Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Июнь/25

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Перейти к навигации Перейти к поиску
Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского — 25 июня
Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. X. Месяц июнь. — С. 536—565.

[536]
День двадцать пятый

Житие и страдание
святой преподобномученицы
Февронии

В царствование нечестивого царя Диоклетиана жил в Риме епарх[1] Анфим, имевший сына Лисимаха, которого он обручил с прекрасною девицею, дочерью сенатора[2] Про́сфора. Заболев смертельно, Анфим призвал своего брата Селина и сказал ему:

— Брат мой! Вот, я расстаюсь с жизнию и вручаю тебе сына моего: будь ему отцом вместо меня, а он пусть будет тебе вместо сына. Когда я умру, поспеши соединить его браком с невестой его, дочерью Про́сфора.

Выслушав брата, Селин пообещал ему сделать всё так, как он просил его. Анфим же, по прошествии трех дней, скончался. По смерти Анфима Диоклетиан призвал к себе Лисимаха и дядю его, Селина и, приняв их особо, сказал Лисимаху:

— Помня любовь ко мне отца твоего, я хотел бы поставить тебя епархом вместо него, но до меня дошел слух, что ты [537]питаешь склонность к вере христиан. Поэтому я отложил свое намерение, пока выяснится, справедливо ли говорят о тебе. Пока же для испытания я решил послать тебя на Восток, чтобы ты искоренил там христианскую веру; и когда возвратишься к нам, исполнив свое поручение, тогда будешь награжден от нас саном епарха.

На такую речь царя Лисимах ничего не посмел возразить, так как был очень юн, имея от роду около 20-ти лет. Но Селин, дядя его, упавши к ногам Диоклитиана, сказал:

— Умоляю тебя, великий и бессмертный царь, дозволь Лисимаху остаться здесь на несколько дней, чтобы вступить в брак с дочерью Про́сфора, — и когда он сочетается браком, то с ним вместе пойду и я, и мы вместе сделаем всё так, как повелит нам твоя божественная власть.

Царь же сказал им обоим:

— Сначала идите, куда я вас посылаю, и истребите христиан, когда же исполните порученное вам дело, возвращайтесь сюда, — тогда и я отпраздную вместе с вами брак Лисимаха.

Услышав это, они не посмели произнести больше ни слова и покорно повиновались царю, — взявши указ и войска, отправились на Восток.

Лисимах взял с собою родственника своего, комита[3] Прима, который был сын сестры матери его, — и поручил ему начальствование над войском.

Приехав на Восток, они остановились в области Пальмира[4] и всех, находившихся там, христиан стали предавать различным жестоким мучениям: одних жгли огнем, других отдавали на съедение зверям, а иных посекали мечом и тело их выбрасывали собакам. Селин, дядя Лисимаха, был очень суров и бесчеловечен. Страх объял многих при виде жестокостей Селина. Лисимах же был очень жалостлив к христианам, [538]так как мать его была христианкой, и от нее он научился познанию Христа. Однажды ночью он призвал к себе своего родственника, комита Прима, и сказал ему:

— Уважаемый Прим, ты знаешь, что отец мой по вере был Еллин[5] и в язычестве скончался, но мать моя умерла христианкой и при жизни своей старалась сделать меня христианином. Но, боясь отца и царя, я не мог сделать этого открыто и дал матери обещание, что не погублю ни одного христианина и буду стараться сделаться другом Христовым. Теперь же вижу, что христиан жестоко мучит и убивает дядя мой Селин, — и от этого сильно страдает душа моя; ибо втайне я хочу щадить христиан и тех из них, которые содержатся в узах, отпускать, чтобы они убегали и скрывались, где могли.

Комит согласился помочь ему, и они заключили друг с другом соглашение, обязуясь взаимно щадить христиан. Как только они открывали где-нибудь церкви или монастыри христианские, тотчас же посылали туда тайное известие, предупреждающее о нашествии мучителей, и давали совет скрыться. Сверх того комит повелел единомышленным с ними воинам не хватать христиан на мучения, а схваченных повелевал отпускать.

Пробыв в Пальмире довольно долго, Селин, после того как замучил многих христиан, захотел идти в Сиваполь — город, лежащий в ассирийских пределах[6], входивших в состав подчиненной Риму области. В этом городе находился женский монастырь, состоявший из 50-ти монахинь, игумения которых, Вриенна, была ученицей блаженной игумении, диакониссы[7] Платониды, и строго исполняла правила своей наставницы. Устав Платониды был такой. В пятницу ни одна из сестер не должна была работать, но все собирались в церковь и с утра до вечера [539]молились или читали Божественные книги. Сначала до 3 часов утра читала сестрам сама диаконисса Платонида, а потом она отдавала книгу Вриенне, приказывая ей читать до вечера. Точно так же делала потом и Вриенна, которая, приняв, после смерти своей наставницы, начальствование в монастыре, во всем подражала ей.

У игумении Вриенны воспитывались и приготовлялись к иноческой жизни две отроковицы: Прокла и Феврония. Прокле было 25 лет, Февронии 20. Феврония была племянницей Вриенны, т. е. дочерью ее брата, и блистала такой дивной красотой, что ни один художник не мог бы в совершенстве изобразить цветущего благолепия лица ее. Эта красота очень беспокоила Вриенну, и она много думала, как бы сохранить Февронию целомудренною, вдали от соблазнов мира. Все сестры монастыря принимали пищу ежедневно только по разу, к вечеру, и то в очень малом количестве; но Вриенна повелевала Февронии поститься до другого дня, чтобы она целый день оставалась без пищи, и вкушала только к вечеру другого дня, — она наделялась, что благодаря такому воздержанию поблекнет красота Февронии. Феврония, желая умертвить плоть свою, прилагала с своей стороны все силы к столь великому воздержанию, и никогда не ела и не пила до сытости, но жаждою и голодом, многими трудами и подвигами неуклонно изнуряла плоть свою, воздерживаясь, сверх того, и от сна. Постель ее состояла из одной голой доски без всякой подстилки; в длину она имела 3 локтя, а в ширину 1½ пяди; изнуренная чрезмерным постом Феврония забывалась сном на этой доске, или на голой земле, и притом на самое короткое время. И когда диавол сонными видениями покушался соблазнить ее, она тотчас же вставала, падала на землю, распростершись крестообразно, и молилась Богу с горькими слезами, чтобы Он избавил ее от диавола; потом, взяв книги Божественного Писания, она прилежно читала их и получала от них духовное наслаждение. Феврония была от природы настолько любознательна и остра умом, что ее уму много удивлялась сама Вриенна.

По пятницам, когда все монахини собирались в церковь для чтения Слова Божия, игуменья Вриенна поручала Февронии читать Священное Писание. А так как вместе с монахинями в храм часто приходили слушать духовные поучения и мирские [540]женщины, то Вриенна приказывала Февронии читать за завесою, чтобы она не видала вида и украшений этих женщин, которых она никогда не видала и раньше. И распространилась добрая молва о блаженной Февронии по всему городу, — повсюду хвалили ее познания и ум, ее красоту и добронравие, ибо она была кротка, смиренна, целомудренна и украшалась всякими добродетелями.

Услышала обо всех этих качествах святой девицы одна женщина сенаторского рода, именем Иерия, и воспылала сильным желанием видеть Февронию и беседовать с нею. Эта женщина принадлежала к еллинской вере, была молода летами и уже овдовела, — прожив с мужем своим всего только 7 месяцев; по смерти мужа она проживала в доме своих родителей, которые также принадлежали к еллинскому нечестию. Придя в монастырь, она чрез привратницу известила игумению Вриенну о своем желании видеть Февронию. Когда же Вриенна вышла к ней, Иерия упала к ногам ее и, обнимая их, молила игумению:

— Заклинаю тебя Богом, сотворившим Небо и землю, не гнушайся меня нечестивой, бывшей доселе забавой идолов и бесов, — не лиши меня поучительных бесед с сестрой вашей Февронией, чтобы она наставила меня на путь спасения. Тогда я надеюсь обрести у Христа — Бога Истинного то, что уготовано христианам. Итак, избавьте меня от суетности века сего и от идольского нечестия, ибо родители принуждают меня ко второму браку, я же хочу начать новую жизнь, проводя время в поучительных и душеполезных беседах с Февронией: довольно мне и прежних лет, прожитых мною, по неведению, в нечестии.

