Перейти к содержанию

Переводы (Сиротинин)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Переводы
автор Андрей Николаевич Сиротинин
Опубл.: 1916. Источник: az.lib.ru • Ян Хиероним Дердовский, Александр Майковский, Ян Коллар, Йосеф Сватоплук Махар, Светозар Гурбан-Ваянский, Якуб Барт-Чишинский, Мато Косык

АНДРЕЙ СИРОТИНИН

[править]
1864 — 1922

Окончил историко-филогический факультет Московского университета. Согласно биографическому справочнику Брокгауза и Ефрона, состоял с 1890 года преподавателем древних языков в петровской гимназии. Тогда же издал «Жизнеописание К. А. Рылеева» («Русский Архив», 1890, № 6) и дополнение к нему в ст. «Рылеев и Немцевич» (1898, № 1), «Очерк развития русского сценического искусства» («Артист», 1891, № 16 и 18, и 1893, № 26). Автор множества статей по истории русского театра. В XIX веке переводил с древнегреческого и латыни («Стихотворения Феокрита», 1890, комедия Теренция «Формион», 1900). С начала ХХ века Сиротинин от занятий античностью отошел и всецело посвятил себя поэзии западных славян — от Балтийского моря до Адриатического; он переводил поэтов Польши, Чехии, Словакии и балканских народов; для многих авторов (и даже для народов) он по сей день остается не только лучшим, но и чуть ли не единственным переводчиком, — таковы его переложения из верхнелужицкой и нижнелужицкой литератур, переводы из поэзии кашубов — народа, населяющего земли вокруг Гданьска (по-немецки — Данцига), — о самом существовании этого народа у нас знают разве что из романа Гюнтера Грасса «Жестяной барабан» (и по одноименному фильму Фолькера Шлёндорфа). Итогом этих занятия стала книга: Андрей Сиротинин. С родных полей: Не свои стихи. Пг., 1916 (к переводам в антологии присоединены собственные стихотворения Сиротинина, а также обширный научный аппарат). Более поздняя судьба Сиротинина почти не прослеживается, лишь отдельные письма, хранящиеся в РГАЛИ, говорят о том, что в двадцатые годы он был еще жив.

ЯН ХИЕРОНИМ ДЕРДОВСКИЙ

[править]
(1852—1902)

КАШУБСКИЙ ГИМН

Там, где с гор Карпатских Висла

В море польское плывет,

Польский наш язык и вера,

Польский дух наш не умрет.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

Бой мы с немцами кровавый

Веки целые вели.

Песни вольные гремели

По лицу родной земли.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

Край наш весь залил пожаром

Крестоносец, но в ответ

Мы насильника цепами

Молотили двести лет.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

Польский наш король Ягелло

Нас позвал на бранный пир,

И на рыцарских мы шеях

Написали немцу мир.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

Шведы с легкими ладьями

Налетели вдруг на нас,

Но мы шапками из Пуцка

Забросали их как раз.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

Знамя крестное святое,

Топоры, коса и сеть —

С вами можем в самом пекле

Нос мы черту утереть.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

Станислав святой наш Костка —

Сын поморской он земли.

Не допустит он, чтоб немцы

Над кашубом верх взяли.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

Плачет мать над сыновьями,

Плачет девица краса.

Плач напрасный! Бог над нами,

А в руках у нас коса.

Никогда не умрет

Наш кашубский народ.

Одолеть кто б нас мог?

С Богом — мы; с нами — Бог!

АЛЕКСАНДР МАЙКОВСКИЙ

[править]
(1876—1938)

КАШУБСКО-ПОМОРСКИЙ ЯЗЫК

Отец твой пал, сражаясь против вражьей рати.

Под Белого Орла хоругвию широкой

Твой брат на подвиги пустился в свет далекий

И позабыл о бедном, горемычном брате.

Как гусь, ты у порожних яслей побирался,

Чужие люди выгнали тебя из хаты

И забросали грязью твой убор богатый.

Могилу вырыть каждый для тебя старался.

А ты, бедняга мой, в сиротской горькой доле

Ты молча полем шел, где наливался колос,

И даже высказать не мог своей ты боли:

Стыдился при людях подать свой голос.

И взяли бедные тебя под кров свой стрехи,

Чтоб с ними ты делил их горе и утехи.

ЯН КОЛЛАР

[править]
(1793—1852)

СЛАВЯНСКИЕ ПОЭТЫ

В славянском раю под беседкой одною

Певцы собралися всей дружной семьею,

Сыны вдохновения, гордость славян,

Люмир, и Ломницкий, и вещий Баян.

Как брата, Гундулича Забой встречает,

С Завишей беседует Качич, Красицкий;

Воронича сербский епископ Мушицкий,

Державина лаврами Вэнжик венчает.

Все вместе, все дружбою связаны братской,

Там Голый и Грушкович, Здарад, Жуковский,

Водник, Ломоносов и Ян Кохановский.

