и, не признавая за собой вины, слухъ призналъ совершенно истиннымъ. Когда царь узналъ истину, а непреклонная твердость мужа, возбудивши его упорство, воспламенила его гнѣвъ, онъ разразился необычайными угрозами и присудилъ его, какъ преступника, къ бичеванію. Не смиривъ его поруганіемъ, судья свирѣпо взглянулъ на него, отнялъ у него плащъ и чинъ и присудилъ къ тяжелой ссылкѣ.
6. Спустя потомъ нѣкоторое время, царь приказалъ вызвать его изъ Пимолиссы, — ибо эта крѣпость была назначена для ссылки, — и возвратить въ столицу, надѣясь, какъ кажется, что суровое обращеніе съ нимъ научило его признавать хорошимъ то, что считалъ таковымъ самъ, но нашелъ его тверже алмаза, выше угрозъ и запугиванія и готовымъ къ другимъ, если потребуется, болѣе суровымъ наказаніямъ. Онъ безбоязненно шелъ на это и хотѣлъ скорѣе украситься язвами Христовыми, чѣмъ преступить церковныя законоположенія, позволяющія по обычаю апостольскому и отеческому изображать Христа Бога нашего и поклоняться Ему. Когда святой мужъ устами исповѣдалъ опасеніе и призналъ себя принадлежащимъ къ сторонѣ, противной тиранну, то подвигнулъ его къ другимъ родамъ пытокъ, которыя перенеся весьма твердо, былъ онъ изгнанъ въ Никею Виѳинскую, гдѣ, проведя благочестиво остатокъ жизни и давъ всѣмъ примѣръ твердости въ истинной вѣрѣ, преставился къ жизни вѣчной и покою въ чаяніи получить награду за труды въ то время, когда будетъ изслѣдоваться все, содѣянное нами.
7. Соединенная съ нимъ божественнымъ закономъ жена, любившая и Бога и мужа, всюду сопровождала своего супруга въ опасностяхъ, ссылкахъ, въ печаляхъ, оружіи правды, по божественному апостолу, десными и шуими (2 Кор. 6, 7), т. е. въ горѣ и радости. Подвизаясь вдвоемъ и поощряя другъ друга къ добродѣтели, они были не менѣе соединены духомъ, чѣмъ ихъ тѣла. Послѣ блаженной кончины сожителя она достаточное время жила съ сыномъ, который именно въ это время изучалъ свѣтскія науки и трудился надъ усвоеніемъ каллиграфическаго искусства. Онъ взятъ былъ на службу писцомъ въ царскій тайный приказъ, ибо (данное этой должности) названіе Асекретисъ (= ὰ Secretis) на латинскомъ языкѣ означаетъ того, кто (служитъ) при тайнахъ (въ тайномъ отдѣленіи). Она видѣла также его блистающимъ свѣточемъ, поставленнымъ на свѣщницѣ высшаго священства и непрестанно испускавшимъ свѣтъ по стезямъ нашимъ, и до самой глубокой старости, какъ слѣдуетъ, пользовалась отъ него подобающимъ родителямъ, послѣ Бога, почтеніемъ. Признавъ непрочность этой жизни подобною ткани изъ нитей паутины, она вступила на поприще аскетическихъ состязаній и, борясь со врагомъ, побѣдивъ его и достойно окончивъ теченіе своего призванія, въ смерти она облеклась вѣнцомъ безсмертія, участвуя съ дѣвами въ брачномъ празднествѣ и сохраняя свою лампаду неугасимою елеемъ добродѣтельности. О, счастливый сынъ, получившій столь добрую рекомендацію въ благочестіи своихъ родителей! О, счастливые родители, получившіе сына, столь преуспѣвшаго въ добродѣтели!
8. Но относительно родителей праведника слово, оказываясь ниже ихъ заслугъ, здѣсь да престанетъ. Предстоитъ сказать, какъ самъ онъ устроялъ себя на основаніи добродѣтели и, говоря словами пророка,восхожденія въ сердцѣ своемъ положи (Псал. 83, 6), хотя слово колеблется при мысли говорить не въ мѣру высоты заслугъ, даже еслибы справедливый слушатель и не требовалъ, чтобы оно было въ мѣру этой высоты. Итакъ, значительно сокращая и облегчая себѣ затрудненія, я попытаюсь разсмотрѣть кое-что изъ содѣяннаго имъ и по части показать вамъ цѣлое, какъ по когтямъ льва.
9. Царь и дворъ имѣли въ немъ, знаменитомъ словомъ, какъ бы нѣкое божественное украшеніе и славу, какъ Филиппъ — Пэаніейскаго оратора. Онъ не былъ многорѣчивымъ декламаторомъ льстивыхъ рѣчей, говорившимъ пріятное въ погонѣ за похвалами. При случаяхъ, звавшихъ говорить, онъ предлагалъ слово, не ласкавшее слушателя отборными выраженіями, а такое, которое имѣло въ виду невычурно и просто оказать пользу. Когда нѣкоторые въ то время изъ числа управлявшихъ Ромейской имперіей потерпѣли крушеніе относительно правой вѣры, онъ, насколько было въ его силахъ, остановилъ волненіе. Съ горедливымъ намѣреніемъ уничтожить издревле, по обычаю апостольскому и отеческому, хранимое непорочною церковью преданіе, т. е. изображеніе и почитаніе священныхъ иконъ, и какъ бы боясь взирать на Христа, представленнаго въ тѣлесныхъ чертахъ, они подобно свиньямъ всѣ сразу устремились на ея благолѣпіе. Закрасивъ всякое богомужное изображеніе претерпѣвшаго плотію немощи наши Христа, истиннаго Бога нашего, какъ и тѣлесныя изображенія всенепорочной Его Матери и отъ вѣка угодившихъ Ему святыхъ, задумали они созвать въ царствующемъ городѣ мѣстное собраніе епископовъ[7], истинно сказать, фарисейскій синедріонъ. Бѣснуясь противъ Христа, тѣ подверглись винѣ богоубійства, а эти, взирая помутившимся взглядомъ на тѣлесное изображеніе Его, стяжали себѣ достоинство христоборцевъ. Черпая оправданія для себя изъ ничего не говорящихъ въ своей связи текстовъ Священнаго Писанія, обрѣзая неразумно изреченія изъ отеческихъ словъ, говоренныхъ противъ идоловъ, сокрывъ незрѣлымъ опредѣленіемъ искомое ипреложивъ, какъ говоритъ Писаніе, предѣлы отцовъ (Прем. 22, 28), они запечатлѣли память о своемъ безуміи.
10. Но когда судъ вышней силы, карающій злыхъ, лишилъ жизни и власти боровшихся съ Церковью, особенно тѣхъ, которые злоумышляли противъ честной вѣры нашей, соименная миру (εἰρήνη) вмѣстѣ съ сыномъ Константиномъ приняла отъ Бога, какъ отеческое наслѣдіе, державу царства, — Ирина, женщина сильная духомъ и любящая Бога, если можно женщиной называть ту, которая благочестивымъ образомъ мыслей превосходила и мужчинъ. Чрезъ нее Богъ подкравшееся тогда къ Церкви, какъ змѣя, опасное раздѣленіе силою Своего человѣколюбія привелъ къ единенію въ правой вѣрѣ. Рѣшивъ созвать собраніе священныхъ мужей съ концовъ вселенной въ столицѣ Виѳиніи Никеѣ для пресѣченія заразительной болѣзни, она при помощи Божіей выполнила свое рѣшеніе. Предсѣдательствовалъ на соборѣ Тарасій, святѣйшій предстоятель столицы, и присутствовали святѣйшіе представители Адріана изъ стараго Рима, Политіана изъ Александріи, Ѳеодорита изъ Антіохіи и Иліи изъ Эліи[8]. Соприсутствовать съ этими избранными главами (ἐξάρχουσι) былъ назначенъ и Никифоръ помимо многихъ своихъ сослуживцевъ, при чемъ ему вручено было царское воззваніе къ священному тому собору; объявляя чрезъ него всѣмъ чистую вѣру и какъ бы съ возвышеннаго мѣста провозглашая и объясняя издревле преданное начертаніе и почитаніе честныхъ иконъ, онъ былъ сопричисленъ къ священному собранію, не имѣя еще священнаго одѣянія. Таковъ подвигъ благочестія совершенъ былъ блаженнымъ. Это первая неотъемлемая ему награда и вѣнецъ, гораздо болѣе драгоцѣнные, чѣмъ тѣ вѣнки изъ шерсти, маслины и сельдерея, которыми древніе чтили состязующихся.
11. Когда отеческое и богоизбранное собраніе, водимое вѣяніемъ божественнаго духа, благополучно ввело корабль исповѣданія въ гавань православія и хитонъ Церкви былъ снова украшенъ священными изображеніями, а порожденіе ереси дало мертвый плодъ, тогда великій Никифоръ, нося (въ своемъ имени) знамя побѣды, составилъ пѣснь, пронзающую и разящую враговъ вѣры, уча, что Христосъ не описуемъ по простому и неосязуемому божеству, но что Онъ описуемъ по человѣчеству, осязуемъ и сложенъ, изъ чего неопровержимо слѣдуетъ возможность изображать Его, если только мы не будемъ держаться фантастическихъ бредней послѣдователей Манеса. Говоря это и такъ думая, пребывалъ онъ, какъ сказано, въ царскомъ секретѣ, занимался службою и трудился надъ дѣлами общественными.
12. Но такъ какъ зналъ онъ заповѣдь болѣе таинственную, повелѣвавшую внимать себѣ и быть свободнымъ для одного Бога, ибо только такъ возможно отвлекаться отъ земного и возноситься къ Богу: то онъ старался укрыться въ уединеніе желанной тишины, умоляя и прибѣгая ко всякимъ просьбамъ, чтобы убѣдить увлекавшихъ его въ круговоротъ жизни не мѣшать выполненію его желанія. И, конечно, убѣдилъ и скоро получилъ полное удовлетвореніе своему желанію. Съ этого времени, презрѣвъ докучливыя собранія и шумъ сутолоки, увѣнчавъ шерстью пышность своего чина и сказавъ — прости — всему, что зоветъ къ разслабленію, изнѣженности и тѣлесныму сладострастію, переселяется онъ на одинъ холмъ противъ Воспора Ѳракійскаго, ничего не неся съ собою на новый Кармилъ, кромѣ милоти Иліи, т. е. нестяжательности, которая по истинѣ созидаетъ первое убѣжище для добродѣтели, и пріобрѣтеніе которой даруетъ безсмертіе и любовь къ жизни ангельской. Итакъ, избравъ ее въ сотоварищи и возлюбивъ ее болѣе, чѣмъ другіе любятъ камни Суфирскіе и ткани Сирійскія, сей великій купецъ, какъ сказано, отправился на новый Кармилъ, который казался непривлекательнымъ, благодаря дикости и пустынности, представлялся непригоднымъ для обработки по отвѣсности вершины горы, безводнымъ, не орошеннымъ и совершенно негоднымъ, потому что онъ былъ лишенъ даже дождеваго орошенія, вслѣдствіе своей крутизны.
13. И зачѣмъ распространяться много о суровости мѣстности и о неудобствахъ ея расположенія, когда желающій лучше всякаго описанія можетъ самъ познакомиться съ нею и рѣшить, чѣмъ она была и что изъ нея сдѣлалось? Сбросивъ съ себя, какъ старое и рваное платье, дикость и запустѣніе, удаливъ отъ себя безплодіе, чтобы сдѣлаться плодородной, и орошаясь сверху дождемъ при помощи разсѣлинъ, проходившихъ отъ однихъ водоемовъ до другихъ, взаимно сообщавшихся, она превзошла красоту дворца Алкиноя и Ксерксова золотого платана настолько, насколько истина выше миѳическихъ выдумокъ. Освященная храмами мучениковъ, которые были всѣ разукрашены изображеніями ихъ подвиговъ, она (мѣстность) уподобилась, чтобы сказать словомъ Писанія, раю Божію. Кто не подивится пригодности ея и удобствамъ для обитанія, прежде даже чѣмъ самъ испытаетъ? Итакъ, онъ основалъ честной сонмъ священныхъ мужей для непрестаннаго славословія Бога, съ коими и самъ непрестанно въ ночное и дневное время выстаивая молитвы и службы и наслаждаясь высшей мѣрой воздержанія, занимался чтеніемъ божественныхъ книгъ и науками, не желая и слышать о Сиракузскомъ столѣ и питаясь яствами, достаточными (только) для поддержанія жизни.
14. Такъ какъ вспомнилъ я о наукахъ, то не считаю непріятнымъ отступленіемъ напомнить объ усердіи къ нимъ и о высотѣ въ нихъ сего мужа. Съ изученіемъ Священнаго Писанія соединялъ онъ занятія и свѣтскими науками для того, чтобы при наученіи сильнѣе убѣждать, а съ другой стороны для того, чтобы изобличать нелѣпость заблужденій. Какъ достоинство закона сказывается въ пониманіи справедливаго и несправедливаго, чтобы каждому изъ тяжущихся присуждать достойное воздаяніе, такъ и полнота образованія требуетъ изученія того и другихъ. Не ставимъ мы ихъ рядомъ, нѣтъ: служанка не можетъ соперничать съ госпожею, ни сынъ рабыни не можетъ наслѣдовать съ сыномъ свободной, какъ было сказано Аврааму. Какъ силенъ онъ былъ въ грамматикѣ, ея частяхъ и формахъ, при помощи коихъ отличается правильно написанное отъ неправильнаго, исправляется греческій языкъ и опредѣляется размѣръ стиховъ, — извѣстно тѣмъ, кои хоть немного понимаютъ это искусство. Насколько сладкорѣчивымъ и медоточивымъ являлъ онъ себя въ многозвучной свирѣли риторовъ, не трудно видѣть: удаляя приторное и лишнее и все то, что походило на софистическую безсодержательность и болтовню, онъ старался придать пріятность и красоту сочиненію путемъ ясности и чистоты.
15. Что касается усвоенія математической четверицы, которая получаетъ свой составъ изъ величинъ непрерывныхъ и изъ величинъ раздѣльныхъ, ибо величины или движутся и образуютъ предметъ астрономіи, или неподвижны и даютъ содержаніе для геометріи, или существуютъ, какъ отношенія, и образуютъ предметъ музыки, или безотносительны и создаютъ предметъ ариѳметики: то своимъ усердіемъ онъ дошелъ до того, что изучая ихъ въ связи и каждую въ отдѣльности, во всѣхъ достигъ онъ совершенства. А музыкальную лиру настраивалъ не такую, какъ Пиѳагоръ Самосскій и обольститель Аристоксенъ, а напротивъ — стопятидесятиструнную, и играя на ней, онъ отгонялъ всегда отъ слушателей болѣзнь, которою нѣкогда страдалъ Саулъ, и смягчалъ свирѣпаго тиранна, пораженнаго духомъ зловѣрія и упорно бѣсновавшагося противъ домостроительства Христова, и тѣмъ спасалъ свое стадо отъ его заразы.
16. Занявшись весьма основательно этими четырьмя служанками истинной науки, онъ потомъ перешелъ легкимъ и вѣрнымъ путемъ къ ихъ госпожѣ, т. е., къ философіи и ея умозрѣніямъ. Онъ надлежащимъ образомъ изучилъ: какія (существуютъ) ея опредѣленія, сколько ихъ и каковы ихъ особенности, — что такое подлежащее и что такое сказуемое, и это послѣднее относится ли ко всему (объему подлежащаго), или ни къ какой (части его), или къ цѣлому и тому подобное, — что должны означать ихъ элементы и суть ли они омонимы однихъ только геометрическихъ и физическихъ (элементовъ), — сколько видовъ сужденій и какъ они превращаются, — каково значеніе противорѣчія, — какіе бываютъ предикаты, какія опредѣленія и чему соотвѣтствуетъ неопредѣленное по нимъ, — сколько видовъ силлогизмовъ, какія и сколько фигуръ, — какой силлогизмъ гипотетическій и какой категорическій и чѣмъ различаются; все-ли можно доказывать чрезъ сведеніе къ невозможному, а фигуры какъ и когда могутъ смѣшиваться, какъ дѣлаются заключенія и какъ разлагаются, — какъ составляется паралогизмъ, какой паралогизмъ софистическій и какъ онъ можетъ быть ложнымъ и въ тоже время убѣдительнымъ, — какой силлогизмъ состоитъ изъ одной посылки, — какимъ образомъ силлогизмъ діалектическій, будучи принятъ, ведетъ къ заключеніямъ вѣроятнымъ и какъ ихъ опровергнуть; какую силу имѣетъ силлогизмъ аподиктическій, доказывающій истину (чрезъ выводъ) изъ низшаго (къ высшему), — каковы проблемы ихъ, аксіомы и то, что походитъ на аксіомы, — что принимаетъ матерію, смѣшенія и соединенія, — какія у физиковъ первыя начала и какимъ образомъ они недоказуемы, — что такое покой, сколько видовъ тождества и различіе гдѣ, въ отношеніи къ чему, какъ и когда бываетъ, — непрерывна ли цѣпь причинъ и не простирается-ли она въ безконечность, — кто двигатель, что такое органическое, что рождающее, что предшествующее и что производное и посредствомъ чего и къ чему склоняется, по избранію или по насилію, что такое носитель качествъ, по какой нуждѣ они, по ученію ихъ, являются, если изъ ничего не бываетъ ничего, и какимъ образомъ отъ противнаго приходятъ къ бытію и существованію и какъ опять этимъ противнымъ уничтожаются и разрушаются?
17. Это и подобное сему изслѣдовавъ по возможности внимательно и съ полнымъ усердіемъ и осторожно испытавъ пользу сего, считалъ весьма похвальнымъ молчаніе и выказывалъ возвышающее къ небу смиреніе, ибо совершенное познаніе человѣка состоитъ въ томъ, чтобы полное постиженіе благодарно приписывать Богу и сознавать, что нельзя постигнуть сущее, какъ оно есть въ себѣ. Такимъ образомъ силою природныхъ дарованій, влеченіемъ души и съ помощію Божіею усвоивъ науки, онъ не менѣе стремился подняться въ божественныхъ добродѣтеляхъ, ибо не думалъ, что совершенство въ тѣхъ (наукахъ) будетъ препятствіемъ для него въ стремленіи къ добродѣтели. Пользуясь тѣмъ и другимъ путемъ и порядкомъ, онъ старается успѣть въ обоихъ и достигъ совершенства въ каждомъ.
18. Посредствомъ умѣренности и воздержанія сдѣлавъ сожительницею своею цѣломудріе, поборающее природу, смиряя гордыню заложенныхъ въ чревѣ ярыхъ страстей, соединяя негнѣвливость съ природною кротостію, являясь предъ всѣми ласковымъ и пріятнымъ, онъ сгонялъ съ лица своего непріятное выраженіе гнѣва. Ярость была присуща ему не какъ змѣѣ, а устремлялась только противъ дракона, виновника нашего паденія. Отсутствіе сребролюбія, приготовляющее человѣка къ жизни духовной, онъ не скрывалъ въ бочкѣ, подобно извѣстному цинику философу, а постоянными подаяніями на бѣдныхъ онъ доказывалъ свое презрѣніе къ деньгамъ и къ тому пути, который ведетъ къ нимъ. Не думая ничего дѣлать для виду и обладая чистою совѣстію въ этомъ отношеніи, онъ не только правую руку снаряжалъ на дѣло милостыни, но и лѣвой сообщалъ понятіе о ней, такъ что до всецѣлаго безстрастія довелъ этотъ ненасытный порокъ (сребролюбія).
19. Посему благодать восхотѣла, чтобы онъ по настоятельному требованію императоровъ былъ попечителемъ самого большого пріюта въ столицѣ, предуготовляя для него и, такъ сказать, вручая ему этимъ частнымъ опытомъ управленіе соборною церковью. Но объ этомъ пусть повѣствуютъ другіе писатели, которые съ любовью и усердіемъ подобно пчелѣ собираютъ какъ бы съ цвѣтущаго сада достоинства и для сладости сота, то есть божественной славы, отлагаютъ ихъ при помощи слова. Думаю, что въ томъ, что имѣетъ отношеніе сюда, недостатка не будетъ, ибо достоинства его велики, многочисленны и не допускаютъ предпочтенія однихъ другимъ, такъ какъ всѣ они достигаютъ совершенства. Мы же, избѣгая длинноты слова, возбуждающей неудовольствіе въ слушателѣ, перейдемъ съ помощію Божіею къ послѣдующему.