Говоря это, Иерия обливала слезами ноги игумении, побуждая ее к милосердию.

Вриенна же, выслушав ее, сказала:

— Господь свидетель, госпожа Иерия, что отроковица Феврония еще с двух лет принята мною на попечение, и вот теперь уже 18-тый год, как живет она в монастыре безвыходно, не видя до сего времени ни мужчин, ни мирских женщин, ни их одежды и убранства и ничего мирского. Даже кормилица ее до сих пор не могла ее видеть, и хотя много раз умоляла меня повидать ее и побеседовать с нею, но я не допустила этого. Но теперь видя твое усердие и уразумев твою любовь к Богу и надеясь на твое спасение, я сведу тебя к ней; но только ты перемени свои мирские одежды на иноческие.

[541]Преподобномученица ФевронияИерия тотчас же с радостию исполнила это условие, и Вриенна отвела ее к Февронии.

Увидев Иерию в иноческих одежах, Феврония подумала, что это пришла к ним какая-нибудь странствующая инокиня; поэтому она поклонилась ей до земли и, обнявши, поцеловалась с нею как с сестрою о Христе. Вриенна же повелела им обеим сесть и упражняться в поучительном чтении Божественных книг. Тогда Феврония, взяв книги, начала читать Иерии, и та до того умилилась от всего прочитанного, что всю ночь пробыла без сна. Так обе они, оставаясь без сна, и упражнялись в чтении Божественных книг, и ни Феврония не устала, читая книги, ни Иерия, слушая чтение. При этом Иерия пролила столько слез, что даже земля омочилась слезами ее; ибо, бывши эллинкой по вере, она никогда не слыхала таковых душеполезных наставлений.

Когда настало утро, Иерия едва могла повиноваться игумении, чтобы пойти в дом свой. Со слезами простившись с Февронией, она отправилась к родителям. Феврония же спросила помощницу игумении Фомаиду:

— Молю тебя, госпожа, мать моя, скажи мне, кто была та странствующая инокиня, которая так обливалась слезами, точно никогда не слышала Божественных слов?

— Неужели ты не знаешь, с кем беседовала? — сказала ей на это Фомаида.

Феврония ответила:

— Как же я могу знать странствующую инокиню, которую никогда не видела?

Тогда Фомаида сказала ей:

— Сестра эта есть никто иная, как Иерия, знатная женщина нашего города.

[542]— Почему же ты не сказала мне об этом раньше, — заметила Феврония, — я беседовала с ней как с сестрою.

Фомаида сказала:

— Так велела госпожа наша игумения.

После таких слов Феврония замолчала и стала молиться Богу в глубине души об Иерии, чтобы Бог обратил ее на путь истинный и принял в свое избранное стадо.

Иерия же, придя домой, рассказала всё, что слышала от Февронии, и начала убеждать родителей своих оставить еллинское заблуждение и познать Единого Истинного Бога — Иисуса Христа. Те послушались благоразумного совета дочери, уверовали во Христа и со всем домом приняли Святое Крещение. Так подействовали на них молитвы и наставления святой Февронии.

В скором времени после этого Феврония тяжко заболела. Иерия пришла к ней и ухаживала за ней во время болезни. Вдруг разнеслась весть, что Селин и Лисимах подходят к городу мучить христиан. Тогда все христиане, не исключая священнослужителей и клириков, и даже сам епископ, оставивши всё, бежали из города, гонимые страхом, и скрывались, где могли.

Услышав это, инокини монастыря Вриенны пришли к ней и сказали:

— Госпожа мать наша, что нам делать? Вот, приближаются к городу звери лютые — нечестивые мучители, и все верные христиане бежали, боясь мук.

Вриенна со своей стороны спросила их:

— Что же вы думаете и что хотите делать?

Они отвечали:

— Повели, о мать наша, и нам укрыться, чтобы спасти души наши.

На это Вриенна заметила:

— Еще борьбы не видели, а думаете о бегстве, не настал еще час подвига, а вы уж хотите быть побежденными; нет, дети, молю вас, не делайте этого; лучше здесь останемся, претерпим мучения, и умрем за Христа, умершего за нас, чтобы нам жить с Ним во веки.

Услышав эти слова, сестры умолкли. Но на следующий день одна сестра, по имени Еферия, сказала прочим:

— Знаю я, что из-за Февронии не пускает нас мать игумения скрыться, — она хочет, думаю, из-за нее одной погубить [543]нас всех; но пойдем к ней снова, и я за всех скажу ей, что следует.

Услышав это, некоторые инокини согласились с Еферией, другие же стали возражать ей, но, наконец, все сговорились и пошли к игумении. Вриенна, уразумев, зачем они пришли, спросила Еферию:

— Что хочешь, сестра?

Она же отвечала:

— Молим тебя, мать наша, позволь нам убежать от грозящих бед, ибо и епископ, и весь клир удалились. Вспомни, о мать наша, что есть среди нас юные отроковицы, за которых нужно бояться, чтобы они, схваченные нечестивыми воинами, не лишились девства и не потеряли своей награды от Бога. Еще же нужно бояться и того, что мы не перенесем мучений и, отрекшись Христа, погубим души наши. Повели также взять нам с собою и сестру нашу, больную Февронию, чтобы скрыть и ее отсюда.

Услышав это, Феврония сказала:

— Жив Христос мой, Которого невестой я себя считаю и Которому отдаю душу свою, — не отойду от этого места, но здесь умру и похоронюсь.

Тогда Вриенна, обращаясь к Еферии, сказала:

— Смотри, что ты делаешь, смущая сестер; ты видишь, — я неповинна в том, что ты обо мне думаешь.

Потом, обратившись к прочим, сказала:

— Пусть каждая из вас решит так, как ей покажется полезнее.

Тогда все сестры, боясь предстоящих мучений, простились с игуменией и Февронией и, с плачем и рыданием, бия себя в грудь, удалились из монастыря. Прокла же, сверстница и соученица Февронии, обнявши и целуя ее, плакала и говорила:

— Помолись за меня, госпожа и сестра моя.

Феврония, удерживая ее за руку и не пуская, уговаривала:

— Побойся Бога, сестра моя Прокла, не оставляй нас. Ты видишь — я больна и скоро умру. Мать наша Вриенна не может похоронить меня одна, — останься же и помоги ей погребсти меня.

Тогда Прокла ответила:

— Хорошо, сестра моя, я останусь здесь до тех пор, как велишь мне.

[544]Когда же настал вечер, Прокла не сдержала слова своего и тайно убежала из монастыря. С Феврониею остались только Вриенна и Фомаида.

Игумения Вриенна, видя опустевший монастырь, с печалию вошла в церковь, упала на землю и горько зарыдала.

Фомаида, успокаивая ее, говорила:

— Перестань, госпожа и мать моя. Ибо Бог силен в скорби и напасти сотворить и҆ и҆збы́тїе[8]. Он поможет нам перенести находѧ́щїѧ на нас бедствия[9]. Вспомни, разве был кто, верующий и Бога, посрамлен, и пребывающий в страхе Божием оставлен без Его помощи?

Вриенна ответила:

— Да, госпожа моя Фомаида, всё так; но что мне делать с Февронией? Куда ее скрыть и сохранить? Какими глазами я буду смотреть, когда варвары поведут ее, как пленницу?

Тогда Фомаида сказала:

— Воскрешающий мертвых Господь может и Февронию подкрепить и сохранить от варваров невредимой; молю тебя, госпожа и мать моя, перестань огорчаться и плакать; лучше пойдем к больной Февронии, — утешим ее и подкрепим.

Когда они пришли к Февронии, Вриенна опять горько зарыдала. Феврония же, посмотрев на Фомаиду, спросила:

— Что означают слезы нашей матери Вриенны?

