Неофициальная история Японии (Санъё; Мендрин)/Книга III. История рода Минамото. Минамото. II

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Неофициальная история Японии
автор Рай Санъё (1780—1832), пер. В. Мендрин
Оригинал: кит. 日本外史. — Перевод созд.: 1827, опубл: 1836—1837. Источник: Рай Дзио Сисей. История сиогуната в Японии / Пер. с яп. с прим. и комм. В. М. Мендрина. Кн. 1—6. Владивосток, 1910—1915. (Известия Восточного института; Т. 33, вып. 2; Т. 36, вып. 1; Т. 39, вып. 1; Т. 39, вып. 2; Т. 50; Т. 60)

Книга III. История рода Минамото. Минамото. II[править]

В эту луну [2-го года Дзюэй — 1183 г.] постригшийся император Госиракава, собрав разных придворных и высших правительственных чинов, обсуждал с ними заслуги, оказанные [Минамото] в деле покарания Тайра. Первым был признан Ёритомо, а вторым — Ёсинака, который был пожалован чином младшего разряда младшей степени пятого класса и назначен управляющим левого конюшенного ведомства и правителем области Этиго; Юкииэ был удостоен назначением на должность правителя области Бинго. Оба они остались недовольны этим, и потому последовали новые назначения: Ёсинака — правителем области Иё, а Юкииэ — правителем области Бидзэн, и обоим им был разрешен доступ во дворец постригшегося императора. У хэйцев было конфисковано более пятисот земельных угодий и сто сорок из них были дарованы Ёсинака, который и был оставлен в столице для защиты ее. В народе его прозвали Асахи сёгун «Сёгун Восходящее Солнце». Выросший в горах и полях Ёсинака отличался вульгарными манерами и не мог справиться с придворной одеждой и манерой держать себя, благодаря чему и подвергался насмешкам со стороны столичных жителей.

Еще раньше сын принца Мотихито, приняв монашеское пострижение, бежал в область Этиго; прозывали его Хокуроку-но мия[1]; возрастом он был семнадцати лет. Ёсинака привез его в столицу. В восьмой луне [2-го года Дзюэй — 1183 г.] постригшийся император стал обсуждать вопрос о том, чтобы возвести на трон императора в силу того, что император Антоку бежал на запад и столица осталась без государя. В то время было два сына императора Такакура; старшему из них было пять лет, младшему — четыре[2], и постригшийся император хотел возвести на трон, выбрав одного из них, ввиду чего и обратился с запросом к Ёсинака. Ёсинака, расположение которого было на стороне принца Хокуроку, ответил в своем докладе постригшемуся императору так: «Возведение на трон государя — дело очень важное, и я, презренный, не смею вмешиваться в него, но я с благодарностью принимаю запрос и отвечу на него по своему крайнему разумению. Покойный принц Мотихито глубоко был возмущен самоуправствами и бесчинствами Тайра и хотел избавить твое величество от страданий заключения, но не судила ему судьба; он погиб, пал поверженный стрелой, и вся страна оплакивает его. Деяния, которые совершил ныне я, суть опять-таки ничто иное, как исполнение завещанного им приказа. Но что же станут думать люди, если ныне при обсуждении вопроса о возведении на трон потомок его будет совершенно обойден?» Основываясь на том, что принц Хокуроку стал уже монахом, постригшийся император не внял его речам и приступил к гаданию в пользу каждого из обоих императорских сыновей. Счастливое предзнаменование выпало на долю старшего, но Госиракава, внимая словам своей любимой наложницы[3], хотел непременно возвести младшего; погадали второй раз и возвели именно его. Это и есть император Готоба.

Постригшийся император очень тяготился Ёсинака и хотел призвать в столицу Ёритомо, но Ёсинака возражал и противился этому, а так как Госиракава все-таки стоял на своем, то он стал сердиться и негодовать. Между тем продовольствия у северных воинов было недостаточно и они повсюду совершали грабежи, что очень печалило постригшегося императора. Хэйцы находились в это время на территории Нанкайдо и время от времени совершали набеги на территорию Санъёдо, поэтому Юкииэ просил разрешения выступить против них с войсками, на что последовало высочайшее повеление, но так как Ёсинака высказался, что Юкииэ при всем своем мужестве все-таки постоянный неудачник, поэтому и нельзя назначать его командующим войсками, то последовало новое повеление в пользу Ёсинака, который выступил из столицы, имея у себя в авангарде Асикага Ёсикиё. В високосной луне [десятой високосной луне 2-го года Дзюэй — 1183 г.] Ёсикиё дал хэйцам бой в Мидзусима[4], но был разбит и сам погиб. Ёсинака вознамерился было двинуться против хэйцев в Нанкайдо, но узнав по дороге, что Ёритомо выслал войска и хочет затем вступить в столицу, тотчас же вернулся обратно, не обращая внимания на повеление, запрещавшее ему это.

Еще до этого в Камакура прибыл посланец постригшегося императора, и Ёритомо, принявший его на личном свидании, сказал: «Хэйцы сами бежали, бросив столицу, а Ёсинака и Юкииэ вступили в нее, воспользовавшись тем, что она никем не занята, но тем не менее они кичатся своими подвигами и требуют наград, осмеливаясь даже сами выбирать по своему усмотрению назначения на должности правителей областей. Что за безобразники! Мне следует немедленно отправиться и покарать их, но день и ночь за спиной у меня выслеживают Фудзивара Хидэхира и другие, так что исполнить высочайшее повеление теперь мне никак невозможно; притом же вступить в столицу со множеством воинов — это значит только поднять сумятицу и беспорядки». С таким докладом посыльный и вернулся обратно. Вся знать всячески судила и рядила о внешности Ёритомо, и теперь все наперебой один перед другим допытывались, каков он собой. Посланец рассказывал, что ростом Ёритомо невысок и лицо у него велико, но манеры его степенны и изысканы, а речь ясна и вразумительна, так что с Ёсинака не может быть никакого сравнения. Ёритомо, со своей стороны, также послал к постригшемуся императору гонца с докладом, в котором говорил: «Все земельные угодья, которые захватили Тайра, следует возвратить их прежним владельцам; я и мои родичи не хотим ничего из этого в свою пользу. Тех из Тайра, которые изъявят покорность, следует простить, пощадив их; я в свое время был пощажен и благодаря этому существую и поныне. Минамото и Тайра, стоя рядом, охраняли государев дом; таково было древнее установление, и если смотреть с точки зрения верховной власти, то могут разве быть одни такие, другие — иные?» Расположение постригшегося императора к Ёритомо увеличивалось все более и более, и он неоднократно посылал к нему гонцов, призывая его к себе. Тогда Ёритомо назначил своих братьев — Нориёри и Ёсицунэ — заведующими сбором податей в Канто и командировал их на запад с тем, чтобы они понаблюдали за Ёсинака. Ёсинака вознамерился отразить их и вместе с Юкииэ составил план взять постригшегося императора с собой и держать его при армии на театре военных действий, но Юкииэ, который сыздавна пользовался любовью Госиракава, секретно доложил ему об этом, и постригшийся император тотчас же послал монаха Дзёкэна допросить Ёсинака. «Кто измыслил это? — отвечал Ёсинака. — Я скорблю только о том, что раздвоилось сердце государя и расположение его направилось на Ёритомо, а потому боем хочу решить я, кому из нас двух быть, и я прошу, чтобы мне дан был высочайший указ, повелевающий с оружием в руках выступить против Ёритомо». Затем он сам явился во дворец постригшегося императора и представил письменную клятву в том, что у него нет замыслов, причем он просил также выдать ему клеветника. Повелевая, постригшийся император успокоил и утешил его.

В одиннадцатой луне [2-го года Дзюэй — 1183 г.] неоднократно следовали указы, понуждавшие Ёсинака выступить карательной экспедицией на запад. В указах говорилось: «Толкуют, что ты не отправляешься на запад потому, что намереваешься учинить злое дело». Ёсинака отвечал, что он делает приготовления против восточных воинов. Между тем грабежи все усиливались, и постригшийся император послал своего приближенного любимца Тайра Томоясу с допросом и выговором к Ёсинака. Томоясу умел хорошо барабанить, и потому его в народе прозвали Цудзуми ханган, т. е. «Барабан Правитель Дел». «Барабан правитель хочет, должно быть, чтобы наоборот по нему побарабанили другие!» — сказал Ёсинака по адресу Томоясу, который рассердился и, вернувшись обратно, доложил, что у Ёсинака все готово для бунта, а потому он и просит, чтобы ему дозволили напасть на последнего. Постригшийся император согласился и, собрав тотчас же монашеские войска монастырей Хиэйдзан и Ондзёдзи, назначил командовать ими Томоясу. Ёсинака собрал своих военачальников и дружинников и, обращаясь к ним, сказал: «За мною есть заслуги, но нет преступлений; с чего вдруг дошло до этого? Я с пятьюдесятью тысячами дружинников и лошадей стою здесь для охраны столицы, но правительство ничем нас не снабжает, и как же мы будем существовать, если только не грабить богатые дома? Однако же до сих пор не грабили еще никого из принадлежащих к императорскому дому. Это все тот Барабан наклепал на меня, вот оно и дошло до этого. Так я выступлю теперь с оружием в руках и сокрушу его!» Хигути Канэмицу и Имаи Канэхира настойчиво отговаривали Ёсинака, советуя ему самому явиться во дворец с повинной, но он, рассердившись сказал, что с тех пор, как он выступил с войсками, у него было несколько десятков сражений, но до сих пор еще не знает он, что такое эта так называемая явка с повинной, и что, если он теперь покорится, то, наоборот, он будет убит Барабаном и только. После этого он отдал приказ военачальникам и дружинникам, говоря: «Ныне я решил идти на смерть. Старайтесь же вы изо всех сил и не подвергните себя осмеянию со стороны Ёритомо!» Разделив затем свою армию на семь отрядов, он окружил войсками Ходзюдзи[5]. Томоясу взобрался на вал и, подпрыгивая там, начал поносить Ёсинака. «Ах ты!..» — воскликнул гневно Ёсинака и кинулся к Томоясу, который убежал и спрятался. Северные воины стали искать его, поджегши монастырь, но найти не могли. В конце концов Ёсинака перевел постригшегося императора в палаты имперского регента[6], а императора поместил во дворце Канъин[7]; затем он лишил чинов и должностей разных лиц, начиная с высших придворных чинов и кончая Томоясу; себя он произвел в шталмейстеры[8] постригшегося императора. Раньше этого Ёсинака взял себе в жены дочь Фудзивара Мотофуса, который теперь и стал делать ему разъяснения, высказывая порицание, вследствие чего Ёсинака перевел постригшегося императора во дворец в Ниситоин и сам снял с себя новое звание и должность.

В первой луне первого года Гэнряку [1184 г.] Ёсинака был пожалован чином младшего разряда младшей степени четвертого класса и назначен сэйи тайсёгуном[9], т. е. «великим воеводой по усмирению варваров». Еще до этого Юкииэ имел с хэйцами бой при Мурояма, но понес поражение и, укрепившись после этого в области Кавати, восстал против Ёсинака, который командировал против него Хигути Канэмицу с войсками. Между тем Нориёри и Ёсицунэ прибыли уже в область Исэ, куда к ним явился некий Татибана Кинтомо[10], доложивший им о перемене дел в столице; затем он отправился в Камакура, где Ёритомо при свидании с ним сказал: «Если за Ёсинака есть вина, то следовало высочайшим указом повелеть мне покарать его. Что такое представляет из себя Томоясу? Может разве он быть противником Ёсинака?» Вслед за тем он послал военачальникам и самураям восьми областей[11] окружное послание, призывая их в поход на запад, чтобы покарать Ёсинака. Тем временем Томоясу отправился в Камакура с целью лично представить объяснения, но Ёритомо наказал всем, чтобы с ним не вступали в сношения и не представляли его Ёритомо, и, когда Томоясу прибыл, то никто не хотел выслушать его.

Прошло очень немного времени, и призванных воинов собралось шестьдесят тысяч человек; всех их Ёритомо тотчас же вверил под команду Нориёри и Ёсицунэ, причем, отдавая приказание, сказал: «Кисо, наверное будет обороняться от наших войск, прикрывшись рекой Удзигава; поэтому пусть все приготовят хороших лошадей, чтобы переправиться через реку верхом». У Ёритомо были две превосходные лошади; одну звали Икэдзуки, а другую — Сурусуми. Кадзивара Кагэтоки пользовался у Ёритомо большим расположением, и его сын Кагэсуэ, который, хотя и был молод, но отличался мужеством и сообразительностью, стал тут просить у Ёритомо Икэдзуки, чтобы на ней переправиться первому. Ёритомо отвечал, что уже многие просили эту лошадь, но он не дал ее, имея в виду, что если Нориёри и другие не победят в бою, то ему придется отправиться самому и это его верховая лошадь; поэтому он пожаловал ему Сурусуми. Все военачальники и дружинники выступили в поход, а на следующий день из области Оми прибыл Сасаки Такацуна. Когда он свиделся с Ёритомо, последний сказал ему: «Я слышал, что ты был в Оми; почему же ты сразу не последовал за армией, чтобы идти в столицу?» Такацуна отвечал: «Когда идут в бой такие, как я, то они совершенно не рассчитывают вернуться живыми, поэтому я и захотел повидаться с тобой и попрощаться совсем, а, кстати, и получить от тебя распоряжения. Я скакал три дня и вот прибыл, но у меня всего одна лошадь; она истомилась и пользоваться ею теперь нельзя, так что мне придется опоздать, переждав здесь». Ёритомо обрадовался. «А сможешь ли ты для меня переправиться первым через Удзигава?» — спросил он. «Смогу! — отвечал Такацуна. — Я жил поблизости реки и знаю ее глубокие и мелкие места». Тогда Ёритомо приказал вывести Икэдзуки и пожаловал ее Такацуна, который был тронут и обрадован и благодаря сказал: «Если ты, господин, услышишь, что Такацуна умер еще до боя, то в таком только случае значит, не мог он переправиться первым; если же ты будешь слышать, что он еще не умер, а сражается, то первым, кто переправится через реку будет Такацуна!» Поблагодарив с воодушевлением и откланявшись, он вышел. Ёритомо окликнув вернул его и предупреждая, сказал: «Кагэсуэ и другие просили уже эту лошадь, но я никому не дал. Обрати на это внимание!» «Слушаю!» — отвечал Такацуна.

В это время великая армия стояла станом в Укисимагахара. Кагэсуэ пересмотрел всех лошадей, и так как лучше, чем Сурусуми не было, то он вывел ее на высокий холм и с хвастовством начал показывать всем. Вдруг раздалось громкое ржание. «Это ржание Икэдзуки! — сказал Хатакэяма Сигэтада. — Зачем бы ей прибыть сюда?» Между тем подошел слуга Такацуна, ведя на поводу Икэдзуки, которую он проводил в подошвы холма. «Чей конь?» — спросил Кагэсуэ. «Господина Сасаки!» — отвечал слуга. Кагэсуэ вознегодовал. «Вот так неожиданность! — сказал он. — Князь через меня обратил свои взоры на него. Так лучше же я погибну вместе с ним и заставлю князя лишиться двух витязей!» Наложив руку на меч, он вышел на дорогу и стал поджидать. Такацуна издали заметил его и, обращаясь к своим всадникам, сказал: «Не Кадзивара ли вон там? Пожалуй, это и есть то, о чем говорил мне князь». Наконец он приблизился. «Эй, Сиро! Давно не видались! — окликнул его Кагэсуэ. — Это князь подарил тебе того коня?» «Нет! — усмехаясь отвечал Такацуна. — Я горевал, что у меня нет хорошей лошади и хотел позаимствовать из конюшни князя, но узнал, что, хотя тебе и пожалована Сурусуми, однако, насчет Икэдзуки не было приказано. Уж если с тобой такое дело, так тем паче по отношению ко мне. Но князево дело как раз наспеху, так что некогда тут раздумывать, и вот я в конце концов подговорил конюшенного смотрителя и украл ее. Когда потом начнется расследование и допрос, ты уж, пожалуйста, помоги мне и объясни все это!» Гнев у Кагэсуэ прошел и смеясь он сказал, что жалеет, что не скрал ее сам. После этого они вместе отправились на запад.

Нориёри направился к Сэта[12], а Ёсицунэ — на Удзи. Прослышав об этом, Ёсинака стал обсуждать план оборонительного боя. Наличных воинов у него была всего тысяча всадников, и он командировал Имаи Канэхира и Ямаки Ёсихиро отражать неприятеля в Сэта, а Нэи Юкитика и Татэ Тикатада послал дать отпор врагу в Удзи, где они разобрали настилку моста и поставили палисад, а в воде протянули канаты, применив, таким образом, средства обороны. Двадцатого дня [первой луны 1-го года Гэнряку — 1184 г.] Ёсицунэ с двадцатью пятью тысячами всадников прибыл на восточный берег реки и, приказав поселянам убраться с театра действий, сжег их хижины и стал станом. Поставив вышку, он взошел на нее и, взяв кисть и тушницу, приготовился записывать выдающиеся подвиги военачальников и самураев, сказав, что этот список он представит в Камакура. Дружинники пришли в воодушевление и рвались в бой. Ёсицунэ стал отдавать новые приказания, но так как все войско шумело и гудело, то приказаний его не слышали. Тогда он взял из монастыря Бёдоин барабан и ударил в него у подножия вышки. Все войско навострило уши, и Ёсицунэ тотчас же отдал приказание сказав: «Из числа двадцати тысяч человек найдутся, конечно, умеющие хорошо плавать; пусть они тотчас же наперед разведают реку, а наши храбрейшие самураи расположатся на переводинах моста и будут отражать неприятеля, не позволяя ему стрелять по нашим водолазам». Водолазы наперебой один перед другим освобождались от доспехов и исчезли под водами реки, перерезав мечами протянутые канаты. Хираяма Суэсигэ, Сибуя Сигэсукэ, Кумагай Наодзанэ и другие взобрались на переводины моста и стали стрелять из луков.

Долго длился лучный бой. Но вот два всадника, нахлестывая лошадей, кинулись вперед, смущая течение реки; передний был Кагэсуэ, задний — Такацуна, который, обманывая Кагэсуэ, крикнул ему сзади: «У тебя ослабли подпруги!» Кагэсуэ остановил лошадь и стал подтягивать подпруги, а тем временем Такацуна, объехав его, выехал вперед и выбравшись на берег, провозгласил свое имя; следом за ним выбрался и Кагэсуэ. Ёсицунэ представил список оказавших подвиг и в нем первым переправившимся значился Такацуна, а вторым — Кагэсуэ. За ними переправился с подручными воинами Хатакэяма Сигэтада. Юкитика выстрелил в него из лука и попал в его лошадь, но он вплавь достиг берега и кинулся вперед, потрясая мечом; северные воины в страхе отступали перед ним. После этого переправился со всей армией Ёсицунэ и, ударив на врага, нанес ему жестокое поражение. Юкитика отступал, сражаясь врукопашную.