20. Вскорѣ Тарасій неугасимый свѣтильникъ Церкви, хорошо направивъ корабль вѣры, показавъ его силу противиться бурѣ ереси, введши его обремененный грузомъ православія благополучно въ гавань, удалившись изъ (среды) смертныхъ къ лучшей долѣ, приложился къ отцамъ отецъ, — къ патріархамъ принявшій патріаршество ради истины, ко святымъ жизнію своею свято чтившій святость, къ истиннымъ пастырямъ подражавшій архипастырю Христу, по имени знавшій и звавшій овецъ, словеснымъ посохомъ отгонявшій отъ нихъ волковъ, загонявшій ихъ въ ограду праваго исповѣданія и вѣры. Вотъ сей-то небесный мужъ, въ жизни земной подражавшій, насколько то возможно, ангеламъ, вмѣстѣ съ непобѣдимою[9] душею предавшій въ руки Божіи и бразды священства, предстательствовалъ, какъ я думаю, предъ Богомъ въ чистой молитвѣ, чтобы явился достойный первосвященникъ и былъ указанъ славный герольдъ невѣсты Христовой Церкви. Съ великимъ трудомъ въ потѣ срѣзавъ подъ корень выросшія въ ней тернія ереси, уничтоживъ водительствомъ Духа (возникшія въ ней) соблазны и нестроенія, вспахавъ словеснымъ плугомъ пашню вѣры и посѣявъ не при пути или на камняхъ и въ терніи, но на почвѣ хорошей, плодородной и, какъ говорится, возвращающей сторицею, — богопреданные символы домостроительства Христова, онъ и послѣ смерти желалъ и стремился видѣть человѣка, который бы ухаживалъ за его нивой. И онъ не обманулся въ своей просьбѣ, ибо Богъ ищущимъ Его всегда являющійся, стучащимъ отверзаюшій дверь, истинныя прошенія божественнымъ мановеніемъ и духомъ исполняющій, — ясно указалъ на Никифора, какъ на человѣка, достойнаго священнаго помазанія, и очевиднѣйшимъ образомъ открылъ его тогдашнему соименному ему императору, бывшему совершеннымъ въ отношеніи истинной вѣры.
21. Этотъ, какъ не уступавшій никому въ мудрости, былъ сильно озабоченъ тѣмъ, чтобы доставить вдовствующей (Церкви) обручника и женихова представителя, способнаго держать убѣдительное слово при наученіи и мудро идти по стопамъ прежняго пастыря. Посему сообщилъ онъ (о дѣлѣ) всѣмъ священникамъ и монахамъ и тѣмъ, коихъ зналъ за наиболѣе отличныхъ и выдающихся изъ состава синклита, дабы къ справедливому избранію большинства, подтвержденному согласіемъ Божественнаго Духа, присоединиться съ своимъ мнѣніемъ. Они же, такъ какъ невозможно людямъ избѣжать пристрастія, разрушивъ согласіе враждою другъ къ другу, всѣ выбирали и влекли разныхъ лицъ, — не того, кого предназначало предвидѣніе Верховной Силы, а кого отмѣчало и понуждало желаніе каждаго. Царю, напротивъ, здравый умъ указывалъ архипастыря въ Никифорѣ, и онъ приглашалъ всѣхъ обратить вниманіе на него, напоминая о выдающихся достоинствахъ мужа, о его краснорѣчіи духовномъ и свѣтскомъ, о кротости и мягкости его нрава, о сердечной чистотѣ его и нераздражительности по отношенію ко всѣмъ. И вообще (говоря), какъ бы сплошнымъ снѣгомъ своихъ царственныхъ рѣчей наполнивъ слухъ всѣхъ, онъ, безъ всякаго насилія, всѣхъ какъ бы въ сѣть уловилъ къ одному рѣшенію. Тогда Никифоръ былъ провозглашенъ патріархомъ всѣми единогласно.
22. Итакъ, императоръ посылаетъ къ нему мужей съ извѣстіемъ, чтобы онъ немедленно и безотлагательно явился въ столицу. Онъ же, предпочитая похвальное послушаніе непохвальному ослушанію, хотя и неохотно, послѣдовалъ за посланными. Когда царь добился того, къ чему стремился, и увидѣлъ осуществленіе своего желанія, то, говорятъ, сказалъ ему: «предо мною, богобоязненный, еслибы только я вмѣнялъ ни во что заповѣди Божіи и нерадѣлъ объ ихъ исполненіи, открывался наклонный и широкій путь, идя которымъ я сдѣлалъ бы архіереемъ столицы не человѣка достойнаго каѳедры, а перваго встрѣчнаго, который бы изъявилъ желаніе на это. Но такъ какъ изъ божественнаго Писанія я знаю, каковъ долженъ быть имѣть имѣющій священнодѣйствовать и другихъ долженствующій возводить въ священныя степени, — знаю, что онъ долженъ быть высокъ въ добродѣтели и съ чистыми устами, стражъ знанія, истолкователь закона и вѣстникъ всемогущаго Господа, то боюсь, чтобы пренебрегши этою священною заповѣдью, мнѣ не подвергнуться осужденію за нерадѣніе и не навлечь на себя грознаго проклятія. Нынѣ, когда Богъ вручаетъ вамъ священство и бразды сего священнаго поприща, не отвергните предложенія и, рѣшаясь на божественную брань, взирайте на то, что полезно всѣмъ. Знаемъ, что, по слову твоего и общаго наставника Павла, ты выказываешь искусство борьбы не противъ воздуха, и надѣемся, что бѣжишь не для того, чтобы ничего не получить (1 Кор. 9, 24-26), а для того, чтобы съ достигнутымъ тобою порабощеніемъ тѣла быть глашатаемъ для другихъ, — и да «сіяетъ слава твоя паче золота. Не просите Бога только о вашемъ спасеніи и уединенія не ищите только для себя, а старайтесь, чтобы спасеніе получили всѣ. Обручите за себя прекраснѣйшую невѣсту, послушно принимающую своимъ ухомъ жемчугъ правыхъ и чистыхъ догматовъ, съ главою, покрытою вѣнцомъ благодатныхъ даровъ, блистающимъ отеческими преданіями, какъ драгоцѣнными камнями, съ украшающимъ ея грудь и таинственно возлежащимъ на ея шеѣ золотымъ ожерельемъ изъ опредѣленій семи боговдохновенныхъ соборовъ; а внутри она облечена всякою славою и евангельски украшена священными и честными изображеніями. Иначе обручитъ ее себѣ какой-либо прелюбодѣй, который, сѣя въ ней плевелы еретическихъ сѣмянъ, опозоритъ красоту истинныхъ сыновъ ея, или же въ овчей одеждѣ будетъ лицемѣрно излагать здравую вѣру, а внутри обнаружитъ волка невѣрія и загонитъ стадо въ горы и мѣста, не посѣщаемыя Господомъ. Имѣя Агнца Божія Христа истиннаго Бога нашего руководителемъ для удержанія стада на правой стезѣ, не отвергни призыва и не презри нашей просьбы, чтобы не навлечь тебѣ гнѣва Божія на себя».
23. Доводами царя, какъ бы копьями, брошенными изъ сердца, раненый въ душу, онъ отвѣчалъ: «мнѣ думается, государь, что пасти словесное стадо способенъ только тотъ, у кого нѣтъ связей съ землей, — у кого есть непоколебимое стремленіе идти по небеснымъ стезямъ при отсутствіи всякаго препятствія этому со стороны плоти, — кто считаетъ себя не подлежащимъ страшнымъ прещеніямъ противъ пастырей, изрекаемымъ пророческими устами (Іер. 23, 1), — кто, по примѣру Пастыреначальника и единаго Архіерея Христа, готовъ душу свою положить за стадо свое, — кто входитъ въ ворота овчарни церковной не для того, чтобы закалать и убивать пагубнымъ ученіемъ, а для того, чтобы животворить, спасать и заботливо охранять дѣтей въ оградѣ вѣры, — кто слѣдитъ за каждымъ шагомъ, взглядомъ, настроеніемь и образомъ жизни пасомыхъ и для уврачеванія каждаго разнообразитъ свои пастырскія заботы, употребляя чаще свой посохъ на то, чтобы исправить и удержать отъ паденія, и только иногда пользуясь жезломъ, біющимъ безъ пораненія, и воздерживаясь отъ всякаго недоброжелательства. На такую брань я не готовъ и не хочу выступать противъ невидимыхъ, непримиримыхъ и всегда готовыхъ къ бою и хорошо вооруженныхъ (враговъ). Плоть я — и неумѣю достаточно владѣть духовнымъ оружіемъ противъ тѣхъ, отъ нападенія коихъ не можетъ укрыться никакая сила, хотя бы она и охраняла себя со всѣхъ сторонъ».
24. Царь, прерывая его, возразилъ: «нѣтъ у тебя основанія и повода противиться и отклонять священное иго Христово, ибо, какъ сказалъ я, само Слово, являясь на помощь, будетъ сопастырствовать и соусердствовать и сдѣлаетъ легкимъ для васъ все, что казалось доселѣ труднымъ». Всегда совершенно послушный божественнымъ (внушеніямъ), повинуется (Никифоръ) и этимъ (внушеніямъ) и тотчасъ проситъ императора перемѣнить одѣяніе мірянина на ангелоподобный образъ монашескій, присоединяя къ (прежней) строгости (новую) строгость и къ успѣшно понесеннымъ трудамъ еще болѣе трудное совершенство. Царь согласился и мудро нашелъ приличнымъ, чтобы остриженные волосы священной главы его, равно какъ и блестящее пурпуровое платье его, были приняты руками сына его и соправителя; ибо подобало, чтобы волосы, взращенные вершиною божественныхъ добродѣтелей, были приняты самыми высшими по достоинству и чтобы имѣющій войти въ славу высшаго священства блисталъ необыкновенною славою. Когда было совершено божественное постриженіе въ монашество, согласно тайносовершителю и мудрому Діонисію, и возведеніе въ священныя степени по чину сообразно священнымъ канонамъ, послѣдовало украшеніе и архіерейскимъ посвященіемъ, — когда и какъ, къ повѣствованію о семъ обращаюсь.
25. Когда царь и синклитъ собрались въ великую церковь праздновать страшное воскресеніе[10], когда золотыя струи свѣта, обливая сверху это священное собраніе, какъ бы предуказывали на блескъ чаемаго безсмертнаго прославленія, когда стеклась толпа, блистая бѣлыми одеждами: тогда Никифоръ, держа въ рукахъ божественный свитокъ вѣры, имъ самимъ прежде составленный, исповѣданный сердцемъ и устами и согласно съ нимъ провозглашенный клиромъ, приступилъ къ божественному руковозложенію, ссылаясь на сего непреложнаго свидѣтеля и обѣщая ни въ чемъ не преступать изложеннаго въ немъ и предстать въ великое и славное пришествіе великаго Бога и Спасителя нашего съ этимъ истиннымъ и чистымъ исповѣданіемъ. Сей свитокъ послѣ совершенія надъ нимъ таинства онъ положилъ подъ престолъ какъ бы для освященія и для полученія отъ Бога утвержденія. Когда священное таинство по божественному изволенію было совершено, народъ воскликнулъ трижды: ἄξιος ἐπὶ τῷ ἀξίῷ. Послѣ сего взошедши на священное возвышеніе трона, какъ бы на высочайшую вершину горы, которое дивный Аввакумъ духовно назвалъ именемъ божественной стражи (Авв. 2, 11), возгласивъ всему народу благо мира и получивъ себѣ таковое же пожеланіе, самъ совершалъ остальную часть божественнаго жертвоприношенія.
26. Такимъ образомъ Богъ, Который смиреннымъ даетъ благодать, судилъ вручить ему за его любовь къ духовному восхожденію высшую должность Церкви, получивъ каковую и начавъ строить на ней достойно евангелія, онъ сохранилъ неподвижнымъ основаніе вѣры. Нашедши Церковь въ спокойномъ состояніи, ибо соблазны ереси, какъ сказано, были изгнаны отеческимъ собраніемъ, онъ при полной тишинѣ поплылъ по морю Церкви, не опасаясь для нея еретическаго волненія. Посему ревность подвигла его обратиться на другой путь противъ безбожныхъ и странныхъ ересей, съ недавнихъ поръ тогда начавшихъ совершать дерзновенно полныя мерзости тайны ихъ безумія, т. е. противъ іудеевъ и фригійцевъ (монтанистовъ) и противъ пившихъ чашу невѣрія изъ болтовни Манеса. Посредствомъ составленнаго имъ сочиненія обстоятельно ознакомивъ царя[11] съ ихъ нелѣпымъ культомъ и въ личной бесѣдѣ разъяснивъ, что подобно гангренѣ этотъ культъ можетъ причинить вредъ всему обществу, если имъ впредь будетъ позволено дѣлать, что хотятъ, онъ такъ поразилъ богоубійство іудейское, странныя баснословія фригійцевъ и бредни манихеевъ, что ихъ мерзости не исходили уже открыто изъ устъ и болтовня ихъ обмана раздавалась только въ тайныхъ сокровенныхъ мѣстахъ. Лишенные властью возможности открыто говорить и дѣйствовать, нечестивцы были доведены до невозможности дѣлать что-либо даже скрытно.
27. Такимъ образомъ волненіе беззаконныхъ ересей мало по малу утихло и правая вѣра истиннаго исповѣданія нашего, ярко заблиставъ, доставила отдыхъ Церкви Божіей. Но когда совнѣ все обстояло такъ хорошо, онъ перенесъ свое вниманіе на то, что внутри, — говорю о порядкахъ жизни монашеской. Мужи, избравшіе себѣ сію небесновысокую жизнь или давшіе обѣтъ избрать ее, подъ предлогомъ будто бы родства или иного благовиднаго соображенія, надумали строить свои монастыри рядомъ почти съ обителями женскими, причемъ хотя и избѣгали явнаго сожитія, но не могли совсѣмъ избѣжать прираженія помысловъ. У нихъ все было общее и имущество и доходы, однако иначе, чѣмъ какъ говорится (Дѣян. 4, 32) о древнихъ вѣрующихъ. У тѣхъ, при добромъ отреченіи отъ имущества, предпочиталось общее, здѣсь же, при дурномъ общеніи во всемъ, выходило, что не отрекались ни отъ чего. И было нѣкое нарушеніе высокой жизни, и всякій сталъ подозрѣвать въ блудодѣяніи давшихъ обѣтъ дѣвства. При видѣ сего цѣломудреннѣйшій умъ патріарха безъ всякаго промедленія рѣшилъ не допускать соблазна до полнаго развитія и искоренить склонность къ любострастію. Пользуясь апостольскою властію и избравъ стоящихъ на стражѣ ея исполненныхъ ревности Финееса архіереевъ, послалъ ихъ какъ бы на вторую проповѣдь, чтобы поразили они гнусную страсть канонической сѣкирой и прекратили заразу увѣщательной кротостію. Посѣтивъ всѣ мѣста, пораженныя этою болѣзнію и искусно пользуясь спасительными лѣкарствами, постарались они довести до заживленія эту гнойную язву: они удалили мужскія помѣщенія отъ женскихъ и снабдили эти послѣднія всѣмъ необходимымъ, чтобы не были стѣснены нуждою и не держались за воспоминанія о бывшемъ довольствѣ, и чтобы не сдѣлалось послѣднее горше прежняго ихъ сожитія. Мужей же возвратили они къ ихъ занятіямъ и въ монастыри, а вѣрнѣе — къ заботѣ каждаго о своей душѣ, — и внушили имъ впредь избѣгать, какъ укушенія змѣи, женскаго сожительства, дабы страсть къ наслажденію, прокравшись въ дверь помысловъ, не пустила стрѣлы и не причинила пораненія душъ. Такимъ образомъ приложивъ всѣ заботы объ исправленіи священнаго стада монаховъ, эти вожди цѣломудрія доставили Пастыреначальнику душеполезный доходъ отъ своихъ занятій съ значительнымъ приростомъ.
28. Также и во всякомъ другомъ мѣстѣ и городѣ, если находилъ присутствіе этой болѣзни, дѣйствовалъ перомъ и черниломъ, составляя лѣкарство противъ нея. Нѣчто таковое совершилъ онъ въ одной изъ мѣстностей Таврскихъ. Управлявшій тогда тамошнимъ народомъ воевода, охваченный сею позорною страстію, старался развестись съ своей женой, чтобы на мѣсто ея привести какую-то распутницу. Рѣшившись смыть съ него постыдную скверну, Никифоръ поставилъ ему на видъ его грѣхъ при помощи требованій и прещеній Писанія, которымъ онъ справедливо будетъ подлежать, если не захочетъ воздерживаться отъ него. И это такъ почти и случилось.
29. Такъ какъ онъ старался провѣрять чистоту своей православной вѣры опредѣленіями отцовъ, то согласно каноническому и древнему обычаю, повелѣвающему имѣть общеніе вѣры съ апостольскими каѳедрами, изложивъ ее (вѣру) въ соборномъ посланіи, отправилъ къ тогдашнему папѣ Римскому Льву; (и это посланіе) было позорнымъ столбомъ для ложныхъ ересей и памятникомъ для православной вѣры. Если кому угодно на дѣлѣ познать силу слова сего мужа, пусть прочитаетъ это посланіе и онъ пойметъ высоту и ясность (разумѣнія имъ) божественныхъ догматовъ. Удивился сему священный Левъ и принявъ съ любовію, заявилъ, что (все это) совершенно согласно съ главными догматами Петра. Тождество естества и равночестность единосущной Троицы онъ изложилъ такъ безукоризненно, что ни въ чемъ не уступалъ выдающимся богословамъ. Явленіе въ послѣднія времена единаго изъ лицъ Святой Троицы отъ пречистой и непорочной Дѣвы и Богородицы Христа истиннаго Бога нашего разъяснилъ и исповѣдалъ согласно съ вселенскими Соборами, такъ что не было опущено ничего изъ относящагося къ богопочитанію. Заступленія предъ Богомъ и предстательство пречестной Богоматери, небесныхъ силъ, апостоловъ, славныхъ пророковъ, мучениковъ и всѣхъ святыхъ праведниковъ, покланяемые ихъ останки и священныя ихъ изображенія онъ объявилъ достойными почитанія настолько, насколько справедливо почитать и величать такъ жившихъ и такъ Богомъ прославленныхъ. Такъ было твердо обосновано служеніе въ духѣ и истинѣ единому Богу, истинно поклоняемому, такъ было приготовлено чистѣйшее питье здравой вѣры, не подцвѣченное какимъ нибудь составомъ, а состоящее изъ смѣси богопреданныхъ опредѣленій и исцѣляющее всякое разстройство, вызываемое близостію мутной ереси. Но развѣ однимъ только исповѣданіемъ великій (мужъ) сей изъяснилъ сущность истинной вѣры? Развѣ исповѣданіе не было сопутствуемо ревностію? Развѣ это подлежитъ спору и развѣ онъ не оберегалъ вѣру отъ опасностей? Развѣ этимъ опасностямъ онъ не сопротивлялся, какъ алмазъ, и робостью слова развѣ рѣшался когда либо вызвать къ себѣ неблаговоленіе у Бога? Нѣтъ, — но при исповѣданіи и ревности и среди опасностей горячее слово его, острѣйшее меча, опускалось надъ мыслями тѣхъ, которые рѣшились силою бороться съ божественнымъ, въ корнѣ посѣкая ихъ ученіе.
