Шелъ солдатъ по дорогѣ: разъ—два! разъ—два! Ранецъ за спиной, сабля сбоку; онъ шелъ домой съ войны. На дорогѣ встрѣтилась ему старая вѣдьма; нижняя губа висѣла у нея до самой груди.
— Здорово, служивый! — сказала она. — Какая у тебя славная сабля и большой ранецъ; вотъ бравый солдатъ! Сейчасъ ты получишь денегъ, сколько твоей душѣ угодно.
— Спасибо, старая вѣдьма! — сказалъ солдатъ.
— Видишь, вонъ это старое дерево? — сказала вѣдьма, показывая на дерево, которое стояло возлѣ. — Оно пустое внутри! Влѣзь на верхъ, тамъ будетъ дупло, ты и спустись въ него, въ самый низъ! Я обвяжу тебя веревкой вокругъ пояса и вытащу назадъ, когда ты крикнешь мнѣ.
— А зачѣмъ мнѣ лѣзть туда, въ дерево? — спросилъ солдатъ.
— За деньгами! — сказала вѣдьма. — Надо тебѣ сказать, что, когда ты доберешься до самого низа, ты увидишь большой подземный ходъ; тамъ совсеѣмъ свѣтло, потому что горитъ добрая сотня лампъ. Потомъ ты увидишь три двери; можешь отворить ихъ, ключи торчатъ снаружи. Войди въ первую комнату и увидишь посреди пола большой сундукъ, а на немъ собаку; глаза у нея, словно чайныя чашки! Но ты не бойся! Я дамъ тебѣ свой синій клѣтчатый передникъ, разстели его на полу, живо подойди и схвати собаку, посади ее на передникъ, открой сундукъ и бери изъ него вволю. Тутъ однѣ мѣдныя деньги; захочешь серебра — ступай въ другую комнату; тамъ сидитъ собака сь глазами, что твои мельничныя колеса; да ты не пугайся, сажай ее на передникъ и бери себѣ денежки. А хочешь, можешь достать и золота, сколько угодно; пойди только въ третью комнату. Но у собаки, что сидитъ тамъ, глаза — каждый съ „Круглую башню“[1]. Вотъ это такъ собака! Только нечего бояться и ея. Посади ее на мой передникъ, и она тебя не тронетъ, а ты бери себѣ золота, сколько хочешь!
— Оно бы недурно! — сказалъ солдатъ. — Но что же ты съ меня возьмешь за это, старая вѣдьма? Вѣдь, ужъ, что-нибудь да тебѣ отъ меня нужно?
— Я не возьму съ тебя ни полушки! — сказала вѣдьма. — Только принеси мнѣ старое огниво, которое позабыла тамъ въ послѣдній разъ моя бабушка!
— Ну, обвязывай меня веревкой! — сказалъ солдатъ.
— Готово! — сказала вѣдьма. — А вотъ и мой синій клѣтчатый передникъ!
Солдатъ влѣзъ на дерево, спустился въ дупло и очутился, какъ сказала вѣдьма, въ большомъ проходѣ, гдѣ горѣли сотни сотенъ лампъ.
Вотъ онъ открылъ первую дверъ. У! тамъ сидѣлъ песъ съ глазами, точно чайныя чашки, и такъ и глазѣлъ на него.
— Малый не дуренъ! — сказалъ солдатъ, посадилъ его на вѣдьминъ передникъ и набралъ себѣ полный карманъ мѣдныхъ денегъ, потомъ закрылъ сундукъ, опять посадилъ на него собаку и отправился въ другую комнату. Ай-ай! тамъ сидѣла собака съ глазами, какъ мельничныя колеса.
— Нечего тебѣ таращиться на меня, глаза заболятъ! — сказалъ солдатъ и посадилъ собаку на вѣдьминъ передникъ. Увидѣвъ въ сундукѣ такую кучу серебра, онъ выбросилъ изъ кармана всю мѣдь и набилъ оба кармана и ранецъ однимъ серебромъ. Затѣмъ солдатъ пошелъ въ третью комнату. Фу, ты, пропасть! У этой собаки глаза были ни дать, ни взять — двѣ „Круглыя башни“ и вертѣлись, точно колеса.
— Мое почтеніе! — сказалъ солдатъ и взялъ подъ козырекъ.
Такой собаки онъ еще не видывалъ.