Обернувшись к ней, Фомаида отвечала:

— Из-за тебя эти материнские слезы, так как ты молода и красива. Вот, придут к нам жестокие мучители, чтобы причинить нам великие скорби: нас, старых женщин, они тотчас же убьют, тебя же, молодую и красивую лицом девицу, они сохранят, чтобы прельстить соблазнами мира, — и мы боимся, что льстивыми словами и насилием они погубят девство твое и лишат тебя чертога, уготованного твоим Небесным Женихом.

Тогда Феврония сказала:

— Молю вас, помолитесь обо мне ко Господу, чтобы Он призрел на смирение мое — укрепил мою немощь и подал мне терпение, как подает Он всем рабам Своим, возлюбившим Его от всего сердца.

На это Фомаида ответила:

[545]— Дитя мое, Феврония! Наступает время подвига. Если нечестивые мучители будут соблазнять тебя льстивыми словами, золотом, серебром и многоценными одеяниями, или какими-либо суетными прелестями мира сего, — будь осторожна и внимательна к себе, — не слушайся их увещаний, чтобы тебе не потерять награды от Господа за прежние труды свои. Смотри, чтобы не сделаться тебе посмешищем диавола и игралищем идолов. Помни, что нет ничего славнее девства, и велика награда, ожидающая девственниц. Ибо Жених девственниц бессмертен, и всем любящим Его подает бессмертие. Итак, госпожа моя, потщись достигнуть того, чему ты посвятила всю жизнь свою. Блюди себя, дочь моя, чтобы тебе не лишиться залогов твоего блаженства — т. е. благодати Крещения и иноческого пострига. Ибо страшен будет Господь, когда сядет на Престоле славы Своей судить всех и воздать каждому по делам его.

Внимая этим словам, Феврония укреплялась духом и мужественно готовилась вступить в доблестную брань с диаволом. Потом она сказала Фомаиде:

— Хорошо сделала ты, госпожа моя, утвердив рабу твою в вере и соделав душу мою готовою к доблестному подвигу. Да будет же тебе известно, что если бы я не имела желания умереть за Жениха моего, то бежала бы вместе с другими сестрами, чтобы укрыться от страшного страдальческого подвига. Но так как я от всего сердца люблю Небесного Жениха моего, Которому я обручилась душею и Которому посвятила тело мое, то дерзаю пойти к Нему стезею мученичества, если Он удостоит меня пострадать и умереть за Имя Его.

Вриенна, выслушав такие речи Февронии, сказала ей:

— Дочь моя, Феврония! Вспомни мои труды и заботы о тебе, вспомни, что с двух лет я приняла тебя на попечение из рук кормилицы твоей, — и что до настоящего дня никто из мирян даже не видал лица твоего. До нынешнего дня я блюла тебя, как зеницу ока. А что теперь мне делать с тобою и как блюсти тебя, я уже не знаю. Блюди себя сама, чтобы не опечалить старости моей, не уничтожить трудов, какие я, духовная мать твоя, приложила к твоему воспитанию. Поминай страстотерпцев, которые прежде тебя мужественно и доблестно страдали за Христа и получили теперь венец от Него, среди коих были не только мужи, но также женщины и дети. Вспомни Ливию и [546]Леониду — этих славных сестер, которые мужественно положили за Христа души свои. Ибо Ливия и Леонида, одна — будучи усечена мечом, а другая — ввержена в огонь, обе вместе пошли в чертог своего Небесного Жениха. Поминай двенадцатилетнюю отроковицу Евтропию, которая была замучена вместе с матерью. Не всегда ли удивлялась ты послушанию и терпению ее? Ты знаешь, как судия, разрешив ее от уз, хотел ее устрашить стрелами, думая, что она побежит от них. Но вот она услышала голос матери своей, говорящий ей: «Дитя мое, Евтропия, остановись», — и отроковица мужественно стала как столб недвижимый, пока не была вся изранена стрелами: тут она пала на землю, предавши дух свой Господу. Отроковица эта была проста и неучена; а ты сама хорошо изучила Божественные книги и была доброю учительницею многих. Итак, помысли, сколь мужественно тебе подобает стать за Господа твоего.

Это и многое другое говорили они друг с другом, пока не прошла ночь и не наступил день.

Когда воссияло солнце, в городе поднялось великое смятение. Это вошли в город Селин и Лисимах, воины которых начали уже хватать многих христиан и бросать их в темницу. Некоторые Эллины сказали Селину о находившемся в городе женском монастыре. Селин тотчас же послал воинов взять всех инокинь. Воины, придя к монастырю, окружили его со всех сторон и, секирами разрубивши двери, вошли внутрь его, как дикие звери. Схватив Вриенну, они хотели мечом убить старицу. Но Феврония, видя опасность, упала к ногам воинов и начала громко взывать:

— Заклинаю вас Богом, — убейте сначала меня, чтобы я не видала смерти госпожи моей.

Когда Феврония так вопияла, пришел туда комит Прим; он с гневом отогнал воинов и спросил Вриенну:

— Где же остальные инокини, которые пребывали в этом монастыре?

Вриенна сказала:

— Все в страхе бежали.

Тогда комит сказал:

— О, если бы и вы бежали вместе с ними! Но и теперь вы свободно можете сделать это и бежать, куда хотите, — я оказываю вам эту милость.

[547]Сказав это, он вышел из монастыря и отвел с собою воинов. Когда он пришел в преторию к Лисимаху, тот спросил его:

— Правда ли говорили нам, что вблизи есть тут христианский монастырь?

— Правда, — сказал комит.

Затем, отведя Лисимаха в сторону, наедине сказал ему:

— Почти все инокини разбежались из монастыря того, и не нашел я там никого, кроме двух стариц и одной молодой инокини. При этом имею поведать тебе нечто дивное, что я видел в монастыре том: видел я младую черноризицу, столь великой красоты, что таких красивых женщин я никогда не видал доселе. Бог свидетель, что я истину говорю тебе. Увидев ее, я удивился благолепию лица ее, и если бы она не была одета в убогие одежды, и почел бы ее достойною стать женою тебе, господину моему.

На это Лисимах ответил:

— Если я не хочу преступать заповеди моей матери и проливать кровь христианскую, но желаю всячески щадить христиан, — то как же я могу быть соблазнителем невест Христовых? Никогда я этого не сделаю; но я обращаюсь к тебе, господин мой, с усердною просьбою: изведи стариц тех и молодую черноризицу из монастыря и сохрани где-нибудь, чтобы они не попали на мучение в руки Селина, дяди моего.

Когда они так говорили друг с другом, один из злейших воинов, бывший в монастыре, услыхав беседу их, немедленно отправился к Селину и рассказал ему, что они нашли в женском монастыре весьма красивую девицу, и что комит советует Лисимаху взять ее в жены.

Селин, исполнившись ярости, тотчас же послал воинов, чтобы они сторожили найденных там черноризиц, не давая им возможности скрыться. Затем послал некоторых ближайших и вернейших слуг своих, чтобы они посмотрели на ту девицу и узнали имя ее. Те пошли и, возвратившись, сказали Селину, что в поднебесной, наверное, не найдется ни одной женщины, которая могла бы сравняться красотою своею с виденной ими девицей. После таких слов Селин тотчас же послал глашатая кричать в городе, чтобы наутро следующего дня все жители, обоего пола и всякого возраста, собирались смотреть на подвиг юной девицы Февронии.

[548]Услышав это, все люди, жившие в городе и окрестных селениях, собрались на зрелище в большом количестве, чтобы видеть подвиг святой Февронии. С наступлением утра мучитель послал в монастырь наиболее свирепых воинов, и повелел им привести оттуда святую деву на судилище. Воины, придя в монастырь, безжалостно схватили Февронию и, оковав шею ее цепями, повлекли из монастыря.

