Голод, как социально-экономическое явление. Естественными условиями Г. являются неурожаи и эпидемии, политическими — войны, экономическими — могут быть ошибочные мероприятия в различных областях, и в сфере торговой политики в особенности, а в эпоху капитализма и промышленные кризисы. Некоторые постоянные экономические условия — бедность населения и отсутствие средств сообщения — делают хозяйственный организм особливо восприимчивым к наступлению Г. Лишь редко какое-либо одно из вышеуказанных условий вызывает Г.; чаще он возникает тогда, когда несколько из них действуют вместе. Только в исключительных случаях, напр., Г. имеет место вследствие недостатка хлеба в целой стране. Франция пережила в XVII и XVIII вв. 41 голодовку, а между тем не было почти таких лет, когда наличное количество зерна не могло бы, при равномерном распределении, удовлетворить потребности всего населения. Отсутствие путей сообщения, внутренние таможни и бедность народа были в такой же мере причинами голода, как и неурожаи. Россия даже в голодные годы имеет избытки хлеба, и экспорт зерна у нас почти никогда не прекращается. Кроме неурожая, и у нас необходимы еще другие обстоятельства для того, чтобы население голодало. То же можно сказать и относительно Индии: недостаток зерна, если рассматривать страну в целом, составляет редчайшее явление, а голодовки бывают чрезвычайно часто; население, занимающееся почти исключительно земледелием, по бедности своей, лишь редко образует запасы хлеба и в неурожайный год не располагает ни остатками от прежних сборов, ни денежными средствами для покупки зерна. Недостаток путей сообщения в Индии недавно делал подвоз хлеба в голодающие провинции невозможным; но и теперь еще он усиливает тяжелые последствия частичных неурожаев. Чем более вероятно совпадение нескольких из отмеченных выше условий голодовок, тем чаще населению приходится голодать. В средние века — благодаря неурожаям, войнам, чуме, оспе, ограничениям хлебной торговли и пр. — голодовки повторялись через каждые несколько лет. Они сопровождались вымиранием целых деревень, иногда целых провинций и самыми дикими проявлениями жестокости и варварства вплоть до убийства тех, кто считался мало приспособленным к жизни, и даже до людоедства. Еще в XVII и XVIII вв. голодовки были в Зап. Европе обычным явлением. Лишь в XIX в. они становятся на Западе исключительными событиями благодаря улучшению техники сельского хозяйства и большей устойчивости урожаев, общему подъему благосостояния населения и, наконец, благодаря развитию путей сообщения. Последнему обстоятельству приписывают особенно большое значение. Хлебный рынок обнимает в настоящее время весь земной шар. Даже при крайне низком сборе зерна в какой-либо стране возможен подвоз хлеба из соседнего государства, или из другой части света. На смену голоду приходит поэтому другое явление, несравненно менее жестокое, — дороговизна. Тем не менее, и в XIX в. Европа переживала еще тяжелые голодовки. В 1817 г. был Г. в Германии. В 1847 г. голодала Ирландия, и эта голодовка была самой сильной в Зап. Европе в XIX ст.: от Г. и вызванных им болезней погибло около 1 миллиона человек. В первой половине минувшего века промышленные кризисы также вызывали голодовки среди рабочего населения промышленных центров. Кризисы 1815, 1818, 1825, 1836, 1847, 1857 гг. в Англии являются особенно яркими примерами. В наше время благодаря профессиональным рабочим союзам и более широкой организации благотворительной помощи о массовом Г., как последствии промышленных кризисов в передовых странах Зап. Европы, говорить уже не приходится. Государствами, до сих пор подверженными голодовкам, являются Индия, Персия, Китай и Россия. Индия издавна страдает от неурожаев и Г., продолжающегося иногда по несколько лет кряду и уносящего множество жертв. С 1850 г. страну постигло 11 неурожаев, при чем в этот подсчет входят только те годы, когда голодали миллионы людей. Это было в 1861, 1866, 1869, 1874, 1876—78, 1897, 1899—1901 гг. В 1869—70 гг. в Бенгалии погибла ⅓ населения — около 10 млн чел. В 