Магницкий M. Л. Православное просвещение
М.: Институт русской цивилизации, Родная страна, 2014.
ЗАПИСКА О ПЬЯНСТВЕ СЕМИНАРИСТОВ[править]
<…> Между ею (Петербургской Духовной семинарией. -- А. М.) и кабаком, называемым на рожке, непрестанные сношения. Ученики старшие, которые имеют способ выходить из монастыря днем, ходят в него под именем господских людей, а младшие употребляются для добывания из него вина, в запас старших и для своего употребления, по ночам следующим образом: из здания семинарии есть окно в обширный подвал, который, идя под домом митрополита1, выходит в сад, к тому месту, где лежат дрова; семинаристы, выставив железную решетку, к окну подвала только для вида ими приставленную, проходят сим подземным путем в числе десяти и двадцати человек, нужных для проноса посуды и проставления караулов, в сад и, с дров перелезая стену, идут ночью в кабак; куда впускаются заднею дверью, пьют, закупают запас вина для товарищей и приносят его в семинарию тем же путем. Отсутствие всякого надзора так совершенно, что как сии происшествия, несколько уже лет продолжающиеся, так и дележ принесенного вина из больших суповых чаш разливными ложками доселе неизвестен начальству семинарии, ибо оно ограничивается телесными наказаниями пьяных и отвращением всякой о сем огласки.
Легко представить, каковы должны быть последствия непрестанного пьянства взрослых семинаристов и спаивания ими малолетних. Сии последние, предаваясь сему пороку, часто с 11 лет, крепостию столь несвойственного самой слабости их органов напитка, растрачивают навсегда телесные и душевные силы свои, впадают между собою в самые гнусные и даже противоестественные нечистоты, и, наконец, те из них, кои не успеют совершенно погубить себя или по крайней мере своих способностей, переводятся со всеми вкусами и навыками разврата в Духовную академию!
Оттуда худшие, не по нравственности; а по способностям и знанию, поступают — в священники! — а лучшие, тоже по быстроте ума и сведениям, по большей части по наряду или по соблазну почестями и отличиями, — в монахи, и часто — прямо в архимандриты!
Чего ожидать? — не должно ли удивляться, ежели изо ста человек десять выйдут хороши? Достоверно то, что семинария и епархия Петербургские точно в сем положении; но почему же заключать иначе и о прочих; а ежели все они или хотя большая часть их таковы; то каким образом из общего и коренного преобразования, вычерпать, по капле, вред, столь обильными источниками, на все классы общества, на армии, на флоты, непрестанно проливаемый?
Правительство может начать обнаружение сего зла или приступит к сему делу поимкою семинаристов на самом преступлении. Они сами расскажут все прочее.
Говорят, что ректор семинарии2 человек хороший, но слабый, ожидающий в своем звании очередного епископства и, по ложному понятию, почитающий себя обязанным не оглашать беспорядков, попущенных Ко-миссиею Духовных училищ.
Инспектор семинарии3, как уверяют, человек усердный к истинному благу духовного воспитания и готовый открывать все неустройства, ежели его осторожно спросят; ибо, иначе, он связан бездействием начальства.
Приметить надобно, что при сем грубом, развратном и вместе с тем невежественном воспитании семинаристов, наполняющих Духовную академию, в учебном уставе сей последней роскошно поименована вся премудрость учености, преподаваемая учителями, в сем же вкусе образованными, без нужных учебных пособий и без библиотеки; ибо та, которая составляет академическую, верно, не идет далее конца XVII столетия <…> разврат и нечестие того времени обильно вмещает.
От сего развратные юноши, не исправляясь в академии, где надзор за нравственностью не лучше, теряют в ней и последнюю надежду к исправлению: страх Божий, который еще хранился в сердцах их; и в сем состоянии выступают на поприще самого святого служения.
Комиссия Духовных училищ, семинарии и академии сего ведомства в самом составе и образовании их несут семя сего зла и требуют внимательного и беспристрастного к их побудительным причинам рассмотрения людьми, глубоко предмет сей познавшими.
Из дел публичных видно, какое внимание обращает правительство на охранение нравственности народной примером наград, добрых дел и строгостей наказания при соблазнительных поступках духовенства — благотворная мера сия принесла, без сомнения, свой плод; ибо благочестие и добрая жизнь лиц духовных нигде не служит так непосредственно основанием добродетели народной, как у нас, по свидетельству самой Религии нашей, и посему нигде разврат духовенства не может быть так вреден и для Церкви, и для Государства.
Но для прочного истребления его и на будущее время непременно нужно знать, чтоб исторгнуть самый корень зла сего.
Нечаянный случай на днях открыл мне его, сменив все мои дотоле гадания достоверностью положительной причины, от коей духовенство наше заражается тем грубым развратом, который служит от людей, смешивающих Церковь с недостойными ее служителями, ей нареканием, а усердным сынам ее постоянным предметом сердечного сокрушения.
Случай сей состоит в скорбной доверенности неизвестного отца, которого единственный сын почти вчера сделался жертвою духовного воспитания.
Начало зла суть наши семинарии, и особенно Петербургская. Она есть гнездо самого грубого разврата и гнуснейших пороков4.
ПРИМЕЧАНИЯ[править]
Печатается по рукописному оригиналу, хранящемуся в ГА РФ. Ф. 109. CA. Оп. 3. Д. 880. Л. 131—135.
Документ, написанный рукой М. Л. Магницкого, не имеет оглавления и даты. Предположительно написан в 1820-е гг., до 1826 г. Название документу дано публикаторами.
1 Митрополитом Санкт-Петербургским, Эстляндским и Выборгским в период написания документа был Серафим (Глаголевский) (1821—1843).
2 Ректором Петербургской духовной академии в период, в который записка Магницкого появилась на свет, был Поликарп (Петр) Гойтанников, архимандрит Лужицкого Можайского монастыря, который 4 марта 1819 г. был назначен ректором семинарии и покинул этот пост в ноябре 1824 г. (См.: Надеждин А. История Санкт-Петербургской Православной духовной семинарии с обзором общих узаконений и мероприятий по части семинарского устройства 1809—1884. — СПб., 1885. С. 20-21).
3 Испектором Петербургской духовной семинарии в указанный период был Феодосии (Федор) Птицын, в 1821 г. назначен инспектором, в сентябре 1823 г. переведен инспектором в Псковскую семинарию (См. Надеждин А. Указ. соч. С. 25-26).
4 На отдельном листке, прилагаемом к тексту, написано: «Близ Невского на Черной речке, где живут служители монастыря, в их домах есть также притон для пьянства семинаристов».