Долго смотрѣть на нее онъ, впрочемъ, не сталъ, а взялъ, да посадилъ ее на передникъ и открылъ сундукъ. Батюшки! сколько тутъ было золота! Онъ могъ бы купить на него весь Копенгагенъ, всѣхъ сахарныхъ поросятъ у торговокъ сластями, всѣхъ оловянныхъ солдатиковъ, деревянныхъ лошадокъ и всѣ кнутики въ свѣтѣ! На все хватило бы! Солдатъ повыбросилъ изъ кармановъ и ранца серебряныя деньги и такъ набилъ всѣ карманы, ранецъ, шапку и сапоги золотомъ, что еле-еле могъ двигаться. Теперь-то онъ былъ съ деньгами! Собаку онъ опять посадилъ на сундукъ, захлопнулъ дверь и закричалъ наверхъ:
— Тащи меня, старая вѣдьма!
— Взялъ ты огниво? — спросила вѣдьма.
— Ахъ, правда, совсѣмъ было забылъ про него! — сказалъ солдатъ, пошелъ и взялъ огниво. Вѣдьма вытащила его наверхъ, и онъ опять очутился на дорогѣ, съ набитыми золотомъ карманами, сапогами, ранцемъ и фуражкой.
— Зачѣмъ тебѣ это огниво? — спросилъ солдатъ.
— Не твое дѣло! — сказала вѣдьма. — Ты, вѣдь, получилъ деньги! Отдай же мнѣ огниво!
— Какъ бы не такъ! — сказалъ солдатъ. — Сейчасъ говори, зачѣмъ тебѣ оно, не то я вытащу саблю, да срублю тебѣ голову.
— Не скажу! — отвѣчала вѣдьма.
Солдатъ взялъ и срубилъ ей голову. Такъ вѣдьма и свалилась! А онъ завязалъ всѣ свои деньги въ ея передникъ, взвалилъ узелъ на спину, сунулъ огниво въ карманъ и отправился прямо въ городъ.
Городъ былъ чудесный; солдатъ остановился въ самой лучшей гостиницѣ и потребовалъ себѣ самыя лучшія комнаты и всѣ свои любимыя блюда, — теперь, вѣдь, онъ былъ богачемъ!
Слуга, который долженъ былъ чистить его сапоги, удивился было, что у такого богатаго господина такіе плохіе сапоги, но солдатъ еще не успѣлъ обзавестись новыми; зато на другой день онъ купилъ себѣ и сапоги, и богатыя платья.
Теперь солдатъ сдѣлался настоящимъ бариномъ, и ему разсказали обо всѣхъ чудесахъ, какія были тутъ въ городѣ, и о королѣ, и о его прелестной дочери, принцессѣ.
— Какъ бы увидать ее? — спросилъ солдатъ.
— Этого никакъ нельзя! — сказали ему. — Она живетъ въ огромномъ мѣдномъ замкѣ, за высокими стѣнами съ башнями. Никто, кромѣ самого короля, не смѣетъ ни войдти туда, ни выйдти оттуда, потому что королю предсказали, будто она выйдетъ замужъ за простого солдата, а это не можетъ быть королю по сердцу!
„Посмотрѣлъ бы я ее!“ — подумалъ солдатъ.
Да кто бы ему позволилъ?!
Теперь-то онъ зажилъ весело: ходилъ въ театры, гулялъ въ Королевскомъ саду и много помогалъ бѣднымъ. И хорошо дѣлалъ: онъ, вѣдь, по себѣ зналъ, какъ плохо сидѣть безъ гроша въ карманѣ! Теперь онъ былъ богатъ, прекрасно одѣвался и пріобрѣлъ очень много друзей; всѣ они называли его славнымъ малымъ, настоящимъ бариномъ, а ему это очень нравилось. Такъ онъ все тратилъ, да тратилъ деньги, а вновь-то взять было неоткуда, и осталось у него въ концѣ-концовъ всего-на-всего двѣ денежки! Пришлось перебраться изъ хорошихъ комнатъ въ крошечную коморку, подъ самою крышей, самому чистить себѣ сапоги и зашивать на нихъ дыры; никто изъ друзей не навѣщалъ его, — ужъ очень высоко было подниматься къ нему!
