Отдел II.
От Андрея Боголюбского до Иоанна Калиты
Глава I.
История княжеских отношений при Андрее Боголюбском
Мы потеряли Боголюбского из виду с тех пор, как он ушел впереди отца своего на север после окончательного торжества Изяславова над дядею. Мы заметили в этом князе отчаянную храбрость, но вместе с тем заметили неодолимое влечение на север, чем он разнился от своей семьи. Это влечение объяснить нетрудно: бесспорно и рожденный на севере[1], Андрей провел там большую половину жизни и ту половину, впечатления которой закрепляются в человеке и никогда его не покидают; след., Андрей воспитался и окреп в понятиях, господствовавших на северо-востоке в городах новопостроенных. Уже только в 1149 году[2], след., 38 лет от рождения, явился Андрей на юге, в Руси, с полками отца своего, который хотел во что бы то ни стало добыть Киева. Не понравился Андрею юг, ибо чужд был для него порядок вещей, здесь господствовавший. В то время как старший брат его Ростислав побуждал отца преследовать Изяслава, Андрей умолял Юрия примириться с племянником и уйти поскорее на родной и любимый север. Желание Андрея исполнилось, как мы видели, но не совершенно: по смерти Изяслава Юрий опять ушел в Киев и, обрадовавшись, что пересилил наконец Мстиславичей, роздал старшим сыновьям волости в Руси: Андрею достался Вышгород[3]. Но в том же 1150 году Андрей вопреки воле отцовской оставил Вышгород и ушел в Ростовскую землю, во Владимир Клязменский[4]. Эту область Юрий завещал младшим сыновьям своим[5]. Новые города, дав клятву основателю своему Юрию принадлежать только младшим его сыновьям, хотели свято исполнить ее: "ялись крепко по правду" (правда — крестное целование). Но среди этих городов возвышался город древний Ростов Великий, к нему примыкал Суздаль; Ростов как старший город вовсе не считал себя собственностию князя, пренебрегал его завещанием и считал себя вправе выбирать из княжеского рода кого хотел. Вот почему, когда Андрей явился на север, то ростовцы и суздальцы с радостию признали его своим князем как старшего в семье Юрия[6]. С негодованием смотрели новые города на такое нарушение воли завещателя, но принуждены были покориться, ибо не привыкли к самоуправству и, как пригороды, слушались вечевого приговора старших городов. Но старые города скоро увидали свою ошибку: Андрей прибыл на север вовсе не в угоду старым городам: он бежал от старых городов с юга, для того чтоб на севере, среди новых, установить новый порядок вещей. Он утвердил свой стол ни в Ростове, ни даже в Суздале, а в новопостроенном Владимире Клязьменском, для украшения которого не щадил своей казны, имея в виду сделать его стольным городом великокняжеским. Старые города — Ростов и Суздаль сильно негодовали на такое предпочтение[7], но Андрей продолжал свое дело: он хотел даже учредить во Владимире митрополию, дабы отнять у Киева и Южной Руси и церковное старшинство, но константинопольский патриарх не согласился разделить Русскую церковь[8].
Зная, что отец Юрий отказал Ростовскую область младшим сыновьям, зная негодование новых городов за нарушение этой воли, а старых за предпочтение, оказываемое пригороду Владимиру, Андрей хотел избавиться от опасных соперников и выгнал младших братьев и племянников, сыновей Ростислава, из Ростовской области; изгнанники удалились в Грецию[9]. Но старый дух, враждебный новому порядку вещей, жил в старых боярах Долгорукого. Бояре русских князей во все время господства родовых отношений, пользуясь своим положением, нуждою, какую имел князь в храбрых товарищах, сохраняли прежний характер" дружинников, братски живших с вождем своим, привыкли обращаться с князьями, как с товарищами, присутствовать при всех советах князя, видеть, что князь ничего не делает без их ведома и согласия[10], привыкли, наконец, при первом неудовольствии оставлять князя и отъезжать к другому. Но Андрей, питомец новых городов, привык к повиновению беспрекословному: он изгнал вместе с братьями и старых бояр отцовских[11]. Такие поступки северного князя возбуждали сильное негодование в старой Руси. "Он все это делает, желая быть самовластцем в Суздальской земле", — говорили современники. Летописец записал: "Правда, Андрей угодил Богу своим благочестием, но побеждался властолюбием непомерным, хотел быть единодержателем всего отеческого наследия".
