Путешествие в страну пушных зверей, (Верн)

Путешествие в страну пушных зверей,
автор Жюль Верн, пер. Жюль Верн

Оригинал: французский, опубл.: 1872. — Источник: az.lib.ru • или Приключения на Пловучем острове.
(Le pays des fourrures).
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Перевод Марко Вовчок, 1874.

Путешествіе въ страну пушныхъ звѣрей
или
Приключенія
на
Пловучемъ островѣ

Жюля Верна Съ 48 рисунками ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПЕРЕВОДЪ МАРКА-ВОВЧКА.

Изданіе О. В. Звонарева

С.-Петербургъ. типографія I. Мордуховскаго, Офицерская Д. № 7—14. 1874.

ГЛАВА I.

Пловучій фортъ.

Фортъ Надежды, основанный Джесперомъ Гобсономъ на границахъ полярнаго моря, уплылъ!

Заслуживалъ ли упрека мужественный агентъ компаніи Гудсонова залива?

Нѣтъ. Всякій другой на его мѣстѣ ошибся бы точно также. Противъ подобной случайности не могла помочь никакая человѣческая предусмотрительность. Онъ думалъ, что строитъ на скалѣ, а построилъ даже не на пескѣ.

Часть территоріи, образующая полуостровъ Викторію, который на всѣхъ, самыхъ точныхъ, географическихъ картахъ англо-американскихъ владѣній соединенъ съ американскимъ континентомъ, вдругъ отдѣлилась. Этотъ полуостровъ былъ ничто иное, какъ громадная льдина, представляющая поверхность въ полтораста квадратныхъ миль, которой послѣдовательные наносы придали видъ твердой почвы, не имѣющей недостатка ни въ растительности, ни въ черноземѣ. Въ продолженіе тысячи вѣковъ эта льдина была спаяна съ приморьемъ, но землятресенье 3 января оторвало ее и полуостровъ превратился въ островъ, — въ островъ блуждающій уже три мѣсяца, увлекаемый теченіями по Арктическому океану!

Да! это было ни что иное какъ льдина и она уносила фортъ Надежды и его обитателей!

Джесперъ Гобсонъ быстро сообразилъ, что ничѣмъ инымъ невозможно объяснить, какъ они очутились подъ другою широтою. Перешеекъ, соединявшій полуостровъ Викторію съ континентомъ, вѣроятно, уже нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ разорвался, — именно въ день землетрясенья.

Пока длилась зима, пока море было сковано льдомъ, этотъ разрывъ не произвелъ никакой перемѣны въ географическомъ положеніи полуострова. Но когда наступила оттепель, когда, отъ дѣйствія солнечныхъ лучей, снѣгъ началъ таять, когда сплошные льды отстали отъ береговъ и поплыли, когда, наконецъ, море очистилось, эта территорія, съ своими лѣсами, береговыми утесами, мысомъ, внутреннею лагуною, прибрежьемъ тоже поплыла, увлекаемая теченіемъ. Это теченье увлекало ее уже нѣсколько мѣсяцевъ! Она плыла, а зимовники, которые во время своихъ охотъ не отходили отъ форта на далекое разстояніе, не замѣчали, что они плывутъ! Густые туманы не позволяли видѣть окрестностей, почва представляла всѣ признаки неподвижности и ничто не могло навести Джеспера Гобсона или его товарищей на мысль, что они изъ континентальныхъ жителей превратились въ островитянъ.

Достойно замѣчанья, что ничто не измѣнилось на оторвавшейся части мыса Батгурста. Вѣроятно это зависѣло отъ величины острова и отъ направленья увлекавшаго его теченія. Если-бы видна была хоть какая нибудь перемѣна въ главныхъ пунктахъ мыса Батгурста, еслибы островъ какъ нибудь перевернулся, еслибы солнце или луна всходили или заходили на новомъ горизонтѣ, Джесперъ Гобсонъ, Томасъ Блекъ, мистриссъ Полина Барнеттъ или кто нибудь изъ остальныхъ, колонистовъ понялъ бы, въ чемъ дѣло. Но, по той или другой причинѣ, перемѣщенье совершалось, слѣдуя по одной параллели земнаго шара и потому быстрота его была нечувствительна.

Хотя Джесперъ Гобсонъ нисколько не сомнѣвался въ мужествѣ, хладнокровіи и энергіи своихъ товарищей, но онъ все-таки счелъ за лучшее до поры до времени не говорить имъ о превращеньи полуострова въ пловучій островъ. Онъ хотѣлъ сначала хорошенько обдумать свое новое положенье и тогда уже сообщить имъ, что случилось.

Къ счастью, солдаты и рабочіе мало смыслили въ астрономическихъ наблюденіяхъ и, незамѣчая никакихъ видимыхъ перемѣнъ вокругъ себя, преспокойно занимались каждый своимъ дѣломъ.

И такъ лейтенантъ Гобсонъ рѣшился молчать, пока кто будетъ возможно. Онъ собралъ все свое мужество. Онъ овладѣлъ собою и принялся утѣшать злополучнаго Томаса Блека, который стеналъ и рвалъ на себѣ волосы.

Достойный астрономъ тоже неподозрѣвалъ, что случилось.

Онъ не изслѣдовалъ края, какъ Джесперъ Гобсонъ, не могъ, слѣдственно, замѣтить никакихъ мѣстныхъ особенностей и былъ далеко отъ истины. Его терзала мысль, что, къ стыду обсерваторій, эфемериды были невѣрны и что это желанное затмѣнье, для котораго онъ, Томасъ Блекъ, прибылъ изъ такой дали, совершилъ путешествіе съ такими ужасными лишеніями и опасностями, никогда не должно было и быть затмѣніемъ полнымъ въ широтѣ семидесяти градусовъ.

Онъ не могъ примириться съ «позоромъ обсерваторій» и былъ въ совершенномъ отчаяніи.

Но Томасъ Блекъ скоро долженъ былъ узнать истину.

Джесперъ Гобсонъ, давъ понять своимъ товарищамъ, что неудачное наблюденье надъ солнечнымъ затмѣніемъ можетъ волновать астронома, а до нихъ совершенно не касается, посовѣтовалъ имъ разойтись и заняться дѣломъ.

Всѣ тотчасъ же повиновались и начали спускаться съ вершины мыса Батгурста, направляясь къ форту, какъ вдругъ капралъ Джолифъ остановился, подумалъ, потомъ подошелъ къ Джесперу Гобсону съ шапкой въ рукахъ и сказалъ:

— Господинъ лейтенантъ, могу ли я вамъ сдѣлать одинъ простой вопросъ?

— Разумѣется можете, Джолифъ, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ, не зная къ чему ведетъ это вступленье. Ну, говорите!

Но капралъ Джолифъ не говорилъ. Онъ колебался. Крошка мистриссъ Джолифъ толкнула локтемъ своего застѣнчиваго супруга.

— Я, господинъ лейтенантъ… то есть это я все на счетъ семидесятаго градуса широты, проговорилъ, наконецъ, капралъ Джолифъ. Коли только я, какъ слѣдуетъ, понялъ, такъ мы ни тамъ, гдѣ вы изволили полагать…

Лейтенантъ Гобсонъ нахмурилъ брови.

— Дѣйствительно, отвѣчалъ онъ уклончиво — дѣйствительно, мы ошиблись въ вычисленіяхъ…. Наши первые наблюденія были не совсѣмъ вѣрны. Но почему это васъ такъ заботитъ?

— А я все на счетъ жалованья, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ капралъ Джолифъ, вдругъ неизвѣстно почему принимая на себя самый лукавый видъ, — я все на счетъ жалованья. Вы вѣдь знаете, господинъ лейтенантъ, что компанія обѣщала двойное жалованье…

Джесперъ Гобсонъ вздохнулъ свободнѣе.

Дѣйствительно его отряду, какъ помнитъ читатель, обѣщано было двойное жалованье, если ему удастся основать факторію на семидесятой параллели или выше. Капралъ Джолифъ, не отличавшійся безкорыстіемъ, встревожился вопросомъ о градусахъ только потому, что боялся упустить изъ рукъ обѣщанное денежное вознагражденье.

— Успокойтесь, Джолифъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ, улыбаясь, — и успокойте всѣмъ товарищей… Наша ошибка, которая поистинѣ необъяснима, не можетъ, по счастью, никому повредить. Мы, правда, не на семидесятой параллели, но мы не ниже, а выше. Значитъ, вы имѣете полное право на двойное жалованье.

— Честь имѣю принести мою благодарность, господинъ лейтенантъ, сказалъ капралъ Джолифъ, у котораго лицо совершенно просіяло — я, господинъ лейтенантъ, не особенно хлопочу о деньгахъ, но деньги…. деньги, господинъ лейтенантъ…. вещь важная!

Выразивъ эту великую истину, и отвѣсивъ низкій поклонъ лейтенанту, капралъ Джолифъ легкимъ шагомъ направился къ форту. За нимъ послѣдовали и всѣ остальные.

Никто изъ нихъ не подозрѣвалъ, какой странный и ужасный переворотъ совершился въ положеньи территоріи, на которой они поселились.

Сержантъ Лонгъ тоже было направился къ факторіи, но Джесперъ Гобсонъ остановилъ его.

— Погодите, сержантъ Лонгъ, сказалъ онъ — погодите…

Сержантъ Лонгъ быстро повернулся, и какъ вкопанный остановился передъ господиномъ лейтенантомъ.

— Слушаю, господинъ лейтенантъ.

На вершинѣ мысоваго утеса въ эту минуту находились только мистриссъ Полина Барнеттъ, Меджъ, Томасъ Блекъ, лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ.

Послѣ отчаянныхъ восклицаній Томаса Блека по поводу неудавшагося затмѣнія, послѣ краткихъ неясныхъ объясненій Джеспера Гобсона, мистриссъ Полина Барнеттъ не произносила ни слова. Какъ смущенье лейтенанта ни было мимолетно, она его замѣтила, и теперь глядѣла на него вопросительно.

Лицо мужественной женщины выражало скорѣе удивленіе, чѣмъ безпокойство.

Поняла она въ чемъ дѣло? Озарила ее истина такъ-же внезапно, какъ Джеспера Гобсона? Сообразила она всю опасность положенія? Предвидѣла она всѣ послѣдствія страшнаго переворота?

Она молчала, и спокойно стояла рядомъ съ Меджъ, которая обняла ее одной рукой и съ любопытствомъ на всѣхъ поглядывала, и ко всему прислушивалась.

Что касается до астронома, то онъ не находилъ себѣ мѣста и метался, какъ угорѣлый, во всѣ стороны. Волосы у него стояли дыбомъ. Онъ моталъ головой, топалъ ногами, размахивалъ и всплескивалъ руками. Отчаянныя восклицанья все еще вырывались изъ его груди. Онъ грозилъ солнцу кулаками! Онъ, какъ строгій судья, желающій уничтожить преступника гнѣвнымъ убійственнымъ взглядомъ, смотрѣлъ прямо на дневное свѣтило, рискуя себѣ на вѣки испортить зрѣніе. Однимъ словомъ, онъ бѣсновался.

Наконецъ, волненіе его нѣсколько поутихло. Онъ почувствовалъ, что можетъ говорить и, скрестивъ руки на груди, съ пылающими взорами, съ угрожающимъ видомъ, подбѣжалъ въ лейтенанту Гобсону, сталъ передъ нимъ и крикнулъ:

— Не угодно ли вамъ объясниться со мною, господинъ агентъ компаніи Гутсонова залива!

Воззваніе, тонъ, поза астронома моглибы оскорбить другаго, болѣе вспыльчиваго и менѣе благоразумнаго человѣка. Но Джесперъ Гобсонъ понималъ, какъ велико огорченье бѣднаго ученаго, и былъ снисходителенъ къ его сумасбродствамъ. Онъ только поглядѣлъ на него и ничего не отвѣтилъ на неприличную выходку.

— Мистеръ Гобсонъ, сказалъ тогда Томасъ Блекъ, едва сдерживая свое раздраженье, неугодно-ли вамъ объяснить мнѣ, что все это значитъ? Объясните-ли вы мнѣ, мистеръ Гобсонъ? Что это, мистификація съ вашей стороны? Въ такомъ случаѣ, милостивый государь, вы оскорбили не только меня, но весь ученый міръ. Да! И вы пожалѣете объ этомъ!

— Что вы хотите этимъ сказать, мистеръ Блекъ? спокойно спросилъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Я хочу сказать, милостивый государь, что вы взялись препроводить отрядъ на границы семидесятой параллели!

— Или дальше, за семидесятую параллель, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ.

— Дальше семидесятой параллелли, милостивый государь? вскрикнулъ Томасъ Блекъ. А мнѣ зачѣмъ дальше семидесятой параллели? Вѣдь я долженъ былъ наблюдать солнечное затмѣніе какъ разъ на семидесятой параллели! Я не долженъ былъ удаляться съ семидесятой параллели ни на единую линію! А я гдѣ? Я на три градуса выше!

— Что-жъ дѣлать, мистеръ Блекъ, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ все тѣмъ же спокойнымъ тономъ. — Мы ошиблись, вотъ и все.

— Вотъ и все! вскрикнулъ астрономъ. Вотъ и все!

Спокойствіе лейтенанта приводило его въ бѣшенство.

— Позвольте еще вамъ замѣтить, мистеръ Блекъ, продолжалъ лейтенантъ Гобсонъ, что не я одинъ ошибся, — ошиблись точно такъ же и вы сами. Мы, по прибытіи на мысъ Батгурстъ, вмѣстѣ производили наблюденія, — вмѣстѣ опредѣлили положенье мѣстности. Вы не можете обвинять однаго меня въ нашей общей ошибкѣ.

Этотъ отвѣтъ совершенно уничтожилъ Томаса Блека и, не взирая на весь гнѣвъ и отчаяніе, клокотавшіе въ его груди, онъ не нашелся, что сказать.

Да! если ошибся лейтенантъ Гобсонъ, то и онъ, ученый Томасъ Блекъ, тоже ошибся! Что будутъ думать теперь въ ученой Европѣ, въ Гринвинской обсерваторіи объ астрономѣ, который могъ ошибиться въ опредѣленьи широты? Онъ, Томасъ Блекъ, ошибся на цѣлые три градуса! И при какихъ обстоятельствахъ! Когда отъ точнаго опредѣленья параллели зависѣла возможность наблюдать полное солнечное затмѣніе! Затмѣніе, которое долго не повторится при такихъ условіяхъ! Томасъ Блекъ на вѣки обезчещенъ!

— Да какъ же это я могъ такъ ошибиться! вскрикнулъ онъ, схватывая себя за голову въ новомъ порывѣ отчаянія, и вырывая цѣлые клоки волосъ, — какъ я могъ такъ ошибиться? Я, значитъ, не умѣю взять секстана въ руки! я значитъ не умѣю опредѣлить угла! я, значитъ, ослѣпъ! Если это такъ, то мнѣ остается только кинуться съ этого утеса и сломить себѣ шею!

— Мистеръ Блекъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, выслушайте меня! Вы не виновны. Вы не ошиблись въ опредѣленьи широты, вамъ не въ чѣмъ упрекать себя!

— Значитъ, вы….

— Я тоже не виноватъ, мистеръ Блекъ, я тоже не ошибся въ опредѣленьи широты…. Я вамъ сейчасъ объясню все дѣло….

— Прошу васъ, мистриссъ Барнеттъ, прибавилъ лейтенантъ, обращаясь къ путешественницѣ, и васъ тоже, Меджъ, и васъ тоже, сержантъ Лонгъ, выслушайте меня. Я требую, чтобы все, что я скажу, было сохранено въ тайнѣ. Совершенно безполезно пугать нашихъ товарищей. Они помочь не могутъ, а придутъ, пожалуй, въ уныніе, что чрезвычайно вредно отразится и на нихъ, и на насъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ, Меджъ, сержантъ Лонгъ и Томасъ Блекъ окружили Джеспера Гобсона. Хотя они не давали обѣщаній хранить втайнѣ, что услышатъ, но лейтенантъ Гобсонъ могъ понять и безъ обѣщаній, что они его не выдадутъ.

— Друзья мои, началъ Джесперъ Гобсонъ, когда, годъ тому назадъ, мы прибыли на этотъ пунктъ англійской Америки, мы тотчасъ же опредѣлили положенье мыса Батгурста и нашли, что мысъ Батгурстъ лежитъ какъ разъ на семидесятой нараллели. Такъ, или нѣтъ?

— Такъ! такъ! вскрикнулъ Томасъ Блекъ.

— Такъ, повторили другіе.

— Теперь оказывается, что мысъ Батгурстъ находится выше семидесятой параллели, на три градуса дальше къ сѣверу. Мысъ Батгурстъ уплылъ на три градуса!

— Уплылъ?! вскрикнулъ Томасъ Блекъ, уплылъ? Полноте разсказывать сказки, милостивый государь! Съ какихъ это поръ мысы плаваютъ?

— Какъ ни кажется вамъ этотъ фактъ невѣроятнымъ, мистеръ Блекъ, но онъ существуетъ, спокойно отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. Теперь нашъ полуостровъ Викторія ничто иное, какъ ледяной островъ. Землетрясенье оторвало его отъ американскаго поморья и его увлекаетъ арктическое теченье!

— Куда? спросилъ сержантъ Лонгъ.

— Неизвѣстно куда, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ.

Нѣкоторое время товарищи лейтенанта Гобсона молчали.

Ихъ глаза невольно устремились къ югу, за обширныя равнины, въ ту сторону, гдѣ былъ перешеекъ, соединявшій ихъ съ береговъ.

Но съ мѣста, гдѣ они находились, они могли видѣть только море, которое теперь окружало ихъ со всѣхъ сторонъ.

Еслибы мысъ Батгурстъ возвышался еще на нѣсколько сотъ футовъ надъ уровнемъ океана, то окружность ихъ впадѣнія ясно бы представилась ихъ глазамъ и они бы увидали, что полуостровъ превратился въ островъ.

Всѣми овладѣло живѣйшее волненье при мысли, что фортъ Надежды и его обитателей теченье увлекаетъ въ море и дѣлаетъ игрушкой вѣтровъ и волнъ.

— Теперь, значитъ, объясняются всѣ необъяснимыя особенности этой территоріи, мистеръ Гобсонъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да, мистриссъ Барнеттъ, теперь все объясняется, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. Полуостровъ Викторія, который мы приняли — который мы непремѣнно должны были принять — за часть берега, въ дѣйствительности былъ ничто иное, какъ громадная льдяная глыба съ незапамятныхъ временъ припаянная къ американскому континенту. Мало по малу вѣтеръ занесъ на эту ледяную глыбу земли, песку и разныхъ сѣмянъ, почекъ, листиковъ, зеренъ, изъ которыхъ потомъ выросли травы, мхи и лѣса. Облака снабдили прѣсной водою ея лагуну и маленькую рѣчку. Растительность ее преобразила. Но подъ этимъ озеромъ, подъ этимъ пескомъ, однимъ словомъ, подъ нашими ногами находится ледъ, который, въ силу своей легкости, плаваетъ по морю. Да, мы на льдинѣ, и насъ уноситъ льдина! Теперь объясняется, почему намъ, съ тѣхъ поръ, какъ мы здѣсь поселились, ни разу не попалось ни единаго камешка, ни единаго кремешка! Объясняется, почему берега такъ отвѣсны, почему, когда мы копали яму для ловушки на олевей, мы нашли ледъ на глубинѣ девяти футовъ подъ землею; объясняется, наконецъ, почему морскіе приливы и отливы такъ незначительны: съ этими приливами и отливами поднимался и опускался нашъ воображаеный полуостровъ!

— Дѣйствительно все теперь объясняется, мистеръ Гобсонъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Ваши предчувствія, на которыя я такъ нападала, не обманули васъ. Но я хочу предложить вамъ одинъ вопросъ.

— Какой, мистриссъ Барнеттъ?

— А вотъ на счетъ приливовъ. Теперь вѣдь приливовъ нѣтъ и быть не можетъ?

— Разумѣется, мистриссъ Барнеттъ.

— Но когда мы только-что поселились на мысѣ Батгурстѣ приливы бывали, хотя и незначительные?

— Бывали, мистриссъ Барнеттъ.

— Почему же они тогда бывали, мистеръ Гобсонъ?

— Потому, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, — что тогда ледяная глыба еще прикрѣплялась перешейкомъ въ американскому континенту, представляя, такимъ образомъ, нѣкоторое сопротивленіе приливу, который вмѣсто того, чтобы доходить до двадцати футовъ, какъ бы слѣдовало при другихъ условіяхъ, доходилъ всего до двухъ футовъ, Послѣ того, какъ землетрясенье оторвало ледяную глыбу отъ берега, эта ледяная глыба начала подниматься съ приливомъ, опускаться съ отливомъ, слѣдственно…

— Понимаю, понимаю, мистеръ Гобсонъ, прервала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Бѣдный мистеръ Блекъ! Надо признаться, что подобнаго несчастія не испыталъ никогда ни единый астрономъ!

— Мы можемъ утѣшать себя только тѣмъ, что не виноваты въ этомъ несчастьи, мистриссъ Барнеттъ. Нельзя упрекнуть ни меня, ни васъ, никого. Во всемъ виновата одна природа! Землетрясенье оторвало полуостровъ отъ континента и теперь мы несемся на плавучемъ островѣ. Этимъ объясняется и то, почему пушные и другіе звѣри, не взирая на всѣ наши выстрѣлы, въ такомъ невѣроятномъ множествѣ встрѣчаются въ окрестностяхъ форта: имъ, какъ и намъ, некуда бѣжать!

— Этимъ объясняется еще и то, почему къ намъ не пожаловали въ гости конкуренты, которыхъ вы опасались, мистеръ Гобсовъ, сказала Меджъ, — помните, эти канадскіе охотники что ли?

— И почему не могъ прибыть на мысъ Батгурстъ отрядъ, посланный капитаномъ Сравенти, прибавилъ сержантъ Лонгъ.

Томасъ Блекъ, не взирая на все свое отчаяніе, съ интересомъ выслушалъ объясненія лейтенанта Гобсона.

Да, все, что говорилъ лейтенантъ Гобсонъ, было справедливо, но зачѣмъ именно теперь, именно съ нимъ, Томасомъ Блекомъ, случилось такое неслыханное несчастье! Случись оно послѣ наблюденій надъ солнечнымъ затмѣніемъ, тогда дѣло другое, но упустить единственный случай обогатить науку!…. Это нестерпимо, отъ этого можно съ ума сойти!

— Мнѣ, значитъ, нечего надѣяться на возвращенье въ Европу, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ, глядя на лейтенанта. — По крайней мѣрѣ нечего надѣяться на возвращенье съ нынѣшнемъ году.

Путешественница произнесла эти слова такимъ тономъ, который ясно показывалъ, что она покорялась своей судьбѣ безъ особеннаго сокрушенія.

Казалось, мистриссъ Полина Барнеттъ не только не испугалась своего неожиданнаго путешествія на плавучемъ островѣ, но даже была отчасти довольна и приготовлялась наслаждаться новыми видами, заниматься новыми наблюденіяни.

Впрочемъ, что было толку унывать или отчаяваться? Ни уныньемъ, ни отчаяньемъ нельзя было поправить дѣла, — нельзя было пріостановить острова, увлекаемаго теченіемъ, нельзя было опять приставить его къ континенту. Самое лучшее было сохранять, насколько возможно, хладнокровіе, заниматься дѣломъ и ожидать, что будетъ.

ГЛАВА II.

Куда понесетъ.

Джесперъ Гобсонъ, сознавая всю опасность своего положенія, не падалъ духомъ, а началъ отыскивать средства къ общему спасенью.

Опредѣливъ на какой широтѣ находится островъ Викторія — имя Викторіи за нимъ осталось — надо было опредѣлить и долготу.

Но въ этотъ день уже было поздно и пришлось ждать до завтра, такъ какъ для предстоящихъ вычисленій необходимо было два раза опредѣлить высоту солнца — передъ полуднемъ и послѣ полудня — и измѣрить два часовыхъ угла.

Въ два часа пополудни лейтенантъ Гобсонъ и Томасъ Блекъ опредѣлили, посредствомъ секстана, положенье солнца надъ горизонтомъ. На слѣдующій день, около десяти часовъ утра, они намѣревались повторить это опредѣленье и затѣмъ вывести изъ двухъ высотъ долготу того пункта, который занималъ островъ на полярномъ океанѣ.

Спустившись съ вершины утеса, они не прямо отправились въ фортъ, а еще долго прохаживались и разговаривали.

«Разумѣется, ни Джесперъ Гобсонъ, ни Томасъ Блекъ», ни сержантъ Лонгъ, ни мистриссъ Полина Барнеттъ не жаловались и не обмѣнивались безполезными сѣтованіями. Что касается до Меджъ, то за себя собственно она ни боялась, но не могла глядѣть безъ глубокаго волненія на «свою» Полину, представляя себѣ, какіа катастрофы ожидаютъ ее въ будущимъ. Меджъ готова была отдать жизнь за свою Полину, но вѣдь это самопожертвованье не могло спасти ее! Меджъ правда, утѣшала себя тѣмъ, что Полина женщина энергичная и умная, въ унынье не впадетъ и, по всей вѣроятности, выищетъ средство къ спасенію, но все-таки тревога ея была велика и, какъ она ни скрывала ее, проглядывала и въ словахъ, и во взглядахъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ, въ какой нибудь часъ времени, уже успѣла освоиться съ своимъ положеньемъ и безъ всякаго страха смотрѣла въ будущее.

По правдѣ говоря, ей еще нечего было приходить въ отчаяніе.

Форту Надежды и его обитателямъ не грозила неминуемая гибель и все заставляло предполагать, что ихъ путешествіе на плавучемъ островѣ окончится благополучно.

Джесперъ Гобсонъ объяснилъ это какъ нельзя лучше своимъ товарищамъ.

Пловучему острову угрожали только двѣ опасности:

Или теченьемъ его увлечетъ въ открытое море до тѣхъ высокихъ полярныхъ широтъ, откуда никто не возвращается.

Или теченье увлечетъ его въ югу, быть можетъ черезъ Беринговъ проливъ, въ Тихій океанъ.

Въ первомъ случаѣ зимовники, затертые непроходимыми льдами, будутъ лишены всякой возможности сообщенія съ людьми и погибнутъ отъ стужи и голода въ гиперборейской пустынѣ.

Во второмъ случаѣ островъ Викторія, увлеченный теченьемъ въ болѣе теплыя воды Тихаго океана, мало по малу подтаетъ снизу и обрушится подъ ногами своихъ обывателей. Въ томъ и другомъ случаѣ воспослѣдуетъ неминуемая гибель Джеспера Гобсона, всѣхъ его товарищей и построеннаго съ такими трудами фортъ Надежды.

Но вѣроятно ли то, или другое несчастье?

Нѣтъ, невѣроятно. Лѣто уже подходило къ концу. Черезъ три мѣсяца мope, подъ вліяніемъ первыхъ полярныхъ холодовъ, застынетъ, сплошь покроется крѣпкой ледяной корой, и тогда можно будетъ доѣхать на саняхъ до самой ближайшей земли, — если плавучій островъ унесетъ къ востоку, такъ къ русской Америкѣ, а если къ западу, такъ къ азіатскому берегу.

— Никакъ нельзя ручаться, куда мы заплывемъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — потому что мы не властны направить нашъ пловучій островъ въ ту или другую сторону. Мы поплывемъ туда, куда понесетъ теченье.

Разсужденія Джеспера Гобсона всѣмъ показались весьма основательными.

Нечего было сомнѣваться въ томъ, что холодъ припаяетъ пловучій островъ Викторію къ какому нибудь обширному ледяному полю и можно было ожидать, что теченье не занесетъ его слишкомъ далеко ни къ сѣверу, ни къ западу. А перебраться черезъ пространство какихъ нибудь нѣсколькихъ сотъ миль не представляло особыхъ затрудненій для энергичныхъ, рѣшительныхъ людей, свыкшихся и съ полярнымъ климатомъ и съ долгими экскурсіями по арктическимъ странамъ.

Придется, правда, покинуть фортъ Надежды, предметъ столькихъ заботъ, надо будетъ распроститься со всѣми мечтами, какими до сихъ поръ себя тѣшили, но дѣлать было нечего. Факторія, построенная на движущейся льдинѣ, не могла приносить никакой пользы компаніи Гудсонова залива. Со дня на день надо было ожидать, что ледяная глыба подтаетъ и наносная земля опустится на дно океана. Необходимо было воспользоваться первымъ случаемъ и какъ только позволятъ обстоятельства, перебраться на твердую почву. — Одного можно скорѣе всего опасаться, сказалъ Джесперъ Гобсонъ.

— Чего? спросили всѣ въ одинъ голосъ.

— До зимнихъ холодовъ осталось еще недѣль восемь или девять, — значитъ воды Арктическаго моря начнутъ сгущаться и замерзать только недѣль черезъ девять, — а въ это время теченье можетъ насъ увлечь или очень далеко къ сѣверу, или очень далеко къ югу. Я знаю, по разсказамъ многихъ зимовников, что пловучія льдины иногда заплываютъ Богъ вѣсть въ какую даль.

— Все, значитъ, зависитъ, отъ неизвѣстныхъ теченій, которыя встрѣчаются у входа въ Беринговъ проливъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ; и мы сейчасъ же постараемся прослѣдить эти теченья на картѣ Арктическаго океана. Неугодно ли вамъ пройти въ мою комнату?

— Хорошо, мистеръ Гобсонъ.

— Мистеръ Блекъ, вы пожалуете? Я прошу тоже Меджъ и сержанта Лонга.

Всѣ отправились за лейтенантомъ Гобсономъ.

— Еще разъ прошу васъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — ничего не говорить о нашемъ положеньи товарищамъ. Положенье наше не отчаянное и, слѣдственно, а считаю совершенно безполезнымъ сообщать о бѣдѣ тѣмъ, которые, быть можетъ, перепугаются и тѣмъ повредятъ дѣлу.

— Я ничего никому не скажу, если вы того не желаете, мистеръ Гобсонъ, отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Но не лучше ли теперь же озаботиться устройствомъ какого нибудь плота или парома, на которомъ бы мы всѣ могли помѣститься и на которомъ мы могли бы проплыть по морю нѣсколько сотъ миль? Я думаю, что это мѣра была бы благоразумна.

— Дѣйствительно благоразумна, мистриссъ Барнеттъ, и я послѣдую вашему совѣту. Я подъ какимъ нибудь благовиднымъ предлогомъ распоряжусь, чтобы работы начались немедленно и буду наблюдать, чтобы работали какъ можно прочнѣе. Но, по моему мнѣнію, переправляться черезъ море на плоту слѣдуетъ только въ крайнемъ случаѣ. Для насъ самое важное оставить пловучій островъ до оттепели и мы должны употребить все отъ насъ зависящее, чтобы добраться до какого нибудь континента, какъ только океанъ замерзнетъ.

Всѣ согласились съ лейтенантомъ Гобсономъ.

— На постройку судна въ тридцать, тридцать пять тоннъ требуется не меньше трехъ мѣсяцевъ, продолжалъ лейтенантъ Гобсонъ, — значитъ, оно можетъ быть готово только тогда, когда уже море замерзнетъ и плавать по немъ будетъ невозможно. Да, лучше всего намъ постараться какъ нибудь перейти по ледянымъ полямъ до континента! Теперь, главное не унывать и никому изъ остальныхъ товарищей не говорить о неожиданной бѣдѣ.

Всѣ обѣщали лейтенанту Гобсону строго сохранить тайну.

Всѣ рабочіе были заняты своимъ дѣломъ, всѣ женщины сидѣли у себя въ комнатахъ, но лейтенантъ Гобсонъ, мистриссъ Полина Барнеттъ, Томасъ Блекъ, Меджъ и сержантъ Лонгъ нашли болѣе удобнымъ расположиться въ большой опустѣвшей залѣ форта, около стола.

Лейтенантъ Гобсонъ принесъ отличную карту атмосферныхъ и океаническихъ теченій и всѣ тщательно принялись разсматривать часть Ледовитаго моря, простирающуюся отъ мыса Батгурста до Берингова пролива.

Два главныхъ теченія раздѣляютъ опасныя мѣста; лежащія между полярнымъ кругомъ и тѣмъ мало извѣстнымъ проливомъ, который, со времени смѣлаго открытія Макъ Блюра, называется сѣверо-западнымъ проходомъ. Такъ по крайней мѣрѣ показывали до сихъ поръ всѣ гидрографическія наблюденія.

Одно теченье носитъ названье Камчатскаго. Оно беретъ начало около полуострова того же имени, слѣдуетъ вдоль азіатскаго берега и пересѣкаетъ Беринговъ проливъ, касаясь Восточнаго мыса, самой выдающейся точки земли Чукчей. Теченье это направляется съ юга на сѣверъ, круто поворачиваетъ миляхъ въ шестистахъ отъ пролива и, наконецъ, идетъ прямо къ востоку, почти параллельно съ проходомъ, открытымъ Макъ Клюромъ, по которому, вѣроятно вслѣдствіе того, и можно плавать въ теплое время года.

Другое теченье, называемое Беринговымъ теченіемъ, направляется въ противоположную сторону. Сначала оно слѣдуетъ вдоль американскаго берега съ востока на западъ, въ разстояніи сотни миль отъ прибрежья, при входѣ въ проливъ сталкивается съ Камчатскимъ теченіемъ, затѣмъ, спускаясь къ югу и приближаясь къ берегамъ Русской Америки, идетъ по Берингову морю и, такъ-сказать, разбивается о дугообразную плотину, которую представляютъ Алеутскіе острова. На картѣ лейтенанта Гобсона было съ точностію обозначено все, что по новѣйшимъ открытіямъ было извѣстно. Карта, значитъ, была хорошая и по ней можно было смѣло разсчитывать, не опасаясь никакихъ ложныхъ выводовъ.

Джесперъ Гобсонъ долго и внимательно разсматривалъ эту карту, не говоря ни слова. Затѣмъ онъ провелъ рукою по лбу, какъ бы желая отогнать какую-то непріятную мысль, и сказалъ.

— Будемъ надѣяться, друзья мои, что теченье не увлечетъ насъ далеко.

— А если увлечетъ, мистеръ Гобсонъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Тогда, мистриссъ Барнеттъ, мы рискуемъ не возвратиться….

— Почему же, мистеръ Гобсонъ?

— Почему, мистриссъ Барнеттъ? отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. Поглядите хорошенько на эту часть Арктическаго океана и вы легко поймете почему. Два опасныхъ для насъ теченья идутъ въ противоположномъ направленьи. На той точкѣ, гдѣ эти теченья встрѣчаются, пловучій островъ остановится, — остановится въ далекомъ разстояньи отъ земли, простоитъ всю зиму, а когда настанетъ оттепель, то его понесетъ или теченье Камчатское до невѣдомыхъ странъ сѣверо-запада, или теченье Берингово въ Тихій океанъ…

— Этого не будетъ, мистеръ Гобсонъ! сказала Меджъ съ увѣренностію. Этого не будетъ! Богъ этого не допуститъ! Я вѣрю!…

— Позвольте, мистеръ Гобсонъ, прервала мистриссъ Полина Барнеттъ. Я никакъ не могу вообразить, на какой части полярнаго моря мы теперь находимся. Я вижу только ясно опасное Камчатское теченье, которое направляется прямо къ сѣверо-западу. Можетъ это именно теченье и уноситъ насъ? Можетъ быть, мы теперь плывемъ къ Сѣверной Георгіи?

— Я этого не думаю, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ, подумавъ съ минуту.

— А почему? развѣ этого не можетъ случиться?

— Вѣдь мы плывемъ уже три мѣсяца, мистриссъ Барнеттъ.

— Да, мистеръ Гобсонъ, три мѣсяца.

— Камчатское теченье такъ быстро, мистриссъ Барнеттъ, что еслибы оно несло насъ три мѣсяца, такъ у насъ была бы въ виду какая нибудь земля.

