ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Измена Ганелона.[править]
В Сарагоссе. — Совет, который держал король Марсилий.[править]
Король Карл[1], наш великий император,
Целых семь лет оставался в Испании.
До самого моря завоевал он эту высокую страну.
Ни один замок не устоял перед ним,
Не уцелело ни города, ни стены,
Кроме Сарагоссы, стоящей на горе.
Владеет ею король Марсилий[2], который не любит Бога,
Служит Магомету и призывает Аполлона[3];
Но бедствие постигнет его: ему не спастись! Аой[4]!
Король Марсилий находился в Сарагоссе.
Пошел он в сад, под тень;
Ложится на сине-мраморной площадке.
Вокруг него более двадцати тысяч человек,
Взывает он и к своим герцогам, и к графам[5]:
„Внемлите, синьоры, что за горе удручает нас:
Карл, император Франции милой[6],
Явился в эту страну, чтобы разгромить нас.
У меня уже нет войска, чтобы вступить с ним в бой,
У меня нет людей, чтобы его разбить.
Посоветуйте же мне вы, люди опыта,
И спасите меня от смерти и позора“.
Ни один язычник, ни один не ответил ни слова,
Кроме Бланкандрина из замка Валь-Фонда.
Бланкандрин меж язычников был одним из мудрейших —
Рыцарь великой доблести,
Добрый советник в помощь своему властелину.
И он сказал королю: „Не робейте.
Пошлите посольство к Карлу, этому гордецу и честолюбцу;
Посулите ему верную службу и великую дружбу.
Пошлите в дар медведей, львов и собак,
Семьсот верблюдов, тысячу соколов, уже отлинявших[7];
Предложите ему четыреста мулов, навьюченных золотом и серебром,
Сколько может уложиться на пятидесяти повозках.
[Словом, дайте ему столько монет чистого злата,]
Чтобы король Франции мог, наконец, расплатиться с своими воинами.
Но он слишком уж долго вел войну в этой стране,
Пора ему вернуться во Францию, в Ахен.
Вы последуете туда за ним — обещайте это ему — к празднику св. Михаила,
И там, приняв христианскую веру[8],
Станете его ленником, по чести и доброй воле.
Потребует он заложников — пошлите ему
Десять или двадцать, чтобы заручиться его доверием.
Пошлем ему сыновей наших жен.
Я первый отдам ему своего, хотя бы на смерть.
Пусть лучше сложат они там свои головы,
Чем нам утратить честь и нашу землю,
И дойти до нищеты“.
[Неверные ответствуют: „Следует исполнить!“]
Сказал Бланкандрин: „Десницей моею
И бородой, что развевается на моей груди,
Клянусь, вы увидите: внезапно французы соберутся
И уйдут в свою землю, во Францию.
Когда же каждый из них вернется в свой милый приют,
Карл в своем Ахенском замке
Устроит, на Михайлов день, большое празднество.
Настанет день, когда пора была бы вернуться вам, пройдет и срок,
А Карл не услышит о вас никаких известий.
Император горд, сердце его сурово:
Он повелит обезглавить наших заложников.
Но пусть лучше они потеряют там жизнь,
Чем нам утратить светлую, прекрасную Испанию
И выносить столько страданий и горестей“.
„Так тому и быть“, — воскликнули неверные.
Король Марсилий окончил совещанье.
Тогда он призывает Кларина Балагуэрского,
Эстрамарина и Эвдропена, пэра своего,
Приама c Гварланом бородатым,
И Махинера с дядею его Магэем,
И Жоймера с Мальбьеном заморским,
И Бланкандрина, чтобы передать им свой план.
Так призвал он десять из самых коварных:
„Синьоры бароны, ступайте, — вы отправитесь к Карлу Великому,
Что осаждает ныне город Кордову.
В руках держите масличные ветви[9],
В знак покорности и мира.
Если вам удастся примирить меня с Карлом,
Я дам вам вдоволь золота и серебра,
Земель и владений, сколько захотите“.
Неверные молвили: „Сказано справедливо!“
Совет свой окончил король Марсилий,
Сказал он своим людям: „Синьоры, отправляйтесь;
Масличные ветви держите в руках.
От меня скажите Карлу Великому, королю,
Что именем его Бога я молю сжалиться надо мной.
Не пройдет этот первый месяц,
Я последую за ним с тысячею моих верных,
Чтобы принять веру Христианскую,
И буду служить ему правдой и любовью.
Если он хочет заложников, то, конечно, получит их“.
Сказал Бланкандрин: „Добрый выйдет для вас договор“.
Марсилий велел привести десять белых мулов —
Что когда-то прислал ему король Сицилии, —
Удила на них из золота, седла серебряные;
Уселись на них десять послов,
Держа масличные ветви в руках,
[В знак покорности и мира],
И явились к Карлу, властителю Франции.
Никак ему не уберечься: обманут они его!
В Кордове. — Совет, который держал Карл Великий.[править]
Император радостен и весел:
Он взял Кордову, разгромил ее стены,
Машинами поверг ее башни.
Богатая добыча досталась тут его рыцарям —
3олотом, серебром, дорогим оружием.
В городе не осталось ни одного язычника,
Что не принял бы смерть либо крещение.
Император находится в большом саду,
Вместе с ним — Роланд и Оливьер[10],
Герцог Самсон н гордый Ансеис[11],
Жоффрэй Анжуйский[12], знаменоносец короля,
Там же Жерен и Жерье[13],
А с ними и многие другие,
[Люди старые и с бородами,]
Пятнадцать тысяч рыцарей — все франки из Франции
На белых коврах восседают рыцари
И, для потехи, играют в кости;
Более мудрые — старейшие — играют в шахматы[14],
Легкие бакалавры[15] резвятся.
Под елью, близ шиповника, —
Кресло из литого золота:
Там сидит король, что милой Францией владеет.
Бела его борода, и кудри пышны,
Прекрасен стан, и осанка величава.
Кто спросил бы о нем, узнает сам, без указки.
И послы спешились,
Поклонились ему с почтением и любовью.
Бланкандрин первый заводит речь
И говорит королю: „Привет во имя Бога
Всехвального, Которого вам надлежит почитать.
Так возвещает вам славный король Марсилий:
"Хорошо ознакомившись с вашей спасительной верой,
Он весьма желает разделить с вами свои богатства.
Он посылает вам львов, медведей, своры борзых,
Семьсот верблюдов, тысячу отлинявших соколов,
Четыреста мулов, навьюченных серебром и золотом,
Сколько можно уложить на пятидесяти возах.
Вы получите столько монет из чистейшего золота,
Что уплатите всем вашим воинам.
Довольно вы побыли в этой стране,
Вам должно возвратиться во Францию, в Ахен.
Он последует за вами, так он сам сказал,
[Примет там ваш закон,
Сложив руки, станет вашим вассалом,
От вас примет власть над Испанией“.]
Император воздел тогда руки к Богу,
Опустил голову и стал думать.
Император поник головой,
Ибо слово его никогда не бывало поспешным,
И, по обычаю, говорил он мерно.
Когда же он поднял голову, лицо его было надменно.
„Ладно молвили вы“, — сказал он послам. —
„Но король Марсилий — великий мне недруг,
И потому словам, вами произнесенным,
В какой мере могу я доверять?“
„Мы дадим вам добрых заложников“, — отвечал сарацин;
"Вам будет их десять, пятнадцать, двадцать.
В числе их пойдет мой сын, хотя бы на смерть,
И вы получите, я думаю, еще знатнейших.
Когда вы возвратитесь в свой владетельный замок,
К великому празднеству на Михайлов день,
Мой повелитель — как сказано — последует за вами,
К источникам Ахена, для вас изведенным Богом[16],
И там согласится принять христианство.
Карл отвечал: "Так он может еще спастись".
Прекрасен был вечер, и солнце ясно.
Карл повелел отвести десять мулов в конюшни;
В большом саду приказал разбить шатер
И в нем поместил десять послов;
Двенадцать слуг у них в услужении;
Ночь до раcсвета они провели там;
Император поднялся рано утром;
Обедню и утреню отслушал король.
Под ель отправился король,
Призвал своих баронов держать с ними совет:
Он хочет действовать лишь заодно с французами.
Император идет под ель,
Зовет он своих баронов к себе на совет;
Тут — герцог Ожье, архиепископ Турпин[17],
Ричард Старый и племянник его Генрих[18],
Храбрый Аселин, гасконский граф,
Тебальд Реймский с двоюродным братом Милоном.
Жерье и Жерен тоже здесь,
С ними пришел и граф Роланд,
И благородный и храбрый Оливьер.
Тут собралось более тысячи франков из Франции.
Явился сюда и Ганелон, совершивший измену.
И начался, не к добру, этот злополучный совет.
"Синьоры бароны", — сказал император Карл, —
"Король Марсилий прислал мне своих послов.
Он сулит мне дать премного своих богатств:
Медведей, львов, своры борзых,
Семьсот верблюдов, тысячу соколов отлинявших,
Четыреста мулов, навьюченных арабским золотом,
Более пятидесяти нагруженных телег.
Но он мне велит возвратиться во Францию.
Он проследует в Ахен, в мой замок,
Чтобы принять там нашу веру спасительную.
Он станет христианином и от меня примет свои владенья.
Но таково ли его намерение — не знаю".
Французы говорят: "Нам следует быть настороже!"
Император окончил свою речь.
Граф Роланд, вовсе не согласный с ним,
Поднимается и стоя возражает ему;
Говорить он королю: "Поверить Марсилию было бы на горе.
Вот уже целых семь лет на исходе, как мы вступили в Испанию.
Я вам завоевал Нобль и Коммибль[19];
Взял Вальтиерру и землю Пина,
Да Балагуэру, Тюделу и Севилью[20].
"Король же Марсил всегда отличался коварством:
Ведь он послал к вам пятнадцать своих язычников,
Каждый нес масличную ветвь,
И держали они вам ту же речь.
Вы также совещались тогда с французами, —
Те одобрили вас, по легкомыслию.
Вы отправили к язычникам двух своих графов:
Один из них был Базан, другой — Базилий[21].
Их обезглавили под Галтойской горой.
Ведите войну, как вы начали;
Пошлите вашу армию на Сарагоссу;
Осаждайте город хоть всю свою жизнь,
И отмстите за умерщвленных вероломным Марсилием".
Император поник головой.
Он треплет бороду и дергает ус;
Племяннику не ответил — ни худо, ни ладно.
Все французы молчат, — не молчит лишь Ганелон.
Он встает, выступает вред Карлом
И горделиво начинает такую речь: говорит королю:
"Вы были бы неправы, поверив безумцам, —
Другим или же мне, — если вам невыгодно.
Если король Марсилий объявил вам,
Что готов, сложа руки, стать вашим вассалом
И получить всю Испанию из ваших рук,
А также принять нашу веру, —
Всякий, кто посоветует отвергнуть такие предложения,
Мало помышляет о том, какая ждет нас смерть.
Советом гордыни не должно увлекаться теперь.
Оставим безумцев и будем держаться мудрых".
Тогда, в свой черед, выступил Нэмон[22]
[Бела его борода и кудри седы;]
При дворе нет лучше вассала.
И сказал он королю: "Слышали ли вы,
Что ответил вам граф Ганелон.
Разумный совет — его бы послушать!
Король Марсилий побежден в войне.
Вы отняли у него все замки,
Стенобитные машины ваши разгромили все его стены;
Города его выжжены вами, воины разбиты.
Если он просит вас о пощаде,
Грешно было бы требовать большего;
К тому же, он предлагает вам, в обеспечение, заложников.
Пошлите ж к нему одного из баронов, —
Не нужно затягивать дольше эту великую войну".
Французы молвили: "Хорошо сказал герцог!"
"Синьоры бароны, кого мы можем послать
В Сарагоссу к королю Марсилию?"
Отвечает герцог Нэмон: "Я пойду, если вам угодно;
Дайте мне тотчас перчатку и жезл"[23].
"Нет", — ответил король, — "Вы — человек смышленый,
Клянусь этой бородой и усами,
Вы не уйдете ныне так далеко от меня.
Садитесь, когда вас никто не вызывает".
"Синьоры бароны, кого мы можем послать
К сарацину, что царствует в Сарагоссе?"
Отвечает Роланд: "Я мог бы отлично пойти туда".
"Вы, конечно, не сделаете этого", — сказал граф Оливьер:
"Ваша храбрость так пылка и заносчива,
Что я опасался бы беды.
Если угодно королю, я пошел бы охотно".
[Император поник главой.]
Сказал он им: "Замолчите вы оба:
Ни тот, ни другой не ступит туда ногою.
Клянусь этой белеющей бородой,
Никто из двенадцати пэров[24] не будет назначен".
Французы умолкли, затихли.
Турпин Реймский выступил из ряда
[Громким и зычным голосом крикнул Карлу:]
"О славный государь[25], дайте мир вашим франкам.
Вы уже семь лет в этой стране,
И много им было трудов и горя.
Пожалуйте мне, государь, жезл и перчатку,
И я отправлюсь к испанскому сарацину,
Да поговорю с ним по-своему".
Император в гневе ответил ему:
"Ступайте, садитесь на этот белый ковер,
Не дерзайте говорить, пока я не прикажу вам".
"Рыцари франкские", — сказал император Карл, —
"Изберите барона из моих владений,
Который отнес бы Марсилию мое посланье
[И, в случае надобности, мог бы сразиться, как должно".]
Тогда сказал Роланд: "Пусть идет Ганелон, мой вотчим:
Оставив его здесь, вам не найти лучшего"[26].
Французы воскликнули: "Он справится отлично,
[И, если позволит король, правильно будет пойти ему".]
И сказал король: "Ганелон, подойдите
И примите жезл и перчатку.
Вы слышали: вас назначили франки".
"Государь", — сказал Ганелон: "все это наделал Роланд;
Нелюб он мне будет всю жизнь,
И Оливьер также, ибо он — друг ему,
И двенадцать пэров[27], ибо они его любят.
Ненавижу их всех за то, и говорю это пред вами".
И сказал король: "Вы слишком гневны.
Вы отправитесь, коли я повелел".
"Я поеду, но несдобровать мне,
Как некогда Базилию и его брату Базану!"
"Вижу, что мне не миновать идти в Сарагоссу;
Кто побывал там, назад не возвращался.
Не забудьте особливо, что ваша сестра — жена мне:
У меня сын — прекраснее его не бывало;
Это Балдуин, — если выживет, будет он витязь.
Ему завещаю мои земли и лены,
Берегите его, ибо глаза мои уже не увидят его".
Карл отвечал: "Сердце ваше слишком нежно.
Коль я повелеваю — нужно ехать".
И граф Ганелон весь подавлен тоскою.
Он сбрасывает с плеч большой куний мех
И остается в одном шелковом кафтане[28].
Глаза его горят, и чело надменно:
Он величествен станом и широк в плечах,
Он так прекрасен — им не налюбуются его пэры.
Молвит Роланду: "Безумец, за что эта ярость?
Всем известно, что я твой вотчим,
Так меня ты и обрек идти к Марсилию!
Если Богом суждено мне вернуться оттуда,
Я навлеку на тебя такую печаль и горе,
Что продлятся они всю жизнь".
Роланд отвечает: "Гордость и безумие!
Все хорошо знают, что я не боюсь угроз.
Но исполнить посольство должен ловкий человек:
Если король соизволит, я готов пойти вместо вас".
Ганелон ответил: "Ты не пойдешь вместо меня.
Ты не мой вассал, и я тебе не господин.
Карл призывает меня к службе,
И я пойду в Сарагоссу, к Марсилию.
Но уж там я наделаю чего-нибудь,
Чтобы пораcсеять свой великий гнев".
Услыхав его речи, Роланд стал смеяться.
Когда Ганелон увидал, что Роланд смеется над ним,
Им овладела такая скорбь, что он чуть не умер от гнева.
Он едва не лишился чувств.
"Я не люблю вас", — сказал он графу:
"Вы навлекли на меня этот несправедливый выбор.
Праведный император, я перед вами
И готов исполнить повеление ваше".
["Сир Ганелон", — сказал Карл, — "внемлите:
Вы скажете от меня Марсилию,
Чтобы стал он, сложив руки, моим вассалом,
И готовился принять святое крещение.
Я намерен дать ему в лен половину Испании;
Другую же половину — Роланду барону.
Если ж он не захочет подчиниться,
Я устрою осаду Сарагоссы,
Он же будет взят насильно и связан,
Прямо отведен в Ахен, стольный город;
Приговор прекратит его жизнь.
И он умрет в горе и унижении.
Возьмите же это письмо за моей печатью
И передайте язычнику в правую руку".]
Император протянул ему перчатку с правой руки;
Но Ганелину хотелось бы не быть тут вовсе.
Когда он намеревался взять ее, перчатка упала на землю.
"Боже!" — воскликнули французы, — "что-то будет?
Это посольство причинит нам великое несчастье!" —
"Синьоры", — сказал Ганелон, — "вам о нем будут вести!"
"Государь!" — сказал Ганелон: "отпустите меня:
Если уж нужно ехать, то мне нечего медлить".
"Поезжайте", — сказал король, — "во славу Божию и мою!"
И правой рукою он отпустил его и перекрестил;
Затем он подал ему жезл и письмо.
Граф Ганелон идет к себе домой
И, осмотрев свое оружие,
Отбирает лучшее, что только мог найти;
3олотые шпоры прикрепляет к ногам,
У бедра повязывает свой меч Мюрглейс[30]
И садится на ратного коня своего Ташбрена.
Дядя его Гвиннер придержал ему стремя.
Сколько рыцарей плачущих увидали бы вы там!
Все сказали ему: "О барон, что вам за несчастье!
Так давно уже вы при дворе короля,
И все вас признают благороднейшим вассалом.
Того же, кто присудил вам ехать,
Сам Карл Великий не сможет защитить.
Графу Роланду не должно бы об этом и помыслить,
Ибо вы в столь близком родстве!"
Затем сказали: "Сир, возьмите нас с собою!"
"Боже упаси!" — отвечал Ганелон:
"Лучше умереть одному, чем стольким добрым воинам.
Вы, синьоры, возвращайтесь в милую Францию.
Поклонитесь от меня моей жене
И Пинабелю, моему другу и пэру,
И моему сыну Балдуину, известному вам.
Помогайте ему и чтите, как своего господина".
И пускается Ганелон в путь-дорогу.
Посольство и преступление Ганелона.[править]
Ганелон едет верхом под тенью масличных дерев.
Он догнал сарацинских послов;
Вот Бланкандрин ради него замедлил ход.
Оба вступают в беседу, оба в ней искусны:
"Странный Карл человек!" — воскликнул Бланкандрин. —
"Он завоевал Апулию и Калабрию,
[Константинополь и обширную Саксонию,]
Ради Англии переплыл он соленое море
И учредил лепту святого Петра[31], —
К чему же преследует он нас на нашей земле?"
Ганелон отвечает: "На то его воля,
И никогда не сможет никто ему противостать!"
Говорит Бланкандрин: "Доблестный народ — французы!
Но ваши графы и герцоги весьма вредят
Своему повелителю, давая ему такой совет:
"Его и других лишь смущают и губят".
Ганелон отвечает: "По истине никого такого не знаю,
Кроме разве Роланда, да и тому еще будет позор.
Намедни еще, император сидел под тенью дерева;
Племянник является перед ним, одетый в панцирь —
Он только что взял Каркассону.
В руке он держал румяное яблоко:
"Вот, государь", — сказал он своему дяде, —
"Вот короны всех королей я повергаю к вашим ногам.
Должно бы смирить такую гордыню.
Ежедневно он играет со смертью.
Хоть бы убил его кто-нибудь: всем тогда будет покой".
Сказал Бланкандрин: "Грозен Роланд,
Коли хочет покорить все народы
И подчинить своей власти все земли!
Но, чтобы выполнить это, на кого он рассчитывает?
Отвечает Ганелон: "На французов!
Они так ему преданы, что в них недостатка не будет.
Он столько им дарит золота и серебра,
Мулов и ратных коней, шелковых тканей и оружия;
Император всем обязан его доблести.
Он все завоюет отсюда до Востока".
[Сарацин взглянул на Ганелона:
Хорош он станом, а взгляд его лукав,
И содрогается все его тело —
И Бланкандрин повел к нему речь:
"Сир," — сказал он, — "выслушайте меня:
Хотите отомстить Роланду? —
Выдайте его нам, во имя Магомета.
Король Марсилий весьма благодарен:
Все свое богатство он вам предоставит".
Ганелон выслушал его и поник головой.]
Так долго ехали вместе Ганелон и Бланкандрин,
Что успели заключить между собою договор,
Как сообща приискать средство сгубить Роланда.
Так долго ехали они вместе путем-дорогою,
Что в Сарагоссе сошли под тисом.
Под сенью ели находился трон,
Обвитый александрийским шелком[32].
Там сидел король, повелитель всей Испании.
Двадцать тысяч сарацинов его окружают;
Но среди них не слышно ни звука, ни слова,
Так все они жаждут услышать известий.
Вот появляются Ганелон и Бланкандрин.
Бланкандрин выступает пред Марсилием;
0н держит за руку графа Ганелона
И говорит королю: "Привет вам именем Магомета
И Аполлина, чьи святые законы мы чтим.
"Мы исполнили ваше поручение к Карлу:
Он воздел обе руки свои к небу,
Восславил своего Бога и не дал иного ответа:
Вот он посылает вам одного из своих благородных баронов,
Человека могущественнейшего во Франции:
От него вы услышите, будет ли вам мир, или нет".
Марсилий ответил: "Пусть говорит, — мы выслушаем его".
Между тем, Ганелон хорошо обдумал все,
И начал говорить весьма искусно,
Как человек, отлично знающий свое дело,
И сказал королю: "Привет Вам во имя Бога Всехвального,
Его же мы должны почитать.
Вот что повелевает вам Карл Великий, барон:
Вы примете святое христианство;
Карл оставит вам в лен половину Испании.
[Другую половину получит Роланд, барон.
(Прегордого товарища будете иметь!)]
Если вам не люб такой договор,
[Он приступит к осаде Сарагоссы.]
Вас возьмут силою, закуют в цепи
И отвезут в Ахен, стольный град.
Там вас ожидает смертный приговор,
И вы умрете в позоре и униженьи.
Король Марсилий был этим весьма потрясен:
В руке он держал златоперую стрелу —
Ею хотел поразить Ганелона, но был удержан.
Король Марсилий изменился в лице
И замахнулся древком стрелы.
Ганелон, увидев это, положил руку на меч
И извлек его из ножен на два пальца, —
Сказал он ему: "Как хорош ты и светел!
Пока ты со мной при дворе короля,
Император Франции не скажет,
Что я умер один в краю чужом —
Раньше лучшие поплатятся своею кровью.
Молвили язычники: "Разнимем смуту!"
Лучшие из сарацин упросили Марсилия,
Так что он снова уселся на троне.
Сказал Калиф: "Вы бы подвели нас,
Затеяв поразить француза.
Следовало его послушать и уразуметь.
"Сир," — сказал Ганелон, — мне надлежит это снести.
По никогда не соглашусь за все золото, созданное Богом,
За все сокровища, находящиеся в этой стране,
Умолчать, если мне это будет предоставлено, о том,
Что Карл, могущественнейший из королей,
Чрез меня повелевает своему заклятому врагу".
Ганелон был в собольем плаще,
Крытом александрийской шелковой тканью.
Он сбрасывает его на землю, а Бланкандрин его принимает;
С мечом же своим ни за что не хочет расстаться,
Он держит правой рукою золотую рукоятку его.
Язычники молвят: "Вот благородный барон!"
Ганелон приблизился к королю:
"Напрасно вы прогневались, — сказал он ему.
"Карл, владыка Франции, вам повелевает:
Вы примете веру христиан,
Он даст вам в лен половину Испании,
Другую же получит Роланд, его племянник,
(Прегордого товарища вы будете иметь!).
Если вам не люб такой договор,
То приступят к осаде Сарагоссы.
Вас возьмут силою и свяжут,
И отвезут прямо в Ахен, стольный град.
Не дадут вам ни боевого, ни верхового коня,
Ни мула, ни лошака, чтобы доехать верхом.
Бросят вас на жалкую клячу,
А смертный приговор лишит вас головы.
Вот письмо, что посылает вам наш император"[33].
И правой рукой он подает его язычнику.
Марсилий побледнел от гнева,
Он ломает печать, роняя воск,
Глядит на письмо и видит его содержанье;
[Он плачет, рвет свою белую бороду,
Встает и говорит зычным голосом:
"Смотрите, синьоры, что за безумие!
Карл, властитель Франции, велит мне
Припомнить о его великом гневе
По поводу Базана и брата его Базилия,
Что я повелел обезглавить на Галтойских горах.
Если ж своему телу хочу я обеспечить жизнь,
То должен отправить к нему дядю своего, Калифа.
Не то — он меня невзлюбит".
[Ни один язычник не дерзнул сказать ни слова.]
После Марсилия заговорил его сын;
Он сказал королю: "Речи Ганелона безумны,
За них подобает ему смерть.
Отдайте его мне, я расправлюсь с ним".
Услыхав это, Ганелон размахнулся мечом
И оперся спиною о ствол сосны.
[И вот в Сарагоссе великое смятение.
Но там оказался благородный боец,
Сын альманзора[34], сильный, могучий.
Разумно говорит он своему повелителю:
"Великий государь! не смущайся.
Взгляни, как предатель изменился в лице".]
Король отправился тогда в свой сад.
Он увел туда с собой лишь приближенных.
И седовласый Бланкандрин пошел вместе с ними,
И Жюрфалей, сын его и наследник[35],
И Калиф, дядя Марсилия и верный его друг.
Сказал Бланкандрин: "Позовите француза!
Он дал слово постоять за наше дело".
"Приведите его", сказал король.
Тот взял Ганелона за руку
И привел его в сад к королю.
Там обсудили они нечестивую измену.
"Сир Ганелон" — сказал король Марсилий, —
"Я опрометчиво поступил с вами,
Когда во гневе чуть было не поразил вас.
Но позвольте поправить дело этим куньим мехом.
[.Сегодня лишь его успели кончить в пору,]
И стоит он более пятисот ливров золотом —
До вечера завтра то будет прекрасный выкуп".
На шею Ганелона надевает его король Марсилий.
Ответил Ганелон: "Не откажусь, —
И да воздаст вам Бог за это!"
Сказал Марсилий: "Ганелон, воистину поверьте,
Я весьма желал бы искренно полюбить вас.
[Наше совещание должно остаться тайной,]
Хочу я послушать, что вы скажете о Карле Великом.
Он ведь очень стар и отжил уж свой век;
Ему, я полагаю, более двухсот лет.
По скольким землям мыкал он свое тело!
Сколько ударов принял на свой щит!
Сколько могучих королей сделал нищими!
Когда же наконец устанет он так воевать?
[Пора бы ему в Ахен на покой".]
Ганелон ответил: "Нет, Карл не таков.
Все, кто видели его и знают,
Подтвердят вам, что император — истинный барон[36]
Кто его видел — уже не сможет найти и восхвалить
В ком-нибудь другом такую честь и доброту.
Кто сумел бы достойно о них поведать?