Ёсинака послал гонца к постригшемуся императору с просьбой переехать в Дайгодзи, но так как согласия не последовало, то он сам с воинами прискакал ко дворцу. Обнажив меч и вытаращив от злости глаза, он стал у подножия ступеней и приказал готовить паланкин, понуждая к переезду; от страха у всех во дворце тряслись поджилки. Кстати, явились с докладом, что восточная армия дошла уже до Кобата, и Ёсинака вскачь понесся из дворца. Проезжая мимо палат в Годзё, он заехал попрощаться со своей женой, принадлежавшей роду Фудзивара[13], но так как он долго не выходил из покоев, то два самурая в укор и назидание ему совершили самоубийство перед занавеской у входа[14]. Ёсинака тотчас же вышел; повстречав по пути Юкитика и Тикатада, он присоединил их воинов к себе; всех набралось едва-едва триста всадников; а посмотреть на восточную армию — так ее знамена и флаги покрывали собой небо; поэтому Ёсинака сказал, что он решил идти на смерть и убеждал военачальников и самураев покинуть его и разойтись, но они все поголовно просили, чтобы жить и умереть, следуя за ним. Тогда Ёсинака кинулся вперед и врезался в восточную армию; Сигэтада, Кагэтоки и другие один за другим выступали против него, но все они были разбиты, а Ёсинака гнал вперед напропалую и добрался до Ёсицунэ. У последнего было несколько сот всадников, которых он выстроил в ряды и строем ударил на Ёсинака, осыпая его стрелами. Ёсинака был разбит и, получив рану, бежал с оставшимися воинами на запад, а Ёсицунэ, послав своих воинов преследовать его, сам вместе с Сигэтада и другими отправился ко дворцу постригшегося императора. Оэ Наритада, который находился на валу дворца, заметил их издали и сказал, что Ёсинака возвращается опять; все во дворце страшно перепугались, но Наритада дал новое известие, что гербы на знаменах не те и что, должно быть, это восточные воины. Подъехав к воротам дворца, Ёсицунэ спешился и громко закричал: «Я, Ёсицунэ, посланный Минамото Ёритомо; разбойники разбиты, и я прибыл сюда. Прошу доложить об этом!» Наритада был поражен и обрадован; спрыгнув вниз, он, не помня себя, на четвереньках вполз с докладом. Госиракава был очень обрадован и вышел посмотреть на прибывших шесть человек, которых он приказал привести и выстроить перед внутренними воротами дворца, причем приказал человеку спрашивать их имена, указывая на каждого. Одетый в красную парчовую накидку назвал себя Ёсицунэ; тот, что был в красных доспехах, опоясанный большим мечом, назывался Хатакэяма Сигэтада; состоявшие при нем два человека были Сибуя Сигэсукэ и Кавагоэ Сигэёри; тот, что был в черных доспехах, назывался Кадзивара Кагэсуэ, а желтых — Сасаки Такацуна. Постригшийся император сказал, что все они — великолепные самураи в расцвете сил, и повелел им охранять его дворец. Между тем понесший поражение Ёсинака вознамерился захватить постригшегося императора и бежать на запад; он вернулся и прибыл ко дворцу, но Ёсицунэ с прочими отбил его.

Ёсинака бежал. Когда он добрался до отмели реки в Сандзё, там на него напали поджидавшие его восточные воины и он стал отступать, отбиваясь от них; воинов у него осталось всего-навсего тринадцать всадников. В погоню за Ёсинака пустился также и Сигэтада. У Ёсинака была наложница по имени Томоэ[15], младшая сестра Канэхира; она отличалась физической силой и постоянно следовала за войском, участвуя в боях. В описываемое время она сражалась в одиночку, оставаясь на месте боя, и Сигэтада хотел захватить ее живьем; наметив ее глазами, он приблизился к ней и схватил за рукав доспехов, но Томоэ хлестнула лошадь, которая сделала скачок, и рукав, оторвавшись, остался в руках Сигэтада; он бросил его и вернулся обратно. Ёсинака бежал с семью всадниками. Как раз в это время возвращался в столицу Нориёри, разбивший уже войска Ёсинака в Сэта; в авангарде у него был Утида Иэёси из области Тотоми. Томоэ вступила с ним в рукопашный бой и отрубила ему голову. Когда она показала ее Ёсинака, то он с грустью сказал: «Иэёси был красив и храбр и вот же сронил свою голову от руки женщины. Так и я! Не знаю и не ведаю я, от чьей руки в конце концов придется принять мне смерть свою!» Тут он стал убеждать Томоэ, чтобы она оставила его и бежала, причем сказал: «Что же станут говорить люди, если я, идя на смерть, в последнюю предсмертную минуту буду водить за собой наложницу?» Томоэ упрашивала позволить ей умереть вместе с ним, но Ёсинака настаивал, и она, обливаясь слезами, распрощалась с ним и ушла. Ёсинака бежал и, когда добрался до Авадзу, то повстречался с Канэхира, который сказал ему, что Ёсихиро [Ямаки] пал в бою и что он, не зная в точности, в каком положении Ёсинака, бежал поэтому и возвращается к нему. Ёсинака отвечал ему, что он должен был покончить жизнь свою еще в столице, но что, желая повидаться в последний раз с Канэхира, он превозмог стыд и прибыл сюда; однако, тело покрыто ранами, силы истощились и потому теперь надо кончать с собой. «Воспрянь духом, князь, разверни свои силы! — сказал Канэхира. — Как раз ныне Тайра заняли запад; старший офицер гвардии[16] владеет востоком. Отчего же ты, князь, не подумаешь о том, чтобы бежать и укрепиться в северных областях, разделив, таким образом, страну на три части? Я прошу позволить мне остаться здесь и отражать врага, а ты тем временем должен бежать!» Водрузив знамя, они начали собирать рассеявшихся после поражения воинов, которые стали постепенно стекаться, так что собралось несколько сот всадников. Тогда они ринулись вперед и ударили на неприятельские позиции, пройдя их насквозь три раза, но в конце концов из всех воинов у них осталось двадцать с небольшим всадников, и Нориёри окружил их с несколькими тысячами конных воинов. Ёсинака дрался с ожесточением и потерял всех своих всадников; в живых остался один только Канэхира, который, указав Ёсинака на дерево, стоявшее на холме, сказал ему: «Отправляйся туда, князь, и там спокойно соверши, что следует[17], я же с твоего позволения буду отражать врага». Ёсинака полевыми тропинками направился к холму, но лошадь его завалилась в болото и, когда он обернулся, чтобы взглянуть на Канэхира, вражья стрела угодила ему в лоб, и он тут же испустил дыхание. От роду ему было тридцать один год. Канэхира дрался с отчаянием; в колчане у него оставалось восемь стрел и, стреляя раз за разом, он свалил восемь всадников, но тут он услышал раздавшиеся в неприятельских рядах клики, что князь Кисо убит. «Ну, кончено, значит, и мое дело!» — сказал он. Вставив в рот меч, он бросился с лошади и пал мертвым, пронзенный им.

Восточная армия собралась вместе и торжествовала. Между тем Канэмицу разбил Юкииэ и загнал его в область Кии, но, узнав здесь о трудном положении Ёсинака, он повернул обратно в столицу. По дороге его воины начали разбегаться и, когда он дошел до Тоба[18], у него было всего тринадцать всадников. Восточные воины пошли было на него с боем, но бывшие среди них люди стоявшего на стороне Ёритомо клана Кодама, с которым Канэмицу был в свойстве, уговорили его сдаться и повели его в столицу, прося для него пощады, однако правительство после обсуждения дела не согласилось. Ёсицунэ послал в столицу головы врагов, начиная с Ёсинака, к высокой прическе которого он прикрепил кусок шелковой ткани, написав на ней иероглифы, гласившие: «Разбойник Ёсинака». Связанный Канэмицу следовал сзади; потом его казнили; Ёсихиро, дядя Ёсинака, сначала оборонялся в Имоараи, но был разбит и бежал в область Исэ; впоследствии он подвергся нападению со стороны Ёритомо и был убит. Ёситака, сын Ёсинака, раньше был отдан заложником в Камакура, и Ёритомо выдал за него свою дочь, но потом задумал убить его. Проведав об этом, Ёситака бежал, но попался в руки преследователя и был убит. Жена его от тоски и печали перестала принимать пищу; тогда Ёритомо свалил всю вину на преследователя и казнил его. Он хотел опять выдать ее замуж за Фудзивара Такаясу, но она наотрез отказалась и покончила с собой. Томоэ, наложница Ёсинака, расставшись с ним, сняла с себя доспехи и пустилась в путь; дорогой она повстречалась с одним исстари близким Ёсинака человеком, которому и рассказала подробно, что и как было, и оба они заливались слезами. В это время ей было двадцать восемь лет; она постриглась в монахини и поселилась в местечке Томомацу области Этиго, где и окончила, как говорят, свои дни, молясь всю жизнь о загробном благоденствии Ёсинака.

Итак, Ёсинака погиб. Тайра Мунэмори из Нанкайдо перебрался в Санъёдо, и после сражений в Мурояма и Мидзусима военачальники и самураи Санъёдо стали становиться на сторону Тайра, которые в конце концов вернулись в Фукухара[19], где и укрепились, выстроив там замок. С тыла замок прилегал к горе, а передним фасом примыкал к морю; восточные ворота его выходили на Икута, а западные — на Итинотани. Гордых победою воинов было там более ста тысяч человек, а на привязи стояло более тысячи больших боевых кораблей. Тайра Норицунэ, передвигаясь, давал бои в областях Бидзэн, Аки, Авадзи и Идзуми и из всех их выходил победителем. Им были убиты находившиеся в области Авадзи Ёсицугу, сын Минамото Ёриката, и Ёсихиса, сын Минамото Ёринака; мощь Тайра гремя распространилась по всему Кандзэй[20], и они помышляли уже о том, чтобы вторгнуться в столицу. Узнав об этом, Ёритомо поторопил обоих своих младших братьев [Нориёри и Ёсицунэ] выступить против Тайра и разгромить их. Штурм Итинотани был назначен на третий день второй луны [1-го года Гэнряку — 1184 г.], причем Нориёри, войсковым цензором[21] у которого состоял Кадзивара Кагэтоки, направлялся с пятьюдесятью тысячами всадников против восточных ворот замка, а Ёсицунэ, у которого цензором был Дои Санэхира, с десятью тысячами всадников шел против западных ворот. На следующий день приходилась как раз годовщина смерти Киёмори и потому [из уважения к трауру врага] бой был отложен до седьмого дня, но выступили, однако, из столицы все же за три дня до этого срока рано утром.

Ёсицунэ направил свой путь по дороге на область Тамба и шел удвоенными переходами; к сумеркам он дошел до Микусаяма. Прослышав здесь, что Тайра Сукэмори с семью тысячами всадников занимает позицию на западной стороне горы, он призвал для обсуждения дела Санэхира, спрашивая у него, напасть ли сейчас же ночью или подождать до утра. Не успел еще Санэхира дать ответа, как выступил вперед Тасиро Нобуцуна, который сказал: «Враг полагает, что мы, надеясь на свою многочисленность, не будем предпринимать ничего, и если мы нападем на него врасплох, то, наверное, одержим победу». «Это вполне согласуется и с моим мнением!» — отвечал Ёсицунэ и тотчас же выступил, приказав своему стремянному Бэнкэю поджечь подножия жилища поселян, пользуясь светом которых войска и двигались. В полночь он пришел на западную сторону горы и неожиданно атаковал Сукэмори, который, как и ожидалось, оказался неготовым к бою и, понеся жестокое поражение, бежал. Рассвело. Ёсицунэ приказал Нобуцуна и Санэхира с семью тысячами всадников отправиться на штурм западных ворот, а сам с тремя тысячами отборных всадников направился на Хиёдоригоэ22; Хиёдоригоэ назывался тайный проход в тылу замка.

С закатом солнца отряд Ёсицунэ, под командой которого состояли Кумагай Наодзанэ и Хираяма Суэсигэ, стал биваком. Тут Наодзанэ обратился к своему сыну Наоиэ, сказав ему: «Когда идут на приступ, пробиваясь через крутизны и мешаясь друг с другом, то тут не разобрать, кто первый, впереди всех, кто последний, сзади. Если кто желает выказать свои подвиги, то нет лучше, как идти на штурм западных ворот». «Конечно так! — отвечал Наоиэ. — Этот князь всегда впереди всех самураев и рядовых воинов, и отличиться, будучи при нем, нет никакой возможности. Но вот неизвестно еще, как господин Хираяма?» Послали слугу справиться. Суэсигэ был в доспехах с рукою на мече. «Кто это может быть впереди меня?» — отвечал он коротко. Слуга вернулся и доложил, как было. «Он также, значит, одинакового мнения со мной!» — сказал Наодзанэ и тотчас же ускакал, направляясь в Итинотани. Еще не рассвело, как он приблизился к воротам замка и огласил свое имя; следом за ним прибыл и Суэсигэ. Враг открыл ворота, и оба они ворвались вовнутрь, вступив в ожесточенный бой; замковые воины в страхе отступали перед ними. Суэсигэ выбрался наружу, и в это время был убит его значковый воин; тогда он вскочил опять вовнутрь и, изрубив убийцу своего воина, вышел опять. Тем временем подошли Санэхира и Нобуцуна, отдав приказание самураям и воинам идти на штурм один за другим; но враг крепко оборонял ворота и сломить его не могли. Между тем Нориёри со всей армией также подступил к восточным воротам. Кавара Таканао из области Мусаси вместе со своим братом первыми перебрались через палисад и пали, пораженные стрелами. Тогда Кадзивара Кагэтоки послал легковооруженных простых воинов выломать палисад и кинулся в атаку с пятьюстами всадников, но был отбит. Оглянувшись кругом, он нигде не мог найти своего сына Кагэсуэ; поэтому он снова кинулся вовнутрь, ища его. Кагэсуэ с растрепанными волосами бился в самой середине врагов; как отличительная примета, в колчане у него были воткнуты сливовые цветы; Кагэтоки распознал его по этой примете и, схватив его, вместе с ним выбрался наружу.

В это время хэйцы сосредоточили все свое внимание на обороне восточных и западных ворот, не предполагая совершенно ничего о Ёсицунэ. Когда Ёсицунэ двинулся в Хиёдоригоэ, ночь была темна и путь движения обрывист. Он приказал Бэнкэю отыскать проводника, и Бэнкэй, заметив свет огня, нашел в конце концов человеческое жилье, в котором он увидел сидящих друг против друга старика и старуху. Когда он объяснил им, в чем дело, то старик отвечал: «Я, ничтожный, промышляю охотой и на память знаю все горные дороги, но ныне я уже очень стар, а вот у меня есть сын; он смел и отважен и как раз годится для этого». Окликнув сына, он разбудил его, и тот, последовав за Бэнкэем, предстал перед Ёсицунэ, который, взяв в руки огонь, внимательно осмотрел его. Он был длинен телом и с выдающимися скулами; в руках он держал охотничий лук и стрелы; на вопрос о возрасте он отвечал, что ему семнадцать лет. Ёсицунэ совершил над ним обряд введения в совершеннолетие, повелел ему называться фамилией Васиво ["Орлиный хвост"] и именем Цунэхару; он дал ему доспехи и оружие и назначил его вожатым отряда. На вопрос Ёсицунэ о том, что представляет собой Хиёдоригоэ, Цунэхару отвечал, что это очень большая крутизна, где не могут пройти ни люди, ни лошади, а могут пробираться только олени. «Но у оленя четыре ноги и у лошади четыре ноги, так что это одно и то же!» — сказал Ёсицунэ и, став впереди всех, поехал к обрыву. Прибыли к Хиёдоригоэ. Тем временем рассвело и, взглянув сверху внутрь замка, они увидели, что бой у обоих ворот как раз в самом разгаре. Ёсицунэ хотел как можно скорее ударить со своей стороны, однако, почти отвесная скала была высотой в несколько сот саженей, точь-в-точь, как говорил Цунэхару. Все поглядывали друг на друга, и не находилось никого, кто отважился бы двинуться вперед. Тогда Ёсицунэ для пробы спустил двух заседланных лошадей без седоков; одна искалечилась, а другая добралась, как следует. «Значит, можно!» — сказал Ёсицунэ и, приказав подогнуть и связать задние ноги своей лошади, хлестнул ее плетью и начал спускаться. Три тысячи всадников как один последовали его примеру, и шлемы одних прикасались к седлам других. Быстро добрались они до тыла замка и ворвались в него с громким воинским кличем. Хэйская армия пришла в ужас и замешательство, и в сумятице свои били и кололи своих же. Норицунэ и другие были сбиты и бежали, а Ёсицунэ, пустив огонь, воспользовался этим [и прорвался дальше]. Весь замок был окутан дымом и пламенем. Тем временем Нориёри и Санэхира разбили восточные и западные ворота и также ворвались вовнутрь. Хэйцев били с трех сторон, и тут были убиты Тайра Митимори и другие, всего десять человек; Тайра Сигэхира был взят в плен, а Мунэмори, взяв августейший паланкин[23], бежал на судне морем. Все карабкались на суда, отбивая один у другого место, и суда были наполнены отрубленными руками [тех, кто хватался за борта, чтобы залезть]. В конце концов хэйцы бежали в область Сануки и, заручившись там ратной силой Тагути Сигэёси, укрепились в Ясима.

Девятого дня [второй луны 1-го года Гэнряку — 1184 г.] Ёсицунэ и Нориёри с головами сраженных врагов и пленниками возвратились в столицу и просили о том, чтобы совершить позорный вывоз и выставить головы напоказ перед тюрьмой. Это не было разрешено и, упорствуя на своем, Ёсицунэ подал письменный доклад, в котором говорил: «Мой отец Ёситомо без остатка проявил всю свою преданность государю в мятеже Хогэн, однако, когда он был вовлечен в ошибку другими, голова его немедленно же была выставлена на позор перед воротами тюрьмы. Доныне Тайра были августейшими родственниками и отличены заслугами, но ныне они стали государственными разбойниками. Если я и другие, выбиваясь из сил, громим их, если мы идем вперед, не думая о смерти, то это не потому только, что я считаю важным единственно повеление государя, но и потому также, что я хочу смыть позор своего отца. Таково же и затаенное в глубине души желание моего старшего брата Ёритомо; однако же, если теперь это не разрешено, то на что можем надеяться мы потом?» Кончилось тем, что после обсуждения правительство дало разрешение.