1874 г. в Бенгалии снова голодало 15 млн чел. В этом году голодающим впервые оказана была в широких размерах продовольственная помощь. В 1876 г. в Декане голодало 23 млн чел., и Г. сопровождался чрезвычайным повышением смертности. В Персии особенно ужасны были последствия Г. 1870—72 г, когда благодаря засухе страна потеряла почти ¼ своего населения. Китай пережил в течение последних десятилетий особенно тяжелые голодовки в 1877—78 гг., в 1887—89 гг. и в 1911 г. Последний Г., вызванный наводнением в долине Янцзы, впервые привлек внимание общества, пытавшегося организовать продовольственную помощь населению, лишенному риса — почти единственного предмета питания.
Голод в России. Первое летописное известие о Г. относится к 1024 г., и в течение следующих XII-XVI вв. исторические источники отмечают не менее семи голодовок в столетие; в XVII и XVIII вв. число это удваивается. Однако, при невозможности провести строгую границу между местным и общерусским Г. было бы слишком поспешно заключить отсюда о действительном учащении голодовок в новое время. Во всяком случае, древняя Русь знала голодовки не только в связи с неурожаем от засухи, или от избытка дождей в сев. России, но и голодовки, вызванные войнами, нашествием кочевников, внутренними междоусобицами. В конце 20-х гг. XIII в. разорение Руси татарами сопровождалось жестоким трехлетним голодом. Наиболее подробные сведения дошли до нас о городских голодовках. Неурожаи, постигавшие те области, откуда крупные городские центры (Москва, Новгород, Псков) получали свои продовольственные средства, сопровождались обычно очень сильным вздорожанием хлеба, иногда в 5 и 10 раз, и население вынуждено было в поисках пропитания бежать из городов и рассеивалось по чужим волостям и княжествам. Таковы тяжелые голодовки в Новгороде в XII и в XIII вв. (1128, 1215 и особенно годы 1230 и 1231). В последнюю из этих голодовок, сопровождавшуюся особенно страшной смертностью, население было спасено от окончательной гибели подвозом хлеба из Германии: «прибегоша немцы из-за моря с житом и с мукою, и сотвориша много добра, а уже бяше при конци город сий». В 1601—1602 гг. во время тяжелого московского голода по распоряжению Бориса Годунова в Москву доставлялся хлеб из Малороссии. В течение XVII в. общерусские голодовки повторяются не менее 10 раз, причем впервые среди местностей, неблагополучных в продовольственном отношении, выступают черноземные центральные губернии, Курская, Воронежская, Харьковская, Пензенская, Саратовская. Однако, вплоть до середины XIX в. наименее обеспеченными хлебом и наиболее страдавшими от голодовок являются губернии белорусские и литовские. Самые крупные голодовки николаевского царствования 1833, 1845—1846, 1851, 1855 гг. сопровождаются резкой продовольственной нуждой в этом районе, а министр внутренних дел Бибиков насчитывал для белорусских губерний за три десятка лет 10 голодовок. Первая земская продовольственная кампания 1867—68 гг. охватила нечерноземные северные, а также западные губернии и особенно памятна по смоленскому голоду. Но уже с середины XIX в. центр голодовок как бы перемещается к востоку, захватывая сначала черноземный район, а затем и Поволжье. В 1872 г. разразился первый самарский голод, поразивший именно ту губернию, которая до того времени считалась богатейшей житницей России. И после голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозерных и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 98 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечерноземных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия). Если воспользоваться данными о выдачах из общеимперского продовольственного капитала, то окажется, что за период с 1891 по 1908 гг. 60 % всех выдач (294 млн руб.) поглотили восемь приволжских губерний, 24 % (117 млн руб.) падает на шесть центральных черноземных, 6 % на две приуральских губернии, 5 % на новороссийские, 3 % на приозерные, а на остальные районы израсходовано менее чем по 1 % выданного капитала. Каковы же причины современных русских голодовок? Подвоз хлеба в нуждающиеся местности в XX в. уже не встречает тех затруднений, как в старое время. Если еще в 1833 г. правительству приходилось прин мать экстренные меры для снабжения хлебом Петербурга, то в настоящее время с развитием жел.