Што из далеча да из чиста по́ля,
Из того раздолья широкого,
Тут не грузна туча подымаласе,
Тут не оболоко накаталосе,
Тут не оболоко обкаталосе, —
Подымался собака-злодей Ка́лин царь,
За ним сорок царей, сорок царевичей,
За ним сорок королей, королевичей,
За ним силы мелкой числу-смету нет.
10 Как по руському на сороки верстах
Тут и Киев град знаменуетсе,
А и церкви соборны оказаютсе,
Становил собака тут бел шатер.
У его шатра золоченой верх.
Он садился на стул на ременьчатой,
А писал ерлык, скоро написывал,
Он скорей того запечатывал.
Отдает послу немилосливу
А-й тому Борису королевичу:
20 „Уж ты ой еси, Борис, королевич сын,
„Уж ты будешь в городи в Киеви
„У великого князя Владимера, —
„Не давай ты строку на малой час“.
Ишшо тут Борис, королевич сын,
Он берет ерлык, во карман кладет,
Он ведь скоро скачёт на добра коня.
Он ведь едёт к городу Киеву,
Ко великому князю, ко Владимеру.
Становил коня к дубову столбу,
30 Он везал коня к золоту кольцу,
Он в гридню идет не с упадками, —
Отпираёт двери он на пету;
Он в гридню идет, — богу не молитсе;
Через стол скочил, сам во место сел.
Он вымат ерлык, на стол кладет,
Ишша сам говорит такого слово:
„Ты Владимер, князь стольнекиевской!
„Ты бери ерлык, роспечатывай,
„Ты скоре того прочитывай;
40 „Ты меня посла не задерживай“.
Как Владимёр, князь стольнекиевской,
Он берет ерлык во свои руки,
Отдает Добрынюшки Микитичу.
Говорил Добрынюшка Микитич сын:
„Я не знаю грамоты латыньскоё.
„Ты отдай Олеши Поповичу“.
Отдают Олеши Поповичу.
(У того было мозгу в головы, дак...)
Как Алешичка и Попович сын,
Он ведь скоро ерлык роспечатывал,
50 Он скорее того же прочитывал,
Говорил как он таково слово:
„Ты Владимёр, князь стольнекиевской!
„Хорошо в ерлычки написано
„А написано со угрозою,
„А су той угрозой великою:
„Как стоит собака-царь середи поля;
„За им сорок царей, сорок царевичей,
„За им сорок королей, королевичей,
„За им силы мелкой числу-смету нет.
60 „Как по-руському на сороки верстах
„Он ведь просит города Киева
„Без бою, без драки, без сеченья,
(Как нынешний ерманец[1]).
„Без того кроволитья великого“.
Запечалился наш Владимер князь.
Запечалился-закручинился;
Он повесил буйную голову
Што на ту на правую сторону,
Потупил он очи в мать сыру землю.
Как во ту пору, во то времечко
70 Выходил как стар казак Илья Мурович;
Говорил как он таково слово:
„Ты Владимер стольнекиевской!
„Ты бери свои золоты ключи,
„Отмыкай-ко погребы глубоки-жа;
„Ты насыпь ларец чисту золота,
„Ты второй насыпь чиста серебра,
„Ты третей ларец скатна жемчуга;
„Ты дари-ко Бориса королевича,
„Ты проси-ко строку на три месяца.
80 „Штобы всем во городи покаятьсе,
„Нам покаятьсе да исповедатьсе“.
Ишша тут жа как Владимёр князь
Он берет свои золоты ключи,
Отмыкаё погребы глубоки-жа;
Он насыпал ларец чисту золота,
Он второй насыпал чиста серебра,
Он третей насыпал скатна жемчуга,
Он дарит Бориса королевича,
Он просил ведь строку на три месяца.
90 Штобы всем во городи покаятьсе
Нам покаятьсе да исповедатьсе.
Ишша тут Борис, королевич сын,
Не дает ведь строку на три месяца,
Он дает ведь строку только на три дня.
(Все ж-таки дал!)
Спровожали Бориса королевича
Спровожали кнезья и бояра;
А во ту пору, во то времечко
Запечалился наш Владимёр-князь,
Запечалился-закручинился,
100 Он повесил буйную голову
Што на ту на праву сторону,
Потупил он очи в мать сыру землю.