Тогда Вриенна и Фомаида, со слезами обнимая свою ученицу, стали горько плакать и молить воинов, чтобы они позволили им немного побеседовать с Февронией; воины согласились. И снова Вриенна и Фомаида стали умолять воинов, чтобы они взяли и их с собою на тот же подвиг, какой предстоял Февронии; ибо старицы боялись, как бы одна она без поддержки с их стороны не устрашилась мук.

Но воины сказали:

— Нам не дано повеления представить вас на судилище, но только одну Февронию.

И вот, Вриенна и Фомаида начали утверждать Февронию в вере.

Вриенна так говорила ей:

— Вот, ты, дочь моя Феврония, идешь ныне на страдальческий подвиг. Знай, что Небесный Жених будет взирать на твои страдания, и Ангельские Силы уже приготовили для тебя победный венец, если ты мужественно постраждешь до конца. Блюди, чтобы тебе не убояться мук и не сделаться поруганием бесов. Не жалей тела твоего, когда начнут его раздроблять ранами, — ибо оно, если бы даже и не хотели мы, всё равно, по прошествии некоторого времени, вселится в гроб и обратится во прах. Вот, я с горьким рыданием буду ждать о тебе благой или печальной вести. Порадей же, дочь моя, — я усердно молю тебя от этом, — чтобы мне услышать добрую весть о тебе. О, кто бы принес мне ту благую весть, что Феврония мученически за Христа пострадала и вступила в сонмы мучеников!

На это блаженная Феврония ответила Вриенне:

— Надеюсь, мать моя, что как доселе я не преступала заповедей твоих, так и ныне неизменно соблюду наставление и повеление твое. И увидят люди и удивятся и восхвалят труд Вриенны, говоря: вот, поистине насаждение и росток Вриенны — той великой старицы! Ибо я в женском теле проявлю мужескую [549]силу духа; вы же молитесь обо мне и не препятствуйте идти на предлежащий подвиг.

Тогда сказала ей Фомаида:

— Жив Господь, сестра моя Феврония, что и я пойду следом за тобою. Оденусь в мирские одежды и, ставши среди народа, буду смотреть на твой подвиг.

Когда же воины начали торопить Февронию и уже хотели повлечь ее за собою, она сказала тем святым старицам:

— Молю вас, матери мои, благословите меня на дорогу и помолитесь обо мне.

И Вриенна, воздев руки свои к Небу, начала так молиться громким голосом:

— Господи Иисусе Христе, некогда явившийся в образе Павловом рабе Твоей Фекле[10] при страданиях ее, явись и ныне смиренной рабе Твоей Февронии в час ее подвига и свыше невидимо укрепи ее, чтобы и чрез нее прославилось Имя Твое святое.

Так помолившись, Вриенна со слезами обняла Февронию и, облобызав ее, отпустила от себя. Воины же, взяв святую деву, повели ее к мучителю Селину.

Немного проводив свою любимую духовную дочь, Вриенна с плачем и рыданием возвратилась в монастырь и, повергшись на землю в церкви, вопияла, молясь к Богу о Февронии. Фомаида же, оставив Вриенну в церкви плачущею, облачилась в одежды мирских женщин и пошла следом за Феврониею на позорище. Туда же пошли и те женщины, которые каждую пятницу приходили в монастырь послушать книжные поучения из уст Февронии, — биюще в перси свои, они со слезами спешили на позорище, пребывая в сильной печали оттого, что лишаются своей учительницы. Весть о том, что Феврония поведена на позорище, дошла также и до Иерии, и она так громко зарыдала, что родители ее и все бывшие в доме ужаснулись и стали спрашивать:

— Что с тобою, Иерия?

— Сестру мою Февронию повели на позорище, учительницу мою отослали на муки за Христа, — отвечала Иерия среди рыданий.

Родители Иерии старались успокоить ее, но она еще больше рыдала и говорила им:

[550]— Оставьте меня, — я не перестану плакать по сестре моей и учительнице Февронии.

Когда она так говорила, родители ее тоже возрыдали, и весь дом огласился плачем о святой Февронии; Иерия же стала просить родителей, чтобы они отпустили ее идти на позорище, и они не препятствовали ей. Взяв много рабов и рабынь, она с рыданием пошла на позорище и догнала множество жен, со слезами спешивших туда же; среди них была и Фомаида, шедшая в мирских одеяниях. Узнав ее, Иерия пошла вместе с нею, и они обе, проливая многие слезы, пришли на назначенное место. Бесчисленное множество народа собралось там, и судьи уже сидели на своих местах.

Когда всё было приготовлено, Селин и Лисимах повелели привести к ним святую Февронию. Святая предстала пред ними, имея руки связанными назади, а шею окованною цепями; видя это, почти все там присутствовавшие залились слезами и предались горькому плачу и рыданиями. Мучитель Селин, подав знак к молчанию, сказал Лисимаху:

— Подвергни эту женщину допросу и выслушай ее ответы.

И начал Лисимах допрашивать Февронию. Сначала он спросил ее:

— Скажи нам, какого ты звания — раба ли ты, или свободная?

— Да, я раба, — ответила Феврония.

— Чья же?

— Христова — смело исповедала святая дева.

Снова спросил ее Лисимах:

— Какое имя ты носишь?

И Феврония ответила:

— Нарицаюсь я смиренной христианкой.

Лисимах опять спросил:

— Мы хотим знать имя твое?

— Я уже сказала тебе, что я — христианка, — ответила Феврония, — но если ты хочешь знать то имя, какое дано мне было при рождении, — то я отвечу тебе: мать назвала меня Февронией.

Тогда мучитель Селин повелел Лисимаху прекратить допрос и сам обратился с речью к святой деве.

— Призываю богов в свидетели, Феврония, что я не хотел снизойти до беседы с тобою; но так как кротость твоя и красота лица твоего победили мой гнев на тебя, — то я спрошу [551]тебя уже не как осужденную, но как дочь мою. Слушай же, дочь моя, пусть боги будут свидетелями, что я истину говорю тебе. Ты видишь сидящего со мною племянника моего Лисимаха; я и отец его Анфим, теперь уже умерший, наметили ему в жены девицу благородную, обладающую многими богатствами, дочь сенатора Про́сфора, и уже обручили его с нею. Теперь, если ты исповедуешь свою вину пред богами, то мы уничтожим брачный договор с дочерью Про́сфора и установим новый — с тобою. И станешь ты женою Лисимаха и, как жена, будешь восседать по правую руку его, как теперь восседаю я. Ты видишь, что он красив, как и ты. Послушай же моего совета, как отца твоего; в награду за то я сделаю тебя знатной и богатой, и ты никогда не узнаешь нищеты. Я не имею ни жены ни детей, — и всё, что у меня есть, дарю тебе, — делаю тебя госпожею всех имений моих. Всё это я дам в приданое за тобою господину моему Лисимаху, и буду вам вместо отца. Тогда, видя сколь великой чести сподобилась ты, прославят и ублажат тебя все женщины, — порадуется о тебе и доблестный царь наш и с своей стороны тоже наградит вас многим, ибо он обещался поставить Лисимаха епархом Рима. Вот, ты слышала всё, что я сказал тебе. Скажи же мне, что ты не отвращаешься от богов наших, этим ты доставишь великую радость душе моей. Если же не послушаешь моего увещания, то не проживешь, клянусь богами, и трех часов. Итак выбирай себе, что хочешь, и скажи нам.

На это святая Феврония так отвечала Селину:

— Судия! Я имею на небе чертог нерукотворный, в котором совершается брак во веки нерасторжимый, приданое же мое — всё Небесное Царство. Имея Жениха Бессмертного, я не хочу соединиться со смертным и тленным человеком. А о том, что ты мне обещаешь, я и слушать не хочу. Нет, не трудись, судия! Ни ласкательствами и соблазнами ты ничего не достигнешь, ни угрозами меня не устрашишь.

Услышав такой ответ, Селин сильно разъярился и повелел воинам растерзать на ней одежды, затем — опоясать ее худым и коротким рубищем, и поставить почти нагою на позор пред всеми; он надеялся, что святая дева, видя себя в таком бесчестии, устыдится своего позора и раскается в своем упорстве. Воины тотчас исполнили приказание Селина и поставили мученицу почти совершенно нагою пред всеми.