30. Видя это, всегда завидующій доброму противникъ, умышляющій сильную бурю для порядка вещей, непримиримо воюющій съ тишиною и миромъ, приткавъ къ крѣпкому хитону Церкви старыя отрепья ересей, не захотѣлъ видѣть твердый покой Церкви и государства, но задумавъ смятеніе, равное его дерзости, повелъ противъ обоихъ войну, которая не была объявлена. Выковавъ не острыя стрѣлы и мечи, (чтобы поразить) тѣло, какъ это принято у противниковъ, а отточивъ на оселкѣ злобы своей языки, способные умышлять дурное, двинулъ войско свое для причиненія душевной опасности, сдѣлавъ (при этомъ) императоромъ гордаго недавнею своей тиранніей Льва[12], похожаго разнообразіемъ своего нечестія на мѣняющаго свой видъ хамелеона, потерявшаго здравый умъ при самомъ его провозглашеніи (императоромъ), переманувшаго въ свое злочестіе всѣхъ знатнѣйшихъ, притѣснявшаго подобно какъ (фараонъ) Израиля при Моисеѣ и оказавшагося для новаго Израиля даже болѣе страшнымъ, чѣмъ амаликитяне, своею свирѣпостію превзошедшаго Сеннахерима, свою гнусностію — Рапсака, а постыднымъ служеніемъ чреву — Навузардана.
31. Онъ, возставъ противъ почтившаго его императора, который поставилъ его начальникомъ перваго ранга военнаго отряда или ѳемы, вмѣнилъ ни во что честь и почтившаго и ринулся въ бездну тиранніи. Во Ѳракіи у царя возгорѣлась война съ гуннами, грабившими города, во время которой Левъ, будучи главнымъ виновникомъ пораженія, способствовалъ постыдному бѣгству всего войска. Царь въ это время находился въ городѣ, напрасно ожидая плодовъ побѣды. А Левъ, соблазняя войско бунтовщическими рѣчами, обольщая его пустыми обѣщаніями и пользуясь силой, завладѣлъ царскою властію, съ каковою поспѣшно явился въ столицу и, находясь наглецъ внутри стѣнъ (чего не должно было бы быть), съ обычными почестями, по главной улицѣ отправился ко дворцу и лишилъ достоинства мужа, царствовавшаго до него, который болѣе украшался простотою невинности, чѣмъ порфирой. Когда онъ увидѣлъ неблагодарнаго лаявшаго Льва и услышалъ львиное рычаніе противъ власти, то, снявъ царскую одежду и остригши волосы, облекается въ черное платье вмѣсто золотого и укрывается съ женой и дѣтьми за священной оградой. Это едва склонило Льва не поступать съ нимъ жестоко; отправивъ скорѣе его въ ссылку, самъ стремился къ тому, чтобы надѣть на свою голову царскую корону.
32. Узнавъ объ этой бѣдѣ и догадываясь о нетвердости мыслей и склонностей мужа, намѣревался онъ заставить его подписаться подъ писанымъ изложеніемъ вѣры. Составивъ свитокъ, содержавшій символъ пречистой вѣры нашей, онъ увѣщевалъ царя чрезъ нѣкоторыхъ архіереевъ подписаться собственноручно подъ нимъ. Онъ согласился съ доводами, но отложилъ сдѣлать это, готовый подклонить себя церковному игу послѣ того, какъ онъ удостоится чести вѣнчанія, если ей суждено осуществиться. Между тѣмъ побуждаемый внутреннимъ невѣжествомъ и влеченіемъ и худо пользуясь ими, какъ бы черниломъ и перомъ, до коронованія подписался подъ свиткомъ ереси, скорѣе предавъ себя водительству демоновъ, чѣмъ послушавъ отцовъ, радѣвшихъ вести ко спасенію.
33. Такимъ образомъ прибылъ онъ въ храмъ Софіи для коронованія. И тотчасъ неусыпающій глазъ, дающій видѣть будущее, совершителя торжества великаго архіерея и праведника удостоилъ видѣть, что съ нимъ будетъ. Святому казалось, что при возглашеніи молитвы и возложеніи короны, когда время было коснуться головы коронуемаго, онъ вложилъ свою руку въ терновникъ и колючки; онъ также открыто говорилъ, что при прикосновеніи къ коронѣ онъ ощущалъ боль. Такъ эта колючая голова при прикосновеніи къ ней святого предвѣщала беззаконную ярость его (Льва), вскорѣ имѣвшую обрушиться на Церковь.
34. Но удалился къ себѣ увѣнчавшій царской короной главу свою, на которую (потомъ) по справедливости принялъ и послѣдній ударъ, такъ какъ оказался попрателемъ всякаго права. На другой день его царствованія богоносный Никифоръ снова убѣждалъ новаго царя подписаться подъ православнымъ изложеніемъ вѣры, но онъ упорно отказывался. Добившись порфиры ложью и принявъ маску Притея, онъ всѣмъ обращающимся къ нему представлялся въ разныхъ видахъ. О, преданная демонамъ душа, благодаря коей потрясается основаніе вѣры! О, разнузданное блужданіе мыслей, извращающихъ ученіе праваго исповѣданія! О, многообразное сплетеніе лжи, которымъ спутывается простота православныхъ догматовъ! Не съ противниками и врагами, въ то время обложившими стѣны города, была первая борьба его, но противъ Того, Кто рѣшеніемъ, Ему одному извѣстнымъ, вручилъ ему бразды правленія, двинулъ онъ войско. Совершенно или почти не заботясь, какъ сейчасъ сказано, о врагахъ, неспособный вступить въ бой или отбиваться отъ нихъ, благодаря хитроумному, придуманному имъ, плану недавняго пораженія, онъ выступаетъ противъ Царя всяческихъ, употребляя всѣ усилія, чтобы удалить изъ Церкви Его икону. Вмѣсто того, чтобы богобоязненно относиться къ вещамъ, достойнымъ почитанія, съ благоговѣніемъ принимать древнее преданіе, вмѣсто того, чтобы держаться надежнаго божественнаго пути, по которому проложены стопы святыхъ, и страшиться сопротивленія богоноснаго пастыря, онъ съ неистовымъ упрямствомъ и помраченнымъ умомъ держался за свое рѣшеніе. Подобно рабу тому Іеровоаму, отвергнувъ безъ разсмотрѣнія наставленія древнихъ и благополезные совѣты мудрыхъ, обратился онъ къ легковѣснымъ рѣчамъ нововводителей и баснямъ бабъ, изрекавшихъ не (по вдохновенію) свыше, а отъ земли и обѣщавшихъ ему долголѣтіе и побѣды, если изрыгнетъ нечестіе противъ древняго положенія дѣлъ.
35. Такъ созываетъ онъ къ себѣ на собраніе отчасти тѣхъ, коимъ каноническими правилами возбранено было священное служеніе, а отчасти тѣхъ, которые и противъ воли подчинились давленію силы. Помѣстивъ ихъ во дворцѣ и распорядившись кормить ихъ, какъ свиней, этотъ отступникъ отъ стараго ученія приказалъ сочинить новую вѣру. Ободряемые царскою дерзостію, подобно миѳическому Эгеону[13]безчинствуя почти во всякомъ храмѣ, искали они и отбирали книги и тѣ изъ нихъ, которыя были направлены противъ идоловъ, они одобряли, какъ согласныя съ ихъ зловѣріемъ, а тѣ, въ которыхъ защищались иконы, они сожигали, какъ обличавшія ихъ баснословіе.
36. Приглашаетъ онъ и многихъ епископовъ, чтобы ихъ авторитетомъ прикрыть это новое разсмотрѣніе. Но когда епископы приближались къ гавани на противоположномъ Византіи берегу, то не переправлялись тотчасъ же и добровольно къ архипастырю, посылая по установившемуся обычаю увѣдомленіе къ нему, а встрѣчая воспрещающее царское распоряженіе и насильственно арестовываемые, пересылались для наказаній Эхета и Фаларида. И если они соглашались съ ихъ взглядами, слѣдовало прекращеніе насилій и освобожденіе, если же кто, движимый любовью къ истинѣ, нѣсколько боролся съ нечестіемъ, то осуждался на заключеніе, голодъ и подземные ужасы, которые ни въ чемъ не уступали привидѣніямъ Эмпусы[14]. Такъ составляется соборище второго Каіафы, такъ злоумышляется борьба многоглаголанія Іоанія и Іамврія съ новымъ Моисеемъ; такъ уничижается звѣзда священства и отецъ вселенной Никифоръ изобрѣтателями мрака и радѣтелямии предтечами антихриста. Принудивъ учителя къ молчанію, они заставляютъ учить по церквамъ тѣхъ, кои не получили даже степени учениковъ, препятствуютъ златоточивой рѣкѣ слова течь какъ должно, не страшатся (довѣрять) вести самоувѣренно Церковь тѣмъ, которые роютъ яму для своей погибели и не имѣютъ воды мудрости; архіерею возбраняютъ касаться священной трапезы, а тѣмъ, коимъ не дозволено входить въ храмы Божіи, вручаютъ святое святыхъ; всячески стараются потрясать столбы Церкви и хвалятся, что поддерживаютъ ее своими пустыми и нетвердыми измышленіями.
37. Видя это, слуга Божій Никифоръ всячески просилъ Бога, заклиная и призывая на помощь, сохранить Церковь чистою и непорочное стадо не замарать гнусною скверною ереси. Посему всѣхъ къ себѣ привлекалъ, наставлялъ, увѣщевалъ не примѣшиваться къ закваскѣ еретичествующихъ, убѣждалъ какъ яда и порожденія ехидны избѣгать чуждыхъ изверженій ихъ ученія. «Они, говорилъ онъ, причиняютъ не тѣлесную болѣзнь, поддающуюся уврачеванію лѣкарствами, но вводятъ поврежденіе во внутренняя души, не поддающееся лѣченію снаружи. Итакъ, не уступимъ вѣянію времени и даже насилію власти, хотя ересь и увлекаетъ царя и съ нимъ множество зломыслящихъ, но ни во что обратится сила ихъ и ничего не будетъ значить противъ Церкви Божіей, ибо не ко множеству благоволитъ Богъ, но призираетъ и на одного, трепещущаго и боящагося словесъ Его, и одного ясно являетъ представителемъ цѣлой Церкви. Посему станемъ молитвою испрашивать благословенія Божія, всенощнымъ стояніемъ будемъ смиренно умилостивлять Бога и просить Его избавить насъ отъ перенесенія всего, что умышляютъ противъ насъ преслѣдователи». Сказалъ онъ это, и всѣ, собравшись въ храмѣ, молились въ теченіе всей ночи.
38. Когда царь узналъ о томъ, какъ они воспѣвали гимны, то имъ овладѣлъ страхъ и робость (при мысли), не замышляется-ли что противъ него подъ вліяніемъ уваженія къ архіерею и (сочувствія) къ его положенію. Около времени пѣнія пѣтуховъ отправляетъ онъ въ храмъ, сердясь и негодуя, упрекъ за это архипастырю, какъ виновнику безпорядковъ. «Не слѣдовало, говорилъ онъ, въ то время, когда царь все направляетъ къ миру, замышлятъ несогласія и раздѣленія и отметать миръ. Такъ какъ вы оказались поступающими противъ воли царя, то съ наступленіемъ дня идите во дворецъ, чтобы онъ могъ касательно происшедшаго получить точныя свѣдѣнія». Когда собраніе узнало о присланныхъ, оно изъявило полную готовность слушать. Не было никого, кто не возсылалъ бы отъ сердца слезной молитвы и не просилъ бы Промыслителя и Судію всѣхъ воздать справедливое каѳолической вѣрѣ. Когда служба кончилась, святѣйшій мужъ къ священному собранію сказалъ слѣдующее:
39. «Нельзя было, богоизбранное собраніе, даже во снѣ видѣть Церковь въ томъ состояніи, въ какомъ она находится теперь, и среди тѣхъ бѣдъ, которыя уготовляются для нея, потому что вмѣсто радости она облачается въ скорбь, отъ глубокаго мира направляется къ смятеніямъ, — она, пасущая всѣхъ при совершенно добровольномъ послушаніи каждаго, подвергается невольному расхищенію пасомыхъ, — призывая всѣхъ къ согласію, она раздирается враждебными мнѣніями. Ту Церковь, которую Христосъ стяжалъ кровію Своею, которую содѣлалъ чистою отъ всякой скверны и порока, которую, окруживъ апостолами, пророками, мучениками и всѣми праведниками, явилъ огражденною, какъ рай, мы видимъ теперь претерпѣвающею отъ кажущихся нашими, но на самомъ дѣлѣ совсѣмъ чуждыхъ намъ, такія бѣды, о какихъ молимся, чтобы не терпѣть намъ даже и отъ враговъ. Вмѣстѣ съ образомъ Христа нынѣ безчестится и первообразъ, если, конечно, честь образа относится къ первообразу; нынѣ издревле хранимое церковію устное и писанное преданіе устраняется и упраздняется, и врагами истины изобрѣтается преданіе неслыханное. Но не слѣдуетъ склоняться предъ ихъ угрозами и падать духомъ, а напротивъ нужно воодушевляться, ибо для войны у насъ есть помощь: враги истины подобны тѣмъ, которые стараются плыть противъ теченія стремительной рѣки: какъ эти, усиливаясь двигаться впередъ, противъ воли рѣкою относятся назадъ, такъ и тѣ, сколько бы ни болтали противъ истины, даже невольно соглашаются съ ней. Истина непобѣдима, всесильна и во всемъ имѣетъ рѣшающее значеніе: она умѣетъ увѣнчивать всегда достойныхъ и поражать вездѣ враговъ; съ нею неуязвимъ и безоружный; безъ нея легко побѣдимъ и тяжеловооруженный. Примѣромъ для сказаннаго являются тѣ, противъ которыхъ я говорю: не заботясь объ истинѣ, они оказываются посмѣшищемъ даже въ глазахъ школьниковъ, ибо впадаютъ въ противорѣчія и уподобляются безумнымъ, которые бьютъ свои тѣла».
40. Сказавъ кратко это и надѣвъ на плечи священное одѣяніе[15], со всѣмъ церковнымъ собраніемъ отправился онъ во дворецъ. Царь не привѣтствовалъ его, по обычаю, рукою и лобзаніемъ, какъ выраженіями искренняго расположенія, а бросивъ гнѣвный и яростный взглядъ, прошелъ и сѣлъ на царскій тронъ, а праведнику предложилъ второе мѣсто около трона. О чемъ онъ говорилъ въ то время съ царемъ одинъ на одинъ и какъ онъ засыпалъ царя изреченіями изъ божественнаго Писанія, такъ какъ уже настало время, сейчасъ будетъ разсказано. Думалъ этотъ обуреваемый нечестіемъ рабъ одолѣть святого, если сразится съ нимъ однимъ и безоружнымъ. И такъ, начинаетъ онъ, въ то время какъ гнѣвъ поджигаетъ его умъ, какъ бы изъ сокровеннѣйшей глубины, говорить слѣдующее:
«Ради чего вы возбуждаете смуту, даже болѣе — неразумное возмущеніе противъ царской власти? Вѣдь всякій, кто безъ нашего дозволенія пытается устраивать собранія, внушать разномысліе съ нами и вымышлять молитвы къ Богу, является врагомъ общественнаго блага. Если бы наша власть рѣшалась предпринять что-либо для уничтоженія православныхъ догматовъ и старалась, какъ утверждаете вы, поколебать ихъ древность, то каждый имѣлъ бы и время и средство подвергать насъ порицаніямъ и обвинять въ ереси. Но когда мы выказываемъ любовь свою къ православію, стараемся устранить всякіе раздоры и добиваемся всѣхъ привести къ единенію въ вѣрѣ, почему же оказываемся несправедливыми въ этомъ, желая умиротворить Церковь? Развѣ ты не знаешь, что не малая часть народа волнуется и отдѣляется отъ Церкви ради того, что въ ней воздвигаются и пишутся иконы, и ссылается на велѣнія Священнаго Писанія касательно ихъ воспрещенія? Если эти выраженія будутъ оставаться безъ изслѣдованія, то ничто не препятствуетъ согласію вѣры разрѣшиться въ раздѣленія и потомъ уже никогда не придти къ единству православія. Поэтому мы убѣждаемъ васъ безъ всякаго промедленія имѣть относительно ихъ бесѣду съ сомнѣвающимися и рѣшили убѣдить или убѣдиться, чтобы, познавъ правду, быть на ея сторонѣ и ей доставить содѣйствіе. Если же вы не согласитесь сдѣлать это и пожелаете молчаніемъ добиться правды, то вы знаете, какъ пойдутъ ваши дѣла».
41. Выслушавъ, свѣтоносецъ истины Никифоръ отвѣчалъ: «не виновники мы, государь, раздѣленія и смуты и не въ качествѣ оружія противъ твоей власти воздвигли мы нашу молитву, ибо молиться за царей, а не зложелательствовать имъ научаемся Писаніемъ (1 Тим. 2, 1-2). И здравое ученіе вѣры мы не направляемъ къ недугу иноученія; съ такими намъ воспрещаетъ обмѣниваться даже привѣтствіями вождь истины (2 Іоан. 10-11). Мы знаемъ также и предъ вами, знающими это, возглашаемъ, что миръ есть высшее благо по признанію всѣхъ людей, у которыхъ есть хотя немного разума, и что всякій нарушитель его причиняетъ бѣды не только сосѣдямъ, но и соплеменникамъ и родственникамъ своимъ. Лучшимъ царемъ оказывается тотъ, который умѣетъ избѣжать войны и придти къ миру. Ты же, когда дѣла Церкви обстоятъ благополучно, съумѣлъ вызвать войну съ нами безъ повода и, когда правые догматы, въ коихъ проповѣдуется крестъ Христовъ, блещутъ, — ибо ни востокъ, ни западъ, ни сѣверъ, ни югъ не стоятъ внѣ этого свѣта, — ты рѣшился однакожъ воздвигнуть противъ нихъ какое-то темное ученіе людей погибельныхъ. Развѣ Римъ, первозванная каѳедра апостоловъ, согласился съ вами въ отверженіи честной иконы Христа? Съ нами же онъ сотруждается и сонаслаждается въ почитаніи ея. Развѣ Александрія, священный удѣлъ евангелиста Марка, отказывалась когда-либо чтить плотское матеріальное подобіе Богоматери? Съ нами же она въ этомъ случаѣ поступаетъ и мыслитъ согласно. Развѣ Антіохія, славная каѳедра первоверховнаго Петра, допускаетъ поруганіе изображеній святыхъ? Съ нами же она содержитъ ихъ древнее почитаніе. Развѣ Іерусалимъ, славная каѳедра брата Господня, единомысленна съ вами въ упраздненіи отеческихъ преданій? Кто изъ іереевъ, пребывающихъ подъ вашей державой, слѣдуетъ за вами и соглашается съ вами добровольно, безъ насилія? Какой изъ вселенскихъ Соборовъ, которыми подъ водительствомъ божественнаго Духа составленъ чистый символъ вѣры, говоритъ объ этомъ согласно съ вами? Между тѣмъ кто не соглашается съ нимъ, тотъ не можетъ ткать покрова догматовъ для Церкви. Итакъ, государь, не подавай руки ереси, во прахѣ лежащей и осужденной на приличествующее ей молчаніе, не внушай вопля противъ Церкви. Да исчезнетъ она съ ея изобрѣтателями, да будетъ попрана и обезчещена. Несравненное же великолѣпіе Церкви да пребудетъ навсегда. Ни одна часть вселенной, какъ сказали сейчасъ ваше величество, не рѣшается опечалить ее изъ-за священныхъ иконъ, ни одна не умышляетъ смятенія противъ прочнаго ея порядка, ибо, обладая миромъ и твердостію, она одолѣваетъ бури, волненія и самыя врата ада. Не пускайте этихъ новоизобрѣтенныхъ ученій противъ нашего древняго преданія, ибо они наставляютъ говорить не то, что угодно Господу, и суть изверженія чревовѣщателей. Если же кто-либо изъ иномыслящихъ поколебалъ вашъ правый образъ мыслей, ибо знаемъ, что до коронаціи ты прилежалъ непорочной вѣрѣ, — и ученіе, способное осквернить слухъ, коснувшись вашего уха, переубѣдило и породило у васъ недоумѣніе: то, если хотите найти разрѣшеніе его, мы съ помощію Божіею рѣшаемся представить вамъ это разрѣшеніе. Это наша обязанность и самая важнѣйшая изъ всѣхъ обязанностей — уничтожать при помощи Божіей то, что причиняетъ вамъ соблазнъ. Открывать же уста и вмѣстѣ изслѣдовать духовное съ людьми, чуждыми духа, мы не считаемъ себя обязанными, какая бы крайность не побуждала насъ къ этому, и не согласимся съ изреченіями, набранными ими изъ книгъ Писанія и отеческихъ, ибо, давно уже разъясненныя многими отцами, они потеряли силу».