Разъ какъ-то, вечеромъ, сидѣлъ солдатъ въ своей коморкѣ; совсѣмъ уже стемнѣло, а у него не было даже денегъ на свѣчку; онъ и вспомнилъ про маленькій огарочекъ въ огнивѣ, которое досталъ въ подземельи, куда спускала его вѣдьма. Солдатъ досталъ огниво и огарокъ, но какъ только, высѣкая огонь, ударилъ по кремню, дверь распахнулась, и передъ нимъ очутилась собака съ глазами, точно чайныя чашки, та самая, которую онъ видѣлъ въ подземельѣ.
— Что угодно, господинъ?
— Вотъ такъ штука! — сказалъ солдатъ. — Огниво-то, выходитъ, презабавное: я могу получить все, что захочу! Добудь-ка мнѣ деньжонокъ! — сказалъ онъ собакѣ, и разъ — ея и слѣдъ простылъ, два — она опять тутъ, какъ тутъ, а въ зубахъ у нея большой мѣшокъ, набитый мѣдными деньгами! Тутъ солдатъ и узналъ, что за чудное было у него огниво. Стоило ударить по кремню разъ — являлась собака, которая сидѣла на сундукѣ съ мѣдными деньгами, два раза — являлась та, у которой было серебро, а три — являлась собака съ золотомъ.
И вотъ, солдатъ опять перебрался въ хорошія комнаты, сталъ ходить въ щегольскомъ платьѣ, и всѣ его друзья сейчасъ же опять узнали его и ужасно полюбили.
Разъ ему и приди въ голову: „Почему бы это нельзя видѣть принцессы? Она такая красавица, говорятъ всѣ, а что толку, если она вѣкъ свой сидитъ въ мѣдномъ замкѣ, за высокими стѣнами съ башнями? Неужели мнѣ такъ и не удастся взглянуть на нее? Ну-ка, гдѣ мое огниво?“ — и онъ ударилъ по кремню разъ, — въ тотъ же мигъ передъ нимъ стояла собака съ глазами, точно чайныя чашки.
— Теперь, правда, уже ночь, — сказалъ солдать: — но мнѣ такъ захотѣлось увидѣть принцессу, хоть на одну минуточку!
Собака сейчасъ же за дверь, и не успѣлъ солдать опомниться, она явилась снова со спящею принцессой на спинѣ. Принцесса была чудо какъ хороша; сразу было видно, что она принцесса, и солдатъ никакъ не могь удержаться, чтобы не поцѣловать ея, — онъ былъ, вѣдь, бравый воинъ, настоящій кавалеръ!
Собака отнесла принцессу назадъ, и за утреннямъ чаемъ принцесса разсказала королю съ королевой, какой она видѣла сегодня ночью удивительный сонъ про собаку и солдата: будто она ѣхала верхомъ на собакѣ, а солдатъ поцѣловалъ ее.
— Вотъ такъ исторія! — сказала королева.
И на слѣдующую ночь къ постели принцессы приставили старуху-фрейлину, — она должна была разузнать, былъ-ли то въ самомъ дѣлѣ сонъ, или что другое.
А солдату опять ужасно захотѣлось увидѣть прелестную принцессу, и вотъ, ночью, опять явилась собака, схватила принцессу и помчалась съ ней во всю прыть, но старуха-фрейлина надѣла непромокаемые сапоги и пустилась въ догонку. Увидавъ, что собака скрылась съ принцессой въ одномъ большомъ домѣ, фрейлина подумала: — „Теперь я знаю, гдѣ надо начать розыски!“ — поставила мѣломъ на воротахъ дома крестъ и отправилась домой спать. Но собака, когда понесла принцессу назадъ, увидала этотъ крестъ, взяла сейчасъ же кусокъ мѣла и наставила крестовъ на всѣхъ воротахъ въ городѣ. Это было ловко придумано: теперь фрейлина не могла больше отыскать настоящихъ воротъ, — повсюду стояли кресты.
Рано утромъ король съ королевой, старуха-фрейлина и всѣ офицеры пошли посмотрѣть, куда это ѣздила принцесса ночью.
— Вотъ куда! — сказалъ королъ, увидѣвъ первыя ворота съ крестомъ.
— Нѣтъ, воть куда, муженекъ! — сказала королева, увидѣвъ крестъ на другихъ воротахъ.
— Да и здѣсь крестъ, и здѣсь! — сказали другіе, видя кресты на всѣхъ воротахъ. Тутъ всѣ и увидали, что не добиться имъ толку.