[552]Тогда сказал ей Селин:

— Что теперь скажешь мне, Феврония? Ты видишь, какое бесчестие сделалось твоим уделом, между тем как ты могла бы пользоваться великими благами.

На это Феврония сказала мучителю:

— Знай, судья, что если ты совлечешь с меня не только те одежды, но даже и это рубище, и оставишь меня совершенно нагою, то я ни во что вменю позор сей. Ибо Один есть Создатель мужа и жены; ради Него я готова не только претерпеть стыд наготы, но желаю даже быть усеченною мечем и сожженною огнем. О, если бы сподобил меня пострадать за Себя Тот, Кто добровольно претерпел за меня бесчисленные страдания!

— О бесстыдная и всякого бесчестия достойная! — воскликнул Селин, — я вижу, что ты гордишься красотою своею, и потому не вменяешь себе в стыд бесчестие наготы, ибо ты надеешься прославиться своею красотою, стоя обнаженною среди народа.

Святая ответила ему:

— Христос свидетель, что до нынешнего дня я не видала даже лица мужчины, равно как и моего лица никто из мирских людей не видел. Неужели теперь, находясь в твоей власти, я буду бесстыдна? Нет, бесстыден ты сам, обнажая пред всеми девическое тело. Но скажи мне, безумный судия: если борец выйдет на олимпийские состязания[11], то не нагим ли он борется, пока не победит противника своего? Точно так же и я, выйдя сюда на борьбу с сопротивным и ожидая для тела моего ран и огня, как могу претерпеть их, оставаясь в одежде? Разве не нагое тело воспринимает раны? И вот, я выхожу нагою, чтобы, презирая муки, победить сатану — отца твоего.

Тогда Селин сказал слугам:

— Так как эта женщина сама ищет мук и говорит, что она не боится огня и ран, — то разложите ее на земле, зажгите огонь под нею, и пусть четыре воина бьют ее палками по хребту.

Тотчас воины начали мучить святую, как им было приказано. Долго били святую, так что кровь ручьями текла из тела ее. А чтобы разожженный под нею огонь не угасал, мучители возливали на него масло, дабы пламень становился больше [553]и сильнее опалял мученицу. Когда так мучили святую, многие из среды народа стали кричать Селину:

— Пощади, пощади юную девицу, милостивый судия!

Но тот, не слушая молений, повелел истязать святую деву сильнее; потом, немного укротившись от гнева, приказал прекратить мучения. Воины оставили Февронию и, считая ее уже мертвою, повергли вне костра.

Фомаида, видя столь тяжкие муки Февронии, изнемогла духом и телом и пала на землю к ногам Иерии. При виде этого Иерия громко возопила:

— Горе, горе мне, сестра моя Феврония! Горе мне, учительница моя! Я уже больше не услышу учения твоего. И не только тебя я лишусь, но и Фомаиды; ибо и та, в печали о тебе, умирает.

Эти слова Иерии услышала Феврония, лежавшая на земле, и стала умолять близстоящих, чтобы они полили воды на лицо изнемогшей Фомаиды. Те исполнили эту просьбу, и Фомаида пришла в себя и стала на ноги.

Увидев, что Феврония еще жива, Селин обратился к ней с такими насмешливыми словами:

— Что скажешь Феврония? Как сладок показался тебе твой первый страдальческий подвиг?

— Ты видишь, — отвечала Феврония, — что я, несмотря на твои старания, осталась непобедимою, потому что презираю все муки.

Тогда Селин приказал слугам:

— Повесьте ее на дереве и железными гребнями строгайте бока ее, раны же опаляйте огнем так, чтобы и кости ее были обожжены.

Мучители тотчас стали исполнять это приказание.

Среди таких страданий Феврония возвела очи свои на Небо и так стала молиться ко Господу:

— Прииди, Господи, на помощь ко мне и не презри в сей час рабы Твоей.

И после этих слов она умолкла.

Когда тело ее безжалостно строгали и жгли огнем, многие из собравшихся на позорище не могли смотреть на столь ужасные муки и отошли оттуда; другие же стали кричать судье, чтобы он пощадил юную и ни в чем не повинную девицу. Тогда Селин повелел прислужникам прекратить мучения. Затем он стал предлагать Февронии, висящей на дереве, неко[554]торые вопросы, но она молчала. Снова распалившись яростию, мучитель повелел снять ее с дерева и привязать к колу, водруженному на земле, — затем сказал:

— Так как эта скверная женщина не хочет отвечать мне, то отрежьте язык ее и бросьте в огонь.

Услышав это, святая мученица тотчас же простерла из уст язык и дала знак воину, чтобы он исполнил приказание. Но лишь только воин коснулся языка, чтобы отрезать его, стоявший здесь народ громко стал кричать, заклиная судию именем богов своих и умоляя его, чтобы он отменил свое приказание. Снисходя к просьбам народа, Селин дал приказ не резать язык, а вместо того велел вырывать зубы. Тотчас же один из мучителей взял железное орудие и начал вырывать зубы мученицы один за другим. Когда он вырвал 17 зубов, Селин велел прекратить это мучение. Между тем из уст святой текли целые потоки крови, и от жестоких страданий она совершенно изнемогла телом. Призвали врача, который остановил течение крови.

Потом Селин снова начал вопрошать святую, обратившись к ней с такими словами:

— Хотя бы теперь, Феврония, подчинилась ты требованию суда и исповедала бы веру в богов.

Святая ответила:

— Анафема[12] тебе, проклятый и в беззакониях состарившийся слуга диавола! Долго ли ты будешь препятствовать мне на пути моем, заграждая мне вход к Жениху моему Христу? Поторопись скорее освободить меня от сего бренного тела моего, так как Жених мой уже ждет меня.

На это Селин сказал Февронии:

— Вот, я велю совершенно истерзать тело твое, предав его мечу и огню. Ибо я вижу, что ты бесстыдно гордишься юностию твоею. Но от этого тебе не будет никакой пользы; твоя гордость принесет тебе еще большее зло и тягчайшие муки.

Святая мученица, истомленная чрезмерными мучениями, не могла больше ничего говорить, но молчание ее еще более распалило ярость мучителя: жестокий Селин велел отрезать у Февронии ее девические сосцы. Народ кричал, умоляя судью, чтобы он [555]пощадил девицу и отменил свое приказание. Но Селин, разгневавшись на мучащего прислужника, сказал ему:

— Зачем медлишь, прескверный противник богов наших? Зачем не исполняешь повеленного тебе?

Тогда прислужник, взяв бритву, начал резать у святой мученицы правый сосец. Она же, возведши очи на Небо, громким голосом молилась к Богу, говоря:

— Господи боже мой, воззри на мучения, мною претерпеваемые, и приими в руки Твои душу мою.

Сказав это, она умолкла и больше уже ничего не говорила.

Когда отрезали обо сосца и повергли их на землю, Селин повелел принести огонь и опалять им язвы, образовавшиеся на месте отрезанных сосцов. Точно так же он повелел жечь утробу мученицы, так что истлели все внутренности ее. При этом многие из народа, не будучи в состоянии смотреть на такое мучительство, отходили от позорища и громко проклинали Диоклетиана и его богов.

В это время Фомаида и Иерия послали рабыню в монастырь, чтобы она возвестила Вриенне о всём происшедшем. Услышав рассказ посланной, Вриенна исполнилась духовной радости и веселия и со слезами начала так взывать к Богу:

— Господи Иисусе Христе, Боже наш, прииди на помощь к рабе Твоей Февронии!

Затем, павши на землю, она с плачем и рыданием говорила:

— Где ты теперь, Феврония? Где ты, кроткая дочь моя? Где ты, раба Христова? Где ты, украшение иноческого чина?

Наконец, поднявшись с земли и воздев руки к Небу, воскликнула:

— Господи! Призри на смиренную рабу Твою, и помоги ей в ее подвиге! Сподоби мне видеть ее скончавшеюся мученицей и вчиненной в лике святых мучеников.