Господь озарил его такою доблестью!
Лучше умереть, чем покинуть его двор".
Язычник сказал: "Дивлюсь я, право,
Карлу Великому, такому старому и седому.
Пожалуй, ему лет более двухсот.
По скольким землям мыкал он свое тело!
Столько принял ударов копья и дротиков!
Столько могучих королей сделал нищими!
Когда же, наконец, устанет он так воевать?"
"Этого не станется", — сказал Ганелон, — "пока жив его племянник:
Под покровом неба нет такого вассала,
Его спутник Оливьер также полон отваги,
Двенадцать пэров, столь излюбленных Карлом,
Составляют авангард, во главе двадцати тысяч франков.
Спокоен Карл и не боится никого из живых".
"Дивлюсь я, право, — сказал язычник, —
Карл так стар уже и сед.
Ему, пожалуй, лет более двухсот.
Он завоевал столько земель!
Вынес столько ударов острого комья!
Он победил в бою и умертвил столько королей!
Когда же, наконец, устанет он так воевать?"
"Этого не станется," сказал Ганелон, "пока жив Роланд.
Отсюда до востока нет другого такого вассала;
Полон доблестей и Оливьер, его товарищ;
Двенадцать пэров, столь излюбленных Карлом,
Составляют авангард, во главе двадцати тысяч франков.
Спокоен Карл и не боится никого из живых".
"Сир Ганелон, — сказал король Марсилий, —
У меня такой народ, что прекраснее его не видеть вам:
Я могу собрать четыреста тысяч рыцарей[37],
Чтобы вести войну с Карлом и его французами".
Ответил Ганелон: "Но на этот раз
Вы сгубите лишь множество язычников.
Оставьте эту безумную мысль и руководствуйтесь мудростью:
Пошлите имѳратору столько денег,
Чтобы все французы были поражены этим.
Ценою двадцати заложников, которых вы ему пришлете,
Карл возвратится в милую Францию,
Оставив позади себя арьергард;
Вероятно, в нем будут и племянник его, Роланд,
И Оливьер, человек храбрый и учтивый.
Оба графа погибнут, если вы доверитесь мне;
Великая гордыня Карла тем сокрушится, —
И у него не станет охоты с вами воевать".
"Сир Ганелон", — сказал король Марсилий, —
"Как же — взаправду — мне убить Роланда?"
Ганелон отвечает: "Сумею вам сказать:
Король будет находиться в лучших ущельях Сизры[38],
А за ним сейчас же последует арьергард.
Там будет его племянник, могучий граф Роланд,
И Оливьер, которому он так доверяет;
Двадцать тысяч французов будут их дружиной.
[Вы же, синьор, соберите вашу великую армию,]
Устремите на них сто тысяч ваших язычников,
Они и заведут с ними первый бой;
Французское племя будет тут уязвлено и поблекнет;
Не поручусь, чтоб не разгромили и ваших.
Но дайте им и вторую битву:
Роланду не ускользнуть из той или другой.
Вы совершите богатырский подвиг,
И не будет уже вам войны во всю жизнь".
"Если кто-нибудь сможет убить там Роланда —
Карл в нем утратит свою правую руку.
Конец чудесным полкам!
Карлу не собрать уже таких сил,
[Он не украсит своего чела золотой короной,]
Великая страна пребудет в покое".
Марсилий, выслушав Ганелона, поцеловал его в шею,
Затем начал открывать свои сокровища.
И сказал Марсилий: "К чему переговоры?
"Не ладен совет, если нет доверия:
Поклянитесь мне тотчас в смерти Роланда,
[И что я найду его в арьергарде,
А я за то поклянусь вам своей верой,
"Что с ним сражусь, если встречу".]
И Ганелон ответствовал: "Пусть будет по-вашему!"
На святынях меча Мюрглейса[39]
Он клянется изменить. Свершилось вероломство.
Кресло слоновой кости стояло там,
[Под оливковым деревом, на белом щите;]
Марсилий приказал принести туда книгу:
В ней написан закон Магомета и Тервагана[40].
Испанский сарацин клянется над нею:
"Если в арьергарде будет Отряд Роланда,
Он нападет на него со всей своей ратью.
Если возможно, тот будет убит".
[Двенадцати пэрам тоже произнесен смертный приговор.]
Ганелон отвечает: "Да сбудется наш договор!"
Вот подходит язычник Вальдабрун —
Он был восприемником короля Марсилия[41];
Ясный, смеясь, он сказал Ганелону:
"Возьмите мой меч — лучшего нет ни у кого;
Рукоять стоит более тысячи мангонов[42];
Даю его вам, сир, по дружбе;
Помогите только нам управиться с бароном Роландом
И (сделайте так), чтобы нам найти его в арьергарде".
"Будет исполнено!" — ответил граф Ганелон, —
["Ручаюсь, что мы с ним справимся,
И обещаю, что мы его убьем".]
Затем они облобызались в щеку и подбородок.
Потом подходит язычник Климборин,
Ясный, смеясь, говорит Ганелону:
"Возьмите мой шлем: не бывало лучшего.
[Драгоценный карбункул блестит там над наносницей[43].]
Помогите только нам против маркиза Роланда —
Каким бы средством его обеcчестить".
"Будет исполнено", — граф Ганелон отвечает;
Затем они облобызались в щеку и в уста.
И вот выходит королева Брамимунда[44].
"Я весьма вас люблю, сир”, — сказала она графу:
“Ибо мой повелитель и весь его народ весьма вас чтут.
Вашей жене пошлю я пару запястий;
Они из золота, аметистов и рубинов
И стоят дороже всех сокровищ Рима. —
Ваш император не имел таких.
[Каждый день вы будете получать от меня новые дары".
Ганелон отвечает: "Мы к вашим услугам".]
Он берет их, прячет к себе в обувь.
Король призывает Мильдуита, своего казнохранителя:
"Приготовлено ли Карлово достоянье?"
Тот отвечает: "Да, государь, готово.
Семьсот верблюдов, навьюченных золотом и серебром,
Да двадцать заложников, из числа знатнейших под небом".
[Король приблизился к Ганелону,
Нежно прижал его в своих объятиях,
Потом сказал ему: "Я должен вас очень ценить.
Дня не пройдет, чтобы я вас не одаривал из моего достояния,
Если вы поможете мне против бойца Роланда".
Ганелон отвечает: "Лишь бы мне не опоздать!"]
Марсилий взял Ганелона за плечо
И сказал ему: "Ты очень храбр и разумен;
Ради веры твоей, что у вас считается лучшей,
Не вздумай изменить своих намерений.
Я дам тебе множество сокровищ —
Десять мулов, нагруженных тончайшим арабским золотом, —
И года не пройдет без того же.
Возьми ключи этого обширного города,
Великие дары вручи Карлу,
[От имени моего ему представь двадцать заложников;]
Затем назначьте Роланда в арьергард.
Если я найду его в проходах и ущельях,
Я завяжу с ним смертный бой".
Ганелон отвечал: "Я того мнения — как бы не опоздать!"
Потом он сел на коня и отправился в путь...
Император приближается к своей области:
Вот он прибыл уже в город Вальтиерру;
Граф Роланд ее некогда взял и разрушил,
И с того дня сто лет она была пустынна.
От Ганелона ждет король известий
И дани от Испании, великой земли.
Однажды на заре, едва забрезжил день,
Граф Ганелон явился в стан.
[Прекрасен день, и солнце ясно.]
Император встал рано утром,
Обедню и утреню прослушал король[45],
На зеленой траве расположился, перед своим шатром.
Тут был Роланд и барон Оливьер,
Герцог Нэмон и многие другие.
Сюда явился и Ганелон, изменник, предатель,
И весьма коварно довел такую речь:
"Спаси вас Господи", — сказал он королю. —
"Вот ключи Сарагоссы приношу я вам,
Великие сокровища привез я для вас —
И двадцать заложников: прикажите их стеречь получше.
Доблестный король Марсилий вас просит еще
Не пенять, что я не привел Калифа:
Я видел своими глазами, что триста тысяч вооруженных воинов
В кольчугах и стальных шлемах[46],
Имея при бедре мечи с золотой с чернью рукояткой,
С ним вместе отправились в море:
Они удалились из-за христианской веры,
Не желая ее принять и блюсти.
Но не успели они отплыть и четырех лье,
Как их застигла буря с ветром.
Все они потонули, и их больше не видать.
Будь (Калиф) в живых, я бы его привел к вам.
Что до короля язычников, государь, то поверьте,
До истечения еще этого месяца,
Он последует за вами во Францию
И примет там вашу веру;
Он, сложив руки, станет вашим вассалом
И получит Испанию из ваших рук".
Король сказал: "Слава Богу за это!
Вы хорошо действовали, и будете отлично награждены".
И раздались тогда в стане звуки тысячи рогов:
Франки сняли лагерь, навьючили лошадей
И все отправились в путь к милой Франции...
Арьергард. — Роланд, обреченный на смерть.[править]
Карл Великий опустошил Испанию,
Разрушил замки, разорил города.
И сказал король, что войне конец.
В милую Францию едет верхом Император
[День на исходе, клонится вечер.]
Граф Роланд водрузил свое знамя
На вершине холма, прямо к небу.
По всей стране франки стали сбираться в путь...
По обширным долинам скачут язычники,
В кольчугах и двойной броне,
В надетых шлемах и с мечами при бедре,
На шеях щиты и копья наготове.
На вершинах гор, в лесу, сделали привал:
Четыреста тысяч воинов ждут рассвета.
Боже, какое горе, что французы не знают о том!
День на исходе, сгустилась ночь.
Карл, могучий император, уснул.
И снится ему, что он в обширном ущелье Сизры,
В руках его ясеневое копье;
Граф Ганелон хватает его,
Рвет из рук и потрясает им так,
Что осколки его взлетают к небу....
Карл спит — пусть не пробуждается.
Вслед за этим другое виденье[47]:
Будто он во Франции, в своем Ахенском замке.
Медведь так яростно впился в его правую руку,
[Что прокусил ему тело до кости.]
Потом, от Арден идет к нему леопард
И также злобно нападает на него.
Но из зала выбежала гончая
И подбегает к Карлу прыжками и галопом.
Она рвет медведя за правое ухо,
Злобно бьется с леопардом.
О великой битве говорят французы;
Но они не знают, кто будет победителем.
Карл спит — не просыпается.
Ночь на исходе, зачинается ясный рассвет.
Император гордо едет верхом,
Тысячи рогов звучат по всему войску.
"Синьоры бароны", — говорит император Карл, —
"Видите ущелья и узкие проходы:
Кого назначить мне в арьергад? Решайте".
Ганелон отвечает: "Роланда, пасынка моего:
Нет у вас другого столь великого барона, —
[Это будет спасением для нашего войска".]
Карл услыхал, гневно взглянул на него
И сказал ему: "Вы — истый дьявол.
К вам в сердце вселилась смертельная ненависть.
А кто же будет предо мною в авангарде?"
Ганелон отвечает: "Ожье датчанин:
Никто из баронов не управится лучше".
Граф Роланд, услыхав, что назначили его,
Повел речь, как истый рыцарь:
"Сир вотчим, я должен вас очень ценить, —
Вы назначили меня в арьергард.
Не будет оттого ущерба Карлу, королю, правителю Франции.
Ничто из доверенного мне: ни упряжная лошадь, ни боевой конь,
Ни мул, ни лошак верховой,
Не пропадут — ни жеребчик, ни вьючная лошадь,
Без обмена на удары меча".
Ганелон отвечает: "Верно сказано, это я знаю".
Услыхал Роланд, что пойдет в арьергард,
С гневом молвил он своему вотчиму:
"Ах, презренный, злой ты человек и смрадного роду!
Ты полагал, что я так же оброню перчатку,
Как ты уронил жезл перед Карлом!"
Граф Роланд обращается тогда к Карлу:
"Дайте мне лук, что у вас в руке.
Пока он у меня, не упрекнут Роланда,
Что выпал он из рук моих, как сделал Ганелон
С вашей правой перчаткой, принимая жезл".
Стоит император, голову склонил:
Он треплет бороду, кусает усы,
Не может удержаться от слез.
После того явился Нэмон.
[У него белая борода и седые волосы;]
Нет при дворе лучшего вассала.
И сказал он королю: "Вы слышали его:
Граф Роланд весьма разгневан:
[Он яростен, он ужасен.]
Ему поручали арьергард, —
Не найдется барона ему взамен.
Дайте ему лук, натянутый вами,
И приищите добрую помощь".
Король подал ему лук, а Роланд его принял.
Император обращается к Роланду:
"Любезный племянник, вы наверно знаете,
Что я хочу дать вам половину своего войска.
Держите их при себе — в том ваше спасение".
И сказал ему граф: "Нет, так не поступлю.
Да посрамит меня Господь, если я обесславлюсь!
Я удержу двадцать тысяч отважных французов.
А вы — переходите ущелья смело;
Пока я жив, не бойтесь никого".
[Граф Роланд взошел на вершину горы,
Надел свой панцирь, невиданно прекрасный,
Привязал свой шлем, достойный барона,
Опоясался Дюрандалем с золотой рукояткой
И возложил на шею щит, расписанный цветами.
Из коней он избрал Вейллантифа.
Держит он копье с белым значком,
Золотая бахрома его ниспадает до рукояти меча.
Видно будет, кто любит Роланда, кто нет.
Французы воскликнули: "Мы за вами!"]
Граф Роланд садится на коня:
К нему подъезжает Оливьер, его товарищ;
Явился Жерен и храбрый граф Жерье,
Явился Отон, и явился Беранжье,
Явились Самсон и гордый Ансеис,
[Ив и Иворий, что так любы королю.]
Сюда ж явился Жирар де Руссильон[48] — старик.
Явился туда гасконец Анжелье.
Сказал архиепископ: "И я пойду за моим вождем".
"И я с вами", сказал граф Гвальтьер:
"Я предан Роланду — и не должен покидать его".
Они избрали себе двадцать тысяч рыцарей.
Граф Роланд зовет Гвальтьера де л’Ом:
"Возьмите тысячу франков из Франции, нашей земли;
Займите ущелья и высоты,
Чтобы император не утратил никого из своих".
Гвальтьер отвечает: "Для вас я обязан исполнить".
С тысячею франков из Франции, родной земли,
Гвальтьер обходит проходы и высоты.
Никто не спустится оттуда ради злых известий,
Пока семьсот мечей не будут вынуты из ножен.
Король Альмарис из Бельфернского царства
В жестокий бой вступил с ним в тот же день.
[Карл вступил в Ронсельвальскую долину;
Во главе авангарда — герцог Ожье, барон.
Стало быть, с этой стороны нет опасности.
Роланд остается, охраняя других,
И с ним Оливьер и все двенадцать пэров,
С двадцатью тысячами франкских бакалавров из Франции.
Их ждет сраженье — да поможет же им Бог!
Ганелон это знает, изменник, предатель,
Но ему дали золота, чтобы он молчал.]
Высоки горы, и долины мрачны;
Скалы черны, ущелья жутки.
Сегодня перешли их французы с великим трудом:
За пятнадцать лье слышен был шум их движения.
Но, когда свернули они к великой земле
И увидали Гасконию, страну их господина,
Им вспомнились их лены и владения,
Девы и милые жены:
Всякий из них плакал от умиления.
Более же всех печалился Карл:
Он оставил племянника в ущельях Испании.
Скорбь охватила его, — не может он слез удержать.
Двенадцать пэров остались в Испании:
Двадцать тысяч франков имеется в их дружине;
Они не боятся, смерть им нестрашна.
Император же возвращается во Францию.
[Он плачет и рвет свою белую бороду,]
Скрывает лик свой под плащом.
Рядом с ним едет герцог Нэмон.
И говорит он королю: "Что удручает вас?"
Карл отвечает: "Спрашиваешь напрасно.
У меня такое великое горе, что не могу не плакать:
Ганелон погубит Францию.
Сегодня ночью, в ангельском откровении, я видел,
Будто он сломал мое копье в руках,
Он же поставил моего племянника в арьергарде, —
И я должен был покинуть его в чужом краю!
Боже! если я утрачу его, не найти мне замены!"
Карл Великий не может удержаться от слез:
Сто тысяч франков питают к нему великую жалость
И какую-то странную боязнь за Роланда.
Ганелон, изменник, предал его;
0н получил от короля неверных богатые дары, —
Золото и серебро, шелковые ткани и одежды,
Лошадей и мулов, верблюдов и львов.
Марсилий скликает из Испании баронов,
Графов, виконтов, герцогов и альманзоров,
Эмиров и сыновьей своих графов.
В три дня собрал он их четыреста тысяч;
Во всей Сарагоссе зазвучали его барабаны.
На самой высокой башне воздвигли Магомета;
Всякий язычник молится ему и чтит его.
Потом они, разъяренные, помчались верхом
По всей стране, по долам и по горам;
Завидели они знамена воинов Франции.
То — арьергард двенадцати дружинников[49], —
Не преминут они дать им сраженье.
Племянник Марсилия едет впереди
На муле, подгоняя его палкой.
Молвит он дяде своему, смеясь:
"О славный государь, я послужил вам много;
Вынес много труда и горя,
Много было у меня битв и побед!
Дайте же мне право — сразить Роланда.
Я пронжу его острым моим копьем, —
Если Магомет мне поможет, —
Я избавлю от него всю Испанию,
От ущелий Аспрских и до Дурестана[50].
Карл будет обессилен, французы сдадутся,
И не будет более войны всю вашу жизнь".
Король Марсилий подал ему тогда перчатку.
Племянник Марсилия держит перчатку в руке
И горделиво обращается к дяде:
"О славный государь, вы дали мне великий дар.
Изберите же мне одиннадцать из ваших баронов,
И я отправлюсь сражаться с двенадцатью Дружинниками".
Первым откликнулся ему Фальзарон,
Брат короля Марсилия:
"Любезный племянник, мы пойдем с вами оба,
Вместе мы и начнем сраженье.
Арьергарду великой Карловой армии
Суждено, что мы его перебьем".
С другой стороны — король Корсаблис,
Он из Берберии, коварный и злобный;
Однако говорил, как добрый вассал:
"За все Божье злато не хотел бы стать трусом:
["Если встречу Роланда, не премину напасть.
Я буду третьим спутником, выбирайте четвертого".]
Но вот бежит Мальпримий Бригальский,
Он мчится бегом быстрее коня
И перед Марсилием громко восклицает:
"Я поведу мой отряд в Ронсеваль,
"И если найду там Роланда, убью его".
Там есть эмир Балагуэрский —
Станом прекрасен, горд и ясен лицом;
Вскочив на коня,
Он красуется своим вооружением.
Из вассалов он всех знаменитее:
Будь он христианин, то был бы истый барон.
Он перед Марсилием восклицает:
"Я поведу мою рать в Ронсеваль,
Если встречу Роланда, смерть его постигнет, —
И Оливьера и всех двенадцать пэров;
Французы погибнут в скорби и униженьи.
Карл Великий стар и не опасен:
Он откажется от всякой войны с нами
И оставит нам Испанию свободной".
Король Марсилий благодарит его весьма.
Там есть альманзор из Мавритании;
В Испанской земле нет коварней его.
Он похваляется перед Марсилием:
"В Ронсеваль поведу я мою дружину, —
Двадцать тысяч человек с копьями и щитами.
Если найду Роланда, ручаюсь в его смерти:
Французы погибнут в скорби и униженьи,
И дня не пройдет, чтобы Карл не оплакивал их".
С другой стороны—Тургис из Тортозы;
Это — граф, и город этот принадлежит ему.
Желанье его — вредить христианам.
Вместе с другими он выступает перед Марсилием
И говорит королю: "Не смущайтесь!
Магомет получше святого Петра в Риме:
Если вы его чтите, поле чести за нами.
Пойду в Ронсеваль догонять Роланда:
Никто не спасет его от смерти.
Вот мой меч — и добрый, и длинный;
Скрещу я его с Дюрандалем[51].
Узнаете, кто одолеет.
Если французы начнут бой — там и полягут.
Старому Карлу достанется горе и стыд,
Никогда уже на земле ему не носить короны".
С другой стороны — Эскремис из Вальтиерры;
Он — сарацин и господин этой земли.
Перед Марсилием он восклицает в толпе:
"В Ронсеваль иду посбить спеси —
Если встречу Роланда, не сносить ему головы
И Оливьеру, что привел с собою остальных.
Всем двенадцати пэрам суждена великая гибель.
Французы перемрут, Франция опустеет.
Не будет у Карла добрых вассалов".
С другой стороны — язычник Эсторган,
С ним Эстрамарин, его спутник, —
Люди продажные, коварные изменники.
И сказал Марсилий: "Синьоры, подойдите.
Вы отправитесь в Ронсевальское ущелье
И поможете провести туда моих людей".
И отвечают они: "Государь, мы в вашем распоряженьи;
Мы нападем на Оливьера и Роланда;
Двенадцать пэров не спасутся от смерти.
Ибо мечи наши добры и остры,
Мы скоро окрасим их теплой кровью.
Французы погибнут, Карл будет скорбеть,
Великую землю мы принесем вам в дар.
Пожалуйте, государь, вы увидите это наверно.
А императора ми предадим на вашу волю".
Вот прибегает Маргарис из Севильи,
Что владеет землею до самого моря.
За красоту с ним дамы дружны:
Женщина, видя его, всегда просветлеет;
Хочет иль нет, улыбку сдержать не может.
Нет подобного ему рыцаря среди язычников.
Он вошел в толпу, — всех покрыл его голос, —
Говорит королю: "Не смущайтесь.
Я пойду в Ронсеваль и убью Роланда,
Да и Оливьер не вернется оттуда живой.
Двенадцать пэров остались там себе же на муку.
Взгляните на этот меч в золотой оправе,
Что достался мне от эмира Прима:
Клянусь, скоро он будет» весь обагрен кровью.
Французы погибнут, и Франция будет посрамлена.
Старого седобородого Карла
Горе и гнев будут безграничны.
Ранее года мы завладеем Францией,
И будем ночевать в Сен-Дени[52].
Король язычников низко поклонился.
С другой стороны — Шернублий из Черного Дола[53].
Волосы у него до самой земли;
Шутя, он поднимает такую большую тяжесть,
Какой не свезти четырем вьючным мулам.
В его стране, откуда он приехал,
Солнце не светит, и хлеб не растет.
Там не падает дождя, и роса не касается почвы.
Нет камня, который не был бы черен;
Многие уверяют, что там обиталище бесов.
И сказал Шернублий: "Я опоясался добрым мечом,
В Ронсевале окрашу его багрянцем.
Если встречу на пути своем храброго Роланда,
Я нападу на него, или не верьте мне более.
Мечом своим я одолею Дюрандаль.
Французы умрут, и Франция погибнет".
При этих словах сбираются двенадцать пэров (Марсилия);
Они уводят с собою сто тысяч сарацин,
Которые спешат и стремятся в битву.
Они вооружаются под ельником.
Язычники облекаются в сарацинские кольчуги,
Большею частью подбитые тройною тканью.
Надевают отличные сарагосские шлемы
И опоясываются мечами венской стали.
Их щиты красивы, а копья у них из Валенции;
Значки у них белые, синие и красные[54].
Они оставляют тут своих мулов и вьючных лошадей,
Садятся на боевых коней и выступают тесными рядами.
День был ясный, и чудное солнце.
Все оружие сверкало—блистало.
Зазвучали тысячи рогов, для вящей красы.
Шум был великий, и услыхали его французы.
Говорит Оливьер: "Товарищ, как видно,
Нам не миновать битвы с сарацинами.
Роланд отвечает: "Да пошлет ее нам Бог!
Наш долг постоять здесь за нашего короля,
Ибо за своего господина должно вытерпеть всякую муку, —
И снести великий жар и великую стужу,
Если нужно, утратить и волосы и кожу.
Долг каждого из нас — наносить покрепче удары,
Чтобы про нас не сложили недоброй песни!
Виновны — язычники, христиане правы.
"Дурного примера от меня не будет!"
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Смерть Роланда.[править]
Приготовления к великой битве.[править]
Оливьер всходит на холм.
Глядит направо, на долину, поросшую травой,
И видит, что подходит полчище неверных.
Он зовет Роланда, своего товарища:
"Что за шум доносится ко мне от Испании!
Сколько белых панцирей, сколько сверкающих шлемов!
Много ярости будет нашим французам.
То Ганелон совершил предательство;
Из-за него нас назначил император".
"Молчи, Оливьер”, — ответил граф Роланд:
"Это мой вотчим — ни слова о нем больше".
Оливьер взошел на высокий холм:
Отсюда он видит хорошо испанское царство
И великое сборище сарацин.
Блистают шлемы, покрытые золотом и каменьями,
А сколько щитов, узорочных панцирей,
И пик, и накрепленных значков.
Не может он счесть всех отрядов:
Cтолько их, что он и счет потерял!
Он весьма смутился сердцем, —
Как мог, спустился с холма,
Пришел к французам, все им поведал.
Сказал Оливьер: "Я видел столько язычников,
Как никто никогда не видел на земле.
Перед нами их, право, тысяч сто; со щитами,
С надетыми шлемами, белыми панцирями,
Прямыми пиками, блестящими черными копьями.
Ждите битвы, какой никогда не бывало.
Синьоры французы, да пошлет вам Господь свою силу.
Держитесь крепко, чтобы вас не одолели".
И сказали французы: "Да будет проклят, кто побежит.
Ни один не дрогнет перед смертью!"
Гордость Роланда.[править]
Сказал Оливьер: "Язычников великая сила,
А нас, французов, кажется, очень мало.
Друг Роланд, затрубите в свой рог:
Карл услышит и возвратится с войском".
Отвечает Роланд: "Я поступил бы безумно
И утратил бы мою славу в милой Франции!
Я ведь стану наносить жестокие удары Дюрандалем:
Клинок его будет окровавлен до золотой рукояти.
[Наши французы сделают натиск на них!]
Язычники-предатели на горе пришли в ущелье:
Клянусь, все они осуждены на смерть".
"Друг Роланд, в олифант[55] затрубите:
Карл услышит и вернется с войском.
Король с баронами нам помогут".
Роланд отвечает: "Боже сохрани,
Чтобы родных моих из-за меня порицали,
Чтобы милая Франция была посрамлена!
Но я стану вдоволь разить Дюрандалем,
Добрым моим мечом, что висит у меня при бедре,
Вы увидите клинок его окровавленным.
Язычники-предатели собрались сюда на горе:
Клянусь, все они осуждены на смерть!"
"Друг Роланд, в олифант затрубите:
Услышит Карл, идущий ущельем,
И Французы, клянусь, вернутся".
"Боже сохрани", отвечал Роланд, —
"Чтобы живой человек когда-либо сказал.
Что из-за язычников я трубил!
Уж за это родным моим не будет укора.
Когда буду я в пылу битвы,
И нанесу и тысячу и семьсот ударов —
Клинок Дюрандаля увидите окровавленным.
Французы добрые воины: молодецки ударят —
И испанцам[56] не уйти от смерти".
Сказал Оливьер: "Не знаю, в чем тут позор.
Я видел сарацин Испании;
Ими покрыты долины и горы,
И степи, и все равнины.