Но королева была женщина умная, мастерица на все, а не только въ каретахъ разъѣзжать. Взяла она свои золотыя ножницы, изрѣзала большой кусокъ шелковой матеріи въ кусочки и сшила крошечный хорошенькій мѣшочекъ, насыпала въ него мелкой гречневой крупы, привязала его на спину принцессѣ и потомъ прорѣзала въ мѣшечкѣ дырочку, чтобы крупа могла сыпаться на дорогу, по которой ѣздила принцесса.
Ночью собака явилась опять, посадила принцессу на спину и понесла къ солдату; солдатъ такъ полюбилъ принцессу, что отъ души желалъ бы стать принцемъ и жениться на ней.
Собака совсѣмъ и не замѣтила, что крупа сыпалась за нею по всей дорогѣ, отъ самаго дворца до окна солдата, куда она вспрыгнула съ принцессой. Поутру король и королева сразу узнали, куда ѣздила принцесса, и солдата посадили въ тюрьму.
Какъ тамъ было темно и скучно! Засадили его туда и сказали: „Завтра утромъ тебя повѣсятъ!“ Очень было невесело слушать это, а огниво свое онъ позабылъ дома въ гостиницѣ.
Утромъ солдатъ подошелъ къ маленькому окошечку и сталъ смотрѣть сквозь желѣзную рѣшетку на улицу; народъ толпами валилъ за городъ посмотрѣть, какъ его будутъ вѣшать; били барабаны, проходили полки солдатъ. Тутъ же бѣжалъ какой-то мальчишка-сапожникъ въ кожаномъ передникѣ и туфляхъ; онъ мчался въ припрыжку, и одна изъ его туфель слетѣла съ ноги и ударилась прямо въ стѣну тюрьмы, чуть не въ окошко, гдѣ стоялъ солдатъ.
— Эй, ты, куда торопишься! — сказалъ ему солдатъ. — Безъ меня, вѣдь, дѣло не обойдется! А вотъ, если сбѣгаешь туда, гдѣ я жилъ, за моимъ огнивомъ, получишь четыре монетки. Только живо!
Мальчишка былъ не прочъ получить четыре монетки и стрѣлой пустился за огнивомъ, отдалъ его солдату, и… а вотъ, теперь послушаемъ!
За городомъ была устроена висѣлица, вокругъ стояли солдаты и много сотенъ тысячъ народу. Король и королева сидѣли на чудесномъ тронѣ прямо противъ судей и всего Совѣта.
Солдатъ уже стоялъ на лѣстницѣ, но когда хотѣли накинуть ему на шею веревку, онъ сказалъ, что прежде, нежели наказать грѣшника, всегда исполняютъ какое-нибудь невинное желаніе его. А ему бы очень хотѣлось выкурить трубочку табаку, — это, вѣдь, будетъ послѣдняя его трубочка на бѣломъ свѣтѣ!
Королю не захотѣлось отказать, и солдатъ вытащилъ свое огниво, ударилъ по кремню разъ, два, три — и передъ нимъ стояли всѣ три собаки.
— Ну-ка, помогите мнѣ избавиться отъ петли! — сказалъ солдатъ.
И собаки бросились на судей и на весь Совѣтъ: того за ноги, того за носъ, да кверху на нѣсколько сажень, и всѣ разбивались въ дребезги!
— Не хочу! — сказалъ король, но самая большая собака схватила его, вмѣстѣ съ королевой, и подбросила ихъ кверху вслѣдъ за другими. Тогда солдаты испугались, а весь народъ закричалъ:
— Милый солдатъ, будь нашимъ королемъ и возьми за себя прекрасную принцессу!
Солдата посадили въ королевскую карету, а всѣ три собаки танцовали передъ ней и кричали: „ура!“ Мальчишки свистали, и солдаты отдавали честь. Принцесса вышла изъ своего мѣднаго замка и сдѣлалась королевой, чѣмъ была очень довольна. Свадебный пиръ продолжался цѣлую недѣлю; собаки тоже сидѣли за столомъ и таращили глаза.
- ↑ „Круглая башня“ — „Rundetaarn“ одно изъ самыхъ высокихъ зданій Копенгагена и играетъ у датчанъ, въ смыслѣ сравненія, такую же роль, какъ у насъ, напримѣръ, „Иванъ Великій“. Примѣч. перев.