В третьей луне [1-го года Гэнряку — 1184 г.] Ёритомо за свои подвиги по усмирению и уничтожению Ёсинака был пожалован чином младшего разряда старшей степени четвертого класса и к нему был послан Кадзивара Кагэтоки, чтобы в клетке для преступников отвезти Сигэхира в Камакура. Ёритомо дал Сигэхира личное свидание и, приказав Кагэтоки быть посредником в разговоре, чтобы передавать речь одного другому, сказал Сигэхира: «Я не забыл благодеяний премьер-канцлера[24], но что поделаешь, раз есть повеление государя! Однако все-таки я не предполагал, что ты дойдешь до того, чтобы пожаловать в конце концов сюда; таким образом, пожалуй, в недалеком будущем придется свидеться мне и с такими, как господин средний государственный канцлер[25]!» Сигэхира просил поскорее придать его смерти, но Ёритомо поручил его попечениям Кано, приставил к нему двух красивых девушек и послал ему сакэ и пищу. Он не казнил его лишь потому, что пока еще род Тайра не был уничтожен[26].

В этой луне Ёритомо приказал Дои Санэхира успокоить и привлечь к себе территорию Санъёдо. В шестой луне [1-го года Гэнряку — 1184 г.] он подал доклад с просьбой о назначении Нориёри правителем области Микава и пожаловании ему чина младшего разряда младшей степени пятого класса. Нориёри прибыл в Камакура, чтобы принести свою благодарность, и Ёритомо устроил в честь его пир, а в восьмой луне [этого же года] опять послал его в походы на запад. В этой же луне постригшийся император Госиракава назначил Ёсицунэ младшим офицером левого крыла дворцовой гвардии и заместил им вакансию столичного полицмейстера. В это время подняли восстание, приняв сторону Тайра, жители области Ига; протектор [сюго] этой области Хирага Корэёси напал на них и усмирил восстание; оставшиеся сообщники скрывались в столице, но Ёсицунэ переловил их и казнил. В девятой луне [1-го года Гэнряку — 1184 г.] Ёритомо поручил Нориёри общее заведование всеми делами войны на территории Сайкайдо, а на территории Нанкайдо главноначальствующим назначил Ёсицунэ. Первому он приказал выступить в поход Нориёри, который с тридцатью тысячами всадников и вступил в Санъёдо. Узнав, что Тайра Юкимори стоит с отрядом в Кодзима[27], он пошел против него и расположился станом в Фудзито в виду неприятеля, от которого был отделен водой моря. Хэйцы вызывали его на бой, но гэнские воины не могли переправиться. Тогда Сасаки Морицуна стал расспрашивать местных жителей о броде и, пройдя его ночью вместе с ними, понаставил вех из стволов бамбука и вернулся обратно. На следующий день неприятель опять начал вызывать гэнцев на бой. Морицуна заставил свою лошадь сделать прыжок и, разбивая высокие волны, двинулся вперед, а за ним последовали и все остальные. Юкимори был разбит и бежал, а гэнцы, продвинувшись дальше, вступили в область Суо [Суво]. В этой же луне Ёсицунэ был пожалован чином младшего разряда младшей степени пятого класса и ему был разрешен доступ во дворец постригшегося императора.

В десятой луне [1-го года Гэнряку — 1184 г.] Ёритомо учредил приказ общественных грамот [кумондзё], главноначальствующим [бэтто] которого он назначил Оэ Хиромото, и начал объявлять через это учреждение свои правительственные распоряжения; затем он учредил высшую судебную палату [монтюдзё], председателем [сицудзи] ее он назначил Миёси Ясунобу и поручил ей решать судебные дела. Военачальникам и самураям он отдал приказ, в котором говорил: «Дела, касающиеся военных родов, все вообще вершатся в зависимости от воли постригшегося императора, но если возникнет что-либо неудобное, то я не смущаясь подробно буду представлять доклады об этом». Наконец он представил на высочайшее имя доклад, в котором говорил: «Ныне страна усмирена наполовину; податей недостаточно; поэтому я прошу, чтобы мне выбрать надлежащих правителей областей, дабы успокоить и собрать рассеяный народ. Натягивающие лук мужи [самураи] пристоличных областей все следуют за Ёсицунэ, уйдя на запад в поход для разгрома Тайра, и нужно предоставить мне решать по моему усмотрению вопрос и награждать тех из них, которые окажут отличие. Что касается монахов, которые перепоясаны оружием, то следует предоставить мне право запретить и прекратить это и отобрать у них оружие». Он послал также окружное послание к разным родам Кандзэй, требуя, чтобы они явились на помощь для нападения на Тайра.

В первой луне первого года Бундзи [1185 г.] Нориёри прибыл в Акамагасэки; судов для переправы не было, войска истомились и продовольствия было мало, так что военачальники и самураи все начали помышлять о возвращении на восток, вследствие чего Нориёри письмом просил о присылке для войск продовольствия. Ёритомо отвечал ему письмом, сделав при этом несколько наставлений. Он писал: «Раз ты находишься среди войск, то всеми силами старайся привлечь к себе сердца всех; остерегайся шептаться на ухо с приближенными, чтобы не вызвать у других боязливых сомнений на их счет, а когда дойдет до боя, то смотри, чтобы не оскорбить бывшего императора Антоку и мать-императрицу[28]; я хотел бы, чтобы Нииноама[29] была доставлена сюда с императором вместе. Мунэмори от природы трус, и непременно постарайся захватить его живьем!» Нориёри убедил фамилию Усуги доставить ему боевые корабли, а Кигами послать фураж и продовольствие. Наконец он двинулся вперед и собрался переправиться через море. Обратившись с вопросом к Тиба Цунэтанэ, он сказал: «От старшего брата я слышал, что область Суо имеет сообщение с пристоличными землями, а за нею лежит Дзайфу[30] [Кюсю], так что она является самым горлом западных областей; поэтому я хочу приказать остаться для охраны ее кому-нибудь, кто обладает и умом, и мужеством, и у кого есть много дружинников. Кого бы такого можно назначить?» Цунэтанэ отвечал, что таким может быть Миура Ёсидзуми, которому тотчас же и отдано было приказание. Он упорно отказывался, но из этого ничего не вышло. Нориёри со всем войском переправился через море. По прошествии одной луны от Ёритомо прибыли продовольствие и корабли; армия очень воодушевилась и, вступив в Асияноура в бой с Харада[31] Танэнао, наголову разбила его, причем его сын Гама был взят живьем.

Раньше этого Ёсицунэ несколько раз просил разрешения выступить ему карательной экспедицией [против хэйцев] в Нанкайдо, но постригшийся император не разрешал ему этого в силу того, что в столице много разбойничьих шаек, и позволил только командировать наперед его военачальников и офицеров. Тогда Ёсицунэ подал доклад, в котором говорил, что, если оставаться здесь долго, проводя время в бездействии, то Нориёри возвратится на восток вследствие истощения продовольствия, а тогда все ратные мужи Тиндзэй[32] постепенно перейдут на сторону Тайра и, если это случится, то уже сломить их обыкновенными средствами будет очень трудно. Госиракава согласился на его выступление, и Ёсицунэ, облачившись в доспехи и вооружившись, прибыл во дворец постригшегося императора и, докладывая ему, сказал: «После того, как Тайра, бежав, укрылись на Кандзэй, они расхищают государевы подати, мутят государев народ. Это тянется уже три года. Ныне я, исполняя государево веление настичь и сокрушить их, дойду хоть до Кикайгасима[33], хоть до Кома[34], всюду, куда только пойдут они, и успокоюсь лишь тогда, когда перебью их всех до единого. А не будет так, то я и не вступлю уже больше в государев дворец!»

Во второй луне [1-го года Бундзи — 1185 г.] Ёсицунэ выступил из столицы и занялся снаряжением кораблей в местечке Ватанабэ. Восточные воины несвычны были с боями на воде, и все в глубине души боялись этого. Ввиду этого Кадзивара Кагэтоки стал просить о том, чтобы устроить сакаро. «Что такое сакаро?» — спросил Ёсицунэ. «Это значит, — отвечал Кагэтоки, — устроить по загребному веслу как на корме судна, так и на носу его, чтобы действовать при наступлении веслом кормовым, а при отступлении носовым». «Когда стремятся наступать и приходится отступать, то это является горем всех воинов. Ты, однако, хочешь сразу же отыскать средства к отступлению? Как это так?» — сказал Ёсицунэ. «Если обстановка благоприятствует наступлению, то надо наступать, но если следует отступать, то значит и надо отступить! — отвечал Кагэтоки. — Так и поступает доблестный полководец. Наступать же только вперед, не отступая вовсе — это значит быть лишь диким кабаном в доспехах!» Ёсицунэ изменился в лице. «Кабан ли там я, олень ли, не знаю я этого! — отвечал он. — А вот пойти в наступление и перебить врага, это удовольствие только я и знаю. Будь ты главнокомандующим, то понаделай ты хоть сотни, хоть тысячи сакаро, я в твоем полном распоряжении, но такие как я, Ёсицунэ, не желают их совсем!» Все с улыбками стали поглядывать на Кагэтоки, который был и пристыжен, и взбешен, а Ёсицунэ тотчас же отдал военачальникам и самураям следующий приказ: «Кто думает идти вперед не жалея жизни, тот следуй за мною, а кто помышляет об отступлении, рассчитывая сберечь жизнь, тот убирайся отсюда!» Быть при Ёсицунэ стали проситься Хатакэяма Сигэтада, Кумагай Наодзанэ, Канэко Иэтада, Сасаки Такацуна и другие, так что желающих набралось несколько сот человек. Собрались было уже выступать, как вдруг поднялся противный ветер, разбивший и повредивший большие корабли и малые суда, вследствие чего пришлось остаться, чтобы поправить их.

Когда суда были исправлены, Ёсицунэ устроил прощальную пирушку, под предлогом которой он заготовил продовольствие, и затем в ту же ночь приказал отвязывать причальные канаты. В это время ветер переменился, но усилился еще больше, и корабельщики не соглашались пуститься в море. «Ведь ветер попутный! Что же вы не отправляетесь?» — сказал Ёсицунэ, а Исэ Ёсимори, натянув лук и наложив стрелу, сказал: «Я пристрелю всякого, кто не исполнит приказания!» Корабельщики стали толковать друг с другом. «Выйти в море — значит погибнуть, остаться здесь — также погибнуть; так и так — все равно смерть!» — заговорили они и тотчас же пустились в путь. С Ёсицунэ ушло пять судов и на них сто пятьдесят всадников. Факел был на одном только судне Ёсицунэ; они плыли на юг, пользуясь мраком ночи, и корабли летели, как стрела. К рассвету они дошли до Амаконоура и, взглянув на берег, увидели красные значки [Тайра]; всадников там было, должно быть, человек триста. Ёсицунэ сейчас же отдал следующее приказание: «Ноги наших лошадей затекли, так что их нельзя сейчас употребить в дело; спустить их в море и дать поплавать, затем изготовиться и сесть верхом; стрел зря не тратить!» Все сделали, как было приказано и, выбравшись на берег, вступили в жестокий бой, причем в плен был взят неприятельский военачальник Тагути Ёсицура.

Этот пленник сказал, что Сакурама Ёсито с пятьюстами воинов охраняет замок в Кацуура. Ёсицунэ поехал туда и, прибыв к замку, сразу же совершил нападение и овладел им. Двигаясь дальше, он дошел до Накаяма, где и заметил одного простого воина, шедшего с письмом; по виду это был человек из столицы. «Куда ты идешь?» — спросил его Ёсицунэ. «В Ясима!» — отвечал тот. «Я человек из Ава, — продолжал Ёсицунэ, — и стал на сторону Тайра по призыву среднего государственного канцлера[35]. Как слышно, гэнцы снаряжают корабли на Ёдогава. Ты, конечно, по дороге рассмотрел это. Сколько у них воинов?» «Шестьдесят тысяч!» — отвечал посыльный. «А чье это письмо несешь ты?» — «Госпожи Рокудзё[36], сестры среднего канцлера». — «О чем же говорится в письме?» — «Разве я знаю это! На словах она только изволила наказать мне, что Куро[37] уже выступил из столицы, а его действительно следует бояться, ибо такого даже дьявола, как Кисо[38], и то он сразил одним ударом; поэтому среднему канцлеру следует поскорее поправить замок и собрать воинов, чтобы быть, таким образом, наготове. В письме, должно быть, повторяется то же самое и таким, как ты, следует поскорее отправляться туда!» — «Слушаю! А ты часто хаживал в Ясима?» — «Так точно!» — «Так вот, я слыхивал, что тамошний замок очень крепок. Правда ли это?» — «Нет. Во время прилива действительно необходимы лодки, но когда прилив спадет, то можно переправиться верхом!» — «Я и есть тот самый Куро», — сказал тогда Ёсицунэ с бранью и, отобрав письмо у воина, привязал его к дереву, а сам с пятьюдесятью всадниками быстро поскакал дальше.

На следующий день он прибыл в Ясима и предал огню деревню Такамацу[39]. Тайра пришли в ужас и, думая, что враг подступил в большом числе, собрали всех родичей и пересели на суда. Между тем Ёсицунэ подступил уже к самому замку, причем всадников, которые могли поспеть за ним, оказалось всего-навсего семь человек. «Кто главный военачальник?» — спросил, окликая подъехавших, Тайра Арикуни, один из замковых воинов. «Куро, правитель дел», — отвечал Исэ Ёсимори. «А! Это сын служанки Ёситомо! Тот, что пробрался в Муцу, следуя за торговцем железом?» Ёсицунэ пришел в гнев, а замковые воины продолжали насмехаться и ругаться. Тогда Канэко Иэтада приказал своему младшему брату Тиканори наложить стрелу на лук и стрелять по ругателям, а Ёсицунэ, боясь, чтобы враг не проведал про его малочисленность, пустил огонь и зажег замок. Хэйские воины все отплыли в море, но потом опять вернулись и стали приближаться к берегу. Семь всадников отражали их, стреляя из луков, в тем временем подоспели и оставшиеся воины Ёсицунэ. Кроме того, прибыл с несколькими свежими всадниками еще житель той области [Сануки] Фудзивара Наритада, который заявил, что его предок Нориаки в минувшие времена сражался в области Муцу, состоя в войсках Князя Хатимана[40]. Ёсицунэ обрадовался и поставил его в авангард. Завязался бой, а затем оба противника разошлись, отступив каждый.

Солнце уже стало клониться к закату. Хэйцы посадили в лодку красивую девушку и, воткнув складной веер в конец бамбукового шеста, водрузили его на корме лодки, проведя последнюю в пятьдесят шагов к берегу; затем они дали знак гэнцам, приглашая их стрелять по вееру. «Кто мог бы попасть в него?» — спросил Ёсицунэ. Все рекомендовали ему Насу Мунэтака из области Симоцукэ, которому Ёсицунэ и отдал приказание, призвав его к себе. Мунэтака в одиночку выехал верхом вперед, и оба войска с напряженным вниманием стали следить за ним. Он выстрелил и перебил шарнирное соединение лапок веера, который, перевертываясь в воздухе, упал вниз. В обоих войсках раздались восторженные клики, но вместе с тем хэйцы пришли в бешенство и ринулись в бой. Ёсицунэ отбил их нападение, ударив на них сам и, преследуя отступающего, выехал в море, причем тут он обронил в волны лук, который держал в руке. Он нагнулся с намерением подобрать его, а в это время неприятельский воин начал цеплять железной медвежьей лапой за его шлем, но Ёсицунэ мечом отбивал лапу и в то же время плетью старался подцепить лук. «Брось его!» — кричали сопровождавшие его воины, но Ёсицунэ не обратил внимания и вернулся только после того, как подобрал лук. «Что это ты, князь, так легко ценишь жизнь и так дорого лук!» — сказали Ёсицунэ воины. «Совсем не то! — отвечал Ёсицунэ. — Будь мой лук подобен луку моего дяди Тиндзэй Хатиро[41] тогда, конечно, нечего; но раз он не таков, то это значит дать врагу только повод для посмеяния».

Мунэмори очень сожалел о том, что упустил Ёсицунэ, и приказал Норицунэ приблизиться к берегу и стрелять по Ёсицунэ из лука, но Сато Цугинобу прикрыл Ёсицунэ собой и пал сам, сраженный стрелой. Кикуо, оруженосец Норицунэ, спустился с судна и хотел отрубить Цугинобу голову, но младший брат последнего Таданобу застрелил Кикуо из лука и, помогая брату, вернулся вместе с ним на ставку. Ёсицунэ начал лично ухаживать за Цугинобу и, положив его голову к себе на колени, спросил его, что он хочет сказать напоследок. «С тех пор, как я вышел из Муцу, я отдал для тебя свое тело, князь! — сказал Цугинобу. — Ныне я умираю за тебя, но по смерти зато не сгнию я, исчезнув бесследно. Одно только, о чем я сожалею, это то, что не доведется мне уже видеть, как истребишь ты всех врагов». Ёсицунэ заплакал. «Врагов я истреблю в десяток дней! — отвечал он. — Но увы! Не придется мне воздать тебе за труды и старания твои!» Цугинобу закивал головой в знак благодарности и испустил дух. В тот же день умер, получив раны от стрел, и Камада Мицумаса. Ёсицунэ попросил монаха совершить похоронный обряд над Мицумаса и Цугинобу, похоронив их в деревне Такамацу, а в приношение монаху отдал свою знаменитую лошадь. Это была, должно полагать, та самая верховая лошадь Ёсицунэ, которую он получил в прощальный дар от Фудзивара Хидэхира и на которой он ездил в двух сражениях — при Удзи и Итинотани. Все войско было глубоко тронуто и плакало, и все думали только о том, чтобы пожертвовать своей жизнью для Ёсицунэ.

В эту ночь западный отряд занимал позицию на развалинах замка в Ясима, а восточное войско стояло станом в Такамацу и все оно поголовно спало усталым сном. Не спал один только Исэ Ёсимори, который, опасаясь нападения врага, всю ночь до рассвета ходил дозором, призывая к бдительности. На следующий день Ёсицунэ еще затемно направился опять в Ясима. Западные воины хорошо сражались, но он разбил их, кинувшись в атаку; хэйцы бежали и расположились в Сидо. Ёсицунэ пошел следом за ними, напал и опять разбил. Со слов сдавшихся ему военачальников он узнал, что хэйский полководец Тагути Сигэёси послал своего сына Сигэнао с тремя тысячами воинов, чтобы он обошел и призвал на свою сторону область Иё. Ёсицунэ командировал Исэ Ёсимори отправиться туда и уговорить Сигэнао перейти на их сторону. Тот согласился, и Ёсицунэ, присоединив его войска к своим, заставил его сейчас же написать письмо его отцу Сигэёси, призывая последнего перейти к Ёсицунэ; кончилось тем, что Сигэёси прислал ответное письмо, подав надежды. Хэйцы на судах бежали из Сидо на запад, а Ёсицунэ преследовал их, двигаясь параллельно по суше. Между тем пришли и присоединились к Ёсицунэ все те из восточной армии, которые отстали от него, быв задержаны ветром, и дух армии очень поднялся. Это было 23-го дня третьей луны [1-го года Бундзи — 1185 г.]. Мунэмори хотел было направиться в Тиндзэй, но так как Нориёри с тридцатью тысячами всадников стоял станом в области Бунго, то они не могли попасть туда; они вернулись и стали на судах в бухте Данноура; боевых кораблей у них было в общем пятьсот судов. Кумано Тандзо и Коно Митинобу явились к Ёсицунэ и стали на его сторону.

