Когда подсудимый будетъ приговоренъ къ одному рублю, то долженъ заплатить судьѣ (Iudici) два алтына, писцу (Notario) восемь денегъ. Если обѣ стороны помирятся, прежде нежели придутъ на мѣсто поединка, то должны платить судьѣ и писцу не менѣе, какъ еслибы судъ былъ произведенъ. Если придутъ на мѣсто поединка, которое назначать могутъ только окольничій (Ocolnik) и недѣльщикъ (Nedelsnik), и тамъ помирятся, то должны платить судьѣ, какъ выше сказано, окольничему — пятьдесятъ денегъ, недѣльщику — также пятьдесятъ денегъ и два алтына, писцу (Scribae) четыре алтына и одну деньгу. Если дойдутъ до поединка, и одинъ будетъ побѣжденъ, то виновный долженъ платить судьѣ столько, сколько съ него требуется, окольничему дать полтину и оружіе побѣжденнаго, писцу — пятьдесятъ денегъ, недѣльщику — полтину и четыре алтына. Если же поединокъ совершается по причинѣ какого нибудь пожара, убійства друга, похищенія или кражи, тогда обвинитель, если побѣдитъ, имѣетъ получить то, о чемъ просилъ; окольничему должно дать полтину и оружіе побѣжденнаго, писцу — пятьдесятъ денегъ, недѣльщику — полтину, вестону (Veston — тотъ, который предписываетъ условія и сводитъ обѣ стороны на поединокъ) — четыре алтына; все оставшееся у побѣжденнаго слѣдуетъ продать и отдать судьямъ, самого же подвергнуть тѣлесному наказанію по мѣрѣ преступленія.
Убійцы своихъ господъ, предатели города, святотатцы, укрыватели бѣглыхъ рабовъ, также тѣ, которые тайкомъ вносятъ вещи въ домъ другаго и говорятъ, что онѣ украдены у нихъ (ихъ называютъ подметчиками, Podmetzchek), зажигатели и явные злодѣи — подвергаются смертной казни.
Кто въ первый разъ будетъ уличенъ въ воровствѣ, если только онъ не будетъ обвиняемъ въ святотатствѣ или въ укрывательствѣ бѣглыхъ рабовъ, того не должно наказывать смертью, но исправлять публичнымъ наказаніемъ т. е. бить палками, а судья долженъ взыскать съ него денежную пеню.
Если онъ будетъ пойманъ въ воровствѣ во второй разъ и не будетъ имѣть чѣмъ удовлетворить обвинителя или судью, то долженъ быть наказанъ смертью.
Если уличенный воръ не будетъ имѣть чѣмъ удовлетворить обвинителя, то выдается обвинителю, подвергнувшись палочнымъ ударамъ.
Если кто обвиненъ въ воровствѣ, и какой нибудь честный человѣкъ клятвою утвердитъ, что онъ и прежде былъ уличенъ въ воровствѣ или мирился съ кѣмъ нибудь вслѣдствіе воровства, тогда онъ наказывается смертью, безъ всякаго суда; съ имуществомъ же его должно поступить такъ, какъ выше сказано.
Если человѣкъ низкаго сословія или подозрительной жизни будетъ обвиненъ въ воровствѣ, то призывается къ допросу. Если же онъ не можетъ быть уличенъ въ воровствѣ, то, представивъ поручителей, отпускается до дальнѣйшаго изслѣдованія.
За письменное рѣшеніе или за произнесенный приговоръ должно платить судьѣ съ одного рубля девять денегъ, дьяку, который имѣетъ печать, — одинъ алтынъ, писцу — три деньги.
Областные начальники, которые не имѣютъ власти, разобравъ дѣло, рѣшать и произносить приговоръ, должны присуждать одну изъ сторонъ къ платежу нѣсколькихъ рублей, потомъ отсылать рѣшеніе къ установленнымъ судьямъ; если оно покажется имъ правымъ и согласнымъ съ справедливостью, то должно платить съ каждаго рубля судьѣ по одному алтыну, дьяку же — четыре деньги.
Кто хочетъ обвинить другаго человѣка въ воровствѣ, грабежѣ или человѣкоубійствѣ, тотъ пріѣзжаетъ въ Москву и требуетъ, чтобы такой-то былъ призванъ въ судъ. Ему дается недѣльщикъ, который назначаетъ срокъ виновному и приводитъ его въ Москву. Виновный, представленный въ судъ, большею частью отвергаетъ взводимое на него преступленіе. Если истецъ приводитъ свидѣтелей, тогда спрашиваютъ обѣ стороны, желаютъ ли они положиться на ихъ слова. Обыкновенно на это отвѣчаютъ: «Пусть свидѣтели будутъ выслушаны по справедливости и обычаю». Если они свидѣтельствуютъ противъ обвиняемаго, то обвиняемый тотчасъ вступается и возражаетъ противъ свидѣтельствъ и самихъ лицъ, говоря: «Требую, чтобы мнѣ назначена была присяга и ввѣряю себя Божіей правдѣ, требую поля и поединка». И такимъ образомъ, по отечественному обычаю, имъ назначается поединокъ.
Каждый изъ нихъ можетъ поставить на поединокъ вмѣсто себя кого нибудь другаго; также каждый можетъ взять себѣ какое угодно оружіе, исключая пищали и лука. Обыкновенно же они имѣютъ продолговатые панцири, иногда двойные, латы, поручи, шлемъ, пику, топоръ и въ рукѣ какое-то желѣзо, въ родѣ кинжала, но острое съ обоихъ концевъ; они такъ проворно употребляютъ его одною рукой, что оно не затрудняетъ ихъ ни въ какой схваткѣ и не выпадаетъ изъ рукъ. Имъ большею частью пользуются они въ пѣшемъ бою.