42. Царь, прерывая его, сказалъ: «но неужели тебѣ кажется, что Моисей относительно ихъ (иконъ) изрекъ неправду? Неужели ты можешь сомнѣваться, что слова Моисея суть слова Бога, Который запретилъ дѣлать идоловъ и изображенія не только людей, но всѣхъ вообще и неограниченно (живыхъ существъ), летающихъ по небу въ воздухѣ, живущихъ на землѣ, плавающихъ въ водѣ? Зачѣмъ же вы, дѣлая иконы, воздаете имъ почтеніе, когда это запретилъ законодатель?
Патріархъ. Какъ бы въ глубокое и безпредѣльыое море спора влечешь ты насъ, государь. По нему многіе часто плавали, но никто, насколько намъ извѣстно, не достигалъ гавани. Одни, считая иконы неразумнымъ обычаемъ и остаткомъ эллинскаго заблужденія, не давая себѣ яснаго отчета въ душѣ, клевещутъ на нихъ и присоединяются къ обвинителямъ. Когда же доходитъ до дѣла, даютъ задній ходъ и поступаютъ противно тому, какъ думаютъ, ибо имѣютъ иконы у себя и въ церквахъ, и на площадяхъ, и въ домахъ, а нѣкоторые даже держатъ ихъ при себѣ, какъ неотлучныхъ спутниковъ на сушѣ и на морѣ. Другіе же, склоняясь предъ трудностями, тотчасъ при первомъ столкновеніи бросая духовное оружіе, показываютъ противнику тылъ, — и не почитаютъ иконъ пророковъ, ни изображеній апостоловъ и мучениковъ, но строятъ храмы, лишенные всего этого, безъ фигуръ и образовъ, и возносятъ свои молитвы къ невидимому и безтѣлесному Богу. Впрочемъ, если угодно, мы не откажемся отъ изысканія и не забудемъ выхода, чтобы намъ, не дѣлая круговъ, но идя словомъ по слѣдамъ истины, уловить ее сѣтями. Итакъ, выслушай ученіе мудрое и истинное, которое ты примешь и одобришь, если дѣйствительно любишь правду и стремишься къ истинѣ.
43. Не знаешь развѣ, какое заблужденіе относительно Божества нѣкогда владѣло душами Египтянъ, и какъ низведши несотворенную и нематеріальную славу Бога въ матерію и форму, почитали ее въ человѣческомъ образѣ? Каковы были тѣ Озирисъ, Тихонъ, Оросъ, Изида и сонмъ другихъ боговъ-людей, жизнь которыхъ выказываетъ и изобличаетъ невоздержаніе, войны-жадность, смерть-природу? И развѣ только до этого они низвели Божество, развѣ они не изображали Божество въ видѣ неразумныхъ животныхъ и въ формахъ безсловесныхъ? И они поклонялись, какъ богу, собакѣ, воспѣвали быка-Аписа, козла-Гермеса, рыбу-Аѳину, неразумныхъ неразумно считали богами. Соединивъ же этихъ другъ съ другомъ, измыслили они и другихъ боговъ многообразныхъ и многовидныхъ, одного вообразивъ съ козлиными ногами (это былъ Панъ), другому приставляя морду собаки (этотъ назывался, кажется, Анувисомъ), — который не признавался ни за полнаго человѣка, ни за полную собаку. Говоря это, я, по твоему мнѣнію, ошибаюсь или близокъ къ истинѣ?
Царь. Ты говоришь правду.
Патріархъ. Когда законодатель, выводя преданный ему Богомъ народъ изъ Египта, хотѣлъ стереть глубоко въѣвшіяся въ душу его нечистоты и очистить его, чтобы онъ не представлялъ Божество человѣкообразно или подъ видомъ животныхъ, то увѣщевалъ и давалъ слѣдующія заповѣди: не дѣлайте такъ, какъ въ Египтѣ; да не будетъ среди васъ, неразумно учившихся у нихъ, изображенія Бога подъ видомъ тварей, летающихъ въ воздухѣ, живущихъ на землѣ и плавающихъ въ водѣ. Это все не Богъ, хотя Египтянамъ и кажется это, и нельзя изображать того, что не можетъ быть видимо. Божество не имѣетъ вида и очертаній, оно не видимо и не есть ничто изъ того, что является и познается человѣческимъ зрѣніемъ. Оно можетъ быть созерцаемо только умомъ, если это кому по силамъ. И если Онъ творецъ всего, то не можетъ быть чѣмъ-нибудь изъ этого всего; если Онъ обнимаетъ все, то не можетъ быть заключенъ въ одномъ. Такимъ образомъ законодатель во имя единаго Бога запретилъ дѣлать изображенія. И что это такъ, онъ показываетъ самъ тѣмъ, которые желаютъ правильно понимать имъ написанное, ибо говоря о Богѣ и къ Нему единому относя рѣчь, онъ прибавляетъ: да не поклонишися имъ, ниже послужиши имъ: Яко Азъ есмь Господь Богъ твой, Богъ ревнивъ (Втор. 5, 9). И будетъ нечестивымъ, легкомысленымъ и нелѣпымъ замысломъ, если кто Бога, превысшаго всякой природы, сущности и разумѣнія, Котораго никто не видѣлъ и видѣть не можетъ, осмѣлится представить себѣ взявъ форму и образъ Его изъ міра явленій. На это нечестиво дерзали эллины: ища Бога, они не горѣ устремляли взоръ души своей и, не надъ воздухомъ и небомъ возносясь мыслію, тамъ искали желаемое, но склонялись къ землѣ и матеріи и, внизу истощивъ всю свою мудрость, объявили Богомъ явленія. Если кто-либо, чествуя царя, или прославляя вождя, или преклоняясь предъ героемъ, дѣлаетъ ихъ портреты, то, я думаю, онъ не поступаетъ несправедливо, изображая красками тѣхъ, кѣмъ онъ восхищается и кого онъ видѣлъ своими глазами, — только тварь отнюдь не должна чествоваться сообразно ихъ (эллиновъ) глупой болтовнѣ, какъ Богъ, ибо вотъ такое-то почитаніе и запрещаетъ Моисей, отвергаетъ христіанскій законъ и не дозволяетъ Богъ: славы Моея, говоритъ, иному не дамъ (Ис. 42, 8). Кто такъ понимаетъ изреченія законодателя, тотъ сохраняетъ чистымъ свой духовный взоръ и, созерцая неизмѣнно Чуждаго измѣненія, разумѣетъ, что Его не обнимаетъ ни образъ, ни краска, ни время, ни мѣсто и ничто изъ того, что свойственно тѣламъ и что привлекаетъ къ себѣ умъ чрезъ посредство глазъ. И опираясь на Того, Кто чуждъ тѣлесности, онъ пребываетъ твердымъ и стойкимъ въ добродѣтели, сохраняя и дѣла свои незапятнанными и чистыми. Кто же иначе понимаетъ это и въ душѣ своей страдаетъ недугомъ головокруженія относительно невидимаго и духовнаго, тотъ, удаляясь отъ мысли о Богѣ, спускается въ долину Леты, пресмыкаясь около тѣлъ и земли.
44. И такъ чтоже? Если понимать заповѣдь Моисея согласно съ твоими неопредѣленными разсужденіями, то развѣ не пришлось бы тебѣ признать, что и всѣ святые мужи, которые руководились наставленіями Моисея, не соблюли закона, ибо не избѣгали дѣлать изображенія того, что на небѣ, землѣ и въ морѣ?
Царь. Почему и какимъ образомъ?
Патріархъ. Неужели не слышалъ ты, государь, что Соломонъ, строя храмъ, внутри двора устроилъ мѣдное море, въ которомъ священники омывали руки, замаранныя кровію и грязью? На чемъ онъ водрузилъ его? Не отлилъ-ли онъ изъ мѣди двѣнадцать воловъ и, подставивъ ихъ, распростеръ надъ ними море? Какимъ же образомъ соблюлъ онъ законъ, допустивъ подобіе воловъ въ томъ, что посвящалъ онъ Богу? Въ нихъ, я думаю, онъ предуказалъ равночисленный сонмъ апостоловъ, которые, какъ мудрые пахари слова, поднимая море, то есть міръ, на высоту воздѣлываніемъ благочестія, очищали и водою ученія омывали оскверненныя кровію жертвъ руки священниковъ, чтобы они, прекративъ тѣ (жертвоприношенія), приносили безкровную жертву Господу (3 Цар. 7, 23 сл. и 2 Пар. 4, 2 сл.). Развѣ онъ, изготовивъ изукрашенные и многоцѣнные престолы, не помѣстилъ въ нихъ изображенія львовъ — верхнихъ приставивъ къ рукоятямъ, а нижнихъ разставивъ на ступени? Сдѣланы же были эти львы изъ слоновой кости (3 Цар. 10, 18-20 и 2 Пар. 9, 17-19).
45. И зачѣмъ говорить о другихъ, когда возможно доказать, что и самъ законодатель, если такъ судить, не слѣдовалъ собственнымъ постановленіямъ? Развѣ ты не знаешь, что онъ сдѣлалъ изъ чистаго золота очистилище (крышку), положилъ его надъ золотымъ кивотомъ и, какъ говоритъ Павелъ, считалъ это очистилище образомъ Спасителя и Господа нашего (Евр. 9, 4 ср. Рим. 3, 25)? И потомъ не поставилъ-ли онъ надъ симъ очистилищемъ двухъ херувимовъ, которые распростертыми крыльями осѣняли его и покрывали и безгласно и молча проповѣдывали тайное и непостижимое божество Явившагося на землѣ? Неужели ты не признаешь, что существуютъ эти одаренныя разумомъ силы, вверху небесныхъ свѣтоносныхъ сферъ окружающія и славящія Бога, наслаждающіяся миромъ и полнотою вѣдѣнія, которое онѣ имѣютъ о томъ, къ чему стремятся. Какимъ же образомъ законодатель, запретившій по твоему изображенія, сдѣлалъ изображенія херувимовъ? Видя также нѣкогда народъ Израильскій умирающимъ въ пустынѣ (смерть же причиняли змѣи, незамѣтно подползавшіе и впускавшіе свои смертоносныя жала въ путешествовавшихъ), сдѣлалъ онъ мѣднаго змѣя и повѣсилъ его какъ знаменіе, взирая на которое враждебныя силы-змѣи умирали, а незамѣтно укушенные вдругъ исцѣлялись отъ ранъ. И это, какъ говорятъ, предуказывало и предзнаменовало моего Іисуса, при видѣ Коего висящимъ на крестномъ древѣ тѣ (силы враждебныя) тотчасъ цѣпенѣютъ, становятся бездыханными и вотще извергаютъ и испускаютъ накопленный ими противъ людей ядъ зла; мы же, взирая на Него, становимся или совсѣмъ невоспріимчивыми къ причиняемымъ ими воспаляющимъ укушеніямъ или пораженные выздоравливаемъ. Начальникъ же змѣй драконъ, сознавая силу Висѣвшаго на древѣ и помня устремленныя на него оттуда стрѣлы, убѣгаетъ прочь въ страхѣ отъ прежняго пораженія, оплакивая еще и новое свое попраніе. Видишь-ли, какъ не безопасно толковать такъ безразсудно и неосновательно то, что сказано законодателемъ?
46. Можетъ быть, припомнишь, государь, и то, за что нѣкогда законодатель вознегодовалъ на народъ Израильскій?
Царь. Знаю, что (негодовалъ) часто; но какой случай напоминаешь ты, не знаю.
Патріархъ. — Тотъ, когда справедливо гнѣвался на нихъ за то, что сдѣлали голову золотого тельца. Забывъ чудеса въ Египтѣ, переходъ черезъ море, внезапное избіеніе первенцевъ, измѣненіе стихій, они, пока законодатель находился на горѣ, голову тельца объявили богомъ. Неужели въ этомъ погрѣшившими они должны представляться тебѣ, и законодатель развѣ обвиняетъ ихъ именно за то, что они безразсудно отлили тельца?
Царь. Почему?
Патріархъ. Потому что если мы будемъ порицать ихъ за это, то должны будемъ обвинить и Соломона за то, что онъ поставилъ воловъ. Итакъ, и мы обвиняемъ евреевъ и законодатель вмѣнилъ имъ въ преступленіе именно то, что они объявили тельца Богомъ и нечестиво приписывали ему спасеніе въ Египтѣ. Поэтому не просто только подобіе запретилъ онъ дѣлать, но подобіе Бога. Посему и Писаніе говоритъ, что взявъ золотыя серьги у женщинъ, они сдѣлали золотую голову тельца, прикровенно указывая, кажется, на то, что уши этихъ людей, воспринявъ правильное ученіе о Богѣ, а потомъ впавъ въ заблужденіе, обнажились и лишились украшеній. Но законодатель, какъ говоритъ тоже Писаніе, растеръ тельца и, размѣшавъ его въ водѣ, напоилъ ею народъ. Что означаетъ это? Видя, какъ думаю, что народъ не сознаетъ своего заблужденія относительно идоловъ и не понимаетъ громадности проистекающаго отсюда вреда, онъ училъ его, давая точное и ясное понятіе о немъ (заблужденіи), поилъ народъ и внѣдрялъ въ сердца, чтобы впредь, не овладѣвало имъ такъ легко невѣдѣніе нечестія.
47. Теперь я хочу сказать еще вотъ что.
Царь. Чтó именно?
Патріархъ. Не принято-ли у людей дѣлать изображенія свирѣпыхъ львовъ съ страшнымъ взглядомъ, или дикихъ ощетинившихся вепрей, или какъ бы въ горахъ и долинахъ скачущихъ лошадей, или разныхъ птицъ, представляемыхъ поющими такъ (живо), что (зрители) нерѣдко готовы бываютъ слушать голосъ ихъ? И это люди изображаютъ одни на стѣнахъ, другіе вышиваютъ на одеждахъ, а нѣкоторые даже, изваявъ изъ мѣди и золота, для услажденія и украшенія ставятъ ихъ въ домахъ или на площадяхъ. Неужели же это оскверняетъ людей и человѣческую жизнь, если только они по нечестивому эллинскому пустословію не называютъ сдѣланнаго Богомъ? Если же кто-либо по неразумію, слѣдуя демонскому заблужденію, будетъ считатъ что-либо изъ этого Богомъ, то не забросаемъ-ли мы тотчасъ камнями, не сожжемъ-ли огнемъ, не ввергнемъ-ли въ свирѣпыя пасти звѣрей?
48. Итакъ, есть только одинъ путь, государь, справедливо рѣшить (вопросъ) — это узнать и признать, что законодатель запретилъ и возбранилъ намъ дѣлать изображенія одного только Бога. И если мы утверждаемъ это, то уже ни древнихъ, жившихъ подъ закономъ, не можемъ осуждать, ни мы христіане не погрѣшаемъ, изготовляя иконы мучениковъ и другихъ святыхъ людей и посредствомъ видимаго образа обозначая то, что невидимо въ нихъ. И если согласятся со мной сторонники благочестія, предметъ этотъ надо раздѣлять и опредѣлять такимъ именно образомъ и разсматривать съ двухъ сторонъ, которыя извращать и смѣшивать невозможно.
Царь. Какъ и въ какомъ отношеніи?
Патріархъ. Такъ, что не должно дѣлать изображеній Бога[16], а если кто дерзнетъ на это, то какъ послѣдователь эллинскаго ученія подлежитъ самому строгому наказанію. Но можно изображать людей святыхъ, прославленныхъ близостію къ Богу и чистотою жизни, являющихся посредниками между Нимъ и нами, возносящихъ къ Богу прошенія и приносящихъ намъ отъ Бога даруемое. Вѣдь не одно и тоже, не одно, государь, тѣ, которые приступаютъ къ Богу, и тѣ, которые прославлены Имъ. Близость къ Богу соразмѣряется съ жизнію и за дѣлами слѣдуетъ соотвѣтствующее воздаяніе. Богъ вѣченъ и не происходитъ; все же невѣчное и происшедшее во времени получило свое бытіе отъ Существующаго[17]. И на этомъ основаніи можно называтъ служебнымъ въ отношеніи къ Богу все то, что происходитъ, ибо произведеніе по справедливости считается служебнымъ въ отношеніи къ производящему. Но по степени приближенія къ Богу и по различію обусловливаемой этимъ славы для приходящихъ къ Нему полагаются разныя наименованія. Кои изъ страха наказанія воздерживаются отъ грѣховъ, тѣхъ можно называть слугами Божіими, по истинѣ нерадивыми рабами, имѣющими нужду въ бичеваніяхъ, заключеніи и угрозахъ, чтобы не грѣшитъ. Другіе, стремясь къ добродѣтели въ надеждѣ на будущія блага, не могутъ быть названы домочадцами, но суть наемники, такъ сказать, Бога, ради выгоды и награды исполняющіе долгъ. Но есть наконецъ и такіе, кои, превосходя этихъ, искренно и безкорыстно предаются добру и стремятся къ нему не изъ страха грядущихъ наказаній и не въ надеждѣ будущихъ благъ, а дѣлаютъ добро ради самаго добра. Обладая истинными сокровищами мудрости, они по справедливости могутъ быть названы сынами Божіими, какъ наслѣдники Божіи и сонаслѣдники Христа. Они, хотя и люди, однако усердно молятъ Бога всяческихъ и ходатайствуютъ за людей уже во время пребыванія въ этой скитальческой и безпорядочной жизни, но особенно тогда, когда, скинувъ отрепья, сбросивъ остовъ и обременяющій прахъ, возвративъ матеріи матерію, чистые чисто восходятъ къ благому и милостивому Господу.
49. Царь. Такъ чтоже? Неужели по твоему не являются общниками эллинскихъ ученій дѣлающіе изображенія, какъ сказалъ ты, такихъ святыхъ людей?
Патріархъ. Нельзя такъ, безъ всякихъ основаній, обвинять ихъ, но должно разсмотрѣть и изслѣдовать это.
Царь. Зачѣмъ же христіане приготовляютъ эти изображенія, зачѣмъ пишутъ?
Патріархъ. Неужели, государь, они надѣляютъ свои изображенія неизреченною и божескою Сущностію?
Царь. Никакимъ образомъ.
Патріархъ. Развѣ чтутъ ихъ, какъ причастныхъ существу первой и высочайшей Причины?
Царь. Конечно, нѣтъ.
Патріархъ. Считаютъ-ли ихъ смертными людьми?
Царь. Да.
Патріархъ. За что же порицать насъ, если, видѣвъ ихъ, какъ людей, мы какъ людей и изображаемъ ихъ. А имя Божіе, какъ исключительное, къ сотвореннымъ природамъ неприложимое, мы оставляемъ для Сущности, превосходящей все, какъ Ему одному подобающее, которую (сущность) мы не должны изображать, ибо какъ изображатъ то, чего мы не видали глазами? Напротивъ, мы должны употреблять иконы мучениковъ и другихъ святыхъ мужей, почитая ихъ не какъ боговъ (да не преступимъ этимъ должнаго), а какъ вѣрныхъ слугъ Божіихъ, чтобы воздать имъ за ихъ мужество, и чтобы то, что мы сами, обремененные грѣхами, не можемъ просить у Царя, они, какъ царскіе оруженосцы, лично испрашивали за насъ.
50. Если угодно, свою рѣчь я поясню примѣрами изъ человѣческой жизни. Не согласишься-ли ты, что Творецъ міра, какъ добрый кормчій, заботясь о спокойствіи плавающихъ въ немъ, поставилъ на землѣ царя, какъ бы образъ Себя Самого, чтобы гонимые людьми не претерпѣли въ волнахъ жизни участи корабля, лишеннаго груза?
Царь. Да.
Патріархъ. Онъ же, — не будучи Богомъ, но желая подражать Богу, насколько это возможно для человѣка, поелику онъ (царь) ограниченъ и есть просто только человѣкъ, — посредствомъ назначенія другихъ начальниковъ наполняетъ государство своимъ присутствіемъ, чтобы и въ отсутствіи быть предъ всѣми и, находясь далеко, наводить страхъ на подданныхъ. Такъ неужели же потерпитъ онъ, если мы поставленныхъ имъ правителей станемъ называть царями и присвоять имъ его достоинство?