На следующий день Ёсицунэ с семьюстами боевых кораблей дал хэйцам генеральное морское сражение. Западные воины дрались насмерть, и войска Ёсицунэ немного поколебались, но он ободрил всех и двинул их вперед в наступление. Тут Вада Ёсимори вызвался вперед и начал стрелять из лука; стрелы его пролетали более чем двести шагов и достигали корабля Тайра Томомори. Тогда последний отрядил для ответной стрельбы из лука Ниии Тикакиё, стрела которого пробила шлем Ёсимори и ранила стоявшего за ним всадника. Восточная армия была пристыжена, и Ёсицунэ приказал Асари Ёсито стрелять в ответ. «Древко коротко и слабо. С твоего позволения попробую-ка я своей!» — сказал Ёсито, освидетельствовав вражью стрелу, и, наложив свою, длиной в четырнадцать пяденей, выстрелил. Стрела разворотила грудь Тикакиё и пролетела дальше в море еще на тридцать шагов. Ёсито приходился младшим братом Ёсисада[42]. Этот подвиг Ёсито привел в стыд и гнев Ёсимори, который, приблизившись к неприятелю, начал осыпать его стрелами, переранив и перебив множество людей. От Сигэёси Ёсицунэ узнал, где находится Мунэмори и другие, и, подав знак армии, собрал и двинул ее к тому месту, приказав Сигэёси тайно содействовать ему. Западная армия была разбита наголову. Норицунэ пришел в бешенство и, ворвавшись на неприятельский корабль, устремился на Ёсицунэ, но тот одним прыжком перескочил на другой корабль, так что Норицунэ не мог добраться до него; в конце концов он бросился в море и погиб. Погибли также, кто раньше, кто позже, еще шесть человек Тайра, начиная с Томомори. Нииноама, прижав к себе императора Ёва[43], бросилась вместе с ним в море, а следом за ней бросилась и вдова-императрица, но восточные воины подцепили ее железной лапой и вытащили из воды. Ёсицунэ, обходя кругом, наказывал восточным воинам, чтобы они не обходились оскорбительно и грубо с теми, кто бросился в море, так как это все люди высокого положения. Тут он поместил всех их, начиная со вдовы-императрицы, на свой корабль и захватил в конце концов Мунэмори в плен живьем. Хэйское войско было перебито все без остатка, и воды моря стали от этого красными. В четвертой луне [1-го года Бундзи — 1185 г.] восточная армия торжествуя собралась вместе и, ведя пленных, с триумфом пошла обратно в столицу, где пленники были подвергнуты позорному вывозу. Зеркало и нефритовый шар[44] были возвращены и представлены императору. Нориёри остался, чтобы умиротворить Сайкайдо; по прошествии шести лун он также возвратился.

Ёритомо командировал на запад двух послов с запрещением дружинникам совершать грабежи и насилия. Всякое дело, большое ли маленькое, он совершал, лишь получив на то соизволение верховной власти, но вместе с тем он не разрешил возвращаться на восток тем военачальникам и воинам, которые были удостоены должностями в гвардии помимо его представления императору. Сам Ёритомо высочайшим указом был пожалован чином младшей степени второго класса. В пятой луне [1-го года Бундзи — 1185 г.] Мунэмори и его сын были отправлены в Камакура в клетке для преступников. Конвоировал их Ёсицунэ и, когда дошли до Уцуми[45], он заставил их идти пешком и семь раз обойти вокруг могилы Ёситомо. В шестой луне [того же года] они прибыли в Камакура. Тут Ёритомо собрал множество военачальников и самураев и, сев сам за спущенной занавеской, приказал ввести Мунэмори в отдельное помещение, находившееся впереди того, где был он сам. Поручив Хики Ёсикадзу передавать пленнику его слова, он сказал: «Я, Ёритомо, отнюдь не осуществляю своей личной мести, но исполняю лишь всего государево повеление. Какая великая честь для меня и счастье, что ты соизволил ныне пожаловать сюда!» Мунэмори был объят страхом и, пав ниц, просил пощадить ему жизнь; Ёритомо отклонил это и сделал ему намек на то, чтобы он покончил самоубийством, но Мунэмори не понял намека, и тогда приказано было опять увезти его под конвоем на запад. Ему переменили его имя Мунэмори, на имя Суэкуни и, понизив его в звании по должности, наименовали его временным исполняющим должность правителя области Сануки[46], а затем в местечке Синовара[47] ему отрубили голову, которая была отослана в столицу и выставлена напоказ у правой тюрьмы[48]. Тайра Сигэхира был казнен в Нанто[49], а государственный секретарь Тайра Токитада был подвергнут ссылке. В восьмой луне [1-го года Бундзи — 1185 г.] последовал высочайший указ, которым повелевалось особому послу отправиться к могиле Ёситомо и пожаловать ему посмертное звание среднего государственного канцлера и чин старшей степени второго класса. В этой луне Ёритомо подал императору доклад, в котором просил, чтобы должности правителей разных восточных областей заместить пятью человеками из его рода. Затем последовал особый указ, которым Ёсицунэ назначался правителем области Иё, шталмейстером постригшегося императора и был оставлен в столице для охраны ее.

Раньше Ёритомо, выбирая главнокомандующего для западной кампании, хотел испробовать свойства и способности всех своих младших братьев; с этой целью он неведомо для них приказал раскалить на огне металлический рукомойник и заставил по очереди всех братьев держать его, пока он умывает руки; но кто только не брался за него, тотчас же в ужасе бросал; один только Ёсицунэ не выпустил его из рук, пока брат не кончил умывания, и все это время оставался совершенно спокойным и невозмутимым, ничуть не меняясь в лице. Из этого Ёритомо понял, что ему все нипочем, что он все перенесет, и в душе стал бояться его. Кадзивара Кагэтоки, пользовавшийся большим расположением Ёритомо, был войсковым цензором в армии Ёсицунэ, но так как последний ни о чем не советовался с ним, то раздраженный Кагэтоки перешел к Нориёри, при котором давно уже состоял на службе Хатакэяма Сигэтада. Возненавидев Кагэтоки за то, что он, пользуясь проявляемым к нему расположением Ёритомо, кичится над людьми и принижает их, Сигэтада ушел к Ёсицунэ, что привело Кагэтоки в еще больший гнев, и он начал нет-нет да и наговаривать Ёритомо на Ёсицунэ. От природы Ёритомо был человеконенавистник и не терпел, чтобы кто-нибудь выделялся перед ним. Так, им были казнены Тайра Хироцунэ и Минамото Тадаёри, оба за то, что величались своими подвигами и возгордились. Слыша, что Ёсицунэ, опираясь на свои заслуги, также поступает по своему усмотрению, он постепенно стал все больше и больше ненавидеть его. Кагэтоки, со своей стороны, тоже еще сильнее невзлюбил Ёсицунэ из-за спора о сакаро. В бою при Данноура он просил послать его в авангард, но Ёсицунэ не согласился и пошел впереди всех сам, а так как Кагэтоки начал ругать его и продолжал это не унимаясь, то рассерженный Ёсицунэ хотел было покарать его смертью. «Я знаю одного лишь князя в Камакура!» — сказал Кагэтоки, поглаживая рукой свой меч. Тут между ними вмешались разные военачальники и дело так на этом и окончилось. Возвратившись в Камакура, Кагэтоки всячески начал клеветать на Ёсицунэ. Случилось также, что, когда взят был в плен Тайра Токитада, приходившийся хэйцам дальним родственником и руководивший тайно после своего бегства с ними на запад составлением разных планов для них, то в руки Ёсицунэ попала его шкатулка, содержавшая разные документы. Токитада всячески измышлял вместе со своим сыном, как бы выручить эту шкатулку, чтобы удалить источник несчастья, и наконец выдал за Ёсицунэ свою дочь, после чего Ёсицунэ возвратил ему шкатулку. Ёритомо узнал об этом и воспылал ненавистью к Ёсицунэ.

У Ёритомо как раз родился мальчик, и он стал питать большое расположение и доверие к своему тестю Ходзё Токимаса; разных же кровных родственников своих, всех он держал в подозрении, отдалив их. Когда Ёсицунэ, представляя пленников на восток, шел с ними в Камакура и дошел до станции Косигоэ, то Ёритомо не позволил ему вступить в Камакура и для принятия пленников выслал Ходзё Токимаса. Тогда Ёсицунэ написал Оэ Хиромото письмо; излагая в нем свои сетования, он говорил: «Я, Ёсицунэ, взял на себя все труды походов и сражений, заменив брата; для государства я сокрушил и уничтожил государственных разбойников-насильников; для своего рода я смыл позор, легший на дом наш, и втайне, в глубине души я рассчитывал на похвалу и награждение, но неожиданно вдруг нависли на мне слова клеветы. Я праздно томлюсь здесь и не имею средств оправдать себя; только и есть для меня, что слезы и рыдания! Отныне и навсегда удален я от милостивого лица [брата] и конец теперь благорасположению, конец любви кровных близких. Если не восстанет только опять из могилы усопший наш отец, то кто другой заступится, кто оправдает меня? С детства остался я сиротой и скрывался в бегстве, следуя за матерью; я жил бездомным скитальцем по разным областям, я был слугою на посылках у тех, кто сами были рабами и пришельцами; до сих пор не жил я спокойно ни одного дня! Но вот вдруг пришло счастье и радость, и дошло до того, что я могу благодарить за возложение на меня важного поручения. Я хлестал своего коня, гоня его вперед в обрывистых крутизнах, я подставлял себя под буйный ветер на широком просторе морей и не думал я, ничуть не заботился о жизни своей; ценой ее я хотел утешить дух безвинно погибшего отца, хотел дать исход гневу и мести, накопившемся в роде нашем. Только это; ничто другое! Ныне я почтен чином пятого класса и званием офицера гвардии. Что еще прибавить к успехам и чести моей? Но вот нежданно-негаданно нагрянула на меня эта беда; глубоко мое горе и бесконечна печаль! Я взял на себя смелость представить брату письменную клятву; я клялся в чистоте своих намерений перед лицом ста божеств, умоляя их, но грозный гнев его доселе все еще не развеялся, и мне остается только уповать на твою помощь и заступничество. Коленопреклоненно, со смирением прошу, выбери ты удобный случай и, выступив вперед, убеди его; прошу и уповаю, что ты подробно выяснишь, что нет у меня никаких замыслов, и тогда, получив милостивое прощение, я останусь спокоен на всю жизнь!» Хиромото не отвечал, и Ёсицунэ, удрученный и раздраженный отправился назад.

Узнав, что Ёсицунэ настроен против него, Ёритомо пришел в гнев и отобрал у него все его угодья. В это время Юкииэ скрывался в столице и Ёсицунэ находился с ним в тайных сношениях. Тогда Ёритомо командировал Кадзивара Кагэсуэ с приказанием к Ёсицунэ уничтожить Юкииэ, а кстати, поручил ему и приглядеться к Ёсицунэ. Ёсицунэ сказался больным и принял посланного через день. По возвращении Кагэсуэ стал рассказывать о болезненном и истощенном виде Ёсицунэ, но Кагэтоки сказал: «Два дня не спал, да не ел, вот и подделал этим болезнь. Больше ничего!» Тогда Ёритомо призвал всех военачальников и, обращаясь к ним, сказал: «Кто возьмется ради меня сразить Куро? Он также, как и другие, не должен выходить из подчинения мне, но несмотря на это, он опередил меня доступом во дворец; без доклада мне он получил чин пятого класса и звание офицера гвардии; в экипажах и одеяниях он роскошествует и хватает через край и горделиво кружит он в апартаментах дворца постригшегося императора; хотя он и пользуется расположением государя, но все же должен быть скромнее. После боя при Данноура он находился на одном и том же корабле вместе со вдовой-императрицей; мало того, он взял еще в жены дочь пленника из рода Тайра. Таково его самомнение и самовольство, и нет иного средства, как только покарать его, стерев с лица земли. Так кто же ради меня сразит Куро?» Никто не осмелился отвечать. Ёритомо остался очень недоволен и отдал приказание Кагэтоки, но тот отказался, сказав: «Правитель дел[50] давно уже находится во враждебных отношениях со мною и, если я отправлюсь туда, то он, конечно, примет свои меры; нет ничего лучше, как послать для нападения на него кого-нибудь такого, кто находится вне его подозрений». Тогда Ёритомо отдал приказание Сёсюну.

Сёсюн был монахом из южной столицы; по делам он находился в Камакура, и так как он отличался своим мужеством, то Ёритомо приблизил его к себе; преподав ему теперь план действий, он отправил его на запад. Сёсюн пришел в столицу и поместился на расстоянии четырех тё[51] от палат Ёсицунэ, расположенных в Хорикава. Ёсицунэ, ставя ему в вину, что он не явился свидеться с ним сейчас же по прибытии, призвал его к себе и стал допрашивать и выговаривать ему. Сёсюн отвечал, что в это путешествие он идет на поклонение семи большим буддийским храмам [в Нара], но что по окончании этого он непременно хотел представиться ему. «Нет, нет! — засмеявшись сказал Ёсицунэ. — Разве же ты не злоумышляешь против меня, получив на то распоряжение брата? Я хотел было ввергнуть тебя теперь в тюрьму, но потом подумал и боюсь, что люди станут говорить обо мне, что я струсил, притом же ты посланец моего старшего брата, и первый я выступать не стану!» Сёсюн дал письменную клятву в том, что у него нет никаких умыслов, и возвратился в свое жилище.

У Ёсицунэ была пользовавшаяся большим его расположением танцовщица по имени Сидзука; она проследила за Сёсюном и сообщила Ёсицунэ, что когда он уходил, то оглядывался во все стороны, замечая расположение палат, особенно же внимательно рассматривал он конюшню, и потому можно опасаться, что на уме у него что-нибудь да недоброе; Ёсицунэ не придал этому особого значения. Наступили сумерки, и Сидзука опять оповестила Ёсицунэ, что на большой улице поднялась пыль, народ снует взад и вперед в суете, и все это не может не возбудить опасений. Она послала двух мальчиков к жилищу Сёсюна проследить за ним, но прошло долгое время, а мальчики не возвращались; тогда она опять послала свою служанку, которая, возвратившись бегом, доложила, что мальчики оба убиты у ворот жилища, во дворе же находится около полусотни лошадей, и самураи, облаченные в доспехи, собираются вот-вот сесть на коней. Ночь дошла уже до третьего барабана[52], как около палат Ёсицунэ поднялся большой шум; на дежурстве в палатах было всего-навсего семь человек. Сидзука живо схватила доспехи и надела их на Ёсицунэ, который приказал открыть ворота и верхом на коне ударил на нападавших, громко крича: «Ну-ка! Кто посмеет сегодня злоумыслить против Ёсицунэ?!» Сёсюн с шестьюдесятью всадниками клана Кодама, рассыпавшись в разные стороны, посылали тучи стрел в Ёсицунэ. Между тем отовсюду стали прибывать узнавшие о нападении самураи Ёсицунэ, пришел на помощь также и Юкииэ, и кончилось тем, что Сёсюн был разбит и бежал. Ёсицунэ прямо отсюда отправился во дворец постригшегося императора; вражьи стрелы ежами торчали в его шлеме, и в колчане у него оставалось всего три стрелы; доложив о происшествии, он возвратился домой. Сёсюн бежал в Курамаяма, но горные монахи, сыздавна находившиеся с Ёсицунэ в приятельских отношениях, разыскали его, схватили и представили Ёсицунэ, который начал укорять его в том, что он изменил своей клятве. «Клялся-то тебе Сёсюн, а напал на тебя имеющий чин второго класса[53]!» — отвечал Сёсюн. Ёсицунэ рассердился и ударил его по лицу. «Мое лицо то же, что имеющего чин второго класса, — сказал тогда Сёсюн, — и бить по лицу меня, значит бить его, а не меня!» Ёсицунэ подивился его крепости и стойкости и хотел отпустить его живым, но Сёсюн просил поскорее придать его смерти, и его казнили.

Ёсицунэ и Юкииэ пристали в конце концов к постригшемуся императору, чтобы он дал высочайший указ, повелевавший им открыть карательные действия против Ёритомо. Придворная аристократия вся побаивалась Ёсицунэ и потому хотела, чтобы ему временно было дано такое разрешение; один только Фудзивара Канэдзанэ не соглашался с этим и заявил, что Ёритомо вовсе не дошел до таких преступлений, которые требуют кары с оружием в руках, и что как же это так, повелевать младшему брату выступить с оружием в руках для покарания его же старшего брата. В конце концов император дал разрешение. У Ёсицунэ был слуга Адати Киёцунэ, шпионивший всегда за ним для Ёритомо; тут он бежал и отправился с докладом в Камакура. Ёритомо был как раз на торжестве празднования окончания постройки храма Тёсёдзюин. «Хорошо!» — сказал он, выслушав доклад. По окончании торжества он возвратился домой и сказал: «Он убил моего посла и потому против него следует послать карательную экспедицию!» Тотчас же он приказал всем военачальникам приготовиться, объявив им, что они выступят на следующий день утром, но так как пятьдесят человек, начиная с Ояма Томомаса, просили разрешить им выступить в ту же ночь, то он послал их в авангард и, отдавая приказание, сказал: «Покарайте смертью тех двух злодеев прежде, чем я успею подойти!» По прошествии пяти дней он и сам выступил из Камакура, послав по разным территориям окружное воззвание, в котором требовал, чтобы войска присоединялись к нему по дороге. Узнав об этом, Ёсицунэ явился к постригшемуся императору с просьбой, чтобы воинам Кандзэй был дан высочайший указ оказывать ему помощь. Госиракава согласился и назначил Ёсицунэ на вакантную должность вотчинного начальника над государевыми вотчинами на Кюсю, а Юкииэ — вотчинным начальником на Сикоку. Третьего дня одиннадцатой луны [1-го года Бундзи — 1185 г.] Ёсицунэ вместе с Юкииэ, зятем последнего Минамото Арицуна и другими бежал и укрылся на территории Сайкайдо, так что никто не знал, где он находится. Исэ Ёсимори расстался с Ёсицунэ и возвратился в область Исэ, где и напал на протектора этой области Суто Цунэтоси, но был разбит и скрывался в Судзукаяма; там он подвергся нападению Цунэтоси и был убит.

