Медор[править]
Флорвиль шел ужинать в предместье Св. Жерженя, часов в девять и увидел старика, сидящего на мосту подгорюнившись; услышал стон его — остановился, хотел говорить — но медлил. Желание делать добро не всегда достаточно для благодеяния и часто умирает в душе от нерешимости, подобно светлым, хладным парам, которые воздух образует, а ветер развевает в минуту.
Однако же Флорвиль подошел к старику, и помолчав сказал ему: «Государь мой! Извините; но не могу ли утешить вас, или быть вам полезным?» — Ах, нет! Отвечал старик: я в отчаянии. Друг мой умирая отдал мне свою собаку, и просил беречь ее. Я сам любил Медора: он был такой добрый, и всегда ко мне ласкался. Что же? Я утопил его. Мне не чем было его кормить; у меня жена, дети — они еще дороже. Я многим хотел отдать Медора: никто не брал. Оставалось убить его… я мог на то решиться, но не могу никогда утешиться; чувствую, что излишне надеялся на твердость свою! В самую ту минуту, когда я привязывал к нему ужасный камень — если был вы видели, как Медор смотрел на меня, лизал мне лицо, руки, и говорил глазами: мне жаль тебя; ты теряешь друга! Два раза, государь мой, два раза я толкал его, зажмурив глаза, и не мог столкнуть в реку; наконец вспомнил о жене, о детях… он упал!… Не знаю, что сделалось вдруг со мной, когда вода зашумела от падения!… Бедной Медор! Прости навеки!
Флорвиль, не зная, как утешить старика, хотел отвратить его мысли от печального предмета; говорил о том и другой, но молчал о Медоре. «Будем друзьями», сказал он, пожимая руку его: «я желаю видеть детей твоих; хочу подарить их какой-нибудь безделкой; провожу тебя домой»… Старик не слушал.
Вдруг бежит собака, прямо к ним — сам Медор — и бросается на колени к господину своему, которой, вне себя от радости, смотрит на Флорвиля, на собаку, и не смеет верить глазам. Наконец сказал: «ах! Это он; это Медор! Какая радость! Бедненькой! Как ты мог выйти из реки? Говори, Медор, говори!» — Флорвиль счел за нужное быть Медоровым переводчиком, и сказал старику: «руки твои верно дрожали; ты не мог хорошенько привязать камня; он сорвался, и Медор выплыл на берег. Это оперная развязка, и еще самая лучшая».
«Правда, правда!» отвечал старик: глаза мои худо видели: «я плакал, и сам ужасался твердости своей. Нет, нет! Вперед не хочу быть твердым; лучше продам свой последний кофтан». — Не продавай ничего, сказал Флорвиль: вот пенсион для Медора, пока хлеб дорог в Париже. — «Добродетельный господин!» закричал старик… и Флорвиль ушел от него. Сошедши с мосту, он оглянулся назад: старик еще кланялся ему, и ласкал собаку свою.
Медор: (Истинное происшествие в 1794 году): (Из «Journal de Paris» [1801. N 55]) / [Пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч. 1, N 3. — С. 49-52.