-дор. сети в Европейской России едва ли найдутся такие местности, которые голодали бы из-за невозможности подвезти хлеб из урожайных районов. Причина современных голодовок не в сфере обмена, а в сфере производства хлеба, и вызываются прежде всего чрезвычайными колебаниями русских урожаев в связи с их низкой абсолютной величиной и недостаточным земельным обеспечением населения, что, в свою очередь, не дает ему возможности накопить в урожайные годы денежные или хлебные запасы. Несмотря даже на некоторый подъем абсолютных величин русских урожаев (за последние пятнадцать лет на 30 %), они все еще остаются очень низкими по сравнению с западноевропейскими, а самый подъем урожайности происходить очень неравномерно: он значителен в Малороссии (на 42 %) и на юго-западе (47 %) и почти не сказывается в Поволжье, где крестьянские ржаные посевы дают для последнего десятилетия даже понижение урожаев. Наряду с низкой урожайностью, одной из экономических предпосылок наших голодовок является недостаточная обеспеченность крестьян землей. По известным расчетам Мареса в черноземной России 68 % населения не получают с надельных земель достаточно хлеба для продовольствия даже в урожайные годы и вынуждены добывать продовольственные средства арендой земель и посторонними заработками. По расчетам комиссии по оскудению центра, на 17 % не хватает хлеба для продовольствия крестьянского населения. Какими бы другими источниками заработков ни располагало крестьянство, даже в средне-урожайные годы мы имеем в черноземных губерниях целые группы крестьянских дворов, которые находятся на границе продовольственной нужды, а опыт последней голодовки 1911 г. показал, что и в сравнительно многоземельных юго-восточных губерниях после двух обильных урожаев 1909 и 1910 гг. менее ⅓ хозяйств сумела сберечь хлебные запасы. При всех этих предпосылках основной причиной русских голодовок является необычайно высокая колеблемость наших урожаев, в два раза превышающая колеблемость урожаев Германии и Англии и на 38 % превосходящая неустойчивость урожаев для Австрии, максимальную в Европе (см. Д. Н. Иванцов, «Об устойчивости русских урожаев» — «Вестник сельского хозяйства», 1913, №№4, 5). Отношение крайних сборов всех продовольственных хлебов за 1883—1911 гг. равно отношению 1 к 2. Особенно рельефно выступают эти данные при рассмотрении их по районам. Наименьшей устойчивостью урожаев отличается юго-восток, приволжская и заволжская губернии, особенно часто подвергающиеся голодовкам за последние десятилетия. Для них коэффициент колеблемости (так назыв. квадратическое уклонение) почти в три раза выше среднего для России и равняется 44,1 и 45,9; отношение крайних сборов здесь также в несколько раз превышает среднее. Следующими наименее устойчивыми районами оказываются центрально-земледельческий и приуральский, для которого соответственные коэффициенты почти в полтора раза меньше (35, 31,5). Характерно, что новороссийские губернии, которые за 1880-е годы занимали первое место по неустойчивости урожаев, теперь не только подняли абсолютную величину своих сборов, но и значительно повысили их устойчивость и среди районов черноземной России заняли в этом отношении (за период с 1889 по 1911 г.) пятое место. Если, тем не менее, первое десятилетие XX в. и в Новороссии отмечено рядом голодовок, то по своим размерам и интенсивности они далеко уступают голодовкам приволжских местностей, в чем еще сказывается и большая обеспеченность землей новороссийского населения. В наилучшем положении в смысле устойчивости урожаев и наименьшей подверженности голодовкам оказываются в черноземном районе малороссийские и юго-западные губернии, причем и в этих районах, так же, как и в новороссийских губерниях, колеблемость урожаев за последние три десятилетия постепенно понижается. Для нечерноземной полосы, за