Первая статья о созывѣ народныхъ представителей въ русскихъ газетахъ XX вѣка.[править]
Горячій откликъ на слова кн. Святополкъ-Мирскаго о довѣріи къ общественнымъ учрежденіямъ еще разъ подтвердилъ и ранѣе обнаруживавшійся фактъ, — факта полнаго несочувствія большинства русскаго общества той политикѣ, которой въ послѣднія десятилѣтія слѣдовало правительство въ сферѣ внутренняго управленія. Заявленія земскихъ собраній и городскихъ Думъ и отзывы печати несомнѣнно свидѣтельствуютъ, что измѣненіе правительственной политики въ направленіи, намѣченномъ министромъ внутреннихъ дѣлъ, отвѣчаетъ назрѣвшей и всѣми сознанной потребности. И въ самомъ дѣлѣ, та политика, которой держалось правительство до сихъ поръ, не можетъ быть признана нормальной уже потому, что она создалась подъ вліяніемъ случайныхъ и временныхъ обстоятельствъ. Съ самаго начала 80-хъ годовъ главной задачей нашего государственнаго управленія было подавленіе «крамолы», и эта задача наложила свою печать на весь ходъ правительственной дѣятельности, не только административной, но и законодательной. Подъ вліяніемъ требованій минуты, важнѣйшія законодательныя мѣры, затрогивающія существенные права и интересы гражданъ, проводились административнымъ порядкомъ черезъ комитетъ министровъ, а затѣмъ въ теченіе многихъ лѣта сохраняли силу постоянныхъ законовъ.
Такимъ путемъ были, напр., проведены временныя правила 1882 г. для печати. Ихъ иниціаторъ гр. Толстой, обвиняя печать въ томъ, что она «систематически разноситъ ядъ разрушительныхъ и ложныхъ идей, въ особенности въ тѣ классы народа, среди которыхъ превратныя внушенія печати въ состояніи произвести наибольшій вредъ», и доказывая, что «при безконечномъ и не всегда уловимомъ разнообразіи проявленія мыслей преслѣдованіе судебнымъ порядкомъ авторовъ статей, безусловно вредныхъ, не всегда возможно и рѣдко достигаетъ цѣли, имѣющіяся же въ распоряженіи административной власти мѣры воздѣйствія на періодическую печать не представляются вполнѣ достаточными», настаивалъ на немедленномъ усиленіи средствъ административнаго воздѣйствія на печать, не дожидаясь кореннаго пересмотра законовъ о печати. Комитетъ министровъ, высказываясь за скорѣйшій полный пересмотръ закона 1865 г., «все-таки не счелъ себя въ правѣ отсрочить разрѣшеніе временныхъ мѣръ въ виду заявленной министромъ внутреннихъ дѣлъ настоятельной спѣшности дѣла»[1]. И эти временныя мѣры, вызванныя «настоятельной спѣшностью дѣла» и выработанныя наскоро, сохранили силу закона въ теченіе цѣлыхъ 22-хъ лѣтъ! Такимъ же порядкомъ, — черезъ комитетъ министровъ, — было издано Положеніе 14-го августа 1881 г. о мѣрахъ къ охраненію государственнаго порядка и общественнаго спокойствія, имѣющее еще болѣе важное значеніе и затрогивающее еще болѣе широкій кругъ правъ и интересовъ, нежели временныя правила для печати. Этоположеніе первоначально было утверждено какъ временное на три года, но затѣмъ былопродолжаемо на новыя трехлѣтія и сохраняетъ силу до настоящаго времени. Примѣняемыя на основаніи его мѣры самимъ закономъ признаются «исключительными»; ихъ введеніе влечетъ за собою пріостановку дѣйствующихъ въ обыкновенное время законовъ, поэтому онѣ могута бытъ приводимы въ дѣйствіе лишь на короткій срокъ, — не болѣе года, — и при условіяхъ, очевидно исключительныхъ, — «когда общественное спокойствіе въ какой-либо мѣстности будетъ нарушено преступными посягательствами противъ существующаго государственнаго строя или безопасности частныхъ лицъ и ихъ имуществъ, или подготовленіемъ таковыхъ, такъ что для охраненія порядка примѣненіе дѣйствующихъ постоянныхъ законовъ окажется недостаточнымъ». Между тѣмъ въ теченіе болѣе двухъ десятилѣтій срокъ дѣйствія усиленной охраны быть ежегодно продолжаемъ, причемъ нѣкоторыя мѣстности и все время оставались модъ ея дѣйствіемъ, какъ-будто въ нихъ въ теченіе такого долгаго періода не прекращалось «нарушеніе общественнаго спокойствія» и власть оказывалась безсильной прекратить «преступныя посягательства». Казалось бы, самый этотъ факта долженъ былъ навести на мысль іо неудовлетворительности Положенія 14-го августа 1881 г. и непригодности установленныхъ имъ мѣръ: вѣдь онѣ примѣняются не въ завоеванной враждебной странѣ, а въ самомъ сердцѣ Россіи. Но пересмотру положенія препятствовали причины, съ бюрократической точки зрѣнія совершенно уважительныя: изъ исторіи комитета министровъ (т. IV, стр. 17-я) узнаемъ, что Положеніе объ охранѣ было продолжаемо по истеченіи трехъ лѣтъ, на которыя первоначально было утверждено, «въ виду затянувшагося пересмотра Устава о предупрежденіи и пресѣченіи преступленій и необходимости согласовать съ новымъ уставомъ Положеніе объ охранѣ при изданіи его, въ цѣломъ или въ частяхъ въ видѣ закона постояннаго»… И это происходило несмотря на то, что, по свидѣтельству составителей «Историческаго обзора» (т. IV, стр. 16-я), въ царствованіе Александра III «комитета строже относился къ вопросу о томъ, дѣйствительно ли принятіе данной исключительной мѣры оправдывается обстоятельствами»…