Ёритомо дошел до реки Кисэгава, но, узнав, что Ёсицунэ уже бежал, вернулся в Камакура. Так как он не переставал сетовать и жаловаться на то, что верховная власть указом повелевает покарать его, ни в чем не повинного, то постригшийся император поспешил объявить по всем областям повеление отыскать Ёсицунэ; однако его не нашли. Оставшиеся в живых сообщники хэйцев также скрывались по разным местам, и вся страна находилась в состоянии смуты и беспорядка, о чем Ёритомо очень скорбел. Тогда Оэ Хиромото составил следующий проект. «Ныне великая смута впервые подавлена, — сказал он, — и население Канто чувствует себя спокойно, находя себе опору в походно-военном управлении [бакуфу], однако, смелые негодяи скрываются, притаившись по разным территориям. Когда они поднимаются, их громят, но посылать каждый раз для этого восточных воинов, так тогда и не перечесть, сколько это станет трудов и расходов, да и население страдает при этом от поборов и насилия. Так вот, если составить теперь план действий, то нет ничего лучше, как поставить во всех областях, зависящих от правительства [кокуси] протекторов[54] [сюго], а в частновладельческие вотчины [сёэн] назначить вотчинных начальников[55] [дзито], поручив всем им преследовать и захватывать смутьянов в подведомственных им местах, и тогда, сидя на месте, можно будет усмирить и привести в состояние покоя всю страну!» Ёритомо очень обрадовался и, командировав Ходзё Токимаса для охраны столицы, поручил ему вместе с тем подать верховной власти доклад с просьбой об утверждении этого; кроме того, он поручил ему также просить и о том, чтобы пристоличные земли и юго-западные территории[56] обложить сбором по пяти сё [риса] с каждого тана[57] в целях доставления продовольствия войскам.

Правительство после обсуждения удовлетворило эту просьбу и Ёритомо, представив отличенных подвигами и заслугами своих домочадцев и челядинцев, подразделил их, назначив одних из них сюго, а других — дзито, себе же лично он оставил общий надзор за ними, почему в народе его и прозвали «Генеральным Протектором шестидесяти шести областей»58 [рокудзюроккоку соцуйбуси]. Ёритомо давно уже слышал об уме Канэдзанэ и кроме того, считал за благодеяние себе с его стороны то, что он противился, оспаривая указ постригшегося императора; теперь он послал ему письмо, в котором говорил: «Я, Ёритомо, один поднял войну во имя долга в то время, когда хэйские разбойники были в силе и могуществе, и удостоился того, что мог доложить верховной власти о своих заслугах, но я не позволял себе ни своеволия, ни самоуправства. Ныне смутьяны, имея у себя высочайшее повеление, присвоили себе в силу этого права и осмеливаются помышлять о том, что не соответствует их положению[59]. Я боюсь, что из этого опять произойдут бедствия и смута. То, о чем я недавно просил в своем докладе, отнюдь не служит в личную пользу мне, но для того лишь, чтобы положить конец смуте в стране». Вслед за этим он подал доклад в просьбой о том, чтобы учредить государевых докладчиков [гисокан] в числе десяти человек; на должности их он назначил, сделав выбор сам из придворной знати, причем поручил им произвести следствие, доискавшись тех, начиная с придворных, которые принимали участие в деле издания указа о восточной карательной экспедиции [против Ёритомо]. Весной второго года [Бундзи −1186 г.] Канэдзанэ в конце концов был назначен имперским регентом [сэссё].

В четвертой луне [2-го года Бундзи — 1186 г.] Ёритомо послал также и государевым докладчикам письмо, в котором говорил: «Я происхожу из военной фамилии и вырос в далеких глухих пустырях; законов и установлений на память не знаю, поэтому, когда я буду время от времени представлять доклады на высочайшее имя, то прошу вас всех, сделав выбор [что хорошо и что худо] и руководствуясь исключительно беспристрастием, успокойте, таким образом, страну. Когда дойдет до такого, как указы постригшегося императора, и если в них будет что-либо не на пользу народа, то опять-таки следует не щадить слов [для уговора]. Соглашаться во всем, угождая повелителю, вовсе не есть верноподданность». В это время Ходзё Токисада сменил уже Токимаса, став на охрану столицы; он захватил Юкииэ в области Идзуми, а Арицуна в области Ямато и казнил их обоих. В двенадцатой луне [2-го года Бундзи — 1186 г.] Амано Токагэ был назначен генерал-губернатором Цукуси[60] [Цукуси бугё]. Узнав, что приверженцы и сообщники Юкииэ и Ёсицунэ укрываются на острове Кикайгасима, он напал на них и вскоре разгромил. Еще до этого Ёритомо представил доклад о том, что благодаря ежегодным войнам население не могло заниматься земледелием и потому он намерен сложить недоимки в девяти непосредственно подведомственных ему областях[61]. Затем он уменьшил установленные размеры обложения натуральной податью в этих областях, чему, как примеру, последовали и все остальные области. В этом же году он открыл свои житницы, придя на помощь населению области Сагами. Весною третьего года [Бундзи — 1187 г.] он послал Накахара Тикаёси и Оэ Хиромото отремонтировать Канъиндэн. В столице в то время развелось очень много разбойников и он командировал Тиба Цунэтанэ и Симокобэ Юкихира заняться ими, причем в письме, посланном Фудзивара Цунэфуса[62], он писал, что для усмирения и подавления разбойников и бунтарей нет лучше, как эти два человека. Оба командированные прибыли в столицу и укротили всех разбойников. В шестой луне четвертого года [Бундзи −1188 г.] он отстроил Рокудзёдэн. В первой луне пятого года [Бундзи — 1189 г.] Ёритомо был произведен в чин старшей степени второго класса и в третье луне [этого же года] он отремонтировал императорский дворец.

В седьмой луне [5-го года Бундзи — 1189 г.] он подал доклад, в котором просил разрешения покарать с оружием в рукам фамилию Фудзивара в области Муцу за то, что она приютила и укрыла у себя Ёсиаки; Ёсиаки же был никто иной, как Ёсицунэ, вычеркнувший себя из родового списка [Минамото] и переменивший свое имя. Когда Ёсицунэ уходил из столицы, он сел на судно в Даймоцуноура; как раз случился ураган и он потерял из виду Юкииэ. В течение пяти суток он скрывался в Ёсино, где его хотели захватить собравшиеся во множестве горные монахи. «Мой старший брат пожертвовал для тебя своею жизнью в Ясима; теперь я также хочу умереть вместо тебя!» — сказал тогда Сато Таданобу и начал осыпать врагов стрелами, назвавшись сам именем Ёсицунэ, который, выбрав удобную минуту, бежал. Он дошел до Тономинэ, откуда перекинулся на реку Тоцукава, но повернув опять, прибыл в столицу, где и укрылся. Таданобу также прибыл в столицу и скрывался там, но был обнаружен и, вступив в бой с чиновниками и воинами, посланными для его захвата, покончил самоубийством. Тогда Ёсицунэ вместе со своей женой из фамилии Кавагоэ[63], телохранителем Бэнкэем и другими нарядились горными даоскими отшельниками и через территорию Хокурикудо бежали в область Муцу.

Раньше этого, когда Ёсицунэ скрывался в Ёсино, там вместе с ним неразлучно была и его наложница Сидзука; Ёсицунэ убедил ее оставить его и отослал ее в столицу, приказав слуге провожать ее туда и нести ее имущество; дорогою слуга похитил все ее достояние, бросив ее на произвол, и Сидзука шла одна, пробиваясь сквозь снега и метели. Она была захвачена горными монахами, которые препроводили ее к Ходзё Токимаса [в Киото], а тот отослал ее в Камакура, где ее допытывали о местонахождении Ёсицунэ, но Сидзука крепко стояла на том, что она не знает, где он находится; она была беременна и потому ее оставили в Камакура. Между тем Масако, жена Ёритомо, узнав, что Сидзука искусна в пении и танцах, хотела посмотреть ее в исполнении, но та не пошла, ссылаясь на свою болезнь. Тогда Ёритомо с женой отправились вместе в храм на Цуругаока[64], призвали Сидзука и приказали ей танцевать, приготовившись сами глядеть на это из-за спущенных занавесок. Сидзука сначала упорно отказывалась, но так как ее несколько раз принуждали, то она поднялась и взошла на площадку. Кудо Сукэцунэ бил в барабан, Хатакэяма Сигэтада гремел в литавры, а Сидзука, оправив одежды, запела прощальную песнь разлуки, а потом сочинила еще одну песнь, в которой высказала всю свою любовь к Ёсицунэ[65]. Все плакали, роняя слез, Ёритомо же изменился в лице и сказал: «Презренная служанка осмелилась не величать меня в песнях и смеет еще любить бунтовщика, смутьяна!» Он хотел казнить ее, но Масако уговорила его и, одарив Сидзука, отпустила домой. Сукэцунэ с Кадзивара Кагэмоти и другими собрались все в жилище Сидзука и устроили там пирушку. Кагэмоти был самый младший сын Кагэтоки; опьянев, он стал приставать к Сидзука, соблазняя ее. Сидзука пришла в гнев и, плача, сказала: «Прежде я была близка правителю Иё[66], а он ведь родной брат камакурского князя; ты же всего лишь челядинец его и как смеешь ты так грубо, так нагло обходиться со мной? Будь только родственные отношения [Ёсицунэ] с князем таковы, какими им следует быть, то удалось ли бы разве тебе видеть даже лицо мое, хотя бы ты и хотел этого?» Кагэмоти был сильно сконфужен. Сидзука разрешилась от бремени и родила мальчика, которого Адати Киёцунэ по приказанию Ёритомо отнял у нее и умертвил. Сидзука же была отпущена на свободу, причем Масако щедро одарила ее перед уходом.

Сначала, когда Ёритомо прослышал, что Фудзивара Хидэхира укрыл у себя Ёсицунэ, он подал доклад о том, чтобы Хидэхира вменить в вину укрывательство мятежника; следствием этого был указ постригшегося императора с запросом и угрозами Хидэхира, на что последний отвечал извинением. Вскоре после этого Хидэхира заболел и умер, оставив своему сыну Ясухира и другим завещание, в котором завещал им поднять обе области — Муцу и Дэва — и, став под начало Ёсицунэ, бороться с Ёритомо. Между тем последовал указ постригшегося императора, понуждавший Ясухира покончить с Ёсицунэ. Ясухира был в недоумении, не зная, что ему делать. Во второй луне этого года [5-го Бундзи — 1189 г.] Ёритомо подал доклад, в котором говорил, что вина Ясухира, покровительствующего мятежнику, такова же, как и самого мятежника, а потому он и просит, чтобы покарать его, имея на то государево повеление; вслед за тем он начал собирать массу воинов. В последний день четвертой луны [этого же года] Ясухира послал воинов, которые напали на Коромогава[67]; Бэнкэй и Цунэхару[68] дрались насмерть и пали в бою; Ёсицунэ собственноручно умертвил свою жену и детей и сам покончил самоубийством. В пятой луне [этого же года] Ясухира послал гонца с головою Ёсицунэ, представляя ее в Камакура; Ёритомо как раз праздновал окончание постройки буддийского храма на Цуругаока и послал к гонцу приказание остановиться на дороге[69]. В шестой луне голова прибыла; она была вложена в лакированный ящик и намочена крепким сакэ[70]; Вада Ёсимори и Кадзивара Кагэтоки приказано было установить ее подлинность. Некоторые говорят, что Ёсицунэ вовсе не погиб тогда, а скрылся и пребывал на острове Эдзо[71], но что Ёритомо не делал больше никаких розысков.

После этого то Ёритомо и подал вышеупомянутый доклад[72] о том, что Ясухира, укрывающийся за недоступностью страны, является помехой благодетельной деятельности верховной власти по устроению государства и что он не исполнил немедленно же высочайшего указа, а потому никак нельзя не сокрушить его. Со стороны правительства разрешения еще не последовало, между тем призванные воины все стекались. Тогда Ёритомо обратился за советом к Оба Кагэёси, который сказал ему: «Когда главнокомандующий повел войну, он уже не смотрит на повеление государя, притом же Ясухира от прежних поколений еще вассал твоего дома; какое же нужно тебе еще разрешение указом для того, чтобы покарать его за вину? Собирать же воинов и даром тратиться зря совершенно не стоит!» Ёритомо последовал его совету.

Он оставил Кагэёси и Миёси Ясунобу, поручив им охрану Камакура, а все войско разделил на три отряда. Воины областей Хитати и Симоса составили отряд, наступавший через Токайдо; военачальниками его были Тиба Цунэтанэ и Хатта Томоиэ. Отряд, наступавший через Хокурикудо, состоял из воинов областей Мусаси и Кодзукэ; командовали им Хики Ёсикадзу и Усами Санэмаса. Сам Ёритомо принял личное командование над средним отрядом и, имея в авангарде Хатакэяма Сигэтада, наступал через Тосандо, направляясь прямо в Муцу. Когда он остановился биваком в Тако, навстречу ему вышел Ояма Масамицу, устроивший его войску угощение. Будучи принят Ёритомо, он увидел состоявшего при нем одного самурая, облеченного в доспехи, и спросил об его имени. Ёритомо отвечал, что это несравненный по своему мужеству во всей стране Кумагай Наоиэ. «Такие, как он, идут в бой в одиночку и в этом их отличительный прием от нас, так что им легко заработать себе имя, но, ведь, все самураи одинаково являются на выручку своего господина, когда он в беде; зачем же делить их на таких то и таких?» — возразил Масамицу и, обернувшись к своим сыновьям — Томомаса и Томомицу — сказал им: «Вы тоже, смотрите, наступайте в одиночку».

В восьмой луне [5-го года Бундзи — 1189 г.] Ёритомо, продвинувшись вперед, дошел до заставы Сиракава. Ясухира стоял станом в Мутидатэ; он выстроил укрепленный замок на северном склоне Ацугасияма и командировал своего старшего, рожденного от наложницы, брата Кунихира с двадцатью тысячами воинов для обороны его. На передовых позициях этого отряда был с несколькими тысячами воинов Конго Хидэцуна, который выкопал у подошвы горы громадный ров и наполнил его водою, проведенною из Абукумагава[73]. Для нападения на него Ёритомо направил Сигэтада, который, выслав вперед простых воинов [не самураев], забросал ров. Первыми ударили на врага вызвавшийся вперед Томомицу вместе с Като Кагэкадо и другими, а следом за ними пошел на штурм и Сигэтада, нанесший решительное поражение Хидэцуна, который отступил и присоединился к Кунихира. Наступили уже сумерки и Ёритомо отдал по отряду приказ о том, что штурм замка будет на следующий день, но Миура Ёсимура и Касай Киёсигэ кинулись на штурм сейчас же и свалили несколько тысяч неприятеля. На следующий день Ёритомо лично повел войска на штурм, но замок был очень крепок и Кунихира успешно отбивал нападение. Все, начиная с Томомаса и Томомицу, дрались насмерть; воинский клич потрясал землю и выпущенные стрелы образовывали целые кучи. Томомицу послал вместе со своим родственником Томоцуна семь человек, заранее обрекших себя на смерть, самураев, чтобы они, пробравшись по крутизнам, ворвались в замок с тыла. Когда они с громким криком открыли стрельбу из луков, то замковые воины подумали, что они атакованы с обеих сторон множеством воинов, и пришли в большое замешательство. Кунихира, проломив ограду, бежал на север; за ним с натянутым луком гнался Вада Ёсимори; Кунихира повернул свою лошадь и хотел тоже выстрелить, но Ёсимори выстрелил первым и попал в левую ключицу Кунихира, который, получив рану, бежал; тогда в погоню за ним кинулся некий Окуси, один из военачальников Сигэтада, который догнал его и убил. Томомицу в свою очередь погнался за Хидэцуна и захватил его живьем. Ясухира, узнав о поражении, бежал, а Ёритомо, наступая дальше, прибыл в резиденцию управления областью. Сюда прибыл и присоединился к нему отряд из Токайдо, перебивший восемнадцать человек неприятельских военачальников, начиная с Сато Мотохару. Ёритомо не знал в точности, где находится Ясухира, и командировал Томомаса с другими напасть на Мономигаока, сам же он осадил замок Тагахаха, войска которого сдались ему. Тут он отдал приказ, в котором говорил: «Когда наше войско дойдет до Цукумобаси, то неприятель, уйдя оттуда, будет драться насмерть, обороняясь в Хираидзуми, и я запрещаю всем авангардным военачальникам подвергать ранам хотя бы одного самурая, ведя необдуманное наступление в погоне за подвигами». Затем он повел в наступление всю армию вместе и, разрушив одно за другим укрепления — Курихара, Санноходзама и другие — дошел до Хираидзуми. Тогда Ясухира сжег замок и, бежав, послал к Ёритомо гонца с просьбой о том, что он хочет покориться, но Ёритомо отказал ему.

В девятой луне [5-го года Бундзи — 1189 г.] Ёритомо, продвинувшись дальше, стоял станом в Дзингаока, где к нему присоединился подошедший сюда отряд из Хокурикудо, который прошел через заставу Нэдзу и уничтожил неприятельского военачальника Тагава Юкибуми. Теперь всех воинов было триста тысяч всадников и белые значки покрывали небо. Ясухиро бежал на остров Эдзо и прибыл в палисад Ниэ; здесь напал на него его же военачальник Кавада Дзиро, который убил Ясухира и с его головой явился к Ёритомо с изъявлением покорности. Ёритомо начал укорять его и сказал: «Ясухира и без того находился у меня, как в ладони, мне вовсе не нужно было от тебя никакого содействия; ты же забыл оказанные тебе милости и помышлял только о выгоде; это — безнравственная измена господину и посягательство на него!» Казнив его, он приказал выставить напоказ отрубленную голову Ясухира, и в это время как раз пришел указ постригшегося императора [с разрешением похода против Ясухира]. Тогда Ёритомо двинулся дальше до Куриягава; родственники Ясухира, начиная с Тосихира, все явились к нему с покорностью.

С тех пор, как Ёритомо выступил из Камакура, прошло сорок с небольшим дней и за это время он усмирил области Муцу и Дэва. Он потребовал посемейные списки населения этих областей, но все списки погибли в пламени военных пожаров. Тут он узнал, что есть некие Санэтоси и Санэмаса, которые на память знают все дела этих областей; он призвал их к себе и поручил им начертить и написать на карте все, что они помнят; таким образом, он получил сведения о числе домов и людей, о неприступных местах и укреплениях. Затем он возвратил на свои места бродячий, бездомный народ, оказал материальную помощь престарелым, отпустил пленников и заключенных и строго запретил воинам грабежи и насилия; чтобы нисколько не обременить местное население, продовольствие для войск он брал из областей Кодзукэ и Симоцукэ. После этого он отправился в резиденцию управления областью и в помещении управления написал большими знаками: «Существующим в области законам и установлениям быть по-старому, как при Ясухира; новых перемен никаких не делать!» Для направления дел в области он оставил Касай Киёсигэ, а в столицу послал гонца с докладом на высочайшее имя о победе и с извинениями о том, что он самовольно предпринял военные действия; он составил список подвигов, оказанных военачальниками и самураями, и просил о том, чтобы наградить их, поделив земли обеих областей. В десятой луне [5-го года Бундзи — 1189 г.] он возвратился в Камакура, а в одиннадцатой луне [того же года] постригшийся император хотел наградить его за его военные заслуги, но он послал Оэ Хиромото с отказом и просил о том, чтобы пострадавшему населению области Муцу оказать помощь как путем безвозмездного пожертвования, так и путем ссуды. В двенадцатой луне [того же года] постригшийся император пожаловал Ёритомо в удел области Идзу и Сагами и настоятельно приглашал его прибыть в столицу.

