Когда я начинаю говорить об этих привлекательных и доверчивых птичках, я могу говорить о них без конца! Нельзя себе представить более приятного сообщника, как ручная малиновка[1].
Раз она тебя узнала и полюбила, она является к тебе в комнату по собственному свободному побуждению и часами остаётся при тебе — твоим милым маленьким товарищем. Как приятно думать, что свободно живущая и кормящаяся на воле птичка выказывает настолько привязанности и расположения к тебе, что добровольно прилетает в твою комнату — погостить и порадовать тебя своими светлыми песнями!
Осень — наиболее благоприятное время для привлечения к себе такого маленького друга. Когда небольшая пёстро-коричневая птичка (ещё в первом своём, гнездовом, оперении, до появления на груди красных пёрышек) станет ежедневно показываться на ветках перед твоим окном или будет с любопытством осматриваться по сторонам, своими большими чёрными глазёнками, на усыпанной песком дорожке, — тогда как раз время бросить ей несколько мучных червей, и повторить это раз пять, шесть в день, — каждый раз, когда птичка появится вновь. Скоро она начнёт появляться всё ближе и ближе, привлекаемая лакомою пищей, и день ото дня будет становиться менее пугливою и более доверчивою. Затем её можно будет пригласить даже и в комнату, положив несколько мучных червей на подоконник. Сначала она будет боязливо влетать лишь на несколько мгновений, но вскоре освоится и будет спокойно оставаться более продолжительное время. В первые дни этого нежного сближения окно нужно оставлять открытым, чтобы птичка могла в каждую минуту свободно вылететь; потом же, когда маленькая пернатая гостья вполне освоится с нашими четырьмя стенами, можно смело окно и закрыть.
Как при всяком приручении животных, так и здесь, необходимо только достаточно терпения и выдержки.
Несколько лет тому назад мы проводили лето в одном старинном дедовском поместье. Царившая там полная тишина представила прекрасный случай к изучению, без всякой помехи, различных птиц — их привычек и характеров. Перед балконом дома раскидывался большой старомодный, немного даже задичалый сад, обиловавший обросшими мохом яблонями, лужайками, покрытыми роскошною травой, цветочными кустами и всевозможными огородными овощами. Это был вполне идеальный приют для птиц. Ни одной кошки на несколько вёрст вокруг! Можно было смело предположить, что большая часть пернатого населения этого сада вывела среди этих яблонь несчётное число молодых поколений, и что жизнь их протекала здесь с ничем невозмутимым счастьем.
Вскоре нашла я себе здесь друга среди малиновок. Эта птичка нередко появлялась на балконе в то время, когда я сидела на нём за работой. Сначала она выказывала большую робость и при малейшем движении с моей стороны поспешно улетала. Но, убедившись в хорошем вкусе разбросанных на балконе крошек и слыша постоянно дружественный голос, ободрявший её, в то время, когда она подбирала эти крошки, птичка стала доверчивее и ручнее. Спустя немного времени, она следовала уже за мною в мою комнату и с любопытством осматривала находившиеся в ней предметы, украшения на мебели и статуэтки на камине. К большой моей радости, она начала даже напевать свои песни: сначала потихоньку, вполголоса, а затем всё громче и смелее. Какая прелесть было смотреть, когда она усядется, бывало, среди цветов большой вазы и начнёт распевать оттуда свои светлые переливчатые песни, не сводя в то же время с меня своих больших чёрных глаз, как бы желая убедиться, проникают ли её песни в моё сердце! Однажды, среди пения, она вдруг замолкла, стала пристально всматриваться в один из углов потолка и, быстро вспорхнув, возвратилась на прежнее место, держа в клюве паука. Эти насекомоядные птички являются прилежными пособницами садовника, уничтожая множество гусениц и червячков, причиняющих столько вреда садовым растениям.
Моя малиновка продолжала всё лето свои посещения. Часами оставалась она у меня, всегда бодрая и довольная, забавлялась летанием по комнатам, чистила свои пёрышки, пела и переливала свои серебристые трельки и кушала разные лакомства, нарочно для неё припасенные в одном из ящиков буфета. Вскоре она получила столь безграничное ко мне доверие, что смело садилась на книгу, которую я читала, и прыгала на моих коленях, подбирая насыпанные для неё крошки. И она вела себя таким образом даже и тогда, когда в комнате находилось много посторонних людей.
В другой раз я подружилась с одною совсем ещё юною малиновкой, носившею ещё своё первое, пёстро-коричневое платьице, в котором она выпорхнула из гнезда. Эта птичка часто показывалась у окна, у которого я обыкновенно работала. Я заманила её соблазнительными мучными червями в комнату, где она в скором времени совершенно и освоилась. Немного времени спустя, у неё начали показываться на груди уже и красные пёрышки. Однако погода сделалась уже слишком холодною для того, чтобы держать окно постоянно открытым. И вот, теперь моя «Милочка» сидела снаружи, на подоконнике, и ожидала, когда я открою окно и впущу её в комнату; тогда она оставалась всё утро, до обеда, моим маленьким сотоварищем и гостем, летая по всем комнатам и коридорам и чувствуя себя совершенно как дома. Когда же, бывало, проголодается, — тотчас же явится ко мне, как лучики(?) своей подруге. Ведь мучные-то червячки хранились у меня!
