И. А. Гончаров. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах
Том десятый. Материалы цензорской деятельности
СПб, «НАУКА», 2013
Мнение по поводу повести Е. Э. Дрианского «Конфетка»[править]
По докладу г-д ценсоров Веселаго и Капниста о предназначаемой для журнала «Современник» повести «Конфетка».
По рассмотрении предназначаемой для журнала «Современник» повести, под заглавием «Конфетка», и мнения о ней г-д ценсоров Веселаго и Капниста, честь имею представить следующее объяснение.
Согласно мнению г-д ценсоров, я также нахожу неудобным для печати очерк службы героя повести Бацова по инженерной части и в кавалерии. Первый очерк есть не что иное, как простое обличение систематического казнокрадства по инженерному ведомству с описанием злоупотреблений целого круга служащих лиц; и в рассказе о кавалерийской службе героя, кроме указанных г-дами цензорами изображений в грязном виде всего общества молодых офицеров и самого полкового командира, затронут антагонизм русской и немецкой партий, что было бы, особенно в настоящее время, неудобно для печати.
Затем С<анкт->Петербургский цензурный комитет, ссылаясь на изображение в повести «Конфетка» личности губернатора с комической стороны и с важными недостатками, испрашивает мнения Совета о пропуске этой личности в печать и вместе с тем представляет о необходимости уяснить, до какой степени цензура должна допускать «сатиры или карикатуры на разные учреждения, правительственные органы, на сословия и до какой степени чиновная иерархия наша гражданского и военного ведомства и какие категории учреждений могут быть предметом обличения, сатиры и карикатуры».
Из представленного г-дами ценсорами мнения можно отчасти вывести соображение, которым, за недостатком положительных правил, можно бы было руководствоваться при цензурном рассмотрении произведений сатирического направления в литературе.
Г-да Веселаго и Капнист делают исключение в пользу первостепенных талантов, на которые, по мнению их, не должно распространяться принятое в последнее время в цензуре ограничение сатирических изображений званием губернатора, чином действ<ительного> стат<ского> сов<етника> и т. п.
Причина этого исключения в пользу первоклассных талантов объясняется, без сомнения, тем, что их изображения, во-первых, художественны, а во-вторых, объективны или беспристрастны и потому, при всей типической верности с действительностью, ни для какого лица или учреждения оскорбительны быть не могут. Для примера стоит вспомнить грибоедовского Фамусова или гоголевского городничего в «Ревизоре» и гражданскую палату в «Мертвых душах».
Цензура не имеет, конечно, обязанностью и не вправе требовать от писателей не только художественности, но даже и того свойства и той степени беспристрастия, каких потребовала бы от них эстетическая критика: поэтому и свойственная некоторым талантам «умышленная карикатурность, резкость и задор», о которых упоминают г-да цензоры в своем мнении, могли бы также пользоваться свободою печати, если б только они не были направляемы оскорбительным образом на известные учреждения и лица.
Если, однако же, цензура считает возможным принимать в соображение и такие стороны произведения, которые не составляют главной цели ее обязанностей, как например художественность и объективное беспристрастие, то такту и проницательности г-д цензоров остается тем строже отличать беспристрастное в цензурном смысле, то есть добросовестное направление, какого правительство вправе требовать от писателей всех разрядов, от недобросовестного или неблагонамеренного.
Из вышесказанного следует, что чисто художественному сатирическому направлению нет надобности, а недобросовестному трудно и даже нельзя полагать цензурное ограничение дозволением касаться одних чинов, должностей и учреждений и запрещением трогать другие: если определить эту границу, например, званием губернатора, то было ли бы удобно оставить на жертву порицаниям и обличениям предводителей дворянства, разных окружных начальников, председателей палат и т. п. лиц? А если исключить и их, то это значило бы поставить сатиру в тесный круг каких-то неопределенных личностей или отставных мелких чиновников. Можно и должно сделать, не стесняя литературы, изъятие от сатирических изображений, описаний и карикатуры только относительно первых государственных учреждений, должностей и лиц, которых очень немного и сатира на которых была бы неминуемо сатирою на известные личности или на высшую власть, ими представляемую.