Сначала оставленный для охраны области Дэва заведующий, проверив население, хотел было прекратить свободное от налогов пользование полями, но Ёритомо запретил это и успокоил, таким образом, сердца людей [населения]. Между тем в области Дэва находился Окава Канэто, прежний вассал Ясухира; он собрал тысячу человек и начал самозвано выдавать себя то за Минамото Ёсицунэ, то за Кисо Ёситака[74]. В первой луне 1-го года Кэнкю [1190 г.] он из Дэва вступил в Муцу; тут навстречу ему выступил и дал бой Юри Корэхира, который и был убит в сражении. Киёсигэ послал с извещением о смуте, но его посланный спутал при докладе и сказал, что Юри Корэхира бежал, а Татибана Киннари погиб. На это Ёритомо заметил, что Корэхира не таков, чтобы бежать, а Киннари не таков, чтобы погибнуть, и, когда это проверили, то оказалось именно так. Против мятежника Ёритомо приказал выступить во главе войск Асикага Ёсиканэ, вице-правителю области Кадзуса, вместе с Тиба Цунэтанэ и Хики Ёсикадзу; тем, кто получил угодья в области Муцу, начиная с Ояма Томомицу, он приказал присоединиться к этим войскам по дороге, а в местностях к западу от Сагами было приказано приготовить войска и ожидать дальнейших распоряжений; вместе с тем он запретил казнить тех, которые будут сдаваться и которые пристали к мятежнику под давлением его угроз. Во второй луне [1-го года Кэнкю — 1190 г.] Ёсиканэ и прочие вступили с Канэто в бой в Курихара и нанесли ему сильное поражение; Канэто отступил и расположился на позиции за рекою Коромогава, но Ёсиканэ переправился через реку и разбил его; в это время подошел с областными воинами Киёсигэ и присоединился к Ёсиканэ. Канэто спешно отступил в Сотогахама и засел в земляном укреплении на Томайяма. Ёсиканэ окружил его здесь и перебил всех его воинов; Канэто удалось бежать, но при перевале через Камэяма[75] он погиб от топора одного дровосека. В наказание за плохое управление Ёритомо оштрафовал заведующего областью Дэва, заставив его представить двести комплектов доспехов.

Водворив порядок во всей стране, Ёритомо стал обсуждать план своей поездки в столицу; в авангард шествия был назначен Сигэтада, а в арьергард его Цунэтанэ. В десятой луне [1-го года Кэнкю — 1190 г.] он выступил из Камакура и через Токайдо направился в столицу; по пути он прошел через Уцуми и посетил могилу Ёситомо, а дойдя до станции Аохака, вызвал к себе Эндзю. Еще раньше Эндзю, услышав о том, что Ёритомо поднялся, отослала ему обратно порученный ей на хранение его меч Хигэкири и теперь, свидевшись, они долго толковали о былом, минувшем. В одиннадцатой луне [этого же года] Ёритомо вступил в столицу и поместился в Рокухара. Прежде всего он отправился на аудиенцию к постригшемуся императору, а потом, в тот же самый день, явился к императору. Император тотчас же пожаловал его званием исполняющего должность старшего государственного секретаря и вслед за тем званием старшего командира правого крыла лейб-гвардии. Постригшийся император обходился с ним тепло и радушно и подолгу не отпускал его от себя всякий раз, как Ёритомо навещал его. В двенадцатой луне [этого же года] Ёритомо отказался от обеих должностей и получил в дар за оказанные стране услуги потомственную вотчину в сто тё[76]; он представил десять человек отличившихся своих вассалов к награждению гвардейскими должностями и, оставив Фудзивара Такаёси для охраны Рокухара, откланялся императорам и возвратился в Камакура. Как в первый, так и в обратный путь он совершенно не обременял крестьян поборами для своего путешествия и все население как в ближних, так и в дальних местах было очень довольно и склонялось к нему. В первой луне 2-го года [Кэнкю — 1191 г.] он переименовал приказ общественных грамот [кумондзё] в приказ управления страной [мандокоро], заставив отправлять все вообще дела на основании письменных распоряжений этого учреждения. Во второй луне [этого же года] он отремонтировал Ходзюдзидэн. Зимою постригшийся император заболел и Ёритомо начал совершать очищение и посты, молясь о его выздоровлении. В третьей луне 3-го года [Кэнкю — 1192 г.] постригшийся император Госиракава умер. Ёритомо совершил поминальные молитвы, собрав для служб множество монахов, и сделал для бедного народа пожертвование, доставив ему бесплатное омовение в ваннах с течение ста дней. В седьмой луне [этого же года] последовал указ императора, жаловавший Ёритомо званием сэйи тайсёгун, т. е. главного воеводы по усмирению и покорению варваров; для пожалования ему этого звания в Камакура был командирован Накахара Кагэёси. Ёритомо сказал, что как воин-подданный императора он не осмеливается принять высочайшее повеление, находясь у себя, и потому выслал Миура Ёсидзуми встретить государева гонца в храме на Цуругаока и там принять от него высочайшую грамоту; Ёсидзуми он командировал, имея в мыслях почтить его за смерть его отца, погибшего во имя долга.

В первой луне 4-го года [Кэнкю — 1193 г.] Ёритомо установил порядок старшинства мест для всех военачальников и самураев[77]. В четвертой луне [этого же года] он устроил охоту в Насуно, а в пятой луне громадную охоту в Фудзино[78], куда сопровождал его старший сын Ёрииэ. Охота была окончена и он собрался было уже возвращаться, как случилось, что Ито Сукэнари вместе со своим младшим братом Токимунэ ночью ворвались в ставку Кудо Сукэцунэ и изрубили его. Как раз была гроза с дождем; самураи и низшие воины, выскочив из помещений, начали сражаться[79], и убитых было очень много; кончилось тем, что Сукэнари был убит, а Токимунэ, устремившийся на сёгунскую палатку, был схвачен живьем и на следующий день Ёритомо повел допрос лично сам. Дело в том, что Сукэясу, отец Сукэнари, задолго до этого пал от руки Сукэцунэ, который при этом захватил его владения Сога, поэтому то теперь сыновья его и мстили Сукэцунэ. На вопрос Ёритомо, почему он кинулся на его палатку, Токимунэ отвечал: «Мой дед Сукэтика был твоим врагом-мстителем[80], сёгун! Мой же враг — Сукэцунэ, которому я должен отомстить, пользуется твоим, сёгун, расположением, а потому я ненавижу тебя!» Ёритомо подивился его смелости и хотел пощадить его жизнь, но тут начал плакаться и жаловаться сын Сукэцунэ, ввиду чего Токимунэ и был подвергнут смертной казни; но Ёритомо сложил подати с имения Сога и на эти средства устроил похороны обоих братьев-сирот.

О нападении сирот известие в Камакура пришло в извращенном виде, будто пострадал сам Ёритомо, и его жена [Масако] стала горевать и бояться. Тогда Нориёри сказал: «Не беспокойся! Здесь есть Нориёри!» Узнав об этом, Ёритомо возненавидел его. Прежде Ёсицунэ, опираясь на свои заслуги, поступал, как хотел сам, но Нориёри в каждом деле неизменно следовал указаниям Ёритомо. Когда Ёсицунэ возмутился, то Нориёри приказано было выступить против него; он упорно отказывался, но так как это не было принято во внимание, то он собрался уже выступить и зашел повидаться с Ёритомо, который сказал ему: «Ты, значит, вторишь в пляске Куро!» Нориёри перепугался и, не решившись выступить в поход, представил Ёритомо тысячу письменных клятвенных оправданий. В этом последнем случае он также представил брату клятвенное оправдание и, придя к Оэ Хиромото, извинялся в том, что выразился неосторожно. Читая клятвенное оправдание Нориёри и увидя на нем подпись Минамото Нориёри, Ёритомо сказал: «Называть себя по фамилии[81] — это непокорство!» Посланный стал защищать Нориёри, но Ёритомо ничего не принял во внимание. Ночью Ёритомо услышал под полом человеческое дыхание и сейчас же кликнул охранников-самураев. Юки Томомицу поднял половицы и нашел там человека, оказавшегося силачом, челядинцем Нориёри по фамилии Таима. Этот Таима объяснил, что, видя печаль и угнетение своего господина, он хотел только узнать, о чем толкуют в резиденции сёгуна; его стали допрашивать под пыткой, но показаний своих он не изменил. В восьмой луне [4-го года Кэнкю — 1193 г.] Ёритомо приказал наконец заключить Нориёри под стражу в Сюдзэндзи в области Идзу; челядинцы Нориёри, собравшись вместе, укрепились в палатах Хамадатэ[82], но посланные воины уничтожили их. Кадзивара Кагэтоки убедил Ёритомо, чтобы убить Нориёри, и напал на него с пятьюстами бывших у него под рукою воинов. Нориёри перебил из лука более десяти человек и, пустив огонь, совершил самоубийство.

В восьмой луне 5-го года [Кэнкю — 1194 г.] был убит Ясуда Ёсисада. Его сын Ёсисукэ как то соблазнял на связь с ним девушку, прислужницу из штата Ёритомо; Кагэтоки обнаружил это и Ёсисукэ был казнен, а Ёсисада за провинность сына был отрешен от должности. Это привело его в гнев и негодование, а кто то такой донес, что он якобы затеял восстание, и тогда он был убит. В шестой луне 6-го года [Кэнкю — 1195 г.] Ёритомо вместе с Масако и Ёрииэ отправился в Нанто для участия в торжестве по случаю окончания постройки монастыря Тодайдзи. Этот монастырь когда-то был дотла сожжен хэйцами и, когда постригшийся император [Госиракава] задумал восстановить его, Ёритомо пожертвовал свои собственные деньги и заведовать постройками назначил монаха Монгаку; теперь, в виде поздравительного дара, он доставил тысячу голов лошадей. После этого он поспешил в столицу и по прошествии месяца возвратился в Камакура. В то время Хирага Ёсинобу был вотчинным начальником в области Мусаси и так как крестьяне были им очень довольны, находя, что он действует в их пользе и интересах, то Ёритомо вывесил в помещении управления [сёгуната] надпись, гласившую, что все вообще правители в областях должны подражать Ёсинобу. В восьмой луне [этого же года] он отдал приказ вотчинным начальникам восточных областей [Канто], в котором говорилось, что, если кто будет укрывать злоумышленников, то он будет отбирать у таких должности и отдавать их захватившим преступников. В шестой луне 7-го года [Кэнкю — 1196 г.] Тайра Томотада, собрав в столице воинов, составил план нападения на Фудзивара Ёсиясу, мужа младшей сестры Ёритомо. Ёсиясу раньше еще выпросил у Ёритомо, чтобы привлечь для своей охраны Гото Мотокиё, который теперь напал на Томотада и убил его. Тут именно остатки партии Тайра и были уничтожены окончательно. В двенадцатой луне 8-го года [Кэнкю — 1197 г.] Ёрииэ был пожалован чин старшего разряда младшей степени пятого класса и назначен исполняющим должность младшего командира правого крыла лейб-гвардии. В двенадцатой луне 9-го года [Кэнкю — 1198 г.] Инагэ Сигэнари возобновил мост на Сагамигава. Ёритомо прибыл на торжество окончания постройки; упав на обратном пути с лошади; он заболел и в первой луне следующего года [Сёдзи — 1199 г.] умер в возрасте пятидесяти трех лет от роду. Тридцати трех лет от роду Ёритомо начал военные действия; в течение шести лет он уничтожил род Тайра и потом в течение пятнадцати лет, до самой смерти, держал в своих руках воинов и лошадей всей страны[83].

После смерти Ёритомо последовал указ, которым Ёрииэ назначался исполняющим должность среднего командира правого крыла лейб-гвардии и главнокомандующим над протекторами и вотчинными начальниками всей страны. Это было в первый год Сёдзи [1199 г.]. Ёрииэ от роду было восемнадцать лет и его дед по матери Ходзё Токимаса взял в свои руки все дела правления, не допуская Ёрииэ до решения судебных дел [конфирмации]. Ёрииэ только и делал, что предавался с пятью своими любимцами развлечениям и удовольствиям и постепенно дошел до излишеств [пьянства] и разврата; мать его Масако не раз принималась уговаривать его, но он не исправлялся, а Токимаса как будто и не знал и не слышал ничего этого. У Ёрииэ был младший брат Сэмман, любимец Ёритомо, который, взяв однажды его на руки, созвал всех своих родичей и военачальников, наказав им беречь его и поддерживать. В числе участвующих был и Ояма Томомицу. Когда Ёритомо умер, то он хотел постричься в монахи, но не сделал этого только вследствие завещанной просьбы Ёритомо. Однажды в обществе зашел разговор об этом решении Томомицу и Кадзивара Кагэтоки, воспользовавшись этим, наклеветал на него Ёрииэ, сказав ему, что будто Томомицу выразился, что верный челядинец не может служить двум господам и что, надо думать, он таит в душе злой умысел. Узнав об этом, Томомицу стал опасаться за свою жизнь и обратился за советом к Миура Ёсимура, сыну Ёсидзуми, сыздавна бывшего с ним в дружеских отношениях. Ёсимура вместе с Вада Ёсимори, Адати Моринага и другими, всего шестьдесят шесть человек, составили коллективный доклад с обвинением Кагэтоки и представили его через Оэ Хиромото, но последний, имея намерение примирить их, задержал доклад у себя, а когда Ёсимори стал настойчиво допытываться о результатах, то он и сказал ему, как было в действительности; Ёсимори выкорил Хиромото и тогда он уже представил доклад. Ёрииэ показал этот доклад Кагэтоки, который после этого бежал в свое имение Итиномия, но вскоре же тайно возвратился в Камакура; однако, так как Ёрииэ приказал Ёсимори и другим преследовать его и разрушить его палаты, то он, собрав воинов, укрепился в своих владениях. Покровительствуя Такэда Ариёси, он задумал сделать его сёгуном и они условились прибыть в столицу и собрать воинов в Кандзэй. Ариёси был сын Нобуёси.

В первой луне 2-го года [Сёдзи — 1200 г.] Кагэтоки со своими родичами бежал на запад и для его преследования Ёрииэ послал воинов. Кагэтоки дошел до Кицунэдзаки, где он и все его сообщники были убиты неким Кикко, местным витязем. Смерть Кагэтоки принесла всем облегчение. До самой кончины Ёритомо он пользовался его доверием и расположением. В годы Кэнкю [1190-1198 г.] Кумагай Наодзанэ, заспорив с Кугэ Наомицу о границе владений, принес жалобу; Наодзанэ заикался и потому не мог защитить свое дело; рассердившись, он сказал: «Кагэтоки на стороне Наомицу и мне, значит, нечего тут надеяться на что-либо!» Выехав, он обнажил меч и, обрезав себе волосы, бежал на запад в столицу; Ёритомо послал людей и задержал его, но тем не менее с Кагэтоки он не взыскал. Как-то Ёсимори заболел и Кагэтоки временно исполнял его обязанности начальника самурайского приказа, а потом так и оставил эту должность за собой и только теперь, после его смерти, Ёсимори вернул себе должность опять.

В первой луне первого года Кэннин [1201 г.] Дзё Нагамоти из области Этиго поднял в столице мятеж, напав на палаты Ояма Томомаса, который в это время отсутствовал, сопровождая императора в его путешествии; воины Томомаса отбили нападение и разбойники, окружив дворец экс-императора [Готоба][84], просили у него указа о карательной экспедиции против Ёрииэ. Экс-император не дал указа и мятежники, бежав, укрылись в Ёсино; тогда Ёрииэ отдал приказание немедленно же разыскать их и во второй луне [этого же года] они были переловлены и казнены. Сукэмори, племянник Нагамоти, поднял восстание, укрепившись в Торидзака. Выступить против него Ёрииэ приказал Сасаки Морицуна; когда к нему пришло повеление, Морицуна как раз выходил из дому и был уже за воротами; не входя обратно в дом, он выступил в поход, как был, и в три дня дошел до Торидзака, где на штурм первым кинулся его сын Морисуэ. Сукэмори бежал бесследно. У Сукэмори была тетка по имени Хангаку; она была необычайно безобразна, но обладала большой силой и превосходно стреляла из лука; в конце концов она была взята в плен и отправлена в Камакура. Тут Асари Ёсито стал просить разрешения жениться на ней и, когда Ёрииэ спросил о причине этого, то он сказал: «Я хочу, чтобы она родила храброго самурая; от этого будет польза тебе, повелитель!» Ёрииэ посмеялся и разрешил. Постепенно повышаясь, Ёрииэ в седьмой луне этого года [1201 г.] достиг наконец звания сэйи тайсёгун и был пожалован чином младшей степени второго класса. В пятой луне [этого же года] кто-то донес Ёрииэ, что его дядя Дзэндзё, находившийся в Ано, замышляет восстание; тогда он послал Такэда Нобумицу захватить его и заключить в области Хитати, а затем приказал Хатта Томоиэ убить его.