Царь. Нѣтъ.
Патріархъ. Но будетъ-ли онъ порицать насъ, если мы станемъ обращаться и просить поставленныхъ имъ и согласно его волѣ ведущихъ дѣла начальниковъ и чрезъ нихъ представлять ему прошенія, которыхъ представить не можемъ мы сами?
Царь. Отнюдь нѣтъ.
Патріархъ. Такъ, государь, нужно думать и о Богѣ: Онъ гнѣвается, если божескую честь мы воздаемъ другому, и похваляетъ и радуется, если мы желаемъ чтить слугъ Его.
51. И мудрѣйшій Павелъ оказывается близкимъ къ этому воззрѣнію, когда въ посланіи къ Римлянамъ не просто осуждаетъ иконы и не укоряетъ за одно только употребленіе иконъ, но именно за то, что они измѣнили славу нетлѣннаго Бога въ образъ, подобный тлѣнному человѣку (Рим. 1, 23). Дѣйствительно, дерзки и безразсудны тѣ, кои не видѣли ни образа, ни вида Бога и не въ состояніи представить ихъ (какъ земнороднне и грубые, какъ рабы чувственности, какъ плоть, какъ лишенные духа и движенія. какъ безсильные нематеріально устремляться къ нематеріальному и не могущіе переступить природу видимаго), чтили, какъ Бога, только то, что видѣли. И здѣсь долженъ ты весьма подивиться намѣренію Апостола: словомъ измѣнили онъ указываетъ и внушаетъ, что насажденныя въ душахъ понятія о Богѣ и начальныя преданія первыхъ людей знали только единаго истиннаго Бога, но любители земной мудрости, при помощи нефилософской философіи и неразумнаго разума дерзко вырвавъ корни благочестія, измѣнили ихъ и извратили и, посѣявъ многобожіе, утеряли истину, которою обладали, усвоивъ Богу подобіе человѣка, птицъ и проч. Вѣдь измѣняетъ то, что прежде имѣлъ, предпочитающій несуществующее у него предъ существующимъ, а чего кто не имѣлъ, того онъ никогда и не захотѣлъ бы измѣнять.
52. Царь. Слѣдовательно, ты утверждаешь, что заповѣдь законодателя должна быть относима только къ Богу и запрещаетъ писать только Его иконы?
Патріархъ. Да, я это утверждаю и утверждать никогда не престану.
Царь. Но развѣ ты не исповѣдуешь Христа истиннымъ Богомъ?
Патріархъ. Конечно, исповѣдую.
Царь. А развѣ ты не допускаешь иконъ Христа?
Патріархъ. Допускаю.
Царь. Какимъ же образомъ, исповѣдуя Христа истиннымъ Богомъ, ты допускаешь иконы Христа, если писать иконы Бога запретилъ законодатель?
Патріархъ. Благо да будетъ тебѣ, государь. Выдвигаемый тобою вопросъ сдѣлаетъ истину яснѣе. Скажи же, исповѣдуешь-ли ты Христа истиннымъ Богомъ и истиннымъ человѣкомъ?
Царь. Да, исповѣдую.
Патріархъ. Христосъ, содѣлавшись человѣкомъ, не пребылъ-ли совершеннымъ человѣкомъ и совершеннымъ Богомъ такъ, что ни собственной природы не умалилъ, ни ту, которую воспринялъ, не претворилъ въ божественную природу?
Царь. Да.
Патріархъ. Не признаешь-ли ты также, что мы никогда не раздѣляли Христа какъ Бога и какъ человѣка, но говоримъ, что онъ единъ есть и Богъ и человѣкъ, страстенъ и безстрастенъ, первое — какъ Богъ, а второе — Онъ же и какъ человѣкъ? Не есть-ли Онъ, какъ Богъ, невидимъ, не осязаемъ и (только) умопостигаемъ, а какъ человѣкъ, видимъ, осязаемъ и представимъ? Итакъ, неужели изображаемаго мы не признаемъ за истиннаго Бога? Вѣдь и по воплощеніи Христосъ пребываетъ истиннымъ Богомъ. Но мы изображаемъ Христа не поскольку Онъ Богъ и не постольку воздвигаемъ Ему иконы; но постольку употребляемъ иконы, поскольку Онъ былъ человѣкомъ и явился на землѣ. И видимое и описуемое мы не приравниваемъ къ невидимому и неописуемому, дабы не погрѣшить намъ относительно спасенія, равно какъ безразсудно не дерзаемъ унижать Его, изображая неосязуемое (естество) Его, невидимое и неописуемое чертами осязуемыми, описуемыми и видимыми. Напротивъ мы хорошо знаемъ, что въ единомъ Христѣ пребываетъ и видимое и невидимое, описуемое и неописуемое нераздѣльно и несліянно въ свойствахъ естествъ, изъ коихъ состоитъ, и научены преданіемъ каждому воздавать подобающее. На это указываетъ и способъ писанія иконъ, ибо изображаютъ или лежащаго въ ясляхъ, или кормимаго Матерію Богородицею, или бесѣдующаго съ учениками, или предстоящаго предъ Пилатомъ, или висящаго на древѣ, или другое что подобное, что говоритъ о пришествіи Его на землю. Во всемъ этомъ нѣтъ ничего, что касалось бы Его, какъ Бога, а не какъ только человѣка. Если бы Онъ не сталъ человѣкомъ и не принялъ на землѣ добровольно образа и вида человѣка, то все это не изображалось бы и не допускалось бы въ отношеніи къ Нему. Если Слово стало плотію, явилось на землѣ и было видимо людьми, какъ человѣкъ, превѣчно сущій безплотный и безтѣлесный Богъ, то, мнѣ кажется, мы не погрѣшаемъ, желая изображать то, что мы видѣли.
53. Царь. Но что ты скажешь объ изображеніяхъ ангеловъ? Думаю, что ты не станешь утверждать, что живописцы знаютъ внѣшній образъ ангеловъ и изображаютъ ихъ по ихъ доступному зрѣнію виду?
Патріархъ. Я не стану утверждать, что они знаютъ видъ и образъ ангеловъ и пишутъ ихъ потому, что видѣли, но они усвояютъ имъ образъ человѣческій, руководясь, думаю, Писаніемъ.
Царь. На какомъ основаніи ты говоришь это?
Патріархъ. Развѣ ты не знаешь, какъ Писаніе говоритъ объ ангелахъ, явившихся Аврааму у дуба, и о томъ, какъ Авраамъ, возведши очи, увидѣлъ трехъ мужей? Не провожалъ-ли онъ ангеловъ, явившихся въ видѣ мужей, къ Содому? Такимъ образомъ, они (живописцы) не измышляютъ сами и картины ихъ не плодъ неразумной дерзости; но какими ангелы являлись, такими они и изображаютъ ихъ на иконахъ.
Царь. Но откуда явилось у нихъ прибавленіе крыльевъ?
Патріархъ. Думаю, что этимъ прибавленіемъ указывается различіе ихъ отъ людей, чтобы они не почитались совершенно за людей. Изображая ихъ съ крыльями, (живописцы), мнѣ кажется, руководятся въ отношеніи къ этому прибавленію не неразумнымъ основаніемъ, а указываютъ на ихъ способность носиться въ воздухѣ и пребываніе ихъ на небѣ съ Богомъ, а также на то, что они съ готовностію нисходятъ оттуда ради насъ и ради насъ туда восходятъ. Притомъ они не безъ основанія воспользовались примѣромъ Моисея, поставившаго окрыленныхъ херувимовъ (которые суть ангелы, ибо всѣ небесныя и умныя силы Діонисій называетъ ангелами). И опять, государь, нужно припомнить сказанное раньше и твердо хранить въ душѣ, что если мы и пишемъ иконы ангеловъ, то изображенія ихъ для насъ также остаются твореніемъ, и приступаемъ мы къ нимъ, не какъ къ причастникамъ высшей и первой сущности (да не будетъ, чтобы мы безумствовали такъ и тварь принимали за Бога), но какъ къ сорабамъ, богатствомъ своихъ добродѣтелей стяжавшихъ великую близость къ общему Владыкѣ».
54. Царь, удрученный своей неспособностію возражать, промолвилъ едва слышно: «но мыслящіе иначе приводятъ еще множество отеческихъ изреченій, которыя не уклонитесь обсудить предъ нами и предъ ними». Божественный отецъ отвѣчалъ: «мы уже говорили и еще скажемъ, что готовы съ помощію Божіею обсудить мѣста Писанія и отеческія предъ вашимъ величествомъ; но мы не пойдемъ на собесѣдованіе съ тѣми, которые удалили себя отъ Церкви и навлекли на себя анаѳему, и не желаемъ уничтожать или устранять что-либо изъ соборныхъ опредѣленій и постановленій. Если же ясно узнать желаешь, что не только издавна такъ мыслимъ и теперь рѣшаемся говорить не за себя однихъ, но великое множество небезъизвѣстныхъ епископовъ и монашествующихъ вмѣстѣ съ ними твердо ступаютъ по правому пути этого исповѣданія, то вотъ они стоятъ у воротъ вашего дворца. Если прикажете имъ явиться, узнаете и отъ нихъ, что касательно образа мыслей у насъ съ ними нѣтъ разногласія».
55. Далъ знакъ имъ войти; съ ними повелѣваетъ войти самымъ высшимъ изъ лицъ правительственныхъ по установленному порядку съ мечами у бедръ, думая, жалкій, устрашить воинскою рукою неустрашимыхъ. Итакъ, входитъ священное церковное собраніе въ палаты, блиставшія золотыми потолками, хвалясь своею трудно поддающеюся описанію смѣлостію и какъ бы божественною ревностію побуждаемое къ свободѣ рѣчи. И когда въ виду сидѣвшаго тиранна они приближались, увидѣли архипастыря, громко спорившаго и силлогизмами побивавшаго царя, какъ ребенка. Отсюда они возъимѣли твердую рѣшимость говорить и освободились отъ всякой робости.
56. Гнѣвно взглянувъ на нихъ, львоподобный сказалъ: «ни отъ васъ, какъ видите, и ни отъ кого не сокрыто, что мы поставлены Богомъ быть посредникомъ въ отношеніи къ сему славному словесному стаду, готовые съ полною охотою и усердіемъ устранять и уничтожать выростающія въ ней тернія. Такъ какъ и теперь еще нѣкоторые спорятъ относительно существованія и почитанія иконъ, приводя говорящія противъ нихъ мѣста изъ Писанія, то совершенно необходимо разъяснить ихъ, чтобы было приведено къ концу то, чего мы добиваемся (а добиваемся мы единомыслія всѣхъ въ мирѣ). Поэтому всѣмъ недоумѣвающимъ и дѣлающимъ возраженія необходимо предложить изслѣдованіе; объ этомъ мы уже говорили и съ архіереемъ и теперь въ общемъ собраніи съ нимъ повелѣваемъ вамъ немедленно дать рѣшеніе обсуждаемаго вопроса, чтобы медлительность молчанія не была поставлена вамъ въ вину и не причинила бы вамъ бѣды за ваше непослушаніе». Тогда сотрудники и сопастыри доблестнаго архипастыря, извлекши противъ звѣронравнаго и съ волчьими мыслями Льва колчанъ божественныхъ реченій и истративъ каждый по очереди находившіяся въ немъ стрѣлы обличеній, все тѣло превратили ему въ рану. И чтобы намъ не входить въ подробности сказаннаго тогда каждымъ, изложимъ общее содержаніе всѣхъ рѣчей въ одной нижеслѣдующей рѣчи.
57. «Что, государь, неисповѣдимыми судьбами вы поставлены быть посредникомъ въ отношеніи къ великому стаду Христову, это, какъ ты сказалъ, и намъ и всѣмъ извѣстно. Но что вѣсы посредничества съ самаго начала вами наклонялись лишь въ одну сторону, это тоже не менѣе извѣстно всѣмъ, могущимъ судить здраво. Вѣдь посредникъ не тотъ, кто влечетъ туда или сюда и предоставляетъ свое вліяніе тому или другому, а тотъ, кто радѣетъ одинаково объ интересахъ каждаго. Посему, если ты желаешь быть посредникомъ и уничтожить появившіеся въ Церкви соблазны, то почему не выказываешь одинаковаго благорасположенія ко всѣмъ? Всякій желающій видитъ сторонниковъ праваго ученія подвергающимися угрозамъ и претерпѣвающими бѣдствія наравнѣ съ злодѣями, а мыслящихъ иначе пользующимися вашею любовью и услаждающихся всякими о нихъ попеченіями. Развѣ не они водворены въ золотыхъ палатахъ, а насъ заключаютъ въ тѣсныхъ тюрьмахъ? Развѣ не имъ щедро предлагается царская пища, а насъ угнетаетъ голодъ и наполняетъ пресыщеніе нуждою? Не имъ-ли всѣ книги представлены для изслѣдованія, и не угрожаетъ-ли судъ тѣмъ, которые доставляютъ ихъ намъ? Гдѣ же хоть искра посредничества во всемъ этомъ? Развѣ такимъ образомъ можетъ быть водворено безпристрастное равенство правъ? Развѣ твердость ума безпристрастно распоряжается здѣсь и удерживаетъ совѣсть отъ склоненія въ одну сторону? Видя все это и зная, куда всецѣло направлено ваше расположеніе, — а также то, что уже съ первой встрѣчи мы присуждены къ изгнанію, мы рѣшились почтить святость каѳолической Церкви молчаніемъ, дабы не замараться грязью богохульства и не осквернить себя ученіемъ, неудержимо безчинствующимъ противъ домостроительства Христова. Кто, обладая здравымъ смысломъ, послѣдуетъ за вами въ этой вселенской смутѣ? Отъ восхода солнца до Гадеса и Иракловыхъ столбовъ чтутся священныя иконы, существованіе коихъ порождено не вчерашнимъ вымысломъ, а пришествіемъ Христа къ людямъ. И мы научены, что на этомъ основаніи строили пророки, апостолы и учители, признаемъ, что цари должны повиноваться и пещись о томъ, что рѣшено ими, но мы совсѣмъ не знаемъ, что бы они (цари) могли законодательствовать и утверждать въ Церкви подложныя опредѣленія. Что это истинно, судъ объ этомъ предоставляемъ совѣсти слушателей. На страшномъ и нелицепріятномъ судѣ истина увѣнчаетъ своихъ друзей, а противниковъ благочестивыхъ догматовъ отвергнетъ и отгонитъ въ поношеніе лжи».
58. Этимъ и многимъ другимъ доведенный до оцѣпенѣнія мысли и какъ бы лишенный слуха отъ голоса сихъ дивныхъ мужей, вообразивъ, что они нанесли ему непростительное оскорбленіе, онъ какъ сочиненіемъ сей явной клеветы, такъ и трусливымъ бѣгствомъ отъ собственннаго слова призналъ такимъ образомъ полное свое пораженіе; ибо не могъ онъ оказать себѣ помощи своимъ словомъ и смѣло противостать имъ для опроверженія ихъ словъ. И это естественно, ибо нахальство, завладѣвъ властію хотя и на короткое время, дѣлаетъ овладѣвшаго совершенно безумнымъ и лишеннымъ способности разсуждать. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ чувствовалъ себя легко побѣдимымъ въ словесномъ состязаніи, ибо зналъ, что истина непреоборима и не побѣдима. Посему, сочинивъ какой-то къ дѣлу не относящійся вздоръ для устрашенія этихъ ревнителей, безсильный отклонить свое пораженіе, съ угрозами изгналъ онъ ихъ изъ дворца вмѣстѣ съ ихъ тайноводителемъ. Такова склонность сего мужа ко злу! таково его отпаденіе отъ добра! Съ этого времени онъ надѣваетъ противъ Церкви, какъ говоритъ пословица, львиную шкуру и явно окружаетъ себя ея врагами. А добровольныхъ борцевъ за нее онъ немедленно же отправляетъ въ ссылку, раздѣливъ ихъ другъ отъ друга и далеко отогнавъ отъ двора церковнаго. Надѣялся онъ при первомъ же нападеніи уловить въ сѣти ереси и самого архіерея, въ случаѣ же неудачи — заставить его добровольно отречься отъ священства, такъ какъ у него не было сотрудниковъ изъ священнаго чина. Такъ одинъ, неся тяготы времени, взиралъ онъ на вышнюю помощь и въ молитвахъ усиленно призывалъ ее къ себѣ одиночествующему и лишенному помощниковъ.
59. Видя мужа отрекающимся отъ истинной вѣры, и оказывающимъ непослушаніе уже самому Богу, пишетъ онъ (Никифоръ) супругѣ его, напоминая о правой религіи и вѣрѣ христіанской, чтобы она убѣждала царя и супруга воздержаться отъ такого страшнаго дѣла. Писалъ онъ также къ тогдапшему распорядителю общественныхъ имуществъ, любимому царемъ за его откровенность и умъ, чтобы не умышлялъ противъ Церкви, умиренной и успокоенной, и не возбуждалъ волненія, напротивъ — погашалъ бы пламя, зажженное въ ней людьми, достойнными вѣчнаго огня, и укрощалъ бы свирѣпость царя. Писалъ онъ и къ тогдашнему первому секретарю царскому Евтихіану, который помогалъ еретикамъ и извращалъ изреченія православной вѣры, что если онъ не перестанетъ искривлять прямые пути Господни и предпочтетъ идти съ волхвомъ Элимою (Дѣян. 13, 8-11), то отъ Верховнаго Правосудія понесетъ наказаніе посредствомъ ужасныхъ бѣдъ его (дальнѣйшей) жизни. И такъ какъ онъ не хотѣлъ внять этимъ угрозамъ, то онѣ и исполнились на немъ, ибо несчастный съ этого времени въ остальную жизнь, поражаемый непрерывными скорбями, полуживымъ постоянно стоялъ у дверей смерти. Такъ Богъ врачуетъ тѣхъ, которые причиняютъ Церкви трудно излѣчимую болѣзнь.
60. Не исправившись отъ этихъ многополезныхъ и мудрыхъ наставленій учителя, царь устремлялъ свою мысль только къ тому, чтобы изгнать и его и соткать невѣстѣ Христовой (Церкви) одежду вдовства. Такъ обязанность проповѣданія въ церкви и попеченія о священныхъ сосудахъ онъ поручилъ нѣкоему патрицію, устранивъ отъ всякихъ заботъ о семъ архіерея, и не пропускалъ по пословицѣ двинуть ни одного камня, чтобы потрясти основаніе Церкви. О, какъ слово, не находя, гдѣ пройти къ послѣдующему, желаетъ возлечь на одръ молчанія и прежде, чѣмъ повѣствовать о болѣзни блаженнаго, само оказывается нуждающимся въ лѣченіи! И такъ, онъ возлежалъ, удрученный приступомъ какого-то недуга въ тѣлѣ и боролся съ трудно излѣчимою болѣзнію. Но ничто такъ не мучило праведника, какъ заговоръ противъ Церкви, задуманный врагами: ту борьбу онъ выдерживалъ одинъ, а эта угрожала всей Церкви.