Когда Киев был взят его войсками, Андрей не поехал туда и отдал старший из городов русских младшему брату своему Глебу Переяславскому. Это должно было раздосадовать Владимира Мстиславича, ибо по представлению о старшинстве всех дядей над племянниками, представлению, которое защищал Андрей, враждуя со Мстиславом, Владимир имел гораздо более права на старшинство, чем Боголюбский, будучи сыном старшего из Мономаховичей. Вот почему, когда Мстислав начал неприязненные действия против Глеба, Владимир стал на сторону племянника против Юрьевичей и торжественно отказался от своего старшинства не только пред Мстиславом, но и пред младшим братом его Ярославом и пред детьми Мстиславовыми, за что Изяславичи позволили ему сесть в Дорогобуже по смерти Владимира Андреевича. Но попытка Мстислава овладеть снова Киевом была неудачна[12], и он умер в 1172 году, сделавши ряд с младшим братом Ярославом, чтобы тот не отнимал у сыновей его владимирских волостей. Ряд любопытный! Ярослав Изяславич, второй брат Мстислава, обязывается не искать старшего стола на Волыни, Владимира, под племянниками и довольствоваться Луцком[13]. При этом не должно забывать, что Ярослав был старшим дядею! Но тотчас же и явилось доказательство, как еще колебались оба представления о старшинстве: в 1173 году умер князь киевский Глеб Юрьевич, и Ростиславичи призывают на киевский стол Владимира Мстиславича. Этот князь, забыв крестное целование к Изяславичам Волынским — Ярославу с племянниками, тайком приехал в Киев[14]. Но Боголюбский не хотел видеть Владимира в Киеве — во-первых, потому что он сел, не спросясь его, на что давало ему право старшинство пред самим Андреем; во-вторых, потому что Владимир отступил от Андрея на сторону племянника и вместе с последним воевал против Глеба Юрьевича. Северный князь прямо послал сказать Владимиру, чтоб шел из Киева, и только скорая смерть уберегла Мстиславича от изгнания[15]. Тогда Боголюбский послал сказать Ростиславичам: "Вы нарекли меня отцом, и потому хочу вам добра и даю брату вашему Роману Киев"[16]. Новый тон в обхождении с родичами, обличающий северного единодержателя! Но Ростиславичи не умели понять этого нового тона, и потому дружественные отношения их к Андрею скоро исчезают, и начинается отчаянная борьба между ними, перешедшая в потомство. В этой борьбе Ростиславичей с Юрьевичами высказалась вполне противоположность характеров северных и южных князей, противоположность их стремлений. До сих пор мы были свидетелями борьбы или вследствие исключения младших князей из владения родовой собственностью, или за старшинство; так, борьба, продолжавшаяся от смерти Ярослава I до Мономаха или сына его Мстиславича включительно, происходила вследствие стремления изгнанных князей получить волости на Руси. По смерти Мстислава Великого начинается снова борьба, но уже с другим характером: здесь враждуют уже не исключенные князья, но враждуют племянники с дядьми за старшинство; к этой борьбе между Мономаховичами присоединяется еще борьба Святославичей с Мономаховичами, также за старшинство. Борьба оканчивается собственно взятием Киева войсками Боголюбского: с этих пор потомство старшего сына Мстиславова Изяслава сходит со сцены в борьбе за старшинство, в которой до сего времени играло главную роль, и удаляется на запад, где начинает играть другую роль, не менее блестящую, именно в Галиции, или Червонной Руси. Ему на смену в борьбе с князьями северными, или Юрьевичами, выступает потомство второго сына Мстиславова Ростислава Смоленского; но эта третья великая борьба наших князей носит опять новый характер, а именно: здесь борются не за волости отцовские и не за старшинство, но князья южные, или Ростиславичи, борются за старый порядок вещей, за старую Русь, за родовой быт, который хотят упразднить Юрьевичи. В этой великой и многозначительной борьбе обе враждебные линии княжеские, или, лучше сказать, обе Руси, выставляют каждая по двое князей для борьбы: Русь старая, Ростиславичи, выставляют двоих Мстиславов — отца и сына, прямых правнуков Мономаха, представлявших образец князей старого времени, героев в битвах, щедрых к дружине и народолюбивых; новая, Северная, Русь имеет представителями двоих братьев Юрьевичей, Андрея Боголюбского и Всеволода III. Оба князя стремятся к уничтожению прежних родовых отношений. Приступаем к описанию этой борьбы.
