Оригинал: нем.Für die Mouche («Es träumte mir von einer Sommernacht…»), 1856. — Источник: Полное собрание сочинений Генриха Гейне / Под редакцией и с биографическим очерком Петра Вейнберга — 2-е изд. — СПб.: Издание А. Ф. Маркса, 1904. — Т. 6. — С. 42—45.. • См. также перевод Чюминой.
Мне приснилось, что в летнюю ночь вкруг меня,
В лунном свете, вдали от движенья,
Видны были развалины храмов, дворцов,
И обломки времён возрожденья.
5 Из-под груды камней выступал ряд колонн
В самом строгом дорическом стиле,
Так насмешливо в небо смотря, словно им
Стрелы молний неведомы были.
Там лежали порталы, разбитые в прах, 10 На массивных карнизах скульптуры,
Где смешались животные вместе с людьми —
Сфинкс с Центавром, Сатир и Амуры…
Там ничем не закрытый стоял саркофаг,
Пощажённый вполне разрушеньем, 15 И лежал в саркофаге мертвец, как живой,
Бледный, с грустным лица выраженьем,
С напряжением вытянув шеи, его
На ладонях несли карьятиды;
И изваяны были с обеих сторон 20 Барельефов различные виды.
Вот Олимп с целым сонмом беспутных богов,
Сладострастно раскрывших объятья:
Вот Адам рядом с Евой, и фиговый лист
Заменяегь им всякое платье;
25 Вот падение Трои, Елена, Парис,
Гектор сам пред воинственным станом;
Моисей с Аароном, Юдифь и Эсфирь,
Олоферн тоже рядом с Аманом.
Вот Меркурий, Амур, Аполлон и Вулкан, 30 И Венера с кокетливой миной,
Вот и Бахус с Приамом, и толстый Силен,
И Плутон со своей Прозерпиной.
И осёл Валаама был тут же (осёл
Был со сходством большим изваянный) 35 Испытанье Творцом Авраама, и Лот
С дочерьми, окончательно пьяный;
Сь головою Крестителя блюдо; за ним
В танце бешеном Иродиада;
Пётр апостол с ключами от райских ворот, 40 Сатана и вся внутренность ада;
И развратник Зевес в похожденьях своих
Был представлен здесь — как он победу
Над Данаей дождём золотым одержал,
Как сгубил, в виде лебедя, Леду;
45 Там с охотою дикой Диана спешит,
А вокругь неё нимфы и доги;
Геркулес в женском платье за прялкой сидит
И кудель он прядёт на пороге.
Тут же рядом Синай; у подошвы его 50 Вот Израиль с своими быками;
Там ребёнок Христос с стариками ведёт
Богословские споры во храме.
Мифология с библией рядом стоят,
И контрасты намеренно резки, 55 И как рама, кругом обвивает их плющ
В виде общей одной арабески.
Но не странно-ль? Меж тем как смотрел я, в мечты
Погружённый душою дремавшей,
Мне казалось, что сам я тот бледный мертвец, 60 В саркофаге открытом лежавший.
В головах же гробницы моей рос цветок,
Ярко жёлтый и вместе лиловый,
Он по виду причудлив, загадочен был,
Но дышал красотою суровой.
65 «Страстоцветом» его называет народ.
Вырос будто — о том есть преданье —
Тот цветок ва Голгофе, когда Ииеус
На кресте изнемог от страданья.
Как свидетельство казни, цветок, говорят, 70 Все орудия пытки Христовой
Отразил в своей чашке среди лепеcтков,
Обличить постоянно готовый.
Атрибуты Христовых страстей в том цветке,
Как в застенке ином сохранились; 75 Например: бич, верёвки, терновый венец,
Крест и чаша там вместе таились.
Над моею гробницею этот цветок
Нагибался и, труп мой холодный
Охраняя, мне руки и лоб, и глаза 80 Целовал он с тоской безысходной.
И по прихоти сна, тот цветок страстоцвет
Образ женщины принял мгновенно…
Неужели я, милая, вижу тебя?
Это ты, это ты несомненнои
85 Ты была тем цветком, дорогая моя!
По лобзаньям я мог догадаться:
У цветов нет таких жарких, пламенных слёз,
Так не могут цветы целоваться.
Хоть глаза мои были закрыты, но я 90 Всё же видел с немым обожаньем,
Как смотрела ты нежно, склонясь надо мной,
Освещённая лунным мерцаньем.
Мы молчали, но сердцем своим понимал
Я все мысли твои и желанья: 95 Нет невинности в слове, слетающем с уст,
И цветок любви чистой — молчанье.
Разговоры без слов! Можно верить едва,
Что в беседе безмолвной, казалось,
Та блаженно ужасная ночь, словно миг, 100 В сновнденье прекрасном промчалась.
Говорили о чём мы — не спрашивай, нет!..
Допытайся, добейся, ответа,
Что волна говорит набежавшей волне,
Плачет ветер о чём до рассвета;
105 Для кого лучезарно карбункул блестит,
Для кого льют цветы ароматы…
И о чём говорил страстоцвет с мертвецом —
Не старайся узнать никогда ты.
Я не знаю, как долго в гробнице своей 110 Я пленительным сном наслаждался…
Ах, окончился он — и мертвец со своим
Безмятежным блаженством расстался.
Смерть! В могильной твоей тишине только нам
И дано находить сладострастье… 115 Жизнь страданья одни да порывы страстей
Выдаёт нам безумно за счастье.
Но — о, горе! — исчезло блаженство моё;
Вкруг меня шум внезапный раздался —
И в испуге бежал дорогой мой цветок… 120 С бранью топот ужасный смешался.
Да, я слышал кругом рёв, и крики, и брань
И, прислушавшись к дикому хору,
Распознал, что теперь на гробнице моей
Барельефы затеяли ссору.
125 Заблуждения старые в мраморе плит
Стали спорить кругом неустанно;
Моисея проклятья в том споре слились
С бранью дикого лешего Пана.
О, тот спор не окончится! Спор красоты 130 С словом истины — он беспределен;
Человечество будет разбито всегда
На две партии: варвар и эллин.
Проклинали, шумели, ругались они,
Увлечённые гневом старинным; 135 Но осёл Валаамский богов и святых
Заглушил своим криком ослиным.
Слушать дикие звуки его, наконец,
Отвратительно стало и больно,
Возмутил меня этот глупейший осёл, 140 Крикнул я и — проснулся невольно.
См. также одноимённые страницы.