61. Между тѣмъ синедріонъ, собравшійся противъ Церкви, надмевался и, утучняемый постоянно жиромъ лжи, искалъ обнаруженія. Посему они опять склоняютъ царя, носимаго всякимъ вѣтромъ зловѣрія, поскорѣе пригласить учителя на диспутъ. Царь посылаетъ Ѳеофана, брата царицы, царскаго оруженосца, чтобы онъ привелъ архіерея на то преступное сборище заговорщиковъ. (Патріархъ), ссылаясь въ оправданіе свое на тоже, что было изложенно раньше, явиться на диспутъ съ безбожниками отказался. «Пастырь, сказалъ онъ, лишенный овецъ, не вооружается на волковъ и не спѣшитъ сражаться со звѣрями, заботясь только о своемъ спасеніи, но загнавъ стадо въ безопасную ограду и отогнавъ далеко страхъ, если онъ есть, снаряжается на охоту противъ волковъ. Какимъ же образомъ, лишивъ меня моихъ овецъ и отогнавъ ихъ насильно съ истиннаго пастбища, зовете меня одного бороться съ вами, страшными звѣрями? Не подобаетъ это пастырскому званію. Но если вы желаете достигнуть успѣха вашихъ выдумокъ, ибо выдумки — все то, что выставляется вами противъ насъ, и не имѣетъ въ себѣ ничего истиннаго: то предоставьте свободу мнѣнія каждому, пусть каждый будетъ господиномъ своей воли, пусть откроются тюрьмы, пусть возвратятся томимые въ тяжелыхъ ссылкахъ, пусть откроются ваши подземелья и изъ нихъ выйдутъ мужи, изнуряемые голодомъ и терзаемые жаждою, ежедневно услаждающіеся, по словамъ псалмопѣвца, нощію просвѣщеніемъ въ сладости ихъ (Псал. 138, 11); пусть прекратятся бичеванія, поражающія тѣла богомыслящихъ. Если будетъ такъ, если каждому вы предоставите свободу и насилію не дадите докончить его дѣла, тогда, по удаленіи явныхъ враговъ Церкви, не имѣющихъ и слѣда священства, и слѣдовательно, не могущихъ обсуждать церковные вопросы, съ прочими, — если кто, чего да не будетъ, останется, — мы согласимся явиться на собесѣдованіе; ибо непосвященнымъ не подобаетъ составлять собранія для изслѣдованія священныхъ предметовъ. Пусть скажутъ сторонники давно уже осужденнаго на молчаніе и отвернутаго ученія Константина[18], кто возложилъ на нихъ священный санъ? Пусть покажутъ, силою какого священноначальственнаго рукоположенія, признаваемаго церковными законами, возведены они въ степень священнослужителей. Если церковный чинъ признаетъ ихъ недостойными, то кто имъ позволяетъ говорить въ храмахъ? Это да будетъ извѣстно пославшимъ васъ. И если они согласятся съ нашими словами, то мы назначимъ время и мѣсто, убодныя для диспута: время для соисповѣданія и собесѣдованія, когда Богу угодно будетъ облегчитъ мою болѣзнь и если Богъ дастъ намъ остаться въ живыхъ; а мѣсто для божественнаго слова — славный храмъ, въ коемъ пребываетъ Богъ, мудро опредѣляющій и справедливо разъясняющій все, что касается православной вѣры».
62. Когда вѣстникъ довелъ это до слуха пославшаго его, а послѣдній ничего не скрылъ отъ своихъ соумышленниковъ, то повергъ языкъ ихъ въ оцѣпенѣніе и поразилъ сердце ихъ скорбію, ибо (предложеніе патріарха) было невозможно и не осуществимо. Посему собравшись на совѣтъ, они предъ царемъ изрыгали такія рѣчи противъ непоколебимой опоры Церкви. «Не возможно, если согласиться съ этимъ предложеніемъ, чтобы то, что опредѣлено твоею властію и рѣшено настоящимъ соборомъ, имѣло удачный исходъ; ибо если будетъ дано время мнѣнію каждаго склониться, куда оно пожелаетъ, если осужденные въ ссылку будутъ возвращены и если каждый будетъ господиномъ своей свободы, безъ всякаго понужденія, то мы скоро останемся беззащитными и одинокими. За нимъ скоро добровольно послѣдуютъ всѣ, наше дѣло окажется въ безпомощномъ положеніи; и особенно его отказъ отъ диспута съ избранными приготовитъ для насъ полное пораженіе. Итакъ, довольно приглашеній. Вотъ уже третье увѣщаніе мы дѣлаемъ ему, а онъ, слушаясь своеволія, не является. Но, если угодно, пользуясь соборною властію, сообщимъ ему письменно то, что обычно сообщается упорствующимъ, чтобы онъ явился и оправдался въ томъ, въ чемъ обвиняетъ его соборъ». Итакъ, составляютъ жалкую и убогую грамоту къ вождю Церкви, въ коей повелѣвалось ему предстать предъ нерукоположенными и оправдываться въ томъ, въ чемъ они пожелаютъ (обвинять его). Вручивъ эту грамоту нѣсколькимъ епископамъ и клирикамъ, не имѣвшимъ хиротоніи, посылаютъ ихъ къ свѣточу православія, присоединивъ къ нимъ толпу уличныхъ бродягъ, вполнѣ достойную ихъ гнусности. Когда они остановились предъ воротами архіерейскаго дома, великому архіерею былъ сдѣланъ дерзкій докладъ объ ихъ прибытіи. Онъ же, удрученный однимъ видомъ зломыслящихъ (ибо таково свойство чистыхъ душъ — чувствовать омерзеніе ко всему, что чуждо истины), не имѣлъ расположенія выдти на бесѣду съ ними. Но насильственно понуждаемый патриціемъ, которому ввѣрена была его охрана, не желавшимъ отослать ихъ назадъ ни съ чѣмъ, онъ спустя значительное время едва позволилъ имъ войти.
63. Вошедши, жалкіе не устыдились тяжести болѣзни, но съ обычною дерзостію, лицедѣйственно и трагически высказали ему то, что было начертано въ той ничтожной грамотѣ. «Соборъ, говорили они, принявъ жалобы на тебя, для ихъ разсмотрѣнія повелѣваетъ тебѣ явиться безъ всякаго отлагательства и дать ясный отвѣтъ. Посему, прежде чѣмъ упорство твоего отказа подвергнетъ тебя наказанію низложеніемъ, измѣни свое мнѣніе сообразно съ мнѣніемъ собора и царя, согласившись и мысля одинаково съ нами относительно отрицанія и устраненія иконъ, ибо только такимъ путемъ возможно избавиться отъ обвиненія, (возводимаго на тебя) жалобами. Если же ты будешь еще упорнѣе отрицаться и мыслить иначе, то подвергаешься обвиненію, которое можетъ быть устранено не инымъ путемъ, какъ только личною явкою и оправданіемъ въ томъ, въ чемъ тебя обвиняютъ». Сказавъ это нескладно архипастырю, волки въ одеждѣ пастырей, шепотомъ передавая другъ другу какія то шутки (ибо не могли прямо взирать на тотъ чистѣйшій умъ и говорить съ нимъ открыто), молчаніемъ прикрывая позоръ своего стыда, стояли съ оглохшими ушами, сильно желая, хотя и были враждебно настроены, воспринять пріятный звукъ его рѣчи.
64. Онъ же, хотя и удрученный болѣзнію, предупреждая обвиненіе, сказалъ къ нимъ слѣдующее: «кто такой угрожаетъ намъ жалобами и принимаетъ противъ насъ обвиненія? Какой патріаршей каѳедры хвалится онъ быть предстоятелемъ? Водимый какими пастырскими заботами, подвергаетъ онъ насъ каноническимъ наказаніямъ? Если зоветъ меня свято правящій браздами стараго Рима, я явлюсь. Если обвиняетъ священноглашатай Церкви Александрійской, предстану безъ сопротивленія. Если влечетъ меня на судъ священнопастырь Церкви Антіохійской, не замедлю. Если приглашаетъ меня предстать для оправданія управляющій Іерусалимской Церковію, не уклонюсь. Но если волки лютые, готовые напугать стадо, скрываются подъ шкурою овецъ и поносятъ пастыря, то кто согласится идти даже только посмотрѣть на тѣхъ, на которыхъ, по словамъ божественнаго апостола, уже возложено бремя суда (2 Петр. 2, 3)? Но если, согласно вашей болтовнѣ, мы приняли бы ученіе царя и ваше, то загладилили бы мы позоръ обвиненій противъ насъ? И какой чинъ будетъ назначенъ намъ, какъ подлежащимъ, по вашимъ словамъ, отвѣту и навлекшимъ на себя обвиненіе по канонамъ? Кто же можетъ въ одинъ и тотъ же день низводить и возводить на высоту не могущаго стоять даже внизу? Неужели вы считаете насъ непосвященными и неспособными къ изслѣдованію божественныхъ предметовъ? Развѣ не облеченные священствомъ должны судить о нихъ? Въ дѣйствительности же способно презирать и только попирать ихъ именно нечестіе, увлекающее повинующихся ему въ пропасть ада. Итакъ, отступите отъ насъ дѣлающіе беззаконіе, обратитесь на свою блевотину и возвратитесь въ свои вертепы разбойничьи. Не можете побороть вы опирающихъ свой умъ на камень праваго исповѣданія, не низвергнете укрѣпившихся на высотѣ соборныхъ опредѣленій; но объ васъ самихъ будутъ разбиваться волны ереси, не причиняя наводненія Церкви каѳолической».
65. Высказавъ это предъ людьми, лишенными смысла и исполненными безумія, блаженный присоединилъ еще слѣдующее: «еслибы даже престолъ нашъ остался безъ пастыря и попечителя, то и въ такомъ случаѣ нельзя было бы никому проповѣдывать хорошо прикрытую ложь, или составлять незаконныя собранія и приходить изъ другой провинціи, чтобы отмѣнять здѣсь не подлежащія ему опредѣленія. Теперь же, когда она имѣетъ пастыря и не лишена защитника, что можетъ отвести отъ наказанія по канонамъ васъ, желающихъ на основаніи, украшенномъ золотомъ, серебромъ и драгоцѣнными камнями, то-есть апостольскими и отеческими реченіями, строить зловѣріе изъ дерева, соломы и тростника»? Такъ что справедливо объявить васъ нарушителями божественныхъ каноновъ и безумствующими противъ ясныхъ и очевидныхъ законовъ и весьма благовременно связать вѣчными узами». Потомъ, прочитавъ имъ канонъ и объявивъ приговоръ низложенія, приказалъ имъ выйти изъ божественной ограды. Они же, какъ гонимые бичемъ, одержимые скорбію и яростію, съ слѣдовавшими за ними негодяями и бродягами подвергли проклятіямъ какъ его, такъ и Тарасія, этихъ непоколебимыхъ столбовъ Церкви. Такъ эти гнуснѣйшіе люди, безчинно пройдя по улицамъ и прибывъ ко дворцу съ ругательствами противъ святыхъ, горделиво разсказывали предъ царемъ и еретической толпой о томъ, что они слышали и что сдѣлали.
66. Когда они узнали о своемъ осужденіи на основаніи каноновъ и освѣдомились о непреклонности священной души его отъ своихъ лжевѣстниковъ, то ослабѣли въ своей дерзости и отказались отъ желанія бесѣдовать съ нимъ. Но обратившись на другой незаконный путь, они стали говорить о насильственномъ удаленіи святого или даже полагали избавиться отъ него посредствомъ тайнаго умервщвленія его. И еслибы одинъ изъ прилежащихъ православной вѣрѣ и сопричисленныхъ къ клиру, освѣдомившись хорошо о замыслахъ противъ него, не раскрылъ послѣднихъ и не поспѣшилъ принять мѣры къ огражденію его безопасности, то быть можетъ вмѣстѣ съ повѣствовованіемъ о героизмѣ его были бы начертаны на папирусѣ уже и теперь рыданія о немъ. Когда же убійцы въ этомъ злодѣяніи потерпѣли неудачу, ибо верховная Божественная Сила хранила Своего служителя, то приложили стараніе къ удаленію его съ каѳедры силою, угрожая предать злой смерти тѣхъ, которые помогали ему въ чемъ-либо для облегченія его болѣзни, и безъ всякой причины лишивъ его внѣшняго почета и узаконеннаго поминовенія во время богослуженія. Чудовище это (да не будетъ, чтобы мы стали называть его царемъ), іудействуя, угрожало всѣмъ, облеченнымъ въ священный санъ, что если кто открыто назоветъ его архіереемъ, то будетъ исключенъ изъ синагоги.
67. Такъ одинокій, положившись на одну уже только надежду и распространенный въ скорби Богомъ, какъ божественный Давидъ (Псал. 4, 2), не могъ переносить онъ только одного — видѣть стадо лишеннымъ архипастыря и сдѣлавшимся добычею волковъ. Что же надлежало, возлюбленные, ему дѣлать для вашего спасенія? Что совершать? Доколѣ же предстояло плыть среди множества опасностей такъ, чтобы не утонуть, не отступить предъ плохими обстоятельствами и еще худшею властію, и посторониться предъ обладавшими ею (властію) такъ, чтобы не впасть въ тотъ же самый грѣхъ, который они совершили противъ него самого? Ибо онъ заботился даже о тѣхъ, которые поносили и преслѣдовали его, подражая въ этомъ своему учителю Христу. Но не таковы были тѣ, которые противъ старавшагося благодѣтельствовать имъ выказали всякія злоумышенія, ибо не пропускали случая измыслить противъ него что-нибудь пустое, угрожать смертію (и доходили въ своихъ умышленіяхъ) до того, чтобы извлечь его за врата Церкви и единодушно убить, говоря, какъ въ притчѣ Господа, пріидите, убіемъ его, и удержимъ достояніе его (Матѳ. 21, 38). Посему своимъ неповрежденнымъ умомъ уподобляясь пророку, созерцая будущее и видя окаменѣвшее сердце ихъ готовымъ на пролитіе крови, написалъ онъ царю слѣдующее.
68. «Время требуетъ отъ нашего смиренія, когда мы впали въ такое оботояніе и тѣлесную немощь, доложить вашему правдолюбному величеству слѣдующее. Сколько было моихъ силъ, я доселѣ боролся за истину и благочестіе и, какъ думаю, ничего не упустилъ изъ того, что требовалось отъ меня саномъ, не лишая ни собесѣдованія требующихъ, ни наученія пріемлющихъ. Когда же за это я перенесъ всякаго рода оскорбленія, стѣсненія, бѣдствія, безчестіе, заключеніе подъ стражу, лишеніе имущества и притѣсненіе лицъ, мнѣ служащихъ, то, наконецъ, нѣкоторые, считающіе себя епископами, дерзнули нанести намъ безчестіе и еще большее, чѣмъ перечисленныя выше, возбудивъ народъ и всякій сбродъ, вооруженный мечами и копьями, и направивъ его противъ насъ. И онъ (народъ) дерзко и безстыдно нанесъ намъ всякія оскорбленія, забывъ страхъ Божій, почтеніе ко мнѣ, какъ бывшему его архіерею, и мою крайнюю немощь, причемъ толпа вмѣстѣ со мною подвергала проклятіямъ и предшествовавшаго мнѣ архіерея, что впрочемъ было для насъ славою и величайшею похвалой. Послѣ всѣхъ этихъ бѣдствій я услышалъ, что враги истины устраиваютъ противъ меня заговоръ, рѣшивъ или низложить, или предать меня насильственной смерти.Чтобы не совершилось такое преступленіе и чтобы грѣхъ за него не палъ на ваше величество (ибо большаго гоненія на меня и придумать невозможно), я противъ воли и желанія, преслѣдуемый оскорбляющими меня, по необходимости вынужденъ оставить свою каѳедру. И какъ Богъ разсудитъ и устроитъ мои дѣла, на томъ и успокоюсь и возблагодарю Его за Его благость».
69. Принявъ это письмо, какъ послѣдній ударъ, гнусный тотъ умъ свирѣпо и злобно усмѣхнулся и къ прежде указанному насилію прибавилъ новое еще большее: поручивъ патрицію, начальнику стражи богоноснаго отца, воинскій отрядъ, приказалъ ему отправить среди ночи въ изгнаніе свѣточъ свѣта Господня. Зачѣмъ же это? Затѣмъ, чтобы настоящее событіе и умыселъ не разнились отъ заговора противъ Христа, ибо и тѣ во время ночи строили нападенія и козни противъ Христа и эти, пользуясь содѣйстіемъ ночи, изобличаются въ подобномъ же предательствѣ добраго пастыря. Онъ же, чувствуя, что пришелъ часъ, и видя толпу, явившуюся за нимъ, подобно слетѣвшимся комарамъ и саранчѣ, попросилъ свѣта и, вставъ съ постели, велѣлъ поддерживать себя одному изъ домочадцевъ своихъ, ибо болѣзнь была еще въ полномъ ходу и чувствовался упадокъ тѣлесныхъ силъ. Итакъ, лѣвою рукою онъ поддерживалъ свою слабость, а правою, взявъ божественное кадило, облагоухалъ своды того священнаго зданія. Вошедши въ славныя катихумены[19] величайшаго храма, гдѣ часто возносилъ Богу всенощныя молитвы, зажегъ двѣ восковыя лампады, потомъ, оставивъ то, что было въ рукахъ, отрѣшившись отъ всего видимаго и простершись на землю и направивъ праведную душу свою къ небу, произнесъ:
70. «И ты, Превеликій и Преестественный, Господь дивныхъ созданій и неислѣдимой премудрости, коей въ нихъ явилъ едва малый слѣдъ, единый Обладатель, яви человѣколюбивое попеченіе на великомъ, возвышенномъ и дивномъ строеніи Твоего храма, въ коемъ, принимая приношеніе пречистыхъ и нетлѣнныхъ таинъ, даруешь праведно отпущеніе грѣховъ тѣмъ, которые достойно приступаютъ къ причащенію ими. И сей (храмъ), чуждый всякой скверны и порока, нынѣ поручаю всесильной десницѣ Твоей, послѣ того какъ я, насколько было силъ моихъ, надзиралъ за нимъ, ввѣреннымъ мнѣ ею (десницей), — оберегалъ его непоколебимымъ на скалѣ истинной философіи, — хранилъ, какъ мѣсто и сѣнь славы Твоей, прекраснѣйшее благолѣпіе его, — привелъ къ Тебѣ многихъ сыновей и наслѣдниковъ чрезъ честную купель его, — возвратилъ Твоей благоутробной милости безчисленное множество чрезъ чистосердечное раскаяніе. Тебѣ, Спасе, хотя и недостойными руками, передаю залогъ сей и вручаю неизслѣдимому промышленію Твоему попеченіе о немъ, какъ благоволишь устроить. Левъ рыкаетъ на него, ища расхитить его и своимъ львятамъ приготовить въ немъ удобное обиталище. Да не воздремлетъ противъ него всевидящее и неусыпающее око Твое. Пусть знаетъ онъ, на кого нападаетъ и противъ кого неудержимо безчинствуетъ. Пастырей перемѣнилъ онъ на лютыхъ волковъ, послушаніе овецъ добрѣ правящимъ превратилъ въ порокъ ослушанія. Исхити отъ заблужденія его пока не приложившееся къ нему стадо, да избавится оно отъ бѣдъ и освободится отъ опасностей. Твоей десницы есть оно стяжаніе; да не сдѣлается же оно добычею ищущхиъ поглотить его. Насъ же, поручающихъ себя Твоему суду, руководи и путеводи, куда угодно будетъ Твоему промышленію. Ты видишь, Господи, какому насилію (подвергаемся мы); не исключи насъ отъ воздаянія, слѣдующаго за него; не обличи насъ, какъ неопытныхъ и неискусныхъ пастырей, ибо Тебѣ единому принадлежитъ мудро вести и пасти. Да не будемъ осуждены за лѣность, какъ продавшіе ей животворное первородство учительства, ибо мы посильно сохранили его непоруганнымъ для Тебя, перворожденнаго всякой твари».
71. «Прощай, Софія, божественнаго Слова непоколебимый храмъ; на тебя возлагаю я замокъ православія, который не можетъ быть сокрушенъ рычагомъ еретичествующихъ. Тебѣ, печати непорочнаго исповѣданія, я рѣшилъ ввѣрить догматы отцевъ, запечатавъ ихъ, такъ что они никогда не могутъ быть нарушены извращеніями еретиковъ. Прощай, каѳедра, на которую взошелъ я безъ насилія и которую нынѣ оставляю по насилію. Прощайте, священныя гробницы мучениковъ, украшенныя евангельскими и подвижническими изображеніями, на которыя безумствующіе налагаютъ нечистыя руки, (за что) не избѣгутъ предстоящаго имъ воздаянія отъ непобѣдимой десницы. Прощай и ты, великій градъ Божій, и обитатели твои, опирающіеся на здравое отеческое ученіе, коихъ подвелъ я подъ крылья божественныя и твои, чтобы какая-нибудь хищная птица не унесла ихъ изъ-подъ твоей защиты».
