Мартов и Абрамович (Аверченко)
| Мартов и Абрамович : Сказка про белого бычка |
| Из сборника «Двенадцать портретов (в формате «Будуар»)». |
- Википроекты
Существуют на свете два молодых человека — прекрасных, как майское
утро, и обаятельных, как принцы из волшебной сказки…
Это — Мартов и Абрамович.
Они — эсдеки.
Они издают газету «Социалистический Вестник».
И носятся слухи, что эту газету даже кто-то читает. Летом ее тираж больше, зимой меньше. Летом, как известно, разводятся мухи — этот бич населения.
И вот, если разложить на столе «Социалистический Вестник», он через час почернеет от дохлых мух.
Очень полезно.
Если же подойти к этой газете, как к материалу для чтения, то у читателя получается ощущение, какое, вероятно, бывает у голодной собаки, когда озорной мальчишка дает ей проглотить кусок сала, привязанный к крепкой бечевке, и потом начнет подергивать за другой конец бечевки.
Я полагаю, что собака в этом случае питает страстное желание вывернуться наизнанку, только чтобы избавиться от навязанного ей ощущения.
Те же эмоции испытывает и читатель, решивший проглотить одним духом соблазнительное издание Радика и Дудика — Мартова и Абрамовича.
Однажды я прочел в этой газете энергичный и трогательный протест против расстрелов, практикующихся советской властью.
Мартов и Абрамович категорически утверждали, что расстрел эсдеков - возмутительный произвол, и что эсдеков большевики расстреливать не имеют права.
О не-социалистах ничего не было сказано: значит, их расстреливать можно.
Протестовали и правые эсеры против расстрелов правых эсеров, и левые эсеры протестовали тоже — против расстрела левых эсеров.
Вышло как-то так, что меня — не эсдека и не эсера — может всякая каналья расстрелять, и ни эсдек, ни эсер даже не почешется.
Так как я человек беспартийный, то я собираюсь сузить этот принцип еще больше: меня зовут Аркадий, и я накатаю обращение ко всему миру с протестом против расстрела всех Аркадиев.
Раз человек носит поэтичное имя: Аркадий — не трожь его, скотина!
Расстреливай Геннадиев и Апполинариев, если уж так тебе приспичило.
Другие человеки тоже могут организоваться по своим отличительным признакам: брюнеты напишут протест против расстрела брюнетов, рыжие станут грудью за рыжих, косоглазые за косоглазых и привычные кретины за… Впрочем, последнего не надо. Уже сделано.
* * *
Однако, как говорят французы — «вернемся к нашим баранам» — к Мартову и Абрамовичу.
Итак, они энергично протестуют: против расстрелов эсдеков, против удушения эсдековской прессы и против невключения эсдеков в число правящего класса.
А представьте вы себе такую картину: сидят Мартов с Абрамовичем у себя в редакции, тихо, мирно испускают «Социалистический Вестник» — вдруг является депутация русских мужичков и, повалившись в ноги, голосит:
— Земля наша очень велика и обильна, большевики вырезаны — придите княжить и володеть нами!
Пражские эсеры позеленеют и лопнут от зависти, что не их пригласили править, но Мартову и Абрамовичу уже не до них: мало ли какие бедные родственники корчатся по передним царственных домов.
— Наша взяла! — радостно гаркнет Мартов, и тут же покосится на Абрамовича, подумав: «Эх, хватил бы тебя паралич — можно бы тогда начать устраиваться без компаньонов!»
А Абрамович крепко пожмет Мартову руку, и мелькнет в его светлой голове мысль:
— Эх, не руку бы тебе так сжать, а горло! Ведь, знаю, поеду в Москву - сейчас же за мной потащишься!
Но наружно оба будут сиять и, ужимая коленами пухлые чемоданы, пообещают делегации:
— Раз вы передаете власть в наши эсдекские руки — всякий произвол и насилие прекратятся! Долой гнет печати, долой расстрелы и Че-ка!..
* * *
Вот и Москва развернула свои пышные красоты перед двумя новыми Рюриком и Синеусом.
— С чего ж мы начнем? — спросил деятельный Абрамович. — Надо составить коалиционное правительство!
Мартов поморщился:
— Значит, с эсерами и кадетами?
— С какой радости? Что у нас, меньшевиков мало, что ли? Составим коалиционный кабинет из меньшевиков левых, меньшевиков правых и меньшевиков так себе.
* * *
Пришел Абрамович к Мартову — лица на нем нет:
— Вы послушайте, какое хамство! Эсеры ругательски изругали нас в своей газете за то, что мы их не включили в кабинет! Можете представить — меня назвали бездарным слизняком! По-моему, эту их паршивую газету нужно закрыть навсегда!
— Ну, положим, — усмехнулся Мартов, — это недостаточный мотив для закрытия.
— А про вас написали, что вы пузатый Калигула с темпераментом скопца-менялы!
— Гм… да. Тогда мотивы для закрытия, пожалуй, достаточны. Заготовьте ордерок.
* * *
Снова прибежал Абрамович к Мартову — снова лица на нем нет. Вместо лица — трагическая маска.
— Послушайте! После закрытия нами эсеровских и кадетских газет — эти каторжники совсем на стену полезли: получил сведения, что они организуют заговор с целью нас свергнуть.
— Кукиш с маслом! — воскликнул, с царственным жестом, Мартов. — Нам нужно создать особый орган, который следил бы за общественной безопасностью и раскрывал заговоры.
— Чрезвычайную Комиссию?
— Дубовая голова! Разве можем мы воскрешать Че-ка, вызывать к жизни мрачные страницы большевизма? Нет, нужно создать Обыкновенную Комиссию.
— Значит, Об-ка?
— Об-ка — это звучит спокойно и безобидно.
* * *
Через год за границей встретились двое русских.
— Вы каким образом из России?
— Бежал от ужасов Об-ка.
* * *
Я не моралист, но я только хотел доказать читателям — что такое партийная власть.
Всякий человек, говорящий «А», неизбежно произносит и следующую букву…
Когда расстреливают всю Россию, а Черт Иванович протестует только против расстрела Чертей Ивановичей, такой человек у власти будет самым сугубым Нероном, только без его умения играть на цитре.
Партийные люди напоминают бездарных, с болезненным самолюбием, актеров.
А ведь сказано:
— Не всякий император на месте Нерона был бы актером, но всякий актер на императорском месте будет Нероном.