Сильны полчища чужеземцев,
Невелика здесь наша дружина!"
Роланд отвечает: "Тем больше мой пыл.
Не приведи Господи и его пресвятые ангелы,
Чтобы Франция из-за меня утратила честь!
Лучше смерть, чем посрамление.
За лихие удары император нас любит".
Роланд бесстрашен, а Оливьер разумен;
Дивно доблестны оба они.
К тому же, они на коне и при оружии,
Из страха смерти не уйдут от битвы.
Графы добры, и слова их возвышенны.
Коварные язычники бешено мчатся.
Говорит Оливьер: "Роланд, взгляните —
Вот они тут как тут, а Карл от нас далеко.
Вы не изволили затрубить в олифант:
Будь здесь король, нам не стало бы лиха.
[Но те, что там, не должны получить в том упрека;]
Взгляните ж вверх, к ущельям Аспры:
Вы видите там достойный жалости арьергард:
Кто в его составе — уж не побывает в другом.
Отвечает Роланд: "Не изощряйте.
Да будет проклят, у кого в груди трусливое сердце!
Мы твердо будем стоять на месте;
Мы станем и бить и разить!"
Когда Роланд увидел, что будет бой,
Он стал грознее льва иль леопарда.
Он взывает к французам, к Оливьеру:
"Друг и товарищ, не говори таких речей;
Император, оставивший нам французов,
Отделил вот эти двадцать тысяч.
Меж них нет ни одного труса;
За своего господина должно перенести всякие муки, —
Претерпеть и сильный холод, и великий зной,
Пожертвовать и кровью, и телом.
Рази ты копьем, а я — Дюрандалем,
Добрым мечом, что подарил мне король.
И если я погибну, — кто завладеет им, — скажет:
"Это был меч благородного вассала!"
С другой стороны — архиепископ Турпин;
Он пришпорил коня и поднялся на холм:
Обратился к французам, сказал им речь:
"Синьоры бароны, Карл оставил нас здесь, —
За нашего короля мы должны умереть,
Помогите поддержать христианство.
Несомненно нас ожидает битва,
Ибо вот, перед вашими глазами, сарацины.
Исповедайтесь в ваших грехах и помолитесь о милости Богу.
Для спасения душ я дам вам разрешение.
Если умрете, станете святыми мучениками:
В великом раю вам уготованы места".
Французы спешились, склонились на колени,
И архиепископ именем Божиим благословляет их:
Во искупление велит ударить на неверных.
Французы воспрянули, встают на ноги:
Они разрешены, свободны от грехов.
И архиепископ во имя Господне их перекрестил:
Потом они вскочили на борзых коней.
Вооружены они по-рыцарски
И совсем готовы к битве.
Граф Роланд зовет Оливьера:
"Товарищ, вы верно сказали.
Что предал нас граф Ганелон;
Он взял за это золото и имущество, и деньги.
Император должен был отомстить за нас.
Король Марсилий о нас сторговался,
Но мы расплатимся с ним мечами".
Роланд въезжает в ущелья Испании
На Вейллантифе, добром, борзом коне.
На нем — блестящее вооруженье.
И в руке барона копье,
Острием обращенное к небу,
А при копье прикреплен белый значок.
Золотые кисти его ниспадают до рук.
Телом он статен, лицо — светлое, веселое.
За ним следует его товарищ[57],
А французы называют его своим оплотом.
На сарацин он взглянул надменно —
И любовно-приветно — на французов.
Потом он сказал ласковое слово:
"Синьоры бароны, ступайте сдержанным шагом;
Эти язычники обретут здесь великие муки:
Еще получим добрую и славную добычу,
Какой доселе не ведал и отважнейший из королей Франции".
При этих словах войска встретились.
Сказал Оливьер: "Не к чему теперь говорить;
Вы не изволили затрубить в олифант, —
Ничего вам не будет от Карла;
Конечно, он невинен: ибо ни слова не знал о том.
Да и тех, что там, нечем упрекнуть.
Теперь скачите как можно быстрее,
Синьоры бароны, и держите поле за собой!
Заклинаю вас Богом, думайте только о том,
Как бы наносить и отражать удары.
Да не забывайте знамени Карла".
При этом слове французы вскричали разом: "Монжуа[58]!"
Кто слышал тот клич их,
Тот понял, что такое отвага.
Затем они поскакали, — Боже, с каким одушевлением!
Чтобы ускорить бег, дали шпоры коням —
И стали разить — что было делать иное?
Но сарацины не оробели, —
И вот франки и язычники сошлись в бою.
Битва.[править]
Племянник Марсилия (имя его Аэльрот)
Скачет первым впереди войска.
[У него прекрасное оружие, сильный и борзый конь.]
Нашим французам бранное молвит слово:
"Коварные французы, сегодня вы померитесь с нами:
Ваш защитник предал вас,
Безумец король покинул вас в ущельях:
Милая Франция свою утратит славу,
А Карл Великий свою правую руку.
["Наконец-то Испания обретет покой"!]
Когда Роланд услыхал это, Боже, как он возмутился!
Пришпорив коня золотыми шпорами,
Граф разит (язычника) со всей силы.
Он разрубает его щит, рассекает кольчугу,
[Пронзает тело его своим длинным мечом,]
Распарывает грудь, раздробляет кости,
Отделяет крестец спины
И своим копьем исторгает душу из тела.
Удар был лих, пошатнулось тело,
С размаху он сбросил его мертвым с коня,
шея язычника была рассечена надвое.
А тот не преминул еще ему сказать:
"Прочь, негодный! Карл — не безумец вовсе,
А предательства всегда не любил.
Оставив нас в ущельях, он поступил отважно,
И Франция сегодня не утратит своей славы.
Бейте их, франки! за нами первый удар,
За нами право — хищники виновны".
Там есть герцог, по имени Фальзарон;
Он — брат короля Марсилия.
Он владеет землею Дафана и Авирона,
Под небом нет человека наглей и коварней.
Меж глаз у него — громадный лоб,
Мерою с добрых полпяди.
При виде своего убитого племянника, он вне себя от горя
Выходит из толпы, бросается вперед
И испускает! обычный клич неверных,
В бешенстве на французов:
"Сегодня милая Франция утратит свою честь!"
Оливьер услыхал его и воспылал великим гневом:
Золотыми шпорами он язвит коня
И разит, как истый барон.
Он расшибает его щит и рассекает панцирь,
Вонзает в тело его древко значка
И с размаху выбивает его мертвым из седла.
Смотрит на землю и, видя распростертого хищника,
Гордо молвить слова:
"О ваших угрозах, злодей, я не забочусь.
Бейте их, франки, мы победим отлично!
"Монжуа!" — крикнул он, — "это Карлово знамя".
Там есть король, по имени Корсаблис;
Он из Барбарии, далекой страны.
Вот он взывает к остальным сарацинам:
Мы легко можем выдержать битву,
Ибо французов так мало!
Те, что пред нами, совсем ничтожны:
Карлу тут ничем не помочь,
Так что сегодня им не миновать смерти".
Услыхал его архиепископ Турпин —
Под небом нет столь ненавистного ему человека.
Пришпорив своего коня золотыми шпорами,
Он нанес (Корсаблису) жестокий удар.
Щит разнесен в куски, панцирь изорван;
Он вонзил ему копье в середину тела.
Удар так силен, что тот пошатнулся;
С размаху он свалил его мертвым на дорогу.
Смотрит на землю, — видит хищника распростертым;
Не дав промолвить тому, он сказал:
"Подлый язычник, вы солгали;
Карл, мой повелитель, — всегдашний наш оплот,
Французы же наши неспособны бежать.
Ваших товарищей мы здесь заставим остаться.
А вы претерпите еще новую смерть[59].
Бейте, французы, и не забывайте своего долга.
Слава Богу, за нами первый удар!
Монжуа!" — крикнул он, чтобы удержать за собою поле.
А Жерен ударил на Мальпримия Бригальского —
Добрый щит не послужил тому ни мало;
Хрустальное навершье разбито[60],
И половина его свалилась на землю.
Панцирь его он пробил до самого тела,
И пронзил его насквозь своим добрым копьем.
От одного удара язычник свалился наземь;
Сатана забрал его душу.
А товарищ его, Жерье, поразил Амирафля;
Он разбивает его щит и рассекает панцирь,
Пронзает сердце добрым своим копьем;
Ударил так, что тот пробит насквозь
И мертвым свален на землю, с размаху.
Молвил Оливьер: "Прекрасна наша битва!"
Герцог Самсон устремляется на Альмасура;
Он разбивает ему щит, золотой в жемчугах,
Добрый панцирь ему не защита, —
Пронзает его сердце, печень и легкое,
И мертвым кидает, — кто пожалеет, кто нет.
Сказал архиепископ: "Вот это баронский удар!"
Ансеис пустил своего коня
И устремился на Тургиса-из-Тортозы.
Под золотым навершьем он разбивает ему щит,
Разрывает подкладку двойного панциря,
Вонзает в тело доброе копье —
И ударил так, что пронзает ею насквозь,
С размаху, валит мертвым наземь.
И сказал Роланд: "Вот молодецкий удар!"
И Анжелье, гасконец бордосский,
Пришпорил коня, опустил повода
И ударил на Эскремиса из Вальтиерры,
Раздробил ему щит на шее,
Прорвал кольчугу панциря,
Поразил в грудь, между плеч,
И с размаху мертвым выбил из седла.
Затем промолвил: "Всем вам погибель!"
И Огонь поразил язычника Эсторгана
В переднюю обшивку щита
И снес с него цвета, алый и белый;
Разнес его в клочья
И в тело вогнал свое доброе острое копье,
Мертвым свалив с ускакавшего коня.
И он молвил: "Вам не будет защиты".
И Беранжье поразил Эстрамариса:
Расшиб ею щит и панцирь разорвал,
Пронзил его тело своим могучим копьем
И свалил мертвым посреди тысячи сарацин.
Из двенадцати пэров (язычников) десять уже убиты;
Двое лишь остались в живых:
Шернублий и граф Маргарис.
Маргарис — очень храбрый рыцарь,
И красив, и силен, и легок и быстр;
Он пришпорил коня и ударил на Оливьера.
Под навершьем из чистого золота он разбил его щит
И копьем нацелился в бок.
Бог спас (Оливьера) — удар его не коснулся:
Копье, скользнув, ничего не задело.
Тот проскакал беспрепятственно дальше.
Затрубил в рог, чтобы собрать своих.
Битва чудовищная, общая свалка:
Граф Роланд не боится опасности,
Он разит копьем, пока цело древко;
От пятнадцати ударов расшиблось оно и разбилось, —
Он обнажает Дюрандаль, свой добрый меч,
Шпорит коня и устремляется на Шернублия —
Крушит его шлем, блиставший каменьями,
Рассекает надвое тулью и волоса;
И рассекает глаза и лицо,
Белый панцирь из тонких чешуек
И все тело до самого низу,
До седла с золотым узором.
Меч врезался в тело коня,
Рассек, как попало, хребет —
И на густую траву свалил мертвыми обоих,
После сказал: "Презренный, не кстати пожаловал ты:
Магомет не придет уж к тебе на помощь, —
Не такому хищнику одержать победу!"
По полю битвы мчится граф Роланд,
Держит он Дюрандаль, что ловко сечет и рубит, —
Чрез то сарацинам великий урон.
Кто бы видел, как он бросал одного мертвеца на другого,
И чистая кровь струилась по земле.
Весь он красен от крови, и панцирь его и руки,
Плечи и шея его доброго коня.
И Оливьер не отстает в нанесении ударов.
Двенадцать пэров также нельзя упрекнуть,
И французы разят и дерутся.
Неверные гибнут или обмирают от страха.
Сказал архиепископ: "Молодцы наши бароны!"
"Монжуа!" — крикнул он, — "то — знамя Карла!"
И Оливьер мчится по полю битвы;
Древко его копья разбито, в руке лишь обломок его.
И наносит он удар язычнику Мальзарону.
Разбивает его щит, золотой в жемчугах,
Вырывает оба глаза из головы,
И мозг его падает к его ногам.
Он свалил его мертвым, вместе с семьюстами его (единоплеменников).
Затем он убил Тюргина и Эсторгуса;
Копье его раздробилось до самой рукояти.
И молвит Роланд: "Товарищ, что вы делаете?
Для битвы такой не палка нужна, —
Пригодны тут будут лишь сталь да железо.
Где же меч ваш, что зовется Альтклэром?[61]
Дужки у него золотые, а вершина рукоятки хрустальная?"
"Некогда извлечь его", — отвечает Оливьер:
"Нужно разить и разить!"
Граф Оливьер обнажил добрый свой меч,
О котором просил его товарищ,
И, как истый рыцарь, явил его.
Он поразил язычника Юстина из Валь-Феррэ, —
Haдвое разрубил ему голову,
Рассек тело и расшитый панцирь,
Доброе седло, в золоте и каменьях,
И рассек он также спину коня;
Свалил мертвыми обоих на луг.
Роланд молвил ему: "Отныне я с вами братаюсь.
За такие-то удары нас любит император".
Отовсюду понесся клик: "Монжуа!"
Граф Жерен сидит на коне Сореле,
И товарищ eгo Жерье — на Пасс-Серфе;
Они опустили поводья и лихо пришпорили коней.
Оба ударили на язычника Тимозеля:
Один разил по щиту, другой — по кольчуге.
Оба копья свои сломили в его теле —
И вмиг свалили его мертвым посреди поля.
Не знаю, никогда не слышал,
Кто из двух действовал тут проворней.
Был там Эсперверис, сын Бореля: —
Его убил Анжелье бордосский.
А архиепископ убил Сиглореля,
Чародея, побывавшего уже в аду —
Посредством колдовства свел его (туда) Юпитер.
И сказал Турпин: "Вот истый злодей".
Роланд же отвечал: "Сражен презренный!
Брать Оливьер, любы мне такие удары".
Битва становилась все ожесточенней:
Франки и язычники обменивались лихими ударами.
Одни нападают, другие защищаются.
Сколько сломанных и окровавленных копий!
Сколько знамен и значков разбито!
Сколько добрых французов сгубило тут свою молодость!
Не увидеть им уже более своих матерей и жен,
Ни тех из Франции, что ждут их в ущельях.
Карл Великий плачет по них и скорбит...
Увы, к чему? Им не будет подмоги.
Ганелон оказал им плохую услугу
В тот день, когда пошел в Сарагоссу продать свою родню.
Потом погубил он и жизнь свою и тело:
На суде, в Ахене, его приговорили к повешению,
А с ним и тридцать его родичей,
Которых не избавили от смерти.
[Король Альмарис, со своей дружиной,
Узким и жутким проходом,
Приблизился к Гвальтьеру, охранявшему гору
II ущелья с испанской стороны.
"Изменник Ганелон", — сказал вождь Гвальтьер, —
"Совершил прискорбную торговлю нами".
[Король Альмарис явился на гору,
И с ним шестьдесят тысяч язычников
Яростно напали на французов.
В великом гневе они разили их,
Сметали всех, умерщвляли, избивали.
Гвальтьер освирепел более всех остальных:
Он выхватывает меч, прижимает щит к себе,
Рысью выезжает к первому ряду язычников, —
Равняясь с ними, шлет недобрый привет.]
[Едва Гвальтьер поравнялся с ними,
Язычники напали на него со всех сторон.
Крепкий щит его разбит и расшиблен,
Белый панцирь разорван и ободран.
Сам он пронзен четырьмя копьями:
Он не может терпеть, и четыре раза обомлевает.
Волею-неволею, надо покинуть поле битвы;
Как может, сползает с горы
И зовет Роланда: "Сюда, барон, ко мне на помощь!"]
Битва чудовищна и тяжка:
Оливьер и Роланд разят усердно,
Архиепископ раздает тысячи ударов,
Не отстают oт них и двенадцать пэров.
Все французы дерутся сообща.
Гибнут язычники тысячей и сотней.
Кто не бежит, не ускользнет oт смерти:
Волей-неволей все здесь кончают свой век —
Французы теряют лучшую свою оборону:
[Крепкие копья и острые пики,
И значки — синие, алые, белые;
Клинки их мечей зазубрились,
И сколько погибло у них храбрых рыцарей!]
Не увидят ни отцов, ни семей,
Ни Карла Великого, что ждет их в ущельи.
---
Во Франции, меж тем, — ужасное бедствие:
Буря, ветер и гром,
Дождь и град безмерный,
Молнии повсюду и часты,
И землетрясение было взаправду.
Oт Сен-Мишель-дю-Периль и до Сен-Кельна,
От Безансона до пристани Виссянтской[62],
Нет дома, где бы не треснули стены.
В полдень настал великий мрак;
Проясняется лишь, когда разверзается небо.
Кто видел — боялся ужасно,
И многие молвят: "То конец света,
Исход века ныне пред нами".
Не знают они, говорят неправду. —
То великая скорбь по смерти Роланда.
[Ужасны знамения, и страшна гроза;
Во Франции было множество предвещаний:
С полудня и до вечернего часа —
Темная ночь и мрак.
Ни солнце, ни луна не бросают света.
Все, что видят это, боятся за жизнь.
Но, по истине, можно быть в таком горе,
Когда умирает Роланд, который вел всех других.
Лучше его не было еще на земле.
Чтобы побеждать язычников и покорять царства.]
[Ожесточенная, лютая битва!
Французы разят острыми мечами, —
Нет никого, кто не был бы окровавлен.
Кричат: монжуа! — знаменитый призыв, —
Язычники бегут повсюду.
Франки, люди святой земли, преследуют их.
Видят они теперь, как битва жестока.]
[Неверные, с горем и яростью в сердце,
Бросают поле сражения и обращаются в бегство.
Их преследуют, хотят их настичь.
Вся долина покрыта бойцами:
Столько сарацин полегло на густой траве,
Столько белых панцирей, блестящих броней,
Столько изломанных копий и знамен в лоскутьях!
В этой битве победили французы:
Боже! как тягость для них растет!
Карл потеряет в них свою опору и гордость.
Велика скорбь, ожидающая Францию!]
Французы дерутся лихо и усердно,
Неверные гибнут тысячами, тьмами.
Из ста тысяч не осталось в живых и две.
Говорит архиепископ: "Наши воины храбры!
Под небом нет царя, имеющего лучших.
В летописях[63] Франции написано:
["Так должно быть по праву в великой стране,]
Чтобы нашему императору служили добрые вассалы".
Идут они по долине, отыскивают своих.
Плачут их очи от горя и жалости, —
Из сердечной любви к их родичам.
Вот пред ними покажется Марсилий с великой ратью.
[Граф Роланд — добрый рыцарь,
И Оливьер и все двенадцать пэров,
Да и французы действуют весьма похвально.
Язычникам смерть приносить их доблесть.
Из ста тысяч один лишь спасся, —
То Маргарис, да и тот бежит.
Но хоть он и бежит, его нельзя упрекнуть:
Он явит на теле его великие знаки (храбрости), —
Он пронзен четырьмя ударами копья.
Он возвращается в Испанию
Рассказать обо всем королю Марсилию.]
[Король Маргарис отправился один.
Копье его сломано; разбитого щита
Под навершьем не длиннее полупяди осталось.
Сталь его меча окровавлена,
Панцирь пробит и растерзан,
Сам он пронзен четырьмя копьями.
Так возвращается он с поля битвы, где лихо сражались.
Боже! что это за барон, будь он христианин!
Он все возвещает королю Марсилию
И внезапно падает к его ногам.
И молвит: "Государь, скорей на коня;
Вы застанете франков из Франции утомленными. —
Так они били и мучили наших.
Их копья и пики утрачены,
Большая часть их перебита;
Оставшиеся в живых сильно ослабели,
Множество раненых, обагренных кровью,
И у них нет оружия для защиты!
Вы без труда отмстите за наших.
Хорошо будет их победить, государь, — знайте это".
Французы зовут Роланда и Оливьера:
"Двенадцать пэров, к нам на помощь!"
Архиепископ первый им ответствовал:
"Божьи люди, будьте добры и храбры;
Сегодня примете венцы на чело,
И вам уготован святой рай".
Горе и жалость охватили их тогда.
Один оплакивает другого по дружбе,
Все обменялись поцелуем любовно.
Роланд воскликнул: "Бароны, теперь на коней, —
Вот — Марсилий и с ним сто тысяч рыцарей".]
Долиной едет Марсилий
С великим войском, которое он собрал
И разделил на двенадцать отрядов.
Сверкают каменья и золото шлемов,
[И копья, и знамена,]
И щиты, и узорные брони.
Семь тысяч рогов трубят наступленье.
Какой шум по всей стране!
И молвит Роланд: "Оливьер, товарищ, брат,
Ганелон—изменник поклялся в нашей смерти;
Его предательство теперь очевидно.
Но жестоко отмстит ему император.
Будет сильная и жаркая битва:
Ибо никогда еще не видано такой встречи.
Я буду рубить моим Дюрандалем,
А вы, товарищ, рубите Альтклэром.
По многим землям мы обнажали их;
Столько побед одержано ими!
Пусть же не поют про нас недобрых песен".
Когда французы увидали столько язычников,
Что все поле повсюду покрыто ими,
Стали звать Оливьера и Роланда
И двенадцать пэров, чтобы те их защитили.
Архиепископ сказал им тогда свое мненье:
"Синьоры бароны, не смущайтесь,
Ради Бога, не побегите,
Чтобы добрые люди не пели плохого.
Лучше умереть, сражаясь.
Весьма возможно, что нас ожидает смерть:
Дольше этого дня нам уже не прожить.
Но за одно я могу вам поручиться:
Святой рай будет вам отверст,
Завтра вы воссядете там среди Невинных"[64].
После этих слов франки приободрились.
[Они пришпорили вперед быстрых коней]
И воскликнули все разом: монжуа!
[Король Марсилий — коварный король.
Он молвил язычникам: "Послушайте меня:
Граф Роланд — чудовищной силы,
Кто захочет его одолеть — потрудится много:
Для победы, я думаю, мало двух битв —
Если вы согласны, дадим ему три битвы.
Десять наших отрядов станут против французов.
Другие же десять останутся со мною.
Вот тут-то Карл потеряет могущество
И увидит Францию покрытой великим позором!"
Он передал Грандонию златокованное знамя,
Чтобы вести его воинов против французов:
"Он облек его королевскою властью".]
[Король Марсилий остался на верху горы,
Грандоний же спустился вниз, на долину:
Значок его прибит тремя златыми гвоздями.
Крикнул он: "На коней, бароны!"
Тысячи рогов затрубили звонкогласных.
Сказали французы: "Господи Отче, что нам делать?
На горе пришлось нам увидеть Ганелона!
Это он нас изменнически продал.
К нам на помощь, двенадцать пэров!"
Тогда архиепископ ответил им:
"Добрые рыцари, сегодня вы получите честь —
Бог даст вам венки и цветы,
В раю, посреди блаженных.
Но трусам не будет там места".
Французы отвечали: "Мы исполним все;
Скорее помрем, чем станем изменниками".
Они подогнали копей золотыми шпорами
И устремились на проклятых злодеев.]
[Король Марсилий разделил свое войско:
Десять отрядов оставил при себе,
И вот остальные десять несутся в бой.
Французы говорят: "Боже! нам будет гибель!
Что станется с двенадцатью пэрами?"
Архиепископ Турпин отвечает им первый:
"Добрые рыцари, вы угодны Богу,
Ныне украситесь вы венками и цветами;
Упокоитесь на святых цветах рая.
"Но трусам же вовеки не войти туда".
Французы отвечают: "Мы не отступим.
"Если на то воля Божия, да будет так;
Мы станем сражаться с врагами.
Мало нас, но отваги в нас много".
И, пришпорив коней, грянули на язычников —
И вот французы и сарацины в схватке.]
Был там некий сарацин из Сарагоссы —
Полгорода ему принадлежит.
To — Климорин, но он — совсем не витязь.
Он принял клятвы графа Ганелона,
По дружбе, лобызал его за то в уста;
Он даже дал ему свой меч и карбункул.
"Великая страна", — сказал он, "покроется позором:
У императора отнимется венец".
Он сидит на коне, что зовется Барбамуш,
Что несется быстрее сокола и ласточки.
Он пришпорил его, опустил повода
И наносит удар Анжелье-гасконцу.
Ни броня, ни щит не могли его защитить:
Вонзилось ему в тело копье
С такою силой, что острие прошло насквозь.
С размаху он мертвым кинул его наземь.
Потом кричит: "Ловко их побеждать:
Бейте, язычники, прорвите их строй.
Сказали французы: "Боже, как жаль храбреца!"
Граф Роланд взывает к Оливьеру:
"Товарищ, вот и погиб Анжелье;
"У нас не было рыцаря храбрее".
Оливьер отвечает: "Дай мне Бог отмстить за него!"
Он язвит коня шпорами чистого золота;
Держит Альтклэр, с окровавленным клинком,
Со всей силы разит язычника,
[Раcсекает тело, убивает коня:]
Размахивается еще раз, — и сарацин падает,
Душу его уносят бесы.
Потом он убил герцога Альфайана,
Обезглавил Эскабаба
И выбил из седла семь арабов:
Им уже никогда не придется воевать.
И Роланд говорит: "Товарищ мой разъярен, —
По-моему, действует он похвально.
За такие удары Карл нас больше полюбит".
И воскликнул: "Разите их, рыцари".
С другой стороны — язычник Вальдабрун,
Что посвящал в рыцари короля Марсилия.
Он — владелец четырехсот кораблей на море.
Нет моряка, что не гордился бы им;
Он изменой завладел иерусалимом[65];
Разрушил там храм Соломона
И перед купелью умертвил патриарха.
Он-то принял уверение от графа Ганелона —
И подарил ему свой меч и тысячу мангунов.
Он сидит на коне, что зовется Грамимонд:
Сокол не быстрее его.
Он язвит коня острыми шпорами —
И ударил на могучего герцога Самсона.
Расшибает его щит, разрывает кольчугу,
Вонзает в тело древко значка
И с размаху выбивает его, мертвого, из седла, —
Кричит он: "Злодеи, все вы погибнете!
Разите, язычники, — мы их одолеем отлично".
Французы сказали: "Боже! как жаль барона!"
Когда граф Роланд увидел Самсона мертвым,
Подумайте, какое было ему великое горе.
Он пришпорил коня и помчался во весь опор.
В руке его Дюрандаль, драгоценнее чистого злата.
Он разит язычника со всей силы
По шлему, украшенному золотом и каменьями.
Рассекает голову и броню и тело,
Седло с золотым узором
И глубоко спину коня.
Оба убиты (в похвалу иль в укор).
Молвят язычники: "Жестокий удар нанес он нам!"
Отвечает Роланд: "Не терплю я ваших:
В вас и гордыня, и вина".
Там есть африканец, пришедший из Африки:
То — Малкидан, сын короля Малкуда.
Все оружие его из кованого золота
И ярче всех сверкает на солнце.
Сидит он на коне, что зовут Сальт-Пердю, —
Нет животного, чтоб его осилило в беге.
[Он пришпорил его острыми шпорами]
И ударил по щиту Ансенса —
И отбил с него позолоту и лазурь;
Разорвал ему полы кольчуги
И вонзает ему в тело острие и древко.
Умер граф — век его миновал.
