Песня о Гайавате (Лонгфелло; Михаловский)/VII. Свадьба Гайаваты/ДО

Материал из Викитеки — свободной библиотеки

Пѣсня о Гайаватѣ.


VII[1]. Свадьба Гайаваты.

Разскажу теперь о томъ я,
Какъ прекрасный По-Пок-Кивисъ
Забавлялъ гостей на свадьбѣ
Гайаваты чудной пляской;
И о томъ, какъ Чайбайабосъ,
Музыкантъ изъ всѣхъ первѣйшiй,
Пѣсни пѣлъ любви и страсти;
А Ягу, хвастунъ велкiй,
Удивительный разскащикъ,
Говорилъ свои тамъ сказки
О чудесныхъ приключеньяхъ,
Чтобы пиръ былъ веселѣе,
Чтобы время шло прiятнѣй,
Чтобы гости не скучали.

Хлопотливая Накомисъ
По деревнѣ разослала
Посланцовъ, съ вѣтвями ивы,
Въ знакъ большаго приглашенья
На большое пированье.
Собрались на свадьбу гости,
Нарядясь какъ можно лучше,
Въ дорогихъ изъ мѣха платьяхъ,
Въ поясахъ и ожерельяхъ,
Пёстрымъ вампумомъ[2] блистая,
Разрисовкой лицъ затѣйной,
Краской, перьями, кистями.

Приглашённымъ подавали
Осетра большаго, Наму,
Также щуку Масконозу,
Дальше пимиканъ[3] толчёный,
Ляжку лани, горбъ бизона,
Посмо-жолтыя лепёшки
Изъ мандамина[4] и риса.
Но любезный Гайавата,
Миннегага и Накомисъ
Не участвовали въ пирѣ,
Лишь заботились о прочихъ,
Лишь гостямъ служили молча.

И когда всѣ гости вдоволь
Ужь насытились, Накомисъ,
Суетливая, живая,
Принесла мѣшокъ изъ выдры
И наполнила ихъ трубки
Табакомъ изъ странъ полудня,
Перемѣшаннымъ съ корою
Красной ивы и трухою
Изъ душистыхъ травъ и листьевъ.

И сказала: «По-Пок-Кивисъ!
Пропляши свои намъ пляски,
«Танцемъ нищаго» потѣшь насъ,
Чтобы пиръ былъ веселѣе!»
Былъ искусенъ По-Пок-Кивисъ
Въ разныхъ играхъ и забавахъ;
Покататься ли на лыжахъ,
Поиграть ли въ мячъ и свайку,
Всё онъ зналъ, во всёмъ былъ ловокъ.
Правда, воины прозвали
По-Пок-Кивиса трусишкой,
Но не думалъ онъ вниманья
Обращать на ихъ насмѣшки,
Потому что и у женщинъ
И у дѣвушекъ любимцемъ
Былъ красавецъ По-Пок-Кивисъ.

На пиру у Гайаваты
Онъ въ рубашкѣ былъ изъ бѣлой
Мягкой кожи дикой лани,
Въ шитыхъ кожаныхъ штиблетахъ,
И въ возловыхъ мокассанахъ[5].
Весь нарядъ былъ разукрашенъ
Горностаевой обшивкой,
Зернью раковинокъ пёстрыхъ
И ежовою щетиной.
Остальной уборъ былъ тоже
Щегольской: подъ головою
Пухъ лебяжiй въ видѣ перьевъ,
И хвосты лисицъ на пяткахъ,
И въ рукѣ держалъ онъ вѣеръ,
А въ другой имѣлъ онъ трубку.
А лицо его сiяло
Всё въ полоскахъ разноцвѣтныхъ,—
Красныхъ, жолтыхъ, синихъ, алыхъ,—
Со лба падали на плечи
Двѣ косы, лоснясь отъ масла,
Раздѣлённыя поженски
И увитыя плетёнкой
Изъ душистыхъ травъ и злаковъ.
Вотъ каковъ былъ По-Пок-Кивисъ
Въ ту минуту, какъ при звукѣ
Пѣсенъ, бубновъ и свирѣлей
Всталъ, по вызову Накомисъ,
Средь гостей нетерпѣливыхъ.

Онъ плясалъ сначала тихо,
Важенъ въ жестахъ и движеньяхъ,
То входя подъ тѣнь деревьевъ,
То являясь на полянѣ,
Выступая плавно, мѣрно,
Осторожно какъ пантера.
Послѣ — шибче, шибче, шибче
Сталъ кружиться, началъ прыгать
Чрезъ гостей ошеломлённыхъ,
И понёсся вкругъ вигвама
Такъ стремительно, что въ пляскѣ
Листья вмѣстѣ съ нимъ кружились,
Такъ что пыль, смѣшавшись съ вѣтромъ,
Вкругъ него вздымалась вихремъ.
А потомъ онъ въ бурной пляскѣ
Точно бѣшеный помчался
По песчаному прибрежью
Гитчи-Гюми. Тамъ ногами
Ударялъ въ песокъ сыпучiй,
И взметалъ его на воздухъ,
Такъ что вѣтеръ нёсся вихремъ,
А песокъ, подобно вьюгѣ,
Застилалъ отъ глазъ окрестность,
Падалъ на землю буграми —
И усѣялъ берегъ моря
Весь холмами Нэго-Воджу[6].
Кончилъ пляску По-Пок-Кивисъ,
И съ улыбкою весёлой
Сѣлъ опять среди собранья,
Освѣжаясь опахаломъ
Изъ крыла индiйской птицы.