— Такъ гдѣ же, вы полагаете, мы находимся, мистеръ Гобсонъ?

— Мы, безъ сомнѣнья, находимся между Камчатскимъ теченіемъ и прибрежьемъ, вѣроятно въ какомъ нибудь обширномъ водоворотѣ, около береговъ.

— Этого не можетъ быть, мистеръ Гобсонъ! съ живостью отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Не можетъ быть, мистриссъ Барнеттъ? повторилъ лейтенантъ Гобсонъ. — А почему же не можетъ?

— Потому, что островъ Викторія, попавъ въ водоворотъ, не имѣлъ бы опредѣленнаго направленія и принялъ бы вращательное движенье. Но положенье острова Викторіи въ три мѣсяца не измѣнилось, слѣдственно….

— Вы правы, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ Джесперъ Гобсонъ. Вы отлично соображаете!

Онъ подумалъ нѣсколько минутъ и продолжалъ:

— Можетъ быть существуетъ еще какое нибудь неизвѣстное теченье, незанесенное на географическія карты. Что за ужасная неизвѣстность! Я бы былъ спокойнѣе, еслибы точно опредѣлилъ положенье острова. Кажется завтрашній день никогда не наступитъ!

— Наступитъ! отвѣтила Меджъ.

Оставалось ожидать слѣдующаго утра.

Всѣ разошлись по своимъ комнатамъ, и занялись обычными работами.

Сержантъ Лонгъ предупредилъ солдатъ, что отъѣздъ въ фортъ Реліансъ, назначенный на слѣдующее утро, отложенъ. На вопросъ, почему отложенъ, сержантъ Лонгъ отвѣтилъ, что лейтенантъ Гобсонъ раздумалъ, что, по всѣмъ вѣроятіямъ, отрядъ бы не успѣлъ достигнуть форта Реліанса до наступленья холодовъ, что мистеръ Томасъ Блекъ совершенно съ этимъ согласенъ, и предпочитаетъ провести еще одну зиму въ фортѣ Надежды для пополненья своихъ метеорологическихъ наблюденій, что безъ подвоза провіанта и всего прочаго, фортъ Надежды легко можетъ обойтись, и проч., проч. въ этомъ родѣ.

Сержантъ Лонгъ могъ бы и сократить свои доводы, потому что солдаты не особенно вникали въ дѣло. Узнавъ, что лейтенантъ Гобсонъ раздумалъ посылать отрядъ въ фортъ Реліансъ, они этимъ ни чуть не смутились и никакихъ вопросовъ не дѣлали.

Джесперъ Гобсонъ отдалъ приказанье охотникамъ оставить на время преслѣдованье пушныхъ звѣрей, а исключительно заняться добываньемъ всевозможной дичины для пополненья запасовъ факторіи.

Лейтенаетъ Гобсонъ вмѣстѣ съ тѣмъ запретилъ охотникамъ отходить дальше двухъ миль отъ форта Надежды.

Марбръ или Сабинъ, отправившись дальше, могли вдругъ очутиться на мѣстѣ, откуда увидали бы, вмѣсто перешейка, который нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ соединялъ островъ Викторію съ американскимъ континентомъ, одно безбрежное море.

Изчезновеніе перешейка объяснило бы имъ сущность дѣла.

Этотъ день показался лейтенанту Гобсону нескончаемымъ, Онъ нѣсколько разъ возвращался на вершину мыса Батгурста то одинъ, то въ сопровожденьи мистриссъ Полины Барнеттъ.

Неустрашимая путешественница нисколько не унывала. Будущее не представлялось ей ужаснымъ. Она даже шутила.

— Знаете, мистеръ Гобсонъ, говорила она, — можетъ быть этотъ блуждающій островъ покажетъ намъ путь къ сѣверному полюсу! Я нисколько не удивлюсь, если теченье принесетъ насъ къ этой недостигаемой точкѣ земнаго шара!

Лейтенантъ Гобсонъ покачивалъ головою, слушая свою спутницу. Онъ не спускалъ глазъ съ горизонта, надѣясь увидать вдали какую нибудь землю.

Но ничего не было видно кромѣ неба и воды. Это утверждало лейтенанта Гобсона въ мысли, что островъ Викторію скорѣе всего уносило къ западу.

— Скажите, мистеръ Гобсонъ, вы не думаете обойти нашъ островъ? спросила мистриссъ Полный Барнеттъ.

— Да, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, думаю.

— И, разумѣется, исполните это, не откладывая въ долгій ящикъ?

— Какъ только я опредѣлю широту и долготу, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Мнѣ необходимо точно узнать, какое пространство занимаетъ островъ и какую имѣетъ форму, иначе я не въ состояньи буду судить о перемѣнахъ, которыя могутъ произойти. Но всѣмъ вѣроятіямъ, Викторія оторвалась отъ перешейка, и полуостровъ превратился въ островъ.

— Странная наша судьба, мистеръ Гобсонъ! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Другіе возвращаются изъ путешествій, присоединивъ нѣсколько новыхъ земель къ континенту, а мы, напротивъ того, отнимаемъ земли отъ континента, вычеркивая на картѣ воображаемый полуостровъ Викторію!

На слѣдующій день, 18 іюля, Джесперъ Гобсонъ опредѣлилъ высоту солнца, затѣмъ, совопоставивъ это наблюденье съ наблюденьемъ, произведеннымъ наканунѣ, опредѣлилъ долготу мѣста.

Джесперъ Гобсонъ производилъ наблюденья одинъ. Достойный Томасъ Блекъ даже не показался. Онъ сидѣлъ въ своей комнатѣ и дулся, какъ ребенокъ, на всю природу.

Островъ Викторія находился въ данную минуту на 157° 37' долготы, на западъ отъ Гринвичскаго меридіана.

Наблюденья, произведенныя наканунѣ въ полдень, показывали, какъ уже было сказано: широту 73° 7' 20".

Развернули карту — мистриссъ Полина Барнеттъ и сержантъ Лонгъ были около лейтенанта Гобсона, — не безъ волненія устремили на нее глаза.

— Видите? спросилъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Вижу, отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ. Пловучій островъ несло къ западу, какъ это и предвидѣлъ лейтенантъ Гобсонъ, но теченье, не означенное на картѣ, неизвѣстное гидрографамъ этихъ береговъ, очевидно увлекало его къ Берингову проливу.

Слѣдовательно форту Надежды, и его обитателямъ грозили всѣ опасности, предсказанныя Джесперомъ Гобсономъ, — если пловучій островъ до начала зимы не пристанетъ къ какому нибудь берегу.

— Какъ далеко мы находимся отъ американскаго континента, мистеръ Гобсонъ? спросила путешественница. Это, по моему, самый важный вопросъ въ настоящую минуту.

Джесперь Гобсонъ взялъ компасъ, тщательно измѣрилъ на картѣ самое узкое пространство моря между береговъ и семьдесятъ третьей параллелью, и отвѣчалъ:

— Мы находимся въ настоящую минуту болѣе, чѣмъ въ двухъ стахъ пятидесяти миляхъ отъ сѣверной оконечности Русской Америки, образуемой мысомъ Барровъ.

— Теперь надо бы разсчитать, насколько миль унесло островъ отъ того мѣста, гдѣ прежде перешеекъ соединялъ его съ берегомъ, сказалъ сержантъ Лонгъ.

— Его унесло по крайней мѣрѣ на семь сотъ миль, отвѣтилъ лейтенантъ Гобсонъ, снова поглядѣвъ на карту.

— А когда приблизительно начало его уносить?

— Вѣроятно въ концѣ апрѣля, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. Въ это время взломалось ледяное поле и льдины, которыхъ не могли растопить солнечные лучи, были увлечены къ сѣверу. Можно съ достовѣрностію предположить, что островъ Викторія, увлекаемый теченьемъ, идущимъ параллельно берегу, уже около трехъ мѣсяцевъ несется къ западу.

— А сколько миль проплываетъ онъ въ день?

— Отъ девяти до десяти миль.

— Вѣдь это значительная скорость? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да, значительная, мистриссъ Полина, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ. Посудите теперь, какъ далеко можетъ насъ занести въ два лѣтнихъ мѣсяца, пока эта часть Арктическаго океана будетъ свободна отъ льдовъ!

Лейтенантъ, мистриссъ Полина Барнеттъ и сержантъ Лонгъ нѣсколько минутъ оставались въ молчаньи. Они не могли отвести глазъ отъ карты полярныхъ странъ, куда еще не удалось проникнуть человѣку и куда ихъ непреодолимо увлекало морское теченье.

— Мы, мистеръ Гобсонъ, значитъ, ничего не можемъ предпринять? спросила путешественница.

— Ничего, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, — рѣшительно ничего. Надо ждать, надо желать скорѣйшаго наступленія арктической зимы, которой такъ боятся и имѣютъ полное основанье бояться всѣ мореплаватели. Только зима и можетъ насъ спасти. Зима, это ледъ, мистриссъ Барнеттъ, а ледъ — это нашъ спасительный якорь, это одно, что можетъ остановить пловучій островъ!

ГЛАВА III.

Вокругъ острова.

Съ этого дня рѣшено было отмѣчать на картѣ мѣсто острова, какъ отмѣчаютъ мѣсто судна, всякій разъ, какъ только состоянье атмосферы дозволитъ это дѣлать.

Развѣ островъ Викторія не тотъ же корабль, корабль съ перебитымъ рангоутомъ, безъ парусовъ, безъ кормила, блуждающій по волѣ теченья?

Наблюданья, произведенныя на слѣдующій день, показали, что островъ, не перемѣняя направленья, подвинулся еще на нѣсколько миль къ западу.

Лейтенантъ Гобсонъ, подъ тѣмъ предлогомъ, будто онъ намѣренъ при наступленьи лѣта отправиться изслѣдовать прибрежье вплоть до Русской Америки, отдалъ приказанье плотнику Макъ Напу немедленно заняться построеньемъ гребнаго судна большихъ размѣровъ.

Макъ-Напъ, не вдаваясь въ дальнѣйшія разсужденія, тотчасъ же принялся рубить лѣсъ. Верфь онъ устроилъ на плоскомъ песчаномъ берегу, какъ разъ у подошвы мыса Батгурста, откуда легко было спустить судно на воду.

Въ тотъ же самый день лейтенантъ Гобсонъ пожелалъ начать обзоръ территоріи, на которой онъ со всей экспедиціей очутился въ плѣну.

Въ очертаньи ледянаго острова могли произойти, подъ вліяніемъ различной температуры водъ, значительныя измѣненія, и необходимо было какъ можно скорѣе опредѣлить настоящую его форму, поверхность и даже въ нѣкоторыхъ мѣстахъ плотность. Необходимо было тщательно изслѣдовать линію разрыва съ континентомъ и на этомъ, еще свѣжемъ, отломѣ постараться опредѣлить перемѣшанные слои льда и земли, составляющіе почву острова.

Но въ этотъ день погода измѣнилась и послѣ обѣда поднялась сильная буря. Небо покрылось тучами и дождь полилъ, какъ изъ ведра. По крышѣ форта забарабанилъ крупный градъ и послышалось даже нѣсколько отдаленныхъ раскатовъ грома, — что весьма рѣдко случается подъ такими высокими широтами.

Лейтенантъ Гобсонъ вынужденъ былъ отложить свою экскурсію и подождать, пока успокоятся стихіи.

Но погода не прояснялась. 20, 21 и 22 іюля небо было такъ же покрыто тучами, такъ же свирѣпствовала буря и волны съ тѣмъ же оглушительнымъ шумомъ били въ берега. Вода такъ напирала на мысъ Батгурстъ, что можно было опасаться удержится ли онъ на мѣстѣ, — онъ состоялъ изъ соединенья песку и земли и за прочность его трудно было поручиться.

Достойны сожалѣнья были суда, находившіяся на морѣ въ эту страшную бурю! Но на блуждающемъ островѣ морское волненье ничѣмъ не давало себя чувствовать; онъ былъ такъ великъ, что не боялся гнѣва океана.

Въ ночь съ 22 на 23 іюля буря внезапно утихла. Съ сѣверо-востока поднялся сильный вѣтеръ и разогналъ послѣднія облака, собравшіяся на горизонтѣ, барометръ поднялся на нѣсколько линій и погода показалась лейтенанту Гобсону настолько благопріятною, что онъ тотчасъ же собрался въ путь.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и сержантъ Лонгъ должны были ему сопутствовать въ его предполагаемыхъ изслѣдованіяхъ.

Такъ какъ Джесперъ Гобсонъ разсчитывалъ отлучиться всего дня на два, то это нисколько не удивило обитателей форта и никто въ этомъ не нашелъ ничего подозрительнаго.

Изслѣдователи запаслись нѣкоторымъ количествомъ сушенаго мяса, сухарями и нѣсколькими бутылками водки.

Дни тогда были длинные и солнце скрывалось всего на нѣсколько часовъ.

Встрѣчи съ опасными животными нечего было, кажется, опасаться. Медвѣди, руководимые инстинктомъ, повидимому, покинули островъ Викторію, когда онъ еще былъ припаянъ льдомъ къ континенту. Однако, предосторожность все-таки не мѣшала и лейтенантъ Гобсонъ, сержантъ Лонгъ, и даже мистриссъ Полина Барнеттъ вооружились, какъ слѣдуетъ, карабинами и топорами.

Въ отсутствіе лейтенанта Гобсона и сержанта Лонга управленье фортомъ поручалось, слѣдуя іерархическому порядку, капралу Джолифу, или, вѣрнѣе говоря, его крошкѣ женѣ. Джесперъ Гобсонъ очень хорошо зналъ, что на эту крошку можно смѣло положиться.

Что касается до ученаго астронома, мистера Томаса Блека, то на него ни въ чемъ нельзя было разсчитывать. Онъ даже не захотѣлъ присоединиться къ лейтенанту Гобсону и вмѣстѣ заняться необходимыми изслѣдованіями. Онъ все сидѣлъ запершись въ своей комнатѣ и все волновался своей неудачей.

Впрочемъ, на прощаньи онъ обѣщалъ лейтенанту Гобсону наблюдать со всевозможнымъ тщаніемъ сѣверную часть горизонта и отмѣчать всѣ могущія произойти измѣненія на морѣ или въ положеньи острова.

Мистриссъ Полина Барнеттъ не разъ пыталась образумить и утѣшить бѣднаго ученаго, но онъ ничего не хотѣлъ слушать. Онъ считалъ, что природа его одурачила и ни когда не могъ простить природѣ подобной штуки.

Распрощавшись съ обитателями форта, мистриссъ Полина Барнеттъ, лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ вышли изъ дому и направились къ западу, слѣдуя по прибрежью, образующему отъ мыса Батгурста до Эскимоскаго мыса удлиненную кривую линію.

Было восемь часовъ утра. Косвенные лучи солнца еще освѣщали берегъ желтоватымъ свѣтомъ. Море мало по малу утихало. Птицы, разсѣянныя бурею, кайры, чистики, нырки, буривѣстники, слетались тысачами. Стаи утокъ неслись на берега озера, не подозрѣвая, что они спѣшатъ угодить въ кострюли мистриссъ Джолифъ. Полярные зайцы, куницы, ондатры, горностаи вскакивали при приближеньи путешественниковъ и убѣгали, — но убѣгали безъ особаго переполоха. Казалось, животныя чуяли общую опасность и меньше боялись человѣка.

— Они очень хорошо понимаютъ, что окружены со всѣхъ сторонъ моремъ, и не могутъ выбраться съ этого острова! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Кажется, зайцы и прочіе грызуны имѣютъ обыкновеніе передъ наступленьемъ зимы уходить къ югу, гдѣ по теплѣе? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да, мистриссъ Барнеттъ, они всегда уходятъ на зиму къ югу, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, но на этотъ разъ имъ придется отказаться отъ этого путешествія. Развѣ что перебѣгутъ черезъ ледяное поле…. Но перебѣжать ледяное поле не легко. Вѣрнѣе всего они, какъ и мы, останутся плѣнниками на островѣ. Боюсь, какъ бы они зимой не погибли отъ голода и холода!

— Я полагаю, господинъ лейтенантъ, что эти животныя будутъ намъ полезны, сказалъ сержантъ Лонгъ. — Мы ими можемъ питаться. Большое счастье, что они не почуяли заранѣе опасности, и не убѣжали съ острова до оттепели!

— Но птицы насъ покинутъ! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Покинутъ, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Грбсонъ. — Всѣ пернатыя улетятъ съ наступленьемъ первыхъ холодовъ. Птицы могутъ, не утомляясь, пролетать большія пространства. Онѣ счастливѣе насъ и достигнутъ какой-нибудь твердой земли!

— Знаете что, мистеръ Гобсонъ, птицы могутъ сослужить намъ такую же службу, какъ и почтальоны!

— Блистательная мысль, мистриссъ Барнеттъ! Мы поймаемъ нѣсколько сотъ птицъ и привяжемъ имъ на шею письмецо, съ извѣщеньемъ о нашемъ исключительномъ положеньи… Въ 1848 Джонъ Россъ, желая увѣдомить оставшихся въ живыхъ спутниковъ Франклина, что его суда «Предпріятіе» и «Изслѣдователь» находятся въ полярныхъ моряхъ, придумалъ подобный способъ. Онъ надовидъ нѣсколько сотенъ бѣлыхъ лисицъ, надѣлъ на нихъ мѣдные ошейники, на которыхъ было вырѣзано увѣдомленье, и распустилъ ихъ въ разныя стороны.

— Можетъ быть нѣкоторые изъ этихъ четвероногихъ пословъ и попали въ руки потерпѣвшихъ крушенье! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Весьма вѣроятно, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ. Я помню, что одна такая, уже старая, лисица, была поймана капитаномъ Гатрасомъ въ одно изъ его путешествій. Ошейникъ еще крѣпко на ней держался, но сильно поистерся и былъ чуть виденъ изъ-подъ бѣлаго мѣха. Мы не можемъ, какъ Джонъ Россъ, разослать гонцами четвероногихъ; попробуемъ, не справятся ли съ этимъ дѣломъ пернатыя!

Разговаривая такимъ образомъ и строя различныя планы на будущее, изслѣдователи и ихъ спутница подвигались вдоль берега острова.

Нигдѣ не замѣчалось никакой видимой перемѣны. Они видѣли тѣ же чрезвычайно крутые, обрывистые берега, покрытые землей и пескомъ.

— Нигдѣ ни трещины! говорилъ лейтенантъ Гобсонъ. А я все-таки боюсь, какъ бы эта громадная льдина, увлекаемая болѣе теплымъ теченіемъ, не подтаяла снизу!

— Что толку загодя бояться, мистеръ Гобсонъ, когда нельзя помочь бѣдѣ? отвѣчала путешественница.

Лейтенантъ Гобсонъ, разумѣется, вполнѣ съ этимъ соглашался, но успокоиться не могъ.

Къ одиннадцати часамъ изслѣдователи перешли восемь миль, отдѣляющихъ мысъ Батгурстъ отъ Эскимосскаго мыса.

На Эскимосскомъ мысѣ они нашли слѣды лагеря, который устраивало здѣсь семейство Калюмахъ. Отъ снѣговой хижины ничего, разумѣется, не осталось, но кучи холоднаго пепла и кости моржей свидѣтельствовали о пребываніи эскимосовъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ, Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ остановились на этомъ мѣстѣ и, размѣстившись на небольшомъ покатомъ холмикѣ, покрытомъ чахлой, рѣдкой травкой, позавтракали.

Черезъ нѣсколько часовъ они разсчитывали достигнуть до залива Моржей и тамъ провести ночь.

Передъ ихъ глазами разстилалось безбрежное море. Ни единый парусъ не оживлялъ, даже ни единая ледяная гора ли разнообразила этой необозримой водной пустыни.

— Очень бы вы удивились, мистеръ Гобсонъ, еслибы вдругъ показалось на морѣ какое нибудь судно? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Очень бы удивился, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, но удивленье было-бы, признаюсь, самое радостное. Въ погожее время года беринговскіе китоловы не рѣдко пробираются въ эти широты, особенно съ тѣхъ поръ, какъ Арктическій океанъ сдѣлался садкомъ кашалотовъ и китовъ. Но у насъ теперь 23 іюля и лѣтняя пора почти миновала. Безъ сомнѣнья, вся флотилія китолововъ находится теперь въ заливѣ Коцебу, при входѣ въ проливъ. Китоловы не довѣряютъ Арктическому морю и имѣютъ на это полное основанье. Они боятся, какъ бы ихъ не затерло льдами. Какъ несходны-то желанья и нужды людей, мистриссъ Барнеттъ! Мы призываемъ, напримѣръ, именно то, отъ чего китоловы бѣгутъ! Намъ необходимы теперь ледяныя горы, сплошные льды, холода, морозы!

— Все это въ свое время придетъ, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ. — Стоитъ потерпѣть всего какихъ нибудь два мѣсяца и морскія волны перестанутъ бурлить у Эскимосскаго мыса, — холодъ ихъ закуетъ.

— Эскимоскій мысъ! сказала мистриссъ Барнеттъ улыбаясь. — Это названье, равно какъ и всѣ тѣ, которыми мы окрестили прочіе мысы и бухты полуострова, не на долго сохранятся! Гдѣ портъ Барнеттъ? Гдѣ Полинина-рѣчка? Кто поручится, что заливъ Моржей и Эскимосскій мысъ въ свою очередь не исчезнутъ?

— Они исчезнутъ, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ, а за ними исчезнетъ и самый островъ Викторія. Ничто его не прикрѣпляетъ къ континенту и ему суждено погибнуть въ морской безднѣ. Это неизбѣжно и мы напрасно трудились надъ номенклатурой. Хорошо еще, что эта номенклатура не была принята королевскимъ обществомъ и что достопочтенному президенту общества, Родрику Мурчисону не придется вычеркивать эти имена на географическихъ картахъ!

— Придется вычеркнуть одно названье! сказалъ сержантъ Лонгъ.

— Какое? спросилъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Мысъ Батгурстъ, отвѣтилъ сержантъ.

— Дѣйствительно вы правы, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ: — мысъ Батгурстъ придется вычеркнуть на картахъ полярныхъ странъ!

Двухчасоваго отдыха было достаточно изслѣдователямъ. Въ часъ пополудни они снова собрались въ путь.

Джесперъ Гобсонъ остановился на мысѣ Эскимосовъ и въ послѣдній разъ обратилъ глаза на море.

Онъ ничего не увидалъ, кромѣ безграничнаго воднаго пространства, спустился съ холма и присоединился къ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ и сержанту Лонгу, которые его поджидали.

— Мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — вы не забыли семью туземцевъ, которую мы повстрѣчали здѣсь въ концѣ прошлой зимы?

— Нѣтъ, не забылъ, мистеръ Гобсонъ, отвѣтила путешественница. — Особенно помню я простодушную, веселую Калюмахъ. Она обѣщала меня навѣстить въ фортѣ Надежды. Какъ жаль, что теперь она не будетъ имѣть возможности исполнить свое обѣщаніе! Но зачѣмъ вы сдѣлали мнѣ этотъ вопросъ, мистеръ Гобсонъ?

— Потому что мнѣ припомнилось одно обстоятельство, на которое я тогда не обратилъ большаго вниманія.

— Какое же это обстоятельство, мистеръ Гобсонъ?

— Помните вы, какъ изумились эскимосы, когда увидали, что мы построили факторію у подножія мыса Батгурста?

— Помню, мистеръ Гобсонъ.

— Помните вы, что я пытался ихъ распрашивать, почему они такъ удивлены, и даже какъ будто встревожены, но не могъ понять ихъ отвѣтовъ?

— Помню, помню!

— Теперь я понимаю, что значили ихъ киванья и покачиванья головою, мистриссъ Барнеттъ, продолжалъ лейтенантъ Гобсонъ. Эти эскимосы, по преданію или по опыту, или почему либо другому, знали, что полуостровъ Викторія ничто иное, какъ громадная льдина, и удивлялись, какъ могли мы построиться на такой ненадежной почвѣ. Но такъ какъ льдина въ продолженьи цѣлыхъ вѣковъ держалась, то они, не предвидя для насъ близкой опасности, не сочли нужнымъ особенно внушительно насъ предостерегать и ограничились краткими замѣчаніями, которыхъ мы не поняли.

— Ваши предположенія мнѣ кажутся справедливы, мистеръ Гобсонъ, отвѣчала путешественница, — но я увѣрена, что Калюмахъ ничего объ этомъ не знала, — еслибы она знала, она бы непремѣнно намъ сказала!

Лейтепантъ Гобсонъ тоже не сомнѣвался, что Калюмахъ, если бы подозрѣвала угрожающую имъ опасность, то предупредила бы ихъ.

— Надо же было намъ именно тогда поселиться на этомъ полуостровѣ, когда ему предстояло оторваться онъ континента и поплыть по морю! сказалъ сержантъ Лонгъ. — Вѣдь льдина держалась на мѣстѣ Богъ вѣсть съ которыхъ поръ, господинъ лейтенантъ! Цѣлые вѣка можетъ быть!

— Цѣлые вѣка, сержантъ Лоагъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ. — Вы только подумайте, что эта земля, по которой мы теперь идемъ, была принесена сюда вѣтромъ въ видѣ пыли, что этотъ песокъ залеталъ сюда по песчинкѣ! Подумайте, сколько времени должно пройти, пока изъ разныхъ занесенныхъ сюда зернышекъ и сѣмянъ, выросли всѣ эти ели, березы и сосны! Да, эта льдина образовалась и пристала къ континенту въ незапамятныя времена!

— Отчего бы ей не подождать на мѣстѣ еще нѣсколько вѣковъ! вскрикнулъ сержантъ Лонгъ, — Потомъ пусть бы себѣ плыла, куда хотѣла! Это бы избавило насъ отъ многихъ хлопотъ и, можетъ быть, отъ многихъ опасностей!

Это оригинальное разсужденіе сержавта Лонга закончило разговоръ и всѣ снова пустились въ путь.

Отъ мыса Эскимосовъ до бухты Морлей берегъ тянулся отъ сѣвера къ югу, слѣдуя направленію сто двадцать седьмаго меридіана. Вдали, въ разстояніи четырехъ или пяти миль. виднѣлась острая оконечность лагуны, гдѣ отражались лучи солнца, а немного повыше лѣсистые уступы холмовъ, обрамливающихъ ихъ воды зеленью. Пролетали орлы-трубачи, сильно размахивая мощными крыльями. Множество пушныхъ звѣрей, куницъ, визоновъ, горностаевъ, притаившись за какимъ нибудь песчанымъ холмикомъ или между чахлыми кустами толокнянки и ивняка, смотрѣли на путешественниковъ. Они, казалось, понимали что имъ нечего бояться выстрѣловъ. Джесперъ Гобсонъ замѣтилъ тоже нѣсколькихъ бобровъ, которые бродили туда и сюда на удачу и, казалось, были крайне смущены исчезновеніемъ рѣчки.

— Эти бѣдные бобры погибнутъ при наступленіи первыхъ холодовъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ: — у нихъ нѣтъ хижинъ, гдѣ укрыться, нѣтъ рѣчки, гдѣ можно построить новое жилище.

— Посмотрите, господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ, — вонъ бѣжитъ цѣлая стая волковъ по равнинѣ!

Повидимому всѣ полярныя животныя очутились плѣнниками на пловучемъ островѣ и плотоядныя въ зимнюю пору, когда имъ нечѣмъ будетъ кормиться, могли надѣлать большихъ хлопотъ обитателямъ форта Надежды.

Одни только бѣлые медвѣди исчезли.

Разъ сержанту Лонгу показалось, что онъ видятъ между березами какую-то громадную бѣлую массу, которая медленно двигалась, но когда онъ хорошенько всмотрѣлся, то никакой бѣлой массы не было.

— Вѣрно я ошибся, подумалъ сержантъ.

Часть прибрежья, прилегающая къ бухтѣ Моржей, вообще очень мало возвышалась надъ поверхностью моря. Иныя мѣста лежали такъ низко, что волны разбѣгались по нимъ какъ по плоскому песчаному берегу.

— Я боюсь, не опустилась ли здѣсь почва, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Какая досада, что нельзя этого сейчасъ же провѣрить! Какъ я жалѣю, что, передъ уходомъ изъ форта не велѣлъ въ окрестностяхъ мыса Батгурста дѣлать зарубокъ, по которымъ бы легко было опредѣлить пониженья и оседанья прибрежья! Какъ только возвратимся, надо этимъ немедленно заняться.

Понятно, что занимаясь изслѣдованіями, невозможно идти быстро, и лейтенантъ, мистриссъ Полина Барнеттъ и сержантъ подвигались впередъ довольно медленно. Они очень часто останавливались, искали не образуется ли какая трещина въ почвѣ, а иногда забирались больше чѣмъ на полмили во внутрь острова. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ сержантъ Лонгъ втыкалъ сосновыя или березовыя вѣтки, которыя должны были служить значковыми шестами, особенно тамъ, гдѣ почва была очень ненадежна и гдѣ грозила опасность провалиться.

Изслѣдователи, хотя и медленно, но все-таки подвигались и около трехъ часовъ до залива Моржей оставалось пройти всего какихъ нибудь три мили къ югу.

Тутъ Джесперъ Гобсонъ могъ уже указать мистриссъ Полинѣ Барнеттъ на довольно важныя измѣненья, произведенныя уничтоженьемъ перешейка.

Прежде на сѣверо-западной части горизонта обозначалась очень длинная, слегка закругленная линія берега, образующаго обширный Ливерпульскій заливъ, — теперь тутъ ничего не было видно, кромѣ воды. Континентъ исчезъ. Въ томъ мѣстѣ, гдѣ былъ перешеекъ, на островѣ Викторіи образовался острый уголъ. За этимъ угломъ, вѣроятно, открываюсь море, омывающее южную часть острова на всемъ протяженьи между заливомъ Моржей и заливомъ Вашбурномъ.

Мистриссъ Полина Барнетъ ни безъ волненья смотрѣла на это превращенье. Она ожидала того, что увидала, а все-таки сердце ея забилось. Она искала глазами исчезнувшаго континента, — континента, который теперь остался позади въ разстояньи двухъ сотъ миль! Она чувствовала, что не находится уже на американской землѣ.

Всѣмъ людямъ съ пылкимъ сердцемъ и живымъ воображеньемъ это волненье будетъ понятно.

Лейтенантъ Гобсонъ и даже сержантъ Лонгъ раздѣляли волненье своей спутницы.

Всѣ ускорили шаги, желая поскорѣе обогнуть уголъ, который закрывалъ видъ на югъ.

Тутъ почва нѣсколько поднималась. Слой земли и песку былъ толще и плотнѣе, что объяснялось близостью этой части къ континенту, который прежде составлялъ съ ней одно цѣлое. Плотность ледяной коры и толщина слоя земли на мѣстѣ бывшаго соединенія съ континентомъ объясняли, почему перешеекъ могъ держаться, пока его не уничтожило землетрясенье 8 января. Землетрясенье колебало только американскій континентъ, но этого колебанья достаточно было для того, чтобы оторвался полуостровъ, сдѣлавшійся теперь игралищемъ прихотливаго и грознаго океана.

Наконецъ въ четыре часа достигли до угла.

Заливъ Моржей, образуемый выемкой берега континента, исчезъ. Онъ остался позади, на своемъ мѣстѣ.

— Мы хорошо, сдѣлали, мистриссъ, что не окрестили этого залива именемъ Полины Барнеттъ! съ важностію сказалъ сержантъ Лонгъ путешественницѣ.

— Ваша правда, Лонгъ, отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ. Я начинаю убѣждаться, что я рѣшительно не гожусь въ крестныя матери, когда дѣло идетъ о географической номенклатурѣ!

ГЛАВА IV.

Ночной лагерь.

И такъ Джесперъ Гобсонъ не ошибся на счетъ того, какъ островъ Викторія оторвался отъ континента. Произошелъ разрывъ перешейка и не осталось никакого слѣда американскаго континента, — не видно ни береговыхъ утесовъ, ни волкановъ на западѣ, — со всѣхъ сторонъ море.

Уголъ, образовавшійся послѣ разрыва на юго-западѣ острова, выступалъ теперь довольно острымъ мысомъ и подмываемый болѣе теплыми водами, очевидно долженъ былъ скоро обвалиться.

Изслѣдователи отправились далѣе. Отломъ обозначился такъ ровно, словно льдину отсѣкли отъ континента какимъ-нибудь острымъ орудіемъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ можно было различать расположенье почвы. Этотъ крутой берегъ, состоявшій на половину изъ льда, на половину изъ земли и песка, возвышался футовъ на десять надъ водою. Онъ былъ совершенно отвѣсный, безъ всякихъ откосовъ и скатовъ и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ видно было, что онъ обрушивается.

Сержантъ Лонгъ замѣтилъ двѣ или три небольшія льдины, оторвавшіяся отъ острова и таявшія въ волнахъ. Болѣе теплая морская вода легче подмывала эту новую границу, на которую время еще не успѣло нанести ни песку, ни земли. Мистриссъ Полина Барнеттъ, лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ, не думая объ отдыхѣ, хотѣли окончить изслѣдованье южной окраины острова. Солнце заходило только въ одиннадцать часовъ вечера и времени, значитъ, было у нихъ достаточно. Сверкающій дискъ медленно подвигался по западной части горизонта и при его косвенныхъ лучахъ тѣни изслѣдователей чудовищно вытягивались.

Иногда между изслѣдователями завязывался живой, оживленный разговоръ, но по большой части они молчали, смотрѣли на море и думали, что-то ожидаетъ ихъ въ близкомъ будущемъ. Джесперъ Гобсонъ намѣревался на ночь стать лагеремъ у залива Вашбурна. Дошедъ до этаго пункта, онъ могъ считать, что сдѣлалъ около восемнадцати миль, то есть половину всего пути.

— Послѣ нѣсколькихъ часовъ отдыха у залива Вашбурна, когда мистриссъ Полина Барнеттъ освѣжится сномъ и не будетъ чувствовать усталости, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — мы по западному берегу отправимся въ обратный путь и благополучно, надѣюсь, достигнемъ форта Надежды.

Во время изслѣдованій новой окраины острова, между заливомъ Моржей и заливомъ Вашбурномъ, ничего особеннаго не случилось.

Въ семь часовъ вечера изслѣдователи достигли мѣста, гдѣ Джесперъ Гобсонъ намѣревался расположиться на ночь.

Тутъ та-же перемѣна. Отъ залива Вашбурна осталась только удлиненная, образуемая окраиной острова, кривая линіи, прежде ограничивающая его съ сѣвера. Эта линія простиралась на семь миль, до мыса Михаила.

— Тутъ, кажется, все благополучно, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ.

Дѣйствительно, эта часть острова, повидимому, ни мало не пострадала отъ землетрясенья. Чащи елей и березъ были богато покрыты листвою и зеленью, множество пушныхъ звѣрей перебѣгало черезъ равнину.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и ея спутники остановились въ этомъ мѣстѣ.

Лучи солнца почти не достигали берега залива Вашбурна, но лучезарное свѣтило еще не сошло съ горизонта и ночь еще не наступила. Было что-то въ родѣ свѣтлыхъ сумерокъ.

— Господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ самымъ серьезнымъ тономъ, — еслибы какимъ нибудь чудомъ здѣсь теперь вдругъ прозвонилъ колоколъ, то что бы онъ прозвонилъ?

— Часъ ужина, Лонгъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Я полагаю, мистриссъ Барнеттъ, что вы того же мнѣнія?

— Разумѣется, того же, отвѣчала путешественница, — и такъ какъ намъ, для исполненія этого желанья, стоитъ только сѣсть, то сядемте. Вотъ коверъ изъ мховъ, — правда, коверъ не особенно роскошный и поистершійся — который словно нарочно для насъ тутъ разостланъ.

Развязали мѣшокъ съ провизіей. Сушеное мясо, пирогъ изъ зайца, произведенье искусныхъ рукъ мистриссъ Джолифъ, и сухари составили сытный ужинъ, который оконченъ былъ черезъ четверть часа.