Сказали французы: "Барон, какое несчастье!"
По полю битвы носится архиепископ Турпин;
Не бывало священника, чтобы пел обедню
И выказывал такую удаль и телесную ловкость.
Молвит язычнику: "Будь ты проклят Богом:
Ты убил того, о ком сердце мое скорбит".
Затем он, припустив доброго коня,
Наносит (Мулкидану) удар по толедскому щиту
И мертвым сбивает на зеленую траву.
Говорят французы: "Лихо разит наш архиепископ!"
С другой стороны — Грандоний, язычник,
Сын Капуэля, короля Каппадокии.
Он сидит на коне, что Марморием зовется:
Птица на лету не быстрее его.
Пустил поводья, пришпорил коня
И всею силою обрушился на Жерена;
Он рассек щит его и нанес ему жестокий удар:
Разрубил его панцирь
И вонзил ему в тело весь свой синий значок, —
Свалился мертвым на вершине скалы.
Еще он убил его товарища Жервье
И Беранжье, и Гюи из Сент-Антуана;
Затем напал на Остория, богатого герцога,
Что владеет на Роне (областью) Валенцией.
Он сразил и его, — язычники в радости великой,
А французы говорят: "Много наших гибнет!"
Граф Роланд держит окровавленный меч,
[Повсюду вздымая и являя его.]
Но услыхал он жалобы французов.
Так велико его горе, что сердце разрывается;
Молвит язычнику: "Бог попутал тебя,
Что убил ты того, за кого поплатиться дорого".
Он пришпорил коня и понесся.
Кто кого победит? — но они сошлись.
Грандоний был умен и отважен,
И доблестный воин в бою.
На пути своем он повстречал Роланда:
Никогда не видал он его, но признал тотчас,
По гордому челу, по красивому стану,
По осанке его и по взгляду.
[Он видит кровавую сталь Дюрандаля,] —
Невольно робеет.
Он хочет бежать — увы! ни к чему.
Граф разит его столь жестоко:
Разрубает шлем до наносницы[66],
Рассекает нос, рот, зубы:
Рассекает тело и чешуйчатый панцирь,
И серебряную луку золотого седла,
И глубоко (разрубает) спину коня, —
Убивает наповал того и другого.
Выходцы из Испании испускают крики горя.
Молвят французы: "Лихо разит наш витязь!"
Чудовищна битва и жарка.
Французы разят могуче и яростно:
Рубят руки, бока, спины,
Одежду до живого тела.
[Боже! сколько рассеченных голов,
Сколько разрубленных панцирей, рваных броней!]
Пo зеленой траве струится чистая кровь;
[Молвят язычники: "Нам не вытерпеть!]
О великая страна, да проклянет тебя Магомет,
Твой народ — из всех самый отважный!"
Не было (сарацина), что не кричал бы: "Марсилий!
Скачи, король! — Мы нуждаемся в помощи".
Чудовищна, неимоверна битва.
Французы разят копьями из черненой стали.
Там можно было увидеть великое человеческое страдание.
Столько людей раненых, окровавленных, мертвых.
Один лежит на другом: то навзничь, то ниц.
[Столько добрых коней, несущихся по полю
И волокущих за собой висящие поводья.]
Сарацины не могут более держаться;
Волею-неволею покидают поле,
Французы живо преследуют по пятам,
[До самого Марсилия гонят их, избивая.]
[Роланд дерется, как мощный рыцарь;
Своим не дает он ни отдыху, ни сроку.
И французы быстро несутся на конях —
По пятам язычников, бегущих рысью, галопом.
Они по пояс в алой крови.
Их стальные клинки покривлены, иззубрены,
У них нет уже оружия для защиты своей.
Когда вспоминают они о своих рогах и трубах,
Каждый чувствует себя бодрее.
Язычники кричат: "На горе пришли мы в ущелье:
Великий потерпим мы урон!"
Покидают поле, кажут нам тыл —
Французы жестоко разят их мечами,
Ряд мертвых тянется до Марсилия.]
Марсилий видит избиение своего народа:
Он велит трубить в рога и трубы, —
Потом помчался со своей ратью.
Во главе едет сарацин Абизм, —
Среди дружины нет коварнее его.
Он запятнан пороками, великим коварством,
Не верит в Бога, Сына святой Марии;
Он черен, как растопленная смола;
Измену и вероломство он предпочитает
Золоту всей Галисии;
Никто никогда не видал у него шутки иль смеха;
Он отважен и безумно храбр:
3а то он и мил коварному королю Марсилию.
Он несет Дракона — знамя его дружины.
Невзлюбил этого язычника архиепископ:
Едва завидел его, как возжаждал его поразить —
И весьма покойно сказал себе:
"Этот сарацин, кажется мне, — великий еретик;
Всегда не по душе мне были трусы и трусость —
Жив сам не буду, а уж убью его".
Архиепископ начал битву.
Он сидит на коне, отнятом некогда у Гроссаля —
То был король, убитый им в Дании.
Конь легок и статен для бега;
У него точеные копыта, стройные ноги,
Короткое бедро, широкий круп,
Длинные бока и крутая спина,
До самой глотки статная шея;
Хвост белый и желтая грива,
Маленькие уши и рыжая голова.
Ни одно животное не сравнится с ним[67].
Архиепископ так отважно пришпорил его,
[Отпустив золотые удила и уздечку,]
Что не замедлил напасть на Абизма:
Ударяет в его чудный щит,
Что весь в камнях, аметистах, топазах,
Хрусталях и рудных карбункулах;
Он получил его от эмира Галафра:
Дьявол дал щит ему на Валь-Метасе.
Турпин разит его, — ему несдобровать.
После такого удара щит этот не стоит денье.
Рассекает тело его на куски
И валить его мертвым на месте пустом.
["Монжуа!" — восклицает; то Карла клич!]
Французы молвят: "Лихой вассал, —
Этот архиепископ сумеет защитить свой посох.
[Пошли Бог Карлу побольше таких!"]
Граф Роланд зовет Оливьера:
"Товарищ, согласны ли вы со мною?
Архиепископ — превосходный рыцарь,
Нет лучшего на земле под небом.
Ловко разит он копьем и пикой!"
Граф отвечает: "Пойдем, подсобим ему!"
С этими словом приударили французы.
Жестоки удары, схватка жаркая.
Много мук терпят тут христиане.
[Франки из Франции утратили свое оружие,
Но у них уцелело еще триста обнаженных мечей.
Они знай разят да рубят по блестящим шлемам.
Боже! сколько рассеченных пополам голов!
Сколько разрубленных панцирей, изломанных лат!
Режут ноги, руки, лицо.
И говорят язычники: "Французы нас калечат.
Кто не защищается, тому жизнь не дорога".
Прямо к Марсилию держат путь,
Кричат ему: "Добрый король, к нам на помощь!"
И молвит Марсилий, вняв своему народу:
"Великая земля, да истребит тебя Магомет,
Племя твое одолело наших!
Столько сокрушили и отобрали они у нас городов,
Что теперь в руках седобородого Карла?
Он завоевал Рим, захватил Калабрию,
Константинополь и могучую Саксонию.
Лучше смерть, чем бегство перед французами.
Разите, язычники, не щадите себя.
Если Роланд погибнет, Карл утратит свое подспорье:
А останется жив — несдобровать нам!"]
[Коварные сарацины разят копьями
По щитам, по шлемам, сверкающим на солнце.
Только и слышен лязг железа да стали:
Искры от них летят к самому небу.
Кто б видел, как кровь и мозг проливались!
У графа Роланда скорбь и тягость
При виде гибели стольких добрых вассалов, вождей,
И припоминается ему Французская земля,
И дядя его, добрый король Карл Великий.
И мысли эти, волей-неволей, надрывают все его сердце.]
[Граф Роланд врезался в средину схватки
И без устали наносит удары.
Держит он Дюрандаль, меч, извлеченный из ножен.
Он пронизает им панцири, расшибает шлемы,
Сечет тела, руки, головы,
Бросает на землю сотни неверных,
Считавших себя добрыми вассалами.]
[На другой стороне — Оливьер.
Он лихо разит и теснит.
Выхватывает он свой любимый Альтклэр:
Кроме Дюрандаля, нет лучше его под небом.
Граф держит его и храбро дерется.
По локоть он залит алою кровью.
"Боже", — молвит Роланд, — "что это за лихой вассал!
Эх, благородный граф, столь доблестный и храбрый,
Сегодня настанет конец нашей дружбе:
Сегодня ждет нас горестная разлука.
А Императору не увидеть нас более.
Никогда не бывало еще такого горя в милой Франции.
Нет француза, который не молился бы за нас
И не справлял священных служб по монастырям.
Души наши упокоятся в раю".
Оливьер услыхал его, пришпорил коня
И сквозь сечу пробрался поближе к Роланду:
"Товарищ, идите-ка сюда", — сказали они друг другу;
"Мы не умрем один без другого, если даст Бог!"]
Кто б видел, как Роланд и Оливьер
Сражаются, разя мечами!
Архиепископ разит копьем.
Можно и счесть перебитых ими:
Число их записано в хартиях и грамотах,
И летопись говорит, что было их более четырех тысяч.
Четыре первые схватки прошли удачно для французов;
Но пятая оказалась пагубной и тяжкой:
Все рыцари Франции полегли в ней,
И шестьдесят только избавил Бог;
Но те уж дорого продадут свою жизнь.
Звуки рога.[править]
Граф Роланд видит великую убыль своих,
Зовет своего товарища Оливьера:
"Прекрасный, милый товарищ, ради Бога, — да благословит Он вас, —
Взгляните, сколько добрых вассалов полегло на земле:
Жаль нам тебя, милая Франция, краса!
Лишишься ты стольких баронов!
Эх, друг наш король, отчего нет тебя с нами?
Брат Оливьер, что нам делать,
Как передать ему весть о нас?"
Говорит Оливьер: "Не знаю я средства.
"Но лучше смерть, чем позор отступленья".
И сказал Роланд: "В свой олифант затрублю я,
Его услышит Карл, идущий по ущелью.
Клянусь вам: французы вернутся назад".
Сказал Оливьер: "То будет великий нам срам,
И укоризна всем вашим родичам,
Не избыть им этого позора во всю жизнь.
Когда я говорил вам, вы не исполнили,
Ну, а теперь вам нет моего одобренья:
Трубите, пожалуй, но это совсем не отважно.
Да и обе руки ваши уже все в крови".
Отвечает Роланд: "Да, нанес я много лихих ударов!"
И молвил Роланд: "Жесток наш бой;
Затрублю я в рог, и услышит король Карл!"
Сказал Оливьер: "Не молодецкое это дело!
Когда я советовал вам, товарищ, вы меня не послушали.
Будь здесь король, у нас не было бы такого урона.
Но те, кто находится там, не заслуживают упрека".
Сказал Оливьер: "Клянусь моей бородой!
Если суждено мне увидать когда-либо Альду, прекрасную сестру мою,
Вам не бывать в ее объятиях.
И сказал Роланд: "За что вы так гневны?"
И тот отвечал: "Товарищ, вы всему виною,
Ибо истинная храбрость не то же, что безумие,
А сдержанность лучше неистовства.
Французы погибли из-за вашего легкомыслия.
Теперь не служить уже нам более Карлу:
Поверь вы мне тогда, наш государь был бы с нами,
Мы разыграли бы эту битву,
Король Марсилий был бы взят, либо убит.
Ваше удальство, Роланд, будет пагубно нам.
Ничего от вас уже не получит Карл Великий,
Лучший из людей, отныне до Божьего Суда.
Сами вы погибнете, Франция же будет посрамлена.
Сегодня — конец нашему достойному товариществу:
Еще до вечера нас постигнет лютая разлука!"
[И стали они горько плакать и вздыхать друг о друге.]
Архиепископ услыхал их спор;
Пришпорил он коня шпорами чистого злата,
Подъехал к ним и стал их журить:
"Сир Роланд, и вы, сир Оливьер,
Заклинаю вас, не раздражайтесь.
[Вот наши французы, обреченные на смерть.]
Трубить нам было бы уже бесполезно:
[Карл далеко от нас и придет нескоро.]
Но все-таки лучше затрубить в рог:
Придет король и отомстит за нас.
А те, что из Испании[68], не вернутся с весельем.
Наши французы сойдут с коней,
Увидят нас убитых, изрубленных,
[Соберут наши головы и тела,]
Поднимут в гробах на спины коней,
Оплачут нас в скорби и жалости, —
Потом схоронят нас в монастырской ограде;
Не пожрут нас ни волк, ни вепрь, ни собака".
Отвечает Роланд: "Сир, вы говорите дело".
["Сир Роланд, трубите же в рог,
Услышит Карл, идущий по ущельям.
Чудная рать вернется назад,
Найдет нас перебитых, изрубленных;
Но франкские воины отомстят за нас,
И много испанских убьют в бою.
Они унесут с собою наши тела.
Не пожрут их ни собака, ни волк, ни вепрь".
Отвечает Роланд: "Сказано доброе слово".
Роланд приложил олифант к устам,
Приладился получше и затрубил полной грудью.
Высоки горы, и звук весьма протяжен:
За тридцать лье слышно было его отраженье.
Слышит Карл и все его спутники;
И говорит король: "Наши сражаются".
Но граф Ганелон ему возражает:
"Скажи это кто иной, его бы лжецом назвали".
Граф Роланд с превеликим трудом и напряженьем,
С великой болью трубит в свой Олифант;
С уст его каплет алая кровь, —
На челе напряглися виски:
Но звук его рога далеко понесся!
Слышит его Карл, шедший по ущельям,
Нэмон его слышит, слышат все франки:
И сказал король: "Слышу я рог Роландов:
Ведь он не затрубил бы, если бы не было битвы".
Ганелон отвечает: "Нет никакой битвы.
Вы — старец, убеленный сединами,
А такими речами подобны ребенку.
Вы знаете хорошо великую гордость Роланда,
[Могучего, удалого, дивного, великого, —]
Чудесно уже и то, что Господь щадит его доселе.
Взял же он ведь Нобль без вашего приказа:
Сарацины выступили из города
И затеяли бой с добрым вассалом Роландом.
[Он перебил их клинком своего Дюрандаля;]
Затем велел смыть водою окровавленный луг,
Чтобы не осталось на нем никакого следа.
Из-за какого-нибудь зайца Роланд трубит весь день;
Без сомнения, он потешается теперь с своими пэрами.
Притом же под небом нет человека, который посмел бы на него напасть.
Продолжайте же ваш путь, государь, к чему поднимать тревогу?
Великая страна так далеко еще пред нами".
У графа Роланда уста в крови;
На челе его раскрылись жилы.
Он трубит в Олифант с мученьем и трудом.
Карл слышит его, слышат и все французы;
И говорит король: "Какой протяжный звук рога!"
Отвечает герцог Нэмон: "Роланду пришлось трудно.
Там битва, клянусь честью;
Кто-то предал его: тот притворщик средь вас.
За оружие! — кликните клич
И подайте помощь вашему благородному дому.
Вы ведь слышите стоны Роланда".
Император повелел трубить своим рогам.
Французы спешились и стали облекаться
В панцири, шлемы, вооружаться золотыми мечами;
У них прекрасные щиты, длинные и крепкие копья,
Значки белые, алые, синие.
Все бароны сели на коней боевых,
Пришпорили их и все время, пока тянулись ущелья,
То и дело говорили друг другу:
Хоть бы повидать нам Роланда, пока он не умер,
Вместе с ним мы ударили б лихо!"
Но к чему все это? Слишком они задержались.
Сумерки стали светлеть, вот и день.
На солнце блистает оружие;
Шлемы и панцири рдеют огнем,
Да и щиты, красиво расписанные цветами,
И копья, и позлащенные значки.
Император скачет разъяренным:
Французы печальны и гневны;
Нет никого, кто не плакал бы горько
И весьма не страшился за Роланда.
Король повелел схватить графа Ганелона
И отдал под надзор придворным поварам.
Зовет он к себе старшего из них Безгона:
"Береги мне его, как изменника,
Вероломно предавшего весь мой дом".
Тот берет его и приставляет к нему сто товарищей
Из поварни — из лучших и из худших;
Те повыдергали ему бороду и усы,
Потом каждый отвесил ему по четыре удара кулаком,
Его жестоко отколотили прутьями и палками;
Повесили ему на шею толстую цепь,
Заковали его, как медведя,
И с позором бросили на вьючную лошадь.
Так и держали, пока не сдали Карлу.
Высоки скалы и мрачны и громадны!
Глубоки долины, и быстры потоки!
Сзади, впереди звучат трубы,
Отвечая на призыв олифанта.
Император скачет, полный гнева,
И французы в ярости и тревоге,
Нет никого, кто не плакал бы и не скорбел,
И не молил бы Бога сохранить Роланда,
Пока они не явятся на поле битвы.
Вместе с ним лихо будут сражаться.
К чему все это? Напрасно все.
Задержались слишком они: им не поспеть вовремя.
Карл Великий скачет в сильном гневе;
По кольчуге развевается его белая борода.
Торопливо подгоняют коней все бароны Франции,
Нет между ними никого, кто не горевал бы,
Что он не с вождем Роландом —
В бою с сарацинами Испании.
Если он ранен, то, наверно, нет в живых ни души!
Боже! что за шестьдесят героев в его дружине.
Никогда лучших не имел ни один король, ни вождь.
[Мчится Карл, пока тянутся ущелья,
И надрывается в скорби и гневе.
И молвит король: "Пресвятая Мария, помоги.
Ганелон причинил мне великую печаль.
В старой хронике записано,
Что предки его были изменники;
Измена у них была делом привычным.
Они совершили ее в Риме, в Капитолии, —
Старого Цезаря умертвили.
Но плохой конец ждал проклятых:
Они погибли на жарком, медленном огне,
Этот предатель их же породы.
Он погубил Роланда, смутил моих людей,
Сорвал с главы моей венец.
У Франции нет уже рыцарей на защиту".
Он плачет, рвет свою белую бороду.
Французы молвят: "Несчастные, плохо пришлось нам!"
Шпорят коней, пока тянутся ущелья, —
Ни один не придержал удила.
Но прежде, чем явятся французы,
Роланд выиграет сраженье
И обратит в бегство Марсилия и его племя].
Поражение.[править]
Роланд окинул взором холмы и долины:
Сколько французов сраженных увидел он там
И, как благородный рыцарь, оплакал их.
"Синьоры бароны, да помилует вас Господь,
Всем душам вашим да уготовит Он рай,
Да опочиют они на святых цветах.
Лучших вассалов я никогда не видал.
Так долго служили вы мне!
Завоевали Карлу столько обширных стран!
Император вас плохо угостил[69].
Земля Франции, милая, родная страна,
Сегодня лишилась лучших своих баронов.
Бароны Франции, ради меня, вас вижу погибшими,
И я не в силах защитить вас и спасти.
Да поможет вам Бог, не ведающий неправды.
Оливьер, брат мой, тебя я не должен покинуть.
Если меня не убьют здесь, убьет меня горе.
Товарищ, ударим вновь на врага!"
[Роланд окинул взором горы и долины:
Какое множество язычников видно повсюду.
Оливьеру говорит он такое слово:
"Товарищ брат, здесь умру я с вами".
На поле брани возвращаются оба.
Граф Роланд изменился в лице,
Четыре раза воскликнул: монжуа!
Берет олифант, трубит наступленье.
Жестоко пришпорив Вейлантифа,
Устремляется разить своим острым мечом.]
Граф Роланд появляется на поле битвы:
Держит Дюрандаль и лихо разит:
Рассечены надвое Фальдрон-дель-Пюи И
И двадцать четыре из лучших бойцов.
Никогда не бывало человека, столь пылкого на мщенье.
Как олень мчится, преследуемый собаками,
Так побежали язычники перед Роландом.
Сказал архиепископ: "Вот это ладно.
Такая доблесть подобает рыцарю,
Вооруженному и сидящему на добром коне.
В битве он должен быть крепок и храбр;
Не то не стоить он четырех динарьев.
Лучше быть ему монахом в каком-нибудь монастыре,
Где он будет всю жизнь отмаливать наши грехи".
Отвечает Роланд: "Рубите всех без пощады!"
При этих словах франки возобновили битву;
Но христианам тут был великий урон.
Человек, зная, что нет пощады,
Отчаянно дерется в такой битве,
Поэтому франки были храбры, как львы.
Вот — Марсилий, с виду барон,
Верхом на коне своем Геньоне,
[Что мчится быстрее сокола:]
Пришпорив коня, он поражает Бевона,
(Владельца Дижона и Бельна):
Разрубает его щит, рассекает кольчугу
И убивает с одного удара.
Потом он умертвил Ивория с Ивоном,
Вместе с Жераром Руссильонским.
Граф Роланд был недалеко;
Сказал он язычнику: "Будь ты Господом проклят
За то, что злодейски убил моих товарищей,
Будет тебе удар прежде, чем мы расстанемся,
И ныне познакомишься с моим мечом".
Поразил его, как подобает истому барону,
И отсек правую руку;
Потом снял голову русому Жюрфалею,
Родному сыну короля Марсилия.
Язычники кричат: "Спаси нас, Магомет!
О боги наши, отмстите за нас Карлу:
Каких лютых людей он привел к нам в страну!
Скорее умрут, чем оставят поле!"
И сказали друг другу: "Побежим скорее!"
И с этим словом сто тысяч обратились в бегство.
Звать их напрасно: не вернутся вспять.
[Король Марсилий лишился правой руки.
Тогда он бросил на землю свой щит,
Пришпорил коня острыми шпорами,
Опустил повода и бежал в Испанию.
Двадцать тысяч (язычников) бежали вместе с ним,
И среди них не было ни одного без раны;
Сказали друг другу: "Племянник Карла победил".]
Но что из этого? Да, Марсилий бежал,
Но остался дядя его Калиф,
Владыка Карфагена, Алферна, Гармалии
И Эфиопии, проклятой страны;
В его державе черное племя,
С громадным носом, широкими ушами;
С ним более пятидесяти тысяч
Скачут гордо и в гневе,
Громко испуская боевой клич язычников.
И молвил Роланд: "Вот где примем муку.
Теперь, я знаю, нам недолго жить;
Но да будет проклят, кто дорого не продаст себя!
Рубите, синьоры, отточенными мечами;
Дорого продавайте и жизнь свою, и смерть,
Да не посрамится чрез нас милая Франция.
Когда ступит на это поле Карл, мой повелитель,
И увидит истребление сарацин, —
На одного нашего найдет среди них пятнадцать трупов, —
Наверное, он не преминет нас благословить".
Смерть Оливьера.[править]
Когда Роланд увидел проклятое племя,
Племя чернее чернил,
У которого белы зубы одни,
Граф сказал: "Теперь я верно знаю,
Да, знаю, что сегодня всем нам смерть.
Разите ж, французы, ибо я возобновляю битву".
Оливьер сказал: "Горе медлителям!"
При этих словах французы врубились в средину врагов.
Язычники, заметив, что французов так мало,
Приободрились и почувствовали себя сильнее:
Сказали друг другу: "Император неправ".
Калиф сидел на рыжем коне:
Золотыми шпорами он пришпорил его
И ударил Оливьера сзади, в средину спины,
Вогнал ему в самое тело кольца белого панциря,
И копьем пронзил навылет грудь.
"Вы приняли смертельный удар", сказал он ему:
"Карл Великий на беду бросил вас в ущелье.
Он много нам зла сделал, но не имеет права хвалиться,
Ибо на вас одних я отомстил за всех наших".
Оливьер почуял, что ранен насмерть, —
[Не хочет медлить в отмщеньи.]
В руке его Альтклэр черненой стали:
Он ударяет им Калифа в остроконечный золотой шишак,
И посыпались с него жемчуга и камни:
Он рассекает ему голову до самых зубов;
Размахивается вновь и валит его мертвым,
Приговаривая: "Будь ты проклят, язычник!
Я не скажу, что Карлу не было потерь;
Но ты ни жене своей, ни другой даме
Не будешь хвастать, у себя на родине,
Что отнял у Карла хоть один динарий,
Что лишил его — меня ли, или кого другого".
Затем кликнул Роланда к себе на помощь.
Оливьер чует, что ранен насмерть,
Что ему не отомстить уж за себя, как должно.
[Он сыплет лихие удары Альтклэром,]
Торопливо разит, как истый барон,
Рубит щиты и сокрушает копья,
Ноги, руки, плечи и бока.
Кто видел, как он посекал сарацин,
Бросая труп за трупом на землю,
Тот знает теперь, что такое добрый вассал.
Но не забыл он и Карлова клика:
"Монжуа!" восклицает он ясно и громко.
Призывает он Роланда, друга своего и пэра:
"Товарищ, станьте поближе ко мне.
К великому горю, сегодня день нашей разлуки!"
[И стали они оплакивать друг друга.]
Роланд взглянул в лицо Оливьера:
Оно мертвенно, бледно, с синеватым отливом;
Кровь его, чистая, струится из тела,
Ручьями льется на землю.
"Боже!" — граф восклицает, — "не знаю теперь, что делать.
Какое горе, товарищ, сразило вашу отвагу!
Никогда уж не увидим столь достойного мужа.
О милая Франция, сегодня ты осиротеешь,
Лишась лучших рыцарей; ты смутишься, падешь.
Императору будет великое горе".
При этих словах, удрученный, склонился на коне.
Видите ли Роланда там, склонившегося на коне,
И Оливьера, смертельно раненого.
Он так много потерял крови, что зрение его помутилось:
Ни вблизи, ни вдали не видит ясно,
Не может узнать живого человека.
И вот, встретившись с товарищем своим,
Он наносит ему жестокий удар по шлему золотому, в каменьях,
Рассекает его до наносницы, —
К счастью, удар не проник до головы.
При этом ударе, Роланд взглянул на него
И тихо, нежно спросил:
"Товарищ, вы нарочно сделали это?
Я — Роланд, который вас так любит.
Вы ведь не вызвали же меня, надеюсь?"
Говорит Оливьер: "Я слышу ваш голос,
Но не вижу — вас видит Бог.
Я нанес вам удар — простите меня".
Роланд отвечает: "Мне не больно;
Прощаю вас и здесь, и перед Богом".
При этих словах они склонились друг пред другом
И с такою любовью оба разлучились.
Оливьер чувствует смертную истому;
Глаза его закатились;
Он теряет слух и совсем ничего не видит;
Сползает с копя, ложится на землю;
Вслух читает покаянную молитву.
Соединяет обе руки свои и поднимает их к небу,
Молит Бога даровать ему рай,
Осенить благословением своим Карла, милую Францию
И друга его Роланда превыше всех людей.
Сердце в нем слабеет, голова склоняется,
Он падает на землю и вытягивается во весь рост.
Умер граф, все кончено.
Барон Роланд скорбит о нем, оплакивает.
Никогда на земле вы не услышите человека в большем горе.
Граф Роланд, увидев, что друг его мертв,
Лежит, обратив лицо на восток.
[Он не мог удержать слез и воздыханий:]
Тихо-тихо стал он причитать по нем:
"Товарищ, беда постигла твою удаль!
Годы и дни проводили мы вместе.
Ты не делал мне зла, ни я тебе.