Как во ту пору, во то времечко
Выходил как стар казак Илья Мурович.
Выходил на середу кирпичнею;
Он ведь молитсе спасу пречистому,
Он ведь божьёй матери, богородице.
Он пошел Илья на конюшон двор;
Он берет своёго добра коня;
110 Он накладыват уздицу тасмянную;
Он вуздат во уздилица булатные;
Он накладывал тут ведь войлучёк,
Он на войлучёк седелышко;
Подпрягал двенадцать подпруженёк,
А ишша две подпружки подпрягаючи
Он не ради басы, ради крепости,
А не шшиб бы богатыря доброй конь,
А не шшиб бы богатыря в чисто̀м поли.
Он ведь скоро скачёт на добра коня;
120 У ворот приворотников не спрашивал, —
А махал через стену городовую,
А и ехал он день до вечера,
А и темну ночь до бела свету.
Приезжает он ко меньшой реки,
Ко меньшой реки, ко синю морю;
Он нашел тут тридцать три бога́тыря.
Он с добра коня слезываючи,
Он низкой поклон им воздаваючи:
„Уж вы здрастуйте, доньски казаки!“
130 — Уж ты здрасвуёшь, наш ведь батюшко
Уж ты стар казак да Илья Мурович!
Ты давно ли из города Киева?
А и все ли у нас там по-старому,
А и все ли у нас там по-прежнему? —
Говорит как тут да Илья Мурович:
„Уж вы ой еси, доньски казаки!
„И во городи у нас, во Киеви
„Не по-старому, не по-прежнему;
„Как стоит царь-собака середи поля;
140 „За им сорок царей, сорок царевичей,
„За им сорок королей, королевичей,
„За им силы мелкой числу-смету нет.
„Как по-русскому на сороки верстах
„Он ведь просит города Киева
„Без бою, без драки, без сеченья,
„Без того кровопролитья великого“.
Говорил как тут да Илья Мурович:
„Уж вы ой еси, доньски казаки!
„Уж вы будете стоять ли за Киёв град,
150 „Вы за те церкви соборные,
„Вы за те монастыри церковные,
„За того за князя за Владимера?“
Говорят как тут доньски казаки:
— Уж ты батюшко наш, стар казак!
Ишша как не стоять нам за Киёв град,
Нам за те за церкви соборные,
Нам за те монастыри церковные,
За того за князя, за Владимера? —
Они скоро скачут на добрых коней
160 И поехали к городу ко Киеву,
Ко великому князю ко Владимеру,
И поехало тридцеть три богатыря,—
Затресласе матушка сыра земля.
Они будут в городи в Киеви,
У великого князя у Владимера.
Зрадовался тут Владимер-от,
Он на радостях им и пир средил,
Он и пир средил, пировати стал.
Ишше все на пиру напивалисе,
170 Они все на чесном наедалисе.
Как один на пиру не упиваитсе
А и стар казак да Илья Мурович;
Ишша сам говорил таково слово:
„Уж вы ой еси, доньски казаки!
„Нынь приходит времечко строчнеё,
„А кому у нас нынче ехати
„На ту ли силу неверную?“
Говорят как доньски казаки:
„Уж ты батюшко наш, стар казак!
180 „Ты останьсе в Киеви в городе
„Стерекчи-сберекчи кнезя Владимера!“
Говорил как тут да Илья Мурович:
„Тут не честь хвала молодецкая,
„Ой не выслуга богатырская —
„Как Илейки в Киеви остатисе.
„Будут малы робята все смеятисе“.
Ишша тут Илья поежжаёт жа
А на ту на силу неверную.
Он берёт с собою только товаришша,
190 Он берет Добрынюшку Микитича;
И берет ведь второго товаришша,
Он Тороп-слугу да мала паруха;
Он троима тут поежжаёт ведь
Он на ту на силу неверную.
А выходят на середу кирпичнею
Они молятся спасу пречистому,
Они божьей матери, богородици;
Они скоро скачут на добрых коней,
У ворот приворотников не спрашивали, —
200 Они машут через стену городовую.
Они едут как по чисту полю, —
Во чистом поли курева стоят,
В куревы богатырей не видети.