Затѣмъ лейтенантъ Гобсонъ снова отправился къ юго-западному мысу острова.

Мистриссъ Полина Барнеттъ сѣла подъ чахлой елью, а сержантъ Лонгъ занялся приготовленьемъ ночлега.

Лейтенантъ Гобсонъ хотѣлъ хорошенько изслѣдовать строенье ледянаго острова и узнать, если возможно, какимъ образомъ островъ образовался. По крутому береговому скату, онъ спустился до самаго моря и отсюда могъ разсматривать отвѣсную стѣну окраины.

Въ этомъ мѣстѣ почва возвышалась надъ водою всего на какихъ нибудь три фута, и состояла изъ довольно тонкаго слоя земли и песку, съ примѣсью обратившихся въ пыль раковинъ. Ниже начинался плотный ледъ, твердый, какъ металлъ.

Ледяной слой всего на футъ возвышался надъ поверхностью моря. На свѣжемъ отломѣ очень ясно различались наслоенія. Судя по ледянымъ пластамъ, эти наслоенія происходили постепенно и образовывались въ водахъ сравнительно тихихъ.

Извѣстно, что жидкости прежде всего застываютъ на поверхности, затѣмъ, если холодъ продолжается, плотность ледяной коры увеличивается сверху внизъ. Такъ бываетъ съ спокойными стоячими водами. Въ текучихъ водахъ, напротивъ, ледъ образуется на днѣ и затѣмъ уже появляется на поверхности.

Не было никакого сомнѣнья, что льдина, служившая основаньемъ острову Викторіи, образовалась около американскаго континента, въ спокойныхъ береговыхъ водахъ. Замерзанье очевидно происходило сверху внизъ, значитъ, таянье должно было начаться снизу. Насколько льдина, когда ее подмоютъ болѣе теплыя воды, сдѣлается тоньше, на столько островъ опустится.

Въ этомъ и заключалась опасность.

По изслѣдованьямъ Джеспера Гобсона, ледяной слой острова возвышался всего на одинъ футъ надъ поверхностью моря. Извѣстно, что изъ воды выдаются только четыре пятыхъ пловучаго льда. Ледяное поле или ледяная гора, высовывающаяся на футъ изъ воды, имѣетъ четыре фута толщины подъ водою. Но тутъ надо замѣтить, что плотность или удѣльный вѣсъ пловучихъ льдинъ бываетъ различенъ. Льдины, образовавшіася изъ морской воды, ноздреваты, темнаго цвѣта, съ голубымъ или зеленымъ оттѣнкомъ, легче льдинъ, образующихся въ прѣсныхъ водахъ. Ихъ поверхность поднимается нѣсколько выше надъ поверхностью моря. Такъ какъ основанье острова Аикторіи образовалось изъ морской воды, то Джесперъ Гобсонъ заключилъ, принявъ въ соображенье вѣсъ минеральнаго и растительнаго слоевъ, которые покрывали льдину, что часть ея, находящаяся подъ водою, имѣла отъ четырехъ до пяти футовъ толщины. Что касается до разныхъ возвышеній на островѣ, до холмовъ и покатостей, то они состояли изъ наносной земли и песку, слѣдственно къ толщинѣ льда подъ водою ничего не прибавляли.

Эти выводы очень озаботили Джеспера Гобсона. Островъ сидѣлъ всего на всего на пять футовъ въ водѣ! Не говоря уже о томъ, что льдина можетъ подтаять, малѣйшій толчокъ съ встрѣтившейся ледяной горой могъ разбить островъ! Сильное морское волненье во время бури могло разшатать льдину и разломать ее на куски!

Одно могло спасти ихъ, — это наступленье зимнихъ холодовъ.

Какъ пламенно призывалъ Джесперъ Гобсонъ эти зимніе холода! Только страшная стужа полярныхъ странъ могла упрочить существованье острова Викторіи и въ то же время установить путь между островомъ и континентомъ.

Лейтенантъ Гобсонъ возвратился на мѣсто стоянки.

Сержантъ Лонгъ хлопоталъ надъ устройствомъ ночлега.

Сержантъ Лонгъ вовсе не имѣлъ желанья провести ночь подъ открытымъ небомъ, хотя неприхотливая путешественница и покорилась бы этому.

— Я хочу, господинъ лейтенантъ, вырыть вотъ тутъ во льду гротикъ, гдѣ могли бы помѣститься трое, сказалъ сержантъ Лонгъ, когда лейтенантъ Гобсонъ подошелъ къ нему, — я устрою нѣчто въ родѣ эскимосской снѣговой хижины, гдѣ мы можемъ укрыться отъ ночнаго холода.

— Вы отлично придумали, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ.

— По моему, господинъ лейтенантъ, въ странѣ эскимосовъ ничего умнѣе не придумаешь, какъ вести себя по эскимосски.

— Справедливо замѣчено, Лонгъ. Только вы не ройте слишкомъ глубоко, — ледъ имѣетъ всего пять футовъ толщины.

Сержантъ Лонгъ принялся за работу. Съ помощью короткой сѣкиры и остраго ножа — ледорѣза, онъ очень скоро прорылъ въ землѣ нѣчто въ родѣ пологаго корридора, а затѣмъ началъ рубить ледяную массу, которую земля и песокъ покрывали въ продолженьи многихъ и многихъ столѣтій.

Въ часъ времени онъ успѣлъ вырыть довольно просторное убѣжище, гдѣ можно было провести ночь.

Пока сержантъ Лонгъ работалъ какъ термитъ, лейтенантъ Гобсонъ отправился подъ ель, гдѣ сидѣла мистриссъ Полина Барнеттъ и сообщилъ ей результаты своихъ изслѣдованій. Онъ не скрылъ отъ путешественницы серьезныхъ опасеній, которыя внушало ему строенье острова Викторіи.

— Льдина не отличается особой плотностію, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ онъ, — а потому въ непродолжительномъ времени на ея поверхности произойдутъ провалы и разрывы, — и въ какомъ именно мѣстѣ, когда именно — предвидѣть невозможно, слѣдственно невозможно и предупредить. Пловучій островъ каждую минуту можетъ или мало по мало погрузиться въ воду, вслѣдствіе измѣненья своего вѣса, или разорваться на болѣе или менѣе многочисленные острова, которые, безъ всякаго сомнѣнья, не долго просуществуютъ. Намъ всѣмъ необходимо держаться поближе къ факторіи, мистриссъ Барнеттъ. Въ случаѣ несчастья всѣ вмѣстѣ и погибнемъ.

Едва успѣлъ лейтенантъ Гобсонъ произнести эти слова, какъ раздались крики.

Мистриссъ Полина Барнеттъ быстро поднялась съ своего мѣста.

— Кто кричитъ? Откуда крики?

Они осмотрѣлись. Вездѣ было тихо и пустынно — на морѣ, въ лѣсной чащѣ, на равнинѣ.

— Нигдѣ ни души!

Однако крики не прекращались.

— Это кричитъ сержантъ Лонгъ! вдругъ проговоритъ лейтенантъ Гобсонъ и съ этими словами кинулся къ ночному лагерю.

Мистриссъ Полина Барнеттъ бросилась за нимъ слѣдомъ.

Подбѣжавъ къ вырытому на ночь убѣжищу, лейтенантъ Гобсонъ понялъ, въ чемъ дѣло. Сержантъ Лонгъ провалился, но, по счастью, успѣлъ всадить ножъ въ ледяную стѣнку корридора, уцѣпился за этотъ ножъ обѣими руками и звалъ на помощь хотя громкимъ, но спокойнымъ голосомъ.

Лейтенанту Гобсону видна была только голова и руки сержанта. Ледъ, вѣроятно, обрушился подъ нимъ мгновенно и онъ по поясъ окунулся въ роду.

— Держитесь, Лонгъ, держитесь хорошенько! крикнулъ лейтенантъ Гобсонъ.

Онъ растянулся на краю ямы, протянулъ руку сержанту Лонгу и вытащилъ его на свѣтъ божій.

— Какъ это съ вами случилось, Лонгъ? вскрикнула мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да вотъ ледъ подо мной провалился, мистриссъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ, встряхиваясь какъ мокрый пудель, и я, не желая того, выкупался.

— Вы вѣрно не обратили вниманье на мое предостереженье, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — я вѣдь говорилъ какъ не рыть глубоко!

— Прошу извиненья, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ, — я съ должнымъ вниманьемъ выслушалъ ваше приказанье и прорылъ ледъ всего на пятнадцать дюймовъ глубины. Надо полагать, что тутъ была какая нибудь яма. Я вдругъ провалился, какъ сквозь потолокъ. Не успѣй я всадить ножа въ ледъ и не удержись я за этотъ ножъ, я бы нырнулъ подъ островъ и поминай какъ звали! А это было бы досадно. Не правда ли, мистриссъ? обратился онъ къ путешественницѣ.

— Очень досадно, Лонгъ, отвѣчала путешественница, крѣпко пожимая руку достойнаго сержанта.

Предположенье сержанта Лонга было справедливо. Неизвѣстно вслѣдствіе какихъ причинъ, въ томъ мѣстѣ, гдѣ онъ провалился, была яма, прикрытая льдомъ. Ледяная кора не отличалась особой плотностью и, при первыхъ ударахъ ножа, обрушилась.

Естественно было предположить, что подобныя ямы существуютъ и въ другихъ мѣстахъ на островѣ, что вовсе не могло успокоительно подѣйствовать на изслѣдователей. Имъ невольно приходила мысль, что нигдѣ нельзя ступить ногою, не рискуя провалиться въ бездну океана, а отъ подобныхъ мыслей замираетъ сердце у самыхъ мужественныхъ и энергичныхъ людей.

Сержантъ Лонгъ, нисколько не заботясь о своей мокрой одеждѣ, хотѣлъ было вырыть убѣжище въ другомъ мѣстѣ, но на этотъ разъ мистриссъ Полина Барнеттъ рѣшительно возстала.

— Мнѣ нипочемъ провести ночь подъ открытымъ небомъ, сказала она. — Мы всѣ отлично можемъ размѣститься въ лѣсной чащѣ. Пожалуйста не настаивайте, Лонгъ! Я ни за что на свѣтѣ не войду ни въ какую яму, какъ бы она тепла и удобна ни была! Прошу васъ и не поминать объ этомъ!

Сержантъ Лонгъ вынужденъ былъ повиноваться.

Лагерь перенесли футовъ на сто подальше отъ берега, на небольшой холмъ, гдѣ росло нѣсколько группъ елей и березъ, мало заслуживающихъ названья «чащи», которое дала имъ мистриссъ Полина Барнеттъ. Тотчасъ же набрали сухихъ вѣтокъ и около десяти часовъ вечера вспыхнулъ веселый огонекъ.

Солнце уже садилось, но черезъ нѣсколько часовъ должно было снова засіять на небѣ.

Сержантъ Лонгъ могъ высушить у костра свою одежду, что онъ и не преминулъ исполнить.

Лейтенантъ Гобсонъ разговаривалъ съ сержантомъ о произведенныхъ изслѣдованіяхъ, о мѣрахъ, какія слѣдовало принять на будущее, объ этомъ невѣрномъ будущемъ…. Время отъ времени мистриссъ Полина Барнеттъ вмѣшивалась въ ихъ разговоръ и всѣми силами старалась отвлечь лейтенанта Гобсона отъ мрачныхъ мыслей, которыя его осаждали.

Прекрасная звѣздная полярная ночь очень способствовала успокоенію духа. Вѣтеръ тихо шелестѣлъ между елей. Море, казалось, спало у прибрежья. Едва замѣтная зыбь чуть вздымала его поверхность и безъ шума исчезала у окраины острова. Ни птичьяго крика въ воздухѣ, ни звука въ равнинѣ, — вездѣ безмолвіе.

Ночная тишина нарушалась только время отъ времени тихимъ трескомъ ярко вспыхивавшихъ сосновыхъ и еловыхъ вѣтокъ, да разговоромъ путешественниковъ, грѣвшихся у костра.

— Кто бы могъ подумать, что насъ понесетъ теченьемъ по океану! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. Право, мистеръ Гобсонъ, я иногда рѣшительно не могу вѣрить этой очевидной напасти! Море представляется совершенно неподвижнымъ…. А между тѣмъ оно несетъ насъ, увлекаетъ съ непреодолимою силою!

— Да, увлекаетъ, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ. Признаюсь, будь наше судно понадежнѣй, не ожидай я, что того и гляди, или подводная часть растаетъ, или кузовъ разъѣдется, да еще знай я, куда меня несетъ, я бы не безъ удовольствія плылъ по океану.

— Охотно вамъ вѣрю, мистеръ Гобсонъ, отвѣчала путешественница. — Трудно найти способъ передвиженія оригинальнѣе и пріятнѣе нашего. Мы совершенно не чувствуемъ, какъ мы плывемъ. Нашъ островъ имѣетъ скорость теченія, которое его уносить. Наше плаванье похоже на летъ воздушнаго шара. А что это за прелесть путешествовать съ своимъ домомъ, съ садомъ, съ паркомъ, съ цѣлымъ отечествомъ! Пловучій островъ, но островъ настоящій, надежный, который не подтаиваетъ и не можетъ обрушиться въ пучину — это, по моему, самый удобный, самый чудесный, самый привлекательный корабль, какой только можно себѣ вообразить! Когда то въ старину устроивали висячіе сады. Почему со временемъ не устроить пловучихъ парковъ, которые переносили бы насъ во всѣ концы свѣта? Эти парки были бы такъ громадны, что морская качка была-бы нечувствительна, бурь тоже нечего было бы бояться. Можетъ, нашлись бы остроумные люди, которые умудрились бы приставить какіе нибудь особые громадные паруса и съумѣли бы отлично управлять этими пловучими парками. Какъ бы ахали пассажиры, переплывая изъ умѣренныхъ поясовъ въ жаркіе, при видѣ роскошной тропической растительности! Мнѣ даже кажется, что искусные кормчіе, хорошо знакомые со всѣми теченіями, могли бы всегда держаться въ избранныхъ широтахъ и такимъ образомъ наслаждаться вѣчной весной!

Джесперъ Гобсонъ, слушая это, улыбался.

Ночь прошла благополучно. Путешественники спокойно проспали нѣсколько часовъ.

Проснувшись, развели костеръ, согрѣлись, позавтракали.

Въ шесть часовъ утра, мистриссъ Полина Барнеттъ, Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ отправились въ обратный путь.

Берегъ, начиная отъ мыса Михаила до прежняго порта Бернеттъ, тянулся почти по прямой линіи отъ юга на сѣверъ, на протяженіи отъ десяти до одиннадцати миль.

Этотъ берегъ не представлялъ никакихъ особенностей и, казалось, не измѣнился послѣ разрыва перешейка. Онъ былъ низменный и почти ровный.

По приказанію лейтенанта Гобсона, сержантъ Лонгъ воткнулъ кое-гдѣ колья для опредѣленія могущихъ тутъ произойти измѣненій.

Лейтенанту Гобсону очень хотѣлось въ тотъ же вечеръ достигнуть форта Надежды. Мистриссъ Полина Барнеттъ, съ своей стороны, была не прочь возвратиться домой къ товарищамъ и друзьямъ. Съ тому же, при данныхъ обстоятельствахъ, начальнику факторіи неудобно было надолго отлучаться изъ форта.

Всѣ спѣшили и шли очень быстро. Въ полдень уже обогнули маленькій мысъ, который когда-то защищалъ портъ Барнеттъ отъ восточныхъ вѣтровъ. Отъ этого мѣста до форта Надежды оставались всего какихъ нибудь восемь верстъ.

Восемь верстъ были благополучно пройдены и около четырехъ часовъ вечера капралъ Джолифъ привѣтствовалъ возвратившихся изслѣдователей громкими «ура».

ГЛАВА V.

Отъ 25 іюля до 20 августа.

Возвратившись въ фортъ Надежды, первой заботой лейтенанта Гобсона было распросить Томаса Блека о состояньи маленькой колоніи.

Никакой видимой перемѣны не произошло впродолженьи этихъ сутокъ, но островъ, какъ показали послѣдующія наблюденія, подвинулся еще на градусъ, то есть, направляясь попрежнему къ западу, онъ уклонился нѣсколько къ югу. Онъ находился на высотѣ Ледянаго мыса, маленькой стрѣлки западной Георгіи, въ двухъ стахъ миляхъ разстоянія отъ американскаго континента.

Въ этихъ широтахъ быстрота теченій была, казалось, не такъ сильна, какъ въ восточной части арктическаго моря. Но островъ все плылъ и, къ великой заботѣ Джеспера Гобсона, направлялся къ Берингову проливу. Іюль мѣсяцъ подходилъ къ концу, но теченіе въ мѣсяцъ, или даже меньше, могло увлечь островъ не только въ проливъ, но даже въ теплыя воды Тихаго океана, гдѣ онъ неминуемо долженъ былъ распуститься, какъ кусокъ сахару въ стаканѣ воды.

Мистриссъ Полина Барнеттъ подробно передала своей вѣрной Меджъ результаты произведенныхъ изслѣдованій и даже не забыла упомянуть о томъ, какъ сержантъ Лонгъ чуть не провалился въ морскую бездну.

Въ факторіи, между тѣмъ, царствовало полнѣйшее спокойствіе. Глядя со стороны, никому бы не пришло въ голову, что фортъ Надежды носится надъ пропастью, и что жизнь его обитателей находится въ страшной опасности. Всѣ были здоровы. Погода стояла прекрасная, воздухъ былъ свѣжъ и чистъ. Мужчины и женщины точно щеголяли другъ передъ другомъ веселымъ расположеньемъ духа. Маленькій Мишель Макъ-Напъ росъ, какъ утенокъ на водѣ. Ужъ онъ начиналъ ходить, и капралъ Джолифъ уже училъ его разнымъ военнымъ артикуламъ.

Капралъ Джолифъ до страсти привязался къ этому младенцу и часто говорилъ своей крошкѣ женѣ:

— Ахъ, мистриссъ Джолифъ! если-бы у меня былъ такой сынишка! Какого-бы служаку я изъ него вымуштровалъ!

— Что-жъ дѣлать, мистеръ Джолифъ, со вздохомъ отвѣчала ему жена: видно Богу не угодно!

Что касается до солдатъ, то у нихъ не было недостатка въ работѣ. Плотникъ Макъ-Напъ и его рабочіе Петерсенъ, Бельчеръ, Гарри, Пондъ и Гопъ, усердно трудились надъ построеньемъ гребнаго судна. На это построенье надо было положить нѣсколько мѣсяцевъ. Такъ какъ всѣ полагали, что гребное судно понадобится только на будущее лѣто, послѣ вскрытія водъ, то изъ-за него не бросали болѣе спѣшныхъ домашнихъ работъ. Джесперъ Гобсонъ не мѣшалъ дѣлать поправокъ и улучшеній, словно форту Надежды предстояло существовать еще долгіе и долгіе годы.

Лейтенантъ Гобсонъ все еще считалъ за лучшее не тревожить остальныхъ жителей факторіи и оставить ихъ въ неведѣньи на счетъ опаснаго положенья острова.

Вопросъ о томъ, слѣдуетъ-ли скрывать печальную тайну или нѣтъ, — часто разбирался. Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ были не совсѣмъ согласны въ этомъ съ лейтенантомъ Гобсономъ. Имъ казалось, что ихъ товарищи, люди энергичные и рѣшительные, не придутъ въ ребяческое отчаяніе и что, во всякомъ случаѣ, они будутъ сильнѣе поражены, когда опасность сдѣлается до того ясна, что ее невозможно будетъ скрыть и они вдругъ увидятъ себя, такъ сказать, на краю бездны.

Не взирая на основательность вышеизложенныхъ доводовъ, Джесперъ Гобсонъ не сдался и сержантъ Лонгъ его въ этомъ поддерживалъ.

Можетъ быть они, какъ люди много видѣвшіе и испытавшіе, лучше могли судить о томъ, какъ надо поступать въ данномъ случаѣ.

Итакъ, поправки въ домѣ продолжались. Обвалившуюся въ нѣкоторыхъ мѣстахъ ограду приподняли и обнесли вторымъ рядомъ крѣпкихъ кольевъ.

Макъ-Напъ даже привелъ въ исполненье свою давнюю завѣтную мысль, которую одобрилъ лейтенантъ Гобсонъ, — а именно, построилъ на переднихъ углахъ, выходящихъ на озеро, по остроконечной башенкѣ.

Эти башенки приводили въ восторгъ капрала Джолифа. Онѣ придавали всему зданію, какъ онъ выразился, «военный видъ», заставлявшій трепетать его сердце.

— Такъ и кажется, что тамъ вотъ вотъ покажется часовой! говорилъ онъ, потирая руки. — Тамъ отлично стоять на часахъ!

— А морозъ? замѣчала сообразительная мистриссъ Джолифъ.

— Знайте, мистриссъ Джолифъ, что морозъ для военнаго человѣка ровно ничего не значитъ! напыщенно отвѣчалъ капралъ Джолифъ.

— Однако ты въ холода все присаживаешься поближе къ печкѣ…

— Вы ничего не смыслите въ военномъ дѣлѣ, мистриссъ Джолифъ, это давно извѣстно! съ горячностью возразилъ уязвленный капралъ. — Знайте свою кухню, мистриссъ Джолифъ, и не мѣшайтесь въ политику!

— Хорошо, хорошо, мистеръ Джолифъ, не буду. Охота вамъ кипятиться изъ пустяковъ! Посмотрите на себя: вы красны, какъ вареный ракъ!

— Мистриссъ Джолифъ!

— Полноте, полноте, успокойтесь! Я ухожу…

Когда ограда была окончена, Макъ-Напъ, помня страшную стужу прошлой зимы, построилъ дровяной сарай около самаго дома, по правую руку, и соединилъ оба строенья крытымъ ходомъ. По лѣвую руку онъ построилъ огромную заду для солдатъ, такъ что зала форта очистилась отъ кроватей и теперь должна была служить только столовой и предназначалась для общихъ бесѣдъ, чтенья и работъ.

Макъ-Напъ тоже построилъ позади дома, около пороховаго погреба, новый магазинъ для склада мѣховъ, что позволило очистить чердакъ, гдѣ прежде хранилась часть пушнаго товара. Кровля была перекрыта и тесъ надежно укрѣпленъ желѣзными шипами и скобами.

Макъ-Нанъ намѣревался построить еще маленькую деревянную часовню. Это зданьице было отмѣчено на планѣ Джеспера Гобсона, но постройку его пришлось отложить до слѣдующаго лѣта.

При иныхъ обстоятельствахъ съ какимъ рвеньемъ, съ какимъ участьемъ лейтенантъ Гобсонъ слѣдилъ бы за ходомъ этихъ работъ! Съ какимъ удовольствіемъ глядѣлъ бы онъ на всѣ эти постройки, если бы они стояли на твердой почвѣ! Какъ бы дѣятельно занялся онъ сооруженьемъ задуманнаго укрѣпленья на вершинѣ мыса Батгурста, — укрѣпленья, которое должно было защищать фортъ Надежды!

Фортъ Надежды! Самое это названье возбуждало теперь горькія чувства. Мысъ Батгурстъ оторвался отъ американскаго континента и фортъ Надежды слѣдовало переименовать, — къ нему теперь скорѣе подходило имя форта Безнадежности!

Вмѣстѣ съ постройкой дровянаго сарая, магазина и проч., шло построенье гребнаго судна. По расчетамъ Макъ-Напа, это судно должно было быть въ тридцать тоннъ, значитъ на немъ могло помѣститься десятка два пассажировъ, и переплыть въ погожее время пространство въ нѣсколько сотъ миль.

Макъ-Напъ отыскалъ, по счастью, нѣсколько изогнутыхъ древесныхъ стволовъ, которые послужили ему для шпангоутовъ, и скоро форъ-штевень и ахтеръ-штевень, прикрѣпленные къ килю, возвысились на верфи, расположенной у подошвы мыса Батгурста.

Пока плотники работали топоромъ, пилой и тесломъ, охотники преслѣдовали разную дичину, преимущественно оленей и полярныхъ зайцевъ, которые просто толпились въ окрестностяхъ факторіи.

Лейтенантъ Гобсонъ еще разъ повторилъ Марбру и Сапину наказъ не отходить далеко отъ форта.

— На ваши слѣды могутъ напасть какіе нибудь враждебные намъ люди, сказалъ онъ, — а я вовсе не желаю принимать такихъ гостей, пока фортъ не укрѣпленъ.

Это, разумѣется, былъ только предлогъ. Въ сущности лейтенантъ опасался, какъ бы охотники, рыская по острову, сами не узнали тайны, которую отъ нихъ скрывали.

Когда Марбръ спросилъ у лейтенанта Гобсона, не пора ли отправиться къ заливу Моржей и начать охоту за амфибіями, жиръ которыхъ доставлялъ отличное горючее вещество, лейтенантъ Гобсонъ съ живостью ему отвѣтилъ:

— Нѣтъ, нѣтъ… Еще будетъ время… Можно съ этимъ погодить…

Лейтенантъ Гобсонъ зналъ, какъ нельзя лучше, что заливъ Моржей остался позади и что амфибіи уже не посѣщаютъ береговъ острова.

Впрочемъ не слѣдуетъ думать, чтобы лейтенантъ Гобсонъ считалъ свое положеніе безвыходнымъ. Вовсе нѣтъ. Онъ не разъ выражалъ это въ разговорахъ съ мистриссъ Полиной Барнеттъ и сержантомъ Лонгомъ. Онъ утверждалъ, что островъ уцѣлѣетъ до наступленія зимнихъ холодовъ, которые увеличатъ плотность ледянаго слоя и остановятъ дальнѣйшій ходъ Викторіи.

Послѣднія изслѣдованія, произведенныя во время обхода острова, показали, что Викторія имѣетъ болѣе сорока миль въ окружности, — то есть около пятидесяти километровъ или тринадцати лье, — такъ что поверхность ея равнялась ста сорока квадратнымъ милямъ. Значитъ, островъ Викторія былъ немного побольше острова Святой Елены. Его окружность равнялась окружности Парижа, взятаго со всѣми укрѣпленіями. Нслибы даже островъ Викторія разломался, то каждый обломокъ былъ бы такъ великъ, что на немъ можно бы нѣкоторое время проплавать.

Мистриссъ Полина Барнеттъ выразила удивленье, что существуютъ льдины, имѣющія поверхность въ сто сорокъ миль.

— Не удивляйтесь этому, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Вспомните, что разсказываютъ мореплаватели по арктическимъ морямъ. Парри, Пенни и Франклинъ нерѣдко встрѣчали ледяныя поля въ сто миль длины и въ пятьдесятъ миль ширины. Капитанъ Келлетъ оставилъ свой корабль на ледяномъ полѣ въ триста квадратныхъ миль. Въ сравненіи съ этимъ полемъ островъ Викторія ничто иное, какъ ничтожная льдинка!

— Однако эта льдинка настолько велика, что уцѣлѣетъ до зимнихъ холодовъ, мистеръ Гобсонъ?

— Я надѣюсь, что уцѣлѣетъ, мистриссъ Барнеттъ.

— Отчего жъ вы такъ озабочены?

— Я не такъ озабоченъ, какъ огорченъ, мистриссъ Барнеттъ. Всѣ мои труды пошли прахомъ! Все, что я мечталъ осуществить… Вы понимаете, мистриссъ Барнеттъ, что я имѣю причины огорчаться.

— Совершенно понимаю, мистеръ Гобсонъ. Но подумайте, сколько есть людей на свѣтѣ, у которыхъ тоже всѣ труды тоже пошли прахомъ, которые тоже не осуществили ни одной своей мечты.

— Это не утѣшаетъ, мистриссъ Барнеттъ!

— Я знаю, что это не утѣшаетъ, мистеръ Гобсонъ, я говорю въ тому, что еслибы всѣ, кому выпала неудача пришли въ унынье, такъ-было бы еще хуже. Мужество — главное въ жизни работящаго человѣка. Съ горемъ надо бороться, а чуть повѣсишь голову — конецъ!

Мистриссъ Барнеттъ какъ говорила, такъ и дѣлала. Она въ горѣ не унывала. Она по прежнему пріохочивала къ работѣ своихъ товарищей и сама работала такъ усердно и бодро, словно въ будущемъ не предстояло никакихъ ни переворотовъ, ни опасностей. Видя, съ какой любовью мистриссъ Джолифъ занимается своими посѣвами, она помогала ей совѣтами.

Щавель и ложечная трава дали богатый урожай, благодаря распорядительности капрала Джолифа который служилъ, не тѣмъ будь помянутъ, живымъ огороднымъ пугаломъ, и рьяно защищалъ засѣянныя гряды отъ тысячей всевозможныхъ птицъ.

Прирученье оленей отлично удалось. Нѣсколько самокъ ожеребилось и маленькій Мишель Макъ-Напъ выкормился отчасти оленьимъ молокомъ. Оленье стадо состояло ужъ изъ тридцати головъ. Животныхъ выгоняли пастись на травянистые уступы мыса Батгурста, а сухую коротенькую травку, покрывавшую откосы, сбирали для запаснаго корма на зиму.

Олени, совершенно освоившіеся съ хозяевами и съ житьемъ въ фортѣ, не удалялись отъ жилья. Въ случаѣ нужды ихъ употребляли на домашнія работы, — напримѣръ запрягали въ сани для перевозки дровъ — чему они покорялись безъ всякаго возмущенья, какъ хорошо выѣзженныя лошади.

Кромѣ того, очень много дикихъ оленей, блуждавшихъ въ окрестностяхъ факторіи, попались въ капканъ, устроенный на полдорогѣ отъ форта къ порту Барнеттъ, — въ тотъ самый капканъ куда, если помнитъ читатель, въ прошломъ году попался чудовищныхъ размѣровъ бѣлый медвѣдь.

Оленье мясо солили и сушили на зиму, причемъ главные распорядители по этой части, супруги Джолифъ, не рѣдко вздорили. То есть вздорилъ собственно капралъ, потому что его крошка жена, хотя и была права пылкаго и насмѣшливаго, но отличалась особой мягкостью и благонравіемъ и всегда избѣгала серьезныхъ споровъ.

Въ капканъ поймалось самое меньшее десятка два оленей.

Марбръ и Сабинъ была очень довольны количествомъ добычи, потому что уже не долго приходилось ждать зимнихъ холодовъ, когда олени должны были уйти къ югу.

Но капканъ вдругъ испортился.

5 августа охотникъ Марбръ подошелъ къ лейтенанту Гобсону и сказалъ ему съ какимъ-то страннымъ выраженьемъ въ голосѣ.

— Я ходилъ осматривать капканъ, господинъ лейтенантъ!

— Ну что жъ, Марбръ, надѣюсь, что сегодня, какъ и вчера, счастье вамъ послужило, и что въ капканъ попалась пара оленей?

— Нѣтъ, господинъ лейтенантъ…. нѣтъ…. отвѣчалъ съ нѣкоторымъ смущеньемъ Марбръ.

— Какъ? капканъ не представилъ вамъ положенной добычи?

— Нѣтъ, господинъ лейтенантъ. И еслибы какой звѣрь попалъ въ него, такъ онъ бы утопился!

— Утопился? вскрикнулъ лейтенантъ, бросивъ на охотника безпокойный взглядъ.

— Точно такъ, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ Марбръ который пристально наблюдалъ лицо своего начальника: — яма полна водой!

— А, вотъ что! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ тономъ человѣка, который не придаетъ никакого значенья этому случаю. — Вы вѣдь знаете, Марбръ, что яма вырыта частью во льду. Стѣнки, вѣроятно, растаяли отъ дѣйствія солнечныхъ лучей и….

— Прошу прощенья, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ Марбръ, — но тамъ вода вовсе не оттого, что ледъ разстаялъ.

— Почему вы такъ полагаете, Марбръ?

— А потому, господинъ лейтенантъ, что еслибы это была вода талая, татъ она была бы прѣсная, какъ вы сами изволили мнѣ разъ объяснять, а во рву вода соленая!

Какъ ни владѣлъ собою Джесперъ Гобсонъ, однако все-таки слегка поблѣднѣлъ и не нашелся, что отвѣтить.

— Я хотѣлъ вымѣрить яму, продолжалъ охотникъ, — и узнать, какъ глубока вода и… и….

— И что же?

— Я не досталъ дна, господинъ лейтенантъ!

— Что-жъ васъ это такъ смущаетъ, Марбръ? съ живостью возразилъ лейтенантъ Гобсонъ. — Удивляться тутъ вовсе нечему. Вѣроятно въ почвѣ образовалась какая нибудь расщелина, которая сообщаетъ ровъ съ моремъ…. Это иногда случается…. даже на твердой землѣ! Не тревожьтесь попустому, Марбръ. Оставьте на время этотъ капкапъ и довольствуйтесь ловушками въ окрестностяхъ форта.

Марбръ приложилъ руку ко лбу и, повернувшись на лѣво кругомъ, удалился.

Но удаляясь, онъ кинулъ загадочный взглядъ на своего начальника.

Джесперъ Гобсонъ нѣсколько минутъ оставался въ задумчивости.

Охотникъ Марбръ сообщилъ ему важное извѣстіе! Очевидно дно ямы, постепенно подмываемое болѣе теплыми водами, провалилось!

Джесперъ Гобсонъ позвалъ сержанта Лонга и передалъ ему разсказъ Марбра.

— Плохо дѣло, Лонгъ! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Точно такъ, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ.

— Пройдемте ка на берегъ, къ подошвѣ мыса Батгурста.

Оба осторожно прокрались, никѣмъ незамѣчанные, на берегъ, на то мѣсто, гдѣ они поставили значковыя вѣхи.

— Посмотримъ, нѣтъ ли тутъ чего новаго! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ.

Они посмотрѣли.

Со времени ихъ послѣднихъ наблюденій пловучій островъ, понизится на шесть дюймовъ!

— Мы мало по малу опускаемся ко дну! проговорилъ сержантъ Лонгъ. Ледяное поле повсюду подтаиваетъ!

— О, зима! зима! вскрикнулъ, ударяя ногой въ ненадежную почву, Джесперъ Гобсонъ. Если-бы скорѣе наступала зима!

Но ничто еще не предвѣщало близкаго наступленья холодной поры. Средняя температура была пятьдесятъ девять градусовъ по Фаренгейту (15° ниже нуля по Цельзію) и въ краткіе ночные часы столбикъ ртути опускался всего на три, на четыре градуса.

Приготовленья къ будущей зимовкѣ продолжались съ тѣмъ же неутомимымъ рвеніемъ.

— Какъ зима ни лютуй, мы ее не боимся! говорила мистриссъ Джолифъ, съ удовольствіемъ окидывая кладовыя своими блестящими глазами: — у насъ вволю всякихъ запасовъ!

Дѣйствительно, запасовъ наготовили вволю и, хотя отрядъ капитана Кравенти не прибылъ и не доставилъ никакого продовольствія въ фортъ Надежды, нечего было страшиться помереть съ голоду или съ холоду въ длинныя полярныя ночи. Приходилось соблюдать нѣкоторую экономію въ охотничьихъ снарядахъ, да и то это дѣлалось больше по предосторожности, чѣмъ по нуждѣ. Водки въ факторіи употребляли немного и ее оставалось еще достаточное количество, сухарей тоже имѣлся большой запасъ.

Свѣжей дичины прибавлялось каждый день, а слѣдственно прибавлялось и сушеное, и соленое, и вяленое и копченое мясо.

Здоровая, изобильная пища, къ которой благоразумно примѣшивали кое-какія противоскорбутныя средства, шла въ прокъ: жители форта Надежды не хворали и отличались бодростію и весельемъ.

Макъ-Напъ произвелъ значительныя порубки въ высокомъ лѣсу, росшемъ на восточномъ берегу озера Барнеттъ. Множество березъ, елей и сосенъ пало подъ ударами топора и домашніе олени перевезли это топливо въ дровяной сарай.