Если ты умер, горестно мне оставаться в живых".
С этим словом маркиз склонился
На коне своем Вейлантифе,
Но удержался на стременах из тонкого золота.
В какую бы сторону ни пошатнулся, ему не упасть.
Едва Роланд пришел в себя,
Едва от бесчувствия очнулся,
Как увидел, сколь велико бедствие.
Все французы убиты, он всех их потерял,
Кроме архиепископа и Гвальтьера де л’Ом.
Последний спустился с горы,
Где много сражался с испанцами.
Все люди его погибли: победили язычники;
Волею или неволею, он бежал в эти долины,
И стал призывать Роланда к себе на помощь:
"Благородный граф, сир, доблестный муж, где ты?
Пока я чувствовал тебя там, я не знал страха.
Это я, Гвальтьер, сразивший Маэльгута,
Племянник Друона, старого, седого,
Я, храбростью своей достойный быть твоим другом.
[Я так долго бился с сарацинами,]
Что копье мое сломалось, и щит исколот,
Панцирь мой весь в кусках,
А тело усеяно ударами копий.
Я умру, но дорого продал себя".
При этом слове Роланд услыхал его;
Он пришпорил коня и поскакал к нему.
["Сир Гвальтьер", — сказал ему граф Роланд, —
"У вас был бой с неверным людом,
Вы были храбры и мужественны
И увели от меня тысячу добрых рыцарей.
Они были мои, и потому я требую их у вас.
Возвратите их мне: ибо они мне очень нужны".
Отвечал Гвальтьер: "Не увидите их более.
Все тела их я оставил на печальном поле;
Мы встретили там такое множество сарацин —
И из Бализы, все лучшие бойцы, —
Там были турки и армяне, хананеяне и великаны —
Мы так лихо повели эту битву,
Что ни один неверный не похвалится ею.
Шестьдесят тысяч убито и лежит на земле.
Мы славно отомстили нашими стальными мечами,
Зато потеряли всех наших французов.
Панцирь мой рассечен на куски,
Смертельные раны у меня на боках и груди,
Чистая кровь течет отовсюду.
Все тело мое слабеет,
И я знаю, что мне не жить.
Я ваш, и считаю вас своим оплотом.
Если я и бежал, не порицайте меня".
"Никогда не стану", сказал граф Роланд,
"Но пока вы живы, пособите мне".
От гнева и горя Роланд весь в поту.
Он разрывает надвое полы своего плаща
И перевязывает бока Гвальтьера.]
Роланд в горе, Роланд пылает бешенством.
Врезавшись в средину, он начинает рубить:
Бросает замертво на землю двадцать (язычников) Испании.
Гвальтьер — шесть, архиепископ — пять.
Неверные молвят: "Какие ужасные люди!
Смотрите же, синьоры, как бы не ушли они живыми:
[Они нам так навредили, что в плен их не брать.
Но тотчас изрубить и умертвить.]
Да будет стыдно тому, кто не нападет на них, —
В особенности же тому, кто допустит их ускользнуть!"
И начались снова крики и вопли:
Со всех сторон охватили их.
[Да поможет же им Всеправедный Бог!]
Приближение Карла.[править]
Граф Роланд — благородный боец,
Гвальтьер де л’Ом — прекрасный рыцарь,
Архиепископ —человек испытанного мужества.
Ни один не хочет покинуть другого:
В самую гущу язычников врубаются они.
Тут тысяча спешенных сарацин,
Да сорок тысяч верхами.
Поистине, все они не смеют и приблизиться.
Издали они бросают копьями и рогатинами,
Дротиками, прутьями, стрелами и пиками.
Под первыми ударами пал Гвальтьер.
А у Турпина Реймского весь щит пробит,
Шлем рассечен, голова изранена,
Панцирь растерзан и изорван;
Четыре копья вонзились в его тело;
Конь пал под ним.
Велико будет горе, когда падет архиепископ.
[Да поможет им Всехвальный Господь с небес!]
Турпин Реймский, почувствовав себя сраженным
Четырьмя ударами вонзившихся копий,
Привстает на мгновение, отважный,
Ищет взором Роланда, стремится к нему
И бросает ему слово: "Я не побежден:
Добрый вассал не сдается живым".
Он обнажает Альмас, меч черненой стали,
И в ужасной схватке наносит более тысячи ударов.
Карл подтвердил позднее, что он никого не пощадил —
Вокруг него нашли четыреста трупов:
Одни изрубленные, другие пронзенные насквозь,
Иные же обезглавленные.
Вот что передает летопись, а также бывший на поле битвы
Святой Эгидий, для которого Бог совершает чудеса.
Он записал об этом иа хартии в Лаонском монастыре.
Кто не знает про это, тот невежда[70].
Граф Роланд сражается храбро.
Все тело его в поту, в жару:
Боль и страдание чувствует он в голове.
Он так сильно трубил, что висок у него в крови;
Но хочет он знать, придет ли Карл.
Берет олифант и извлекает слабый звук.
Император там остановился и прислушался.
"Синьоры", — сказал он, — "дело наше плохо:
Как бы нам не лишиться сегодня племянника моего Роланда.
По звуку рога я вижу, что ему недолго жить.
Если хотите поспеть, скачите скорее.
Пусть зазвучат все трубы наши, какие есть в войске!"
Зазвучали шестьдесят тысяч труб так громко,
Что горы отдали тот звук, н долины повторили его.
Язычники услыхали его — им не до смеха:
Сказали они друг другу: "Вот и Карл!"
Говорят язычники: "Император идет;
То слышны французские трубы.
Если вернется Карл, погибель нас ждет;
Если Роланд останется жив, снова будет война,
И прощай земля наша — Испания".
Тогда собрались среди них четыреста в шлемах, —
Лучшие воины всей их рати, —
И ужасным натиском устремляются на Роланда.
Нелегкая работа еще предстоит графу.
Когда граф Роланд увидел их приближенье,
Весь возликовал, стал сильнее, — готов сразиться.
Пока жив, он никому не сдастся:
[Скорее умереть, чем бежать.]
Садится он на коня своего Вейлантифа[71],
Пришпоривает его шпорами чистого злата
И стремительно бросается в бой:
Вместе с ним архиепископ Турпин.
(Сарацины) говорят друг другу: "Бежим, друзья!
Вот слышны трубы Франции, —
Карл возвращается, могучий король!"
Граф Роланд всегда презирал трусов,
Гордых и злых людей,
Рыцарей, коль не добрые то были вассалы.
И говорит он архиепископу Турпину:
"Сир, вы пеший, а я на коне,
Из любви к вам, я остановлюсь.
Мы вместе разделим и зло, и добро,
Я вас не покину ни для кого на свете,
Вдвоем мы встретим натиск язычников:
Лучшие удары — моего Дюрандаля".
Говорит архиепископ: "Стыдно тому, кто будет слабо разить.
[После этой битвы, у нас не будет другой,]
Карл подходит — он отомстит за нас".
Говорят неверные: "Мы попали в беду!
Сегодня роковой нам выдался день!
Мы лишились наших синьоров и пэров,
Отважный Карл возвращается со всей своей ратью.
Мы слышим звонкие трубы Франции
И сильный шум кликов: монжуа!
Ничто не сравнится с удалью графа Роланда —
Его не победить никому из живых людей.
Станем стрелять в него, и он останется на земле".
Так и сделали они — стали издали метать в него дротики,
Копья, ники и пернатые стрелы:
Разнесли на части и прострелили щит Роландов,
Разорвали его панцирь по самый ворот,
Но тела его ничуть не коснулись.
Коню Вейлантифу досталось тридцать ран,
И под графом он пал мертвым.
Язычники, однако, бежали, оставив
Графа Роланда одного и пешим.
[Язычники бегут в великом ужасе.
Говорят друг другу: "Победил нас Роланд,
Да и император вновь появился:
Слышите трубы французской рати.
Смерть тому, кто их на поле подождет;
Столько благородных королей покорилось Карлу.
Не Марсилию спасти нас, —
Погибла для нас богатая Испания,
Если Эмир не захочет отстоять ее нам".]
Последнее благословение архиепископа.[править]
Язычники бегут, полные гнева и ярости;
Торопливо направляются они к Испании.
Граф Роланд не преследовал их —
Утратил он своего коня — Вейлантифа.
Волею-неволей, он остается пеший.
Идет он помочь архиепископу Турпину:
Снял с головы его золотой шлем,
Отвязал его белые легкие латы,
Мечом разрезал его платье
И перевязывает жестокие его раны.
Затем прижимает его к груди своей
И тихо опускает на зеленую траву.
Нежным голосом просит его Роланд:
"Благородный рыцарь, отпустите меня.
Наши товарищи, столь нами любимые,
Все полегли; но мы не должны оставить их тут.
Я пойду — разыщу их тела,
Потом разложу их в ряд перед вами".
Говорит архиепископ: "Идите — и возвращайтесь.
Слава Богу, поле за нами, — ваше да мое.
Роланд ушел; одинокий, обходит оп поле;
Обыскал он гору, обыскал и долину:
[Там нашел он Ивона и Ивория,]
Находит Жерье с спутником его Жереном;
[Находит гасконца Анжелье;]
Находит Бераньжье н Отона:
Находит Ансеиса и Самсона;
Находит Жерара, Русильонскаго старца.
Одного за другим, он переносит десять баронов,
Возвращается с ними к архиепископу
И кладет их в ряд у его колен.
Архиепископ не может удержаться от слез,
Он воздымает руку и дает им свое благословение;
Потом он молвит: "Злое содеялось с вами, синьоры.
Да приимет Всехвальный Господь ваши души!
Да поселит их в раю на святых цветах!
Моя смерть нагнала на меня тоску:
Я не увижу уж более Великого Императора".
Роланд ушел обыскивать долину:
[Под елью, близ шиповника,]
Находит он друга своего Оливьера,
Близко прижимает его к своему сердцу
И, как может, возвращается к архиепископу.
На щите, близ других, положил он его.
Архиепископ всех их благословил и разрешил.
Тогда снова усилилось горе и плач...
И молвил Роланд: "Прекрасный друг, Оливьер,
Вы были сыном доброго графа Реньера,
Что держал под властью своей Геную[72].
Изломать копье, разнести на части щит,
[Разрубить и прорвать панцирь,]
Оказать поддержку и совет добрым,
Смирять злодеев и предателей —
Ни в какой стране не было рыцаря лучше".
Граф Роланд, видя мертвыми своих пэров
И Оливьера, которого он так любил,
Умилился — и стал он плакать;
Все лицо его оттого побледнело.
Горе его было так велико, что он не мог его снести:
Невольно на землю пал без чувств.
Архиепископ сказал: "Велика печаль барона!"
Архиепископ, видя Роланда без чувств,
Ощутил небывалое горе.
Протянул он руку и взял олифант.
В Ронсевале был источник ключевой воды;
Он хочет пойти к нему — дать (воды) Роланду.
[После невероятных усилий, он приподымается,]
Шатаясь и едва передвигая ноги, он пошел,
Но так ослабел, что не в силах двигаться, —
Совсем обеcсилел от чрезмерной потери крови.
Едва перешел он часть пространства,
Сердце стеснилось, и он упал ничком:
Им овладевает смертное томление.
Граф Роланд пришел в себя,
Он приподымается; но какое горе ему!
Смотрит он вверх, смотрит вниз;
За его товарищами, на зеленой траве,
Он видит распростертым благородного барона, —
То архиепископ, представитель Бога:
Он произносит слова покаяния, смотрит ввысь,
Соединяет обе руки свои и воздевает к небу,
Молит Бога сподобить его рая...
Умер Турпин на службе Карлу:
Великими битвами и прекрасными проповедями
Он без устали боролся с язычниками.
Да ниспошлет ему Господь свое благословение!
[Роланд, увидя, что архиепископ скончался,
Ощутил такое же горе, как об Оливьере.
И сказал он тогда слово, надрывающее сердце:
"Карл Французский, скачи сюда как можно скорее!
Велика потеря наших в Ронсевале:
Король Марсилий утратил здесь все свое войско —
На одного убитого француза их придется сорок".]
Граф Роланд видит архиепископа на земле.
Внутренности вышли у него из тела,
А мозг выступил на челе.
Посредине груди, между плеч,
Он, скрестил ему его белые, прекрасные руки,
И, по обычаю своей земли, произнес над ним прощальное слово:
"Благородный человек и безупречный рыцарь!
Передаю тебя Небесному Повелителю.
Не будет человека, что служил бы Ему усердней.
Со времен апостолов не было такого пророка
Для поддержания веры, для обращения людей.
Да будет избавлена душа ваша от всяких страданий.
И да отверзнутся пред нею двери рая!"
Смерть Роланда.[править]
Роланд чувствует, что смерть и к нему близка:
Мозг выступает у него из ушей.
Молится он о своих пэрах, чтобы Господь призвал их.
Потом поручает себя ангелу Гавриилу.
Берет олифант, во избежание упрека,
И меч Дюрандаль — другою рукой.
Идет он подалее, чем на выстрел из самострела,
На землю Испании, на поле,
Всходит на холмик: там, под двумя прекрасными деревьями,
Были четыре мраморные ступени.
Роланд падает навзничь на зеленой траве,
Лишается чувств: ибо смерть близка.
Высоки горы, высоки деревья.
Там были четыре мраморных блестящих ступени.
На зеленой траве граф Роланд лежит без чувств.
Какой-то сарацин подстерегал тут его;
Притворившись убитым и валяясь вместе с другими.
Он кровью испачкал тело свое и лицо.
Внезапно он встал, подбегает.
Он силен, он красив и очень отважен.
Гордость пробудила в нем лютую злобу, —
Хватает он Роланда, тело его и оружие
И говорит: "Побежден племянник Карла!
Этот меч отнесу я в Аравию".
[Он берет его одной рукой, а другой хватает за бороду Роланда.]
Но это несколько привело в чувство графа.
Роланд слышит, что у него берут меч;
Открывает глаза, говорит лишь слово:
"Кажется, ты не из наших!"
Олифантом, который он оберегал,
Он ударил по шлему, золотому в каменьях,
Пробил — сталь и голову и кости,
Выбил оба глаза из его головы,
Повергнул его мертвым к своим ногам;
Потом сказал ему: "Злодей, как ты осмелился,
По праву иль неправу, коснуться меня?
Прослышь кто об этом, сочли бы тебя безумцем.
Край моего олифанта погнулся;
С него осыпалось золото и хрусталь".
Роланд чувствует, что смерть торопит его;
Он встает и силится приободриться.
Краска сошла с лица его.
[Держит он, обнажив, свой меч Дюрандаль:]
Перед ним черная скала;
С болью и гневом, он десять раз ударяет в нее;
Сталь заскрипела, но не сломалась, не зазубрилась.
И молвит граф: "Пресвятая Мария, помоги.
О добрый мой Дюрандаль! какое горе!
В час нашей разлуки не могу позаботиться о тебе!
С тобою я столько выиграл битв,
Столько завоевал обширных стран,
Которыми владеет ныне Карл седобородый.
Не владеть тобою человеку, что бежит от другого.
[Пока я жив, тебя не отнять никому у меня!]
Ты долго был в руке доброго вассала,
Какого никогда не видать Франции, свободной земле".
Роланд ударяет по ступени из сардоникса:
Сталь заскрипела, но не сломалась, не зазубрилась.
Когда он увидал, что ему не разбить (меча),
Стал он оплакивать его:
"О Дюрандаль! как ты светел и бел!
Как ты блестишь и сверкаешь на солнце!
Карл был в долине Морианской[73],
Когда Господь с небеси повелел ему через ангела
Отдать тебя храброму вождю.
Меня опоясал тобою доблестный великий король.
С тобою я завоевал ему и Анжу и Бретань;
Завоевал ему и Пуату и Мэн,
Завоевал свободную Нормандию;
Завоевал Прованс и Аквитанию,
И Ломбардию, и всю Романию;
Завоевал ему Баварию и Фландрию,
Болгарию и целую Польшу,
Константинополь, покорившийся ему,
И Саксонию, подчинившуюся его воле;
Завоевал ему Шотландию, Галлию, Ирландию
И Англию, его частное владение.
Довольно-таки завоевал я стран и земель,
Которыми ныне владеет Карл седобородый!
А теперь — тягота и горе мне с этим мечом:
Скорее умру, чем оставлю его язычникам!
Господи Отче, спаси же Францию от такого стыда!"
Роланд ударяет о черный камень:
Отколол от него так много, что я и сказать не сумею.
Меч заскрипел; не зазубрился, не разбился,
Отпрянул лишь к самому небу.
Когда увидел граф, что ему не разбить (меча),
Стал он тихо оплакивать его:
"О Дюрандаль! как ты прекрасен и свят!
В твоей рукояти столько святыни:
Зуб святого Петра и кровь святого Василия,
Волосы святого Дениса,
Часть одежды Девы Марии.
Было бы неправо, если бы ты достался язычникам,
Ты должен служить лишь в христианских руках.
[Сколько сражений довершил я тобою,]
Сколько завоевал я тобою земель,
Которыми ныне владеет Карл седобородый, —
Ими и славен и богат император.
Не попадись ты в руки какого-нибудь труса!
[Боже! не попусти Францию до такого стыда".]
Роланд чувствует, что им овладевает смерть, —
Уже от головы спускается в его сердце.
Он идет и ложится под елью:
На зеленой траве ложится он ничком;
Под себя кладет он свой меч и олифанта.
И головой обращается к языческому люду:
Делает это он, чтобы знали
Карл и все его войско,
Что умер он, благородный граф, как победитель.
Он сокрушается, повторяет покаянную молитву.
Во искупление грехов предлагает Богу свою перчатку.
[И ангелы Божьи тотчас же принимают ее.]
Чувствует Роланд, что век его кончен.
Там, на вершине скалы, глядит он на Испанию;
Рукою ударил он себя в грудь:
"Боже, ради всемогущества Твоего, прости мои вины —
Грехи мои, великие и малые,
Содеянные мною с часа моего рождения
И до сего дня, до которого я дожил".
И протянул он к Богу перчатку правой руки своей[74];
Ангелы с неба слетают к нему.
Граф Роланд лежит под елью;
К Испании он обратил свой взор.
О многом стал он вспоминать:
О всех завоеванных им землях,
О милой Франции и о лицах своей семьи,
О Карле Великом, его господине и кормильце,
[О французах, что были столь преданы ему.]
Он не в силах удержаться от слез и вздохов.
Но не хочет забыть и о себе, —
Кается в прегрешеньях, о милости молит Бога:
"Праведный Отче наш, никогда не знавший неправды,
Воскресивший из мертвых святого Лазаря
И защитивший Даниила от львов,
Спаси душу мою от всякого зла,
Вследствие прегрешений, содеянных мною в жизни".
Он вознес к Богу перчатку правой своей руки:
Святой Гавриил принял ее.
Голова его склонилась на руку,
И он со сложенными руками скончался.
Господь послал к нему своего ангела-херувима,
Святого Рафаила, святого Михаила[75].
Вместе с ними явился и святой Гавриил.
Душу графа они уносят в рай.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Отмщение.[править]
Наказание сарацин.[править]
Умер Роланд, душа его в небе у Бога.
Император является в Ронсеваль.
Нет ни дороги, ни тропинки,
Ни пустого места, ни локтя, ни пяди земли,
Где не было бы тела француза или язычника.
Карл воскликнул: "Где вы, прекрасный племянник?
Где архиепископ и граф Оливьер?
Где Жерен с другом своим Жерье?
Отон где, и граф Беранжье?
Ив и Иворий, которых я так любил?
"Что сталось с гасконцем Анжелье?
Герцогом Самсоном и отважными Ансенсом?
Где старый Жерар Руссильонский? —
Двенадцать пэров, оставленных мной позади?"
Но к чему все это? Никто не отвечает.
"Боже!" — молвил король, — "есть отчего сокрушаться.
Почему я не был здесь, чтобы начать битву!"
И в страшном гневе король рвет свою бороду.
Он плачет и все его рыцари с ним.
Двадцать тысяч пали на землю без чувств;
Герцог Нэмон в великой был скорби.
[В Ронсевале — великая скорбь:]
Нет рыцаря, неть барона,
Что горько не плакал бы от жалости.
Оплакивают своих сыновей, братьев, племянников,
И своих друзей, и ленных синьоров.
Многие без чувств падают на землю.
Но герцог Нэмон мужественно сдержал себя
И первый сказал императору:
"Посмотрите — там, два лье перед нами,
Вьется пыль на больших дорогах?
То — множество языческого люда.
Поскачем, государь, и отомстим за наше горе.
"Боже!" — молвил король. — "они уже так далеко!
Правду и честь сподоби вернуть нам!
Они отняли у меня цвет милой Франции".
Король повелевает Жебуину и Отону,
Тебальду Реймскому и графу Милону:
"Охраняйте поле, долины и горы.
Пусть мертвые лежат, как есть теперь,
Но — чтобы львы и дикие звери не тронули их,
Не тронули бы оруженосцы и мальчики.
Запрещаю кому-либо коснуться их
До тех пор, пока мы, милостью Божиею, не возвратимся".
И те отвечают ему тихо, любовно:
"Император справедливый, дорогой государь, так исполним".
Они оставили при себе тысячу своих.
Император повелел своим трубам трубить;
Потом он поскакал со своей великой ратью.
Наконец они напали на след неверных
И, сообща, усердно начали преследование.
Лишь король заметил, что наступает вечер,
Он сходит с коня на зеленую траву, на лугу,
Падает ниц и молит Господа Бога —
Для него повелеть солнцу остановиться,
Замедлить наступление ночи и задержать день.
И вот ангел, обычно беседовавший с ним,
Быстро сообщает ему такое веление:
"Карл, скачи: не убудет свет;
Ты лишился цвета Франции — это знает Бог.
Ты можешь теперь отомстить преступникам".
При этих словах император вновь сел на коня.
Для Карла Великаго Бог совершил великое чудо:
Солнце остановилось неподвижно на небе.
Язычники бегут, усердно их преследуют франки.
И, нагнав наконец у Мрачного Дола,
Сильным натиском отбросили их к Сарагоссе;
Они страшно разят их, избивают;
Отрезали им все пути, все большие дороги.
Река Эбро (она перед ними)
Весьма глубока, страшна и быстра,
Нет ни судна, ни плота, ни шлюпки;
Сарацины призывают Магомета, Тервагана
[И Аполлина прийти к ним на помощь.]
Затем бросаются туда, но и там нет спасенья:
Те, что в тяжелом вооруженьи,
Прямо пошли на дно;
Другие поплыли вниз по течению;
Кто посчастливее, сразу захлебнулись;
Все перетонули в великом смятеньи.
Французы воскликнули: "На беду свою вы увиделись с Роландом".
Когда Карл увидал, что все язычники мертвы, —
Одни убиты, другие потонули, —
И громадную добычу получили его рыцари,
Благородный король сошел с коня,
Пал ниц и возблагодарил Бога.
Когда он встал, солнце закатилось.
Сказал император: "Время сделать привал, —
Поздно теперь возвращаться в Ронсеваль.
Кони наши изнурены и истомлены:
Снимите с них седла и разнуздайте, —
Пусть они освежатся на лугу".
Французы отвечали: "Государь, вы говорите справедливо".
Император остался здесь для ночлега.
Французы спешились между Вальтиеррой и Эбро:
Сняли они седла с коней,
Сняли золотые уздечки;
Потом пустили их на луг с свежей травой;
Ничего иного не могли им устроить:
Усталые уснули тут же на земле.
В эту ночь не было дозора.
Император уснул на лугу;
Он поставил у изголовья длинное копье свое,
Ибо не хочет эту ночь спать безоружным,
Надел он белый панцирь с золотым отворотом.
Привязал свой шлем золоченый:
Опоясался мечом Жуайез[76] — бесподобным,
Что ежедневно раз тридцать меняет свои блеск.
Вы слыхали, конечно, о том копье,
Которым Господь наш был прободен на кресте:
Благодарение Богу, наконечник его достался Карлу,
И он оправил его в позлащенной рукояти своего меча.
Ради такой чести и доброты
Его и назвали именем Жуайез;
Имя это незабвенно рыцарям Франции —
От него и клик их — Монжуа.
Вот почему пред ними никто не устоит.
Ночь светла, и луна сияет.
Карл лежит, но скорбит о Роланде,
Воспоминание об Оливьере угнетает его, —
О двенадцати пэрах и всех французах,
Что он оставил мертвыми, в крови, в Ронсевале.
Он не может удержаться от слез и рыданий,
Молит Бога спасти эти души.
Но король утомлен, ибо очень велики его труды.
Дрема долит, и вот он наконец засыпает.
На лугах повсюду спят франки.
Ни один конь не в силах был остаться на ногах:
Который хотел травы, щипал ее лежа.
Многое познает, кто изведал беду.
Как человек изнеможенный, Карл уснул.
Святого Гавриила послал к нему Бог,
Повелев охранять императора.
Ангел всю ночь провел у его изголовья
И в вещем сне» показал ему
Великую битву, что ему предстоит.
Потом он открыл его важное значенье.
Карл возвел взоры к небу
И увидел: молнии, морозы, ветры,
Громы, страшные бури,
Огонь и пламя наготове.
Внезапно все это опрокинулось на его дружину.
Воспламенились копья из яблони и дуба
И щиты до наверший чистого золота;
Сокрушены древка острых пик;
Стальные шлемы и панцири изрублены.
В какой беде он видит своих рыцарей!
Медведи, леопарды хотят их пожрать —
Змеи, гады, драконы, чудовища
И более тридцати тысяч грифов.
Все они устремились на французов.
И французы кричат: "Карл великий, помоги!"
Королю великое горе и жаль:
Он хочет идти к ним, но вот помеха:
Из чащи леса громадный лев бросился на него,
Разъяренный, страшный лютый зверь
Прямо вцепился в тело короля.
Оба, в борьбе, схватились грудь с грудью.
Неизвестно, кто победит, кто нет...
Император спит непробудно.
После этого было другое виденье:
Будто он во Франции, в Ахене, на крыльце,
Держит медведя на двойной цепи.
Вдруг из Арден выходят тридцать медведей,
И каждый говорит по-человечьи.
И молвят они: "Государь, возвратите его нам:
Несправедливо держать вам его у себя.
Это наш родич, и мы должны помочь ему".
Тогда из дворца выбегает прекрасная борзая
И бросается на самого большого
На зеленой траве, близ его сотоварищей
Король видит перед собою яростную борьбу.
Но неизвестно, кто победит, кто нет. —
Вот что ангел Божий показал барону.
Карл проспал до завтра, до самого утра.
Король Марсилий бежал в Сарагоссу.
Он спрянул с коня в тени, под оливой:
Сдает он меч, шлем и панцирь,
На зеленую траву в сокрушении ложится:
Он лишился правой своей руки,
Кровь течет, и он падает без чувств.
Перед ним жена его Брамимонда
Плачет, кричит, горько жалуется.
Более двадцати тысяч человек с ним;
Все они проклинают Карла и милую Францию.
К Аполлину, в пещеру, бегут они,
Корят и жестоко поносят:
"Гнусный бог, почему ты довел нас до такого позора?
Почему ты посрамил так нашего короля?
Плохо награждаешь ты тех, кто тебе служит".