исключением приуральского района, устойчивость урожаев значительно выше. Для 1857—89 годов, по исследованиям Гросса, число средних урожаев, составляющих для черноземной России только 28 %, поднимается для северной до 56 %. Для периода с 1889 и по 1911 год наибольшей устойчивостью урожаев отличаются северный и прибалтийский районы (квадратические колебания: 8,9, 9,4), наименьшей устойчивостью литовские губернии (коэффициент 15); среднее положение занимают белорусские (13,5), промышленные (13,4), приозерные (11,5) губернии. Однако, тот полный параллелизм, который для черноземной России можно установить между колеблемостью урожаев и размерами голодовок, здесь в значительной степени нарушается другими экономическими моментами, ослабляющими зависимость крестьянского хозяйства от состояния земледелия. Исключительная неустойчивость русских урожаев объясняется, прежде всего, неблагоприятными климатическими условиями. Наиболее плодородные районы отличаются особой неравномерностью осадков. Специфические особенности климатических условий отдельных районов всегда будут предрешать в значительной степени пестроту и колеблемость урожаев, оказывая, таким образом, сильнейшее влияние и на благосостояние земледельческого населения, и на вопрос о его продовольственном обеспечении. Но в настоящее время при господстве экстенсивного зернового хозяйства, при увеличении запашек и истощении земли, значение климатических условий, несомненно, особенно велико. При низкой абсолютной величине урожаев, неустойчивость их, как следствие неблагоприятных климатических условий, является основной причиной наших частых голодовок. Ослабление зависимости крестьянского хозяйства от неустойчивости урожаев является поэтому одним из главнейших способов устранения голодовок. Отчасти наблюдающаяся неустойчивость урожаев, независимо от климатических условий, объясняется низким уровнем земледельческой техники. В этом отношении нынешнее положение крестьянского хозяйства значительно улучшилось за последние 15—20 лет. Широкое развитие агрономической помощи и распространение сельскохозяйственных знаний и орудий уже дает осязательные результаты. Но поскольку неустойчивость урожая есть явление, вообще свойственное зерновым культурам, избавить от риска недорода может только интенсификация земледелия, полный или частичный переход к многополью, введение в севооборот разнообразных, по преимуществу промышленных культур. В этом отношении положение крестьянского хозяйства очень медленно изменяется. Правда, незерновые культуры получили в крестьянском хозяйстве ужо значительное распространение. Особенное значение имеет промышленное льноводство, которое распространилось почти на всю нечерноземную полосу России; в 1911 г. под посевом льна в 25 губерниях Европейской и 2 Азиатской России насчитывалось 1,026 тыс. дес. Неуклонно развивается возделывание клубне- и корнеплодов, отчасти с продовольственными, отчасти с промышленными целями. Крестьянские посевы свекловицы, увеличиваясь по преимуществу в юго-западных, привислинских, малороссийских и центрально-земледельческих губерниях, достигли в 1911—12 г почти 1/2 млн дес. Возделывание картофеля имеет наибольшее значение для обеспечения народного продовольствия вне зависимости от урожая зерновых хлебов. Общая площадь под картофелем приближается в Европ. России к 4 млн дес., наибольшее распространение в крестьянском хозяйстве имеет картофель в нечерноземной полосе, особенно в привислинских (19 % посевн. площ.), литовских (10,6 %), белорусских (10,1 %) и прибалтийских (8,5) губерниях. Несмотря на значительность абсолютных цифр и на то, что в отдельных районах распространение названных культур может содействовать большей устойчивости крестьянского хозяйства, — для всей массы земледельческого населения России, особенно черноземной полосы, общим фоном по прежнему остается трехпольное хозяйство со всеми опасностями экстенсивной зерновой культуры. Значение промышленных культур в крестьянском хозяйстве ослабляется еще тем, что, распространяясь под влиянием рыночного спроса на