Макъ-Напъ ни жалѣлъ лѣса, хотя и не рубилъ все зря, какъ ни попало. Онъ зналъ, что въ деревѣ на этомъ полуостровѣ (онъ все еще считалъ, что это полуостровъ!) недостатку не будетъ. Вся мѣстность, прилегающая къ мысу Михама, изобиловала лѣсомъ.

Макъ-Напъ не рѣдко, въ разговорахъ съ товарищами, благодарилъ судьбу, которая ихъ привела къ мысу Батгурсту и выражалъ свое удовольствіе, что лейтенанту Гобсону удалось открыть такой благословенный уголокъ для устройства факторіи.

— Какъ этой факторіи не процвѣтать? говорилъ Макъ-Напъ, окончившій курсъ наукъ въ своей родной приходской школѣ, прочитавшій на вѣку нѣсколько книжекъ и говорившій отборнымъ слогомъ. — Посмотрите кругомъ: прекраснѣйшіе лѣса, изобиліе отмѣнной дичины, такое множество пушныхъ звѣрей, что склады ломятся отъ мѣховъ, лагуна, откуда всегда можно наловить рыбы къ столу, трава для корма животнымъ…

— И двойное жалованье! вскрикивалъ обыкновенно капралъ Джолифъ.

— Обѣтованная земля! продолжалъ Макъ-Напъ, — настоящая обѣтованная земля! Такой другой не найти! Да, счастье везетъ лейтенанту Гобсону! Ему остается только поживать да радоваться! Это, я вамъ скажу, единственное мѣсто на земномъ шарѣ! первое мѣсто!

Первое мѣсто! Простодушпый краснорѣчивый Макъ-Напъ! онъ не зналъ какія горькія чувства волновали лейтенанта Гобсона, когда ему случалось слышать эти похвалы!

Кромѣ съѣстныхъ запасовъ, на зиму заготовлялось теплое платье. Мистриссъ Полина Барнеттъ, Иеджъ, мистриссъ Рай, мистриссъ Макъ-Напъ и мистриссъ Джолифъ, когда ей то позволяли хозяйственныя занятія, неутомимо кроили и шили.

Мистриссъ Полина Барнеттъ знала, что придется покинуть фортъ Надежды и въ виду долгаго путешествія по ледянымъ полямъ, она заботилась, чтобы каждый былъ тепло одѣтъ. Островъ Викторія могъ остановиться въ большомъ разстояньи отъ континента, и тогда придется выносить нестерпимую стужу въ продолженьи долгихъ полярныхъ ночей. Для подобнаго перехода необходимо было запастись самыми теплыми обувью и одеждою. Понятно, что мѣховъ не жалѣли, потому что все равно сохранить ихъ для компаніи было невозможно. Ихъ сшивали вдвое, такъ что съ лицевой стороны и съ изнанки былъ мѣхъ. Солдатамъ и рабочимъ шили такія дорогія шубы, какимъ бы могли позавидовать самыя богатыя англійскія леди и самыя расточительныя русскія княгини.

Мистриссъ Рай, мистриссъ Макъ-Напъ и мистриссъ Джолифъ, разумѣется, не мало удивились, когда въ кройку пошли дорогіе мѣха компаніи. Но такъ приказалъ лейтенантъ Гобсонъ и никто не произнесъ слова возраженья. Къ тому же куницы, визоны, ондатры, бобры и даже лисицы кишмя кишѣли въ окрестностяхъ форта Надежды и истраченные мѣха очень легко было замѣнить новыми.

Когда мистриссъ Макъ-Напъ взглянула на прелестную шубку, которую мистриссъ Полина Барнеттъ сшила для ея маленькаго Мишеля, она даже нашла, что лучшаго употребленья для дорогого мѣха нельзя было придумать.

Мистриссъ Джолифъ тоже не безъ чувства примѣрила свой мягкій, блестящій куній балахонъ и никто бы не поручился, что у нея при этомъ не явилась мысль: а чѣмъ я хуже какой нибудь англійской леди или русской княгини?

Всѣ были заняты, всѣ работали и дни проходили спокойно и мирно до половины августа. Погода стояла отличная. Бывали, правда, изрѣдка туманы, но не надолго.

Лейтенантъ Гобсонъ каждый день отмѣчалъ на картѣ положенье острова.

Отмѣтки эти онъ производилъ вдали отъ форта, опасаясь, какъ бы не возбудить подозрѣнья товарищей и не навести ихъ на тревожныя размышленья. Онъ ежедневно осматривалъ разныя мѣста острова и, по счастью, нигдѣ не замѣчалъ никакихъ важныхъ измѣненій.

16 августа островъ Викторія находился на 167° 27 долготы и на 70° 49 широты. Онъ, съ нѣкотораго времени значитъ, нѣсколько подался къ югу, но не приблизился въ берегу, который образовалъ выгибъ и отстоялъ больше, чѣмъ на двѣсти миль къ юго-западу.

Что касается до того, какое именно пространство проплылъ къ западу островъ Викторія съ того дня, какъ оторвался отъ континента, то его можно было считать въ тысячу сто или тысячу двѣсти миль.

Но что значилъ переходъ въ тысячу двѣсти миль въ сравненьи съ необозримымъ пространствомъ моря? Развѣ не случалось, что корабли, увлекаемые теченьями, неслись сотни тысячь миль? Англійскій корабль «Рѣшительный», американскій бригъ «Адвансъ» и наконецъ «Фоксъ» мчались вмѣстѣ съ ледяными полями, пока зима не остановила ихъ неудержимаго хода.

ГЛАВА VI.

Десять дней бури.

Отъ 47 до 20 августа температура была довольно высока и погода стояла хорошая; бывали легкіе туманы, но не надолго и небо опять прояснялось.

Въ такой высокой широтѣ постоянно ясная погода считается рѣдкостью и лейтенантъ Гобсонъ былъ не совсѣмъ доволенъ безоблачнымъ небомъ.

Но 21 августа барометръ показалъ близкую перемѣну въ атмосферѣ. Ртуть вдругъ опустилась на нѣсколько сотыхъ миллиметра, на слѣдующее утро снова поднялась, затѣмъ опять опустилась. Наконецъ, съ 23 августа начала постоянно опускаться.

24 августа пары, скоплявшіеся мало по малу, не разсѣялись, а поднялись кверху и такъ заволокли солнце во время его кульминаціи, что лейтенантъ Гобсонъ не могъ опредѣлить широты. На слѣдующій день съ сѣверо-запада поднялся сильный вѣтеръ. Вѣтеръ этотъ дулъ съ перерывами и, пока наступало затишье, лилъ дождь.

Температура, однако, почти не измѣнялась; термометръ показывалъ пятьдесятъ четыре градуса по Фаренгейту (12° выше нуля по Цельзію).

По счастію, въ это время всѣ работы уже были окончены. Гребное судно было готово. Охоту за дичиною можно было отложить до болѣе благопріятной поры, потому что кладовыя были завалены разными запасами.

— Наступаетъ погодка! говорилъ Сабинъ, поглядывая въ окно.

«Погодка», точно, наступала. Завылъ такой яростный вѣтеръ, полилъ такой сильный дождь и наступили такіе густые, непроницаемые туманы, что невозможно было выходить за ограду форта.

— Что вы думаете о перемѣнѣ погоды, мистеръ Гобсонъ! спросила мистриссъ Полина Барнеттъ поутру 27 августа, видя что буря съ часу на часъ свирѣпѣетъ. Благопріятно это для насъ?

— Не могу утверждать, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, — но позволю себѣ замѣтить, что всякой ненастье для насъ предпочтительнѣе ясной погоды, когда солнце постоянно нагрѣваетъ морскія воды. Кромѣ того, вѣтеръ дуетъ съ сѣверо-запада, и такъ какъ этотъ вѣтеръ очень силенъ, то это не можетъ не повліять на движенье нашего острова. Я нисколько не буду удивленъ, если Викторія приблизится къ американскому континенту.

— Къ несчастію, мы не можемъ опредѣлять каждый день широту, сказалъ сержантъ Лонгъ. — Такой туманъ, что не видать ни солнца, ни мѣсяца, ни звѣздъ!

— Ничего, сержантъ Лонгъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ: — если только покажется гдѣ нибудь земля, такъ мы ее сейчасъ же разглядимъ, за это я вамъ ручаюсь! И какова бы ни была эта земля, мы ей обрадуемся! Я полагаю, что мы скорѣе всего пристанемъ къ какому нибудь берегу Русской Америки, можетъ быть къ Западной Георгіи….

— Весьма возможно, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. Во всей этой части Арктическаго океана нѣтъ, къ несчастію, ни единаго острова, ни островка, ни даже утеса, о который мы могли бы уцѣпиться!

— Объ этомъ еще нечего сокрушаться, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ, — можетъ нашъ корабль примчится прямо къ азіатскому берегу! Развѣ нельзя, слѣдуя по теченію, пронестись чрезъ Беринговъ проливъ и пристать къ Чукотской землѣ?

— Нельзя, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. — На этомъ пути наша льдина должна повстрѣчать Камчатское теченіе, которое неминуемо увлекло бы ее къ ceвѣро-востоку. Гораздо вѣроятнѣе, что сѣверо-западный вѣтеръ насъ погонитъ къ берегамъ Русской Америки.

— Надо хорошенько наблюдать, куда насъ несетъ, мистеръ Гобсонъ, сказала путешественница.

— Мы будемъ наблюдать, мистриссъ Барнеттъ, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ, — хотя это и трудно при такомъ туманѣ. Впрочемъ, если насъ толкнетъ къ берегу, то толчекъ будетъ изрядный и мы его почувствуемъ. Будемъ надѣяться, что островъ не разлетится тогда въ куски! Эта опасность намъ угрожаетъ… Но вы справедливо говорите, мистриссъ Барнеттъ, что загодя нечего сокрушаться. Когда это случится, тогда и видно будетъ, какъ помочь горю.

Этотъ разговоръ, разумѣется, происходилъ не въ общей валѣ, гдѣ работали женщины и большая часть солдатъ. Разговаривали въ комнатѣ мистриссъ Полины Барнеттъ, выходящей окномъ на заднюю часть двора.

Тусклый свѣтъ едва проникалъ въ эту комнату. Слышно было, какъ лютовала буря. Къ счастію, мысъ Батгурстъ защищалъ домъ отъ порывовъ сѣверо-восточнаго вѣтра. Однако земля и песокъ, сметаемые съ вершины горы, сыпались какъ градъ на крышу.

Макъ-Напъ опять началъ тревожиться за свои труды. Особенно его безпокоила труба кухонной печи, въ которой ежедневно варился обѣдъ и грѣлась вода.

Къ вою бури примѣшивался ревъ волнъ, съ яростію разбивавшихся о берегъ.

Буря переходила въ ураганъ.

28 августа, не взирая на жестокіе порывы вѣтра, Джесперъ Гобсонъ рѣшился, во что бы то ни стало, взобраться на вершину мыса Батгурста. Онъ плотно завернулся въ шубу и вышелъ изъ форта.

Онъ перешелъ внутренній дворъ и благополучно достигъ подножья мыса. Земля и песокъ летѣли ему въ лицо и ослѣпляли; но высокій утесъ все-таки защищалъ его отъ свирѣпаго вѣтра.

Самое трудное было взобраться на гору, которая съ этой стороны представляла почти отвѣсную стѣну. Цѣпляясь за росшую тутъ траву и кусты, онъ однако вскарабкался на вершину мыса.

Тутъ ураганъ разгуливалъ съ такимъ неистовствомъ, что лейтенантъ не только не могъ стоять на ногахъ, но даже не могъ усидѣть. Онъ вынужденъ былъ лечь на животъ и крѣпко держаться за ближній кустъ.

Джесперъ Гобсонъ осмотрѣлся.

Брызги отъ волнъ пролетали надъ нимъ, словно какіе водопады. Видъ неба и моря былъ, по истинѣ, ужасенъ. Въ полумилѣ отъ мыса уже ничего нельзя было различить, все смѣшивалось въ какомъ то туманѣ хаоса. Косматыя низкія тучи съ страшною быстротою неслись по небу. Минутами ураганъ вдругъ стихалъ и слышался только оглушительный шумъ валовъ. Затѣмъ ураганъ снова разыгрывался и Джесперъ Гобсонъ чувствовалъ, какъ колеблется мысъ въ своемъ основаніи. Иногда дождь начиналъ хлестать съ такою силою, что дождевыя брызги сыпались, словно картечь.

Нельзя было ожидать, чтобы этотъ страшный ураганъ скоро утихъ. Сѣверо-восточный вѣтеръ самый упорный и иногда свирѣпствуетъ очень долго.

Но Джесперъ Гобсонъ на ураганъ не жаловался.

Да, Джесперъ Гобсонъ, при другихъ обстоятельствахъ встрѣтившій бы подобную бурю съ большимъ неудовольствіемъ, теперь былъ ей радъ!

Если островъ устоитъ, а можно было надѣяться, что онъ устоитъ, то его неминуемо откинетъ къ юго-западу, потому что сила подобнаго урагана должна преодолѣть силу теченія, а на юго-западѣ континентъ, значитъ спасенье!

Для Джеспера Гобсона и его товарищей эта буря была благодѣтельна и Джесперъ Гобсонъ пламенно желалъ, чтобы она длилась до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, пловучій островъ будетъ отброшенъ къ какому нибудь континенту.

То, что было бы гибелью для корабля, было спасеньемъ для пловучаго острова.

Съ четверть часа Джесперъ Гобсонъ лежалъ на откосѣ скалы, держась за кусты. Ураганъ налеталъ на него и жестоко теребилъ его, снизу осыпали его морскія брызги, сверху хлесталъ проливной дождь.

Убѣдившись, что ничего больше не увидитъ, онъ осторожно сползъ съ утеса, перебрался черезъ дворъ, гдѣ вздымались и крутились столбы песку, и вошелъ въ домъ.

Первой заботой Джеспера Гобсона, когда онъ возвратился, было объявить товарищамъ, что ураганъ не вошелъ еще во всю свою силу и что онъ, повидимому, будетъ свирѣпствовать нѣсколько дней.

Лейтенантъ Гобсонъ сообщилъ это съ видомъ человѣка который принесъ добрую вѣсть, что заставило обитателей форта переглянуться съ нѣкоторымъ изумленіемъ; эти взгляды казалось, говорили:

— Почему же лейтенантъ Гобсонъ такъ радуется этому урагану?

30 августа Джесперъ Гобсонъ, не обращая вниманія на бурю, снова попытался взобраться на мысъ Батгурстъ, но, не взирая на всю его энергію, это ему не удалось.

Съ величайшимъ трудомъ онъ успѣлъ только дробиться сквозь крутящіеся столбы песку къ берегу.

Тутъ, у отвѣсной окраины острова, о которую билась пѣнистыя волны, онъ увидалъ какія то длинныя травы, неизвѣстныя въ этомъ краю.

Эти травы были еще свѣжія! Это были длинныя волокна водорослей, несомнѣнно оторванныя отъ американскаго континента! Этотъ континентъ былъ, значитъ, недалеко! Значитъ, сѣверо-восточный вѣтеръ откинулъ пловучій островъ, значитъ пловучій островъ уже не носится по теченію къ Берингову проливу!

Христофоръ Колумбъ не обрадовался сильнѣе, когда увидалъ плывущія травы, предвѣщавшія близость земли!

Джесперъ Гобсонъ возвратился въ фортъ и сообщилъ о своемъ открытіи мистриссъ Полинѣ Барнеттъ и сержанту Лонгу.

Въ эту минуту онъ такъ былъ увѣренъ въ общемъ спасеніи, что чуть-чуть не открылъ тайны всѣмъ товарищамъ.

Но что-то его удержало. Онъ оставилъ ихъ въ неведѣніи.

Въ продолженіе этихъ долгихъ дней заключенія, обитатели форта Надежды не сидѣли сложа руки, а дѣятельно занимались разными работами. Они, между прочимъ, устроили во дворѣ узенькіе наклонные желобки для стока воды, скоплявшейся между домомъ и магазиномъ. Макъ-Напъ съ гвоздемъ въ одной рукѣ, съ молоткомъ въ другой, всегда находилъ что починить, поправить или прикрѣпить.

Въ работѣ время проходило незамѣтно и никто не обращалъ особаго вниманія на неистовство бури. Но когда наступала ночь, то всякому казалось, что ярость урагана удвоивалась. Невозможно было сомкнуть глазъ. Порывы вѣтра страшно ударяли въ стѣны дома. Между мысомъ и фортомъ по временамъ совершалось нѣчто похожее на атмосферный водоворотъ. Крутящійся вихрь обхватывалъ зданіе и грозилъ его сорвать съ фундамента. Крѣпкія доски трещали, бревна и перекладины шатались и можно было опасаться, что вотъ, вотъ фортъ Надежды разрушится, какъ карточный домикъ.

Каждое утро Макъ-Напъ обходилъ всѣ углы и закоулы и каждое утро оказывались новые изъяны, — слѣдовательно предстояла новая работа ему и его молодцамъ.

— Тутъ надо держать ухо востро, молодцы, говорилъ Макъ-Напъ, усердно постукивая молоткомъ, — это какъ разъ все зданіе свихнется!

Молодцы это понимали не хуже главнаго мастера и починки производились со всевозможнымъ тщаніемъ и усердіемъ.

Что касается до Джеспера Гобсона, то его заботила не непрочность дома, а ненадежность почвы, на которой домъ былъ построенъ. Буря разыгрывалась сильнѣе и сильнѣе, на морѣ поднимались такіе чудовищные валы, что можно было опасаться, какъ бы островъ Викторія не разорвался на части. Казалось невозможнымъ, чтобы льдина, подмываемая снизу болѣе теплыми водами, подвергающаяся непрестанно напору свирѣпыхъ волнъ, могла долго продержаться цѣлою и невредимою. Конечно, обитатели пловучаго острова не чувствовали морскаго волненія, потому что островъ былъ очень великъ, но это волненіе, тѣмъ не менѣе, имѣло свое вліяніе.

Теперь вопросъ состоялъ въ томъ, не разлетится ли островъ Викторія на куски прежде, чѣмъ его прибьетъ къ берегу?

До сихъ поръ льдина еще была, несомнѣнно, цѣла.

— Вы увѣрены въ этомъ, мистеръ Гобсонъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Совершенно увѣренъ, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Если бы льдина раскололась и раздѣлилась на части, на многочисленные островки, такъ мы бы это тотчасъ же замѣтили.

— Почему, мистеръ Гобсонъ?

— Потому что эти островки, по своему сравнительно малому объему, немедленно подверглись бы морскому волненію, ихъ бы начало бросать изъ стороны въ сторону, качать, подкидывать, какъ это случается съ кораблями во время бури. И мы, точно также, какъ пассажиры на кораблѣ, страдали бы отъ качки. А вѣдь качки пока еще не чувствуется, мистриссъ Барнеттъ.

— Нѣтъ, мистеръ Гобсонъ, не чувствуется.

— Я каждый день аккуратно произвожу наблюденія, мистриссъ Барнеттъ, и до сихъ поръ я еще не замѣтилъ нигдѣ ни малѣйшаго колебанія на островѣ. Льдина кажется также неподвижна и прочна какъ тогда, когда перешеекъ соединялъ ее съ американскимъ континентомъ.

— Но если льдина до сихъ поръ уцѣлѣла, мистеръ Гобсонъ, это насъ ни сколько не ограждаетъ на будущее? Она можетъ….

— Каждую минуту расколоться, мистриссъ Барнеттъ. Я теперь хлопочу объ одномъ.

— О чемъ, мистеръ Гобсонъ?

— Я хочу узнать, не приблизился ли островъ Викторія, выкинутый изъ увлекавшаго его теченія и гонимый сѣверо-восточнымъ вѣтромъ, къ берегу. Въ этомъ вся наша надежда, все наше спасеніе. Но какъ опредѣлить положеніе острова въ подобную бурю? Ни солнца, ни луны, ни звѣздъ! Если мы приблизимся къ землѣ, то я узнаю это тогда только, когда земля уже будетъ въ виду. Да и то, — если не произойдетъ сильнаго толчка — узнаю только въ такомъ случаѣ, если буду находиться на южной части льдины. Положеніе острова, относительно странъ свѣта, не измѣнилось. Мысъ Батгурстъ выдается на сѣверъ, какъ и въ то время, когда онъ образовывалъ выдающуюся оконечность американской земли. Очевидно, что если островъ Викторія пристанетъ къ берегу, то онъ пристанетъ именно нижней своей окраиной, находящейся между мысомъ Михаила и угломъ, который когда-то упирался въ заливъ Моржей, — однимъ словомъ, пристанетъ тѣмъ самымъ мѣстомъ, гдѣ прежде былъ перешеекъ. Я, надѣюсь, ясно объяснялъ вамъ дѣло, мистриссъ Барнеттъ?

— Какъ нельзя яснѣе, мистеръ Гобсонъ.

— Вы, значитъ, одобрите мое намѣреніе направиться немедленно на южную окраину острова?

— Въ такую погоду, мистеръ Гобсонъ!

— Конечно, въ погожѣе время было бы удобнѣй, мистриссъ Барнеттъ, но дѣло не терпитъ отлагательствъ.

— Погодите, можетъ быть буря хоть немного стихнетъ.

Лейтенантъ Гобсонъ ничего на это не отвѣтилъ. Онъ уже рѣшилъ, не взирая на бурю, немедленно отправиться и теперь думалъ только о томъ, какъ бы предпринять это обслѣдованіе, не внушая никакихъ подозрѣній товарищамъ. Онъ довѣрился одному сержанту Лонгу.

— Вы пойдете со мной, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ. — Вы вѣдь не боитесь урагана?

— Никакъ нѣтъ, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ.

— Хорошо. Я скажу вамъ, когда надо будетъ отправиться въ путь.

Въ тотъ же день, 31 августа, около четырехъ часовъ пополудни, лейтенантъ Гобсонъ позвалъ къ себѣ въ комнату сержанта Лонга.

— Сержантъ Лонгъ, сказалъ онъ, намъ необходимо немедленно знать положеніе острова Викторіи, — по крайней мѣрѣ знать, подогналъ ли его вѣтеръ ближе къ американскому континенту.

— Слушаю, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ. — Чѣмъ скорѣе узнать, тѣмъ лучше.

— Надо отправиться какъ можно скорѣе на южную окраину острова.

— Я готовъ, господинъ лейтенантъ.

— Я знаю, сержантъ Лонгъ, что вы всегда готовы исполнить свой долгъ. Мы пойдемъ вмѣстѣ. Если мы завидимъ какую нибудь землю, то одинъ изъ насъ возвратится предупредить объ этомъ товарищей. Да и вообще удобнѣе идти вдвоемъ. И такъ, мы отправимся вмѣстѣ.

— Когда вамъ будетъ угодно, господинъ лейтенантъ. Сію же минуту, если прикажете.

— Мы отправимся ныньче ввечеру, въ девять часовъ, когда всѣ наши улягутся спать.

— Дѣйствительно, это всего удобнѣе, господинъ лейтенантъ, а то нѣкоторые непремѣнно стали бы проситься съ нами. Взять ихъ нельзя, а не брать, такъ, пожалуй, начнутъ догадываться, не случилось ли чего. Вы вѣдь не желаете сообщать имъ этого дѣла, господинъ лейтенантъ?

— Не желаю, Лонгъ. Я, насколько могу, охраню ихъ отъ безполезныхъ тревогъ и мученій.

— Слушаю, господинъ лейтенантъ.

— Захватите съ собой огниво, кремень и труту. Можетъ быть намъ придется подать сигналъ… Въ случаѣ, покажется земля…

— Слушаю, господинъ лейтенантъ.

— Намъ предстоитъ прогулка не изъ пріятныхъ, Лонгъ!

— Точно такъ, господинъ лейтенантъ, но это ничего. Вы скажете о нашемъ уходѣ мистриссъ Барнеттъ, господинъ лейтенантъ?

— Я думалъ было это отъ нея скрыть, а то она, пожалуй, будетъ настаивать, чтобы и ее взять съ собой.

— Невозможно, господинъ лейтенантъ! сказалъ сержантъ Лонгъ. — Женщина не можетъ бороться съ такимъ ураганомъ! Прислушайтесь, онъ все свирѣпѣетъ!

Дѣйствительно, ураганъ свирѣпѣлъ. Весь домъ дрожалъ и, казалось, что его, того и гляди, вихрь сорветъ и понесетъ какъ щепку.

— Нѣтъ, она не пойдетъ съ нами! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Не взирая на всю свою энергію, она бы не выдержала… Но, я полагаю, все-таки надо предупредить ее о нашемъ уходѣ. Въ случаѣ какого нибудь несчастія… Если мы не вернемся…

— Да, господинъ лейтенантъ, непремѣнно надо ее предупредить, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ. — Надо ей все довѣрить. Въ случаѣ мы не вернемся…

— Такъ въ девять часовъ, Лонгъ?

— Въ девять часовъ, господинъ лейтенантъ.

Сержантъ Лонгъ поклонился и вышелъ.

Нѣсколько минутъ спустя послѣ вышеприведеннаго разговора, лейтенантъ Гобсонъ отправился къ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ и сообщилъ ей о своемъ намѣреніи обслѣдовать безотлагательно южную окраину острова и о томъ, что ровно въ девять часовъ вечера они съ сержантомъ Лонгомъ уходятъ изъ форта.

Мистриссъ Полина Барнеттъ, какъ и предвидѣлъ лейтенантъ Гобсонъ, прежде всего начала просить, чтобы ее взяли съ собой.

— Развѣ я боюсь этого урагана, мистеръ Гобсонъ? говорила она съ волненіемъ. — Развѣ я боюсь опасностей?

Но лейтенантъ Гобсонъ отвѣчалъ ей, что тутъ дѣло не въ томъ, боится она, или нѣтъ, но въ томъ, что пока онъ будетъ находиться въ отлучкѣ, ея присутствіе будетъ необходимо въ фортѣ, что если она останется, то онъ уйдетъ, куда велитъ ему его долгъ, съ спокойной душой, что отъ нея зависитъ облегчить ему исполненіе обязанности, успокоить его слабѣющій духъ, дать ему отрадную увѣренность, что, въ случаѣ несчастія съ его товарищами, она ихъ поддержитъ и, если возможно, спасетъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ поняла и больше не настаивала. Она умоляла только Джеспера Гобсона быть благоразумнымъ, беречь себя, помнить, что онъ начальникъ факторіи, что его жизнь ему не принадлежала, что жизнь эта была необходима для ихъ общаго спасенья.

Лейтенантъ Гобсонъ обѣщалъ соблюдать всевозможную осторожность,

— Я буду остороженъ, мистриссъ Барнеттъ, еще разъ обѣщаю вамъ, сказалъ онъ прощаясь. — Прощайте, пора. Нельзя медлить ни минуты. Если завтра кто спроситъ васъ, гдѣ мы, то скажите, что мы отправились недалеко, что мнѣ надо произвести нѣкоторыя изслѣдованья до наступленья зимнихъ холодовъ.

ГЛАВА VII.

Огонь и крикъ.

Лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ просидѣли въ большой залѣ форта Надежды до тѣхъ поръ, пока наступилъ часъ ложиться спать.

Всѣ были въ этой залѣ, исключая астронома, который по прежнему не выходилъ изъ своей замкнутой комнаты.

Мужчины спокойно занимались чищеньемъ своихъ ружей, поправляли или точили инструменты, Меджъ, мистриссъ Макъ-Напъ, мистриссъ Рай и мистриссъ Джолифъ прилежно шили, а мистриссъ Полина Барнеттъ читала вслухъ книгу.

Чтенье это часто прерывалось то ударани вихря, который неистово билъ въ стѣны, то криками маленькаго Макъ-Напа. Капралъ Джолифъ, взявшій на себя пріятную обязанность занимать Мишеля, выбивался изъ силъ. Колѣни достойнаго воина, представлявшія пару ретивыхъ коней, уже отказывались дѣйствовать. Пронянчившись долгое время съ неугомоннымъ мальчикомъ, капралъ Джолифъ вынужденъ былъ, наконецъ, посадить его на столъ, гдѣ тотъ принялся кувыркаться, пока сонъ не успокоилъ его волненья.

Въ восемь часовъ, по обыкновенію, прочитана была общая вечерняя молитва, а затѣмъ потушили лампы и всѣ разошлись по своимъ мѣстамъ на покой.

Какъ только всѣ уснули, лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ осторожно прокрались черезъ большую залу въ корридоръ.

Тутъ они нашли мистриссъ Полину Барнеттъ, которая хотѣла еще разъ пожать ихъ руки.

— До завтра? сказала она.

— До завтра, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ. — Да… до завтра… Завтра мы непремѣнно вернемся….

— А если вы запоздаете?

— Если мы запоздаемъ, то надо насъ терпѣливо ждать, отвѣчалъ лейтенантъ. — Я прежде всего долженъ обслѣдовать южную окраину острова. Если среди мрака блеснетъ огонекъ — въ случаѣ, напримѣръ, еслибы мы пристали къ Новой-Георгіи… я все-таки долженъ буду остаться тамъ до утра, чтобы днемъ произвести нѣкоторыя необходимыя наблюденія. Очень можетъ быть, что наше отсутствіе продлится цѣлыя сутки. Но если мы успѣемъ добраться до мыса Михаила прежде полуночи, то завтра ввечеру вернемся въ фортъ. Вооружитесь терпѣньемъ, мистриссъ Барнеттъ, и будьте увѣрены, что мы не станемъ попусту подвергать себя опасности.

— Но если вы не вернетесь ни завтра, ни послѣ завтра, мистеръ Гобсонъ? Если вы не вернетесь черезъ два дня?

— Это будетъ значить, что мы уже никогда не вернемся, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ такъ просто, какъ будто дѣло шло о самой простой вещи.

Они тихонько вышли и мистриссъ Полина Барнеттъ затворила за ними двери. Затѣмъ, встревоженная и задумчивая, она пошла въ свою комнату, гдѣ ее ожидала Меджъ.

Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ перешли внутренній дворъ форта. Вихрь чуть не сбилъ ихъ съ ногъ, но они крѣпко ухватились другъ за друга и, опираясь на окованныя желѣзомъ дубины, выбрались за потерну и направились между холмами и восточнымъ берегомъ лагуны.

Кругомъ царствовалъ неопредѣленный полусвѣтъ. Молодой мѣсяцъ не всходилъ еще надъ горизонтомъ и не могъ разсѣять ночнаго мрака. Впрочемъ ночь длилась всего нѣсколько часовъ. Въ данную минуту было еще настолько свѣтло, что можно было различать передъ собою дорогу.

Что за вѣтеръ! Что за дождь! Лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ были обуты въ непромокаемые сапоги и прикрыты и сверхъ одежды непромокаемыми плащами, крѣпко стянутымъ ремнемъ у пояса, съ капюшонами, которые плотно обхватывали голову. Они шли быстро, потому что вѣтеръ дулъ имъ въ спину; временами, когда порывы вихря усиливались, ихъ такъ толкало впередъ, что они вынуждены были почти бѣжать. Разговаривать они даже не пытались, — ихъ оглушалъ вой бури и налетавшій вихрь грозилъ ежеминутно свалить съ ногъ.

Джесперъ Гобсонъ не хотѣлъ слѣдовать по прибрежью, потому что его извилины и неправильные изгибы удлиняли значительно путь и кромѣ того эта мѣстность не представляла никакой защиты отъ бури. Лейтенантъ разсчитывалъ пройти по прямой линіи пространство между мысомъ Батгурстомъ и мысомъ Михаила, и въ виду этого запасся карманнымъ компасомъ, посредствомъ котораго онъ могъ опредѣлять, куда слѣдуетъ направляться.

Слѣдуя по прямой линіи, приходилось перейти всего десять или одиннадцать миль до цѣли путешествія и лейтенантъ Гобсонъ надѣялся достигнуть южной окраины острова какъ разъ въ то время, когда наступитъ ночь.

Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ, скорчившись, согнувъ спину колесомъ, прижавъ голову къ плечамъ, крѣпко упирались на дубинки и довольно быстро подвигались впередъ.

Пока они слѣдовали по восточному берегу озера, ихъ нѣсколько защищали небольшіе холмы и росшія на нихъ деревья. Даже дождь не такъ хлесталъ, какъ на открытомъ мѣстѣ

Такъ они прошли мили четыре.

Но когда они достигли южнаго края лѣса, гдѣ оканчивались холмы и начиналась ровная, открытая, голая мѣстность, они должны были пріостановиться.

Имъ предстояло сдѣлать еще шесть миль до мыса Михаила!

— Трудненько будетъ пробираться! крикнулъ лейтенантъ Гобсонъ на ухо сержанту Лонгу.

— Трудненько, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ: — вѣтеръ и дождь будто щеголяютъ другъ передъ другомъ, кто лучше пойметъ…

— Я иногда боюсь, чтобы къ дождю и вѣтру не присоединился еще градъ! прибавилъ Джесперъ Гобсонъ.

— Все это еще не такъ смертельно, какъ картечи философски возразилъ сержантъ Лонгъ. — А вамъ, господинъ лейтенантъ, какъ и мнѣ, доводилось проходить подъ градомъ картечи. Пройдемъ и теперь! Впередъ!

— Впередъ, дружище, впередъ!

Было десять часовъ вечера. Послѣдній свѣтъ сумерекъ начиналъ погасать. Однако, еще не совсѣмъ стемнѣло.

Лейтенантъ Гобсонъ взялъ кремень и огниво, высѣкъ огня и справился съ компасомъ, освѣщая его зажженнымъ трутомъ. Затѣмъ онъ плотнѣе завернулся въ плащъ, закрылся капюшономъ и, въ сопровожденьи сержанта, отважно двинулся впередъ по равнинѣ, на которой совершенно свободно лютовалъ ураганъ.

На первыхъ шагахъ ихъ обоихъ свалило съ ногъ, но они тотчасъ же поднялись и, уцѣпившись другъ за друга, скорчившись, что называется въ три погибели, оправились и пустились впередъ, то рысью, то иноходью.

Эта буря была великолѣпна въ своемъ грозномъ величіи! Клубы тумана крутились по землѣ, земля и песокъ летали словно картечь, а по соли, прилипавшей къ ихъ губамъ, лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ догадались, что морская вода, отстоящая на двѣ, на три мили, доносилась до нихъ въ видѣ пыли.

Временами, когда наступало краткое затишье, они останавливались и переводили духъ. Лейтенантъ Гобсонъ спѣшилъ справиться съ компасомъ, затѣмъ снова пускались въ путь.

Съ наступленьемъ ночи буря еще усилилась. Казалось вода и воздухъ совершенно смѣшались. Образовались тѣ страшные смерчи, которые опрокидываютъ зданія, съ корнемъ вырываютъ цѣлые лѣса, смерчи, отъ которыхъ корабли защищаются выстрѣлами изъ пушекъ.

Казалось вотъ-вотъ весь океанъ нахлынетъ на островъ Викторію и поглотитъ его.

Джесперъ Гобсонъ не разъ задавалъ себѣ вопросъ, какъ это островъ могъ до сихъ поръ уцѣлѣть, какъ онъ не раскололся по крайней мѣрѣ въ ста мѣстахъ. На морѣ было страшное волненье и его глухой вой доносился издалека.

Вдругъ сержантъ Лонгъ, опередившій нѣсколькими шагами лейтенанта Гобсона, остановился, затѣмъ быстро повернулся и отрывисто сказалъ:

— Сюда нельзя!

— Отчего?

— Море!

— Что? Море? Да вѣдь мы еще не дошли до юго-западнаго берега!

— Посмотрите, господинъ лейтенантъ!

Дѣйствительно, въ темнотѣ, прямо передъ ними, виднѣлось огромное водное пространство и волны свирѣпо разбивались у самыхъ ногъ лейтенанта Гобсона.

Джесперъ Гобсонъ опять досталъ огниво, кремень, трутъ, высѣкъ огня и справился съ компасомъ.