Добросовестность и недобросовестность сатирических описаний в цензурном смысле легче бы было определять способом воззрения на предмет и целью писателя, и потому следовало бы более всего обращать внимание на то, не обнаруживается ли в произведении стремление посредством обличения, порицания или карикатуры уронить значение и авторитет не лица, не человека, а должности, чина или звания, им носимого, — то недобросовестное стремление, которое, уклоняясь от прямых целей искусства, ищет темной стороны не в людских заблуждениях, а в самих учреждениях и задачами сочинений ставит заключения такого рода: если губернатор, сенатор, военный генерал, тайный советник и тому подобное лицо, то поэтому оно уже и дурно; если оно служит в том или другом учреждении, то и должно быть предметом обличения, порицания или карикатуры.
Естественно, что подобное стремление порождает только произведения, исполненные преувеличений, резких и пристрастных обличений и порицаний, направляемых большею частью на известные места и личности. Направление этого рода, кажется, по всей справедливости, должно быть предметом особенного внимания и возможного ограничения со стороны цензуры.
Если бы этот взгляд на различие сатирических направлений признан был основательным, то не найдено ли будет полезным в ожидании нового цензурного порядка предложить его к соображению г-д ценсоров при рассмотрении произведений беллетристики, не вменяя, конечно, в буквальное руководство, по невозможности предвидеть и сосредоточить в одном взгляде всех усилий и оттенков, по которым произведение может быть одобрено или не одобрено в печать. Эти условия и оттенки должны быть представлены усмотрению г-д ценсоров и Цензурных комитетов.
Я также полагал бы предложить г-дам Веселаго и Капнисту, на основании этого взгляда, рассмотреть и эпизод о губернаторе в повести «Конфетка». Я, с своей стороны, не нахожу этого эпизода подходящим под то неблагонамеренное направление, о котором сказано выше, так как автор не обнаруживает стремления бросить тень на звание губернатора, а обличает в нем только человека, неудовлетворительно понимающего и исполняющего свои обязанности, что, впрочем, не мешает автору, где следует, отдать губернатору должную справедливость. Член Совета по делам книгопечатания
11 июня 1863 г<ода>.
ПРИМЕЧАНИЯ[править]
Автограф не обнаружен. Копия: РГИА, ф. 774, оп. 1, № 8, л. 1—2 об.
Впервые опубликовано: Евгеньев 1916 СЗ. С. 137—139, с пропусками и ошибочным указанием второго инициала автора повести в заглавии документа.
В собрание сочинений включается впервые.
Печатается по указанной копии.
Документ относится к цензурному прохождению повести для периодического издания, порученного наблюдению Гончарова.
Повесть Е. Э. Дрианского «Конфетка» поначалу не была разрешена к печати, но после внесенных автором исправлений и не без воздействия гончаровского отзыва была напечатана в «Современнике» (1863. № 7. С. 73—128) под заглавием «Конфетка. Биография Луки Лукича», с подписью: «Е. Э. Дрианский». Ее цензурная история имела продолжение в ноябре следующего года (см. документ 78 и примеч. к нему — наст. том, с. 107—109, 541).
Гончаров в качестве члена Совета министра внутренних дел по делам книгопечатания в этом «Мнении» впервые столь определенно указывает критерии, которыми должна руководствоваться цензура при рассмотрении сатирических произведений, и, поскольку именно они вызывают наибольшие затруднения у цензоров, предлагает, за неимением формальных правил, следовать этим указании в цензурной практике. Очевидно, что Гончаров в исполнении новых служебных обязанностей не был склонен держаться рутины, но пытался, где возможно, воспользоваться своим положением, чтобы внести в деятельность ведомства некоторые изменения в пользу литературы.
Егор (Георгий) Эдуардович Дрианский (Дриянский; 1812—1872) — прозаик и драматург; приобрел широкую известность своей книгой о псовой охоте «Записки мелкотравчатого» (1859), неоднократно переиздававшейся.
С. 53. По докладу г-д цензоров Веселаго и Капниста… — Феодосий Федорович Веселаго (1817—1895), историк русского флота, с 26 октября 1860 г. был назначен цензором Петербургского цензурного комитета; с 28 октября 1866 г. по 22 июня 1881 г. был членом Совета Главного управления по делам печати. Петр Иванович Капнист (1830—1898), публицист, драматург, поэт; служил в Московском цензурном комитете; с 27 декабря 1862 г. перемещен цензором в Петербургский цензурный комитет; с января 1863 г. занимался составлением и редактированием обозрений периодической печати для представления Александру II; с 1 сентября 1865 г. назначен правителем дел Главного управления по делам печати.