В это время все без исключения правительственные дела сёгуната вел Токимаса и его родственников и приверженцев в управлении было наполовину; Ёрииэ, получавший от него указания, таил в глубине души недовольство. В восьмой луне [этого же года] Ёрииэ заболел и Масако вместе с Токимаса решили заставить его передать [в случае смерти] звание генерального протектора[85] его старшему сыну Итиману, причем особо выделить вотчинных начальников тридцати восьми областей Кандзэй и отдать их под начало Сэммана. Тогда дед Итимана по матери Хики Ёсикадзу через свою дочь передал Ёрииэ, что разделение власти, как это решено на днях, явится наилучшим средством для поднятия распри. Это снова возбудило негодование Ёрииэ против фамилии Ходзё и, призвав тайно к себе в опочивальню Ёсикадзу, он стал совещаться с ним о планах действий. Масако через раздвижные стены подслушала их разговор и вскачь послала человека с докладом к Токимаса, который, выработав со своими сообщниками план действий, спрятал вооруженных людей и под предлогом дела потребовал к себе Ёсикадзу. Сыновья и братья последнего советовали ему не идти вовсе, а если уж пойдет, то взять с собой для охраны воинов, но Ёсикадзу отвечал, что поступить так, это значит начать разрыв отношений, и что, конечно, у Токимаса нет никакого умысла. Он пошел; там выскочили вооруженные люди и убили его. Бывшие в его свите возвратились бегом и доложили об этом его сыну Мунэкадзу, который, собрав своих родичей и взяв с собой Итимана, укрепился в малом дворце. Токимаса командировал своего старшего сына Ёситоки, который во главе разных военачальников напал на палаты; Мунэкадзу и другие дрались ожесточенно и отбили нападение, но тут внезапно ударил с отборными воинами Хатакэяма Сигэтада. Силы у Мунэкадзу истощились и, зажегши палаты, он покончил самоубийством; его родичи были перебиты все до единого, причем был убит и Итиман, а все, кто находился с Ёсикадзу в близких и дружественных отношениях, были подвергнуты кто смертной казни, кто ссылке. Оправившись от болезни и узнав об этом происшествии, Ёрииэ пришел в большой гнев и негодование, но Токимаса свалил всю вину на Нитта Тадацунэ и убил его; этот Тадацунэ — тот самый, что зарубил Ёсикадзу. После этого Токимаса повсюду разгласил, что Ёрииэ вместе с Тадацунэ посягали на его жизнь и, заставив в конце концов Ёрииэ постричься в монахи, заключил его в Сюдзэндзи, а на его место возвел Сэммана. Томясь скукой заключения, Ёрииэ послал матери и младшему брату письмо, в котором просил приставить к нему несколько человек из его старых, близких ему челядинцев, но ответа на это письмо не последовало; для присмотра же и наблюдения за ним был командирован Миура Ёсимура, причем Ёрииэ была запрещена всякая переписка. В седьмой луне следующего года [2-го года Кэннин — 1202 г.] Токимаса послал к нему убийц. Боясь ловкости Ёрииэ, убийцы выждали, когда он стал принимать ванну; окружив его там, они накинули на него веревочную петлю и, затянув шею, таким образом, убили его; от роду ему было двадцать три года. Его старший сын Итиман умер еще раньше, но у него было еще два сына; старшего из них, которому было четыре года, Масако поручила на воспитание Сэмману; потом он стал монахом под именем Кугё; младший же Сэндзюмару был на воспитании у одного правителя дел из министерства верховных дел [в Киото].

Сэмман занял пост двенадцати лет от роду и указом императора был пожалован чином младшего разряда младшей степени пятого класса и возведен в звание сэйи тайсёгун, причем ему было дано имя Санэтомо; помещался он в палатах фамилии Ходзё. Он отдал военачальникам [Канто] приказ, которым он успокаивал их и высказывал им свое благоволение, а от военачальников и самураев пристоличных и западных областей потребовал клятвы на верность себе; для надзора за столицей и охраны ее он командировал правителя области Мусаси Хирага Томомаса во главе вотчинных начальников из Кандзэй. В третьей луне 1-го года Гэнкю [1204 г.] в областях Ига и Исэ поднялись мятежники; Суто Цунэтоси, протектор области Ига, бежал от них; тогда выступить против мятежников Санэтомо приказал Томомаса, который и захватил главарей мятежа Тайра Томонори и Тайра Моритоки, за что ему пожалована была должность [протектора], отобранная у Цунэтоси. Томомаса был сын Ёсинобу; он и Хатакэяма Сигэтада, оба были женаты на дочерях Токимаса, но женою Томомаса была дочь от последней жены Токимаса по фамилии Маки, почему Токимаса и полюбил его особенно, начав питать все более и более враждебные чувства к Сигэтада, которого он задумал, наконец, убить. Распустив про него клевету, будто он замышляет мятеж, он приказал двум своим сыновьям — Ёситоки и Токифуса — напасть на палаты Сигэясу, сына Сигэтада, и убить его. В это время Сигэтада находился в своем имении и Токимаса послал к нему человека, поручив ему сделать ложный доклад, что в Камакура неблагополучно и потому пусть Сигэтада явится на помощь. Сигэтада тотчас же выступил в сопровождении трехсот всадников и только в пути уже, увидев многочисленное войско, покрывавшее все поле и шедшее на него, уразумел он всю истину. Его подчиненные один за другим убеждали его укрепиться в своих владениях и собрать воинов, но он ответил, что не желает подражать Кадзивара Кагэтоки, уклонившись хоть чуточку от опасности и дав этим пищу для злословия. Он отважно кинулся в бой и пал, пораженный стрелами. Его родственники — Инагэ Сигэнари, Хангая Сигэтомо и другие — были казнены все в тот же день. Сигэнари прежде льстил Токимаса и клеветою своей вовлек Сигэтада в эту беду, но тем не менее Токимаса в конце концов убил его. Сигэтада давно уже был ненавистен фамилии Ходзё; он был храбр, имел много дружинников и в походах Ёритомо всегда был в авангарде, но при всем том он был непоколебимо верен и обладал добродушным, прямым характером, никогда не споря с другими из-за подвигов и не завидуя им. Ёритомо хорошо знал его благородство и просил его принимать участие во всех делах после его смерти, доверив их ему. И вот теперь, когда он пал жертвой козней фамилии Ходзё, вся страна сожалела о нем, считая его невинной жертвой. В седьмой луне [этого же года] имения Хатакэяма были поделены и розданы в награду военачальникам и самураям.

Санэтомо жил в палатах Токимаса, который в конце концов замыслил убить его, чтобы возвести на его место Томомаса, для чего и стал собирать воинов, но его замыслы были обнаружены и Масако, послав военачальников, в седьмой високосной луне [этого же года] перевела Санэтомо в дом Ёситоки; на их же сторону стали и воины, после чего Ёситоки переселил Токимаса вместе с его женой в деревню Ходзё, послав вместе с тем столичным военачальникам и самураям приказание покарать Томомаса смертью. В это время все выдающиеся деятели [сподвижники Ёритомо по созиданию сёгуната] уже сошли со сцены; одни из них, как Тиба Цунэтанэ и Дои Санэхира, состарились и умерли; другие, как Сасаки Такацуна и Кумагай Наодзанэ, кто раньше, кто позже, удалились и жили в неизвестности; осталась одна только фамилия Ходзё, которая и держала исключительно в своих руках все дела сёгуната, причем Санэтомо [сёгун] поступал так, как это ему указывалось. От природы Санэтомо находил большое удовольствие в литературе, и учителем у него был доктор литературы Минамото Накаакира, а поэзию он изучал под руководством среднего государственного секретаря Фудзивара Садаиэ, но зато в военном искусстве он далеко не мог равняться с Ёрииэ. Однако Ёрииэ предался разгулу и разврату и дошел даже до того, что похитил у Адати Кагэмори его наложницу и хотел убить его самого. Когда Ёритомо приходилось обращаться к разным военачальникам, он никогда не позволял себе называть их по имени[86], Ёрииэ, не смущаясь, звал по именам. При нем выдвинулись вперед, благодаря своему искусству такие искусники, как Тайра Томоясу[87] и другие, которые, пользуясь его расположением, обращались с людьми надменно и презрительно; это и привело к тому, что военачальники и самураи стали негодовать и невзлюбили его. Санэтомо был человек характера очень мягкого и поэтому пользовался любовью военачальников и самураев. В первый же год он отдал приказание, чтобы каждый из них представил ему свою указную грамоту, выданную Ёритомо, и он оставил неприкосновенными должности вотчинных начальников, пожалованные еще в то время, постановив не отбирать их зря. Со времен Ёритомо и Ёрииэ протекторам и вотчинным начальникам не раз запрещалось вмешиваться в дела чиновников [по управлению] и взимать насильно с населения больше того, что установлено. Теперь Санэтомо затребовал от них все сёгунские грамоты и указы, касавшиеся их назначения и последующей службы, и, установив по этим документам, кто из них нес службу добросовестно, удостоившись за это милостей и отличий, а кто нет, он образовал дежурные отряды, которые и послал для преследования ослушников и злоумышленников; затем он командировал особое лицо объехать непосредственно зависящие от сёгуна земли и опросить, нет ли невинно пострадавших чиновников и жителей. И тем не менее все-таки власть управления находилась в руках Ёситоки, а Санэтомо дни и ночи проводил в попойках и пиршествах с литераторами, погрузился в поэзию, и других дел, кроме этих своих домашних, совсем не касался; самовластие же Ёситоки становилось все больше и больше.

В первом году Кэмпо [1213 г.] Идзуми Тикахира из области Синано, выставив претендентом [на пост сёгуна] Сэндзюмару, сына покойного Ёрииэ, начал поднимать воинов с целью начать войну против Ёситоки. Он послал монаха Аннэна обойти разных военачальников и склонить их на свою сторону. Многие согласились; в том числе были два сына Ёсимори — Ёсинао и Ёсисигэ, — его племянник Танэнага и другие; потом монах прибыл к Тиба Наританэ, который отказался и, схватив Аннэна, препроводил его к Ёситоки. Последний приказал своим домочадцам Канакубо Юкитика и Андо Тадаиэ, допросить арестованного, из показаний которого все дело выяснилось, и для захвата Тикахира были посланы воины. Тикахира происходил из рода Минамото и был потомком Мицуёси, сына Цунэмото; он был храбр и силен и, перебив несколько десятков человек чиновников и низших воинов, благополучно ускользнул. Сэндзюмару постригся в монахи и скрылся в Киото, а Ёсинао и другие были захвачены. В это время Ёсимори находился в области Кадзуса, откуда он прискакал в Камакура, и, получив у сёгуна аудиенцию, стал просить его о прощении сыновей во внимание к оказанным им заслугам. Он пользовался любовью и доверием Санэтомо и вместе с Юки Томомицу получил особое повеление заведовать охранным корпусом сёгуна. Санэтомо уважил его просьбу, и Ёсимори ушел от него, очень обрадованный. На следующий день он привел девяносто восемь человек своих родственников, выстроил их на южном дворе бакуфу[88] и через Оэ Хиромото стал просить о прощении племянника Танэнага. Ёситоки давно уже тяготился могуществом этого рода и теперь он вознамерился вызвать его на что-нибудь и таким путем удалить со сцены. Он приказал Юкитика и Тадаиэ связать Танэнага и провести его в таком виде перед Ёсимори, а потом передал его чиновнику и сослал в Муцу. Ёсимори был посрамлен и взбешен; он запер ворота своего дома и перестал выходить. Усадьба Танэнага находилась в удобном месте и желающих получить ее явилось очень много; тогда Ёсимори, испросив разрешение Санэтомо, послал для окарауливания ее человека, но Ёситоки выпросил эту усадьбу себе и, захватив ее, выгнал караульного, а усадьбу поделил между Юкитика и Тадаиэ.

Ёсимори пришел в сильнейший гнев и задумал наконец уничтожить род Ходзё; день и ночь собирал он своих родственников и приверженцев, составляя все план действий. Замысел обнаружился, и из бакуфу явился посланный с запросом. Ёсимори оправдывался и заявил, что ничего подобного нет, но посыльный заметил, что его сыновья и братья были заняты пересмотром оружия и снаряжения, о чем он и доложил по возвращении. Тогда отдан был приказ о призыве воинов и вместе с тем опять был командирован посланец для допроса Ёсимори. На этот раз Ёсимори отвечал: «Неужели осмелюсь затевать мятеж я, старик, получивший такие чрезвычайные милости от покойного сёгуна? Это только дети мои, негодуя на самоуправство Ёситоки, собираются отправиться и допытаться у него, в чем дело. Я отговаривал их, но они меня не слушают!» Так отвечал Ёсимори и вслед за этим разделил сто пятьдесят своих всадников на три отряда, послав по одному отряду для нападения на палаты Ёситоки и Хиромото, сам же с третьим отрядом спешно направился к бакуфу, намереваясь захватить Санэтомо. Было условленно, что на охране северных ворот будут стоять родственники Ёсимори братья Миура: Ёсимура и Танэёси; однако, в последний момент они изменили свое решение и, бежав, дали знать обо всем Ёситоки, который вместе с Хиромото и вошел через эти ворота в бакуфу. Вслед затем Ёсимори окружил бакуфу; его третий сын Ёсихидэ сорвал ворота и, ворвавшись вовнутрь, начал поражать всех, кто попадался ему навстречу; столкнувшись с Асикага Ёсиудзи, он схватил его за рукав доспехов, но Ёсиудзи, хлестнув лошадь перескочил через ров, и рукав оторвался. Ёсихидэ вместе с Цутия Ёсикиё и Фуригори Ясутада сражались с отвагой бешенства и все, кто был в резиденции, бежали перед ними. Кто-то пустил огонь; дым и пламя закрыли небо, и Ёситоки с Хиромото, взяв Санэтомо, удалились от этого пожарища в Хокэдо. Рукопашный бой длился целые сутки, и к рассвету воины Ёсимори истомились и отступили, расположившись в Маэбама. Тут как раз пришел на помощь и присоединился к ним Ёкояма Токиканэ со всеми своими родственниками. Всадников набралось три тысячи человек и отряд воспрянул духом. Между тем стали стекаться заслышавшие о смуте воины ближайших областей. Ёситоки звал их к себе, но они были в нерешительности; тогда он показал им письменный призыв, выпрошенный им у Санэтомо, и они стали на его сторону. Тем временем Ёсинао пал в бою; Ёсимори очень горевал о нем и утратил всякую энергию; вскоре он пал, пораженный стрелою Эдо Ёсинори. Семеро его сыновей все погибли, а Ёсихидэ с пятьюдесятью человеками пустился в море и убежал. Ёситоки поделил владения Вада и роздал их в награду военачальникам и самураям. В шестой луне 2-го года [Кэмпо — 1214 г.] была засуха; Санэтомо выдержал очистительный пост и совершил молитвословия (молебны); тогда пошел дождь; ввиду засухи подати в восточных областях были уменьшены. В одиннадцатой луне [этого же года] оставшиеся в живых челядинцы Ёсимори, выставив Сэндзюмару, стали собирать воинов в столице; дело открылось и они были перебиты напавшими на них рядовыми воинами фамилии Оэ. В двенадцатой луне [этого же года] Санэтомо приказал буддийским монахам совершить заупокойные службы, причем сказал: «Недавно ночью я видел сон, будто предо мной толпой собрались Ёсимори и все его родичи, и это есть мое моление о их загробном благоденствии и успокоении».

Еще до этого Санэтомо, будучи повышаем непрерывно в чинах и должностях, был пожалован чином старшей степени второго класса и назначен исполняющим должность среднего государственного секретаря. В шестом году [Кэмпо — 1218 г.], повысившись, он дошел до звания исполняющего должность старшего государственного секретаря, а в третьей луне [этого же года] совместил с этим и звание старшего командира правого крыла лейб-гвардии. Тогда Оэ Хиромото, обратившись к нему, сказал спокойно: «Если ты, сёгун, хочешь оставить счастья на долю твоих потомков, то тебе следует быть осмотрительным, чтобы не переполнить чашу благ. Отчего бы тебе не отказаться от всех должностей и оставить одно только звание сэйи сёгун, а потом, когда подойдут уже лета, тогда и получить звание старшего командира?» «Я ничего не имею против того, что ты говоришь, — отвечал Санэтомо, — однако, я думаю, что прямая линия Минамото ныне пришла уже к концу и о потомках можно не беспокоиться. Я хочу, по крайней мере, вдоволь набрать званий, чтобы этим поднять славу нашего дома. Не такое теперь время, чтобы думать о потомках!» Хиромото ушел, не говоря ни слова. Перед этим в Японию прибыл из страны Со[89] мастер по выделке буддийских статуй Тин Вакэй[90], который находился теперь в области Ямато. Санэтомо призвал его к себе, и при свидании с ним Вакэй сказал, что он знает прежнее перерождение Санэтомо[91]. Тогда Санэтомо вознамерился побывать в Со, для чего и приказал построить большой корабль; корабль был выстроен, но оказался негодным, почему это дело так и осталось. В этом году [6-м году Кэмпо — 1218 г.] Ходзё призвал Кугё, сына покойного Ёрииэ, чтобы он явился в Камакура из столицы; когда он прибыл, то был назначен на должность блюстителя храма [Хатимана] на Цуругаока. Кугё постоянно негодовал по поводу заключения и смерти своего отца[92] и считал Санэтомо врагом, на которого должно пасть его мщение за погибшего отца. Замыслив тайно план мщения, он объявил, что ему надо молиться, и тысячу дней молился в храме Цуругаока, а тем временем в Камакура стали передаваться из уст в уста слухи, что в резиденции сёгуна появилось приведение; одето оно было в женское платье и ходило, как будто летая по воздуху[93]. В десятой луне [этого же года] Санэтомо был назначен средним государственным канцлером, а в двенадцатой луне он уже получил звание правого государственного канцлера.

В первой луне 1-го года Сёкю [1219 г.] Санэтомо решил совершить обряд благодарственного поклонения в храме Цуругаока и выход назначил на 23-й день этой луны в часу собаки [от 8 до 10 часов вечера]. Перед его выходом пришел повидаться с ним Хиромото, который сказал: «Никогда прежде не плакал я слезами, но ныне без всякой причины слезы льются и льются. Ой! Боюсь я и чую недоброе! Когда покойный сёгун[94] был на торжестве окончания постройки Тодайдзи, то, чтобы обезопасить себя от несчастия, он поддел под одежду доспехи. Тебе следует поступить также, как и он; будь осмотрителен и не поступай легкомысленно!» «Не след поддевать доспехи государственному канцлеру и старшему командиру лейб-гвардии!» — сказал Минамото Накаакира. Хиромото просил по крайней мере, чтобы совершить церемонию днем, но Накаакира отвечал, что исстари уже повелось совершать такие церемонии при свете факелов. Когда подошло время отправляться, Санэтомо приказал Хада Кимиудзи, чтобы тот причесал его; во время причесывания он выдернул один волос и отдал его, сказав со смехом: «Это мои останки в воспоминание обо мне!» С Санэтомо пошли все, начиная с прибывших из столицы сановников; охранный отряд был численностью в тысячу всадников. Ёситоки был при сёгуне и нес его меч, но, когда стали входить в ворота храма, он заявил, что внезапно заболел и, передав меч Накаакира, возвратился домой. Затем Санэтомо отделился от охранных воинов и при нем остался один только Накаакира. Обряд был уже покончен и, отдав поклон сановникам, сёгун начал спускаться по ступеням лестницы, как вдруг сбоку ее выскочил человек; в несколько взмахов меча изрубил он Санэтомо и Накаакира и, схватив голову Санэтомо, бегом скрылся. Как раз был полный мрак и тьма; внутри и снаружи поднялись шум и смятение и никто не знал, кто совершил убийство, но тут во мраке ночи раздался громкий крик: «Это я, Кугё; я отомстил за отца!» Тогда только впервые узнали все, что это совершил Кугё. Окружили его дом, но он, неся в руке голову Санэтомо, отправился в дом некоего Биттю, где и стал ужинать, не отнимая ни на минуту своей руки от отрубленной головы. Младший сын Миура Ёсимура был учеником-послушником у Кугё, и поэтому Кугё послал к Ёсимура посланного, спрашивая его, что предпринять дальше. Ёсимура обманул его и ответил, что придет к нему на помощь с воинами, сам же доложил обо всем этом Ёситоки, который приказал немедленно убить Кугё, для чего Ёсимура и командировал Нагао Садакагэ с пятью сильными самураями. Кугё все ожидал, выглядывая, не подходят ли обещанные воины, но так как прошло уже много времени, а их не было, то он, перебравшись через высокий холм за храмом, сам направился в дом Ёсимура. Дорогой он попался навстречу посланным пяти самураям. Кугё бешено дрался, но Садакагэ ударом сбоку отрубил ему голову, которую и отослал Ёситоки. Кугё было девятнадцать лет, а Санэтомо — двадцать восемь. На следующий день хоронили Санэтомо и так как нигде не могли найти его головы, то вместо нее положили оставшийся от него волос. Так на этом и прекратилась прямая линия рода Минамото.