— Нѣтъ, сказалъ онъ, море должно быть лѣвѣе. Мы еще не перешли большаго лѣса, который насъ отдѣляетъ отъ мыса Михаила.

— Такъ, значитъ, это….

— Это трещина, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, который также, какъ и его спутникъ, долженъ былъ лечь на землю, чтобы вихрь не снесъ его въ воду. — Одна изъ двухъ: или огромная часть острова оторвалась и плыветъ, или это просто береговая выемка, которую мы можемъ обойти. Впередъ!

Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ поднялись и повернули направо, во внутрь острова, слѣдуя вдоль берега водяной границы, пѣнившейся у ихъ ногъ.

Они шли минутъ десять по этому пути.

Они не выражали своихъ опасеній, но каждому приходило на мысль, что онъ, можетъ быть, уже находится на какомъ нибудь отломкѣ льдины и что путь ему къ южной окраинѣ острова отрѣзанъ.

Но шумъ прибоя, до сихъ поръ примѣшивавшійся къ реву бури, вдругъ прекратился.

— Нѣтъ, островъ пока цѣлъ, сказалъ Джесперъ Гобсонъ на ухо сержанту Лонгу, — это только береговая выемка или береговой провалъ. Назадъ!

И они снова направились къ югу.

Отважные люди подвергались страшной опасности, и они это очень хорошо знали.

Южная часть острова треснула уже на большое пространство и могла съ минуты на минуту оторваться и разлетѣться на куски. Провалъ отъ прибоя волнъ легко могъ пойти дальше, и тогда ихъ неминуемо должно было увлечь въ море.

Но они ни секунды не колебались и отважно устремились впередъ, во мракъ ночи, не задавая себѣ вопроса, какъ они вернутся и вернутся ли назадъ!

Сколько мучительныхъ мыслей обуревало лейтенанта Гобсона!

Можно ли было надѣяться, что пловучій островъ уцѣлѣетъ до зимы? Не начала ли уже льдина раздаваться на части? Если вѣтеръ не принесетъ ее къ какому нибудь берегу, она въ скоромъ времени должна неминуемо обрушиться и растаять!

Что за ужасная перспектива! Какъ спасти несчастныхъ обитателей этого ледянаго поля?

Мысли сержанта Лонга тоже не отличались игривостію и весельемъ.

Однако эти энергичные люди, поддерживаемые чувствомъ долга, бодро шли впередъ, не обращая вниманія на бурю и ливень.

Они добрались до опушки обширнаго лѣса, прилегающаго къ мысу Михаила. Чтобы достигнуть берега, надо было перейти этотъ лѣсъ.

Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ безъ малѣйшаго колебанья двинулись въ чащу и среди совершеннаго мрака, оглушаемые свистомъ и воемъ вѣтра, бушевавшаго между елей и березъ, устремились впередъ.

Все вокругъ трещало. Сломанныя вѣтки хлестали ихъ въ лицо. Иногда они рисковали, что ихъ раздавитъ валившееся дерево, иногда наталкивались на пни, которыхъ невозможно было замѣтить въ темнотѣ, и чуть не падали.

Но они шли не на удачу, — ревъ моря направлялъ ихъ шаги по чащѣ. Они слышали, какъ громадныя бѣшеныя волны, ударивъ въ берегъ и раскатясь по немъ съ ужаснымъ шумомъ, отливали назадъ; не разъ они даже чувствовали, какъ почва, замѣтно подмытая, дрожала при напорѣ волнъ. Схватившись за руки чтобы не потерять другъ друга, поддерживая другъ друга, когда спотыкались, измученные, едва переводя духъ, они, наконецъ, достигли противоположнаго конца лѣса и вышли на опушку.

Но тутъ налетѣлъ вихрь, схватилъ ихъ, оторвалъ другъ отъ друга и обоихъ кинулъ въ разныя стороны на землю.

— Сержантъ! сержантъ! гдѣ вы? закричалъ Джесперъ Гобсонъ, не жалѣя своихъ легкихъ.

— Здѣсь, господинъ лейтенантъ! проревѣлъ сержантъ Лонгъ.

Они попыталась ползкомъ добраться другъ до друга, но, казалось, какая-то желѣзная рука пригвоздила ихъ на мѣстѣ. Наконецъ, послѣ невѣроятныхъ усилій, имъ удалось сойтись, или, говоря точнѣе, сползтись. Въ предупрежденье подобнаго раскидыванья въ разныя стороны, они поясами привязали себя, какъ могли крѣпче, другъ къ другу.

Затѣмъ они вмѣстѣ поползли по песку къ небольшому возвышеньицу, на которомъ росла чахлая группа елей.

Послѣ долгихъ трудовъ, они, нѣсколько защищенные отъ бури, туда доползли, вырыли въ пескѣ яму и измученные, чуть дыша отъ усталости, забились въ эту яму.

Было уже поздно, — оставалось всего полчаса до полуночи.

Нѣсколько минутъ Джесперъ Гобсонъ и его спутникъ лежали неподвижно, полузакрывъ глаза, не произнося ни слова. Они не въ силахъ были пошевелиться и, не взирая на бурю, которая махала надъ ихъ головами трескающимися елями, впадали въ какое-то тяжелое забытье, ихъ одолѣвала непобѣдимая дремота…

Они, однако, преодолѣли эту дремоту, и нѣсколько глотковъ водки изъ фляги сержанта привели ихъ въ себя.

— Лишь бы эти деревья подержались до утра! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ.

— И лишь бы нашу яму не развѣяло вслѣдъ за нами! прибавилъ сержантъ Лонгъ, поднимаясь на четвереньки въ сыпучемъ пескѣ.

— Мы все-таки добрались! сказалъ Джесперъ Гобсонъ, — мы теперь всего въ нѣсколькихъ шагахъ отъ мыса Михаила. Смотрите же, Лонгъ! Вѣдь мы сюда затѣмъ и пришли, чтобы посмотрѣть… У меня есть какое-то предчувствіе, что мы недалеко отъ твердой земли! Впрочемъ, на предчувствія полагаться нельзя…

Съ занимаемаго ими мѣста они могли обозрѣвать двѣ трети южной части горизонта, — если-бы этотъ горизонтъ былъ видимъ. Но въ эту минуту царствовала совершеннѣйшая темнота и, чтобы увидать берегъ, — если только вѣтеръ достаточно загналъ ихъ къ югу — имъ приходилось ждать разсвѣта.

У береговъ Сѣверной Георгіи, какъ уже лейтенантъ Гобсонъ объяснялъ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ, не рѣдко встрѣчаются рыболовныя тони и многочисленныя станціи, гдѣ туземцы складываютъ мамонтовъ зубъ, потому что въ здѣшнихъ краяхъ въ большомъ количествѣ попадаются скелеты этихъ допотопныхъ гигантовъ.

Нѣсколькими градусами ниже возвышается Новоархангельскъ, административный центръ Алеутскихъ острововъ и главный городъ Русской Америки.

Но охотники, особенно съ тѣхъ поръ, какъ компанія Гудсонова залива взяла на откупъ территорію, гдѣ прежде охотились русскіе, чаще посѣщаютъ берега полярнаго моря.

Джесперъ Гобсонъ, не зная края, зналъ обычаи агентовъ, которые его посѣщали въ эту пору года и имѣлъ основанье надѣяться, что встрѣтитъ земляковъ, — даже, легко быть можетъ, однокашниковъ — или, по крайней мѣрѣ, кочующихъ индѣйцевъ, которые рыскаютъ по прибрежью. Но могъ ли надѣяться Джесперъ Гобсонъ, что вѣтеръ пригналъ островъ Викторію къ берегу?

— Да, сто разъ да! повторялъ лейтенантъ Гобсонъ сержанту. — Вотъ уже семь дней, какъ этотъ сѣверо-восточный вѣтеръ перешелъ въ ураганъ. Я знаю, что островъ представляетъ низменную, почти ровную поверхность и потому съ нимъ труднѣе справляться, но все-таки на немъ есть же и лѣса, и холмы, которые служатъ вмѣсто парусовъ и помогаютъ вѣтру. Кромѣ того, море, несущее насъ, стремится, подъ дѣйствіемъ урагана, тоже къ югу и морскіе валы несомнѣнно катятся къ берегу. Насъ непремѣнно должно было выкинуть изъ теченья, увлекавшаго островъ къ проливу, и отбросить къ югу! Послѣднія наблюденья показали, что мы находимся всего въ двухъ стахъ миляхъ отъ земли, а теперь, черезъ семь дней…

— Всѣ ваши разсужденья справедливы, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ. — Вѣтеръ намъ поможетъ! Да поможетъ и Господь Богъ! Онъ не захочетъ погубить столькихъ несчастныхъ людей! Я на него возлагаю надежду!

Разговоръ Джеспера Гобсона и сержанта Лонга прерывался ревомъ бури. Густой мракъ казался еще непроницаемѣе отъ косматыхъ клочьевъ тумана, которые носились и крутились въ порывахъ урагана.

Ни единой свѣтлой точки въ этой ужасной темнотѣ!

Около половины втораго на нѣсколько минутъ наступило затишье. Только море по прежнему ревѣло. Валы набѣгали съ чудовищной яростью.

Вдругъ Джесперъ Гобсонъ схватилъ сержанта Лонга за руку и вскрикнулъ:

— Сержантъ! слышите?

— Что?

— Ревъ моря?

— Слышу, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ, прислушиваясь внимательнѣе. Съ нѣкотораго времени мнѣ кажется, что шумъ волнъ..

— Не такой, какъ прежде?.. Да?… Слушайте! слушайте!.. Это не похоже на шумъ прибоя!.. Можно подумать, что волны разбиваются о скалы!..

Они опять начали прислушиваться.

Да, это очевидно не былъ глухой, однообразный шумъ волнъ, налетающихъ другъ на друга въ открытомъ морѣ, но повторяемый эхомъ утесовъ звучный плескъ водяныхъ массъ, бьющихъ въ какое нибудь твердое тѣло.

На островѣ, какъ извѣстно, находились только наносные холмы изъ земли и песку и ни одного твердаго утеса.

Но, можетъ быть, Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ ошиблись?

Сержантъ Лонгъ попробовалъ подняться, чтобы лучше прислушаться, но вихрь, разыгравшійся послѣ минутнаго затишья съ новой яростью, мгновенно свалилъ его съ ногъ. Свистъ урагана заглушилъ ревъ моря и ужъ никакихъ звуковъ нельзя было различать въ этомъ ужасномъ хаосѣ.

Можно себѣ представить томительное нетерпѣнье лейтенанта Гобсона и сержанта Лонга!

Они снова забились въ яму, задавая себѣ мысленно вопросъ, не надежнѣе ли будетъ выбраться изъ этого убѣжища. Они чувствовали, что песокъ подъ ними осыпается и что группу елей того и гляди вывернетъ съ корнями.

Они не спускали глазъ съ юга. Вся жизнь ихъ, казалось, сосредоточилась въ этихъ взглядахъ, устремленныхъ въ непроницаемый мракъ, который скоро долженъ былъ разсѣяться отъ лучей разсвѣта.

Вдругъ сержантъ Лонгъ вскрикнулъ:

— Я видѣлъ!

— Что?

— Огонь!

— Огонь?

— Да!… Тагъ…. въ этомъ направленьи….

И сержантъ Лонгъ указалъ по направленью къ юго-западу.

Ошибся онъ?

Нѣтъ. Джесперъ Гобсонъ, обративъ глаза въ ту сторону, тоже замѣтилъ какой-то неопредѣленный свѣтъ.

— Да! вскрикнулъ лейтенантъ Гобсонъ, да!.. Огонь! Тамъ земля!

— Можетъ это свѣтится съ корабля? замѣтилъ сержантъ Лонгъ.

— Корабль на морѣ въ подобную бурю! вскрикнулъ Джесперъ Гобсонъ, — это невозможно! Нѣтъ, нѣтъ! говорю вамъ, что тамъ земля! Тамъ, всего въ нѣсколькихъ миляхъ отъ насъ…..

— Прикажете дать сигналъ?

— Да, Лонгъ, да! Отвѣтимъ на огонь съ континента, огнемъ съ нашего острова!

Факелъ зажечь было нельзя, потому что факела не имѣлось подъ руками, но надъ головами у нихъ вихорь крушилъ смолистыя ели, которыя могли послужить свѣточемъ.

— Сержантъ! гдѣ огниво и кремень?

Сержантъ Лонгъ высѣкъ огня, зажегъ трутъ и ползкомъ добрался до группы елей. Лейтенантъ Гобсонъ ползъ за нимъ слѣдомъ.

Сухого дерева оказалось не мало. Они сгребли его подъ самыя ели и зажгли. Вѣтеръ отлично раздувалъ пламя и скоро всѣ ели вспыхнули.

— Мы замѣтили ихъ огонекъ, надѣюсь, что и нашъ огонь замѣтятъ! сказалъ Джесперъ Гобсонъ.

Ели горѣли съ какимъ-то мертвеннымъ бѣловатымъ блескомъ и откидывали копотное пламя, какъ гигантскій факелъ. Смола трещала въ старыхъ стволахъ, которые огонь быстро пожиралъ. Скоро разсыпались послѣднія искры и все погасло. Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ долго смотрѣли не покажется ли отвѣтный сигнальный огонекъ…

Но никакого огонька не показалось.

Они наблюдали минуть десять, все надѣясь отыскать блестящую точку, которую только что видѣли и уже начинали терять надежду, когда вдругъ раздался крикъ, — внятный крикъ, отчаянный призывъ съ моря.

Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ въ томительной тревогѣ сползли къ самому берегу.

Крикъ не повторился.

Между тѣмъ, мало по малу, начинало свѣтать. Казалось, что буря нѣсколько поутихла съ появленьемъ солнца. Скоро сдѣлалось настолько свѣтло, что можно было обозрѣть горизонтъ….

Никакой земли не было въ виду. Небо и море сливались въ одну линію.

ГЛАВА VIII.

Экскурсія мистриссъ Полины Барнеттъ.

Цѣлое утро Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ блуждали по этой части берега. Буря значительно утихла, дождь почти пересталъ, но вѣтеръ вдругъ повернулъ съ юго-востока и дулъ съ прежнею силою.

Перемѣна вѣтра очень встревожила лейтенанта Гобсона. Съ этой минуты онъ долженъ былъ отказаться отъ всякой надежды пристать къ твердой землѣ.

Дѣйствительно, вѣтеръ, поворотивъ съ юго-востока, могъ только удалить пловучій островъ отъ американскаго континента и снова толкнуть его въ опасное теченіе, которое его увлекало на сѣверъ арктическаго океана.

Но можно ли было утверждать, что островъ въ эту ужасную ночь приблизился къ берегу? Можетъ быть предчувствіе лейтенанта Гобсона такъ и осталось предчувствіемъ — не осуществилось?

Атмосфера была чистая и ясная. Глазъ могъ обозрѣвать пространство въ нѣсколько миль, а между тѣмъ нигдѣ не было замѣтно никакого признака земли.

Можетъ быть, догадка сержанта Лонга была вѣрнѣе, можетъ быть какой нибудь корабль прошелъ ночью въ виду острова, можетъ быть это блеснулъ на минуту корабельный огонекъ, можетъ быть слышанный крикъ вырвался у какого нибудь утопающаго матроса. Затѣмъ корабль пошелъ ко дну и наступили прежняя темнота и безмолвіе.

На берегу острова, впрочемъ, не видно было ни морскихъ выкидокъ, ни корабельныхъ обломковъ. Океанъ вздымался громадными валами и глухо ревѣлъ.

— Нечего дѣлать, господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ. — Надо на что нибудь рѣшиться.

— Да, сержантъ, надо на что нибудь рѣшиться, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ, проводя рукою по лбу. Надобно остаться на островѣ и ожидать зимы. Только зима и можетъ насъ спасти!

Былъ уже полдень. Джесперъ Гобсонъ, желая къ вечеру возвратиться въ фортъ Надежды, тотчасъ же отправился въ обратный путь къ мысу Батгурсту. Путникамъ опять помогалъ вѣтеръ, дувшій имъ въ спину.

Лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ были очень встревожены. Они молчали, но каждый изъ нихъ думалъ, что, можетъ быть, во время страшной бури прошлой ночи островъ раскололся на двое. Можетъ быть, провалъ, на который они наткнулись наканунѣ, пошелъ далѣе во всю ширину льдины. Можетъ быть, они уже отдѣлены отъ форта Надежды и отъ своихъ товарищей и друзей морскою пучиною!

Скоро они достигли лѣса, черезъ который наканунѣ переходили. Множество деревьевъ лежало на землѣ, одни сломанныя пополамъ, другія вырванныя съ корнемъ изъ тонкаго слоя растительной земли, гдѣ не было имъ достаточной точки опоры. Вѣтеръ крутилъ опавшими листьями и разметывалъ ихъ въ разныя стороны.

Перешедъ эту опустошенную чащу и сдѣлавъ еще двѣ мили, лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ достигли окраины береговой выемки или провала, котораго наканунѣ не могли въ темнотѣ обслѣдовать. То былъ провалъ шириною около пятидесяти футовъ, пересѣкающій окраину почти на полъ-дорогѣ отъ мыса Михаила къ прежнему порту Барнеттъ и образующій родъ лимана, который простирался болѣе, чѣмъ на полторы мили во внутрь острова.

Стоило только подняться новой бурѣ и морскому волненію и провалъ пойдетъ дальше, дальше…

Лейтенантъ Гобсонъ, приблизившись къ окраинѣ, увидалъ громадную льдину, которая оторвалась отъ острова и быстро поплыла.

— Да, да, проговорилъ сержантъ Лонгъ, вотъ гдѣ бѣда!

Оба повернули къ западу, чтобы обойти провалъ, а затѣмъ быстро направились прямо къ форту Надежды.

На возвратномъ пути они не замѣтили никакихъ перемѣнъ по дорогѣ. Ровно въ четыре часа они вошли черезъ потерну во дворъ форта и нашли всѣхъ товарищей занятыми обычными работами.

Джесперъ Гобсонъ сказалъ своимъ солдатамъ, что онъ хотѣлъ въ послѣдній разъ до наступленія зимы поискать слѣдовъ отряда, который капитанъ Кравенти обѣщалъ прислать, но что всѣ его поиски были напрасны.

— Напрасно изволили безпокоиться, господинъ лейтенантъ, сказалъ охотникъ Марбръ; я думаю, что надо окончательно отказаться отъ надежды видѣть въ этомъ году нашихъ товарищей изъ форта Реліансъ.

— И я такъ думаю, Марбръ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ.

Съ этими словами онъ вошелъ въ общую залу. Джесперъ Гобсонъ подробно описалъ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ и Меджъ свою экскурсію. Онѣ очень удивились, когда узнали, что лейтенантъ и его спутникъ видѣли огонь и слышали крикъ.

— Не показалось ли вамъ? сказала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Нѣтъ, мистриссъ Барнеттъ, нѣтъ, возразилъ Джесперъ Гобсонъ, — мы точно видѣли огонь и слышали крикъ!

— Въ такомъ случаѣ надо согласиться съ сержантомъ Лонгомъ, мистеръ Гобсонъ; вѣроятнѣе всего, что вы видѣли крушенье какого нибудь корабля.

Потолковали еще и затѣмъ единогласно рѣшили, что дѣйствительно мнѣнье сержанта самое правдоподобное, — вѣрно корабль пронесся въ виду острова.

Юговосточный вѣтеръ дулъ съ прежнею силою, небо быстро очищалось, туманъ разсѣявался.

Джесперъ Гобсонъ начиналъ надѣяться, что на слѣдующее утро онъ будетъ имѣть возможность сдѣлать отмѣтки на картѣ.

Эта ночь была гораздо холоднѣе и пошелъ мелкій снѣгъ, быстро покрывшій весь островъ. Вставъ поутру, Джесперъ Гобсонъ могъ привѣтствовать зиму.

Это было 2 сентября.

Небо совершенно очистилось и засіяло солнце, котораго лейтенантъ Гобсонъ ожидалъ съ такимъ нетерпѣньемъ.

Въ полдень была опредѣлена широта, а около двухъ часовъ пополудни измѣренъ часовой уголъ, по которому была вычислена долгота.

Результатъ этихъ наблюденій былъ слѣдующій.

Широта: 70° 57'.

Долгота: 170° 30'.

И такъ, не взирая на силу урагана, пловучій островъ все-таки удержался почти на той же параллели. Только теченіе отнесло его еще дальше къ западу. Въ данную минуту онъ находился противъ Берингова пролива, но въ четырехъ стахъ миляхъ къ сѣверу отъ Восточнаго мыса и отъ мыса принца Гальскаго, которые обозначаютъ самую узкую его часть.

Новое положеніе острова было еще опаснѣе. Онъ каждый день все болѣе и болѣе приближался къ Камчатскому теченію, которое могло его увлечь далеко на сѣверъ.

Участь острова, очевидно, должна была скоро рѣшиться. Или онъ остановится между двухъ противныхъ теченій, въ ожиданіи, пока море кругомъ замерзнетъ, или его унесетъ въ невѣдомыя гиперборейскія страны.

Джесперъ Гобсонъ не высказывалъ тревоги, но онъ былъ очень встревоженъ. Онъ заперся въ своей комнатѣ и не выходилъ оттуда цѣлый день.

Не сводя глазъ съ географической карты, онъ изыскивалъ какого нибудь средства къ спасенію.

Температура въ этотъ день еще понизилась на нѣсколько градусовъ и ночью опять шелъ снѣгъ. На слѣдующее утро свѣжная пелена была уже въ два дюйма толщины. Зима, наконецъ, наступила.

3 сентября мистриссъ Полина Барнеттъ рѣашлась обойти часть берега, простиравшуюся между мысомъ Батгурстомъ и мысомъ Эскимосовъ. Ей хотѣлось узнать, какія тутъ произошли перемѣны послѣ бури.

Еслибы мистриссъ Полина Барнеттъ предложила Джесперу Гобсону отправиться съ нею, онъ бы, безъ сомнѣнія, согласился на это съ большою охотою. Но мистриссъ Полина Барнеттъ не хотѣла мѣшать его занятіямъ и пустилась въ путь вдвоемъ съ своей вѣрной Меджъ.

Опасности никакой не предстояло. Единственные звѣри, которыхъ можно было бояться, медвѣди, по всѣмъ видимостямъ покинули островъ еще во время землетрясенія. Двѣ женщины могли безъ всякихъ опасеній отправиться въ недалекую экскурсію, которая должна была продлиться всего на всего нѣсколько часовъ.

Меджъ безпрекословно согласилась идти съ мистриссъ Полиной Барнеттъ. Не предупредивъ никого о своемъ намѣреніи, онѣ вооружились снѣгорѣзами, или снѣговыми ножами, захватили съ собой флягу съ водкой, мѣшокъ съ ѣдой, спустились по уступамъ мыса Батгурста и направились къ западу.

Солнце едва двигалось надъ горизонтомъ, потому что оно, во время своей кульминаціи поднималось теперь едва на нѣсколько градусовъ, но его косвенные лучи были свѣтлы и теплы, и неглубокій слой снѣга быстро таялъ на тѣхъ мѣстахъ, на которыя они падали.

Множество птицъ, — глупышей, нырковъ, дикихъ гусей, кайръ, всевозможныхъ породъ утокъ летали стаями и оживляли прибрежье. Воздухъ былъ наполненъ крикомъ этихъ пернатыхъ, которыя носились отъ лагуны къ морю и съ моря опять на лагуну, смотря потому, какія воды ихъ манили — прѣсныя или соленыя.

Мистриссъ Полина Барнеттъ могла наблюдать, какое невѣроятное количество пушныхъ звѣрей, куницъ, горностаевъ, мускусныхъ крысъ, лисицъ блуждало въ окрестностяхъ форта Надежды.

Факторія легко могла пополнить свои склады. Но къ чему ихъ теперь пополнять?

Эти безвредныя животныя, словно понимая, что ихъ не станутъ преслѣдовать, безбоязненно разгуливали во всѣ стороны и иногда даже подходили къ самой оградѣ форта. Безѣ сомнѣнія, они понимали, что они, какъ и люди, тоже плѣнники на пловучемъ островѣ и мало по малу освоивались съ товарищами по несчастію. Общая бѣда, одинаковая участь сближала ихъ съ прежними преслѣдователями и врагами.

— Замѣтила ты, Меджъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ своей спутницѣ, — какъ Марбръ и Сабинъ равнодушно покорились запрещенію мистера Гобсона стрѣлять въ пушныхъ звѣрей?

— Да, кажется, довольно равнодушно, отвѣчала Меджъ.

— Это очень странно!

— Почему странно?

— Такіе страстные охотники и такъ равнодушно приняди это запрещеніе! Правда, лисицы и нѣкоторые другіе звѣри еще линяютъ, значитъ мѣхъ ихъ еще не годится, но все-таки… Это очень странно! Это не даромъ!

Подвигаясь впередъ и разговаривая объ ожидающей ихъ участи, мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ внимательно осматривали песчаныя окраины прибрежья. Море ихъ сильно подмыло за послѣднее время. Образовавшіеся обвалы позволяли тамъ и сямъ видѣть новыя, очень замѣтныя, трещины. Плоскій берегъ, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ разъѣденный прибоемъ, такъ понизился, что теперь свободно катились волны тамъ, гдѣ прежде отвѣсныя крутизны представляли имъ непроходимую преграду.

Было очевидно, что нѣкоторыя части пловучаго острова опустились и опустились весьма значительно!

— Дорогая моя Меджъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ, указывая своей спутницѣ на обширное пространство почвы, по которому теперь разбѣгались и разсыпались волны, — буря очень намъ повредила! Послѣ бури положеніе наше еще ухудшилось. Общій уровень острова несомнѣнно мало по малу понижается. Наше спасеніе зависитъ отъ близкаго наступленія зимы. Но скоро ли наступитъ зима? Скоро ли начнутся холода?

— Зима скоро наступитъ, холода скоро начнутся, дитя мое, — отвѣчала Меджъ съ своей обычной непоколебимой вѣрой. — Вотъ уже двѣ ночи кряду идетъ снѣгъ. Развѣ ты не чувствуешь, что съ часу на часъ становится холоднѣе? Вѣрь, дитя мое, что Богъ намъ поможетъ и все устроится, какъ нельзя благополучнѣе.

— Ты очень счастлива, Меджъ, что такъ тверда въ вѣрѣ!

— Не слѣдуетъ упадать духомъ, дитя мое!

— Не слѣдуетъ, Меджъ, не слѣдуетъ! Мы и не буденъ унывать… Но будущее очень мрачно, Миджъ! Бѣдный мы стеръ Гобсонъ, кажется, теряетъ послѣднюю надежду…

— Мнѣ казалось, что мистеръ Гобсонъ человѣкъ очень энергичный, Полина, замѣтила Меджъ.

— Да, Меджъ, очень энергичный, отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ, — и если только есть какая нибудь возможность насъ спасти, онъ спасетъ!

Въ девяти часамъ мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ перешли пространство въ четыре мили.

Не разъ онѣ были вынуждены уклоняться отъ берега и забираться во внутрь острова, чтобы обходить низмѣнноcти, уже затопленныя водою. Въ иныхъ мѣстахъ море заливало берега на полмили дальше прежняго и плотность льдины казалась тутъ вовсе ненадежной. Можно было ожидать, что скоро произойдутъ обвалы, которые образуютъ тутъ новые заливы и бухты.

По мѣрѣ того, какъ онѣ удалялись отъ форта Надежды, мистриссъ Полина Барнеттъ замѣчала, что пушные звѣри попадались все рѣже и рѣже. Бѣдныя животныя, повидимому, чувствовали себя бодрѣе въ присутствіи человѣка, котораго прежде такъ боялись, и охотнѣе всего бродили въ окрестностяхъ факторіи.

Что касается до дикихъ звѣрей, которые во-время не догадались удалиться съ опаснаго острова, то ихъ, по всѣмъ признакамъ, было очень мало. Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ замѣтили, однако, нѣсколькихъ волковъ, которые вдали бродили по равнинѣ, но волки эти не приближались и скоро скрылись за южными холмами лагуны.

— Что станется съ этими волками? сказала Меджъ, — Что они будутъ дѣлать, когда наступитъ зима и имъ нечего будетъ ѣсть? Они очень свирѣпы, когда голодны!

— Голодны? повторила мистриссъ Полина Барнеттъ. — Повѣрь мнѣ, дорогая Меджъ, что голодать они не будутъ! Пища будетъ изобильная! Всѣ эти куницы, горностаи, полярные зайцы попадутъ къ нимъ на зубы. Намъ, значитъ, нечего бояться ихъ нападеній. Нѣтъ, опасность вовсе не въ этомъ! Хрупкая почва можетъ обрушиться подъ нами….. Посмотри, Меджъ, какъ въ этомъ мѣстѣ море далеко заходитъ во внутренность острова! Оно уже покрываетъ часть этой равнины, которую болѣе сильныя воды будутъ подмывать снизу и разъѣдать сверху. Если только холода не наступятъ, то скоро море соединится съ лагуной и мы потеряемъ озеро, какъ потеряли портъ и рѣчку!

— Если это случится, такъ это будетъ непоправимое несчастіе!

— Почему, Меджъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ, глядя на свою спутницу.

— Потому что тогда мы лишимся прѣсной воды, отвѣтила Меджъ.

— О, въ прѣсной водѣ у насъ не будетъ недостатка, моя дорогая Меджъ! Дождь, снѣгъ, ледъ, ледяныя горы на океанѣ, наконецъ самый островъ, на которомъ мы несемся, все это прѣсная вода! Нѣтъ, нѣтъ, повторяю тебѣ, опасность не въ этомъ!

Около десяти часовъ мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ находились на высотѣ мыса Эскимосовъ, но по крайней мѣрѣ въ двухъ миляхъ отъ берега, потому что невозможно было слѣдовать прямо по прибрежью, сильно размытому водою.

Обѣ женщины, нѣсколько утомленныя прогулкою, которая значительно удлинялась обходами опасныхъ мѣстъ, рѣшили отдохнуть и затѣмъ уже отправиться въ обратный путь.

Недалеко, на невысокомъ холмѣ, возвышался лѣсокь березъ и толокнянки. Подъ лучами солнца снѣгъ стаялъ съ одного склона холма, покрытаго желтоватымъ мхомъ, и онѣ избрали себѣ это мѣстечко для отдыха.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ сѣли рядомъ подъ березою, открыли сумку съ провизіей и по сестренски раздѣляли скудную закуску.

Спустя полчаса, когда онѣ уже сбирались въ обратный путь, мистриссъ Полинѣ Барнеттъ вдругъ пришло желаніе снова спуститься къ прибрежью обслѣдовать мысъ Эскмосовъ.

— Пойдемъ, Меджъ, сказала она, пойдемъ, не лѣнись! Мнѣ хочется увидать, какія теперь тамъ перемѣны…. Устоялъ ли мысъ противъ бури? пойдемъ!

— Изволь, изволь, Полина, отвѣчала Меджъ. — Я за тобою всюду готова….. Только помни, что до мыса Батгурста остается пройти еще цѣлыхъ девять миль и что лейтенантъ Гобсонъ можетъ встревожиться нашимъ долгимъ отсутствіемъ!

— Я помню, Меджъ, я знаю! Это займетъ не много времени, всего какихъ нибудь полчаса!

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ направились къ мысу Эскимосовъ.

Но не успѣли онѣ перейти четверти мили, какъ мистриссъ Полина Барнеттъ вдругъ остановилась и указала Меджъ на слѣды, которые очень отчетливо отпечатлѣвались на снѣгу.

Слѣды эти сдѣланы были недавно, назадъ тому часовъ девять или десять, иначе ихъ занесло бы и замело снѣгомъ, который шелъ ночью.

— Что за звѣрь тутъ прошелъ? спросила Меджъ.

— Не звѣрь, Меджъ! отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ, наклоняясь, чтобы лучше разглядѣть отпечатки слѣдовъ. — Звѣрь, во первыхъ, ходитъ на четырехъ лапахъ, а во вторыхъ, слѣды его вовсе не похожи на эти. Посмотри, посмотри, Меджъ! Неужто ты не различаешь? Это человѣческіе слѣды!

— Да кто же могъ сюда зайти? отвѣчала Меджъ. — Ни одинъ солдатъ не отлучался изъ форта, всѣ наши женщины тоже дома, и такъ какъ мы не на твердой землѣ, а на островѣ…. Ты вѣроятно ошиблась, дитя мое. Впрочемъ, пойдемъ по этимъ слѣдамъ и посмотримъ, куда они насъ приведутъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ пошли дальше, внимательно разглядывая отпечатки слѣдовъ.

Пройдя шаговъ шестьдесятъ, онѣ снова остановились.

— Гляди, гляди, Меджъ! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. — И послѣ этого ты еще скажетъ, что я ошиблась!

Около слѣдовъ, на мѣстѣ, гдѣ, повидимому, упало какое-то тяжелое тѣло, виденъ былъ очень ясно отпечатокъ руки.

— Это рука женщины или рука ребенка! вскрикнула Меджъ.

— Да, отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ, — здѣсь упала измученная, выбившаяся изъ силъ женщина…. или ребенокъ…. Потомъ это бѣдное существо поднялось и продолжало путь…. Видишь? слѣды продолжаются! Дальше она опять упала… видишь?

— Да кто же? кто? вскрикнула Меджъ.

— Почемъ же я знаю кто! отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Можетъ быть какое-нибудь злополучное существо, которое, какъ и мы, очутилось плѣнникомъ на пловучемъ островѣ и мучится тутъ три-четыре мѣсяца. А можетъ это кто нибудь изъ потерпѣвшихъ крушеніе выброшенъ въ бурю на берегъ. Помнишь, мистеръ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ разсказывали, что они видѣли огонекъ и слышали крикъ? Иди, Меджъ, иди скорѣе! Можетъ быть можно спасти какого нибудь несчастнаго человѣка!

И мистриссъ Полина Барнеттъ, увлекая за собой Меджъ, бѣгомъ пустилась по отпечатлѣвшейся тропинкѣ на снѣгу, на которой она скоро увидала капли крови.

«Можетъ быть можно спасти какого нибудь несчастнаго человѣка!» сказала эта энергичная и отважная женщина. — Но развѣ она забыла, что на этомъ пловучемъ островѣ, разъѣдаемомъ волнами, осужденномъ рано или поздно погибнуть въ морской пучинѣ, не можетъ быть спасенья ни для другихъ, ни для нея самой?

Слѣды, отпечатлѣвавшіеся на снѣгу, вели къ мысу Эскимосовъ. Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ внимательно ихъ разглядывали и по нимъ шли, но скоро пятна крови начали попадаться чаще и чаще и слѣды исчезли. Вѣроятно несчастное существо потеряло остальныя силы и ноги отказались ему служить. По снѣгу тянулась только неправильная полоса, прерываемая ямками, словно кто съ величайшимъ трудомъ ползъ и часто падалъ. Тамъ и сямъ попадались клочки одежды. То были обрывки тюленьей кожи и мѣха.

— Скорѣй, скорѣй, Меджъ! повторяла мистриссъ Полина Барнеттъ, спѣша впередъ съ сильно бьющимся сердцемъ.

Меджъ старалась не отставать.

До мыса Эскимосовъ оставалось всего какихъ нибудь пятьсотъ шаговъ. Уже видно было, какъ онъ, нѣсколько возвышаясь надъ моремъ, обрисовывается на ясномъ фонѣ неба.

На мысѣ не было ни души.

Между тѣмъ, слѣды, по которымъ шли мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ, очевидно вели прямо къ мысу.

Мистриссъ Полина Барнеттъ добѣжала до самаго конца.

Никого!

Но отъ подошвы небольшой горки, образующей самый мысъ, слѣды поворачивали направо къ самому морю.

Мистриссъ Полина Барнеттъ кинулась направо, но въ ту минуту, какъ она выбѣгала на берегъ, слѣдовавшая за ней и осматривавшаяся во всѣ стороны Меджъ удержала ее за руку.

— Остановись! сказала Меджъ.