Выежжают на поле чистое
А на ту силу неверную.
Ишша тут два братца испужалисе,
Испужалисе-устрашилисе
Они той ведь силы неверною;
Говорят они таково слово:
210 „Уж ты батюшко наш, стар казак!
„Ты поставь этта нам бел шатёр.
„Дай ты нам опочин дёржать“;
Как поставил Илья тут им бел шатёр.
Ишша дал ведь им опочин дёржать.
Сам он тут им ведь наказывал
А наказывал, наговаривал:
„Ой еси, вы два братца родимые!
„Уж вы ой еси, доньски казаки!
„Как Илейки худо будё можитьсе, —
220 „Натену я стрелочку каленую,
„Я спушшу этта вам во бел шатер;
„Уж вы гоните тогды во всю голову,
„Вы рубите старого и малого“.
Ишша сам Илья думу думаёт:
Он не знает, котору да ехати;
Он поехал силой середкою;
Поворотитсе, — дак переулками!
Он ведь день рубился до вечера,
Он и темну ночь до бела свету,
230 Не пиваючи, не едаючи,
А добру коню отдо̀ху не даваючи.
Как Илейки стало худо можитьсе;
Натенул он стрелочку каленую,
Он спустил богатырям во бел шатер,
Ишша тут богатыри ото сну скочили,
Они скоро скачут на добрых коней,
Они гонят тут во всю голову,
Они рубят старого и малого.
Они день рубились до вечера,
240 Они темну ночь до бела свету,
Не пиваючи, не едаючи,
А добрым коням отдо̀ху не даваючи;
А прибили всех до единого.
Ишша тут два братца не натешились,
Не натешились, приросхвастались.
А один говорил таково слово:
„А было-б в матушки, в сырой земли,
„А было-бы в ей золото кольцё, —
„Поворотил бы матушку сыру землю“.
250 А другой говорил таково слово:
„А была бы на небо листвица,
„Я прибил бы там до единого“.
По грехам по их так ведь сделалось:
А которой сечен был на двое,
А восстало тут два тотарина;
А которой сечен был на трое,
И восстало тут три тотарина.
Говорит как тут да Илья Мурович:
„Уж вы гой еси, два братёлка!
260 „По грехам по нашим так сделалось“.
Они поехали силой, середкой;
Поворотятсе, — дак переулками.
Они бились день, да до вечера,
Они темну ночь до бела свету,
Не пиваючи, не едаючи,
А добрым коням отдоху не даваючи;
И прибили всех до единого.
Ишшо тут два братца где девалисе,
Я не знай, куда подевалисе,
(За похвасны слова скрозь землю прошли.)
270 А один Илья оставаитсе.
Он поехал к городу ко Киеву
Ко великому князю ко Владимеру.
(Дальше не поется, говорится...
Дедушко так...)
Становил коня к дубову столбу,
Он везал коня к золоту кольцу,
Он в гридню идет не с упадками, —
Отпираё двери он на пету;
Он ведь молитсе спасу пречистому,
Он ведь божьей матери богородици;
Он Владимеру князю покланяитсе:
280 „Ты Владимёр князь стольникиевской!
„Ишша то ведь дело у нас сделано,
„Ишша та роботушка сроблена.
„Только не знать, где два братца девалисе
„И не знать, куда потерялисе.
„Как перва они да испужалисе;
„А потом они не натешились,
„Не натешились, приросхвастались.
„А один говорил таково слово:
— А было бы в матушки в сырой земли,.
290 А было бы в ей золото кольцё,—
Поворотил бы матушку сыру землю
Я прибил бы там до единого.—
„А другой говорил таково слово:
— А была бы на небо листвица,
Я прибил бы там до единого. —
„По грехам по нашим так сделалось:
„А которой сечен был на двое,
„А восстало тут дна татарина;
„А которой сечен был на трое,
„А восстало тут три татарина“.
300 Говорит как тут Владимёр князь:
„Ишша нет как их, — дак не искать же стать“.
Он на радостях тут и пир средил,
Он и пир средил, пировати стал.
Примечания
[править]- ↑ Реплика М. Д. Кривополеновой при исполнении былины в 1916 году (Ред.)