Моих гостей всегда очень забавляло, когда они видели, как я кормлю свою маленькую птичку. Она была поразительно находчива и ловка в разыскивании своей добычи и выказывала замечательное терпение и выдержку, если червячки куда-нибудь заползали.
Нередко можно было видеть Милочку сидящею на клетке живших у меня в то время калифорнийских мышей. Я сначала никак не могла понять, что могло так привлекать её туда, пока, наконец, не заметила, что притягательным магнитом для моей птички являлись коричневые сухарики, служившие кормом для мышей. Когда я дала ей кусочек такого сухарика, она удалилась с ним в особый уголок, куда я затем поставила для неё и маленькую питейку с водой.
Насколько бы ни была приручена дикая птица, но время от времени на неё вдруг находит непреодолимая потребность к полной свободе. Когда такая потребность пробуждалась у моей Милочки, она начинала беспокойно летать взад и вперёд по комнате, издавая особенные жалобные звуки. Как только я это замечала, окно тотчас же отворялось, и птичка выпускалась на волю.
Я с неохотой должна здесь отметить одну очень несимпатичную черту в характере малиновок, а именно — их неуживчивость и драчливость друг с дружкой. Например, моя Милочка питала непримиримую вражду к своему сопернику — другой малиновке, часто подлетавшей к моему окну; одним из главных её занятий являлось подкарауливать этого врага. Сидит она, бывало, в комнате, на подоконнике, под свесившимися листьями пальмы — олицетворение добродушия и невинности! А между тем, крошечное её сердечко полно злобы, ненависти и мщения! В следующее мгновение, внезапно раздаётся громкое, задорное стрекотание и трепыхание крыльев, и обе маленькие фурии — одна по сю сторону закрытого окна, а другая снаружи — с злобным ожесточением кидаются друг на дружку и продолжают эту своеобразную борьбу до тех пор, пока обе не выбьются из сил. Вслед за тем, обыкновенно, начиналось с обеих сторон громкое распевание победных гимнов…
Ещё я должна рассказать об одной бедной малиновке, которая, по всей вероятности, попалась как-нибудь в ловушку и потеряла при этом нижнюю половину своего клюва. Она беспрестанно появлялась у моего окна и, вследствие невозможности владеть как следует клювом, выглядывала такою жалкою и голодною! Я сочла за лучшее поместить её в клетку, где она могла бы получать подходящий для неё корм. Выставляя на окно клетку с открытою дверцей и с положенными в кормушку мучными червями, мне удалось, наконец, заставить бедняжку вскочить в неё. С тех пор она жила в своём маленьком домике целых пять месяцев, — жила, по-видимому, совершенно счастливая и довольная, всегда обеспеченная размоченным в молоке белым хлебом, свежими муравьиными яйцами и мучными червями. Каждое утро, пока чистилась клетка, маленький наш инвалид летал по комнате и купался.
Около середины мая, когда в саду имелось в изобилии разных гусениц и червячков, я сочла за лучшее выпустить малиновку на свободу. Я была уверена, что птичка будет теперь в состоянии сама добывать себе достаточное пропитание. Но, на беду, поблизости в это время находилась другая малиновка. Она увидела моего инвалида в клетке, поставленной на лужайке перед домом, тотчас же шмыгнула в открытую дверцу и начала немилосердно трепать бедную беззащитную птичку. Прежде чем я успела прибежать на помощь, бедняжка была изгнана из клетки и преследована в самый далёкий угол сада. Я была очень опечалена и озабочена судьбой моей маленькой питомицы и не надеялась когда-либо снова её увидеть. Однако, спустя два месяца, я мельком увидела её недалеко от нашего дома, а через несколько дней она снова появилась у окна, совсем так же, как и в первый раз, — исхудалая и больная, с расхохленными пёрышками. Опять я, вторично, посадила её в клетку и начала усиленно кормить.
В этот раз клетка была повешена на веранде, чтобы птичка могла пользоваться свежим воздухом и слышать песни, распевавшиеся птицами в саду. В течение двух месяцев я прилагала всё моё старание, чтобы поддержать её в добром здоровье. Мы так её все полюбили! И так это было трогательно, что она в минуту тяжёлой нужды снова постучалась к нам и добровольно отдалась в неволю, в уверенности, что мы не откажем ей в нашем сердечном приёме! Но, — увы! — никакие с нашей стороны заботы и самый тщательный уход не могли сберечь её здоровья во время наступившей поры линяния. Не имея клюва, столь необходимого для выщипывания выпадающих пёрышек, и всё более и более затрудняясь в расклёвывании мучных червей, наша милая птичка мало-помалу настолько ослабела, что не была в состоянии пережить время своего линяния…
В настоящее время, когда я пишу эти строки, у меня также есть несколько подруг-малиновок, свободно влетающих ко мне и снова вылетающих, когда им заблагорассудится. Одна из них настолько ручна, что берёт у меня из рук мучных червей, садится на мою чернильницу и, в то время, как я пишу, распевает мне оттуда свои светлые песенки…