— Нѣтъ, Меджъ, нѣтъ! вскрикнула мистриссъ Полина Барнеттъ, — нѣтъ, нѣтъ!

— Остановись, Полина! Посмотри сюда! сказала Меджъ, еще энергичнѣе удерживая свою спутницу.

Шагахъ въ пятидесяти отъ мыса Эскимосовъ, на самой границѣ берега шевелилась какая-то громадная бѣлая масса, испуская глухое рычанье.

То былъ полярный медвѣдь гигантскихъ размѣровъ.

Обѣ женщины остановились и со страхомъ на него глядѣли.

Полярный гигантъ кружился около какого-то, какъ издали казалось, кома мѣху, лежащаго на снѣгу, затѣмъ поднялъ этотъ комъ, затѣмъ бросилъ, обнюхалъ, опять поднялъ.

— Это скорѣе похоже на моржа, проговорила мистриссъ Полина Барнеттъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ оставались въ нерѣшимости, идти ли имъ впередъ, или вернуться назадъ.

Медвѣдь опять бросилъ свою добычу, затѣмъ опять поднялъ…

Вдругъ отъ неосторожнаго прикосновенья медвѣжьихъ лапъ или зубовъ, родъ капюшона, прикрывавшій голову воображаемаго моржа, откинулся назадъ и темные длинные волосы разсыпались волнами по снѣгу.

— Женщина! вскрикнула мистриссъ Полина Барнеттъ. И, не думая о собственной опасности, она хотѣла броситься къ несчастной.

— Остановись! сказала Меджъ, удерживая ее силою, — остановись! Онъ ее не тронетъ!

Дѣйствительно, медвѣдь внимательно разглядывалъ безжизненное тѣло, повертывалъ его во всѣ стороны, обнюхивалъ, но не выказывалъ никакого желанья рвануть его своими страшными когтями. Онъ то удалялся отъ безчувственной женщины, то снова къ ней приближался. Онъ, казалось, колебался и не зналъ, что ему съ ней дѣлать.

Онъ не замѣчалъ двухъ другихъ женщинъ, которыя съ невыразимой тревогой слѣдили за всѣми его движеньями.

Вдругъ раздался трескъ. Почва какъ будто дрогнула. Можно было подумать, что мысъ Эскимосовъ весь проваливается въ море.

Громадный отломокъ острова отдѣлился отъ берега, — обширная льдина, центръ тяжести которой, вслѣдствіе измѣненья удѣльнаго вѣса, перемѣстился.

Отломокъ двинулся, увлекая медвѣдя и тѣло несчастной женщины!

Крикъ вырвался изъ груди мистриссъ Полины Барнеттъ и она хотѣла перескочить на льдину, пока ее еще не унесло въ открытое море.

— Остановись, дитя мое! холодно повторила Меджъ, снова удерживая ее обѣими руками.

При трескѣ льда, медвѣдь отскочилъ назадъ, испустилъ страшный ревъ, бросилъ тѣло женщины и ринулся къ острову, отъ котораго уже былъ отнесенъ футовъ на сорокъ. Косматый великанъ съ растеряннымъ видомъ обѣжалъ вокругъ увлекающей его льдины, началъ царапать ее когтями, поднялъ цѣлый столбъ снѣгу и песку, затѣмъ вдругъ остановился, какъ бы желая что сообразить, подумалъ съ минуту, погдядѣлъ во всѣ стороны и вернулся къ тѣлу женщины. Къ несказанному изумленью мистриссъ Полины Барнеттъ и Меджъ, медвѣдь ухватился зубами за одежды, покрывавшія его таинственную добычу, подошелъ къ краю льдины и вмѣстѣ съ своей ношей бросился въ море.

Медвѣдь былъ хорошій пловецъ, какъ и вся его братья въ арктическихъ странахъ. Онъ живо достигъ до острова, раскачнулся, вспрыгнулъ на берегъ и бережно положилъ около себя очевидно интересовавшую его ношу.

Мистриссъ Полина Барнеттъ не могла дольше себя сдерживать. Не взирая на усилія Меджъ, она вырвалась у нея изъ рукъ и кинулась на берегъ.

Увидавъ ее, медвѣдь сталъ на заднія лапы и пошелъ прямо на нее.

У Меджъ закружилась голова…

Но медвѣдь, приблизясь шаговъ на десять, остановился, тряхнулъ своей исполинской головой словно соображалъ, что на островѣ творится что-то недоброе, что дѣло тутъ вообще не ладно и что не стоитъ въ такое время затѣвать пустяковъ, повернулся, испустилъ глухое рычанье и спокойнымъ шагомъ, даже не оглядываясь, направился во внутрь острова.

Мистриссъ Полина Барнеттъ тотчасъ же бросилась къ тѣлу, лежащему на снѣгу.

Крикъ вырвался изъ ея груди.

— Меджъ! Меджъ! закричала она.

Меджъ подошла и взглянула на безжизненное тѣло.

То было тѣло молодой эскимоски Калюмахъ!

Калюмахъ на пловучемъ островѣ, въ двухстахъ миляхъ отъ американскаго континента! Это было почти невѣроятно!

Но прежде всего, дышала ли еще эта злополучная дѣвушка? Можно ли было ее привести въ чувство?

Мистриссъ Полина Барнеттъ разстегнула платье молодой эскимоски и ей показалось, что тѣло еще не совсѣмъ остыло. Она прислушалась, не бьется ли сердце. Оказалось, что кровь, которою была покрыта бѣдная Калюмахъ, шла изъ небольшой раны на рукѣ и что рана эта была не опасна. Меджъ забинтовала руку платкомъ и кровотеченіе прекратилось.

Въ то же самое время мистриссъ Полина, ставъ на колѣни передъ Калюмахъ, приподняла голову молодой эскимоски и черезъ полуоткрытыя губы впустила ей нѣсколько капель водки; затѣмъ она смочила ей лобъ и виски холодной водой.

Прошло нѣсколько минутъ. Ни мистриссъ Полина Барнеттъ, ни Меджъ не произнесли ни слова. Онѣ ждали въ ужасномъ безпокойствѣ. Слабые признаки жизни, какіе еще можно было замѣтить, могли съ минуты на минуту исчезнуть!

Но вотъ послышался едва замѣтный вздохъ Калюмахъ, ея руки слабо зашевелились. Еще не открывая глазъ и не видя той, которая стояла на колѣняхъ у ея изголовья, она едва слышно прошептала:

— Мистриссъ Полина! мистриссъ Полина!

Путешественница очень изумилась, услышавъ свое имя. Развѣ по своей охотѣ Калюмахъ попала на островъ?

Развѣ она разсчитывала встрѣтиться съ своими пріятелями европейцами, которые такъ ее обласкалт? Или все это была простая случайность? Но, какъ могла она, на такомъ разстояніи отъ земли, добраться до острова Викторіи? Какъ узнала, что этотъ блуждающій островъ унесъ съ собою мистриссъ Полину и всѣхъ обитателей форта Надежды? Это было рѣшительно необъяснимо!

— Она жива! она придетъ въ себя! сказала Меджъ, чувствуя подъ рукой слабое біеніе сердца туземки.

— Бѣдное дитя! Несчастная! прошептала глубоко взволнованная мистриссъ Полина Барнеттъ. — Но почему изъ этихъ умирающихъ губъ вырвалось мое имя?

Но вотъ Калюмахъ открыла глаза; она смотритъ на все растерянныхъ, неопредѣленнымъ, блуждающимъ взглядомъ. Вдругъ этотъ взглядъ надаетъ на путешественницу и замѣтно оживляется. Она видитъ передъ собою знакомое лицо, она узнаетъ свою добрую пріятельницу, еще разъ произноситъ ея имя и, сдѣлавъ послѣднее усиліе, протягиваетъ руку мистриссъ Полинѣ.

Скоро двѣ женщины привели въ чувство молодую эскимоску, которая сильно ослабѣла, не только отъ усталости, но и отъ голода. Мистриссъ Полина Барнеттъ узнала послѣ, что Калюмахъ ничего не ѣла въ теченіе сорока восьми часовъ. Нѣсколько кусковъ холодной дичины и нѣсколько глотковъ водки совсѣмъ поставили дѣвушку на ноги, а черезъ часъ она себя почувствовала уже настолько бодрой, что могла отправиться съ своими друзьями въ фортъ.

Впродолженіе этого часа Калюмахъ, сидя на пескѣ, между мистриссъ Полиной Барнеттъ и Меджъ, могла выразить всю признательность и любовь къ европейскимъ друзьямъ. Она была уже въ состояніи подробно разсказать о своихъ приключеніяхъ.

Нѣтъ! молодая эскимоска не забыла европейцевъ форта Надежды и лицо мистриссъ Полины Барнеттъ навсегда осталось у нея въ памяти. Нѣтъ, не случайно была она выброшена полумертвою на берегъ острова Викторіи!

Вотъ краткое содержаніи разговора, происшедшаго между Калюмахъ и мистриссъ Полиной Барнеттъ.

Читатель помнитъ, что молодая эскимоска, еще въ первое посѣщеніе форта Надежды, дала обѣщаніе своимъ друзьямъ-европейцамъ вернуться лѣтомъ на слѣдующій годъ. Долгая полярная ночь прошла, наступилъ май мѣсяцъ и Калюмахъ начала думать объ исполненіи своего обѣщанія. Она покинула свою хижину въ Новой Георгіи и, въ сопровожденіи зятя, направилась къ полуострову Викторіи.

Черезъ шесть недѣль, около половины іюня, она добралась до территоріи Новой Бретани, которая прилегала къ мысу Батгурсту. Она, разумѣется, сейчасъ же узнала вулканическія горы, закрывавшія собою Ливерпульскій заливъ, а пройдя еще двадцать миль, достигла до залива Моржей, гдѣ ея семья такъ часто охотилась на амфибій.

Но, выше этого залива, — къ сѣверу, ничего! Берегъ по прямой линіи понижался къ юго-востоку! Ни мыса Эскимосовъ, ни мыса Батгурста!

Калюмахъ поняла, въ чемъ дѣло. Она рѣшила, что эта часть земли, превратившись въ островъ, или исчезла въ морской безднѣ, или уплыла въ море.

Калюмахъ долго плакала, не найдя здѣсь тѣхъ, изъ-за которыхъ она рѣшилась отправиться въ такую даль.

Но эскимосъ, ея зять, казалось, вовсе не быть пораженъ такой катастрофой. Между кочующими племенами сѣверной Америки ходило преданіе, что территорія мыса Батгурста, въ теченіе многихъ тысячелѣтій, была припаяна льдомъ къ остальному материку, что эта территорія не составляетъ съ материкомъ одного цѣлаго и что когда нибудь ее оторветъ отъ континента какимъ нибудь естественнымъ переворотомъ. Вотъ почему эскимосы такъ удивлялась, глядя на факторію, которую лейтенантъ Гобсонъ основалъ у самаго основанія мыса Батгурста и вотъ почему качали головами. Но, вслѣдствіе ли излишней осторожности, свойственной этому племени, или подъ вліяніемъ того чувства, которое испытываетъ всякій туземецъ при видѣ чужестранца, желающаго посягать на его собственность, только эскимосы ничего не сказали лейтенанту Гобсону.

Калюмахъ ничего не знала объ этомъ преданіи, которое, впрочемъ, не подтверждалось никакими серьезными фактами и, разумѣется, принадлежало къ множеству другихъ такихъ же легендъ сѣверной космогоніи, и обитатели форта Надежды никѣмъ не были предупреждены объ угрожавшей имъ опасности.

Конечно, еслибы Джесперъ Гобсонъ былъ предувѣдомленъ эскимосами и изучилъ почву, представлявшую такія странныя осоьенности, онъ бы сталъ искать гдѣ нибудь подальше новаго мѣста — на этотъ разъ болѣе надежнаго — для сооруженія своей факторіи.

Когда Калюмахъ совершенно убѣдилась въ исчезновеніи этой части мыса Батгурста, она продолжала свои розыски до залива Вашбурна. Наконецъ, не находя ни малѣйшихъ слѣдовъ тѣхъ, кого искала, она въ отчаяніи направилась на западъ, къ рыболовнымъ тонямъ русской Америки.

Въ послѣднихъ числахъ іюля они съ зятемъ оставили заливъ Моржей, отправились по берегу моря и въ концѣ іюля, послѣ долгаго безполезнаго странствованія, вернулись домой, въ Новую Георгію.

Калюмахъ уже никогда больше не надѣялась увидѣть ни мистриссъ Полину Барнеттъ, ни ея товарищей форта Надежды. Она считала ихъ погибшими въ безднѣ сѣвернаго арктическаго моря.

Въ этомъ мѣстѣ разсказа молодая эскимоска обратила на мистриссъ Полину Барнеттъ глаза, наполненные слезами. Она благодарила своего Бога, который спасъ ее руками друга!

Калюмахъ принялась за свои обычныя занятья. Она работала съ семьей на рыбной тонѣ Ледянаго мыса, который находится почти на семидесятой параллели, въ разстояніи болѣе шести ста миль отъ мыса Батгурста.

Въ первую половину августа не случилось ничего особеннаго. Въ августѣ мѣсяцѣ разразилась страшная буря, такъ сильно обезпокоившая Джеспера Гобсона и которая, казалось, произвела опустошенья по всему полярному морю и даже за Беринговымъ проливомъ. У Ледянаго мыса буря эта была ужасна и свирѣпствовала съ такою же силою, какъ на островѣ Викторія, который, по вычисленіямъ Томаса Блека, находился въ то время въ разстояніи больше двухъ сотъ миль отъ берега.

Слушая разсказъ Калюмахъ, мистриссъ Полина Барнеттъ, хорошо знавшая положеніе острова, старалась сопоставлять въ умѣ обстоятельства, которыя могли бы ей объяснить эти странныя происшествія, и особенно странное прибытіе молодой туземки на островъ.

Въ продолженіе первыхъ дней бури, эскимосы Ледянаго мыса сидѣли въ своихъ хижинахъ какъ въ плѣну; они не рѣшались никуда выходить, а о рыбной ловлѣ не могло быть и рѣчи. Однако Калюмахъ, въ ночь съ 31 августа на 4 сентября, вслѣдствіе какого то предчувствія, отправилась на берегъ, не страшась ни вѣтру, ни дождя, которые особенно свирѣпствовали въ эту ночь. Она шла по берегу, глядя на бушующее море и волны во мракѣ представлялись ей чѣмъ-то въ родѣ горной цѣпи, бѣшено полыхающейся на горизонтѣ.

Вдругъ, спустя нѣкоторое время послѣ полуночи, она замѣтила какую-то огромную массу, которую несло ураганомъ параллельно съ берегомъ. Глава туземки, привыкшіе къ мраку долгихъ зимнихъ арктическихъ ночей, не могли ее обмануть. Это огромное тѣло шло въ разстояніи двухъ миль отъ берега; оно не было похоже ни на китообразное животное, ни на несчастный корабль, разбиваемый ураганомъ, ни даже на ледяную глыбу, которыя еще и не успѣли образоваться въ эту пору года.

Впрочемъ Калюмахъ не могла спокойно разсуждать и дѣлать разныя предположенія. Въ ея пылкомъ воображеніи уже обрисовывались лица друзей — европейцевъ. Ей представились всѣ они: мистриссъ Полина Барнеттъ, Меджъ, лейтенантъ Гобсонъ и маленькій мальчикъ Макъ-Напъ, котораго она осыпала ласками въ фортѣ Надежды. Да, это ихъ уносило ураганомъ на пловучей льдинѣ!

Калюмахъ нисколько не сомнѣвалась, что это были они. Она рѣшилась непремѣнно дать какой нибудь сигналъ съ берега этимъ несчастнымъ, которые, вѣроятно, и не подозрѣвали, что земля такъ близко. Она побѣжала въ хижину, схватила факелъ, сдѣланный изъ пакли и смолы, который эскимосы всегда берутъ съ собою на ночную рыбвую ловлю, зажгла его и поставила недалеко отъ берега, на вершинѣ Ледянаго мыса.

Вотъ откуда взялся тотъ огонь, который Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ, сидя у мыса Михаила, замѣтили въ густомъ туманѣ, ночью 31 августа!

Можно себѣ представить радость и волненіе молодой эскимоски, когда она увидѣла отвѣтъ на свой сигналъ, — увидѣла костеръ изъ елей, разложенный лейтенантомъ Гобсономъ который не подозрѣвалъ, что американскій берегъ такъ близко!

Но скоро огонь исчезъ. На нѣсколько минутъ затихло и затѣмъ юго-восточный вѣтеръ поднялся съ ужасающею силой.

Калюмахъ поняла, что «ея добыча» — какъ она называла предметъ своихъ стремленій — ускользаетъ, что пловучій островъ не подойдетъ къ берегу! Она все смотрѣла на островъ, видѣла, какъ онъ уходитъ, какъ скрывается во мракѣ ночи!

Это была ужасная минута для молодой туземки. Она рѣшила, что надо, во чтобы то ни стало, извѣстить своихъ друзей о ихъ ужасномъ положенія, что время еще не ушло, что необходимо дѣйствовать, что каждый потерянный часъ уноситъ ихъ далеко отъ континента….

Она дольше не колебалась. Недалеко стоялъ каякъ, ненадежная маленькая лодочка, на которой ей уже не разъ приходилось бороться съ бурею сѣвернаго арктическаго моря. Она спихнула каякъ на воду, подвязала вокругъ пояса кожаный тюленый фартукъ, который прикрѣплялся къ лодкѣ и, съ весломъ въ рукѣ, пустилась въ море.

Въ этомъ мѣстѣ разсказа, мистриссъ Полина Барнеттъ съ чувствомъ прижала въ сердцу отважную Калюмахъ, а Меджъ заплакала.

Вихрь не мѣшалъ, а скорѣе помогалъ.

Лодку Калюмахъ, которая уже отошла довольно далеко отъ берега, быстро гнало впередъ по свирѣпымъ волнамъ; эскимоска направляла ее въ пловучей массѣ, которую еще можно было различать въ ночной темнотѣ. Огромныя валы то и дѣло окачивали Калюмахъ и заливали лодку, но непотопляемый каякъ этого не боялся, и, подобно соломинѣ, держался на гребнѣ волнъ. Нѣсколько разъ его опрокидывало, но одинъ сильный взмахъ весла снова приводилъ челнокъ въ прежнее положеніе.

Наконецъ, Калюмахъ такъ близко подошла къ пловучей массѣ, что ясно могла разсмотрѣть островъ. Она не сомнѣвалась, что цѣль будетъ достигнута, — до пловучаго острова оставалось не болѣе четверти мили!

Вотъ когда Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ слышали какой-то непонятный для нихъ крикъ….

Между тѣмъ Калюмахъ чувствовала, что ее увлекаетъ на западъ сильное теченіе, съ которымъ ей, конечно, было труднѣе бороться, чѣмъ пловучему острову! Напрасно она сопротивлялась, напрасно боролась! Легкая лодка мчалась какъ стрѣла по теченію. Калюмахъ снова закричала, но этого крика никто не услыхалъ, потому что она уже было далеко, а на разсвѣтѣ она увидѣла, что очутилась снова у земли Новой Георгіи, а преслѣдуемый ею пловучій островъ ужа едва виднѣлся на неясномъ горизонтѣ!

Пришла ли въ отчаяніе молодая туземка, очутясь въ такомъ разстояніи отъ земли? Нѣтъ. Вернуться на американскій континентъ уже, разумѣется, было поздно. Къ тому же, на обратномъ пути, застигъ бы противный вѣтеръ, тотъ самый ужасный вѣтеръ, который, при содѣйствіи прибрежнаго теченія, въ тридцать шесть часовъ угналъ пловучій островъ на разстояніе двухъ сотъ миль отъ материка!

Оставалось одно средство: добраться до острова, держась въ томъ же теченіи, какое увлекало его въ океанъ. Но увы! силы по немногу измѣняли отважной эскимоскѣ! Скоро ее началъ мучить голодъ. Отъ изнуренія и усталости, дѣвушка совершенно ослабѣла: весло не слушалось и чуть не выпадало изъ рукъ!

Нѣсколько часовъ она еще боролась, ей все казалось, что островъ становится ближе, но съ острова не могли ее увидѣть, потому что, на неизмѣримомъ горизонтѣ открытаго океана, она съ своимъ каякомъ представлялась маленькой точкой. Руки подергивало судорогами, онѣ были облиты кровью и отказывались дѣйствовать! Она боролась до конца, до потери сознанія и наконецъ ея хрупкій каякъ, лишившись рулеваго, сдѣлался игрушкою вѣтра и валовъ!

Что затѣмъ произошло?

Она не могла разсказать, потому что лишилась сознанія. Долго ли несло ее, какъ обломокъ корабля? Она не знала. Она тогда только опомнилась, когда каякъ, получивъ сильный толчекъ, не устоялъ и началъ идти ко дну.

Калюмахъ окунулась и свѣжесть холодной воды привели ее въ сознаніе, а нѣсколько минутъ спустя она, выкинутая волною, полумертвая лежала на плоскомъ песчаномъ берегѣ.

Это случилось въ прошлую ночь, почти на самомъ разсвѣтѣ, то есть въ два или три часа утра.

Итакъ, съ той минуты, когда Калюмахъ сѣла въ каякъ на американскомъ берегу и до той минуты, когда каякъ началъ тонуть, прошло, слѣдовательно, больше семидесяти часовъ!

Молодая туземка, выброшенная ураганомъ, не знала, на какомъ берегу она находится. Былъ ли то материкъ, или пловучій островъ, который она преслѣдовала съ такою отвагой? Она надѣялась на послѣднее! Да, она надѣялась! Къ тому же она знала, что вѣтромъ и теченьемъ ее могло уносить въ открытое море, а не прибивать къ берегу.

Эта мысль ее утѣшала. Она съ трудомъ поднялась на ноги и, изнеможенная усталостью и голодомъ, потащилась по берегу. Нисколько того не подозрѣвая, молодая туземка случайно была выброшена въ той части острова Викторія, которая составляла нѣкогда верхній уголъ залива Моржей. Но теперь она не могла узнать этого берега, размытаго водою и значительно помѣнявшагося послѣ разрыва перешейка.

Калюмахъ подвигалась очень медленно, ежеминутно останавливаясь и принимаясь идти съ новымъ мужествомъ. Она выбилась изъ силъ. На каждой милѣ ей приходилось обходить части берега, залитыя водою. Такимъ образомъ тащась, падая на каждомъ шагу, снова поднимаясь, она, наконецъ, добралась не подалеку отъ того небольшаго лѣска, который въ то же самое утро былъ мѣстомъ роздыха мистриссъ Полины Барнеттъ и Меджъ.

Читателю извѣстно, что эти двѣ женщины, направляясь къ мысу Эскимосовъ, недалеко отъ вышепомянутого лѣска наткнулись на чей то неизвѣстный имъ слѣдъ, оставленный на снѣгу. Вотъ тутъ то Калюмахъ упала и уже въ послѣдній разъ!

Съ этого мѣста измученная эскимоска не въ состояніи была подняться, — она могла подвигаться впередъ только ползкомъ!

Ее поддерживала надежда. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ берега она узнала, наконецъ, мысъ Эскимосовъ, гдѣ она въ прошломъ году располагалась съ своей семьей лагеремъ. Она помнила, что съ этого мѣста до факторіи было не больше восьми миль, что надо только направиться по этой дорогѣ, которою ей такъ часто приходилось пробѣгать во время первыхъ своихъ посѣщеній форта Надежды…

Да! эта мысль ее поддерживала. Но, потерявъ, наконецъ, послѣднія силы, она повалилась на снѣгъ и снова впала въ безпамятство. Еслибъ не мистриссъ Барнеттъ, она бы погибли!

— Но, сказала она, обращая на мистриссъ Полину свои кроткіе глаза, — я хорошо знала, что вы, милый другъ, прійдете ко мнѣ на помощь и боги спасутъ меня вашими руками!

Конецъ приключеній Калюмахъ уже извѣстенъ. Извѣстно также, что мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ, словно по какому то предчувствію, отправились именно въ этотъ самый день обслѣдовать именно эту часть прибрежья, извѣстно, какъ это предчувствіе завлекло ихъ къ мысу Эскимосовъ, извѣстенъ, наконецъ, въ роздыхъ въ небольшомъ лѣскѣ и начало обратнаго пути въ факторію. Извѣстно тоже — что мистриссъ Полина Барнеттъ сообщила молодой туземкѣ — какъ разломило ледъ и что въ это время сдѣлалъ медвѣдь.

Мистриссъ Полина Барнеттъ, смѣясь, прибавила.

— Слѣдовательно не я тебя спасла, мое милое дитя, а этотъ честный космачъ! Безъ него ты бы погибла! Еслибъ этотъ медвѣдь когда нибудь вернулся къ намъ, мы бы его стали чтить, какъ твоего спасителя!

Впродолженіе этого разсказа Калюмахъ, обласканная и подкрѣпленная послѣ долгаго поста, начинала оправляться. Мистриссъ Полина Барнеттъ предложила ей немедля отправиться въ фортъ Надежды, чтобъ тамъ не безпокоились о ихъ долгомъ отсутствіи. Молодая эскимоска тотчасъ же поднялась, готовая слѣдовать за своимъ другомъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ очень торопилась въ фортъ. Ей нужно было увѣдомить Джеспера Гобсона о приключеніяхъ этого утра, а главное, разсказать, что произошло въ ночь послѣ бури, когда пловучій островъ отдѣлился отъ американскаго континента.

Но прежде всего путешественника просила Калюмахъ сохранять въ строгой тайнѣ всѣ случившіяся съ ней происшествія и никому ничего не говоримъ о настоящемъ положеніи острова Викторіи. Молодая эскимоска должна была сказать, что она просто пришла на островъ, желая исполнить обѣщаніе, данное мистриссъ Полинѣ Барнеттъ, посѣтить еще разъ европейцевъ въ лѣтнюю пору. Если и были у обитателей форта какія нибудь подозрѣнія относительно територіи мыса Батгурста, то прибытіе Калюмахъ должно было ихъ уничтожить.

Было уже около трехъ часовъ, когда мистриссъ Полина Барнеттъ, молодая туземка, опирающаяся на ея руку, и вѣрная Меджъ направились къ востоку, въ обратный путь.

Въ пять часовъ вечера онѣ всѣ трое благополучно достигли форта Надежды.

ГЛАВА X.

Камчатское теченіе

Легко себѣ представить тотъ пріемъ, который былъ оказанъ молодой туземкѣ обитателями форта. Имъ, конечно, было пріятно встрѣтиться съ знакомымъ человѣкомъ въ мѣстности, столь удаленной отъ населеннаго міра. Мистеръ Макъ-Набъ, мистеръ Рай, мистеръ Джолифъ расточали ей свои любезности. Калюмахъ, увидавъ маленькаго Мишеля, бросилась къ нему и осыпала его поцалуями.

Молодая эскимоска была очень тронута и гостепріимствомъ своихъ европейскихъ друзей. Всѣ съ удовольствіемъ помышляли о томъ, что она проведетъ всю зиму въ факторіи, такъ какъ слишкомъ позднее время года не позволяло ей возвратиться въ Новую Георгію.

Если хозяева форта Надежды были пріятно изумлены прибытіемъ молодой туземки, что долженъ былъ подумать Джесперъ Гобсонъ, когда онъ увидѣлъ Калюмахъ, явившуюся объ руку съ мистриссъ Полиною Барнеттъ? Онъ не вѣрилъ своимъ глазамъ!

Внезапная мысль, но которая явилась всего на одно мгновеніе, блеснула въ его умѣ, — мысль, что островъ Викторія въ то время, какъ этого никто не замѣтилъ и вопреки ежедневнымъ наблюденіямъ, присталъ къ континенту.

Мистрисъ Полина Барнеттъ прочла въ глазахъ лейтенанта это невѣроятное предположеніе и отрицательно покачала головой.

Джесперъ Гобсонъ понялъ, что положеніе острова нисколько не измѣнилось, и нетерпѣливо ожидалъ объясненія отъ мистриссъ Полины Барнеттъ.

Спустя нѣсколько времени, лейтенантъ и путешественница вдвоемъ прогуливались по мысу Батгурсту, и Джесперъ Гобсонъ внимательно слушалъ разсказъ о приключеніяхъ юной эскимоски.

Итакъ, всѣ предположенія лейтенанта сбылись!

Во время бури ураганъ, направляющійся съ сѣверо-востока, выбросилъ пловучій островъ изъ теченія! Въ ужасную ночь, съ 30 на 31 августа, ледяное поле снова придвинулось къ американскому континенту, было отъ него всего въ разстояніи одной мили! Не огонь на кораблѣ, не крикъ утопающаго поразили слухъ и зрѣніе Джеспера Гобсона! Земля находилась вблизи, и еслибы, ураганъ еще часъ несся въ томъ же направленіи, островъ Викторія ударился бы о берегъ русско-американскихъ владѣній!

Но въ это самое время злополучный порывъ вихря отнесъ островъ въ сторону! Непреодолимое теченіе снова увлекло его въ свои воды, и съ тѣхъ поръ островъ, съ необыкновенною быстротою, которую ничто не могло замедлить, гонимый сильнымъ юго-восточнымъ вѣтромъ, направлялся къ опасному пункту, между двухъ теченій, которыя были одинаково пагубны какъ для самого острова, такъ и для находящихся на немъ несчастныхъ людей.

Въ сотый разъ лейтенантъ и мистриссъ Полина Барнеттъ бесѣдовали по этому поводу. Потомъ Джасперъ Гобсонъ спросилъ, не произошло ли какихъ важныхъ перемѣнъ между мысомъ Батгурстомъ и бухтой Моржей.

Мистриссъ Полина Барнеттъ отвѣчала, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ уровень берега, кажется, нѣсколько понизился и что теперь волны плескались тамъ, гдѣ прежде была сухая земля. Она разсказала также объ отломѣ льдины на мысѣ Эскимосовъ и о важной перемѣнѣ, которая произошла въ этой части берега.

Въ этомъ, конечно, было мало успокоительнаго. Очевидно, что ледяное поле, основаніе острова, мало по малу таяло и морская вода, сравнительно теплая, распускала нижнюю поверхность льдины. Всѣ, что случилось у мыса Эскимосовъ, могло каждую минуту повториться у мыса Батгурста. Зданія факторіи въ каждый часъ дня и ночи могли погрузиться въ пучину и единственное средство къ спасенію была зима — суровая зима съ ея самыми лютыми стужами, зима, которая такъ долго не наступала!

На слѣдующій день, 4 сентября, наблюденіе, произведенное лейтенантомъ Гобсономъ, показало, что положеніе острова не особенно чувствительно измѣнилось со вчерашняго дня. Онъ неподвижно стоялъ между двумя противными теченіями, и въ настоящее время это было самое лучшее, что только можно было себѣ представить.

— Если бы теперь наступилъ холодъ, и море образовало бы вокругъ насъ сплошную льдину! сказалъ Джесперъ Гобсонъ, — тогда я былъ бы увѣренъ въ нашемъ спасеніи! Мы находимся въ настоящее время менѣе, чѣмъ въ двухъ стахъ миляхъ отъ берега и стоитъ только рискнуть пройти по ледяному полю, чтобы достигнуть или береговъ русско-американскихъ владѣній, или береговъ Азіи! Но зима, надо чтобы наступила зима съ лютыми холодами и какъ можно скорѣе!

Между тѣмъ послѣднія приготовленія къ зимовкѣ оканчивались, и теперь всѣ занялись заготовкой корма для домашнихъ животныхъ на долгое время полярной ночи.

Собаки были совершенно здоровы и разжирѣли отъ бездѣйствія, но бѣднымъ животнымъ предстояло много работы, когда придется пробираться до континента по ледяному полю. Нужно было наблюдать, чтобы онѣ пока наслаждались полнымъ здоровьемъ и были бодры. Изъ давали въ волю свѣжаго мяса и въ особенности мяса оленей, которыхъ убивали въ окрестностяхъ факторіи.

Что же касается до домашнихъ оленей, то они благоденствовали. Они помѣщались въ очень удобно расположенномъ хлѣвѣ, и значительный сборъ мха былъ запасенъ для нихъ въ амбарахъ форта. Самки въ изобиліи снабжали молокомъ, которое мистриссъ Джолифъ ежедневно употребляла въ кушанья.

Капралъ и его крошка жена снова посѣяли щавель, ложечникъ и лабрадорскій чай, которые такъ хорошо вызрѣли на ихъ огородѣ. Для этихъ драгоцѣнныхъ противоцинготныхъ травъ, столь полезныхъ для колоніи, достойный капралъ собственноручно приготовилъ въ свое время гряды.

Дровъ было запасено полный сарай, снизу до самой крыши. Съ такимъ запасомъ можно бы перенести самую суровую зиму. Какова бы ни была стужа, уже не угрожала опасность жечь мебель, какъ это случилось въ прошлую зиму.

Плотникъ Макъ-Напъ и еще нѣсколько человѣкъ собрали щепки, оставшіяся отъ постройки гребнаго судна. Эти щепки доставили также довольно значительное количество топлива.

Около этаго времени пушные звѣри начали щеголять въ своемъ зимнемъ нарядѣ и охотники поймали нѣсколько куницъ, визоновъ, голубыхъ лисицъ и горностаевъ.

Марбръ и Сабинъ просили у лейтенанта Гобсона позволенія устроить нѣсколько ловушекъ у самой почти ограды форта. Лейтенантъ Гобсонъ, опасаясь отказомъ возбудить въ ихъ умѣ подозрѣніе на счетъ положенія острова, позволилъ, хотя отлично зналъ, что это было безполезно, и что ни кто не получитъ выгоды отъ истребленія этихъ безвредныхъ животныхъ. Впрочемъ мясо грызуновъ шло въ пищу собакамъ и, такимъ, образомъ, сберегалось больше оленины, которая когда пригодиться во время предполагаемаго переѣзда на саняхъ черезъ ледяныя поля.

Наблюденія, произведенныя со всевозможнымъ тщаніемъ въ послѣдующіе дни, не показали особой перемѣны въ положеніи острова Викторіи.

Джесперъ Гобсонъ, видя, что льдина не двигается съ мѣста, снова началъ надѣяться на благополучный исходъ.

Хотя большіе холода еще на наступили, хотя средняя температура все еще держалась на сорока девяти градусахъ по Фаренгейту (выше нуля по Цельзію) но уже замѣчались несомнѣнные признаки близкой зимы.

Вереницы лебедей летѣли къ югу, въ болѣе теплыя края. Разныя другія большія сильныя птицы, которыхъ не пугалъ долгій перелетъ черезъ море, покидали берега; онѣ очень хорошо знали, что американскій и азіатскій материки не далеко, что тамъ воздухъ теплѣе, край обильнѣе и что мощныя крылья ихъ туда донесутъ.

Сержантъ Лонгъ наловилъ этихъ птицъ и, по совѣту мистриссъ Полины Барнеттъ, лейтенантъ Гобсонъ привязалъ имъ на шею записочки на просмоленномъ полотнѣ, въ которыхъ было вкратцѣ описано положеніе пловучаго острова и перечислены имена его обитателей. Затѣмъ птицъ пустили на волю и не безъ зависти поглядѣли, какъ онѣ направились къ югу.

Разумѣется, снаряженье пернатыхъ посланцевъ происходило только при лейтенантѣ Гобсонѣ, мистриссъ Полинѣ Барнеттъ, Меджъ, Калюмахъ и сержантѣ Лонгѣ. Остальные жители форта ничего объ этомъ не знали и не вѣдали.