них, они вводятся вне связи с правильным севооборотом, ведут к истощенно земель и, таким образом, неустойчивость зерновых урожаев заменяют своими собственными колебаниями, имеющими нередко еще большую амплитуду. С другой стороны, значение неустойчивости зернового хозяйства имеет как будто тенденцию увеличиваться под влиянием вовлечения крестьянского хозяйства в меновой оборот. Из зерновых культур наибольшей абсолютной неустойчивостью урожаев отличаются пшеница и ячмень. Между тем, под влиянием спроса на мировом рынке именно эти хлеба имеют тенденцию расширяться за счет наиболее устойчивых ржи и овса. Внедрение денежных отношений в крестьянское хозяйство оказывает воздействие на народное продовольствие и в других отношениях. Увеличение нужды в деньгах для уплаты налогов, аренды и для удовлетворения собственных потребностей заставляет крестьянина выносить на рынок все большее количество произведений своего хозяйства. В результате на рынок вывозится осенью даже тот хлеб, который затем весною самим же крестьянам приходится выкупать обратно. Вся разница в осенних и весенних ценах ложится на крестьянское хозяйство как следствие такой своеобразной залоговой операции. И поскольку общая совокупность неблагоприятных экономических условий заставляет прибегать к ней все более широкие и менее обеспеченные собственным хлебом группы крестьянских хозяйств, постольку возрастает возможность возникновения острой продовольственной нужды. Еще важнее общее значение перехода крестьянского хозяйства от натурального строя к денежно-меновым отношениям. Прежде всего сокращается значение натуральных хлебных запасов, которые раньше, переходя от урожайных годов к неурожайным, ослабляли силу продовольственной нужды. С другой стороны, условия рынка отражаются на конструкции всего крестьянского бюджета. Еще в 1890-х годах исследования Ф. А. Щербины доказали преобладание натуральных долей во всех бюджетных районах. Новейшие исследования показывают, что денежные элементы крестьянского бюджета возрастают. Отчасти это следствие развития меновых отношений, отчасти результат длительного подъема цен последнего десятилетия. Благодаря этим обстоятельствам осложняется продовольственный вопрос в крестьянских хозяйствах, прикупающих хлеб, ибо для них покупка хлеба остается одной из главных частей расходного бюджета. Если даже принять во внимание рост урожайности, то все же останется очень значительный повсеместный слой крестьянских хозяйств, бюджетному равновесию которых, а следовательно и продовольственному, при прочих равных условиях нанесен серьезный ударь длительным повышением хлебных цен за последнее десятилетие. В этом, быть может, одна из причин экстенсивного распространения продовольственной нужды за последние годы. Но, конечно, при этом не стирается та граница между северной (по преимуществу нечерноземной) и южной Россией, которая проведена Ф. А. Щербиной, и которая отделяет полосу с преобладанием покупающих хозяйств от полосы с наибольшим числом хозяйств, продающих хлеб. Неблагоприятные последствия высоких цен отражаются, главным образом, на северной полосе. Наконец, весьма важным моментом, определяющим возможность возникновения Г., является степень развития побочных заработков в крестьянском хозяйстве. Вызываясь к жизни недостаточностью выручки от самого земледелия, они, затем, развиваясь, увеличивают равновесие крестьянских хозяйств и эмансипируют его от слишком тесной связи с неизбежными колебаниями урожаев. Главные источники промысловых доходов — местные земледельческие заработки, отхожие промыслы и кустарная промышленность. Первый источник наибольшее значение имеет в районах с преобладанием частновладельческого хозяйства (западные, северо-западные, юго-западные, южные и отчасти промышленные губернии). Повышение урожайности и высокие хлебные цены благоприятствуют росту значения земледельческих заработков, раздробление же крупных хозяйств создает для всей России обратную тенденцию. Кустарные промыслы, домашняя промышленность и ремесло по новейшим подсчетам А. А. Рыбникова занимают