В это время на позорище происходило следующее: мучитель Селин повелел отвязать Февронию от кола, к которому она была привязана; святую отвязали, и она, будучи не в силах стоять на ногах, тотчас же пала на землю. При виде этого комит Прим тихо сказал Лисимаху:

— За что эта юная отроковица терпит столь жестокие мучения? Не пора ли прекратить истязания?

Лисимах на это ответил:

[556]— Подожди, брат, ибо ее страдания для многих, смотрящих на нее, послужат на пользу. И я думаю, что эти страдания и для меня будут во спасение. Я много слышал от матери моей, которая говорила, как мученики своим мужеством обращали многих на путь спасения. Пусть же и эта девица до конца претерпит свой мученический подвиг, чтобы спасти меня и других многих.

В это время Иерия, увидев Февронию, упавшую на землю, громогласно воскликнула, обращаясь к Селину:

— О бесчеловечный мучитель! Не довольно ли было для твоей жестокости и первых мучений, которым ты подверг неповинную сию отроковицу? Разве ты не помнишь матери своей, которая также имела женскую плоть? Разве ты сам не питался сосцами, подобными тем, которые ты повелел отрезать? Неужели ты для того был вскормлен женскими сосцами, чтобы проявлять столь лютую жестокость над женщинами? Я удивляюсь, как это ничто не может укротить твоего жестокого и бесчеловечного нрава. Но знай: как ты не пощадил сей девицы, так не пощадит и тебя Царь Небесный.

Так восклицала Иерия. Селин, услышав речь ее, снова исполнился ярости и повелел воинам схватить Иерию из толпы, намереваясь немедленно подвергнуть ее мучениям. Услышав повеление, Иерия с радостию сама пошла навстречу воинам, пролагая путь себе среди толпившегося народа; при этом она повторяла:

— Господи Боже рабы Твоей Февронии! Приими с нею и меня — смиренную рабу Твою.

Но прежде чем она дошла до судилища, друзья Селина стали советовать ему, чтобы он не подвергал Иерию мучению пред всем народом — ввиду ее благородного происхождения.

— Мы боимся, — говорили они, — как бы всё множество собравшегося народа, увидев ее страдания, не пожелала пострадать вместе с нею, и тогда придется иметь дело со всем городом.

Селин послушался их совета и не повелел подвергать Иерию истязаниям, а только гневно воскликнул, обратившись к ней:

— Слушай, Иерия! Клянусь богами, что ты своими дерзкими и бесстыдными речами навлекаешь на Февронию еще большие мучения.

Сказав это, он тотчас же отдал приказ, чтобы святой Февронии отсекли обе руки. Оруженосец, подложив дерево под [557]правую руку мученицы, ударил по ней секирою и отсек ее; таким же образом он отсек и левую руку Февронии. Не удовлетворившись этим, жестокий мучитель повелел отсечь мученице правую ногу. Подложив дерево под ноги святой и взяв секиру в руки, оруженосец с великою силою ударил секирою повыше колена, но не смог отсечь ноги мученицы, — тогда он ударил вторично, то также безуспешно. В народе, при виде этого, начался вопль и смятение, и все негодовали на жестокость мучителя. Оруженосец же ударил по ноге в третий раз, и только тогда едва отсек ногу. Феврония от столь лютых мучений затрепетала всем телом и, хотя уже находилась на пороге смерти, однако, насколько была в силах, простирала и другую ногу, кладя ее на дерево, чтобы отсекли и ее. Увидев это, Селин сказал:

— Смотрите, сколь великую силу имеет эта бесстыдная женщина.

Потом, обратившись к оруженосцу, в сильном гневе произнес:

— Отсеки ей и другую ногу.

Тот немедленно исполнил это повеление.

Тогда Лисимах, восстав с своего седалища, сказал Селину:

— Неужели ты еще хочешь мучить эту бедную отроковицу? Пойдем отсюда, ибо наступил час обеда.

Но нечестивый Селин ответил:

— Клянусь богами, что я не оставлю ее живою, но буду здесь, пока она не умрет.

Но душа мученицы не выходила из тела ее в продолжение многих часов; тогда Селин спросил оруженосцев:

— Неужели всё еще жива эта бесстыдная женщина?

— Да, жива еще, — отвечали ему, — душа еще пребывает в ней.

Тогда Селин повелел отсечь мученице святую главу ее.

Воин, взяв в одну руку меч, другою схватил волосы на голове мученицы и заклал ее в выю, как закалывают овец, а затем отсек и голову. Тотчас же после этого Селин встал и пошел обедать; с ним шел и Лисимах, проливая слезы.

После мученической кончины святой Февронии верные, находившиеся среди народа, хотели унести честны́е мощи ее. Но Лисимах приставил к ним воинов с приказанием стеречь [558]их, чтобы ни один член тела мученицы не был похищен. А сам, не желая от великой печали и скорби вкушать, вместе с Селином, пищи, затворился в спальной комнате и горько рыдал там о убиении Февронии.

Селин, увидев сетование Лисимаха, опечалился и также не пожелал принять пищи, но встав начал ходить по покоям дворца, испытывая крайнее смущение. Когда же он случайно поднял глаза вверх, на высоту небесную, на него внезапно напал великий страх и ужас и он сделался нем. Потом, громким голосом воскликнув и зарычав, подобно волу, он ударился головою о мраморную колонну, находившуюся в том покое, и, разбив себе голову, пал на пол мертвым. Среди слуг и воинов Селина поднялся вопль, и произошло смятение. На их крики пришел из своей спальной комнаты Лисимах и видев дядю своего лежащим на земле и мертвым, удивился и исполнился ужаса. Придя в себя, он повелел прекратить вопли и стал спрашивать:

— Как произошло это?

Предстоящие рассказали ему, что видели.

Покивая в удивлении головою, Лисимах промолвил:

— Велик Бог христианский! Он поистине достоин почитания, ибо отомстил за кровь неповинную!

Сказав это, он повелел труп Селина вынести из города и похоронить по эллинскому обычаю. Затем Лисимах призвал к себе комита Прима и сказал ему:

— Заклинаю тебя Богом христианским, — не преступи заповеди моей, которую я даю тебе. Постарайся скорее уготовать для тела Февронии ковчег из деревьев негниющих и разошли вестников, сзывая христиан на погребение святой мученицы: пусть они собираются безбоязненно, так как Селин уже умер. Вот, ты знаешь, возлюбленный Прим, мое желание. Возьми же отряд воинов и, собрав все отсеченные члены тела Февронии, отнеси их в монастырь; при этом наблюдай, чтобы ни одна часть тела святой не потерялась и не пропала. А чтобы псы не лизали землю, на которую пролилась кровь мученицы, — для этого прикажи счистить ее, затем собрать и отнести, вместе с мощами, в монастырь.

Комит тотчас же призвал воинов, и, согласно желанию Лисимаха, повелел им нести тело мученицы в монастырь; а [559]сам, собрав отсеченные части тела ее: главу, руки, ноги, сосцы и зубы — и завернув в свою хламиду, пошел вслед за ними, сопровождаемый множеством народа. Придя в монастырь, комит никого не допустил внутрь его, кроме Фомаиды и Иерии.

Игумения монастыря, честная старица Вриенна, увидав бездыханное и изуродованное тело Февронии и отсеченные уды ее, от великой скорби и жалости изнемогла телом и пала на землю как мертвая. Комит же, поставив к монастырю стражу воинскую, возвратился к Лисимаху.

Только по прошествии нескольких часов пришла в себя Вриенна. И, восставши от земли, она припала к телу мученицы и, обнимая его, вопияла:

— Увы мне, дочь моя Феврония, ныне ты взята уже от очей матери твоей. Кто ныне читать будет сестрам Божественные писания? Чьи руки разогнут книги, которые ты держала?

В это время все инокини, которые ушли вместе с Еферией, возвратились в монастырь и со слезами поклонились до самой земли телу святой мученицы Февронии.