Что касается до четвероногихъ, очутившихся плѣнниками на островѣ, то эти бѣдныя животныя не могли отправиться въ болѣе южныя мѣстности, ихъ обыкновенное убѣжище отъ зимней стужи. Уже наступилъ сентябрь мѣсяцъ, когда олени, полярныя зайцы, даже волки должны бы покинуть окрестности мыса Батгурста и удалиться къ Медвѣжьему озеру или къ Невольвичьему, лежащихъ гораздо ниже полярнаго круга. Но на этотъ разъ море представляло имъ непереходимую преграду и они, чтобы перебраться въ болѣе умѣренный климатъ, вынуждены были ждать, пока оно замерзнетъ. Вѣроятно, звѣри, путеводимые инстинктомъ, уже пытались удалиться къ югу, но видя кругомъ море, возвратились, путеводимые тѣмъ же инстинктомъ, въ окрестности форта Надежды, въ сосѣдство людей, попавшихъ подобно имъ въ плѣнъ, къ жилищу охотниковъ, которыхъ еще не давно боялись, какъ самыхъ злѣйшихъ своихъ враговъ.

Наблюденія 5, 6, 7, 8 и 9 сентября не подавали никакой особой перемѣны въ положеніи острова Виктори. Обширный водоворотъ, находившійся между двухъ теченій, задерживалъ льдину на мѣстѣ.

Еще пятнадцать дней, самое большое три недѣли подобной задержки и лейтенантъ Гобсонъ могъ считать себя спасеннымъ.

Но злая судьба еще не утомилась его преслѣдовать и еще много другихъ страшныхъ испытаніи ожидало обитателей форта Надежды!

Наблюденіе 10 сентября показало, что островъ Викторія значительно перемѣстился. Перемѣщеніе, сначала не быстрое, совершалось къ сѣверу.

Это поразило Джеспера Гобсона, какъ громомъ. Островъ окончательно попалъ въ Камчатское теченіе! Онъ плылъ къ невѣдомымъ странамъ, гдѣ образуются сплошныя льды! Онъ несся къ пустынямъ полярнаго моря, которыя недосягаемы для пытливаго человѣка, — къ пустынямъ, откуда невозвращаются!

Лейтенантъ Гобсонъ не скрывалъ этой новой опасности отъ тѣхъ, кому было извѣстно положеніе острова.

Мистриссъ Полина Барнеттъ, Меджъ, Калюмахъ, равно какъ и сержантъ Лонгъ приняли новый ударъ съ мужествомъ и покорностію.

— Можетъ быть островъ еще остановится, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. Можетъ, онъ поплыветъ очень медленно! Не надо терять надежды! Подождемъ! Зима не далеко, и кромѣ того, мы вѣдь идемъ къ ней на встрѣчу. Увидимъ, что будетъ!

— Друзья мои, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, какъ вы думаете, не лучше ли предупредить нашихъ товарищей? Вы видите, въ какомъ мы положеніи и что можетъ насъ постигнуть! Мнѣ кажется, дольше скрывать не слѣдуетъ…

— Я бы на вашемъ мѣстѣ еще погодила, мистеръ Гобсонъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Пока остается еще хоть искра надежды на спасеніе, не слѣдуетъ, по моему, приводить ихъ въ отчаяніе.

— Я тоже такъ думаю, господинъ лейтенантъ, прибавилъ сержантъ Лонгъ.

Джесперъ Гобсонъ хотя сомнѣвался, но и ему казалось лучше пока не тревожить товарищей, и онъ былъ очень радъ, что мистриссъ Полина Барнеттъ и сержантъ Лонгъ раздѣляли его мнѣніе.

11 и 12 сентября перемѣщенье льдины обозначалось еще замѣтнѣе. Островъ Викторія плылъ со скоростію отъ двѣнадцати до тринадцати миль въ день, значитъ, съ каждымъ днемъ удалялся на двѣнадцать-тринадцать миль отъ всякой земли и несся къ сѣверу, слѣдуя по весьма замѣтному въ этой высокой широтѣ изгибу Камчатскаго теченія.

Островъ, значитъ не замедлитъ перейти семидесятую параллель, которая нѣкогда пересѣкала крайнюю оконечность мыса Батгурста и за которой уже не было никакого континента, ни острова въ этой части арктическихъ странъ!

Джесперъ Гобсонъ каждый день отмѣчалъ на картѣ положеніе льдины и могъ слѣдить къ какимъ безднамъ онъ стремится.

Оставалось одно: идти самимъ на встрѣчу зимы, какъ говорила мистриссъ Полина Барнеттъ. Плывя къ сѣверу, скорѣе можно встрѣтить холодъ и ледяныя волны, которыя должны мало по малу увеличить плотность острова. Но тогда обитателямъ форта Надежды предстояла другая бѣда, — тогда имъ предстояла трудная, нескончаемая, можетъ быть даже непроходимая, дорога по льдамъ!

Если бы гребное судно было совершенно готово, лейтенантъ Гобсонъ, не взирая на всю его хрупкость и ненадежность, рѣшился бы отправиться на немъ со всей колоніей по морю.

Но какъ ни усердно работалъ Макъ-Напъ, гребное судно еще не совсѣмъ было окончено.

16 сентября островъ Викторія отплылъ отъ семидесяти пяти до восьмидесяти миль, отъ того мѣста, гдѣ нѣсколько дней продержался между камчатскимъ и беринговымъ теченіями.

Зима, наконецъ, замѣтно приближалась. Часто падалъ снѣгъ и, случалось, валилъ огромными хлопьями. Ртуть мало по малу понижалась. Днемъ средняя температура была сорокъ четыре градуса по Фаренгейту (7° выше нуля по Цельсію), ночью понижалась до тридцати двухъ градусовъ (0° по Цельсію). Солнце описывало очень удлиненную линію надъ горизонтомъ. Въ полдень оно поднималось всего на нѣсколько градусовъ и скрывалось на одиннадцать часовъ въ сутки.

Наконецъ въ ночь съ 16 на 17 сентября показались первые признаки льда на морѣ. То были маленькіе кристаллы, похожіе на снѣжинки и представлявшіеся пятнами на поверхности водъ. Можно было замѣтить, что эти снѣжинки, какъ уже показали наблюденья знаменитаго мореплавателя Скорезби, уравниваютъ поверхность моря, успокоиваютъ зыбь, какъ масло, которое мореходы льютъ въ море, чтобы утишить его волненье. Маленькія льдинки уже смерзались, но какъ только начинала образовываться значительная ледяная поверхность, перекаты волнъ разбивали ея и расталкивали обломки въ разныя стороны.

Джесперъ Гобсонъ съ величайшимъ вниманьемъ слѣдилъ за образованьемъ молодаго льда. Онъ зналъ, что достаточно двадцати четырехъ часовъ для того, чтобы ледяная кора достигла плотности отъ двухъ до трехъ дюймовъ, — то есть плотности, которая можетъ выдержать тяжесть одного человѣка.

Онъ надѣялся, что островъ Викторія скоро будетъ остановленъ въ своемъ движеньи къ сѣверу.

Но до сихъ поръ день разрушалъ благодѣянья ночи. Если по ночамъ ходъ пловучаго острова задерживался застывающими льдинами, то днемъ эти льдины таяли отъ лучей солнца, разбивались, и не могли уже мѣшать его стремленью; теченье было очень сильно и быстро его увлекало. Перемѣщенье къ сѣвернымъ странамъ совершалось, значитъ, безпрепятственно. Съ 21 сентября, со дня равноденствія, когда день и ночь одинаково продолжительны, ночи стали длиннѣе, а дни короче. Зима подходила, но зима эта не отличалась ни внезапными холодами, ни особенною стужею.

Въ это время островъ Викторія перешелъ за семидесятую параллель и тутъ измѣнилось его положенье относительно странъ свѣта.

Джеспера Гобсона крайне озаботило это новое событіе. Природа угрожала открыть тайну, которую онъ до сихъ поръ такъ тщательно скрывалъ.

Главные пункты острова очутились на другихъ мѣстахъ. Мысъ Батгурстъ выдавался уже не къ сѣверу, а къ востоку. Солнце, луна, звѣзды всходили и заходили не на той части горизонта. Не только люди болѣе или менѣе наблюдательные, какъ Макъ-Напъ, Рай, Марбръ и другіе, но даже самые невимательные къ окружающему, самые разсѣянные должны были понять въ чемъ дѣло.

Но къ великому облегченью Джеспера Гобсона, никто, казалось, ничего не подозрѣвалъ, ничего не замѣчалъ. Перемѣщенье относительно странъ свѣта было незначительно, и къ тому же туманная атмосфера не позволяла точно опредѣлять восхода и захода небесныхъ свѣтилъ.

Перемѣщенье острова относительно странъ свѣта совпадало, казалось, съ началомъ болѣе быстраго движенья къ сѣверу. Съ этаго дня островъ Викторія плылъ со скоростью почти мили въ часъ. Онъ все несся къ высокимъ широтамъ, удаляясь отъ всякой земли.

Джесперъ Гобсонъ не предавался отчаянію, потому что отчаяваться было не въ его характерѣ, но онъ понималъ, что гибнетъ и призывалъ зиму, то есть холода, себѣ на помощь.

Наконецъ температура еще понизилась. 23 и 24 сентября валилъ сильный снѣгъ и сугробы на льдинахъ, уже начавшихъ сплочиваться подъ вліяньемъ холода, увеличили ихъ плотность. Обширное ледяное поле мало по малу образовывалось. Островъ Викторія, подвигаясь впередъ, еще, правда, его проламывалъ, но съ часу на часъ ледъ становился плотнѣе. Море замерзало кругомъ на необозримое разстояніе.

Наконецъ, наблюденья 27 сентября показали, что островь Викторія, заключенный среди обширнаго ледянаго поля, стоялъ неподвижно со вчерашняго дня!

Островъ Викторія находился на 177° 22' долготы и 77° 57' широты, — болѣе, чѣмъ въ шести стахъ миляхъ отъ континента!

ГЛАВА XI.

Джесперть Гобсонть открываетъ тайну.

Таково было положенье льдины. Островъ Викторія «бросилъ якорь», какъ выразился сержантъ Лонгъ. Онъ остановился, онъ былъ неподвиженъ, какъ въ то время, когда перешеекъ соединилъ его съ американскимъ материкомъ.

Но цѣлыхъ шестьсотъ миль отдѣляли его теперь отъ всякой земли и эти шесть сотъ миль надо было переѣхать на саняхъ по замерзшей поверхности моря, между ледяныхъ горъ въ самые лютые мѣсяцы арктической зимы!

То было страшное предпріятіе, однако колебаться было невозможно. Зима, которую такъ пламенно призывалъ Джесперъ Гобсонъ, наконецъ наступала, она задержала пагубный ходъ острова къ сѣверу, она бросила мостъ въ шесть сотъ миль между нимъ и сосѣдними континентами!

Оставалось воспользоваться зимними холодами и препроводить въ безопасное мѣсто колонію, затерянную въ гиперборейскихъ странахъ.

Ожидать весны и оттепели, то есть снова отдаться на произволъ теченій Берингова моря — было бы безуміемъ.

— Теперь надо ждать, пока море хорошенько замерзнетъ, сказалъ Джесперъ Гобсонъ, разсуждая съ мистриссъ Полиной Барнеттъ и сержантомъ Лонгомъ.

— А скоро это будетъ, мистеръ Гобсонъ? спросила путешественница.

— Недѣли черезъ три или черезъ четыре, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Я, тѣмъ временемъ буду зорко слѣдить за образованьемъ ледянаго поля, соображать, какъ лучше по немъ пробираться въ саняхъ и рѣшать, куда намъ лучше направиться — къ азіатскимъ берегамь, или къ американскому континенту.

— Вы полагаете куда лучше, мистеръ Гобсонъ?

— Разумѣется, намъ всего лучше пробираться къ землямъ Новой Георгіи или къ русской Америкѣ.

— Если мы отправимся къ землямъ Новой Георгіи, такъ Калюмахъ будетъ намъ очень полезна, мистеръ Гобсонъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ: — она хорошо знаетъ эти мѣстности.

— Да, она можетъ быть намъ очень полезна, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, — и я считаю ея прибытіе большимъ счастьемъ. Благодаря ея указаніямъ, мы легко достигнемъ форта Михаила въ заливѣ Нортонъ или проберемся южнѣе, къ Ново-Архангельску, гдѣ проведемъ остатокъ зимы.

— Бѣдный фортъ Надежды! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. Сколько трудовъ на него потрачено! Какъ мнѣ тяжело будетъ съ нимъ разстаться! Я уже теперь не могу безъ замиранья сердца подумать, какъ это мы всѣ уѣдемъ, домъ опустѣетъ и нашъ пловучій островъ останется среди ледяныхъ полей.

— Мнѣ тоже тяжело будетъ разставаться съ фортомъ, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, — даже можетъ быть, тяжелѣе чѣмъ вамъ, потому что это дѣло рукъ моихъ, я, что называется, вложилъ въ него свою душу… Сколько энергіи было потрачено на его сооруженье и какъ невпопадъ мы дали ему имя форта Надежды! Да, мнѣ будетъ тяжело покинуть эти мѣста! И что скажетъ компанія, довѣрившая мнѣ свои интересы, когда узнаетъ, какъ неудачно я распорядился!

— Компанія скажетъ, что вы исполнили свой долгъ, мистеръ Гобсонъ! вскрикнула мистриссъ Полина Барнетъ, съ благороднымъ одушевленіемъ. Она скажетъ, что вы не можете отвѣчать за природу, что природа могущественнѣе человѣка, что человѣческій умъ, человѣческія руки не всегда могутъ съ ней справиться! Компанія пойметъ, что вы не могли предвидѣть того, что случилось, потому что этого предвидѣть было невозможно! Компанія узнаетъ, наконецъ, что только благодаря вамъ, вашей энергіи и осторожности, не погибъ ни одинъ изъ тѣхъ, кого она ввѣрила вамъ!

— Благодарю васъ, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, крѣпко сжимая руку мистриссъ Полины Барнеттъ. — Благодарю васъ за эти добрыя, честныя слова! Эти слова внушены вамъ вашимъ благороднымъ сердцемъ, но я знаю немножко людей и, вѣрьте мнѣ, они цѣнятъ успѣхъ, а строго относятся къ неудачѣ. Впрочемъ, увидимъ, что будетъ!

Сержантъ Лонгъ, желая отвлечь Джеспера Гобсона отъ печальныхъ мыслей, повернулъ разговоръ на приготовленья къ предстоящему путешествію по ледяному полю и спросилъ, намѣренъ ли господинъ лейтенантъ сообщить теперь остальнымъ товарищамъ о настоящемъ положеньи острова.

— Я еще погожу, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ. Мое молчанье до сихъ поръ избавило этихъ бѣдныхъ людей отъ многихъ мучительныхъ тревогъ… Когда будетъ окончательно рѣшенъ день отъѣзда, тогда я имъ и скажу всю правду.

Между тѣмъ, обычныя работы шли своимъ чередомъ.

— Сколько надеждъ у меня было въ это самое время годъ тому назадъ! думалъ Джесперъ Гобсонъ. Какъ меня тогда веселила дѣятельность и усердіе товарищей!

И онъ переносился воспоминаньемъ въ прошлое. Ему живо представлялось, какъ всѣ они приготовлялись къ первой зимовкѣ. Молодой ледъ быстро образовывался у прибрежья. Спокойныя воды лагуны замерзали. Днемъ температура держалась на одномъ или двухъ градусахъ выше нуля, а ночью упадала на три или четыре градуса ниже нуля. Всѣ одѣлись въ зимнія одежды, въ фланель и мѣха. Въ домѣ установили конденсаторы, около ограды форта и въ окрестностяхъ мыса Батгурста устраивали ловушки и Сабинъ съ Марбролъ тѣшились удачною охотой. Домъ былъ отдѣланъ, запасы на зиму заготовлены…

И въ этомъ году также рабочіе трудятся, съ такимъ же усердіемъ устраиваются!

Но твердая почва уже превратилась въ ненадежную льдину, въ пловучій островъ, увлекаемый теченіемъ въ невѣдомыя страны сѣвера!

— Всѣ наши радуются, что зима будетъ не такая лютая, какъ прошлая, мистриссъ Барнеттъ! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ. — Они не подозрѣваютъ страшной опасности, которая….

— Да, нынѣшній годъ первые холода какъ будто умѣреннѣе, мистеръ Гобсонъ, прервала путешественница. Но вѣдь это еще ничего не значитъ — можетъ вдругъ наступить сильная стужа. Мы теперь почти на два градуса дальше къ сѣверу, чѣмъ въ прошломъ году.

— Это не имѣетъ значительнаго вліянья на температуру, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Между семидесятой и семьдесять второй параллелью разница небольшая. Нынѣшній годъ зима, по всѣмъ признакамъ, будетъ гораздо мягче.

— Можетъ быть намъ это кажется потому, что мы уже нѣсколько освоились съ этимъ климатомъ, мистеръ Гобсонъ, возразила мистриссѣ Полина Барнеттъ.

— Это, конечно, такъ, мистриссъ Барнеттъ, но зима все-таки будетъ въ нынѣшнемъ году, очевидно, мягче. Погода стоитъ не сухая, а сырая, идутъ частые дожди, безпрестанно падаетъ снѣгъ… Сильной стужи ожидать нельзя.

Дѣйствительно, по всѣмъ признакамъ, можно было заключить, что ожидаемая зима далеко уступитъ прошлогодней въ суровости. Море замерзало вокругъ острова медленно, неровно. На поверхности ледяныхъ полей обозначились широкія черноватыя пятна, показывавшія, что льдины плохо сплачивались. Почти ежеминутно раздавался оглушительный трескъ въ скопившихся льдахъ, которыя дождь размывалъ сверху. Ледяныхъ горъ было сравнительно мало, а сплошнаго льда еще не видно на горизонтѣ.

— Ну, зима, признаюсь! говорилъ сержантъ Лонгъ.

— Полноте, Лонгъ, холода еще наступятъ! утѣшала его мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Нѣтъ, мистриссъ, правды не куда дѣвать, зима плохая! отвѣчалъ сержантъ Лонгъ. — Можетъ она и сподручна для искателей сѣверо-западнаго прохода или для изслѣдователей сѣвернаго полюса, но для насъ-то совсѣмъ уже неподходящая!

Въ продолженье всего октября мѣсяца холода не увеличивались. Ежедневныя провѣрки показывали, что средняя температура держалась на тридцати двухъ градусахъ по Фаренгейту (0° по Цельзію), а извѣстно, что море замерзаетъ только при семи-восьми градусахъ ниже нуля и то если такой холодъ продолжается нѣсколько дней кряду.

По ледяному полю еще нечего было и думать пускаться въ такую дорогу, какъ переѣздъ въ шесть сотъ миль.

— Да почему вы такъ увѣрены, что ледяное поле еще ненадежно, мистеръ Гобсонъ? спросила разъ Меджъ.

— По многому, мистриссъ Меджъ, отвѣчалъ лейтенантъ. — Между прочимъ и потому, что всѣ пушные и прочіе звѣри, заключенные на островѣ, убѣжали бы отсюда въ болѣе умѣренныя мѣстности, еслибы бѣгство было возможно, — то есть еслибы замерзшее море представляло имъ надежный переходъ.

— Да, звѣри держатся до сихъ поръ около факторіи и точно ищутъ сосѣдства людей, сказала Меджъ.

— Да, да, сказала Калюмахъ, слушавшая этотъ разговоръ. — Волки заходятъ очень близко, ловятъ куницъ и зайцевъ.

Волки дѣйствительно, случалось, заходили до самой ограды форта Надежды и охотѣлись тутъ за куницами и полярными зайцами, которые теперь составляли ихъ единственную пищу. Голодные олени, не находя ни мха, ни травы, бродили цѣлыми стадами въ окрестностяхъ мыса Батгурста. Даже медвѣдь — вѣроятно тотъ самый, который спасъ Калюмахъ и котораго мистриссъ Полина Барнеттъ обѣщалась чтить, какъ спасителя молодой дѣвушки — часто мелькалъ между деревьями, росшими по берегамъ лагуны.

Если всѣ эти животныя, особенно жвачныя, которымъ былъ необходимъ исключительно растительный кормъ, оставались на островѣ Викторіи, это служило несомнѣннымъ признакомъ, что переходу черезъ ледяное поле еще не было.

Средняя температура, какъ уже было сказано, держалась на точкѣ замерзанія. Когда Джесперъ Гобсонъ провѣрилъ свой прошлогодній журналъ, то увидалъ, что прошлаго года, въ октябрѣ мѣсяцѣ термометръ показывалъ только двадцать градусовъ по Фаренгейту (10° ниже нуля по Цельзію).

— Какая разница! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, передавая это мистриссъ Полинѣ Барнеттъ, — какъ прихотничаетъ зима въ этихъ полярныхъ краяхъ!

— Постараемся утѣшиться тѣмъ, мистеръ Гобсонъ, что никто изъ нашихъ не страдаетъ отъ стужи, отвѣтила ему мистриссъ Полина Барнеттъ.

Отъ холоду, дѣйствительно, зимовники не терпѣли и даже могли, вмѣсто прошлагодняго заключенья въ четырехъ стѣнахъ форта, прогуливаться въ окрестностяхъ мыса Батгурста.

Непріятна только была чрезвычайная сырость. Дожди пополамъ съ снѣгомъ шли очень часто и понизившійся барометръ показывалъ, что атмосфера была насыщена парами.

Въ теченьи этого октября мѣсяца Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ предпринимали не рѣдко экскурсіи для обслѣдованья ледяныхъ полей. Они ходили къ мысу Михаила и къ углу бывшаго залива Моржей, желая справиться, надежно ли ледяное поле и куда скорѣе можно пуститься въ путь — къ американскому континенту, или къ азіатскому.

До сихъ поръ они не видали ничего утѣшительнаго.

Поверхность ледянаго поля была покрыта лужами и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ издырявлена разщелинами, черезъ которыя сани никакъ не могли перебраться. Казалось, что не только сани съ упряжкой, но и пѣшеходъ провалится на такой ненадежной дорогѣ. Кромѣ того, вслѣдствіе перемѣнчивой погоды, ледъ затягивалъ морскую поверхность не ровно, а буграми, со всѣхъ сторонъ торчали ледяныя стрѣлки, обломки, зубцы, на каждомъ шагу попадались ямы и еслибы даже это ледяное поле было совершенно надежно, то путешествіе по немъ было бы сопряжено съ величайшими затрудненьями.

Лейтенантъ и сержантъ Лонгъ прошли милю или двѣ по направленью къ югу, но прошли съ несказаннымъ трудомъ и положили на это значительное время. Убѣдившись, что въ данную минуту пускаться по льду невозможно, они, очень огорченные, возвратились въ фортъ Надежды.

Наступили первые дни ноября мѣсяца. Температура понизилась, но всего на нѣсколько градусовъ. Этого, разумѣется, было недостаточно. Островъ окутывали со всѣхъ сторонъ такіе густые сырые туманы, что днемъ надо было зажигать лампы.

Къ несчастью, приходилось соблюдать большую экономію въ освѣщеньи. Запасъ моржоваго жира истощался, на подвозъ, обѣщанный капитаномъ Кравенти, уже нечего было надѣяться и охота за моржами была невозможна, потому что эти амфибіи уже не посѣщали пловучаго острова.

— Если мы будемъ слишкомъ много тратить моржоваго жиру, то потомъ придется освѣщать или жиромъ животныхъ или факелами, говорилъ лейтенаетъ Гобсонъ. — Надо быть поэкономнѣе.

Дни уже становились очень коротки. Солнце не давало ни блеску, ни теплоты, и всего на нѣсколько часовъ показывалось на горизонтѣ.

Да, это была зима съ своими туманами, дождями снѣгомъ, но зима не холодная!

11-го ноября въ фортѣ Надежды было празднество и мистриссъ Джолифъ подала къ столу нѣсколько экстренныхъ блюдъ, приличныхъ торжеству.

Праздновали день рожденья маленькаго Мишеля Макъ-Напа, которому минулъ годъ.

Мальчикъ былъ здоровый и очень милъ. Всѣ любовались его большими голубыми глазами и кудрявыми бѣлокурыми волосами. Онъ очень былъ похожъ на своего отца, достойнаго плотника Макъ-Напа, чѣмъ этотъ послѣдній не мало гордился.

Во время десерта Мишеля торжественно свѣсили на вѣсахъ.

Надо было видѣть какъ мощно онъ барахтался и слышать, какимъ громовымъ голосомъ кричалъ!

Оказалось, что Мишель вѣситъ тридцать четыре фунта!

Раздались восторженные ура, а затѣмъ всѣ осыпали мистриссъ Макъ-Напъ комплиментами, — какъ кормилицу и какъ мать.

Неизвѣстно, вслѣдствіи какихъ соображеній капралъ Джолифъ принималъ по крайней мѣрѣ половину этихъ комплиментовъ на свой счетъ, улыбался, потиралъ руки и раскланивался. Вѣроятно, онъ считалъ, что мальчикъ не меньше, если не больше обязанъ ему, Джолифу, и здоровьемъ и красотою, и вѣсомъ, потому что никто такъ усердно его не забавлялъ, и не училъ военному искусству, какъ этотъ почтенный воинъ. Онъ столько его носилъ на рукахъ, подкидывалъ, качалъ, кружилъ, что могъ несомнѣнно требовать на свою долю комплиментовъ!

На слѣдующій день, 12 ноября, солнце не показалось надъ горизонтомъ. Начиналась долгая полярная ночь. Она начиналась девятью днями раньше прошлогодняго, что зависѣло отъ разницы широтъ.

Исчезновенье солнца не произвело никакой перемѣны въ атмосферѣ. Одинъ день термометръ опускался, другой поднимался. То дождь шелъ, то снѣгъ. Вѣтеръ былъ тихій и чрезвычайно перемѣнчивый, случалось что иногда онъ въ одинъ и тотъ же день переходилъ всѣ румбы компаса.

Постоянная сырость очень заботила лейтенанта Гобсона. Онъ опасался, какъ бы между зимовниками не появился скорбутъ.

Подвоза продовольствія, въ томъ числѣ и лимоннаго сока, не дождались изъ форта Реліансъ, запасъ известковыхъ лепешекъ начиналъ истощаться, но къ счастью у мистриссъ Джолифъ былъ богатый сборъ щавелю и ложечника. По распоряженью лейтенанта Гобсона, всякій ежедневно употреблялъ извѣстное количество этихъ полярныхъ травъ.

— Пора бы въ путь! говорилъ лейтенантъ Гобсонъ. — Пора бы въ путь! Намъ, можетъ быть, придется больше трехъ мѣсяцевъ пробираться по льду, чтобы достигнуть ближайшаго континента. Что-жъ если вскрытье льдовъ захватитъ насъ на дорогѣ! Необходимо отправиться до конца ноября!

— Но какъ же отправиться, мистеръ Гобсонъ? возразила мистриссъ Полина Барнеттъ. — Вѣдь вы сами говорите, что ледъ ненадеженъ?

— Да, ненадеженъ, мистриссъ Барнеттъ, но если мы замедлимъ, то нечего и думать объ этомъ переѣздѣ….

13 ноября Джесперъ Гобсонъ, мистриссъ Полина Барнеттъ и сержантъ Лонгъ собрались вмѣстѣ и снова начали совѣщаться на счетъ отъѣзда.

Сержантъ Лонгъ стоялъ на томъ, чтобы ѣхать какъ можно скорѣе.

— Надо помнить, говорилъ сержантъ Лонгъ, — что намъ предстоитъ дорога не легкая, не торная. Пока мы успѣемъ сдѣлать эти шесть сотъ миль, мы, можетъ быть, увидимъ много кое-чего такаго…

— Непремѣнно надо отправиться поскорѣе! Если мы до конца марта не доберемся до континента, такъ попадемъ, что называется, изъ огня да въ полымя.

— Да развѣ ледъ можетъ уже сдерживать, Лонгъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да, мистриссъ, кое-гдѣ можетъ, и съ каждымъ днемъ теперь онъ становится плотнѣе. Барометръ помаленьку поднимается. На сборы въ дорогу потребуется, по крайней мѣрѣ, недѣля, и къ тому времени, надо полагать, наступятъ настоящіе холода и путь установится, какъ слѣдуетъ.

— Ни за что нельзя ручаться, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Нынѣшняя зима не обѣщаетъ намъ ничего хорошаго. Эти моря прекапризныя! Не разъ случалось, что тутъ, вмѣсто стужи и льдовъ, стояла теплая погода и китоловы могли въ зимнее время свободно плавать даже въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ обыкновенно и лѣтомъ нѣтъ прохода. Какъ-бы то ни было, а я такъ думаю, что необходимо, какъ можно скорѣе, отправляться въ путь. Нельзя медлить ни одного дня! Жаль, что обычные полярные холода не явились къ намъ на помощь….

— Они еще явятся, мистеръ Гобсонъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Надо быть только наготовѣ и пользоваться обстоятельствами. Когда вы думаете назначить послѣдній рѣшительный срокъ отъѣзда, мистеръ Гобсонъ?

— Въ концѣ ноября, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, но если дней черезъ восемь, то-есть около двадцатыхъ чиселъ этого мѣсяца, необходимые дорожные сборы окончатся, то я былъ бы очень радъ тотчасъ же пуститься въ путь.

— Слушаю, господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ. — Надо, значитъ, не теряя ни минуты, приниматься за приготовленія къ отъѣзду?

— Такъ вы теперь же скажете всѣмъ нашимъ, въ чемъ дѣло, мистеръ Гобсонъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Скажу, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Пора дѣйствовать, значитъ, пора и сказать….

— А когда именно думаете вы имъ это сказать, мистеръ Гобсонъ?

— Сейчасъ же, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ.

— Сержантъ Лонгъ, обратился онъ къ сержанту, который тотчасъ же передъ нимъ вытянулся въ струнку, — сберите всѣхъ въ большую залу.

Сержантъ Лонгъ приложилъ руку ко лбу, повернулъ налѣво кругомъ и вышелъ исполнятъ приказанье начальника.

Въ продолженьи нѣсколькихъ минутъ мистриссъ Полина Барнеттъ и лейтенантъ Гобсонъ оставались одни и не проронили ни слова.

Сержантъ Лонгъ скоро вернулся и доложилъ лейтенанту Гобсону, что приказанье его исполнено: всѣ собрались и ожидаютъ его въ большой залѣ.

Лейтенантъ Гобсонъ тотчасъ же отправился въ большую залу. Мистриссъ Полина Барнеттъ послѣдовала за нимъ.

Всѣ обитатели форта Надежды, мужчины и женщины, находились тутъ, слабо освѣщаемые свѣтомъ лампъ.

Джесперъ Гобсонъ приблизился къ своимъ товарищамъ и сказалъ имъ спокойнымъ и твердымъ голосомъ:

— Друзья мои, я до сихъ поръ считалъ своимъ долгомъ избавить васъ отъ безполезныхъ тревогъ и потому скрывалъ отъ васъ переворотъ, совершившійся въ краю…. Землетрясенье оторвало насъ отъ континента…. Нашъ полуостровъ превратился въ островъ…. въ блуждающій, пловучій островъ….

Въ эту минуту охотникъ Марбръ выдвинулся впередъ и сказалъ:

— Мы это знали, господинъ лейтенантъ!

ГЛАВА XII.

Не попытать ли счастья?

Эти честные люди все знали, но, не желая еще больше огорчить своего любимаго начальника, они не показывали виду, что имъ что-либо извѣстно, и съ одинаковымъ усердіемъ занимались приготовленіями въ зимовкѣ!

Слезы умиленія выступили на глазахъ Джеспера Гобсона. Онъ уже не старался скрывать своего волненія и съ большимъ чувствомъ пожалъ руку, которую протянулъ ему охотникъ Марбръ.

Да, эти отважные солдаты все знали, потому что Марбръ уже очень давно догадался, въ чемъ дѣло. Оленья западня, наполненная соленою водой, отрядъ изъ форта Реліансъ, который все не показывался, ежедневныя опредѣленія широты и долготы, которыя были бы безполезны на твердой землѣ, предосторожности лейтенанта Гобсона и астронома Блека, чтобы не быть замѣченными кѣмъ нибудь изъ солдатъ во время этихъ астрономическихъ наблюденій, присутствіе звѣрей, которые не трогались съ мѣста, несмотря на наступавшую уже зиму, наконецъ измѣненіе въ положеніи острова относительно странъ свѣта, происшедшее въ послѣдніе дни — всѣ эти признаки, вмѣстѣ взятые, лучше всякихъ словъ объяснили истину жителямъ форта Надежды.

Одно, чего они не могли себѣ растолковать — это появленія Калюмахъ. Они предположили — и предположили совершенно справедливо, — что молодая эскимоска случайно вовремя бури была выкинута на берегъ острова.

Марбръ, который прежде другихъ догадался, что они очутились на пловучемъ островѣ, сообщилъ свою догадку плотнику Макъ-Напу и кузнецу Раю и всѣ единогласно порѣшили на томъ, что обо всемъ этомъ надо предупредить не только своихъ товарищей, но и женъ; затѣмъ весь экипажъ единодушно условился не дѣлать начальнику форта ни малѣйшаго намека о своихъ догадкахъ и также безусловно повиноваться ему, какъ и прежде.

— Вы честные люди, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ, когда Марбръ разсказалъ ей объ этомъ рѣшеніи экипажа.

— О, нашъ лейтенантъ, воскликнулъ Макъ-Напъ, можетъ на насъ положиться! Онъ исполняетъ свой долгъ, а мы будемъ исполнять свой!

— Да, мои милые сотоварищи, сказалъ Джесперъ Гобсонъ, небо не оставитъ насъ, оно услышитъ наши мольбы о спасеніи!

Затѣмъ Джесперъ Гобсонъ разсказалъ обо всемъ, что произошло съ тѣхъ поръ, какъ землетрясеніемъ уничтожило перешеекъ и часть мыса Багтурста сдѣлалась островомъ. Онъ разсказалъ, какъ весною, когда море очистилось отъ льдовъ, новый островъ былъ унесенъ теченіемъ, на разстояніе больше двухъ сотъ миль отъ берега; разсказалъ, какъ ураганомъ островъ прибило очень близко къ землѣ и какъ снова его отнесло въ ночь на 31 августа, и какъ, наконецъ, отважная эскимоска Калюмахъ рискнула жизнью, желая оказать помощь своимъ европейскимъ друзьямъ.

Джесперъ Гобсонъ пояснилъ перемѣны, происшедшія съ островомъ, который все понемногу распускался въ болѣе теплыхъ водахъ, и признался, какую мучительную тревогу онъ испытывалъ, опасаясь, что островъ унесется въ Тихій океанъ, или будетъ увлеченъ Камчатскимъ теченіемъ. Наконецъ лейтенантъ объявилъ своимъ спутникамъ, что пловучій островъ со вчерашнаго, 27 сеатября, сдѣлался совершенно неподвижнымъ.

Послѣ этого, принесли карту сѣверныхъ морей и Джесперъ Гобсонъ показалъ всѣмъ мѣсто, занимаемое теперь островомъ въ разстояніи шести сотъ миль отъ земли.

Лейтенантъ Гобсонъ замѣтилъ, что положеніе острова было чрезвычайно опасное, что островъ непремѣнно будетъ разбитъ во время вскрытія моря, и что прежде, чѣмъ приступить къ сооруженію гребныхъ судовъ, которыя могутъ быть полезны не раньше будущаго лѣта, слѣдуетъ воспользоваться зимнею порой, чтобы черезъ ледяное поле пробраться на американскій континентъ.

— Намъ предстоитъ сдѣлать шесть сотъ миль, во время полярной ночи, въ жестокій холодъ. Нелегкое путешествіе, друзья мои. Но вы, какъ и я, понимаете, что отступать нельзя.

— Вамъ стоитъ только дать знакъ къ отъѣзду, господинъ лейтенантъ, вскричалъ Макъ-Напъ, и мы всюду за ваши послѣдуемъ!

Съ этого дня приготовленія къ предстоящей опасной экспедиціи пошли очень быстро и никто изъ экипажа не унывалъ, что придется сдѣлать шесть сотъ миль при такихъ трудныхъ обстоятельствахъ.