свыше 2 млн сельского населения, составляя частью главный и самостоятельный источник дохода, частью являясь подсобным к земледелию промыслом. Деревенские промыслы распространены неравномерно, занимая от 0,3 % населения в Екатеринославской губ. до 13,3 % в Московской. В общем наибольшее значение для крестьянского хозяйства промыслы имеют в нечерноземной полосе, особенно в промышленных, приуральских и приозерных губерниях. Тесная связь деревенских промыслов с крестьянским потребительным, чаще всего местным же рынком ослабляет в неурожайные годы их значение противовеса недостаточности и неустойчивости земледельческого хозяйства. Отхожие промыслы также наиболее распространены в нечерноземной полосе. Значение их как регулятора продовольственной нужды ослабляется тем, что распространение их ограничено тесным спросом на рабочие руки и другими независящими от воли крестьянина экономическими условиями. Отлив избыточного населения в фабричную промышленность влияет на степень продовольственного обеспечения сокращением числа едоков и притоком денежных средств в деревню. Поскольку рабочие теряют связь с землею, значение последнего фактора сокращается. Подводя итоги, можно сказать, что русские голодовки являются следствием неблагоприятного сочетания общественных, экономических и климатических условий. Для отдельных районов условия комбинируются различно, чем и объясняется различная степень подверженности голодовкам различных местностей. В первой половине XIX в. в наиболее неблагоприятном положении была большая часть (за исключением востока) нечерноземной полосы, как благодаря неплодородию почвы, так и сравнительно низкому земельному обеспечению. Последовавшее затем выселение избыточного населения, распространение промышленных культур и травосеяния, повышение урожайности хлебов и увеличение устойчивости ее, а также развитие промыслов и побочных заработков способствовали ослаблению опасности продовольственной нужды. Фокус голодовок перемещается в черноземную полосу, главным образом, в Поволжье, где уплотнение населения, сокращение земельного обеспечения, истощение земель, климатические условия и слабое развитие побочных промыслов создали особенно благоприятную почву для Г. Что касается оценки положения всей России по отношению к голодовкам, то оно изменяется к лучшему лишь очень медленно. Общественно-правовые и культурные условия жизни деревни остаются прежним, налоговое бремя возрастает, общий уровень благосостояния населения остается весьма низким, промыслы развиты слабо, внеземледельческие заработки ограничены, скотоводство падает, и все благополучие крестьян зиждется на земледелии. Земледельческая техника заметно совершенствуется, но интенсификация хозяйства совершается крайне медленно, господствует по прежнему экстенсивное зерновое хозяйство, увеличение распашки истощает землю. Вторжение меновых отношений в натуральный строй крестьянского хозяйства на первых порах уменьшает устойчивость экономически слабейших элементов крестьянского населения, а если присоединить сюда рост земельной тесноты, лишь отчасти компенсируемой мобилизацией земельной собственности в пользу крестьян, — то придется признать, что Г., как определенное социально-экономическое явление, едва ли скоро покинет Россию. — Литература. О Г. писалось очень много, но почти исключительно в связи с продовольственной нуждой и вопросом о продовольственной помощи. Главную часть литературы поэтому см. в ст. Продовольственный вопрос. Ср. Ермолов, «Неурожаи и общественное бедствие» (СПБ., 1892); его же, «Наши неурожаи и продовольственный вопрос» (СПБ., 1909); Исаев, «Неурожай и голод» (СПБ., 1892); Романович-Словатинский, статья в «Киевск. унив. известиях» (1892, №1 (приведена литература); сборник «Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства» (СПБ., 1897); «Труды местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности», т. XXXVIII, Симбир. губ., доклад Михайлова и приложение к нему; «Продовольственная кампания 1906—07 гг. по отчетным данным м-ва вн. д.», введение.
Н. Якушкин и Л. Литошенко.