Потом отбирают у него скипетр и корону,
Вешают его за руки на колонну,
Стаскивают на землю к своим ногам,
Бьют его жестоко палками и разбивают.
У Тервагана отбирают его украшенья,
Магомета же кидают в ров,
Где вепри и собаки разрывают и топчут его.
[Никогда не бывало богам такого посрамленья].
Марсилий пришел в себя, —
Велит отнести себя в палату,
Расписанную в разные краски.
Королева Брамимонда плачет над ним,
Рвет на себе волосы и называет себя несчастной.
Громким голосом восклицает она:
"О, Сарагосса, ты лишилась
Благородного короля, управлявшего тобой!
Наши боги вероломно
Предали нас в битве.
Эмир поступит трусливо,
Если не сразится с этим надменным народом, —
Столь отважным, что им и жизнь нипочем!
Их седобородый император
Так храбр и так отважен!
В битве он не уступит ни шагу.
Великое горе, что некому его умертвить!"
Император Карл, благодаря своему могуществу,
Целых семь лет оставался в Испании;
Он взял там замки и города.
Королю Марсилию было много забот.
В первый год разослал он письма:
В Вавилонию послал Балигану[77]
(То был Эмир стародревний,
Переживший и Вергилия и Гомера), —
Просил его помочь ему в Сарагоссе.
Если же тот этого не сделает, он покинет своих богов,
Отступится от идолов, которым поклонялся,
Примет святое христианство
И заключит мир с Карлом Великим. —
Но (Балиган) далеко и долго медлит.
Он собрал народ из сорока царств своих,
Повелел изготовить громадные плоты,
Барки и лодки, и галеры, и корабли.
В Александрии, приморском порте,
Он собрал наконец весь флот свой
То было в мае, В первый летний день:
Он пустил на море все свое войско.
Велико войско неверных!
Быстро под парусами плывет, управляясь.
На верхушках мачт и на высоких реях
Висят фонари и карбункулы:
Оттуда они бросают такой свет,
Что среди ночи море кажется еще прекраснее.
А когда подошли к Испанской земле,
Вся страна озарилась ими.
Дошло и до Марсилия известие,
[Что Балиган ступил на его землю
И войско привел невиданно прекрасное.
Семнадцать при нем королей стоять во главе его
Да поможет Карлу Господь и святые Отцы:
Предстоит жестокая и яростная битва!]
Язычники не хотят промедленья.
Выйдя из моря, вступили в пресные воды,
Оставили позади себя Марбризию и Марбрузию[78]
И вошли со всеми кораблями в воды Эбро.
[На верхушке мачт и па высоких реях]
Много фонарей и карбункулов!
Всю ночь от них исходит сильный свет.
В тот же день войско прибыло в Сарагоссу.
Ясен день, и солнце сияет.
Эмир сошел с корабля;
По правую его руку идет Эспанелис,
Семнадцать королей следуют за ним;
Графам и герцогам и счету нет.
В тени лавра, посреди поля,
На зеленой траве, расстилают белый ковер;
Ставят на нем кресло слоновой кости, —
На нем садится язычник Балиган;
Все остальные стоят.
Их предводитель говорит первым:
"Послушайте, вольные рыцари храбрые:
Король Карл, император франков,
Не посмеет и есть, пока я не разрешу.
По всей Испании воюет он со мною слишком долго:
Пойду в милую Францию и там нападу на него:
И не перестану воевать во всю мою жизнь,
Пока он не погибнет, либо не покорится живой".
И ударил себя по колену правой перчаткой.
А сказав, еще пуще возгордился:
За все золото в поднебесье он не преминет
Дойти до самого Ахена, где правит Карл.
Приближенные прославляют его и советуют то же.
Тогда призывает он двух своих рыцарей:
Одного — Кларифана, другого — Клариена.
"Вы — сыны короля Мальтраэна:
Он охотно исполнял посольские поручения.
Повелеваю вам идти в Сарагоссу.
Возвестите от меня Марсилию,
Что я пришел помочь ему против французов.
Попадись мне их войско — великая будет битва!
Подайте ему эту перчатку, шитую золотом,
Наденьте на правую руку
И отнесите ему также этот жезл литого золота.
Затем, когда он придет мне поклониться,
Я отправлюсь во Францию войной на Карла:
Если тот, у ног моих, не вымолит себе пощады,
И не отречется от христианской веры,
Я сорву с его головы корону".
Язычники ответствуют: "Прекрасно сказано, государь!"
Говорит Балиган: "Теперь поезжайте, бароны:
Один из вас повезет перчатку, другой — жезл".
А те отвечают: Возлюбленный государь, исполним".
Они так поскакали, что скоро очутились в Сарагоссе.
Проезжают десять ворот, минуют четыре моста,
Проносятся по всем улицам, где были горожане.
Приближаясь к верхней части города,
Слышат они у дворца великий шум.
То — народ языческий
Плачет и кричит, предается великому горю,
Сетует на богов своих, Тервагана и Магомета,
И на того же Аполлина, что не дал им ничего.
И говорят друг другу: "Несчастные, что с нами будет!
Над нами великая беда.
Мы лишились короля Марсилия, —
Вчера граф Роланд отсек его правую руку.
Нет больше русого Жюрфалея.
Вся Испания будет в их руках".
Два посла сошли у подъезда.
Они оставили своих коней под тенью оливы,
А два сарацина взяли тех под уздцы.
Потом послы, придерживая свои плащи,
Поднялись в верхнюю часть дворца.
Входя в палату со сводами,
Они любовно произносят привет неверных:
"Аполлин, держащий нас под своей властью,
И Терваган, и владыка наш Магомет
Да спасут короля и сохранят королеву!"
Сказала Брамимонда: "Вот слышу я речи без смысла:
Наши боги совсем бессильны,
И плохую помощь оказали нам в Ронсевале.
Они дали погибнуть там всем нашим рыцарям
И в битве покинули моего повелителя.
Он лишился правой руки, у него нет ее больше, —
Ему отрубил ее граф Роланд могучий.
Карл скоро овладеет всей Испанией.
Что я буду делать, бедная, слабая?
Несчастная! хоть бы кто-нибудь меня убил!"
Сказал Клариен: "Госпожа, поудержите ваши речи.
Мы — послы язычника Балигана, —
Он обещает быть пособником Марсилия:
Вот перчатку и жезл он ему посылает.
На Эбро — у нас четыре тысячи плотов,
Кораблей, барок и быстрых галер, —
И не перечесть мне число наших судов.
Эмир — богат и могуществен.
Он пойдет преследовать Карла Великого в самую Францию,
Пока не увидит мертвым, либо покорным".
Отвечает Брамимонда: "Не пойдет так ладно.
Вы можете встретиться с франками поближе отсюда.
Семь лет уже они в этой стране.
Император — отважный, истый барон;
Он скорее умрет, чем обратится в бегство.
Все короли под небом — дети пред ним, —
Карлу не страшен никто из живых людей".
"Оставьте все это!" — сказал король Марсилий.
И молвил послам: "Синьоры, обратитесь ко мне:
Вы видите, что я удручен смертельно:
Нет у меня ни сына, ни дочери, ни наследника —
Был у меня один — вчера вечером его убили.
Передайте же моему господину, чтобы он повидался со мной.
Эмир имеет права на Испанскую землю:
Если он хочет, я ее уступаю ему:
Пусть он только защитит ее от французов.
Я дам добрый совет относительно Карла Великого, —
И он, пожалуй, ранее месяца победит его.
Отнесите ему ключи Сарагоссы
И скажите, что он только выиграет, поверив мне".
Те ответили: "Государь, вы говорите справедливо".
И сказал Марсилий: "Карл император
Перебил моих людей, опустошил всю мою землю,
Подчинил себе и разрушил мои города.
Он с войском стоит станом над Эбро,
В семи лье отсюда, я их сосчитал.
Скажите Эмиру, — пусть он ведет свое войско,
[А их он может найти в нашей стране.]
Скажите ему от меня: пусть приготовится к битве,
[Французы не откажутся от нее".]
Вручил им ключи Сарагоссы.
Оба посла поклонились ему,
Распрощались и отправились в обратный путь.
Оба посла сели на коней
И быстро выехали из города.
В страхе явились они к Эмиру
И подали ему ключи Сарагоссы.
Сказал Балиган: "Что же вы там нашли?
Где Марсилий, которого я звал?"
Отвечает Клариен: "Он смертельно ранен.
Император вчера прошел ущельем,
Намереваясь вернуться в милую Францию.
Для почета, он велел следовать за собой арьергарду,
Где находился граф Роланд, его племянник,
И Оливьер, и двенадцать пэров,
И двенадцать тысяч французских воинов.
Король Марсилий, как истый барон, сразился с ними.
Роланд встретился с ним на поле брани
И нанес такой удар Дюрандалем,
Что отрубил ему кисть правой руки:
Он убил его сына, которого тот так любил,
И всех баронов, им приведенных.
Тот, не в силах держаться, бежал,
Император его преследовал рьяно.
Король просит, чтоб вы помогли ему,
Он же отдаст вам все Испанское царство".
И крепко задумался Балиган:
Едва не помешался — столь велико было его горе.
"Государь эмир", — сказал ему Клариен, —
"Вчера была битва в Ронсевале;
Убит Роланд, убит и граф Оливьер:
Убиты двенадцать пэров, столь любимых Карлом;
Двадцать тысяч французов убито.
Король Марсилий лишился кисти правой руки,
И император преследовал его рьяно.
В этой стране не осталось рыцаря,
Не убитого иль не утонувшего в Эбро.
Французы стоят станом на берегу,
В этой местности, близко от нас.
Если бы вы пожелали, им отступить будет трудно".
Во взоре Балигана сверкнула гордость,
В сердце вспыхнула радость и веселье.
Он поднялся с кресла во весь рост
И воскликнул: "Бароны, не медлите;
Сойдите с кораблей, на коня, вперед!
Если старец Карл Великий не убежит от нас,
Сегодня же король Марсилий будет отомщен.
За утраченную им десницу я дам ему голову (императора)".
Язычники Аравии сошли с кораблей;
Потом сели на коней и мулов
И скачут, — что им иное делать?
Эмир, двинув их в поход,
Зовет к себе Жемальфина, своего друга:
"Поручаю тебе начальство над всей моей армией".
Потом сел на вороного коня;
С собою берет он лишь четырех герцогов
И безостановочно скачет к Сарагоссе.
Он сходит с коня на мраморное крыльцо,
И стремя ему держали четыре графа.
По ступенькам поднимается он во дворец,
И Брамимонда выбегает к нему на встречу.
Она говорит ему: "О, несчастная! Горе мне!
Как постыдно лишилась я моего повелителя!
[Племянник Карла смертельно ранил его и опозорил".]
Она падает к ногам его, Эмир ее поднимает,
И оба, в горе, уходят в палаты наверх.
Король Марсилий, увидев Балигана,
Зовет двух испанских сарацин:
"Возьмите меня под руки и подымите".
Левою рукой берет он одну из своих перчаток;
И говорит Марсилий: "Государь эмир,
Вручаю вам тут все мои земли
И Сарагоссу, с принадлежащим к ней леном.
Себя я погубил и весь мой народ!"
А тот отвечает: "Велико мое горе;
Но мне некогда долее беседовать с вами,
Ибо знаю, что Карл не станет ждать меня.
Перчатку же от вас принимаю".
И, в горе плача, вышел из палаты,
По ступенькам спустился из дворца,
Сел на коня и поскакал к своему войску,
Так быстро, что вскоре стал во главе его,
И время от времени, покрикивал:
"Вперед, язычники: франки убегут от вас".
Рано утром, едва показался рассвет,
Император Карл пробудился.
Святой Гавриил, охранявший его по воле Божьей,
Воздымает руку и осеняет его крестным знамением.
Король встает и оставляет свое оружие.
Все его рыцари покидают также вооружение,
Садятся на коней и быстро скачут
Широкими путями, длинными дорогами.
Едут они взглянуть на великий погром,
В Ронсеваль, туда, где была битва.
В Ронсеваль Карл прибыл.
Над убитыми стал он плакать.
Сказал он французам: "Синьоры, умерьте шаг,
Ибо я должен один пойти вперед,
Чтобы найти племянника моего Роланда.
Однажды я был в Ахене, на годовом празднике;
Мои храбрые бакалавры хвастались
Своими сражениями, лихими и трудными битвами.
И Роланд, помнится, говорил,
Что если умрет он в чужом краю,
(Тело) его найдут впереди его пэров и воинов,
Лицо его будет обращено к вражеской земле,
И умрет он, богатырь, победителем".
Немного далее, чем можно забросить жезл,
Он опередил других и поднялся на холм.
Император, отыскивая своего племянника,
Встретил луг, весь усыпанный травой и цветами,
Багряными от крови наших баронов:
В жалости Карл не может удержаться от слез.
Наконец, взойдя на верх, под тень двух деревьев,
На трех плитах распознал он удары Роланда;
На зеленой траве лежит его племянник.
Не диво, что Карл сокрушен горем.
Он спешился, бросается к нему,
Обеими руками обнимает тело графа,
От горя падает на него без чувств.
Император приходит в себя.
Герцог Нэмон, граф Аселин,
Жоффрэй Анжуйский и брат его Тьерри
Берут короля и прислоняют его к ели.
Он смотрит на землю и видит тело своего племянника.
Тихо начинает оплакивать его:
"Друг Роланд, да помилует тебя Бог!
Никогда не видано такого рыцаря,
Чтобы вести и довершать великие битвы.
Закатилась моя слава и честь".
Карл лишился чувств, он не может владеть собой.
Король Карл приходит в себя.
Четыре барона держат его за руки.
Смотрит на землю и видит тело своего племянника.
Лицо его поблекло, но вид все еще молодецкий;
Глаза закатились и подернулись мраком.
По вере и любви, Карл оплакивает его:
"Друг Роланд, да поселит Господь душу твою на цветах,
В раю, посреди блаженных!
И зачем суждено было тебе прийти в Испанию?
Отныне не будет мне дня покою от тоски по тебе.
Как падут теперь мое могущество и радость!
Некому теперь служить опорой моего царства.
Под небом нет у меня теперь ни одного друга!
Из родных моих нет ни одного столь доблестного".
Обеими руками рвет он свои кудри,
[На него в сокрушении падает без чувств.]
Сто тысяч франков проникнуты столь сильными горем.
Что нет среди них никого, кто не плакал бы горько.
Друг Роланд, я возвращусь во Францию.
А когда буду в Лаоне, в моей палате,
Наедут чужеземцы из разных стран,
Станут спрашивать: "Где граф, предводитель?"
Я же отвечу им, что он умер в Испании.
Отныне в великой горести стану я править царством.
Не будет дня для меня без слез и горя".
Друг Роланд, богатырь, прекрасный юноша!
Когда я буду в Ахене, в замке своем,
Станут приходить люди и раcспрашивать о тебе.
Странные и жестокие вести сообщу я:
"Умер мой племянник, завоевавший мне столько земель".
Возмутятся против меня саксонцы,
Венгры, болгары и многие противники,
Романы, апулийцы и жители Палермо,
Жители Африки и Калиферны(?).
Мучения мои будут ежедневно расти.
Кто поведет войско мое так властно,
Когда умер тот, кто всегда был у нас во главе?
О, милая Франция, и ты осиротела!
Горесть моя так велика, что я сам предпочел бы не жить".
И стал он рвать белую свою бороду,
Обеими руками рвать волосы на голове:
Сто тысяч франков, без чувств, пали на землю.
"Друг Роланд, ты лишился жизни:
Да водворится душа твоя в раю.
Твой убийца оскорбил милую Францию:
Мне так горестно, что и жить не хотелось бы более.
Из-за меня весь дом мой погиб.
Пошли, Господи, Сыне Пресвятой Марии,
Прежде еще, чем я подойду ко входу в ущелье Сизры,
Чтобы душа моя нынче же покинула тело,
Чтобы соединилась она с их душами,
А тело мое будет погребено рядом с их телами".
Он плачет, рвет белую свою бороду.
И сказал герцог Нэмон: "Велика горесть Карла”.
"Государь император", — сказал Жоффрэй Анжуйский, —
"Не давайте увлечь себя такому горю:
Прикажите разыскать на поле битвы всех наших,
Убитых воинами Испании,
И в общую могилу их перенести".
И сказал король: "Трубите в ваш рог".
Жоффрэй Анжуйский затрубил в свой рог,
Французы спешились, по приказанию Карла.
Все их друзья, которых нашли они там мертвыми,
Были тотчас же перенесены в общую могилу.
При войске много было епископов и аббатов,
Монахов, каноников и ставленных священников.
Они дают умершим отпущение и благословение от Бога,
Возжигают затем фимиам и мирру,
И все, с любовью, окурили тела.
С великой честью предали их погребенью,
Потом оставили их — что же было делать?
Император повелел сохранить (тела) Роланда,
Оливьера и архиепископа Турпина.
Он велел вскрыть их при себе:
В шелковый плат сердца их завернули,
Сложили в ларцы из белого мрамора;
А потом взяли тела баронов
И зашили в оленьи кожи троих синьоров,
Омыв их перцовым раствором и вином, —
Король велит Тебальду и Жебуину,
Графу Милону и Отону маркизу:
"Везите их в пути на трех повозках!"
Они покрыты были парчовым глазетом.
[Предав погребению своих баронов,
Кроме тех, что он хочет перевезти в Блэй[79],]
Император Карл собирается в путь,
Как вдруг является пред ним авангард неверных.
Из рядов выступают два гонца
И от имени эмира объявляют сражение:
"Царь горделивый, ты не имеешь права уйти,
Вот Балиган — он мчится за тобою;
Громадное войско он привел из Аравии —
Теперь мы увидим, воистину ли ты храбр.
Король Карл рванул свою бороду,
Вспомнив про свое горе и великий разгром,
[Испытанный им в Ронсевальской битве.]
Гордо оглянул он все свое войско
И громким, мощным голосом крикнул:
"Бароны Франции, на коней и к оружию!"
Император стал вооружаться первым:
Быстро надел он свою броню,
Завязал шлем и опоясался Жуайезом,
Что в блеске не уступит и солнцу.
На шею повесил щит из Жиронды,
Схватил копье, сделанное в Бландонне,
И сел на доброго коня своего Тансандора,
Добытого им при Марсонне
От убитого Мальпалина из Нарбонны.
Опустил повода и лихо пришпорил коня.
Перед тридцатитысячным войском он пронесся в галопе,
Призывая Бога и римского апостола.
[После молитвы он не опасается пораженья.
И французы воскликнули: "Вот достойный венца".]
По всей долине спешились французы,
Более ста тысяч вооружаются вместе.
Как пристало им их вооружение!
Кони их быстры, оружие прекрасно;
Их значки ниспадают до самых шлемов.
С какою ловкостью садятся они в седло!
При встрече с войском дадут ему битву!
Карл, увидя столь блестящий строй,
Подозвал Жоссерана из Прованса,
Герцога Нэмона и Антельма из Майнца:
"Такие рыцари невольно внушают доверие;
Сомневаться в них может только безумный.
Лишь бы арабы не отступили,
Я дорого заставлю их заплатить за смерть Роланда".
Отвечал герцог Нэмон: "Дай Бог!"
Карл зовет Рабеля и Гинемана.
И говорит им король: "Синьоры, приказываю вам
Занять места Оливьера и Роланда:
Один пусть несет меч, другой — олифант.
Скачите во главе, в первом ряду,
И возьмите с собою пятнадцать тысяч французов, —
Из бакалавров и самых храбрейших.
За ними последует столько же других,
Их поведут Жебуин и Лоран".
Герцог Нэмон и граф Жозеран
Тотчас же расставили эти два отряда войска.
Попадись им неприятель — будет великий бой!
[Будут разить они острыми мечами.]
Французы составляют первые два отряда войска.
После двух первых, собирают третий,
В который назначены вассалы Баварии,
Всего около тридцати тысяч рыцарей.
Ну эти-го уж не побегут с поля битвы, —
Под небом нет народа, столь любимого Карлом,
Кроме французов, завоевателей царств.
Граф Ожье Датский, отважный боец,
Поведет их, ибо та дружина на славу.
У императора Карла уже три отряда войска;
Герцог Нэмон набирает четвертый
Из рыцарей великой отваги:
То аллеманы из пограничной Марки,
Их двадцать тысяч, по словам других.
У них прекрасные кони и оружие;
Умрут, но не покинут битвы.
Предводитель их Германн, герцог Фракийский,
Скорее погибнет, чем струсит.
Герцог Нэмон и граф Жозеран
Из норманнов сбирают пятый отряд:
Их двадцать тысяч, как говорят все франки.
У них прекрасное оружие, кони крепкие и быстрые.
Они уж умрут, но не сдадутся:
Под небом нет племени, выносливей в битве.
Во главе их станет старый Ричард —
И будет острым копьем разить.
Шестой отряд войска составлен из орегонцев;
Их до сорока тысяч рыцарей.
На коне все они, как истые бароны,
С их длинными копьями и развевающимся значками.
Их властитель, по имени Эдон,
Так повелевает графу Нивелону,
Тебальду из Реймса и маркизу Отону:
"Ведите моих людей на бой, я вам их вверяю".
[И все трое ответили: "Исполним ваш приказ".]
У императора готовы шесть отрядов;
Герцог Нэмон собирает седьмой
Из рыцарей Пуату и Альверны[80];
Их едва ли не сорок тысяч.
Кони у них добрые и прекрасное оружие.
Они одни там, на равнине, под горкой,
И Карл десницей их благословляет.
Предводители их: Жозеран и Годсельм.
Восьмой отряд герцог Нэмон составляет
Из фламандцев и рыцарей Фризии:
Более сорока тысяч всадников.
Эти наверное не покинут битвы.
И король говорит: "Они сослужат мне службу.
Пусть Рэмбальд, вместе с Гамоном из Галисии,
Поведут их, как добрую конницу, в битву".
Герцог Нэмон и граф Жозеран
Набирают девятый отряд из отважных людей:
То — лотарингцы и бургунды.
Всего их счетом пятьдесят тысяч всадников
В шлемах и бронях.
[Мечи у них при бедре, а на шее двойные тарчи[81];]
Копья их крепки, и древки коротки.
Если арабы не отступят
И затеят битву, те приударят.
Поведет их Тьерри, герцог Аргонский.
Десятый отряд — из рыцарей Франции.
Тут сто тысяч лучших наших воинов;
У них мощный стан и вид горделивый,
Кудри седые и бороды белые.
Они надели двойные брони и панцири,
Опоясали мечи французские либо испанские;
На щитах их множество разных отличий[82];
[Копья их крепки, и сталь тверда;
До ногтей они защищены железною кольчугой.]
Вскочив на коней, они рвутся в бой,
Восклицают: Монжуа! С ними Карл Великий.
Жоффрэй Анжуйский держит орифламму[83],
Что доселе именовалась римскою, будучи знаменем святого Петра,
Но отныне ее стали называть: Монжуа.
Император сходит с коня
И склоняется ниц на зеленую траву;
Поднимая глаза к восходящему солнцу,
Из глубины сердца обращается к Богу с молитвой:
"Воистину Отец наш, будь мне сегодня защитой.
Ты, воистину спасший Иону
От кита, поглотившего его;
Пощадивший царя Ниневийского,
[И город и весь его народ;]
Ты, Господи, избавивший Даниила от великой муки,
Когда он брошен был в ров ко львам;
Спасший трех отроков в раскаленной печи, —
Яви мне сегодня любовь свою
И, по благости Своей, сподоби меня
Отмстить за племянника моего Роланда".
Помолившись, он встает,
Осеняет чело свое знаменьем всесильным,
И садится на борзого коня.
Нэмон и Жозеран держат ему стремя.
Он хватает свой щит и острое копье.
Он статен, прекрасен, бодр и представителен;
Лицо ясное, вид внушительный.
Крепко сидя на коне, он двинулся вперед.
Трубы заиграли со всех сторон;
Звук олифанта покрывает их всех.
Плачут французы — жаль им Роланда.
Великолепно скачет на коне император;
По латам выпустил он свою бороду, —
Из любви к нему, все сделали то же.
Это знак отличия ста тысяч франков.
Перешли они горы и высокие скалы,
Проходят глубокие долины, жуткие ущелья,
Минуют проходы и пустынную местность,
И вступают наконец на окраину Испании.
Здесь, среди равнины, делают привал. —
К Балигану являются его гонцы,
И один из них, сириец, сообщает о посольстве:
"Мы видели надменного короля Карла,
"Воины его грозны, не посрамят своего короля.
Вооружайтесь, — вас ожидает битва".
Говорит Балиган: "Добрый час для отважных!
Трубите в трубы, чтобы знали о том мои язычники".
По всему стану зазвучали их барабаны,
Их рога, звонкие трубы,
Язычники спешились, чтобы вооружаться.
Эмир не хочет медлить:
Надевает он панцирь с цветною каймой,
Подвязывает шлем, золотой и с камнями.
И к левому бедру подвешивает меч.
Ему, из гордости, он прибрал особое название:
В подражание Карлову мечу, о котором он слыхал,
[Назвал он свой "Пресьез"[84],]
И это же — его клич боевой и в сражении;
Рыцари его испускают этот клич.
На шею он вешает широкий щит:
Весь он золотой и оправлен в хрусталь;
Ремень у щита покрыт узорной парчей.
Берет он пику, по названью "Мальтэ";
Древко у нее толстое, как палица,
А наконечник нагрузил бы мула.
На коня своего Балиган садится;
Стремя держит Маркул из-за моря.
Стан у барона огромный,
Перехват узкий, бока широкие,
Сильная грудь, он прекрасно сложен,
Широкие плечи и светлый взгляд,
Лицо гордое и вьющиеся волосы;
Он так бел, как летний цветок.
Храбрость его много раз испытана.
Боже! что за рыцарь, будь он христианин!
Он шпорит коня, так что алая кровь выступает;
Он скачет галопом и перескакивает через ров
Шагов в пятьдесят ширины.
Восклицают язычники: "Этот сумеет защитить свои владения.
"Француз, пожелавший с ним бы переведаться,
Волей-неволей поплатится тут своею жизнью.
Карл безумец, если не уступит ему!"
Эмир совсем подобен барону.
Борода его бела, как цветок;
Среди своих это человек умный,
А в битве грозен и горд.
Сын его, Мальприм, тоже вполне рыцарского нрава —
Высокий, сильный и похожий на предков.
Говорит он отцу: "Государь, поскачем!
Будет чудо, если увидим Карла".
Говорит Балиган: "Увидишь, ибо он храбр,
Во многих сказаниях он прославлен.
Но у него нет племянника его, Роланда, —
И ему не устоять перед нами".
"Прекрасный сын Мальприм", — говорит Балиган, —
"Вчера был убит добрый рыцарь Роланд,
И Оливьер, отважный богатырь,
И двенадцать пэров, столь любимых Карлом,
С двадцатью тысячами французских воинов.
А за всех остальных я не дам и одной перчатки.
Наверное, император возвратился;
Гонец мой, сириец, донес мне:
"Карл составил десять больших отрядов.
Он храбр — это он трубит в олифант,
Товарищ его трубит в звучный рог.