Мы видели, что Андрей отдал Киев одному из Ростиславичей, Роману. Но скоро ему наговорили, что брат его Глеб погиб насильственною смертию, и указали убийц: Андрею трудно было не поверить извету, ибо он знал, как не терпели Юрьевичей на юге, и потому потребовал у Ростиславичей выдачи обвиненных; те не послушались[17]. "Не ходишь в моей воле, — велел сказать северный самовластец Роману, — так ступай вон из Киева, а Давид из Вышегорода, а Мстислав из Белгорода, ступайте все в Смоленск и делитесь там, как хотите" . Кроткий Роман испугался и оставил Киев, куда на его место Андрей назначил брата своего Михаила. Но другие Ростиславичи — Рюрик, Давид и особенно Мстислав послали к Андрею с такими словами, которые звучали стариною: "Брат, мы назвали тебя отцом, целовали к тебе крест и стоим в крестном целовании, желая тебе добра; но вот ты вывел брата нашего Романа из Киева, а нам кажешь путь из Русской земли, безо всякой вины с нашей стороны; но Бог и сила крестная равно помогают правым, как сильным, так и слабым". Андрей не отвечал ни слова. Тогда Ростиславичи выгнали Юрьевичей из Киева и посадили там брата своего Рюрика; мало того, заставили Михаила Юрьевича отступить от брата и присоединиться к ним[18]. Святослав Всеволодич Черниговский обрадовался возобновлению вражды между Мономаховичами и послал к Андрею с предложением своего союза[19]. Последний послал снова сказать Ростиславичам: "Не ходите в моей воле, так ступайте же — ты, Рюрик, в Смоленск к брату, а ты, Давид, ступай в Берлад, а в Русской земле не велю тебе быть, а ты, Мстислав, всему зачинщик, не велю тебе быть в Русской земле". Мстислав, говорит летопись, с малолетства привык никого не бояться, кроме одного Бога[20]: он велел остричь голову и бороду посланнику Андрееву, потом отпустил его с следующими словами: "До сих пор мы имели тебя вместо отца по любви; но если ты присылаешь к нам с такими речами, считая нас не князьями, но подручниками своими и простыми людьми, то делай, что умыслил, а Бог за всеми". Побледнел Андрей, услыхав такие речи[21], и собрал огромную рать: под его стягом стали ростовцы, суздальцы, владимирцы[22], переяславцы, белозерцы, муромцы, новгородцы и рязанцы, числом 50 000. Сам Андрей был уже стар и не ходил с полками; теперь он послал вождями сына своего Юрия и воеводу Бориса Жидиславича с таким повелением: "Рюрика и Давида выгоните, а Мстиславу не делайте никакого зла, но приведите его ко мне живого". — "Умен был князь Андрей во всех делах, — говорит летописец, — и доблестен, но погубил свой смысл необузданностию, распалился гневом и потому произнес такие дерзкие слова"[23]. На дороге к войску Андрееву присоединились полки смоленские неволею, полоцкие, туровские, пинские, городненские, киевские, переяславские, черниговские и разные степные народцы; никто не смел ослушаться Боголюбского; всех князей было больше 20[24]. Это громадное войско осадило Мстислава в Вышгороде, но оробело при первом его натиске; 9 недель стояло оно около маленького городка безо всякого успеха: Мстислав отражал все приступы; наконец, сведав, что на помощь Мстиславу идет двоюродный брат его Ярослав с полками волынскими, союзные князья обратились в постыдное бегство. Так не удалась попытка Андрея наказать примерно дерзкого южного князя: его войско пришло с высокомерием, говорит летописец, но отошло со смирением в домы свои[25].
Ярослав Луцкий, узнав о рати между Андреем и Ростиславичами, пошел было с своими полками прежде к войску Андрееву, но здесь раскоторовался о старшинстве со старшим из Ольговичей, Святославом Черниговским, и перешел на сторону Ростиславичей, которые обещали ему в случае победы уступить Киев[26]. Таким образом, Ярослав, который прежде уступил старшинство племяннику Роману, отдав ему Владимир Волынский, теперь ищет старшинства во всей Русской земле. При этом замечательно бездействие Романа Мстиславича, который спокойно сидел во Владимире[27], не приступая ни к той, ни к другой стороне, ибо к обеим питал нелюбье: Андрей был заклятый враг его рода, Ростиславичи вместе с этим Андреем лишили старшинства отца его.