Начинаютъ бой сперва пикою, потомъ употребляютъ въ дѣло другія оружія. Въ продолженіи многихъ лѣтъ московиты, бившіеся съ иностранцами, съ германцами, поляками или литовцами, большею частью были побуждаемы. Когда же, весьма недавно, одинъ литвинъ, 26 лѣтъ отъ роду, былъ убитъ на поединкѣ съ однимъ московитомъ, который вышелъ побѣдителемъ болѣе чѣмъ изъ двадцати поединковъ; то князь разгнѣвался и приказалъ немедленно призвать его, чтобы на него посмотрѣть. Увидѣвъ его, онъ плюнулъ на землю и постановилъ впредь не назначать поединка между иноземцемъ и своимъ подданнымъ. Московиты множествомъ различнаго оружія скорѣе обременяютъ себя, чѣмъ защищаютъ; чужеземцы же сражаются болѣе подъ защитой своего искусства, чѣмъ оружія. Они преимущественно опасаются схватываться въ рукопашную, ибо знаютъ, что московиты очень сильны руками и мышцами, — и обыкновенно побѣждаютъ ихъ, утомивъ наконецъ постоянствомъ и проворствомъ. Обѣ стороны имѣютъ много друзей и доброжелателей, которые смотрятъ на поединокъ, не имѣя при себѣ никакого оружія, кромѣ дубинъ, которыми они отъ времени до времени и пользуются. Ибо, если доброжелатели одного изъ бойцовъ увидятъ, что ему дѣлается какая нибудь обида, то тотчасъ бѣгутъ для отраженія этой обиды; тоже дѣлаетъ и другая сторона, — и такимъ образомъ между ними происходитъ схватка, интересная для зрителей, потому что дерутся въ потасовку, кулаками, батогами и дубинами съ обозженнымъ концемъ.
Свидѣтельство одного человѣка изъ благороднаго сословія значитъ болѣе, чѣмъ свидѣтельство многихъ людей низкаго состоянія. Очень рѣдко допускаются повѣренные: каждый излагаетъ свое дѣло самъ. Хо я князь весьма строгъ, тѣмъ не менѣе однако все правосудіе продажно, и что почти явно. Я слышалъ, что одинъ изъ совѣтниковъ, который завѣдывалъ судами, былъ уличенъ въ томъ, что въ какомъ-то дѣлѣ принялъ подарки отъ обѣихъ сторонъ и рѣшить дѣло въ пользу того, кто больше даль. Когда на него донесли князю, онъ не отвергалъ этого, и говорилъ, что тогъ, въ пользу котораго онъ рѣшилъ дѣло, человѣкъ богаты}, занимаетъ почетное положеніе въ обществѣ, и потому ему должно вѣрить болѣе, чѣмъ этому презрѣнному бѣдняку. Кончилось тѣмъ, что хотя князь и перемѣнилъ рѣшеніе, но посмѣявшись, отпустилъ его безъ наказанія. Можетъ быть причина этой жадности и безчестности — крайняя нужда, и князь, зная, что его чиновники находятся подъ ея гнетомъ, снисходитъ къ такимъ ихъ поступкамъ и безчестности, какъ бы предлагая имъ безнаказанность. Доступъ къ князю закрытъ для бѣдныхъ, они могутъ обращаться только къ его совѣтникамъ, и то съ большими затрудненіями.
Окольничій представляетъ собою Претора или судью, поставленнаго княземъ; этимъ именемъ также называется высшій совѣтникъ, находящійся постоянно при князѣ. Недѣльщикъ у нихъ общественная должность; недѣльщики призываютъ въ судъ людей, схватываютъ злодѣевъ и держатъ ихъ въ темницѣ; они принадлежатъ къ числу благородныхъ.
Поселяне работаютъ на своего господина шесть дней въ недѣлю, седьмой же день предоставленъ имъ на собственную работу. Они имѣютъ нѣсколько своихъ полей и луговъ, которые даетъ имъ господинъ, и отъ которыхъ они кормятся. Впрочемъ положеніе ихъ самое жалкое, потому что ихъ имущества подвержены грабежу благородныхъ и воиновъ, у которыхъ они называются крестьянами (Christiani) въ презрительномъ смыслѣ или черными людишками.
Благородный, какъ бы онъ ни былъ бѣденъ, почитаетъ для себя позоромъ и безславіемъ добывать хлѣбъ своими руками, а не считаетъ постыднымъ подбирать съ земли и ѣсть корки или кожу плодовъ, въ особенности дынь, чесноку и луку, которыя бросаемъ мы и наши слуги. Впрочемъ, какъ умѣренны они въ употребленіи пищи, такъ невоздержно пьютъ, гдѣ только представится случай. Почти всѣ они мало раздражительны, но надмѣнны въ бѣдности, которая сопровождается тяжкимъ спутникомъ, рабствомъ. Носятъ длинныя платья, бѣлыя остроконечныя шапки изъ плотнаго войлока (изъ котораго дѣлаются пестрыя епанчи). Сѣни у домовъ довольно просторны и высоки, двери же въ жилищахъ низки, такъ что желающій войти долженъ присѣдать и нагоняться.
Тѣ, которые живутъ трудами рукъ своихъ, нанимаются въ работу, получая плату за одинъ день полторы деньги; ремесленникъ получаетъ двѣ деньги, и если ихъ не прибить хорошенько, они не будутъ прилежно работать. Я слышалъ, что иногда слуги жаловались, что господа недостаточно бьютъ ихъ. Они думаютъ, что господа ими недовольны, и что если ихъ не бьютъ, то это знакъ немилости.