Въ дѣйствительности однако причина продолжительности дѣйствія временныхъ правилъ объ охранѣ была очевидно иная. Увлеченіе борьбой съ крамолой привело къ чрезмѣрному распространенію самаго понятія «крамолы», и потому эта послѣдняя въ глазахъ администраціи сдѣлалась явленіемъ перманентнымъ. Подъ понятіе «крамолы» стали подходить не только дѣянія, предусмотрѣнныя раздѣломъ III Уложенія о наказ., а и всякое выраженіе мнѣній о недостаткахъ современнаго государственнаго строя и способахъ ихъ устраненія, и неодобреніе дѣйствій высшей администраціи вообще или отдѣльныхъ вѣдомствъ, иногда — даже выраженіе сочувствія существующимъ въ имперіи на законномъ основаніи учрежденіямъ, если послѣднія навлекли на себя подозрѣніе въ неблагонадежности, и, наконецъ, — всякая выходящая изъ ряда вонъ по своей энергіи общественная дѣятельность. При такомъ взглядѣ на «крамолу», надобность въ борьбѣ съ нею никогда, конечно, не прекращалась. Это обстоятельство создало и крайне ненормальныя отношенія между представителями власти и населеніемъ: какъ бы воскресли явленія XVI вѣка и вновь стали другъ противъ друга подозрительная и могучая «опричина» и заподозрѣнная, беззащитная «земщина». Стоитъ прочесть хотя бы у Соловьева страницы, относящіяся до московской опричины, чтобы найти значительное сходство, — на сколько, конечно, возможно сходство при различіи условій на разстояніи трехъ столѣтій, — между взаимными отношеніями властей и народа тогда и теперь.
Расширеніе полномочій администраціи, — точнѣе, — административнаго произвола, — естественно должно было подорвать въ народѣ уваженіе къ закону и чувство законности, а среди начальствующихъ лицъ укоренить взглядъ на народъ, какъ на подчиненную, безгласную массу, которая не должна судить о дѣйствіяхъ начальства, не должна заявлять притязаній на вмѣшательство въ рѣшеніе государственныхъ дѣлъ, какъ бы близко они ея ни касались. Даже такіе шаги общественныхъ учрежденій, какъ возбужденіе, въ силу предостав-леннаго имъ закономъ права, ходатайствъ передъ правительствомъ объ измѣненіи тѣхъ или иныхъ узаконеній общаго значенія, иногда разсматривались какъ посягательства на права верховной власти, на присвоеніе права законодательнаго почина. Такое устраненіе общественныхъ силъ ютъ воздѣйствія на законодательную дѣятельность имѣло послѣдствіемъ переполненіе нашего Свода законами, не имѣющими жизненнаго значенія, идущими вразрѣзъ съ народнымъ міровоззрѣніемъ и практически не исполнимыми. Укажемъ въ видѣ примѣра съ такимъ шумомъ проведенные гр. Толстымъ законы о семейныхъ раздѣлахъ и о передѣлахъ мірскихъ земель, оставшіеся мертвой буквой, или такіе позднѣйшіе, отъ которыхъ вслѣдъ за ихъ изданіемъ должно было отказаться само правительство, какъ пресловутый Лѣчебный Уставъ или ветеринарныя правила 12-го іюня 1902 года.
Настала, кажется, пора отказаться отъ этой системы и спокойно и трезво взглянуть на современныя потребности нашего отечества. Довѣріе къ обществу, такъ давно ожиданное, уже заявлено лицомъ, поставленнымъ во главѣ вѣдомства внутреннихъ дѣлъ; теперь необходимо, чтобы это довѣріе изъ субъективнаго чувства отдѣльнаго лица обратилось въ объективную правовую норму, обставленную настолько прочными гарантіями, чтобы отношенія правительства къ обществу не могли измѣняться въ зависимости отъ такой случайности, какъ перемѣна отдѣльныхъ лицъ во главѣ управленія. Насущнѣйшей потребностью нашего времени является правильная постановка законодательной дѣятельности въ смыслѣ обезпеченія ея сферы отъ вторженія администраціи и приданія ей большей жизненности. Въ виду послѣдняго необходимо предоставленіе участія въ законодательной работѣ народнымъ представителямъ. Пора, наконецъ, признать за русскимъ народомъ право законно вліять на свои судьбы и на законодательное разрѣшеніе касающихся его жизненныхъ вопросовъ (Статья В. Ю. Скалона, «Русск. Вѣд.», № 286-й отъ 14-го октября 1904 г.).
- ↑ Историческій обзоръ дѣят. комитета министровъ. T. IV. стр. 19-я.