И тогда всѣ обратились
Съ просьбой къ другу Гайаваты —
И пѣвцу и музыканту,—
Говоря: «О, Чайбайабосъ,
Позабавь насъ, спой намъ, пѣсню,
Чтобы пиръ былъ веселѣе,
Чтобы время шло прiятнѣй,
Чтобы гости не скучали».

И запѣлъ съ глубокимъ чувствомъ,
Сладко, нѣжно Чайбайабосъ
Пѣсню страсти и томленья,
То смотря на Гайавату,
То смотря на Миннегагу:

«Встань, проснися, дорогая
Ты, простой цвѣточекъ дикой,
Ты, щебечущая птичка,
Съ кроткимъ взглядомъ дикой лани!

На меня едва ты взглянешь —
Я такъ счастливъ, я такъ счастливъ,
Точно лилiя въ долинѣ
Подъ прохладною росою!

Сладко мнѣ твоё дыханье,
Какъ цвѣтовъ благоуханье,
Какъ ихъ запахъ утромъ, или
Въ тихiй вечеръ Листопада[7]!

Кровь моя, играя, рвётся
И спѣшитъ тебѣ на встрѣчу,
Какъ ростки на встрѣчу солнцу,
Въ тёплый мѣсяцъ ясной ночи[8]!

При тебѣ душа ликуетъ,
Сердце пѣснь поётъ въ восторгѣ,
Какъ поютъ, вздыхая, ветви,
Въ жаркiй мѣсяцъ земляники[9]!

Загрустишь ли ты порою —
И моя душа мрачится,
Какъ поверхность свѣтлой рѣчки
Подъ нависшей чёрной тучей.

А когда ты улыбнёшься —
Сердце снова засiяетъ,
Какъ сiяетъ зыбь рѣчная,
Подымаемая вѣтромъ.

Пусть земля, вода и небо
Улыбаются и блещутъ,
Улыбаться не могу я,
Если нѣтъ тебя со мною!

О, проснись, моя отрада!
Кровь трепещущаго сердца
Моего, вставай, проснися,
На меня взгляни скорѣе!»

Такъ окончилъ Чайбайабосъ
Пѣсню страсти и томленья,
Середи похвалъ всеобщихъ.
И Ягу, хвастунъ великй,
Соревнуя музыканту,
Всѣхъ гостей обвёлъ глазами —
И, по взглядамъ ихъ и жестамъ,
Увидалъ, что всѣ желаютъ,
Повестей его послушать,
Изъ безмѣрной лжи сплетённыхъ.

Быль Ягу хвастунъ извѣстный,
И во всёмъ хотѣлъ быть первымъ:
Чуть разсказъ какой услышитъ —
На него своимъ отвѣтитъ;
Приключенье ль то какое —
Съ нимъ случались и почище!
Иль отважный смѣлый подвигъ —
О! онъ дѣлалъ не такiе!
Иль диковинная повѣсть —
Онъ разскажетъ почуднѣе!
Только бы его послушать,
Только бы ему повѣрить,
То никто съ такою силой
Не умѣлъ стрѣлять изъ лука,
Не убилъ такъ много дичи,
Не поймалъ такъ много рыбы,
Иль бобровъ такую пропасть,
Какъ Ягу, во всёмъ искусный.
И никто не могъ сравниться
Съ нимъ ни въ плаваньи ни въ бѣгѣ
И никто такъ много въ жизни
Не постранствовалъ по свѣту,
И чудесь такихъ не видѣлъ,
Какъ Ягу, повсюду первый,
Краснобай неистощимый!

Такъ что имя это стало
Ужь пословицей въ народѣ;
И когда какой охотникъ
Начиналъ не въ мѣру хвастать,
Иль вернувшись съ битвы воинъ
Черезчуръ распространялся
О своихъ дъяньяхъ смѣлыхъ,
То всѣ слушатели громко
И начнутъ кричать, бывало,
«Вотъ Ягу! Ягу пришёлъ къ намъ!»

Онъ когда-то Гайаватѣ
Сдѣлалъ липовую люльку,
Онъ потомъ училъ ребёнка
Дѣлать луки и колчаны,
А теперь, почётнымъ гостемъ
Онъ присутствовалъ на свадьбѣ
У того же Гайаваты,
Старый, дряхлый, безобразный,
Но разскащикъ несравненный.

И къ нему пристали съ просьбой:
«Ну, Ягу, скажи намъ сказку,
Чтобы пиръ былъ веселѣе,
Чтобы время шло прiятнѣй,
Чтобы гости не скучали!»
И Ягу отвѣтилъ тотчасъ:
«Вы услышите разсказъ мой
О чудесныхъ приключеньяхъ,
Удивительную повѣсть
О волшебникѣ Оссео!»




Примѣчанiя.

  1. Въ оригиналѣ пѣснь XI. (Прим. ред.)
  2. Вампумъ — маленькiе шарики изъ разноцвѣтныхъ раковинъ, которые сѣвероамериканскiе индiйцы употребляютъ вмѣсто монеты, и которыми также убираютъ свои пояся, в видѣ украшенiя. (Прим. перев.)
  3. Пимиканъ — высушенное и истолчённое мясо оленя или буйвола. (Прим. перев.)
  4. Мандаминъ — маисъ, кукуруза. (Прим. перев.)
  5. Мокассаны или мокассины — башмаки безъ подошвъ, обыкновенно сдѣланные изъ оленьей кожи, обувь американскихъ индiйцевъ. (Прим. перев.)
  6. Нэго-Воджу — песчаные дюны Верхняго озера. (Прим. перев.)
  7. Листопадъ — сентябрь. (Прим. перев.)
  8. Мѣсяцъ ясныхъ ночей — апрѣль. (Прим. перев.)
  9. Мѣсяцъ земляники — iюнь. (Прим. перев.)