Заключительный очерк[править]

Я, вольный историк, говорю: Однажды, собираясь перевалить через перевал Хаконэ, я смотрел с высоты его на равнины восьми областей Канто, которые там на севере прилегают к Муцу и Дэва, и тут я понял, что основание создания могущества рода Минамото лежит глубоко и заложено оно давно уже. Есть предание, что перед своей смертью Князь Хатиман[95] оставил своему дому письменное завещание, в котором говорил, что один из его потомков непременно добудет себе власть над всей страной. Не знаю, достоверно это или нет, но мотивы для этого, конечно, были. Благодетельное влияние [устроительство страны] наших государей распространялось постепенно с запада на восток, но сильных, смелых и буйных жителей востока подчинить было нелегко; они одни могли быть грозным врагом для всего остального государства и, хотя в период средней древности[96] усмирение и подчинение их получило до некоторой степени правильное течение, но все же прочно установившегося положения не было и варвары то восставали, то опять подчинялись, доставляя этим государству постоянную тревогу и печаль. Однако правительство не очень горевало об этом. Принципы управления страной, мощь верховной власти ослабели и сделалось это не в один день. Члены стоящего у власти рода[97] оспаривали один у другого расположение властителя и между ними были постоянные несогласия и распри; верховная же власть обуздать их была не в силах. Разбойники и бунтари выступали открыто, держали в страхе сановников, жгли палаты и дворцы; верховная же власть смирить их была не в силах. Так время ли было тут заботиться о дальних восточных окраинах? Между тем Садато и Иэхира были все люди необычайно коварные; пользуясь такими обстоятельствами, они могли делать все, что хотели, и не будь только Минамото — отца с сыном[98] — они как неукротимый кабан, как громадная змея, одну за другою проглотили бы все области вплоть до столицы. Кто мог бы отразить их? В этом и заключается великая заслуга, великое благодеяние, оказанные стране двумя Минамото. Однако ж верховная власть в воздаяние за эти подвиги не покрыла и десятой доли того, что они сделали. Будучи назначен за отличие на должность [правителя области], Ёриёси испытывал только страдания и нес разорение; Ёсииэ по службе не пошел дальше чина четвертого класса и звания младшего офицера гвардии. Потомки их, одни были казнимы за преступления, другие ссылаемы за провинности. В мятежи Хогэн и Хэйдзи их заставили сражаться друг с другом, кровь от крови, плоть от плоти, и весь род вот-вот готов был исчезнуть. Вот каково было им воздаяние; как раз наоборот! Но небо блюдет счастье и благоденствие людей, и если оно умалено было у предков, то переизбыточествовать будет у потомков; так установлено испокон веков. Поэтому то благополучие рода Минамото и развернулось во всю при Ёритомо, который в конце концов стал обладать властью над всей страной. Не это ли предвидел заранее Ёсииэ?

Однако, как я уже сказал раньше, власть над страной перешла к Минамото уже давно; они сами только не сознавали этого. Ёриёси и Ёсииэ, устраивая восток и блюдя безопасность его населения, трудились в общем более пятнадцати лет, а правительство как будто и не знало и не касалось этого. Когда они, докладывая о своих деяниях, просили о соответственном награждении военачальников и самураев, правительство оттягивало, медлило и не вырешало (решало) вопроса[99]; самое же худшее было то, что оно смотрело на такие походы, как на личные стычки, и не выдавало указов для них[100]. Таким путем оно заставило их награждать своих сподвижников, оказывая милость из их собственных ресурсов[101]; таким путем оно само отбросило от себя свое верховное право карательных экспедиций, наказания и награждения, передав его в руки Минамото. Кончилось тем, что оно само заставило витязей востока и севера считать, что лучше противиться государю, но только не противиться Минамото. Поднимись только в это время Ёсииэ и начни дело, вся страна к востоку от горы Хаконэ перестала бы быть под властью императора и не пришлось бы ждать, пока явится Ёритомо. Однако он был не таков, чтобы нарушить долг верноподданного, и таким он скончал дни свои, оставив благодаря этому счастье своим потомкам. В старинных летописях говорится, что, когда Ёритомо бежал из дома Ито, то втайне души своей он молил о том, чтобы ему стать властителем восьми областей Канто, а если и не это, то, по крайней мере, чтобы сделаться хотя бы владетелем области Идзу, дабы иметь возможность отомстить фамилии Ито[102]. Если посмотреть на дело с этой точки зрения, то его начальные замыслы не шли дальше того, чтобы отсечь себе один уголок и утвердиться в нем; однако исстари служившие его роду витязи-бойцы, соревнуя один с другим, сделали для него все дело. Куда ни направлялись только авангарды его войск, там была и победа, там был и триумф. С другой стороны, талантливые, но приниженные, не получившие хода слуги верховного правительства помогли ему в том, для чего не хватало его самого, а с этим совпало еще и время наибольшего падения, полного развала государственного режима. На семи территориях страны, как на шахматной доске, разместил Ёритомо старых челядинцев своего рода и сам издавал только повеления, сидя на месте в Камакура. Хотя то, что Ёритомо зажал в своих руках и верховную власть и народ, что он скрутил всю страну, и обязано его уму и проницательности, но, с другой стороны, на помощь пришло и политическое состояние страны в то время, а источник этого по истине идет из преизбытка счастья его предков.

Как-то в доме одного вельможи я слышал, что, когда начиналось камакурское дело, к Ёритомо явились Оэ и Миёси, захватив с собой тайно реестровые записи министерства народных дел; из этого можно видеть, куда были обращены тогда взоры людей. Так вот значит, императорский дом сам, по своей воле, утратил верховное право и, может быть, безвозвратно! На что же опереться, к кому же обратиться было народу? И в силу необходимости вышло, что наиболее удовлетворяющие этому фамилии, происходящие от императорского дома, одна за другою попеременно захватывали право и властвовали над всей страной. Род Минамото, происходящий от императора Сэйва, из поколения в поколение трудился, ревностно служа государеву делу и вплоть до Ёритомо он нес на себе тяготы трудов государственного устроительства. Когда Ёритомо учредил впервые сёгунат, он внес этим на некоторое время в страну мир и успокоение, однако, он не позволил себе дойти до самозванства, посягнув на императорский титул; во всех своих деяниях он проявлял скромность и почтение к верховной власти. Через два поколения его род прекратился, но благоденствие, ниспосланное небом роду Минамото, не было еще изжито. После этого фамилии Асига и Нитта, обе происходящие из линии Сэйва Минамото, одна за другою выходили на сцену и правили страной, но в обеих их разные лица держали в руках верховную власть, будучи лишь верховными сёгунами, и не было ни одного, который бы не следовал тому, как делал встарь Ёритомо, и не признавал за собой императора. Таким образом, следовательно, Ёритомо установил для всей страны на многие века сёгунат, как нечто неизбежное, и поставил пределы, выйти за которые было невозможно; этим путем устанавливались хорошие отношения между обеими сторонами: верховным главою государства и его подданными, и не будь этого, то как знать, не явились ли бы в нашем государстве последователи узурпаторов Мо, Со, И и Таку[103]? Так вот значит, можно сказать, что заслуги и благодеяния Ёритомо перед страной превосходят собой заслуги его предков!

Примечания[править]

  • 1 По другому чтению Хокурику; Хокуроку-но мия значит «принц [территории] Хокуроку [до]».
  • 2 Имена их: Морисада [второй сын Такакура] и Такахира [четвертый].
  • 3 По имени Тамба.
  • 4 Два соседних островка областей Бидзэн и Биттю.
  • 5 Буддийский монастырь в Киото, резиденция постригшегося императора Госиракава.
  • 6 Фудзивара Мотофуса, на дочери которого женат был Ёсинака.
  • 7 Дворец в Киото, в котором жили после своего отречения несколько экс-императоров.
  • 8 Начальник конюшен экс-императора; звание по этой должности было очень важно, так как в этих конюшнях содержались кавалерийские лошади на случай военных действий.
  • 9 В то время это было только звание, не сопряженное с фактическим командованием и ведением войн против варваров.
  • 10 Или Кимитомо.
  • 11 Канто.
  • 12 Деревня области Оми, к югу от озера Бива, на реке Сэтагава, вытекающей из озера Бива. Сэтагава, войдя из Оми в область Ямасиро, принимает имя Удзигава, которая соединившись с рекой Кацурагава, образует р. Ёдогава, изливающуюся в море у города Осака.
  • 13 В Годзё были палаты Фудзивара.
  • 14 В дом.
  • 15 Дочь Накахара Канэто, воспитателя Ёсинака; ее родные братья — Хигути Канэмицу и Имаи Канэхира — оба переменили свою родовую фамилию Накахара.
  • 16 Звание по должности Минамото Ёритомо.
  • 17 Т. е. самоубийство.
  • 18 Местечко в области Ямасиро.
  • 19 Местность на месте нынешнего города Кобэ в области Сэтцу, где был дворец Тайра Киёмори, сожженный хэйцами при бегстве их из Киото на запад.
  • 20 Или Кансай; общее название (в противоположность Канто) всех областей к западу от заставы Хаконэ в области Сагами; области к востоку от нее назывались Канто.
  • 21 Наблюдающим за действиями главнокомандующего, всех начальников и воинов и доносящим о всем замеченном высшей власти, в данном случае — Ёритомо.
  • 22 Крутой, увесистый обрыв горы Тэккайгадакэ области Сэтцу; через него можно было скрытно выбраться из замка; неприступность этого подступа для массы войск обеспечивала от нападения на замок с этой стороны.
  • 23 Т. е. императора [Антоку].
  • 24 Звание по должности Тайра Киёмори.
  • 25 То же, что третий государственный канцлер; звание по должности Тайра Мунэмори. Вся эта речь не более, как вежливое издевательство над Сигэхира.
  • 26 Чтобы заставить его видеть уничтожение всего своего рода.
  • 27 Полуостров области Бидзэн.
  • 28 Кэнрэй монъин [Токуко, дочь Тайра Киёмори], мать Антоку.
  • 29 Вдова Тайра Киёмори, бабка Антоку.
  • 30 Сокращенно вместо Дадзайфу: генерал-губернаторство на Кюсю; отсюда и употребление этого слова для обозначения всей территории о-ва Кюсю.
  • 31 Или Харата.
  • 32 Кюсю.
  • 33 Или Иводзима; маленький островок области Осуми, к югу от Кюсю; один из отдаленнейших пунктов тогдашней Японии.
  • 34 Или Корай. Одно из княжеств древней Кореи, по имени которого и называется она теперь.
  • 35 Звание по должности Тайра Мунэмори.
  • 36 Прозвище по месту жительства (в квартале Рокудзё в Киото) имперского регента Фудзивара Мотодзанэ, замужем за которым была сестра Тайра Мунэмори.
  • 37 Минамото Ёсицунэ.
  • 38 Минамото Ёсинака.
  • 39 Деревня в области Сануки, недалеко от Ясима, к юго-западу от нее.
  • 40 Минамото Ёсииэ.
  • 41 Минамото Тамэтомо.
  • 42 Ясуда Ёсисада. Старший брат его Нобуёси имел фамилию Такэда, а младший Ёсито — фамилию Асари. У обоих младших братьев родовая фамилия [Такэда] переменена на другую.
  • 43 Император Антоку. Вместо его посмертного имени [Антоку], он назван здесь по имени первого нэнго его царствования [Ёва — 1181 г.]. Нииноама, вдова Тайра Киёмори, бабка Антоку, а вдова-императрица, мать его, вдова императора Такакура, дочь Тайра Киёмори [Кэнрэй монъин].
  • 44 Два из трех японских священных сокровищ [меч, зеркало и нефритовый шар], эмблем верховной власти, бывшие при императоре Антоку. Нииноама бросилась в море вместе с ними.
  • 45 Местечко в области Овари; там был убит Минамото Ёситомо.
  • 46 °C целью унижения. Мунэмори значит «процветание рода»; Суэкуни — «государство конца» [т. е. владычества Тайра]; в Сануки Тайра временно приютились после бегства из Киото.
  • 47 В области Оми.
  • 48 В Киото было две тюрьмы: правая и левая [в разных частях города].
  • 49 Нара; дословно «южная столица»; до Киото столица была в Нара.
  • 50 Звание Ёсицунэ по должности.
  • 51 Мера длины приблизительно в 50 русских саженей, также — квартал.
  • 52 Час крысы; от двенадцати до двух часов ночи; здесь — полночь.
  • 53 Т. е. Ёритомо, который имел чин второго класса.
  • 54 Должностное военное лицо от бакуфу наряду с правителем области [от императора]; на обязанности протектора, имевшего в распоряжении свою войсковую силу, лежало подавление мятежей, преследование бунтарей, вообще, военная защита и охрана области.
  • 55 Военное лицо от бакуфу наряду в владетелем вотчины; на обязанности вотчинных начальников лежал, главным образом, контроль за доходностью вотчины и доставление положенной подати с нее для бакуфу, а также и, вообще, местный контроль. Вотчины, представлявшие собой большую часть страны, были изъяты из юрисдикции правителей области [кокусю].
  • 56 Санъёдо, Санъиндо, Нанкайдо и Сайкайдо.
  • 57 Сё — мера емкости около половины русского гарнца [0,55 гарнца]; тан — мера поверхности около 118 русских саженей [118,4 кв. саж.].
  • 58 Тогда Япония состояла из 66 областей.
  • 59 Т. е. сопротивление Ёсицунэ своему старшему брату и главе рода, Ёритомо.
  • 60 Древнее название двух областей на Кюсю: Тикудзэн и Тикуго, а также и общее название всего острова Кюсю с его девятью областями; в данном случае именно весь остров Кюсю.
  • 61 Сагами, Мусаси, Идзу, Суруга, Кадзуса, Симоса, Синано [Канто], Этиго [Хокурикудо] и Бунго [Сайкайдо].
  • 62 Бывший советчик Тайра Киёмори; благодаря его уму Ёритомо назначил его в число государевых докладчиков и постоянно советовался с ним обо всем.
  • 63 У Ёсицунэ было несколько жен.
  • 64 Хатимангу, храм на холме Цуругаока в честь бога войны Хатимана, патрона фамилии Минамото.
  • 65 Эта песнь:
  • Среди белых снегов Ёсинокских стремнин,
  • Там один он изгнанником бродит;
  • Только след на снегу остается один,
  • Но любовь и по следу доходит!
  • 66 Звание Ёсицунэ по должности правителя области Иё.
  • 67 Укрепление на реке Коромогава в Муцу, в котором расположился Ёсицунэ.
  • 68 Васиво Цунэхару, тот самый сын старика-охотника, над которым Ёсицунэ совершил обряд введения в совершеннолетие при атаке Хиёдорогоэ в сражении против Тайра в Итинотани.
  • 69 Не вступать в Камакура, чтобы не омрачать торжества.
  • 70 Проспиртована. Для доставления голов был особый круглый ящик в роде ведра с низкими бортами, крышка же его, наоборот, имела высокие борта, так что по снятии ее голова была вся на виду; назывался он кубиокэ, т. е. головное ведро.
  • 71 Хоккайдо.
  • 72 О котором говорится выше: «В седьмой луне [5-го года Бундзи — 1189 г.] он подал доклад?»
  • 73 Иначе Акуригава; река в области Муцу.
  • 74 Сын Кисо Ёситака (Минамото Ёсинака).
  • 75 Гора в области Муцу.
  • 76 Мера поверхности, равная 0,91 русской десятины.
  • 77 То же, что русское местничество.
  • 78 Местность в области Суруга у подошвы горы Фудзи. Эти охоты по существу были ничто иное, как военные маневры под предлогом охоты.
  • 79 Друг с другом, не разобравшись, в чем дело.
  • 80 Ёритомо обольстил дочь Сукэтика, за что последний и хотел убить его.
  • 81 По фамилии могли называть себя только лица, не зависящие от данного лица, равные с ним по званию.
  • 82 Название палат в Камакура на Юигахама.
  • 83 Т. е. верховное право распоряжаться военной силой государства.
  • 84 В это время престол занимал уже император Цутимикадо, сын Готоба, который отрекся в его пользу в 1199 г., став экс-императором.
  • 85 Этим термином определялось содержание понятия сёгунской власти в смысле управления страной.
  • 86 Звать только по имени было грубо; Ёритомо звал по фамилии и притом с добавлением почетного титула (господин и т. п.).
  • 87 Цудзуми ханган (Барабан правитель дел).
  • 88 Резиденция сёгуна и всего управления сёгуната.
  • 89 Японское чтение иероглифа «сун», обозначающего название китайской династии Сун [960-1279 г. со включением Нанъ-сун, по яп. — Нань-со, с 1127—1279 г.], имя которой и употреблено здесь для обозначения Китая.
  • 90 По китайскому чтению «Чэнь Хэцин».
  • 91 Вакэй сказал, что в предшествующем перерождении (существовании) Санэтомо был настоятелем одного буддийского монастыря в Китае.
  • 92 Ёрииэ.
  • 93 Потом говорили, что это были проделки Кугё с целью сильнее подействовать на воображение мистически настроенного Санэтомо.
  • 94 Ёритомо.
  • 95 Минамото Ёсииэ.
  • 96 645—1183 г.
  • 97 Фудзивара.
  • 98 Ёриёси и Ёсииэ.
  • 99 В походы Ёриёси.
  • 100 Для походов Ёсииэ.
  • 101 Ёсииэ награждал своих сподвижников из своих собственных средств.
  • 102 Ито Сукэтика хотел убить Ёритомо за обесчещение им дочери Сукэтика.
  • 103 Исторические личности китайской истории; в китайском чтении «Му, Цао, И и Чжо»