Горько плакала при мощах святой мученицы и блаженная Иерия, которая взывала:

— Поклонюсь святым ногам, поправшим главу змия, облобызаю святые язвы, которые проливают моей душе благодатные токи исцеления, увенчаю похвальным венцом главу той, которая величием своего подвига увенчала весь женский род.

И плакали все сестры над мощами мученицы. Потом, омывши их, они положили на той доске, на которой святая почивали при жизни, когда отдавалась кратковременному отдыху; — поместив на этой доске тело мученицы, они приложили все отсеченные члены к язвам на свое место и с псалмопением понесли честны́е мощи в церковь.

При наступлении вечера Вриенна повелела открыть монастырские ворота, чтобы все желающие могли войти в церковь и, увидев мученицу, прославили Бога, давшего ей столь великое мужество и терпение в страданиях. И пришло множество народа. Пришел туда также и Лисимах с комитом Примом; ибо он сказал комиту:

— Я отрекаюсь от всех отцовских обычаев и идолослужения и все мои богатства оставляю, и пойду соединюсь со Христом.

[560]На это комит ответил ему:

— И я вместе с тобою сделаю то же самое. Пусть погибнет Диоклетиан и его царствование, — не буду больше служить ему, но, всё оставив, послужу Христу.

Так они оба, согласившись друг с другом, оставили преторский дворец[13] и пришли в монастырь к мощам святой Февронии.

Еще пришел туда и епископ того города с священниками и клиром и множеством иноков, — и совершили они Всенощное славословие Богу со слезами и радостию духовною.

Когда же наступил день, принесли прекрасно устроенный ковчег для тела мученицы и вложили в него сие честно́е тело с благоговением; потом приложили к нему каждый отсеченный член, зубы же положили на персях мученицы. После этого намастили мощи миром и ароматами и погребли их в церкви, славя и благодаря Господа. И подавались от гроба святой исцеления болящим, так что множество Эллинов уверовали во Христа и крестились. Приняли также Святое Крещение и Лисимах с Примом. При этом они сложили с себя сан свой и не пожелали возвратиться к злочестивому Диоклетиану, но, отвергшись мира, отправились к архимандриту Маркеллу и приняли иночество; богоугодно пожив в трудах и подвигах постнических, оба они в мире окончили жизнь свою и перешли ко Христу.

Точно так же боярыня Иерия, отдавши монастырю Вриенны все имения свои, приступила к последней с такою просьбою:

— Молю тебя, мать моя, — говорила она, — прими меня к себе в качестве дочери, вместо святой Февронии, и я послужу тебе, оказывая во всём повиновение, как служила тебе Феврония.

Сказав это, она сняла с себя все драгоценные женские одежды и отдала их на украшение церкви; сама же, отрекшись мира, сделалось инокиней.

Празднество в честь святой мученицы Февронии совершалось в монастыре игумении Вриенны после мученической кончины ее ежегодно в июне месяце в 25-й день, в который святая и совершила доблестный подвиг свой за Христа. И в день праздника каждый год совершалось знаменательное чудо: во время всенощного пения среди поющих сестер являлась в храме святая мученица и занимала свое прежнее место. Когда это слу[561]чилось впервые,Благоверные князь и княгиня Петр и Феврония все инокини, узрев среды себя святую, устрашились, а Вриенна громко воскликнула:

— Вот, пришла к нам дочь моя, Феврония!

При этом она с радостию устремилась к ней, намереваясь обнять ее материнским объятием. Но святая тотчас же сделалась невидима. С того времени никто уже не дерзал прикоснуться к являвшейся, или сказать ей хотя бы слово; но с ужасом и удивлением каждый раз смотрели на нее, и от видения святой ощущали в себе великую радость и умилялись в сердце своем, невольно проливая слезы. В продолжение трех часов стояла святая среди поющих, зримая всеми, а затем снова становилась невидимою.

Епископ того города сильно благоговел пред именем святой Февронии: он основал во имя мученицы церковь, которую строил в продолжение 6-ти лет. Окончив строение церкви и украсив ее, он, в день памяти святой Февронии, собрал окрестных епископов для освящения церкви и хотел перенести в нее честны́е мощи мученицы. По совершении всенощного пения, епископы со всем собором священнослужителей пришли в монастырь и, помолившись, открыли гроб святой и увидели ее честны́е мощи, сияющие неземною красотою, подобно лучу солнечному. При этом все инокини плакали и рыдали, скорбя, что столь многоценное сокровище от них берется. Когда же руки епископа коснулись ковчега, чтобы взять его, тотчас же раздался в воздухе удар грома, столь сильный, что все пали от страха на землю. По прошествии одного часа епископ [562]снова дерзнул коснуться ковчега; но вдруг сделалось такое землетрясение, что весь город поколебался. Тогда все уразумели, что святая мученица не хочет, чтобы ее мощи взяли с места погребения их. Епископ исполнился великой скорби и уже не дерзал более коснуться ковчега, но стал просить Вриенну:

— Послушай меня, сестра моя, — ты знаешь, с каким усердием воздвиг я, в славу и честь преподобномученицы, храм, на что потребовалось целых шесть лет. И вот святая мученица не соизволила послушать молитв моих и не хочет перейти в созданный в честь нее храм. Посему я умоляю тебя: возьми своими руками хотя один из отсеченных членов тела ее и дай нам, чтобы не остался без награды труд мой.

Вриенна простерла руку свою и дотронулась до одной руки святой, намереваясь подать ее епископу, — но рука игумении была удержана невидимою силою и сделалась как бы мертвою. Тогда Вриенна, проливая слезы, начала говорить, обратившись к святой как к живой:

— Молю тебя, дочь моя, святая мученица Феврония, не прогневайся на меня, матерь твою, вспомни труды мои для тебя, и не уничижи старости моей.

Когда она сказала это, рука ее получила свободу.

После этого Вриенна снова сказала мученице со слезами:

— Подай нам благословение свое, госпожа наша, и снизойди на нашу просьбу к тебе.

Сказав это, она снова простерла руку, взяла один зуб мученицы, лежавший на персях, дала епископу и тотчас же затворила ковчег.

Епископ с радостию принял зуб тот, вложил его в золотой сосуд и, с другими епископами, клиром своим и со всем народом, возвратился к новосозданному храму, неся полученный дар с псалмопением, в сопровождении свечей и кадил, при всеобщем народном ликовании. Внеся этот дар в самый храм, епископы освятили его. В тот день в новоосвященном храме немало было исцелений болящих: молитвами святой мученицы хромые получали крепость ног и ходили, слепые прозревали, бесноватые освобождались от бесов; всякий, кто каким-либо недугом одержим был, едва прикасался устами к той малой части, взятой от мощей мученицы, и лобызал ее, тотчас же получал исцеление и отходил здравым в дом свой, радуясь и благословляя Бога.

[563]По освящении нового храма во имя святой Февронии преподобная игумения Вриенна прожила еще два года, и, приблизившись к блаженной кончине своей, поставила вместо себя игумениею Фомаиду, после чего и преставилась ко Господу.

«Я же, — говорит списательница жития сего, игумения Фомаида, — по преставлении матери нашей Вриенны написала житие и страдания святой мученицы Февронии, как я видела очами своими; а относительно Лисимаха написала то, что слышала из уст его самого. Всё это я написала для пользы читающих и слушающих прочитываемое, во славу Христа Бога нашего, со Отцом и Святым Духом славимого, ныне и присно и во веки веков». Аминь.


Конда́къ, гла́съ ѕ҃:

Женишѐ мо́й сладча́йшїй хрⷭ҇тѐ, взыва́ше феѵрѡ́нїа, не трꙋ́дно мѝ тещѝ во слѣ́дъ тебѐ: и҆́бо сла́дость любвѐ твоеѧ̀, дꙋ́шꙋ мою̀ наде́ждею вперѝ: и҆ красота̀ млⷭ҇ти твоеѧ̀, се́рдце моѐ ᲂу҆сладѝ, и҆спи́ти ча́шꙋ страда́нїй по тебѣ̀: да досто́йнꙋ мѧ̀ въ черто́зѣ съ мꙋ́дрыми дѣ́вами ликовствова́ти ѡ҆ тебѣ̀ сопричте́ши. тѣ́мже прпⷣбнаѧ стрⷭ҇тоте́рпице, почита́юще по́двиги трꙋдѡ́въ твои́хъ, мо́лимъ тѧ̀: молѝ не затвори́тисѧ и҆ на́мъ черто́га две́ремъ.