Оба скачут они во главе перед строем;
С ними пятнадцать тысяч франков, —
Все юные бакалавры, что Карл зовет "отроками",
За ними столько ж других, —
Грозно ударят они на нас".
И Мальприм молвит: "Прошу разрешения ударить".
"Прекрасный сын Мальприм", — говорит Балиган, —
"Разрешаю вам то, о чем просите;
Итак, не медля, нападайте на французов.
Возьмите с собою Торлея, короля Персии,
И Дапамора, короля лютичей[85].
Если вы сможете посбить гордыню
[И заставить умолкнуть олифант,]
Я дам вам часть моего царства —
Всю страну от Шериана до Валь-Маркиза".
Тот отвечает: "Государь, спасибо!"
Он выступает вперед и принимает дар[86].
To была земля, некогда принадлежавшая королю Флориту.
Но не суждено ему было увидать ее,
Ни принять, ни владеть ею.
Эмир скачет по рядам своего войска;
3а ним следует сын его, ростом великан,
Вместе с королем Торлеем и королем Дапамором.
Они разделяют свою рать на тридцать отрядов;
Рыцарей у них чрезвычайно много:
В слабейшем отряде их тысяч пятьдесят[87].
Первый составлен из уроженцев Бутентротской долины.
[Иуда, предавший Господа, был родом оттуда.]
Второй — из миснов с большой головой.
Посредине спины крестец у них
Покрыт волосами, точно у вепря.
Третий — из нубийцев и блосов.
Четвертый — из племени Рос и славян.
Пятый — из сорабов и сорбов,
Шестой — из мавров и армян.
В седьмом — жители Иерихона;
Негры составляют восьмой, гросы — девятый;
Десятый наконец — из жителей города Балид-ла-Фор —
Народ, никогда не желавший добра.
Эмир на все лады клянется
Силой и телом Магомета:
"Карл французский безумствует, скача на нас;
Будет бой, если он не уклонится, —
И тогда не носить ему золотой короны на челе".
И составляют они еще десять больших отрядов:
Первый из хананеян, страшных на вид;
Они перешли из Валь-Фюи.
Турки — во втором отряде, а персы — в третьем;
В четвертом — печенеги и персы,
В пятом — сольтры и авары:
В шестом — ормалы и эвглы,
Седьмой —из племени Самуила;
Восьмой — пруссы и девятый — славяне.
В десятом же — жители пустынь Оксианта,
То племя, что не служит Господу Богу,
И вероломнее его не найдется.
Их кожа тверда, как железо:
Не нужны им ни шлем, ни панцирь.
В битве они коварны и рьяны.
Эмир составил десять отрядов.
В первом из них великаны-мальпрузы;
Во втором — гунны, в третьем — венгры;
В четвертом — жители Бальдиз-ла-Лонг,
А в пятом — Валь-Пенузы;
В шестом — Жои и Марузы.
В седьмом — ляхи и фракийцы.
Аргойльцы составили восьмой, а Кларбонны — девятый,
Десятый — бородатые воины Валь-Фонды —
Племя, не любимое Богом.
Таков был, по сказаньям французов, состав тридцати отрядов!
Войско огромно, звучат его рога,
Язычники скачут, как бравые воины.
Эмир — богатый и сильный человек —
Повелел нести перед собою Дракона,
Знамя Тервагана и Магомета,
И истукан коварного Аполлина.
Десять хананеян скачут вокруг
И громким голосом кричат:
"Кто ищет защиты у наших богов,
Тот молится и служит им благоговейно".
Язычники склоняют головы и подбородки,
Склоняются яркими шлемами.
И сказали французы: "Злодеи, сейчас помрете!
Будет у вас ныне великое смятенье!
Да сохранит Господь нашего Карла,
И да будет эта битва новой победой ему!"
Эмир — сведущ и опытен;
Зовет он сына и двух королей:
"Синьоры бароны, скачите впереди —
Вы поведете все мои отряды;
При себе я оставлю лишь три наилучших:
Один турецкий, другой ормалийский,
Третий — из великанов-мальпрузов.
Жители Оксианта останутся со Мной —
И я пущу их в бой против Карла и французов.
Если император сразится со мной,
Не усидеть голове его на плечах —
Это верно, он того заслужил".
Огромны оба войска, прекрасны их отряды.
Между ними — ни холмов, ни бугров, ни долин,
Ни лесов, ни рощиц: негде им скрыться.
Они видят друг друга на открытой равнине.
Говорит Балиган: "Вперед, мои воины —
На коня — и начинайте бой!"
Знамя несет Амбуар Олифернский.
Язычники кричат, взывают: "Пресьез!"
Французы говорят: "Да будет вам ныне гибель!"
И громко повторяют: "Монжуа"!
Император повелел трубить своим трубам,
Особенно олифанту, покрывающему всех их.
И сказали неверные: "Войско Карла великолепно.
Будет трудная и жестокая битва!"
Пространна равнина, обширна местность,
[Велико войско, собравшееся тут.]
Сверкают шлемы камнями и золотом,
Блистают щиты и узорные брони,
Копья и железные наконечники значков.
Звучат рога — звонки их голоса —
3ычны раскаты олифанта.
Эмир призывает брата своего
Канабея, царя Флоредеи,
Что владеет областью до Вальсеврэ.
Десять Карловых отрядов показал он ему.
"Видишь гордость хваленой Франции;
Как надменно скачет на коне император!
Он там, посреди бородатого народа;
Они распустили свои бороды по латам —
Бороды белые, что снег на льду.
Они станут разить копьем и мечом.
Нас ожидает упорный и яростный бой:
Никогда не видывали такого".
На расстояние полета стрелы
Балиган опередил свою дружину
И говорит он ей такие слова:
"Вперед, язычники! Я покажу вам дорогу!"
И размахнулся он древком копья —
Острием его нацелился в Карла.
Карл Великий, увидев Эмира
С драконом, знаменем и значком,
Увидев такое множество арабов,
Покрывших все пространство окрест,
Кроме места, занятого императором, —
Король Франции крикнул тогда громко:
"Бароны Франции! вы — добрые воины.
Сколько битв видали вы в походной жизни!
Видите язычников: это вероломные трусы,
Вся их вера не стоит им и динария.
Если их и много, то что за беда!
Кто идет вперед, пусть следует за мной!
[Я-то не премину напасть на них".]
Он пришпорил коня —
И Тансандур сделал четыре скачка.
Сказали французы: "Как отважен король!
Вперед, рыцарь — из нас никто не отстанет".
Светел был день, и солнце сияло.
Прекрасны оба войска, и велики дружины.
Встретились первые отряды.
Граф Рабель и Граф Гинеман
Опустили повода своих быстрых коней,
Пришпорили их; франки помчались во весь опор
И острыми копьями принялись разить.
Граф Рабель — храбрый рыцарь.
Пришпорил он коня золотыми шпорами
И нанес удар Торлею, королю Персидскому.
Ни щит, ни панцирь не сдержали такого удара.
Позлащенное железо проникло в тело —
И Рабель свалил его мертвым на кустарник.
Говорят французы: "Господь Бог да поможет нам;
Карл прав — не посрамим его".
И Гинеман сразился с королем лютичей;
Щит язычника, расписанный цветами, разбит,
Панцирь растерзан вслед за тем,
И древко знамени глубоко вонзилось в его тело.
Он сразил его на смерть — на смех иль на горе.
Видя это, французы воскликнули:
"Разите, бароны, не медлите!
За Карлом право против язычников,
Это — праведный суд Божий".
Вот на белом коне Мальприм
Ведет свою рать в гущу франков.
Он наносит удар за ударом,
Наваливая трупы один на другой.
Восклицает первым Балиган:
"Бароны мои, я вас так долго кормил-поил,
Взгляните на сына моего: он ищет Карла,
И сколько рыцарей вызвал он уже на битву!
Я не желал бы лучшего воина:
"Помогите ему острыми вашими копьями".
При этих словах язычники двинулись вперед:
Они наносят жестокие удары — схватка жаркая,
Битва лютая и тяжелая.
Никогда не бывало такой ни раньше, ни позже.
Велики оба войска, отважны дружины;
Все отряды участвуют в битве.
Язычники наносят лихие удары.
Боже! Сколько переломленных копий!
Изувеченных шлемов, разбитых щитов!
Там вы увидели б загроможденную землю,
Полевая травка, зеленая и тонкая,
Вся заалелась от крови.
Эмир обращается к своим приближенным:
"Разите, бароны, христианское племя!"
Битва жестокая, ярая —
Ни прежде, ни после не бывало столь сильной и лютой.
Одна смерть могла бы разнять бойцов.
Эмир взывает к своим:
"Рубите, язычники, — затем вы и пришли сюда.
Я дам вам прекрасных жен;
Наделю вас имуществом, ленами, землями".
Язычники отвечают: "Это — наш долг".
От сильных ударов их копья расшиблись —
Из ножен извлекают более ста тысяч мечей.
Возобновляется ужасная, яростная схватка:
Вот уж бой увидели, кто там побывал!
3овет император французов своих:
"Синьоры бароны, я люблю вас и верю вам.
Столько уже вы выиграли мне сражений,
Завоевали царств, низложили королей!
Знаю, я должен дать вам награду:
Земли, деньги, хотя бы мое тело.
Отмстите же за своих сыновей, братьев и наследников,
Павших мертвыми вчера в Ронсевале!
Вы знаете, что на моей стороне право против язычников".
Французы отвечают: "Государь, это справедливо".
Двадцать тысяч бойцов с Карлом,
И единогласно все они дают ему клятву
Не изменять ему ни в бедствии, ни перед смертью.
Затем все они заиграли копьями
И стали рубиться мечами —
Сражение, чреватое разгромом.
Барон Мальприм скачет средь боя —
Великое множество изрубил он французов.
Герцог Нэмон на него свирепо взглянул
И нанес ему мощный удар.
Он сорвал оболочку у его щита,
Рассек панцирь,
Вонзил в его тело свой желтый значок:
Посреди семисот других сразил его наповал.
Король Канабей, брат Эмира,
Пришпорил тогда своего коня,
Обнажил меч с хрустальной ручкой
И ударил герцога Нэмона по шлему:
Он разбил половину его
И острой сталью отсек пять шнурков;
Остальная часть шлема[88] не имела значенья,
Она рассечена до тела,
И кусок ее упал на землю.
Удар был так силен, что герцог обомлел.
Он упал бы, если бы не помощь Божья:
Он ухватился за шею своего коня.
Повтори язычник удар —
И погиб бы благородный рыцарь!
Но на помощь ему явился Карл французский.
Герцог Нэмон в большой опасности —
Неверный спешит повторять удар.
Молвит Карл: "Презренный, на беду твой удар!"
И отважно устремился на него,
Рассек его щит, разбил у самого сердца,
Разорвал его панцирь,
[Пронзил тело насквозь своим длинным копьем]
И сразил его наповал: седло опустело.
Велика была горесть Карла Великого,
Когда он увидел герцога Нэмона раненым перед собой,
Чья потекла чистая кровь на зеленую траву.
Император дал ему добрый совет:
"Прекрасный сир Нэмон, держитесь поближе ко мне.
Убит негодяй, вас сокрушивший, —
Тело его я пронзил моим копьем".
Отвечает герцог: "Государь, я верю вам
И, если останусь жив, хорошо отплачу вам за эту услугу.
Затем помчались они рядом, с верой и любовью.
С ними двадцать тысяч французов —
И всякий разил и рубил.
По полю битвы скачет Эмир,
Держа в руке длинное и острое копье.
Устремляется он на графа Ганемана,
Против сердца его расшибает белый щит,
Разрывает полы его панциря,
Разрубает его надвое
И валит замертво с его быстрого коня.
Потом убивает Жебуина и Лорана,
Старого Ричарда, повелителя норманнов.
Неверные кричат: "Пресьез — лихой меч.
Бейте, бароны, — это могучий наш защитник".
Кто бы ни посмотрел на арабских рыцарей,
Рыцарей Оксианта, Арголии и басков,
Как наносят они в схватке удары копьем!
Но французы не намерены уступить им поля.
Много гибнет и с той, и с другой стороны, До вечера длится ожесточенная битва.
Велика убыль франкских баронов.
Сколько еще будет горя до конца дня!
Один лучше другого, дерутся французы и арабы.
Древка и сверкающие острия копий раздроблены.
Кто видал это множество разбитых щитов,
Кто слышал скрипение белых панцирей
И лязг шлемов о щиты;
Кто видел затем падение этих рыцарей,
Вопли людей, умирающих на земле, —
Тот знает, что такое страдание!
Тяжко выносить такую битву,
И Эмир молит Аполлина,
Тервагана и Магомета:
"Боги-повелители мои, я верно служил вам!
Ныне я воздвигну изображения ваши из чистого золота,
Если вы поможете мне против Карла".
И является к нему Жемальфин, друг его.
Плохие вести принес он ему и говорит:
"Сир Балиган, лихой вам выдался день.
Вы потеряли Мальприма, вашего сына,
И убит Канабей, брат ваш.
Два француза сразили их;
Один из них, кажется, император:
Это рослый человек, по виду маркиз,
Борода его бела, как апрельский цветок".
Эмир опустил свой шлем
И поник головою —
Чуть не умер от великого горя.
Зовет он Жанглея заморского.
Говорит эмир: "Жанглей, подойдите.
Вы, храбрый воин и человек великого опыта,
Я всегда следовал вашему совету.
Что же вы полагаете об арабах и французах?
За нами ли будет победа?"
И тот отвечал: "Балиган, вы — человек погибший.
Не ждите спасения от ваших богов.
Карл храбр, и воины его отважны,
Я не видывал подобных бойцов.
Но позовите рыцарей Оксианта,
Турок и энфрунов, арабов и великанов
И делайте поскорее, что должно".
Эмир распустил по кольчуге свою бороду,
Столь же белую, как цветок шиповника.
Будь что будет, он не станет скрываться.
Он приставил к устам звонкую трубу
И громко трубит в нее, чтобы язычники услыхали его.
На поле боя он собирает все свои дружины,
Племя Оксианта, ревущее по-ослиному и ржущее,
И аргойльцев, лающих и визжащих по-собачьи;
Как безумные, все ринулись на франков,
Врезались в самую гущу, прорвали их строй
И сразу положили замертво семь тысяч.
Граф Ожье не ведает трусости —
Никогда еще лучший воин не надевал брони.
Когда он увидал, что французские отряды смяты,
Позвал он Тьери, герцога Аргонскаго,
Жоффрэя Анжуйскаго да графа Жозерана
И Карлу сурово вещал:
"Видите, как язычники убивают ваших воинов.
Сохрани Бог, удержите ли вы корону на челе,
Если не ударите всей силой, чтобы отплатить за позор!"
Никто ни слова не сказал в ответ:
Все яростно дали шпоры коням и опустили повода;
Повсюду, при встрече, разят неверных.
Лихо разят Карл Великий, король,
Герцог Нэмон, Ожье датчанин,
Жоффрэй Анжуйский, знаменоносец;
Но особенно отважен Ожье датчанин.
Пришпорив коня, опустив повода, Ринулся он на державшего Дракона
С такою силой, что вмиг раздавил И Дракона, и знамя эмира.
Балиган видит падение своего значка
И хоругвь Магомета без защиты;
Начинает Эмир замечать,
Что неправ он, а прав Карл Великий.
И стал утихать пыл арабских язычников.
Император взывает к французам:
"Скажите, ради Бога, бароны, поможете ли вы мне?"
Отвечают франки: "Что и спрашивать об этом?
Да будет проклят, кто не рубит сплеча!"
День на исходе, близок вечер;
Франки и язычники рубятся мечами.
Доблестны рыцари, что собрали эти два войска,
И не забыли они своих воинственных кличей.
"Пресьез!" — восклицает Эмир.
"Монжуа!" — Карл отвечает.
Они узнали друг друга по сильным и зычным голосам.
На средине поля оба они встретились,
Ринулись друг на друга, обменялись сильными ударами
Копий по узорным щитам,
Под выпуклым навершьем их разбили,
И изорвали друг на друге полы кольчуг,
Но не коснулись тела;
Подпруги коней их лопнули, и седла сползли вниз,
Короли упали и очутились на земле;
Быстро встали на ноги,
Доблестно обнажили мечи.
Этот поединок уже не прекратится,
Не кончится без гибели одного из них.
Доблестный рыцарь — Карл, (король) милой Франции,
Но Эмир не боится, не страшится его.
["Ты убил моего сына", — говорит тогда Балиган, —
"И несправедливо занял мою землю;
Будь моим слугой, и я дам тебе ее в лен."]
У обоих в руках обнаженные мечи,
Жестоко рубятся ими по щитам,
Рассекают двойную обшивку и дерево их;
Выпадают гвозди, дробятся навершья;
Тогда — грудь с грудью — разят по броням;
От светлых шлемов сыплются искры.
Этот поединок не может прекратиться,
Пока один из них не признает себя виновным.
Говорит Эмир: "Карл, поразмысли —
И решись покаяться предо мной;
Я знаю, что ты убил моего сына,
Несправедливо захватил мою землю —
Будь мне слугой, и я дам тебе ее в лен —
Если станешь моим вассалом — отсюда до Востока".
Карл отвечает: "То великое для меня униженье;
Язычникам нет от меня ни мира, ни любви,
Прими веру, что Бог открыл нам, —
Сделайся христианином — и я тотчас полюблю тебя,
Если ты уверуешь и будешь служить Царю Всемогущему".
Сказал Балиган: "Плохую проповедь затеваешь.
По мне, лучше погибнуть от острого меча".
Эмир — человек страшной силы.
Он рубит Карла Великого по шлему черной стали,
Мнет и ломает его на голове.
Мечом отсекает волосы
И сносит кусок тела величиной поболее ладони —
Кость совсем обнажилась на том месте.
Карл зашатался, едва не упал.
Но Бог не хочет, чтобы он погиб или был побежден.
Святой Гавриил снова слетает к нему;
Он спрашивает его: "Великий король, что ты делаешь?"
Когда Карл услыхал святой ангельский голос,
Ему стало не страшно, не боязно умереть;
Силы и сознание вернулись к нему.
Французским мечом он ударил Эмира,
Разгромил шлем, сверкавший драгоценными камнями,
Рассек голову, из которой вылился мозг,
И до белой бороды разрубил его лицо,
Замертво свалив его на землю.
"Монжуа!" — крикнул он, чтобы его признали.
При этом слове подбежал к нему герцог Нэмон;
Он придержал Тансандура, и великий король сел на него.
Язычники показали тыл — не хочет Бог, чтобы они держались,
И французы получили, наконец, то, о чем молили.
Язычники бегут — так хочет Бог.
Франки с императором преследуют их.
И молвит король: "Синьоры, отмстите за ваши страдания;
Утолите ваши стремленья и сердца,
Ибо сегодня утром я видел, как плакали ваши очи".
Франки отвечают: "Государь, так должно быть!"
Каждый наносит жестокие удары, сколько может;
Из тех, что им попались, немногие спаслись.
Велик жар; пыль подымается;
Язычники бегут; французы теснят их;
До Сарагоссы продолжается преследование.
На верх своей башни взошла Брамимонда,
С канониками и причетниками
Ложной веры, которой не любит Бог,
Не установленными святым таинством и без тонзуры.
Она, увидав погром арабов,
Бежит к королю Марсилию и ему возвещает:
"Увы! благородный король, воины наши разбиты;
Эмир погиб постыдной смертью".
Слышит это Марсилий, поворачивается к стене,
Плачет, лицо закрывает
И умирает с горя. А так как он подавлен грехами,
То юркие черти овладевают его душой.
Язычники перебиты или бежали;
Карл остался победителем в битве.
Ворота Сарагоссы разбиты —
Он ведь знает, что город некому защищать.
Овладел он городом, вступает его дружина,
И победители тут проводят ночь.
Горд седобородый король,
И Брамимонда сдала ему башни,
Десять больших и пятьдесят малых.
Хорошо потрудится, кому Бог поможет.
Окончен день, стелются тени ночные,
Луна светла, звезды блещут.
Император взял Сарагоссу.
Тысяча французов обходят город,
Синагоги и мечети,
Ударами железных молотов и топоров
Сокрушают Магомета и всех идолов:
Колдовства и лжи не осталось и следа.
Карл верует в Бога и хочет Ему отслужить.
Тогда епископы освящают воду
И ведут язычников ко святому крещению.
А того, кто противится воле Карла,
Он велит повесить, умертвить или сжечь.
Так обратили более ста тысяч
В добрых христиан, кроме королевы.
Ее пленницей отвезут в милую Францию —
Король хочет любовью ее обратить.
Ночь на исходе, настает ясный день.
Карл вооружает башни Сарагоссы:
Он оставляет в них тысячу боевых рыцарей,
На охране города для императора:
Карл и все воины садятся на коней,
Увозя с собою пленную Брамимонду;
Но ей он лишь блага желает.
И возвращаются они в радости и весельи.
Быстро, как победители, проходят они через Нарбонну.
Карл приезжает в Бордо, славный город.
Здесь, в различных Remaniements "Песни о Роланде", начинаются вставочные эпизоды, сравнительно с оригинальной (Оксфордской) версией нашей поэмы. Приводить их мы находим излишним; но считаем уместным сообщить рассказ, приводимый во всех других текстах поэмы, за исключением Оксфордского, и помещаемый после стиха "И возвращаются они в радости и весельи". Вот этот рассказ: "Итак, Карл — в Ронсевале, изнемогая огь горя перед бездыханным телом Роланда. Он хочет предать погребению своего племянника, проклинает Ганелона. Бесконечные молитвы. Погребают французов, убитых в великом бою. Ангелы поют, исходит божественный свет, зеленые деревья чудесно вырастают из каждой могилы. Тогда Карл переходит ущелья Пиринеев и останавливается в С. Жан-Пье-де-Пор, где основывает монастырь. Император посылает Жирара Орлеанского, Гиона де-Сент-Омер и Жоффрэя Анжуйского в качестве послов к Жирару де-Виану, чтобы пригласить его к себе, с тем, чтобы он привез с собою прекрасную Альду. Потом он отправляет четырех других рыцарей за своей сестрой Тильдой, которую они должны привезти к императору. Послы уезжают, Карл приближается к Франции. Приезжает он в Сорг, где совершается первый побег Ганелона по направлению к Сарагоссе. Две тысячи Французов бросаются за ним в погоню и ревностнее всех От, Ганелон встречается с купцами, которых обманывает, а те, в свою очередь, обманывают Ота относительно расстояния, отделяющего его от беглеца. Таким образом, Французы являются к императору без Ганелона. Гнев Карла. Поселянин указывает Оту, где скрывается Ганелон. Предатель уснул под деревом, и добрый конь его будит своего хозяина. Битва между Ганелоном и Отом, сражающимися сперва пешими. От предлагает затем сражаться, как и подобает рыцарям, на коне. Ганелон бросается к коню своего противника и убегает. От снова принимаемся преследовать его. Бог совершает для него чудо: оружие кажется ему лишенным веса и потому не обременяет его. Беглец падает с лошади: новая битва. Являются Самсон и Изорэ, н овладевают наконец Ганелоном, которого и приводят к Карлу. Император проезжает всю Гасконию и возвращается в Блэ. Здесь поэт переносит нас к послам короля, отправляющимся к Жирару де-Виану. Послы прибывают и исполняют поручение. Они скрывают от Жирара смерть Роланда и Оливьера. "Карл Великий, прибавляют они, желает отпраздновать свадьбу своего племянника с прекрасной Альдой. Привезите к нему скорее вашу племянницу". Радость Жирара. Едут в Блэ. Предчувствия Альды: ее зловещие сны. Причетник, знакомый с чернокнижием, старается благоприятным образом истолковать их, но он сам видит их мрачное значение. От Альды стараются всячески скрыть истину; наконец, ей объявляют, что Роланд отправился в Вавилон, чтобы жениться на сестре Балигана. Альда не верит ничему: "Роланд", — объявляет она, — "умер!" В эту минуту является Гильда, сестра короля и мать Роланда. Карл без стеснения объявляет ей о смерти ее сына. "Мать", — полагает он, — "лучше приготовлена к таким ударам, чем невеста". Наконец, сама Гильда открывает истину сестре Оливьера. Горе Альды. Опа хочет, по крайней мере, видеть тело своего жениха, которое Карл привез из Испании. Ее молитвы и слезы. Ангел в образе Оливьера является к ней и приглашает подумать о небесном блаженстве. Альда, наконец, решается умереть. Возвращение Карла в Лаон. Теперь у него одна только мысль: отмстить Ганелону. Собираются судить предателя. Гондребеф из Фризии предлагает с копьем в руке изобличить злодея. Ганелон выставляет заложниками своих родственников. Но в ту минуту, когда собираются приступить к поединку между обвинителем и обвиняемым, последний еще раз убегает. Гондребеф преследует его, настигает. Битва. Ганелон схвачен. Тогда на сцену выступает племянник Ганелона, Пинабель, поддержка своего дяди. Вызов делает "слуга" от имени Тьерри, сына Жоффрэя Анжуйскаго, выступающего защитником дела Роланда. Приготовления к поединку. В конце концов, Пинабель побежден и умирает. Тридцать заложников Ганелона повешены. Теперь остается лишь избрать казнь Ганелону. Каждый из баронов Франции предлагает особое наказание: кто виселицу, кто костер, а кто диких животных. Останавливаются на четвертовании. На этом прерывается Парижская рукопись. Лионская дает нам лишнюю строфу и описывает отъезд французских баронов, прощающихся с Карлом Великим". — Вот и все эпизоды из текста Remaniements, не вошедшие в содержание нашей поэмы.
На алтарь рыцаря, святого Северина,
Возлагает он олифант, наполненный золотом и мангонами;
Там пилигримы могут его видеть.
На больших кораблях переплыл Жиронду;
Он везет в Блей своего племянника
И Оливьера, его благородного товарища,
И архиепископа, который был так храбр и мудр.
В белых гробницах положены были синьоры
В Сен-Ромене — там и покоятся бароны.
Франки поручают их Богу и святым Его.
Карл несется по долам и горам,
Не останавливаясь нигде, до Ахена;
Мчится так быстро, что вот он и у своего крыльца.
Едва он взошел к себе во дворец,
Как разослал гонцов звать к себе судей:
Саксонцев и баварцев, лотарингцев и фризов,
Бургиньонцев и аллеманов,
Бретонцев, норманнов, пуатевинцев
И из Франции самых мудрейших.
Тогда начинается суд над Ганелоном.
Наказание Ганелона.[править]
Император возвратился из Испании
И прибыл в Ахен, лучший город Франции;
Поднялся во дворец, вошел в залу.
К нему явилась Альда, прекрасная дева.
Она сказала королю: "Где вождь Роланд,
Что поклялся взять меня женой своею?"
Мучительно-тягостно Карлу,
Из глаз текут слезы, рвет он свою белую бороду:
"Сестра, друг милый, ты вопрошаешь меня о мертвом.
Но я постараюсь тебе его заменить;
Я дам тебе Луи — чего же лучшего желать:
То сын мой, ему достанутся мои марки[89].
Альда отвечает: "Странны мне эти речи:
Сохрани Бог, все святые и ангелы Его,
Чтобы я осталась жить, когда умер Роланд!"