72. Такимъ образомъ вознесши молитвенное священнословіе, отдался онъ на носилки и противъ воли отправился въ путь, какимъ хотѣли вести его насильники. Море, распростерши свою поверхность, принимаетъ праведника въ лодку, и онъ доставляется въ основанный имъ монастырь Агаѳа (Добраго). Получивъ позволеніе побыть въ немъ нѣкоторое время, потомъ виновниками насилія препровождается въ лежащій далѣе построенный имъ монастырь великомученика Ѳеодора, ибо не могли перенести, чтобы праведникъ поселился вблизи ихъ безумія. При немъ посылается Варда, ближайшій родственникъ Льва, который, по прибытіи на мѣсто взошедши на корабль и сѣвъ на кресло, призываетъ къ себѣ великаго іерарха. И когда копьеносцы, усердствуя, поставили его (патріарха) предъ его очами, онъ не выказалъ никакого почтенія при любезномъ появленіи священнаго мужа и, не устыдившись, не говоря о чемъ другомъ, пословицы, мудро гласящей: «предъ лицемъ сѣдого возстани», неподвижно возсѣдалъ на своемъ креслѣ. Онъ же, по дѣянію этому видя высокомудріе юноши, воскликнулъ: «о, прекрасный Варда, по чужимъ несчастьямъ научись переносить свои». Сказавъ это, онъ предаетъ себя волѣ тѣхъ, кои вели его. Какая проницательная чистота всесвятого мужа, далекое видящая приближающимся и по настоящему заключающая о будущемъ! Ибо не тотчасъ наказаніе постигло юношу, но почти спустя четыре года породило ему несчастіе. И если кому угодно въ этомъ вполнѣ удостовѣриться, пусть отправится къ этому мужу и, увидѣвъ болѣзнь его глазъ, ясно представитъ себѣ приключившееся съ нимъ несчастіе. Но объ этомъ довольно.
73. Между тѣмъ Левъ старался отъискать скорѣе воина, чѣмъ пастыря, и послѣ недолгихъ усилій водворяетъ такого мужа, отъ котораго пахло мірскими заботами, который съ своей воинской сѣкирой былъ подобенъ Геркулесу, пожирателю быковъ, который обращалъ вниманіе только на чрево и искусное приготовленіе кушаній, — человѣка, лишеннаго всякой опытности въ управленіи и искуснаго лишь въ невѣжественныхъ и варварскихъ разговорахъ[20]. Вотъ такого-то человѣка, чтобы обойти молчаніемъ все другое, въ одинъ день очистивъ и умудривъ, ставитъ на священный и страшный тронъ и объявляетъ, варваръ, пастыремъ волкоподобной души своей, а не овецъ Христовыхъ. Послѣ сего изъ епископовъ, убѣжденныхъ или притѣсненіями или добровольно, а также изъ нововводителей и свѣтскихъ учителей набравъ болтливое сходбище, подобное стаѣ галокъ, въ церкви противъ Церкви составляетъ совѣтъ. Изрыгнувъ на немъ уже заранѣе неразумно приготовленныя возраженія и основанія и имѣя союзникомъ для него прежде затѣянный Константиномъ соборъ во Влахернахъ[21], объявили этотъ соборъ подтвержденіемъ того. И это — совершенно справедливо, ибо онъ (соборъ) не имѣлъ опоры ни въ согласіи съ отцами, ни съ предстоятелями апостольскихъ престоловъ, какъ того требуетъ церковный законъ, но изъ подобныхъ себѣ подтверждалъ свои опредѣленія и старался ложью извратить истину. Опредѣливъ это въ первый день погибельнаго засѣданія ихъ, разошлись. А на слѣдующій день сошлись снова и начали излагать свое ложное ученіе, выказавъ въ это время упорство своего непреклоннаго злочестія.
74. Но посмотрите на чрезмѣрныя ихъ жестокости! Отобравъ нѣкоторыхъ изъ православныхъ епископовъ, относительно которыхъ думали, что они покорятся имъ при первомъ же нападеніи, и разодравъ на нихъ священныя одежды на мелкіе клочки, приказали поставить ихъ предъ вратами величайшаго храма и держать, какъ грѣшниковъ. Много наболтавъ противъ нихъ и накричавъ, подобно лягушкамъ, нѣчто безсвязное и невнятное, велѣли притащить ихъ въ засѣданіе. Въ то время, какъ начинали они приближаться къ начальникамъ ереси, имъ громко приказывали остановиться. Когда же увидѣли ихъ непоколебимую стойкость предъ угрозами, ибо подобны они были твердымъ скаламъ и дубамъ съ глубоко сидящими корнями, тогда стали кричать имъ слѣдующія ребяческія и пустыя слова; «доколѣ, упорствуя въ непослушаніи, вы будете отказываться взирать на благо истины и отрекаться познать божественность православнаго ученія? Итакъ, нынѣ, отложивъ ожесточеніе сердца, если оно еще есть, присоединитесь къ намъ и къ нашему священному собору и правъ на каѳедры и санъ не предавайте чрезъ свое легкомысліе и упорство».
75. Занимавшіе мѣсто обвиняемыхъ осыпаемые хуленіями отъ всѣхъ, презирая однако всѣ поруганія и обиды, отвѣчали имъ приблизительно такъ: «наше неповиновеніе вамъ сохраняетъ наше полное повиновеніе истинѣ, ибо повиновеніе вамъ удаляло бы насъ отъ истины и отчуждало бы отъ общенія съ Богомъ. Присоединиться къ вашему собору, лишенному всякихъ условій (потребныхъ для составленія) святыхъ соборовъ, попирающему святую икону Христа и святыхъ Его, подвергающему анаѳемѣ взирающихъ на нее, воспрещено намъ и всѣмъ, которые мыслятъ и мыслили одинаково съ нами. Напротивъ, послѣдуя непреложнымъ и нерушимымъ опредѣленіямъ вселенскихъ соборовъ и опираясь на священныя мнѣнія и наставленія богоносныхъ отцевъ, мы принимаемъ и лобызаемъ честныя иконы и подвергаемъ анаѳемѣ поступающихъ иначе. Опредѣленія же и утвержденія вашего сходбища, его заключенія, яснѣйшія даже геометрической очевидности, и превознесенное выше горъ ученіе ваше мы отвергаемъ, какъ чуждое церковнаго преданія, ибо вмѣсто терминовъ оно имѣетъ поношенія, вмѣсто посылокъ сплетеніе ихъ же и угрозы вмѣсто заключеній, которыя если превратить въ посылки другого силлогизма, то въ выводѣ уже получатся не угрозы, а злоумышленія и ихъ послѣдствія. Сокрушенію предшествуетъ поношеніе, которое подъявъ на себя съ сокрушеніемъ, мы во всемъ остальномъ рѣшились искать помощи у Бога».
76. Такъ возгласивъ, стояли среди безумцевъ эти мужи, усвоившіе змѣиную мудрость; тѣ же подобно синедріону, составившемуся противъ первомученика Стефана, заключивъ свои уши, прежде чѣмъ ринуться на святыхъ, велѣли толпѣ вытолкать ихъ въ шею; подобно актерамъ и шутамъ на сценѣ они разыграли представленіе, во время котораго они вставали и ходили назадъ, получали удары кулаками по щекамъ и прогонялись испачканные подобно свиньямъ по всему тѣлу. Послѣ такого безчиннаго и беззаконнаго неистовства противъ святыхъ во святомъ (храмѣ), они, такъ какъ было уже время обѣда, повторяя за однимъ голосистымъ клирикомъ, провозгласили благословеніе императору, а вождей православной вѣры, какъ думалось имъ, предали анаѳемѣ и разошлись.
77. Утоливъ свою безумную ярость противъ Церкви, сочиняютъ они опредѣленіе, далеко отстоящее отъ предѣловъ истины, и убѣждаютъ императора, что съ его стороны благочестиво подписать это опредѣленіе. И онъ, такъ какъ подобно прочимъ не отличался твердостію въ дѣлахъ религіозныхъ, соглашается съ ними и по открытіи вновь засѣданія занимаетъ тронъ, помѣщенный на возвышеніи, а поборники лжи занимаютъ свои сѣдалища. Когда было прочитано въ слухъ всѣхъ ложное опредѣленіе и понравилось присутствующимъ, хотя и не всѣмъ, предложили, чтобы каждый подписью своей руки скрѣпилъ въ немъ содержащееся. Окончивъ это и замаравъ чернилами и свои имена и свою судьбу, они провозгласили вслѣдъ за упомянутымъ уже клирикомъ обычное многолѣтіе императору и анаѳему свѣточамъ Церкви и разошлись.
78. Между тѣмъ карающее зло Правосудіе не хотѣло покрыть долготерпѣніемъ этого поруганія святыхъ, а желало ускорить и явить воздаяніе при посредствѣ чуда; ибо немного спустя наказаніе поразило языкъ упомянутаго клирика, возглашавшаго предъ соборомъ: его голосовые органы ослабѣли и онѣмѣли. И замѣтьте, какъ тяжело (было наказаніе): когда ему напоминали изреченія псалмовъ, то языкъ его освобождался отъ пораженія и произносилъ слова; если же приходилось ему сообщать кому-либо что-либо, то языкъ слабѣлъ, путался и, выговаривая нераздѣльно, неясно и косноязычно, передавалъ слушателю неудобовразумительные звуки. Такъ наказуется языкъ, поспѣшно говорящій противъ тѣхъ, кои устами изрекаютъ мудрость и тщаніемъ сердца источаютъ разумъ. Посему благовременно будетъ привести божественное изреченіе, что смерть и животъ въ руцѣ языка: удержавающіи же его снѣдятъ плоды его (Прит. 18, 21).
79. Но довольно сего какъ для обличенія ихъ зломыслія, такъ и для доказательства близости святыхъ къ Богу. И да престанетъ здѣсь слово о соборѣ и о томъ, что относится къ нему, дабы не повело оно къ тягостному пресыщенію слуха. Но отнюдь не долженъ исчезнуть въ глубинѣ забвенія опустившійся съ того времени надъ церквами мракъ темной ночи. Уничтожая всякое, издревле существующее, благолѣпное изображеніе евангельскихъ событій и мученическихъ подвиговъ, не побоялись они закрашивать ихъ разведенной известкой. И какъ передать состояніе тѣхъ, которые, постыдно покорившись измышленіямъ ереси, но сохранивъ въ судѣ своей совѣсти неповрежденнымъ здравое ученіе, должны были совершать столь постыдное и гнусное дѣло? Нерѣдко они въ растворъ извести изливали свои слезы, не перенося скорби (при видѣ) оскверненія. Дерзость въ отношеніи къ священнымъ изображеніямъ была дозволена каждому желающему: одни сокрушали священныя и чтимыя драгоцѣнности; другіе, разрывая на мелкіе куски дорогія священныя одежды, бросали ихъ на полъ; иные, разрубая топорами изображенія на доскахъ, свирѣпо сожигали ихъ на улицахъ; нѣкоторые вмѣсто прежнихъ благовоній обмазывали ихъ навозомъ, саломъ и зловонными веществами. И можно было видѣть украшенія божественныхъ храмовъ попираемыми, какъ во время плѣненія. Можно было видѣть, какъ предметы, неподлежащіе осязанію и зрѣнію мірянъ, влеклись нечистыми руками (людей непосвященныхъ) и выставлялись зрѣлищемъ для каждаго. Можно было видѣть, какъ пастыри были удаляемы изъ церквей, а стадо ввѣрялось волкамъ, — изгонялись исповѣдывавшіе правое ученіе, а поносившіе его принимались, — невинные отдавались подъ судъ, какъ виновные, а вмѣсто нихъ на каѳедры сажали подвергавшихся наказанію бичемъ, — клириковъ подвергали издѣвательствамъ и бичеваніямъ и держали въ тюрьмахъ, изъ которыхъ нѣтъ выхода, — наши назореи угнетались пытками, голодомъ, жаждою, долгими заключеніями и работами и переносили страданія до крайней опасности, — одни изъ нихъ потеряли жизнь отъ меча, а другіе, завязанные въ мѣшки, были бросаемы подобно камнямъ въ воду; женщины обнажаемы были предъ мужчинами, ихъ влекли наравнѣ съ преступниками, были бичуемы и все переносили съ мужественною душею ради Христа.
80. Такъ поступалъ ненавистникъ Левъ въ отношеніи ко всему божественному и съ тѣми, которые съ честью боролись за него. А между тѣмъ кто не оплачетъ горькими слезами тѣ дружескіе договоры, которые онъ такъ постыдно и непристойно заключилъ съ сосѣдними гуннами? При этомъ онъ пользовался ихъ, а они нашими обычаями и такимъ образомъ взаимно подтвердилъ союзъ, такъ что можно было видѣть, какъ ромейскій царь своими руками выливалъ изъ чаши воду на землю, переворачивалъ самъ сѣдла на лошадяхъ, касался скрученнаго втрое ремня, бросалъ вверхъ сѣно и клялся всѣмъ этимъ, — а язычники притрогивались непристойными руками къ нашимъ божественнымъ знакамъ (символамъ) и клялись ихъ силою. Не есть-ли это порожденіе жестокости? Не есть-ли это явное неистовство и ожесточеніе противъ Христа? Не должно ли было это навлечь праведное наказаніе Божіе? О семъ свидѣтельствуютъ чудесныя и необычайныя знаменія того времени: землетрясенія, по слову пророка сокрушающія сердце (Наум. 2, 10) и поглощающія населенные города; глады, распространяющіе нужду по всей землѣ; земледѣльцы, собирающіе колосья не серпами, а руками въ карманы; воздухъ, испускавшій пламя въ видѣ жезловъ и наводившій ужасъ на зрителей; море, пребывавшее безплоднымъ и дававшее бури и волненія вмѣсто рыбъ; повсюдное забвеніе узъ родства и свойства, породившее междоусобныя распри во всѣхъ провинціяхъ и городахъ. Съ тѣхъ поръ и доселѣ еще сильна страшная болѣзнь междоусобныхъ браней.
81. Но на этомъ не прекратились и не остановились бѣды сего человѣка; вздымаясь, усиливаясь и какъ бы угрожая уничтоженіемъ (всѣхъ его) прискорбныхъ предпріятій, они навлекли на него мечъ заговора не въ строю, не въ чужой и вражеской землѣ (тогда былъ бы нѣкій поводъ воздать похвалы несчастному, какъ подвизавшемуся за отечество), но дома, у себя и въ то время, когда думалъ, что дѣла его обстоятъ благополучно. А того, кто составлялъ заговоръ, онъ держалъ въ заключеніи и оковахъ, въ ожиданіи, когда пройдетъ наступавшій праздничный день Рождества Спасителя и когда дѣло его будетъ тщательно разслѣдовано. Потерявъ заслуженно голову, увѣнчанную противъ Церкви, и руку, простершуюся на уничтоженіе правыхъ догматовъ, отъ меча своихъ щитоносцевъ и копьеносцевъ среди божественнаго храма, испустилъ несчастный душу свою, обезчестившую многихъ святыхъ. Но скажемъ еще нѣсколько словъ, если угодно, объ этомъ событіи, не паденію радуясь, а скорбя о несчастіи. Что же это, о, безмѣрно превозносившійся и надмевавшійся, навѣвавшій на насъ бури и дышавшій на Церковь подобно дракону? Какъ отлетѣлъ духъ, поднимавшій бури преслѣдованія, неистово гремѣвшій противъ благочестивыхъ подобно Салмонею Кирсскому[22]? Куда дѣвались волшебства, въ которыя ты былъ посвященъ и которыя ты сорершалъ, и какъ, стараясь родить долгіе годы царствованія, произвелъ на свѣтъ выкидышъ кратковременной жизни? Какимъ образомъ чревовѣщатели — грамматики[23] назначавшіе тебѣ вмѣсто награды царство и изрыгавшіе тебѣ долгую счастливую жизнь, не предусмотрѣли въ гаданіяхъ удара меча противъ тебя? Какимъ образомъ твои споспѣшники и клевреты[24] просмотрѣли наивысшіе плоды твоего хвастовства — безславное зрѣлище на глазахъ у всѣхъ и позоръ кроваваго безчестія?... Гдѣ пурпурная діадема, получивъ которую отъ Церкви, послѣднюю ты лишилъ вѣнца? Какимъ образомъ надменный вчера нынѣ оказывается мертвымъ? Какимъ образомъ поражается ударами тотъ, кто прежде неудержимо устремлялся противъ святыхъ? Гдѣ козни противъ великаго пастыря, фантастическія и пустыя изысканія, которыя ты оставилъ, отъискивая недостижимое? Безсильно было многотрудное и усердное стараніе твое добиться хотя бы одного показанія, которое бы наложило на него пятно вины. Такъ какъ онъ лишенъ слова для отвѣта, то оставимъ его бездыханнаго, замараннаго при своемъ паденіи, валяться въ брызгахъ крови и перейдемъ къ послѣдующему.
82. Итакъ, послѣ него украшается царскою короною тотъ[25], который вмѣстѣ съ снятіемъ ремня ожидалъ подвергнуться и лишенію жизни, но какъ бы вынырнулъ изъ глубины заключенія, сталъ изъ узника вѣнценосцемъ и послѣ рѣшительной побѣды сдѣлался властительнѣе надѣявшагося властвовать. Завладѣвъ царствомъ и нѣсколько ослабивъ прежнее гоненіе — настолько, чтобы тѣ, которые проводили жизнь въ заключеніи и трудахъ, могли мечтать о призрачной свободѣ, тайно сочувствовалъ образу мыслей умершаго (царя) и, уловленный въ сѣти ереси подобно рыбѣ, умираетъ въ гнилыхъ догматахъ.
83. Узнавъ о семъ, великій Никифоръ своимъ проницательнымъ умомъ понималъ, что вмѣстѣ съ пресмыканіемъ змѣи не умерщленъ хвостъ ереси, а еще корчится и представляется будто имѣющимъ какъ бы мертвую жизнь. Посему писаломъ духа начертавъ догматы православія, онъ рѣшился послать ихъ къ нововѣнчанному царю, поставляя ему на видъ свои оковы, и напоминая о Богѣ, даровавшемъ ему спасеніе, о позорной смерти тиранна, тщетно беззаконствовавшаго, и погибели его на томъ мѣстѣ, гдѣ грѣшилъ онъ, — а также описывая ему истинное и богопреданное начертаніе священныхъ изображеній и указывая на то, что оно твердо держится не благодаря вчершнему, совсѣмъ недавнему изобрѣтенію, но пользуется почитаніемъ съ тѣхъ поръ, какъ величіе проповѣди апостольскою трубою ясно огласило вселенную.
84. Царь, подивившись его мудрости и силѣ его ученія, хотя и весьма несвѣдущъ во всемъ этомъ былъ онъ, унаслѣдовавъ невѣжество отъ отцовской необразованности, какъ достаточное для него состояніе, говорятъ, сказалъ слѣдующее къ принесшимъ письмо: «тѣ, которые прежде насъ изслѣдовали церковные догматы, сами за себя дадутъ отчетъ предъ Богомъ въ томъ, хорошо или дурно они постановили. Мы же на какомъ пути нашли Церковь, на томъ желаемъ ее и сохранить. Выражаясь точнѣе, мы постановляемъ, чтобы никто не смѣлъ открывать рта ни противъ иконъ, ни за иконы, но да потеряють всякое значеніе соборъ Тарасія, соборъ прежній Константина и теперь собиравшійся при Львѣ, и все относительно иконъ да погрузится въ глубокое молчаніе. Тотъ же, кто считаеть своимъ долгомъ говорить и писать это, если онъ при такихъ взглядахъ желаетъ предводить Церковью, пусть явится, но только подъ условіемъ, чтобы впредь хранить всецѣлое молчаніе о существованіи и почитаніи иконъ».
85. Когда извѣстіе о царскихъ неразумныхъ рѣчахъ дошло до слуха блаженнаго отца, то онъ, вмѣнивъ ихъ ни во что и не думая обращать на нихъ вниманія, попрежнему твердо держался истины, логическими доводами опровергая злоухищренія противниковъ и доказывая, что седьмымъ вселенскимъ соборомъ былъ только одинъ, составившійся изъ всеславныхъ отцевъ при достославномъ Тарасіѣ, а также показывая ничтожество пустыхъ возраженій Константина противъ священыыхъ иконъ и подтвержденія ихъ Львомъ, предъ всѣми являя свое торжество (надъ противниками) и безуміе христіанообвинителей выставляя большимъ всякой ереси въ глазахъ тѣхъ, которые радѣли о непорочной вѣрѣ и благочестіи.