Память святых благоверных
князя Петра и княгини Февронии,
в иночестве Давида и Евфросинии,
Муромских чудотворцев

Сей благочестивый князь Петр[14] происходил из благочестивого и святаго рода[15], воспитан был в православной [564]вере и целомудрии в городе Муроме[16] и правил княжеством своим, во всём соблюдая строгую справедливость. Когда наступило время, он сочетался браком с благоверною княгинею Феврониею, которая также происходила из благочестивого рода[17] и тщательно была наставлена в благочестии. Будучи, таким образом, оба святыми и праведными людьми, блаженные Петр и Феврония любили чистоту и целомудрие и всегда были милостивыми, справедливыми и кроткими. Они избавляли от власти обижающих тех, кто подвергался обидам, достойно чтили лиц иноческого и священнического звания, подавая им материальные пособия, с великим милосердием относились к бедным и усердно упражнялись в посте и воздержании. Желая по слову Господа унаследовать землю кротких[18] и снискать себе вечное блаженство праведников, они кроме того и во всём прочем весьма много угодили Христу своими добрыми делами. Достигши затем маститой старости, блаженный Петр впал в телесный недуг и принял пострижение, при чем в иночестве ему дано было имя Давида. После сего, немного поболев, он с твердою верою преставился к Богу в Царство Небесное. Точно так же и святая княгиня Феврония, исполняя искреннее свое желание, постриглась в иночество, получив в иноческом звании имя Евфросинии, и, подобно супругу своему, с непоколебимою верою и чистою совестию преставилась, предавши душу свою в руки Божии[19]. Таким образом оба святые супруга унаследовали землю кротких, которой с юных лет так желали. После кончины блаженного князя Петра вельможи и бояре оплакивали его как отца, горожане — как заступника своего и защитника, бедные вдовы и неимущие пропитания — как своего кормителя и помощника. Честны́е тела святых князя и княгини с торжеством [565]проводили все жители города и похоронили их в одном гробе в городе Муроме. Святые и до сего дня чрез честны́е мощи свои совершают во славу Божию чудеса тем, кто с верою обращается к ним[20].


Тропа́рь, гла́съ и҃:

Ꙗ҆́кѡ бл҃гочести́вагѡ ко́рене пречⷭ҇тна́ѧ ѻ҆́трасль бы́лъ є҆сѝ, до́брѣ во бл҃гоче́стїи пожи́въ, бл҃же́нне пе́тре: та́кѡ и҆ съ сꙋпрꙋ́жницею твое́ю премꙋ́дрою феѵрѡ́нїею, въ мі́рѣ бг҃ꙋ ᲂу҆годи́вше, и҆ прпⷣбныхъ житїю̀ сподо́бистесѧ: съ ни́миже моли́тесѧ гдⷭ҇еви, сохрани́ти без̾ вре́да ѻ҆те́чество ва́ше, да ва́съ непреста́ннѡ почита́емъ.

Конда́къ, гла́съ и҃:

Мі́ра сегѡ̀ кнѧже́нїе, и҆ сла́вꙋ вре́меннꙋ помышлѧ́ѧ, сегѡ̀ ра́ди бл҃гоче́стнѡ въ мі́рѣ пожи́лъ є҆сѝ пе́тре, кꙋ́пнѡ и҆ съ сꙋпрꙋ́жницею твое́ю премꙋ́дрою феѵрѡ́нїею, ми́лостынею и҆ мл҃твами бг҃ꙋ ᲂу҆годи́вше. тѣ́мже и҆ по сме́рти неразлꙋ́чнѡ во гро́бѣ лежа́ще, и҆сцѣле́нїе неви́димѡ подава́ете: и҆ ны́нѣ хрⷭ҇тꙋ̀ моли́тесѧ сохрани́ти гра́дъ же и҆ лю́ди, и҆же ва́съ сла́вѧщихъ.


  1. Епарх — градоправитель, областеначальник.
  2. Сенатор — член сената, т. е. совета старейшин (senex — старец); впоследствии название сенатор стало почетным титулом.
  3. Комит — спутник императора, или высшей чиновной особы; этим именем обозначались лица, состоявшие у них в свите.
  4. Пальмира — некогда город Сирии, лежавший в одном из оазисов между Дамаском и р. Евфратом. Город этот был основан еще Соломоном. При Навуходоносоре он был разорен, но скоро, благодаря своему выгодному положению между Средиземным орем и долиною Евфрата, снова отстроился и сделался важным торговым пунктом. При Римлянах Пальмира с своею областию представляла одно время независимое государство, но потом она была покорена Римлянами: победители при этом разрушили город; но при императоре Диоклетиане он был восстановлен. Во времена Арабов город был снова разрушен и превратился в жалкую деревушку.
  5. Т. е. исповедовал греко-римскую языческую религию.
  6. Ассирия была расположена на восток от Сирии, с верхней, северной части Месопотамской равнины.
  7. Диаконисса — церковная служительница. Служение диаконисс состояло в следующем: они приготовляли женщин к Крещению, научая, как и что должны они отвечать на вопросы крещающего и как вести себя после Крещения, помогали епископу при Крещении женщин и вместо него делали помазание частей тела, за исключением лба; смотрели за дверью церковною, в которую входили женщины в церковь, расставляли женщин по местам и наблюдали, чтобы они вели себя благочинно, присутствовали при беседах епископов и пресвитеров с женщинами, заботились о благотворительности по отношению к женщинам. В первые века диакониссы причислялись к клиру, а потом они поставлялись на свою должность по особому рукоположению; впоследствии рукоположение было запрещено, а затем прекратилось и самое служение диаконисс.
  8. 1 Посл. к Коринф., гл. 10, ст. 13.
  9. Кн. Сираха, гл. 2, ст. 10.
  10. Память св. первомуч. Феклы совершается 24 сентября.
  11. Разумеются состязания в борьбе и беге, происходившие чрез каждые 4-ре года в Олимпии — городе, находившемся на юге Греции. Состязания эти имели характер греческих национальных торжеств.
  12. Анафема — значит отлучение. Это есть предание отлученного на суд Божий.
  13. Преторский дворец — дворец префекта, начальника провинции.
  14. Святый Петр — Давид, князь Муромский, был вторым сыном Муромского князя Юрия Владимировича. Он стал княжить в Муроме после старшего брата своего Владимира Юрьевича, вступив в управление княжеством 18 декабря 1203 года.
  15. Родоначальник Муромских князей князь Константин Святославич причислен к лику святых; память его празднуется 21 мая.
  16. Муром в древности был центром северной Ростово-Суздальской области, ныне уездный город Владимирской губернии.
  17. Есть предание, что святая княгиня Феврония по происхождению своему была простою поселянкою, дочерью «древолазца бортника» из деревни Ласковой, Рязанской губернии.
  18. Еванг. от Матф., гл. 5, ст. 5.
  19. Святые князь Петр и княгиня Феврония скончались в один день, 25 июня 1228 года, а по мнению преосвященного Филарета кончина их падает на 25 апреля того же года, причем 25 день апреля признается им за день их кончины, а 25 июня — за день открытия мощей. Прославление их началось в начале XVI века, а на Московском Соборе 1547 года положено было местно праздновать память их. Впоследствии (вероятно с 1552 года) это празднование стало повсеместным.
  20. «Блаженный Давид и Евфросиния, — говорит преосвященный Филарет, — в жизни своей были образцом христианского супружества, готовые на все лишения для Евангельской Заповеди о нерушимом союзе. И ныне они молитвами своими низводят небесное благословение на вступающих в брак. Так показывают многие опыты загробной жизни их».