Она побледнела и упала к ногам Карла.
Она мертва: помилуй Бог ее душу!
Французские бароны оплакивают ее и жалеют.
Прекрасная Альда скончалась.
Король полагает, что она только без чувств;
Жаль ее, плачет по ней император:
Берет ее руки, приподнимает ее,
Но голова склоняется на плечи.
Когда Карл убедился, что она мертва,
Он тотчас же позвал четырех графинь —
Они перенесли ее в женский монастырь
И бодрствовали при ней всю ночь до рассвета;
Близ алтаря ее великолепно погребли,
Король оказал ей величайшие почести.
Император возвращается в Ахен.
Предатель Ганелон — в железных цепях,
В городе, перед дворцом.
Рабы привязывают его к столбу,
Руки стягивают ремнями из оленьей кожи
И нещадно бьют его палкой и воловьими жилами.
Не заслужил он иной, лучшей участи.
И в таких великих мучениях ждет он над собою суда.
Написано в древней хронике,
Что Карл созвал людей из всех своих земель.
Собрались они в Ахенском замке.
То был великий день, большой праздник —
Праздник, говорят, рыцаря святого Сильвестра.
Отныне начался суд, и известья получались
О Ганелоне, совершившем предательство.
Император повелел притащить его к нему.
"Синьоры бароны", молвил Карл король,
Судите вы Ганелона по праву.
Он шел в войске моем, со мною, до Испании.
Он лишил меня: двадцати тысяч моих французов,
И моего племянника — его вам уж более не видеть —
И Оливьера, храброго и учтивого.
За деньги, наконец, он предал двенадцать пэров".
Говорит Ганелон: "Будь я проклят, если отрекусь от того.
Роланд нанес мне ущерб золотом и серебром —
За это я искал его гибели и желал его смерти;
Но я не признаю все это изменой".
Отвечают франки: "О том мы будем держать совет
Перед королем стоит Ганелон;
Телом он статен, лицо с свежим румянцем;
Будь он благороден, совсем бы был рыцарь.
Видит он рыцарей Франции и всех судей;
Тридцать родных его с ним.
Тогда громким голосом восклицает он:
"Ради любви вашей к Богу, выслушайте меня, бароны.
Я был в войске императора,
Служил ему верою и любовью, —
Роланд, племянник его, возненавидел меня,
Осудил на смерть и мучения.
Я был отправлен послом к королю Марсилию,
Но спасся благодаря моей ловкости.
Я стал не доверять храброму Роланду,
И Оливьеру, и всем их товарищам.
Карл и благородные рыцари знали это.
Я отомстил, но предательства нет".
Отвечали франки: "О том мы будем держать совет".
Когда увидел Ганелон, что начинается большое дело,
Он собрал тридцать своих родных.
Одного из них слушают все остальные:
То Пинабель из замка Соранс.
Он хорошо говорит и умеет все оправдать,
Добрый рыцарь при защите оружием.
И сказал ему Ганелон: "Я вам доверяюсь;
Избавьте меня от смерти и позора."
Говорит Пинабель: "У вас будет защитник.
Первому французу, что присудит вас к виселице,
Или если император заставит нас бороться, —
Я дам отпор сталью моего меча".
Граф Ганелон бросился ему в ноги.
Саксонцы и баварцы сошлись на совет,
И пуатевинцы, и норманны, и французы;
Много и алеманов, и немцев.
Альвернские бароны наиболее снисходительны,
Спокойны и расположены к Пинабелю.
Говорят они друг другу: "Хорошо бы и остановиться на этом.
Оставим судилище и попросим короля
Помиловать на этот раз Ганелона:
Впредь он будет служить ему верой и любовью.
Роланд мертв — его уж больше не увидишь;
Золото и серебро не в силах нам его вернуть.
Затевать же поединок было бы безумием".
Все бароны одобрили и согласились,
Кроме Тьерри, брата синьора Жоффрэя.
К Карлу Великому обращаются бароны;
Говорят королю: "Государь, мы вас просим
Отпустить графа Ганелона:
Впредь он будет служить Вам верой и любовью.
Оставьте ему жизнь, — ведь он человек благородный.
Роланд ведь умер, мы уж его не увидим,
Ни золото, ни серебро не могут нам вернуть его".
Сказал им король: "Все вы — предатели".
Когда Карл увидел, что все отступились от него,
Он с грустью поник головою,
И с горя несчастным себя он назвал.
Но вот перед ним рыцарь — Тьерри,
Брат герцога Жоффрэя Анжуйского.
Он тонок, строен, сухощав,
Волосы черные, карие глаза;
Ростом ни мал, ни велик.
Почтительно говорит он императору:
"Достославный король, не печальтесь!
Вы знаете, что я служил вам верно;
По предкам, и я имею право быть в числе судей, —
Что бы ни сделал Роланд Ганелону,
"Служба вам должна была стать ему защитой.
"Ганелон — предатель, ибо он его предал;
Пред вами он — клятвопреступник и изменник.
За это все я присуждаю его к смерти, пусть его повесят,
И тело его выбросят собакам:
Это кара, достойная предателей.
Если у него есть родственник и пожелает опровергнуть меня,
Этим самым мечом, что у меня при бедре,
Я готов поддержать свой приговор".
Отвечали франки: "Сказано ладно".
Пред королем выступает Пинабель.
Он высок, силен, быстр и храбр;
Смерть тому, кого он ударит хоть раз.
И говорит он королю: "Государь, тяжба — ваша:
Прикажите же, чтобы утих весь этот шум.
Вот Тьерри, произнесший свой приговор:
Опровергаю его я, и буду с ним драться".
И он кладет ему в правую руку перчатку оленьей кожи.
Говорит император: "Требую хороших заложников."
Тридцать родных Пинабеля служат законными заложниками.
Говорит король: "Я сам вам тоже буду поручителем".
И он повелел задержать их, пока не свершится правосудие.
Когда Тьерри увидал, что близок поединок,
Он подал Карлу правую перчатку;
Император поручился за него и представил заложников.
Потом он приказал поставить на площадке четыре скамьи;
Там сядут те, кто должен сражаться;
По общему приговору, суд идет правильно:
Все уладил Ожье датчанин.
Затем (противники) потребовали коней и оружие.
Прежде чем стать в ряд на поединок,
Исповедались, получили разрешение и благословение;
Прослушали обедню, причастились,
Оставили большие подаяния на церковь.
Пред Карлом они явились снова,
К ногам своим подвязали шпоры,
Надели белые панцири, крепкие и легкие,
На головах укрепили светлые шлемы
И опоясались мечами с рукоятями чистого золота;
На шею вешают себе щиты;
В правой руке держат острые копья;
Затем садятся на быстрых коней.
И заплакали сто тысяч рыцарей;
Им ради Роланда жаль и Тьерри.
Богу известно, чем все это кончится.
Под Ахеном — обширная равнина.
Здесь произойдет поединок двух баронов.
Оба они мужественны, и храбрость их велика;
Быстры, горячи их кони;
Они дают им шпоры, опускают повода
И со всей силы разят друг друга;
Разбивают и дробят щиты,
Изрубают свои панцири, разрывают подпруги,
Седла сворачиваются, всадники падают.
Сто тысяч человек глядят на них, плача.
Оба всадника очутились на земле;
Быстро вскакивают они на ноги.
Пинабель силен, проворен и легок.
Они ищут друг друга (оба остались без коней);
Своими мечами с золотой рукоятью
Они рубят по шлемам стальным.
То удары, способные сокрушить всякий шлем.
Горько сетуют все рыцари французские.
"О Боже", — молвит Карл, — "покажи нам, где правда".
Говорит Пинабель: "Тьерри, сдавайся:
Стану твой и буду служить тебе верой и любовью,
Из богатств моих отдам тебе все, что пожелаешь:
Примири лишь Ганелона с королем."
Отвечает Тьерри: "И не подумаю о том.
Да будет мне стыдно, если соглашусь!
Пусть свершится сегодня суд Божий над нами".
Говорит Тьерри: "Пинабель, ты — истиный рыцарь,
Ты высок, силен, гибок телом;
Пэры твои знают твою храбрость;
Оставь ты эту битву,
Я примирю тебя с Карлом:
Над Ганелоном должно свершиться правосудие,
Никогда уж о нем мы не услышим более".
Говорит Пинабель: "Сохрани Боже!
Я сумею поддержать всю мою родню
И не отступлю ни перед кем из смертных.
Лучше умереть, чем заслужить такой упрек!"
Стали снова они рубиться мечами
По шлемам, изукрашенным золотом.
Яркие искры сыплются oт них, взлетая к небу.
Их уж не развести, не разнять:
Не кончиться этому без чьей-нибудь смерти.
Храбрый человек Пинабель из Соранса.
Он разит Тьерри по его провансальскому шлему:
Брызнул огонь — и зажглась сухая трава;
Он являет острие стального меча,
Рассекает у него шлем на лбу
И проводит клинком до средины лица
(Правая щека вся залилась кровью);
Панцирь разодран до самого живота.
Господь уберег его от угрожавшей смерти.
И Тьерри видит, что ранен в лицо;
Светлая кровь течет на полевую травку.
Он ударяет Пинабеля по шлему вороненой стали,
Рассекает его надвое до самой наносницы.
Весь мозг из головы выпадает на землю,
Он взмахнул мечем и свалил его замертво,
Этот удар окончил битву.
Франки воскликнули: "Господь совершил чудо!
Теперь справедливо будет повесить Ганелона —
Его и родных, что за него поручались".
Когда Тьерри одержал победу в поединке,
Явился к нему император Карл,
И с ним — четыре его барона:
Герцог Нэмон, Ожье датчанин,
Жоффрэй Анжуйский и Вильгельм де Блэ.
Король заключил Тьерри в объятия;
Он отер ему лицо (большим своим) куньим мехом
Скинул его; тотчас ему подали другой.
Осторожно снимают с рыцаря вооружение,
Усаживают его на арабского мула;
В таком виде, ликующий, возвращается барон.
Приезжают в Ахен, сходят на площади.
Тогда начинается казнь других.
Карл призывает своих графов и герцогов:
"Что мне делать с теми, что я задержал?
Они явились на суд за Ганелона
И были поручителями Пинабеля".
Отвечали французы: "Смерть им всем!"
Король повелел палачу Басбрену:
"Ступай, на этом проклятом дереве повесь их всех;
Клянусь этой бородой, которой волосы седы,
Если ускользнет хоть один, ты погиб, ты умрешь".
Он отвечает: "Что же мне делать иное!"
Сто сержантов силою приводят их,
И скоро тридцать из них были повешены.
Так погиб предатель, так сгубил и других.
3атем удаляются баварцы и аллеманы,
И пуатевинцы, и бретонцы, и норманны.
По мнению всех, и особенно французов,
Ганелону должно погибнуть от лютой казни.
Вывели четверку коней;
К ним его привязали за руки и за ноги.
Быстры и дики кони.
Четыре сержанта направляют их
К кобылице, стоящей там, посреди поля.
Настал Ганелону конец.
Все жилы его страшно напряглись;
Все члены его отрываются от тела;
Светлая кровь струится на зеленую траву.
Ганелон умирает, как предатель и изменник.
Кто предает, да не похвалится изменой.
Император, свершив свое мщение,
Призывает епископов из Франции,
Баварии и земли аллеманов:
"Во дворце моем есть благородная пленница;
Она столько слышала наставлений и примеров,
Что желает верить в Бога и жаждет христианства.
Окрестите ее, чтоб душу ее спас Господь".
Те отвечали: "Пусть дадут ей в крестные матери
Благородных и знатных дам".
Много народа собралось на источники в Ахен;
Там окрестили королеву Испании,
Дали ей имя Юлиании.
Она стала христианкой по доброй воле.
Конец песни.[править]
Когда император свершил правосудие,
Утолив тем свой великий гнев,
И в христианство обратил Брамимонду,—
День кончился, наступила темная ночь.
Король ложится в своей сводчатой палате;
Святой Гавриил от имени Бога говорит ему:
"Карл, собери все войско твоей империи;
Поспешно иди в землю Бир[90]
На помощь королю Вивиену в Имфе,
Городе, осажденном язычниками,
Где христиане зовут тебя с воплем".
Императору не хотелось бы идти туда.
"Боже!" — молвит король, — "как тяжела моя жизнь!"
Из очей текут слезы, он рвет свою белую бороду...
Здесь прерывается дееписание Турольда[91].
Примечания[править]
- ↑ В момент, которым начинается описываемое в Песне о Роланде действие, Карл — по словам легенды — изображается как владетель всей северной Испании. Согласно историческим сведениям, в 778 году Карл действительно предпринял поход в Испанию. Перейдя Пиринеи, он овладел Пампелуной, но перед Сарагоссой, по-видимому, потерпел неудачу и завладел страной только до Эбро. На возвратном пути из этой экспедиции произошла знаменитая Ронсевальская битва.
- ↑ Личность, неизвестная в истории, но играющая значительную роль в эпических сказаниях того времени.
- ↑ Автор Песни о Роланде, подобно многим своим современникам, воображал, что сарацины поклонялись идолам, как греки и римляне. Богами их по Chansons de geste были: Аполлон, Магомет и Терваган.
- ↑ Аой — восклицание, оканчивающее каждую строку и до сих пор остающееся необъясненным. Ни одно из многих предложенных толкований пе установилось прочно. По мнению западных ученых Л. Готье и Г. Пари, аой служит припевом. При следующих строфах это восклицание не приводится.
- ↑ Певцы-поэты того времени, не зная учреждений мусульманских племен, давали им политическую организацию христианских пародов феодального периода и употребляли названия: герцогов (dux), графов (cuntes) и баронов.
- ↑ France dulce — обычный эпипет Франции в эпических произведениях.
- ↑ Линяние у соколов составляло тяжелую болезнь, сопровождавшуюся значительной смертностью. Поэтому соколы, уже отлинявшие, ценились дорого.
- ↑ Имя святого Михаила и день 16 октября, посвященные его памяти, имели важное значение и потому поэт часто упоминает это имя.
- ↑ Масличные ветви — символ мира у древних.
- ↑ Орест и Пилад французских сказаний, сделавшиеся друзьями после страшного поединка, на котором опн встретились, как враги.
- ↑ Два пэра из числа 12-ти; Самсон — герцог Бургундский.
- ↑ Историческая личность — Жоффруа Гриз-Гоннелль, умер в 987 году.
- ↑ Пэры.
- ↑ Шахматы и кости играют большую роль во французских поэмах. Это игра знатных.
- ↑ Юноши, еще не посвященные в рыцари.
- ↑ Намек на событие, совершившееся в Ахене, согласно легенде; чудесное появление источников из-под порога Карлова дворца.
- ↑ Ожье, сын датского короля Жоффруа, один из знаменитейших героев Французской народной эпопеи. Имя Турпина, архиепископа в Реймсе, встречается в истории (756 год), — но здесь другое, скорее всего, вымышленное лицо, замечательный тип феодального клерика-воина.
- ↑ Ричард I, герцог Нормандии, прозванный Старым или Без Страха (умер в 996 году).
- ↑ Commibles — город в Испании, принадлежавший язычникам. Нобль — город в Испании, взятый Роландом.
- ↑ Вальтиерра — город в Испании, Пина — город к юго-западу от Сарагоссы, Балагуэра — город в Каталонии, Тюдела — в Наварре, на границе с Аррагонией; Севилью поэт представлял себе, очевидно, на севере Испании.
- ↑ Подробное описание этого происшествия находится в поэме начала XIV века: "Prise de Pampelane".
- ↑ Нэмон, сын баварского короля, которому Карл помог возвратить себе престол, отнятый узурпатором. Это — Нестор французских эпических песен, старик осторожный и разумный.
- ↑ Назначение посла, как и вообще облачение в какое-нибудь право, инвеститура, — была совершаема вручением назначаемому перчатки и жезла, то есть, как бы руки и скипетра. Буслаев, Народная поэзия, 289 стр.
- ↑ Происхождение 12-ти пэров объясняется различно. Одни видят в них следы германского влияния и отождествляют с "12-ю соратниками", другие объясняют влиянием христианства и ссылаются на 12 апостолов. Вот имена 12 пэров Карла Великого: Роланд, Оливьер, Жерен, Жерье, Беранжье, Отон, Самсон, Анжелье, Ивон, Иворий, Ансеис и Жирар.
- ↑ Bels sire reis.
- ↑ В Хронике Турпина Роланд ни при чем в этом выборе; ненависть Ганелона не мотивирована; измена — вследствие подкупа.
- ↑ Пэры — представители особого учреждения, члены которого связаны товариществом.
- ↑ Blialt — одежда, надевавшаяся в военное время под кольчугой, а в мирное — под меховым плащом. Она обыкновенно изготовлялась из белой камки, обшитой по краям другой тканой шелковой материей фиолетового цвета.
- ↑ XXVI строфы нет в Оксфордской рукописи, принятой в основание настоящего текста, редактированного Л. Готье, который позаимствовал эти строки из венецианской рукописи и позднейших версий. Поэтому стихи этой строфы, как это принято и в других местах, заключены в квадратные скобки.
- ↑ Меч — излюбленное оружие витязей старо-французского эпоса. Он является как бы живым существом. Ему даются особые названия: Мюрглейс — меч Ганелона, Дюрапдаль — Роланда, Альтклэр — Оливьера и т. д. Меч состоял из длинного, широкого и плоского клинка, украшенного посредине желобком. Рукоять его состояла из дужек (которые часто покрывались золотом), короткой трубки и широкой массивной головки из хрусталя или золота.
- ↑ На самом деле, основание так называемой лепты святого Петра (налога в пользу святого престола) — дело современника Карла Великого, короля Мерсии, Оффы (умер в 796 году).
- ↑ Александрия славилась издавна производством шелковых тканий и вела ими обширную торговлю с Востоком и Западом.
- ↑ В старину в обычае посла было (что встречается равно и в нашем эпосе) наговорить враждебной стороне возможно более оскорблений.
- ↑ Almancur — альмансор, победитель, богатырь.
- ↑ Убит от руки Роланда в Ронсевале.
- ↑ То есть, рыцарь.
- ↑ Противоречие строфе II, где М. жалуется на недостаток войска. Вероятно, обе строфы восходят к различным версиям.
- ↑ Местность, непосредственно примыкающая к Ронсевалю, — узкие проходы, составляющие часть Французской Наварры и ныне известные под названием Сизы.
- ↑ В рукоять меча вделывались реликвии, — и вот почему над ним произносятся клятвы, перед ним совершаются молитвы.
- ↑ Магомет, Аполлин и Терваган — имена трех главных богов у сарацин, согласно франц. эпическим песням.
- ↑ При посвящении в рыцари полагалось быть восприемнику, как крестному отцу при крещении.
- ↑ Название монеты, которую Дюканж сближает с mancusa, manca и marca.
- ↑ Часть шлема, в виде узкой металлической пластинки, закрывающей нос.
- ↑ Жена Марсилия, наз. также Брамидонией.
- ↑ Все песни единодушно отмечают, подчеркивают благочестие Карла Великого.
- ↑ Защитой груди служила броня, состоящая из кожаной туники, покрытой металлическими пластинками (впоследствии их сменили кольца). Сверху броня оканчивалась капюшоном, прикреплявшимся к шлему.
- ↑ Сравн.: Слово о полку Игореве: Ярослав "смутен сон виде".
- ↑ Один из знаменитейших героев французского эпоса, — принадлежит к 12-ти пэрам.
- ↑ Cumpaignuns — пэры.
- ↑ Знаменитый проход в Пиринеях чрез Сомнор и долину Асны.
- ↑ Знаменитый меч Роланда Дюрандаль, но преданию, выкован был известным кузнецом Галандом или, по другим сведениям, Мунификаном. Малакин Ивонский отдал его Карлу в качестве выкупа за отца своего Авраама, а тот подарил Роланду. Обладая множеством необыкновенных качеств, перечисляемых Роландом в этой поэме, Дюрандаль обеспечивает за своим владельцем обладание всей Испанией.
- ↑ Ранее резиденцией императора считался Ахен. Вероятно, эта часть составляет позднейшую вставку.
- ↑ Val-Neire.
- ↑ К концу копья привешивались разноцветные значки (gonfanon), которые бывали свернуты в походе и распускались во время битвы.
- ↑ У каждого рыцаря был свой рожок, в войске Карла шестьдесят тысяч рожков, но только один рог-олифант, сделанный из слоновой кости, украшенный резьбою и отличающийся необыкновенной силой звука.
- ↑ Испанцы, то есть, испанские мавры, сарацины.
- ↑ Оливьер.
- ↑ Monjoie — слово, начертанное на знамени Карла Великого и сделавшееся военным кликом французов. Этимология этого слова до сих пор не выяснена точным образом. Некоротыѳ исследователи и, в числе их, Ф. И. Буслаев, полагают, что этот воинственный клик остался в память Карлова меча, который назван Joyeuse от святыни, заключенной в его рукояти (от слова joie, имеющего значение "драгоценный").
- ↑ По мнению Турпина, Корсаблиса, как язычника, ожидает еще смерть души за гробом.
- ↑ Щит, состоявший из досок, обтянутых кожей, с разноцветными полями, имел посредине хрустальное либо золотое навершье. Он был так велик, что закрывал воина с головы до ног. При походе его вешали на шею.
- ↑ Меч этот выкован был кузнецом Веландом, а по другим сказаниям — Мунификантом и принадлежал некогда Римскому императору Клозамонту, который потерял его в лесу. Затем он найден был косарями, которые принесли его папе. От него он перешел к Нинину, который подарил его какому-то герцогу, а последний продал еврею. Еврей же уступил этот меч Оливьеру, как раз перед поединком его с Роландом, под стенами Вены.
- ↑ Виссан, деревня между Булонь и Калэ.
- ↑ La geste Francur. Одна из предполагаемых хроник, на которую охотно ссылается французский эпос. Дело идет несомненно о более древней песне, либо устном предании.
- ↑ Разумеются младенцы, избитые Иродом, особо чтимые в средневековье, как первые мученики за Христа; к ним приравнивались христианские воины, на брани убиенные.
- ↑ В 1012 г. калиф Гакем, преследуя христиан, разрушил большой храм в Иерусалиме и велел выколоть глаза патриарху Иеремии. Слух об этих злодеяниях распространился по всей Европе и, может быть, вдохновил автора песни о Роланде, или одного из его предшественников.
- ↑ Nasel — часть шлема, пластинка, защищающая нос.
- ↑ Тип коня, общий эпической поэзии.
- ↑ Cil d'Espaigne (ceux d’Espagne), то есть, испанские мавры, сарацины.
- ↑ Сравнение битвы с пиром присуще вообще народной поэзии.
- ↑ Поэтическая легенда переносит св. Эгидия, жившего собственно при Карле Мартелле, ко временам сына Пепина. В датской хронике Keiser Karl Magnus’s, автор, перечисляя различные чудеса, которыми возвещена была смерть Роланда, говорит: «В тот день у франков совершилось великое чудо. Стало так темно, как ночью. Солнце не давало света, и люди страшились за жизнь свою. Св. Эгидий сказал, что чудо это произошло, чтобы показать, что в тот день умрет Роланд". Таковы данные, на основании которых имя св. Эгидия внесено в поэму. Разумеется, отсюда нет оснований приписывать ему ведение самой летописи, как то утверждалось некоторыми.
- ↑ В Chanson d’Aspremont (XIII век) заключается описание того, как Роланд, еще ребенком, добыл меч Дюрандаль и коня Вейлантифа у молодого Омона, сына языческого короля Аголанта, в Калабрии.
- ↑ Граф Реньер Генуэзский, брат Жирара Венского, был сын Гарена Монгланского. Одно время он находился при дворе Карломана, который, желая отделаться от него, послал его в Геную, где он женился на Оливии, дочери местного герцога, и имел от нее двух детей: Оливьера и Альду. Первый, под стенами Вены, сражаясь против Роланда, в конце концов, делается его другом, а вторая пленила собою Роланда — и была его невестой.
- ↑ В Савойе или, может быть, Сиерра-Морена.
- ↑ Издатель песни о Роланде, Женен, говорит, следующее: "Это бесподобное движение рыцарской наивности, с которою подносит Роланд свою перчатку Самому Господу Богу, в знак чествования и в искупление своих грехов, вместе с тем есть такая черта нравов, которая свидетельствует о глубокой древности произведения".
- ↑ Который прозывается del peril (du peril, то есть: спасающий от погибели).
- ↑ Копье, которым был прободен наш Спаситель на кресте, было предметом многочисленных сказаний в течение средних веков. По одному из них — "Путешествие в Иерусалим" — Карл Великий, по возвращении из Константинополя, привез с собою святыню, подаренную ему Константинопольским царем. Святыня эта была оправлена им в рукоятке меча, который, вследствие этого, и назван был Joyeuse — драгоценность, по древне-латинскому значению gaudium, откуда испанское joya, итальянское — gioja и древне-французское — joie, в том же значении. Это название меча стало впоследствии обычным эпическим кликом: Monjoie, с которым французы бросались в битву.
- ↑ По "Хронике Турпина", Марсир и Белиган были братья, посланные Вавилонским эмиром в Испанию и царствовавшие в Сарагоссе. Оба они напали на арьергард, которым начальствовал Роланд, причем Марсир был убит, а Белиган бежал. Здесь, напротив, Балиган является великим Эмиром Вавилона, имеющим в своем распоряжении сорок других королей, словом — верховным главою ислама; Марсир же — один из его вассалов.
- ↑ Названия, по-видимому, фантастические.
- ↑ По историческим данным, Карл похоронил в Бордо тела многих убитых баронов, Роландов же меч по преданию был помещен на гробу Роланда, а рог — в ногах.
- ↑ АlVеrnе — ныне Овернь (Auvergne).
- ↑ Тарч — длинный щит (targes).
- ↑ Знаки для распознавания друг друга в битве, подобно кресту на щитах у крестоносцев.
- ↑ Хоругвь. Древнейшее изображение орифламмы находится на мозаике триклиниума святого Иоанна Латеранскаго в Риме. На одной из мозаик изображен Карл, которому апостол Петр вручает зеленое знамя (это цвет знамени города Рима). На другой — Христос вручает Карлу красное знамя (цвет имперского знамени). Впоследствии произошло смешение этих двух знамен.
- ↑ Драгоценный.
- ↑ Leutiz, лат. форма Lutici; лютичи, жившие в нынешнем Мекленбурге.
- ↑ Как инвеституру.
- ↑ Перечисляемые ниже полчища эмира принадлежат частью к вымышленным, частью — к историческим народностям, современным эпохе сложения поэмы, то есть, X—XI вв.
- ↑ Capeliers — железная пластинка, которая находилась под шлемом, чтобы лучше предохранить череп от ударов меча.
- ↑ Владения, области — от готск. marka, граница.
- ↑ Что такое земля Бир и город Имф — до сих пор не выяснено комментаторами.
- ↑ Личность Турольда, имя которого упоминается в заключительном стихе нашей поэмы, почти так же мало известна, как и личность Бояна из нашего Слова о полку Игоря. Автор ли это песни, или только один из ее переписчиков, — вопрос тоже не решенный.