Ростиславичи сдержали слово и положили старшинство на Ярославе, отдав ему Киев; но это не могло не оскорбить старейшего между русскими князьями, Святослава Всеволодича Черниговского, который еще помнил начало усобицы за старшинство и не спускал глаз с Киева: отсюда опять начинается борьба между Мономаховичами и Ольговичами. Мы видели, как по смерти Мстислава I Всеволод Ольгович воспользовался усобицею в семье Мономаха и достиг старшинства; теперь сын его Святослав Всеволодич хочет воспользоваться также враждою в роде Мономаховом между Мстиславичами и Юрьевичами и добыть себе Киев. Здесь в первый раз Мономаховичи ясно говорят Ольговичам, что западная сторона Днепра принадлежать им не может; Ярослав велел сказать Святославу: "Зачем ты вступаешься в нашу отчину, тебе эта сторона не надобна". Святослав отвечал ему: "Я не угрин и не лях, мы все одного деда внуки, и сколькими степенями ты отстоишь от него, столькими и я"[28]. Слова многознаменательные! В то время, когда Мстиславичи боролись с новыми понятиями, явившимися на севере, когда так геройски отстаивали родовые отношения между старшим князем и младшими, — в то самое время, с другой стороны, они должны были вести борьбу с князем, для которого уже Мстиславичи являются нововводителями, нарушителями старого порядка вещей, с князем, который стоит не только за родовые отношения между в. князем и младшими князьями, но напоминает об единстве всего потомства Ярославова, ратует за общность владения всею Русскою землею, тогда как Мстиславичи хотят удержать Киев навсегда за собою. Таким образом, в одно и то же время в разных концах Руси идет борьба за три разные порядка вещей, которых представителями являются три линии Ярославова потомства: Ольговичи бьются за нераздельность целого рода Ярославова: мы все внуки одного деда, говорят они. Мстиславичи хотят исключить Ольговичей из старшинства и владения Киевом, но хотят поддержать родственные отношения между старшими и младшими в Мономаховичах: не хотим слушаться тебя, говорят они Андрею, потому что ты обходишься с нами не как с князьями, но как с подручниками. Наконец, Юрьевичи стараются заменить родственные отношения государственными, смотреть на младших князей не как на младших братьев, но как на подчиненных правителей: вы не слушаетесь меня, так ступайте вон из Русской земли, говорит Андрей Ростиславичам. Победа, как мы видели, осталась на стороне последних, но они, воспротивившись насильственным поступкам Андрея, остались, однако, верны своим понятиям и продолжали смотреть на Боголюбского как на старшего в роде Мономаха. Так, когда Ярослав не умел удержаться в Киеве против черниговского князя и потом возбудил негодование в гражданах своим недостойным поступком[29], то Ростиславичи послали к Андрею просить Киева опять брату своему Роману. В. князь хотел сперва знать положение дел на юге и потому отвечал им: "Подождите немного, пока придут ко мне вести от братьев из Руси"[30]. Но он не дождался этих вестей.
Мы видели, что Андрей, гоня все, что питало старый дух, выгнал с севера старых бояр отца своего и окружил себя новыми. Мы знаем также, что русские князья принимали к себе в службу пришлецов изо всех стран и народов; Андрей подражал в этом отношении всем князьям: он охотно принимал пришлецов из земель христианских и нехристианских, латинов и православных, любил показывать им свою великолепную церковь Богоматери во Владимире, чрезвычайно любил, когда кто-нибудь из них крестился: так, он крестил много болгар, жидов и язычников[31]. В числе последних находился один яс именем Анбал: этот Анбал пришел к Андрею в самом жалком виде, князь принял его в свою службу и дал место ключника[32]; в числе приближенных к Андрею находился также другой человек именем Ефрем Моизич, которого отечество Моизич, или Моисеевич, указывает на жидовское происхождение[33]. Эти-то восточные рабы, разумеется не имевшие характера доблестных дружинников, умевших великодушно умирать за вождей своих, а не умерщвлять их, совершили до сих пор неслыханное на Руси злодейство, убили своего князя и благодетеля. До сих пор, если некоторые князья погибали насильственною смертию, то вследствие междоусобий, — Андрей же погиб от своих приближенных. К двоим вышеупомянутым людям присоединился еще боярин Яким Кучкович, ближний родственник в. князя. Мы видели, каким повелительным тоном говорил Андрей даже и с князьями: разумеется, он был повелителем и строг с окружавшими его. Один из Кучковичей, брат Якима, был казнен смертию по повелению в. князя. До сих пор при постоянной борьбе князей приближенным их была возможность при первом неудовольствии переходить от одного князя к другому; но теперь кто из князей смел принять боярина, навлекшего гнев могущественного князя северного? Вот почему Кучкович решился злодейством освободиться от строгого господина; он говорил сообщникам: "Нынче казнил он брата, а завтра казнит и нас"[34]. Андрей был умерщвлен самым варварским образом: рабы сперва украли у него меч, а потом зарезали безоружного; по совершении убийства кинулись грабить княжескую казну, захватили и оружие, желая быть готовыми на случай прихода владимирцев, к которым послали сказать: "За что вы на нас поднимаетесь, мы хотим с вами урядиться мирно; ведь и среди вас есть наши соумышленники". Владимирцы благородно отвечали: "Кто был с вами в думе, тот пусть и идет к вам, а нам не надобен", и послали в Боголюбов за телом Андрея, которое встретили со слезами и с честью погребли в основанной покойным князем церкви Богоматери[35]. Так погиб Андрей Боголюбский, но дух его перешел к остальным Юрьевичам, преимущественно ко Всеволоду, в княжение которого еще резче обозначилось различие между северными и южными князьями.