86. Такъ мысля, наставляя и занимаясь божественными догматами, онъ наполнялъ весь міръ чистымъ ученіемъ о Богѣ, идя по стопамъ, насколько то возможно, всѣхъ великихъ мужей ветхаго и новаго завѣта. Соревнуя вѣрѣ Авраама, воспламенивъ ею духъ свой и силою своихъ словъ вооруживъ какъ бы другихъ его домочадцевъ, онъ отнялъ у царей, бѣсновавшихся противъ Церкви, добычу, явно поразилъ ихъ, а ее (Церковь), какъ другого Лота, освободилъ изъ плѣна ереси. Усвоивъ себѣ послушаніе Исаака даже до смерти въ отношеніи къ Отцу всяческихъ Богу и претерпѣвъ множество искушеній, хотя и не подвергался искушенію быть жертвою всесожженія чрезъ пролитіе своей крови, но будучи священникомъ и жрецомъ истинной и безкровной Жертвы, отъ духовно обрученной ему Церкви, какъ бы отъ другой Ревекки, явно родилъ сыновъ Божихъ и наслѣдниковъ. Подражая пастырскому искусству Іакова, умножаетъ, не изъ неразнаменныхъ, а изъ знаменанныхъ (Быт. 30, 42) и разумныхъ овецъ стадо свое, которымъ хвалится, что Господь благословилъ его при жизни его. Іосифа представлялъ онъ собою не только по своему цѣломудрію, но и по своей тѣлесной и душевной красотѣ, ибо предпочелъ, чтобы влюбленная въ него нынѣшняя египтянка, т. е. негодная ересь, старавшаяся увлечь его въ общеніе беззаконнаго ученія, сняла съ него не только простую одежду, но и священное облаченіе. Онъ выказалъ терпѣніе Іова и его снисходительность къ совопросникамъ, философствуя въ несчастіяхъ и не язвы поношенія соскабливая черепкомъ, а подвергая изгнанію слова противниковъ, увлекающія къ неразумію.
87. Онъ послѣдовалъ правилу Моисея въ управленіи народомъ, изводя его изъ египетской тьмы еретическаго пустословія, питавшаго покорныхъ ему чеснокомъ и лукомъ, то есть зловонными ученіями, смывъ съ нихъ водою Краснаго моря, т. е. укрѣпляющаго ученія, непріятную и разнообразную нечистоту[26] и проводилъ ихъ въ землю, изобилующую млекомъ и медомъ, т. е. чистою, простою и полною удовольствія сладостію божественныхъ догматовъ. Отъ Аарона онъ унаслѣдовалъ честь священства, не въ Моисеѣ имѣя посредника предъ Богомъ, а лицомъ къ лицу приступая къ Нему всегда въ молитвенныхъ священнословіяхъ, и не разъ въ годъ въ кидарѣ, ефодѣ и издававшихъ звукъ позвонкахъ входя во святое святыхъ, но ударяя по двѣнадцатиструнной апостольской лирѣ, входилъ онъ во святое святыхъ гораздо чаще и со всею ясностію раскрывалъ предъ всѣми смыслъ божественныхъ реченій. Онъ проявилъ воинскія способности Іисуса (Навина) и его твердость предъ вражескими нападеніями, не свѣтила останавливая для пораженія враговъ, но днемъ и ночью устрояя молитвы къ Богу, какъ воинскіе ряды, пока не проявлялъ состраданія къ врагамъ истины, омываемымъ своею кровію. Вмѣстѣ съ Финеесомъ онъ будетъ прославленъ за пресѣченіе блуда, ибо и онъ соблудившихъ отъ Господа, какъ гласитъ пророческое прещеніе (Ос. 1, 2), и желавшихъ халдейское сѣмя посѣять на апостольской нивѣ церковной поражалъ словесными рожнами[27] праведниковъ, какъ копьемъ. Онъ стяжалъ юношескую крѣпость Давида, коею обладалъ этотъ до его помазанія, (необходимую) для пасенія, защищая словесныхъ овецъ, сокрушая челюсти львовъ и медвѣдей, т. е. невоздержные языки еретиковъ, устремляющіеся и рыкающіе противъ стада Христова. Любви къ уединенію и тишинѣ Иліи и Іоанна онъ исполненъ былъ прежде и послѣ посвященія и, мало живя въ городахъ, большую часть времени отдавалъ имъ (уединенію и тишинѣ), ибо уединеніе для Бога считалъ очищеніемъ души и освобожденіемъ отъ всякихъ земныхъ помышленій, чѣмъ вырабатывалъ также и способность обличать, говорить предъ царями, ничего не дѣлая по боязливости и не скрывая ничего ради угожденія.
88. По стопамъ кого же изъ возвеличенныхъ благодатію не шелъ онъ, подражая въ добродѣтели? Выказавъ величіе духа и теплоту вѣры Петра, оплота апостоловъ и Церкви, а также заботливость обо всѣхъ Павла и его труды при ежедневныхъ собраніяхъ, онъ откладывалъ всякое отдохновеніе отъ испытаній, ниспосылаемыхъ Богомъ, принимая съ благодарностію особенно все то, что порождаетъ скорбь. Обиліемъ же темничныхъ заключеній онъ превзошелъ и Павла, ибо Павлу, перемѣнявшему одно мѣсто на другое и раскрывавшему всю силу евангелія, приходилось быть подъ стражей съ перерывами, а этого постигло одно и непрерывное заключеніе съ того времени, какъ онъ вынужденъ былъ оставить каѳедру, пока послѣдній день не смѣнилъ его славно. Онъ укрѣпилъ въ себѣ ревность къ апостольской проповѣди прочихъ учениковъ Слова, ясно раскрывая предъ всѣми живоначальныя и богопреданныя реченія ихъ таинственнаго ученія. Уподобился онъ мученикамъ, подвергавшимся опасностямъ за истину, рѣшившись вынести скорѣе всякое поношеніе, чѣмъ допустить что-либо недостойное истины. Ни въ чемъ не уступалъ онъ знаменитымъ отцамъ, бывшимъ прежде славныхъ соборовъ, — на нихъ и послѣ нихъ, и блиставшихъ во всемъ, посредствомъ чего Церковь обогатилась велелѣпнымъ ученіемъ о Богѣ. Свято и благоприлично подражая всѣмъ во всемъ, на сколько это возможно, усердно молясь и усиленно занимаясь божественнымъ, просвѣтивъ свой умъ чистымъ свѣтомъ священства, онъ вознесъ свою душу въ жертву Первому и Великому Архіерею.
89. Но такъ какъ, будучи человѣкомъ, долженъ онъ былъ выполнить требованіе природы, то чрезъ смерть принимаетъ отрѣшеніе отъ тѣла къ Богу, которое (отрѣшеніе) впрочемъ слѣдуетъ считать не смертію, а переходомъ къ лучшей жизни и участи, гдѣ, изъ первородныхъ на небесѣхъ написанныхъ (Евр. 12, 23) Церковь составляя хоръ съ пѣснями, празднуетъ вѣчный праздникъ. Участвуя съ ними въ хорѣ и представляя въ себѣ ангелоподобную чистоту святости, онъ удостоился одинаковаго съ ними наслѣдованія обѣтованій. Итакъ, послѣ девятилѣтняго безъ одного мѣсяца священнаго и незапятнаннаго патріаршествованія, впадши въ смертельную болѣзнь, онъ ясно видѣлъ приближеніе кончины. Но если онъ нѣкогда боялся ея изъ опасенія предъ неожиданнымъ и быстрымъ ея наступленіемъ, то теперь принималъ съ великою радостію, воздавая благодареніе Тому, Кто связуетъ и даруетъ чрезъ разрѣшеніе освобожденіе отъ золъ и снова связываетъ, слѣдуя Своимъ праведнымъ судамъ. Въ легкіе и безболѣзненные дни своего возлежанія онъ не прекращалъ наставленій, внушая приходящимъ удаляться отъ еретической смуты, по словамъ пророческимъ (Прит. 17, 22), изсушающей кости души и губящей надежды преданныхъ ей (Прит. 10, 28 — 11, 7 ср. Іов. 8, 13), а напротивъ — держаться единаго ученія и вѣры, провозглашенной и утвержденной семью честными и вселенскими Соборами, которую каѳолическая Церковь благочестно содержитъ, все упованіе вѣрныхъ направляя къ Богу и испрашивая исполненіе ихъ желаній; ибо благочестивая вѣра отцовъ, какъ вы знаете, ни въ какомъ случаѣ не можетъ быть поколеблена тщетными усиліями (враговъ), напротивъ — она всегда укрѣпляется правымъ апостольскимъ ученіемъ.
90. Такъ износя изъ сокровищницы своей богобогатой мудрости эти, и гораздо больше этихъ, спасительныя рѣчи и какъ бы духовнымъ хлѣбомъ укрѣпляя сердца вѣрныхъ слушателей, (однажды) онъ сказалъ въ слухъ собравшимся: «благословенъ Господь, который не далъ насъ въ добычу зубамъ ихъ, но избавивъ насъ, сокрушилъ сѣть», и въ пречистыя руки Божіи предалъ святую и священную душу свою. Какую боль скорби и унынія оставилъ онъ богомудрымъ, этого никакое слово не въ состояніи представитъ. Какой поводъ для необузданной радости (чрезъ это) далъ онъ зломыслящимъ, объ этомъ легко судить по тому, что выше показано. Какъ шакалы, лисицы и другія трусливыя животныя не выносятъ смотрѣть на прыжки львовъ, но обыкновенно слушаютъ неиздалека ихъ рычаніе, хотя это нисколько конечно не придаетъ имъ смѣлости и силы: такъ и еретичествующіе зайцы, боясь львиной силы и убѣдительности языка святого (мужа) при жизни его, устрашенные грознымъ и достойнымъ удивленія божественнымъ рыканіемъ его сердца, мучимые большимъ сомнѣніемъ относительно того, что совершали они противъ него и за что обличались самой истиной, — они не рѣшались смѣло выходить изъ убѣжищъ своего злодѣйства. Когда же его божественная храмина во время погребенія отходила на покой въ лучшее обиталище, и молчаніемъ прерваны были словеса его священнаго языка, они сбѣжались какъ бы на какое веселое зрѣлище и, сбросивъ съ себя всякое лицемѣріе, во всей непроглядной тьмѣ, съ обнаженною головою, по пословицѣ, открыли баснословіе своего обмана, который, какъ я увѣренъ, разсѣется предъ сильнымъ блескомъ сочиненій отца, обратится въ ничто и исчезнетъ.
91. Въ заключеніе я долженъ приписать тебѣ не побѣдимому то, что я остался цѣлъ въ своемъ пораженіи и паденіи, да подвигну любовь отеческаго сердца твоего къ состраданію и да привлеку къ себѣ твое попечительное предстательство предъ Богомъ. О, ты, надзиратель божественной скиніи, тайноводитель и учитель таинъ яснѣйшій, пребывающій въ вышнихъ сферахъ священноначалія, заслужившій себѣ нетлѣнный удѣлъ и удостоенный приблизиться къ пречистымъ обителямъ, преисполненный благами, уготованными для тѣхъ, которые дѣлами и созерцаніемъ достигли вершины добродѣтели! Невоздѣланную и запущенную перстность нашей жизни прилежнымъ предстательствомъ предъ единымъ Воздѣлывателемъ душъ яви произращающею хлѣбъ, а не тростникъ, вырвавъ съ корнемъ всѣ негодныя тернія, мѣшающія произрастанію! Уловленнымъ коварною рукою и замараннымъ общеніемъ (съ нечестивцами), но не осквернившимъ судъ совѣсти, позволь омыться слезами покаянія и тяжелой епитиміи! Удостой идти снова путемъ истины тѣхъ, которые нуждаются только въ обращеніи, а не въ наученіи! При помощи неопровержимыхъ доводовъ и положеній твоего сладкозвучнаго ученія утвердивъ прочно и непоколебимо мысль на основаніи апостольскихъ и отеческихъ опредѣленій, мы, свидѣтель въ томъ Богъ, соблюли чистоту догмата, храня его какъ нѣкое сѣмя въ глубинѣ нашего сердца. И ничтожество нашей защиты, наша слабость и наша пустая болтовня да явятся предъ тобою, сильнымъ предъ Богомъ, не виною, а порожденіемъ удрученнаго сердца, сокрушеніемъ скорбящей души. Да обрѣту оставшуюся у тебя въ изобиліи милость прощенія, чтобы, впадая въ полное уныніе, мнѣ не ввергнуться въ неизлѣчимое отчаяніе и не быть отвергнуту подобно древнему (Исаву), за малую усладу промѣнявшему первородство, такъ какъ на отеческій жертвенникъ не принесъ потребныхъ жертвъ. Знаю, что не мало, а много потерплю я за это нерадѣніе, — какъ знавшій волю Господа и не сотворившій, буду бичуемъ и буду плакать безмѣрно, ибо не нашелъ, хотя и искалъ, раскаянія. И такъ, нынѣ простри мнѣ руку помощи и извлеки меня, потопленнаго волненіемъ невѣрія, да не погрузитъ меня зіяющая бездна чуждыхъ истинѣ мыслей, да не сомкнетъ надо мною устъ своихъ кладезь, источающій губительное и смертоносное развращеніе, но умилостиви ко мнѣ Судію, радующагося болѣе объ одномъ грѣшникѣ кающемся, чѣмъ о великомъ множествѣ праведниковъ. Будь поручителемъ души моей предъ Тѣмъ, Кто знаетъ все прежде, чѣмъ оно является, что не по добровольному согласію пришелъ я на Итавирій[28] ереси или былъ уловленъ на немъ сѣтями и капканами, изъ которыхъ нельзя выпутаться, но захваченный устрашающими, хотя и безсильными угрозами, уничтожившими всѣ стези для моего бѣгства, я былъ взятъ въ плѣнъ злокозненно сѣтями уловляющихъ души. Отсюда тяжесть проклятія причиняетъ мнѣ печаль и скорбь и ставитъ меня въ рядъ осужденныхъ. Но ты оздоровляющею корпіею своихъ молитвъ то, что трудно поддается лѣченію и почти погибаетъ, уврачуй и (выведи) на правую и ровную стезю вѣры, дабы, благодаря долгому замедленію твоего врачебнаго надзора, не увеличилось воспаленіе раны и не оказалось трудно или даже совсѣмъ неизлѣчимымъ. Да не удалится отъ меня твоя спасительная помощь, да не окажусь непричастнымъ твоего честнаго исповѣданія, да не буду брошенъ внѣ твоего питающаго душу ученія, связанный по рукамъ и ногамъ, подобно явившемуся на брачный пиръ въ неприличной одеждѣ. Томимый голодомъ не отъ недостатка хлѣба и воды, а голодомъ слушанія слова православнаго ученія Церкви, да не подвергнусь презрѣнію, какъ страдавшая долгою болѣзнію хананеянка, прося, какъ она, тщетно призывая на помощь слѣдовавшихъ за Христомъ. Но остатками священной трапезы твоего слова напитай меня, какъ алкающаго пса, разрѣши узы погруженія въ невѣріе, да возмогу смотрѣть право и да услышу отъ Бога и отъ твоей кротости желанное слово: вѣра твоя спасе тя. Ибо вотъ я пересталъ быть хананеемъ, отвергъ догматы хананейскаго мудрованія, приложившись и присоединившись къ твоимъ благополезнымъ наученіямъ, гнушаясь и отвращаясь отъ всѣхъ чуждыхъ, странныхъ и гнилыхъ измышленій, стоящихъ внѣ церковной ограды. Мыслить согласно съ тобою значитъ мыслить цѣломудренно и единеніе съ тобою сообщаетъ близость къ Богу. Таковы, вкратцѣ (изложенныя) достоинства непорочнаго жительства твоего! Таковы до крови за истинную вѣру твои подвиги! Таково твое, благодаря сему (достигнутое), достохвальное дерзновеніе предъ Богомъ! Ты же, о честная и равноангельская душа, прими это выраженіе усердія отъ насъ, предпріявшихъ сей непосильный опытъ ради увѣренности въ твоемъ ученіи, а къ неискусности слова окажи снисхожденіе и благорасположеніе, принявъ во вниманіе, что достиженіе цѣля вызываетъ неожиданныя похвалы, а недостиженіе — благодушное снисхожденіе.
- ↑ Въ извѣстномъ словарѣ Свиды о послѣднемъ сказано: «Игнатій, діаконъ и скевофилаксъ великой Константинопольской церкви, а потомъ митрололитъ Никейскій, грамматикъ, написалъ житія Тарасія и Никифора, святыхъ и блаженныхъ патріарховъ, надгробныя элегіи, письма, ямбы на бунтовщика Ѳому, извѣстные подъ названіемъ «Противъ Ѳомы», и многое другое».
- ↑ Νιϰηϕόρος отъ νίϰη + ϕέρω = побѣдоносецъ.
- ↑ Ἀμηγέπη μεμνήσεται — такъ исправлено въ Acta Sanctorum рукописное ἀμιγέση, каковому исправленію слѣдуетъ и De Boor. Но Левъ Алляцій принималъ другую поправку: ἀμιγέση, т. е., λόγοις — чистыми, безъ льсти.
- ↑ Οἱ τῶν ἔξωϑεν νόμοι — заимствованныя у язычниковъ правила свѣтскаго краснорѣчія.
- ↑ Константинъ Копронимъ 741-775 г.
- ↑ Секреты = приказы = министерства. Въ нихъ работали секретари или нотаріи, называвшіеся и латинскими и греческими именами: ἀσηϰρῆτις, νοτάριος, ὑπογραϕεύς, ὑπογραμματεύς.
- ↑ Константинопольскій соборъ 754 г.
- ↑ Іерусалима.
- ↑ Вмѣсто ἀλήπτῳ можеть быть надо ἀλήϰτῳ — безсмертною.
- ↑ Никифоръ былъ посвященъ въ патріарха въ день Пасхи 12 апрѣля 806 г.
- ↑ Михаилъ I съ 811 по 813 г.
- ↑ Льва V Армянина, вступившаго на престолъ въ 813 г.
- ↑ Титанъ, имѣвшій сто рукъ и изъ всѣхъ нихъ сразу бросавшій скалы въ Зевса. Другое названіе его: Бріарей.
- ↑ Пугало, посылаемое Гекатою, которымъ пугали дѣтей.
- ↑ τὸ ἱερὸν ράϰος
- ↑ Разумѣются изображенія Бога, какъ Бога, неописуемаго и неизобразимаго.
- ↑ Левъ Алляцій: ex nihilo — изъ ничего.
- ↑ Императора Константина Копронима.
- ↑ Мѣсто для оглашенія или оглашенныхъ.
- ↑ Разумѣется патріархъ Ѳеодотъ, занимавшій каѳедру съ апрѣля 815-го до начала 821-го года.
- ↑ Иконоборческій соборъ 754 г., засѣдавшій во Влахернской церкви въ Константинополѣ.
- ↑ Сначала царь Ѳессалійскій, а потомъ Элидскій, описанный Виргиліемъ.
- ↑ Указаніе на Іоанна Грамматика, главнаго дѣятеля переворота въ пользу иконоборцевъ при Львѣ Армянинѣ, потомъ патріарха Константинопольскаго 836-842 г. Іоаннъ занимался астрологіей, и православные разсказывали, что онъ былъ преданъ волшебствамъ.
- ↑ οι σπεϰται ϰαι αμαζασπαι (Алляцій исправляетъ: πεϰται ϰαι αμαξασπαι — расчесанные и надутые чванствомъ) — неизвѣстные термины.
- ↑ Царь Михаилъ II Травлъ или Косноязычный съ конца 820 г. по октябрь 829 г.
- ↑ Πολύβρωμον ἄχϑος — multiplex onus — Левъ Алляцій, но πολύβρωμον можно производить и отъ βρῶμος — дурной запахъ.
- ↑ Βούϰεντρον — остенъ, бодецъ, остроконечное стрекало, рогатина или рожонъ, коимъ погоняли воловъ, муловъ и пр.
- ↑ Ἰταβύριον = Θαβώρ = Ѳаворъ (ср. Ос. 5, 1).