Там Бунина Анна с Эльжбетой Дружбацкой.

И славят, забывши о злобе людской,

Их райские струны: согласье, покой!

ЙОСЕФ СВАТОПЛУК МАХАР

[править]
(1864—1942)

КРЫМСКИЕ ЦИКАДЫ

Ярким сверкающим утром в темной лозе виноградной,

Ветви склонившей к дороге, нынче я слышал впервые

Кованый, звонкий, в воздухе синем дрожащий голос

Южной цикады.

Точно бы маленький этот зверек декламировать вздумал

Однообразным своим голоском гекзаметра строчки.

Звонко начнет без цезур их выкрикивать, а на четвертой

Смолкнет внезапно.

В давние годы шел по античному этому краю

Ярким сверкающим утром юный поэт из Эллады

И декламировал, глядя на синеву светлого Понта,

Песнь Одиссеи.

Маленький песни обломок, три с половиною строчки

Чутко схватила в лозе виноградной праматерь-цикада, —

И вперегонку теперь в один голос его вы трещите,

Крыма цикады.

СВЕТОЗАР ГУРБАН-ВАЯНСКИЙ

[править]
(1847—1916)

ДРАКОН

Король печалью сокрушен глубокой:

В его владеньях свил гнездо дракон;

Что день, он дани требует жестокой —

Шесть юношей, шесть дев! Со всех сторон

Король созвал богатырей! Напрасно:

От змея стон идет в стране несчастной.

Едва успеет мать младенца-сына

Взрастить и грудью выкормить своей,

Уж сыщик тут и тоном властелина

Кричит: «Давай дитя; есть хочет змей».

А змей лежит, зияя пастью жадной,

И гибнут дети в пасти беспощадной.

К нам в горы гад забрался из долины,

А сыщикам у нас здесь нет числа,

А палачей — их знает Бог единый.

Лишь матери хранят своих детей от зла.

Молись, о, мать, да благостью обильный

Ребенка сохранит тебе Господь всесильный.

А если обречен он в жертву гаду,

То знай, о, мать: твою святую грудь

Народ слезами оросит в награду

И скажет он: благословенна будь!

Господь оценит глубь твоих страданий,

Тебя восславят хоры ликований.

А палачам скажу я без боязни,

Я, слабый Музы сын: уж близок час

Суровой, вечной, неизбежной казни:

Она падет, губители, на вас!

Уж Попельвар готовит не бледнея

Свой меч на пасть зияющую змея!

Вы мыслите, что это ложь пустая?

Что наши чаянья — обман один?

Смотрите: разгораясь и сверкая

Пылает цепь заоблачных вершин.

Восток объят уж заревом пожара.

В приход мы верим Попельвара!

ЯКУБ БАРТ-ЧИШИНСКИЙ

[править]
(1856—1909)
*  *  *

Отчего — поглядишь ли направо иль влево —

Столько красного мака в зеленом там жите?

Отчего на скалах эти красные нити?

Отчего под Будишином плачет так Спрева?

Отчего, что ни вечер, в горах видят очи:

Медлит скрыться за тучи щит солнца кровавый?

Отчего стоном вихорь несется дубравой

И о чем так горюет в лесу птица ночи?

Это в маке кровь сербов загубленных рдеет,

Это в жилах утесов она цепенеет,

А в ночи стоном вихря идет по равнине.

Оттого и моей нету края кручине,

Оттого эти красные нити извилин,

Оттого так горюет и тужит там филин.

МОЕЙ ПЕСНЕ

Иди, о песня, по родному краю.

Где гибнут, ободряй; где спят, буди,

И пусть тебя какие я не знаю

Там беды ждут, ты все иди, иди!

Живой росой на сербов ты пролейся,

В них крепость мышц и твердость духа влей,

Могучим пламенем в груди развейся,

Сердца любовью жаркою согрей!

Молю, колена пред тобой склоняя:

Иди, нам зорю лучших дней вещая,

Иди, как ангел Божий, торжествуя,

И чудо сотвори: влей в мертвых силы

И, камень отваливши от могилы,

Воскликни: край проснулся! Аллилуйя!

МАТО КОСЫК

[править]
(1853—1940)

ТОСКА

Где-то птичка щебечет вдали над рекой,

А мне на душу жгучею веет тоской.

Тебе, птичка моя, этой думы печальной

Не прогнать! По отчизне тоскую я дальной.

Все в огне золотом здесь горят небеса,

Но чужда и нема для меня их краса.

Где ты, жаворон сербский, теперь распеваешь,

Где ты пахарю звонкие трели роняешь?

Где ты, мой соловей, милый гость наших Блот,

Что поешь о любви там у лужицких вод?

Ваших трелей, изгнанник, я слушать не буду,

Да и сам скоро петь на чужбине забуду…

Оригинал здесь