Сержантъ Лонгъ распоряжался работами, а Джесперъ Гобсонъ, двое охотниковъ и мистриссъ Полина Барнеттъ ежедневно ходили смотрѣть въ какомъ состояніи находилось ледяное поле, Очень часто ихъ сопровождала и Калюмахъ.

Практическіе совѣты молодой эскимоски были очень полезны для лейтенанта Гобсона.

День отъѣзда былъ назначенъ на 20 ноября и если къ этому времени съ островомъ ничего особеннаго не случится, то рѣшено было не медлить ни минуты.

Джесперъ Гобсонъ какъ будто предсказалъ состояніе погоды: поднялся вѣтеръ, температура немного понизилась и ртутный столбикъ показывалъ восемьдесятъ градусовъ по Фаренгейту (4° 44', ниже нуля по Цельзію). Дождь, не перестававшій идти во всѣ предыдущіе дни, смѣнился снѣгомъ, который скоро затвердѣлъ на почвѣ, — продлись еще нѣсколько дней такой морозъ и сани могли бы легко скользить по снѣгу. Провалъ, сдѣлавшійся около мыса Михаила, уже затянуло льдомъ и занесло снѣгомъ; но не слѣдовало забывать, что эти, болѣе тихія воды, должны были скорѣе замерзнуть.

Сильный вѣтеръ дулъ почти непрерывно. Волненіе мѣшало правильному образованію льда на поверхности моря. Обширныя пространства незамершей воды во многихъ мѣстахъ блестѣли по ледяному полю и о переходѣ черезъ это ледяное поле нечего было и думать.

— Погода положительно становится холоднѣе, сказала мистриссъ Полина Барнетъ лейтенанту Гобсону, когда они 15 ноября осматривали море съ южнаго берега острова, — температура замѣтно понижается и, мнѣ кажется, здѣсь скоро все замерзнетъ.

— Я тоже такъ думаю, мистриссъ Полина, сказалъ Джесперъ Гобсонъ, — но только, къ несчастію, подобное замерзаніе не совсѣмъ благопріятствуетъ осуществленію нашихъ плановъ. Края льдинъ очень неправильно смерзаются, а отъ этого образуется такая неровная поверхность, что намъ будетъ очень трудно тащить сани по этому ухабистому пути и мы будемъ подвигаться очень медленно.

— Но, возразила путешественница, стоитъ только, чтобъ нѣсколько дней пошелъ снѣгъ, и онъ сравенетъ всю эту поверхность.

— Это правда, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — но если выпадетъ снѣгъ, то температура повысится, значитъ сдѣлается теплѣе, а тогда и ледяное поле можетъ исчезнуть. Тутъ дилемма, въ которой оба эти обстоятельства противъ насъ и изъ которой трудно выбраться.

— Послушайте, мистеръ Джесперъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ, надо признаться, что если въ краю, гдѣ теперь мы находимся, васъ застигнетъ, вмѣсто холодной арктической зимы, зима умѣренная, то это ужъ будетъ особенное несчастіе.

— Такія зимы бывали, мистриссъ Барнеттъ. Я вамъ напомню, какое суровое время года мы провели на американскомъ континентѣ. Помните?

— Помню, мистеръ Гобсонъ.

— А извѣстно, какъ рѣдко случается, чтобы подрядъ двѣ зимы были одинаково суровы и продолжительны. Китоловамъ сѣверныхъ морей хорошо это извѣстно. Конечно, мистриссъ Полина, это было бы особеннымъ несчастіемъ! Холодная зима, когда мы желали умѣренной, а умѣренная, когда намъ нужна зима холодная, суровая! Вообще, надо сознаться, что до сихъ поръ мы не были особенно счастливы! И когда я подумаю, что надо перейти ледяное пространство въ шесть сотъ миль съ женщинами, съ дѣтьми!

И Джесперъ Гобсонъ, протянувъ руку на югъ, указалъ на необозримое пространство, разстилавшееся у нихъ предъ глазами.

Грустное зрѣлище представляетъ море, когда поверхность его трещитъ, словно стонетъ съ зловѣщимъ гудомъ. Тусклая луна тонула въ густомъ туманѣ и, только на нѣсколько градусовъ поднявшись надъ горизонтомъ, бросала блѣдные лучи на замерзающее море. Полумракъ, сопровождаемый нѣкоторыми явленіями рефракціи, увеличивалъ размѣры окружающихъ предметовъ. Ледяныя горы, сравнительно не очень высокія, представлялись теперь колоссальныхъ размѣровъ и иногда по наружному очертанію казались какими-то мрачными чудовищами. Птицы стаями проносились съ большимъ шумомъ, самая меньшая изъ нихъ казалась больше грифа или ягнятника. По нѣкоторымъ направленіямъ, казалось, открывались неизмѣримые черные туннели, въ которые самый отважный человѣкъ не осмѣлился бы пуститься. То вдругъ начиналось внезапное движеніе: ледяныя глыбы, подмытыя у основанія, шатались, отрывались, валились и снова устанавливались, всюду раздавался оглушительный трескъ и повторялся звучнымъ эхомъ между ущельями ледяныхъ горъ; виды безпрестанно мѣнялись, точно какія волшебныя декораціи.

Какое чувство ужаса должно было охватить несчастныхъ зимовниковъ, которымъ предстояло пробираться черезъ такія страшныя пропасти!

Мистриссъ Полина Барнеттъ, несмотря на всю свою рѣшимость и энергію, чувствовала, что ею овладѣвалъ невольный страхъ; душа ея леденѣла, какъ тѣло. Ей хотѣлось иногда закрыть глаза и зажать уши, чтобъ больше ничего не видѣть и ничего не слышать.

Когда луна совсѣмъ исчезла въ густомъ туманѣ, и окружающій полярный пейзажъ представлялся еще мрачнѣе, мистриссъ Полина Барнеттъ уже видѣла передъ собою караванъ, пробирающійся черезъ эту пустыню среди бурь, мятелей, ледяныхъ глыбъ и ко всему этому въ темную холодную арктическую ночь!

Но она насильно заставляла себя на все смотрѣть и ко всему прислушиваться. Она хотѣла пріучить свои глаза къ страшному зрѣлищу и рѣшилась не поддаваться отчаянью.

Нѣсколько минутъ ходили они молча. Вдругъ мистриссъ Полина Барнеттъ вскрикнула и схватила за руку лейтенанта Гобсона.

— Что такое, мистриссъ Барнеттъ? спросилъ лейтенантъ Гобсонъ съ тревогою.

Мистриссъ Полина Барнеттъ указала ему на огромную массу неопредѣленной формы, которая въ полумракѣ очень медленно подвигалась въ разстояніи ста шаговъ отъ нихъ.

То было чудовище ослѣпительной бѣлизны, гигантскаго роста, вышиною больше пятидесяти футовъ. Оно тихо, развалисто ступало по оторваннымъ льдинамъ, перепрыгивая съ одной на другую исполинскими скачками; его могучія лапы могли, казалось, обхватить больше десятка стволовъ толстаго дуба.

Чудовищный гигантъ, повидимому, искалъ удобнаго прохода черезъ ледяное поле. Льдины погружались въ волны подъ его тяжестью, что его смущало и заставляло метаться изъ стороны въ сторону, кружиться на мѣстѣ, но затѣмъ спокойствіе снова возвращалось, а вмѣстѣ съ нимъ сообразительность и хладнокровіе, и онъ если не ловко, то удачно перескакивалъ на другую ледяную площадку.

Гигантъ прошелъ такимъ образомъ около четверти мили по ледяному полю. Затѣмъ, вѣроятно, не находя никакого прохода, вернулся назадъ и направился какъ разъ въ ту сторону, гдѣ стояли лейтенантъ Гобсонъ и мистриссъ Полина Барнеттъ.

Джесперъ Гобсонъ схватился за ружье, висѣвшее у него на перевязи и приготовился выстрѣлить.

Но вдругъ онъ опустилъ ружье и вполголоса сказалъ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ:

— Это медвѣдь, мистриссъ Барнеттъ, — онъ кажется такихъ чудовищныхъ размѣровъ вслѣдствіе рефракціи!

Въ самомъ дѣлѣ, то былъ полярный медвѣдь. Мистриссъ Полина Барнеттъ тотчасъ же поняла, что все дѣло въ рефракціи и вздохнула свободнѣе.

— Медвѣдь! медвѣдь! Вѣрно тотъ самый, который спасъ Калюмахъ! вскрикнула путешественница, — и вѣрно единственный, который остался на нашемъ островѣ. Но что-жъ онъ тамъ дѣлаетъ, мистеръ Гобсонъ?

— Онъ хочетъ уйти отсюда, мистриссъ Барнеттъ, отвѣтилъ лейтенантъ, опуская голову. — Онъ изыскиваетъ путь, онъ хочетъ бѣжать съ этого проклятаго острова! Но онъ убѣжать не можетъ! Это намъ ясно показываетъ, что если для него заперта дорога, то и для насъ тоже!

Джесперъ Гобсонъ не ошибся. Плѣнный медвѣдь хотѣлъ оставить островъ и какимъ нибудь путемъ пробраться на материкъ, но, видя, что ему это неудается, вернулся опять назадъ. Съ глухимъ рычаніемъ и качая косматою головою, словно сѣтуя на судьбу, онъ прошелъ всего въ разстояніи какихъ-нибудь двадцати шаговъ отъ лейтенанта Гобсона и его спутницы.

Онъ ихъ или не замѣтилъ или, если и замѣтилъ, то не обратилъ никакого вниманія, потому что продолжалъ идти своею дорогой и скоро скрылся за холмомъ.

Въ этотъ день лейтенантъ Гобсонъ и мистриссъ Полина Барнеттъ печальные, молчаливые вернулись въ фортъ.

Между тѣмъ приготовленія къ отъѣзду шли очень дѣятельно; всѣ спѣшили, словно переходъ черезъ громадное ледяное поле не представлялъ никакихъ препятствій.

Не слѣдовало ничего упускать изъ виду, отправляясь въ такую трудную экспедицію; надо было все предвидѣть и разсчитывать не только на затрудненья пути и усталость людей, но и на всѣ прихоти суровой полярной природы, которая такъ энергично противится всякимъ человѣческимъ изысканіямъ и изслѣдованіямъ.

Собаки были предметомъ особенной заботы. Имъ позволено было бѣгать въ окрестностяхъ факторіи, чтобы этимъ моціономъ укрѣпить ихъ силы, ослабѣвшія вслѣдствіе слишкомъ продолжительнаго отдыха. Къ счастью всѣ эти животныя находились въ такомъ хорошемъ состояніи, что безъ труда могли совершить предстоящее путешествіе.

Сани были весьма тщательно осмотрѣны. Изрытая поверхность ледянаго поля должна была подвергать ихъ сильнымъ толчкамъ. Плотникъ Макъ-Напъ и его помощники, которымъ поручено было заняться починкой, исполнили эту работу такъ добросовѣстно, какъ только было возможно.

Кромѣ того было устроено двѣ большихъ повозки, изъ которыхъ одна предназначалась для перевозки провизіи, а другая для перевозки мѣховъ. Въ эти повозки рѣшили запречь домашнихъ оленей, которые были очень хорошо выѣзжаны и вполнѣ повиновались возницѣ.

Пушной товаръ, безспорно, составлялъ предметъ роскоши и, быть можетъ, брать его съ собою въ такую экспедицію было не совсѣмъ благоразумно. Но Джесперу Гобсону хотѣлось, насколько было возможно, сохранить интересы компаніи Гудзонова залива.

Онъ, впрочемъ, рѣшилъ, что если эти мѣха неудобно будетъ везти дальше и если они будутъ задерживать караванъ, то онъ броситъ ихъ на дорогѣ. Онъ тутъ ничѣмъ не рисковалъ, потому что еслибъ эти драгоцѣнные мѣха остались въ складахъ факторіи, то они, разумѣется, все равно всѣ бы пропали.

Что касается до провизіи, то это было совершенно другое дѣло. Съѣстныхъ припасовъ надо было взять, по возможности, больше и устроить такъ, чтобъ перевозка ихъ не была затруднительна. На охоту нельзя было разсчитывать. Съѣдобная дичь уже давно переселилась въ болѣе южныя страны. Консервы изъ мяса, заячьи паштеты, сушеная рыба, сухари, которыхъ запасъ былъ, къ несчастію, очень не великъ, лимонный сокъ, щавель, ложечная трава, водка, спиртъ для приготовленія горячихъ напитковъ — все это было уложено въ повозку.

Джесперъ Гобсонъ очень хотѣлъ захватить съ собою сколько нибудь горючаго матеріала, потому что на протяженіи этихъ шести сотъ миль не могло встрѣтиться ни дерева, ни кустарника, ни мха, и нельзя было разсчитывать ни на морскія выкидки, ни на древесныя обломки, выброшенные моремъ. Но такой грузъ былъ бы черезъ-чуръ великъ и отъ него надо было отказаться.

Къ счастію въ теплой одеждѣ недостатка не было, при томъ-же, въ случаѣ нужды, можно было пользоваться дорогими мѣхами компаніи, находящимися въ другой повозкѣ.

Томасъ Блекъ занялся исключительно своими санями, въ которыхъ онъ отправлялся опять со всѣми своими инструментами и записными книжками.

Достойный астрономъ и прежде не былъ особенно разговорчивъ, а теперь отъ него нельзя было добиться рѣшительно ли единаго слова. Онъ все забылъ, — забылъ даже, что онъ ученый и, съ тѣхъ поръ, какъ обманулся въ надеждѣ наблюдать «свое» затмѣніе, съ тѣхъ поръ какъ ему не удалось наблюдать лунныхъ свѣтовыхъ выступовъ, онъ не обращалъ никакого вниманія на замѣчательныя небесныя явленія, свойственныя этимъ широтамъ, каковы напримѣръ сѣверное сіяніе, кругъ кольца около планетъ, ложная луна и т. п.

Словомъ, каждый приготовлялъ для себя удобный экипажъ, каждый работалъ съ такимъ рвеніемъ, что утромъ 18 ноября, все уже было готово къ отъѣзду.

Съ сожалѣнію, по ледяному полю еще неудобно было путешествовать. Хотя температура немного понизилась, но все же еще не было такихъ сильныхъ морозовъ, чтобъ поверхность моря могла затянуться сплошнымъ льдомъ. Мелкій снѣгъ. падалъ непостоянно и неровно.

Джесперъ Гобсонъ, Марбръ и Сабинъ каждый день обходили окраины острова отъ мыса Михаила до прежняго залива Моржей. Они даже часто рисковали заходить по ледяному полю мили на полторы отъ острова, но никакихъ утѣшительныхъ вѣстей пока еще домой не приносили. На каждомъ шагу попадались разщелины, зажоры, полыньи, трещины. Не только санямъ не было возможности проѣхать, но даже пѣшеходамъ, свободнымъ въ своихъ движеніяхъ, очень опасно было отваживаться слишкомъ далеко по этому пути.

Лейтенантъ Гобсонъ и его спутники очень уставали во время помянутыхъ короткихъ рекогносцировокъ; не разъ они рисковали остаться среди льдинъ, еще неуспѣвшихъ соединиться въ одну сплошную массу, не разъ рисковали не попасть на островъ Викторіи.

Казалось, что природа дѣйствительно возстала противъ несчастныхъ зимовниковъ.

18 и 19 ноября температура возвысилась, между тѣмъ какъ барометрическій столбъ ртути сталъ ниже. Эта перемѣна въ состояніи атмосферы должна была повести къ пагубнымъ результатамъ. Въ то время, какъ холодъ уменьшался, въ воздухѣ скоплялось большое количество паровъ.

Когда ртуть остановилась на 34° по Фаренгейту (1° 11' ниже нуля по Цельзію), то снѣгъ смѣнялся сильнымъ дождемъ. Эти ливни, сравнительно теплые, подмывали снѣжный слой во многихъ мѣстахъ. Можно себѣ представить дѣйствіе такихъ ливней на ледяное поле, которое начало разрыхляться. Казалось, вотъ вскроется ледъ. На льдинахъ начинали образовываться лужи, какія бываютъ во время оттепели.

Лейтенантъ Гобсонъ, который, несмотря на такую погоду, каждый день ходилъ на южную часть острова, вернулся въ совершенномъ отчаяніи.

20 числа разразилась опять такая же буря, какая свирѣпствовала мѣсяцъ тому назадъ.

Зимовники должны были отказаться отъ всякихъ попытокъ выйти изъ дому и въ продолженіи пяти дней вынуждены были просидѣть, какъ заключенные въ фортѣ Надежды.

ГЛАВА XIII.

По ледяному полю.

Наконецъ, 22 ноября, погода начала понемногу устанавливаться, буря какъ-то вдругъ прекратилась. Подулъ сѣверный вѣтеръ и термометръ на нѣсколько градусовъ опустился.

Можно было разсчитывать, что температура сильно понизится, какъ и слѣдовало ожидать въ это время года въ такой высокой широтѣ.

Зимовникамъ пришлось сокрушаться, что въ эту зиму не такая стужа, какая была въ прошлую, когда ртуть опускалась до семьдесятъ втораго градуса по Фаренгейту (55° ниже нуля по Цельзію).

Джесперъ Гобсонъ рѣшилъ, не медля больше ни минуты, оставить пловучій островъ.

Утромъ, 22 ноября, вся маленькая колонія была готова къ отъѣзду. Фортъ Надежды или, точнѣе говоря, островъ Викторія, охваченный со всѣхъ сторонъ ледянымъ полемъ и припаянный на мѣстѣ, былъ, такимъ образомъ, снова соединенъ съ американскимъ континентомъ.

Въ одиннадцать съ половиною часовъ утра, при сѣренькой, но спокойной атмосферѣ, освѣщенной величественнымъ сѣвернымъ сіяніемъ мѣстной широты, лейтенантъ подалъ сигналъ къ походу.

Собаки были запряжены въ сани, а въ каждую повозку запрягли по нѣскольку паръ оленей. Весь караванъ въ глубокомъ молчаніи направился къ мысу Михаила, гдѣ собственно кончался островъ и начиналось открытое ледяное поле.

Караванъ сначала слѣдовалъ по краю холма, поросшаго небольшимъ кустарникомъ, къ востоку отъ озера Барнеттъ.

Достигнувъ выдающейся оконечности стрѣлки, всякій обернулся назадъ, чтобы бросить прощальный взглядъ на мысъ Батгурстъ, съ которымъ навсегда разставались.

При свѣтѣ сѣвернаго сіянія обозначались нѣкоторые столбы, полузанесенные снѣгомъ, и двѣ или три бѣлыя линіи палисадовъ, окружающихъ фортъ. Неопредѣленное очертаніе занесеннаго снѣгомъ зданія, тонкая струйка дыму, вырывавшаяся какъ послѣднее дыханье огня, который долженъ былъ навсегда погаснуть — и вотъ фортъ Надежды, вотъ сооруженіе, стоившее столькихъ трудовъ и лишеній, потраченныхъ даромъ!

— Прощай, прощай, нашъ милый полярный домъ! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ, махнувъ въ знакъ прощанья рукою.

И всѣ, бросивъ послѣдній взглядъ на фортъ Надежды, печально и молча пустились въ дальній путь.

Въ часъ отрядъ достигъ мыса Михаила, безпрестанно обходя полыньи, еще не затянутыя льдомъ по причинѣ бывшей оттепели.

До сихъ поръ путешествіе не сопровождалось особенными затрудненіями, потому что почва острова представляла поверхность сравнительно гладкую.

— На ледяномъ полѣ не то будетъ! сказалъ лейтенантъ Гобсонъ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ. — Отдѣльныя льдины, подъ сильнымъ давленіемъ сѣверныхъ сплошныхъ ледяныхъ массъ, смерзаются совершенно неправильно, образуя разныя возвышенія, углы, ледяные выемы и выступы, между которыми придется долго мучиться, пока отыщешь какой нибудь проходъ. И эти мученья предстоятъ на каждомъ шагу!

Къ вечеру этого дня караванъ подвинулся всего на нѣсколько миль по ледяному полю.

Надо было остановиться для ночлега.

Обыкновенно эскимосы и индѣйцы сѣверной части Америки, во время подобныхъ путешествій, вырываютъ для ночлега пещеры внутри самыхъ ледяныхъ глыбъ. Такъ поступилъ и нашъ европейскій отрядъ.

Топоры и ножи были пущены въ ходъ, и послѣ ужина, состоявшаго изъ сушенаго мяса, каждый изъ обитателей факторіи полѣзъ въ эти прорубленныя дыры, въ которыхъ было такъ тепло, какъ никто и не ожидалъ.

— Да здѣсь благодать! сказалъ охотникъ Марбръ.

— Ничего, отвѣчалъ ему Сабинъ.

— Мистриссъ Джолифъ, вамъ не холодно? спросилъ Макъ-Напъ.

— Нѣтъ, нѣтъ…. А Мишель?

— Мишель молодецки спитъ.

Скоро всѣ успокоились.

Но мистриссъ Полинѣ Барнеттъ, не спалось и она заговорила съ лейтенантомъ Гобсономъ.

— Мистеръ Гобсонъ, спросила она, — вы не знаете, сколько миль мы отошли отъ форта Надежды?

— Я полагаю, что мы сдѣлали никакъ не больше десяти миль, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ.

— Только десять изъ шести сотъ! сказала путешественница. — Но если мы будемъ такъ медленно подвигаться, намъ потребуется три мѣсяца, чтобъ перейти пространство, отдѣляющее насъ отъ американскаго континента!

— Три мѣсяца, а можетъ быть и больше, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ. Скорѣе идти мы не можемъ. Мы теперь уже подвигаемся не по ледянымъ равнинамъ, отдѣляющимъ фортъ Реліансъ отъ мыса Батгурста, а по ледяному полю, обезображенному неровностями, покрытому всякими зажорами, трещинами, можетъ быть провалами, полыньями, по дорогѣ, представляющей одни препятствія и опасности! Я ожидаю еще большихъ препятствій и еще большихъ опасностей… Удастся ли намъ выдти побѣдителями изъ этихъ испытаній и напастей? Во всякомъ случаѣ, не то важно, чтобъ идти скоро, а чтобъ благополучно добраться до цѣли…. Я буду весьма счастливъ, если всѣ мои теперешніе сотоварищи явятся на перекличку, когда мы вступимъ въ фортъ Реліансъ! Дай Богъ, чтобъ хоть черезъ три мѣсяца намъ удалось достигнуть до какого нибудь мѣста американскаго берега, мистриссъ Полина! И за то бы великое благодареніе небу!

Ночь прошла благополучно, но Джесперъ Гобсонъ чувствовалъ, что ледяное поле словно содрогалось и его все время мучили опасенія на счетъ того, удастся ли ему пробраться по этому льду до материка. Безграничное ледяное пространство очевидно смерзлось не во всѣхъ своихъ частяхъ, и огромныя полыньи, вѣроятно, прорѣзали его во многихъ мѣстахъ. Если онъ не ошибался, то это было, разумѣется, крайне опасно, и въ такомъ случаѣ едва ли можно было разсчитывать на сообщенье съ твердою землей.

Лейтенантъ Гобсонъ передъ отъѣздомъ изъ форта Надежды очень хорошо замѣтилъ, что ни пушные звѣри, ни плотоядныя животныя острова Викторіи не покидали окрестностей факторіи, и не уходили на зиму искать себѣ менѣе суроваго климата въ южныхъ странахъ, значитъ, для ихъ переселенія существовали нѣкоторыя препятствія, которыя они чуяли по инстинкту.

Несмотря на это, Джесперъ Гобсонъ, предложившій своей маленькой колоніи попытаться перейти черезъ ледяное поле, дѣйствовалъ благоразумно. Предпріятіе было, правда, рискованное, но и сидѣть въ факторіи на пловучемъ островѣ тоже было не безопасно. Джесперъ Гобсонъ, съ своей стороны, сдѣлалъ все, что могъ.

На другой день, 23 ноября, отрядъ лейтенанта не могъ подвинуться даже и на десять миль къ востоку, потому что препятствія и опасности съ каждымъ шагомъ увеличивались. Ледяное поле было страшно изрыто и исковеркано. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ можно было разсмотрѣть, какъ ледяные острова, гонимые движеніемъ сплошнаго лѣда въ эту громадную воронку арктическаго океана, надвинулись другъ на друга. Громоздившіяся отдѣльныя льдины и ледяные утесы представлялись грудой горъ, которыя мощная рука уронила въ пространство, и которыя при паденья разбились въ дребзги.

Очевидно, что караванъ съ санями и съ цугомъ оленей не могъ проѣхать поверхъ такихъ страшныхъ ледяныхъ сооруженій; очевидно было и то, что ему нельзя было пробить себѣ дорогу топорами или снѣгорѣзами черезъ эти безпорядочно наваленныя груды льда.

Нѣкоторыя ледяныя горы принимали самыя разнообразныя формы: иныя представлялись какимъ-то совершенно разрушеннымъ городомъ различныхъ монументовъ. Многія возвышались на триста и четыреста футовъ надъ поверхностью ледяного поля, и на вершинахъ ихъ громоздились громадныя массы льда, которыя держались, казалось, такъ непрочно, что отъ малѣйшаго удара, отъ самаго слабаго толчка, отъ едва замѣтнаго дуновенья вѣтра вся эта громадина съ шумонъ и трескомъ ринется въ пропасть.

Понятно, что обходя эти ледяныя горы, необходимо было принимать величайшія предосторожности. Отданъ былъ строгій приказъ, чтобы въ этихъ опасныхъ проходахъ никто не возвышалъ голоса и не хлопалъ кнутомъ.

Подобный приказъ былъ необходимъ, потому что малѣйшая неосторожность могла повлечь къ весьма печальнымъ событіямъ.

На обходъ всѣхъ этихъ препятствій и на отыскиваніе удобныхъ проходовъ тратилось очень много времени, всѣ уставали и изнурялись, караванъ очень медленно подвигался впередъ въ требуемомъ направленіи, часто приходилось дѣлать цѣлые десятки миль крюку для того, чтобъ подвинуться хоть на одну милю къ востоку.

Несмотря на все это, отрядъ подвигался, и подъ ногами пока еще была твердая почва.

Но 24 ноября, явились новыя, еще болѣе опасныя препятствія, которыхъ уже невозможно было преодолѣть.

Переправившись, наконецъ, черезъ первое поле сплошного льда, тянувшееся миль на двадцать отъ острова Викторіи, отрядъ очутился на другомъ полѣ, которое подвергалось сильному давленію сплошныхъ льдовъ, и потому было гораздо ровнѣе. Очевидно, что вслѣдствіе направленья теченій, сплошной ледъ не напиралъ на это поле съ той стороны, откуда шелъ отрядъ. Джесперъ Гобсонъ и его сотоварищи скоро убѣдились, что путь ихъ перерѣзанъ множествомъ глубокихъ и широкихъ разщелинъ, которыя еще не затянулись льдомъ. Погода стояла сравнительно теплая и термометръ среднимъ числомъ показывалъ не больше тридцати четырехъ градусовъ по Фаренгейту (1. 11 ниже нуля по Цельзію). А такъ какъ соленая вода замерзаетъ только при нѣсколькихъ градусахъ ниже нуля, то, слѣдственно, море еще не могло покрыться льдомъ. Всѣ замерзнувшія части, образовавшія сплошной ледъ и самое ледяное поле, были принесены съ широтъ болѣе сѣверныхъ и потому держались сами собою; онѣ, если можно такъ выразиться, довольствовались своимъ собственнымъ холодомъ; но южная часть арктическаго моря еще не успѣла покрыться сплошнымъ льдомъ.

Ко всему этому пошелъ теплый дождь, который, конечно, не способствовалъ замерзанію.

Въ этотъ день отрядъ принужденъ былъ остановиться передъ проваломъ, который въ ширину простирался не больше какъ на сто футовъ, но зато по длинѣ тянулся, вѣроятно, на нѣсколько миль.

Въ продолженіи двухъ часовъ караванъ слѣдовалъ по западному берегу этого провала, въ надеждѣ добраться до его конца и повернуть на востокъ, но надежда эта была напрасная.

Караванъ остановился и расположился лагеремъ.

Джесперъ Гобсонъ, въ сопровожденіи сержанта Лонга, прошелъ впередъ на четверть мили, осматривая громадный провалъ и проклиная мягкость зимы, которая причиняла ему столько горя.

— А все-таки надо пробираться впередъ, господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ.

— Да, Лонгъ, отвѣтилъ лейтенантъ Гобсонъ. — Подвинемся ли мы на сѣверъ или спустимся на югъ, въ концѣ концовъ все-таки придется обойти этотъ проклятый провалъ. Но вѣдь за этимъ, можетъ, будетъ сотня такихъ же, ихъ тоже надо обходить, и такъ безъ конца! Эта неопредѣленность температуры меня въ отчаяніе приводитъ!

— Справедливо изволите говорить, господинъ лейтенантъ, но все-таки, значитъ, надо хорошенько обслѣдовать провалъ…

— Да, надо, сержантъ Лонгъ, потому что въ противномъ случаѣ мы рискуемъ сдѣлать пять сотъ или шесть сотъ миль крюку, не пройдя и половины разстоянія, отдѣляющаго насъ отъ берега. Да, прежде чѣмъ идти дальше, надо отправиться осмотрѣть поверхность ледяного поля и я это сейчасъ сдѣлаю!

Затѣмъ Джесперъ Гобсонъ, не говоря больше ни слова, раздѣлся, бросился въ воду и, какъ сильный пловецъ, быстро доплылъ до другаго берега провала. Затѣмъ онъ исчезъ въ туманѣ.

Спустя нѣсколько часовъ, Джесперъ Гобсонъ возвращался къ лагерю. Сержантъ Лонгъ поджидалъ его.

Лейтенантъ Гобсонъ отвелъ въ сторону его и мистриссъ Полдну Барнеттъ и объявилъ, что по ледяному полю пройти невозможно.

— Можетъ быть, добавилъ онъ, одному человѣку, безъ саней, безъ багажа, удалось бы пробраться, но для цѣлаго обоза это рѣшительно невозможное дѣло. Къ востоку проваловъ все больше и больше. Какое нибудь судно было бы для насъ теперь гораздо полезнѣе саней, — на суднѣ можно надѣяться приблизиться къ американскому континенту!

— Если одинъ человѣкъ можетъ пробраться, господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ, такъ слѣдовало бы кому нибудь попытать счастья!

— У меня уже была эта мысль, Лонгъ… Я хотѣлъ отправиться…. проговорилъ Джесперъ Гобсонъ.

— Вы, мистеръ Джесперъ? вскрикнула мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Вы, господинъ лейтенантъ? сказалъ сержантъ Лонгъ.

Эти два восклицанія, произнесенныя одновременно съ фразой Джеспера Гобсона, доказывали, какъ неожиданно было его предположеніе и какъ оно казалось неосуществимымъ въ глазахъ сержанта Лонга и мистриссъ Полины Барнеттъ.

— Какъ, мистеръ Гобсонъ, вы хотите насъ бросить? сказала мистриссъ Полина Барнеттъ. — Бросить тѣхъ, кто всѣ свои надежды полагалъ на васъ? Это значитъ подвергнуть ихъ величайшимъ опасностямъ! Нѣтъ, это невозможно!

— Невозможно, господинъ лейтенантъ! прибавилъ сержантъ Лонгъ.

— Друзья мои, сказалъ Джесперъ Гобсонъ, я васъ понимаю, нужно обсудить дѣло я не оставлю васъ однихъ. Но, разумѣется, будетъ безполезно и кому нибудь изъ васъ пытаться совершить такое путешествіе! Представьте только, сколько тутъ шансовъ на неудачу, на всевозможныя препятствія, — скажу прямо — на неминуемую гибель! Страшно подумать, что для тѣла погибшаго сотоварища не будетъ другой могилы, кромѣ морской пучины, разверзшейся у него подъ ногами! Положимъ даже, что кто нибудь изъ васъ доберется до Ново-Архангельска, — что онъ можетъ тамъ сдѣлать? Нанять корабль и отправиться насъ искать? Этого нельзя сдѣлать раньше вскрытія океана, а послѣ этаго вскрытія, кто знаетъ, куда унесется пловучій островъ, въ полярное ли море, или въ Берингово море? Гдѣ же и какъ искать?

— Правда, правда, господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ. — Лучше всего оставаться всѣмъ вмѣстѣ, если вы полагаете, что намъ можно спастись только на кораблѣ…. Ну, чтожъ? У насъ есть гребное судно Макъ-Напа, — по крайней мѣрѣ намъ не прійдется его поджидать и томиться — оно готово!

Мистриссъ Полина Барнеттъ слушала, не произнося ни слова. Она тоже понимала, что при невозможности перейти ледяное поле, ничего больше не оставалось, какъ только попытать, нельзя ли добраться до материка на гребномъ суднѣ Макъ-Напа, а пока мужественно ожидать вскрытія льдовъ.

— И такъ, мистеръ Джесперъ, сказала путешественница, на чемъ же вы окончательно порѣшите?

— Вернуться обратно на островъ Викторію, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ.

— Такъ вернемся же и постараемся не падать духомъ!

Послѣ этого разговора, лейтенантъ Гобсомъ, велѣвъ собраться всѣмъ своимъ спутникамъ, объявилъ имъ о невозможности продолжать переправу по ледяному полю и о необходимости вернуться назадъ.

Первое впечатлѣніе, произведенное такимъ рѣшеніемъ лейтенанта Гобсона, произвело очень неблагопріятное дѣйствіе. Бѣдняки такъ уже надѣялись на возвращеніе къ американскому материку, что печальное извѣстіе повергло ихъ почти въ отчаяніе. Но они скоро овладѣли собою.

Когда всѣ поуспокоились, Джесперъ Гобсомъ разсказалъ о результатахъ недавно произведенныхъ имъ изслѣдованій. Онъ растолковалъ своимъ товарищамъ, что препятствія все увеличиваются по направленію къ востоку, что ледяное поле все въ провалахъ и нѣтъ физической возможности пройти по такому пути цѣлому обозу съ большимъ количествомъ провизіи и разныхъ пожитковъ, которые, между тѣмъ, крайне необходимы для путешествія, могущаго продлиться нѣсколько мѣсяцевъ.

— Въ настоящее время, прибавилъ лейтенантъ Гобсонъ, — мы отрѣзаны отъ всякаго сообщенія съ американскимъ берегомъ. Если мы будемъ далѣе подвигаться къ востоку, мы рискуемъ не попасть на островъ, составляющій теперь послѣднее наше убѣжище. Если вскрытіе океана застанетъ насъ здѣсь, на ледяномъ полѣ, мы погибнемъ. Я не скрываю отъ васъ правды, мои друзья, но я ничего и не преувеличиваю. Я понимаю, что говорю съ энергичными людьми, которые сами знаютъ, что я вовсе не привыкъ пятиться назадъ. Но, повторяю вамъ, больше нечего дѣлать, выбору нѣтъ!

Солдаты безусловно вѣрили своему начальнику. Имъ были извѣстны его мужество, его отвага, и если онъ говорилъ, что нельзя пройти, это значило — дѣйствительно нельзя.

Возвращеніе въ фортъ Надежды было назначено на другой день.

Это возвращенье сопровождалось весьма плачевными условіями. Погода стояла ужасная. По ледяному полю разгуливалъ сильный порывистый вѣтеръ, потоки проливнаго дождя окачивали путниковъ.

Трудно и опасно было пробираться въ глубокую темноту въ этомъ страшномъ лабиринтѣ ледяныхъ горъ и проваловъ!

Отрядъ цѣлыхъ четыре дня пробирался черезъ пространство, отдѣляющее его отъ острова. Нѣкоторыя сани съ упряжками провалились въ разщелинахъ, но благодаря мужеству и распорядительности лейтенанта Гобсона, онъ никого не потерялъ изъ своихъ товарищей.

Но сколько потери силъ, сколько борьбы съ опасностями! И какое, наконецъ, будущее ожидало этихъ несчастныхъ, которымъ предстояла новая зимовка на пловучемъ островѣ!

ГЛАВА XIV.

Зимніе мѣсяцы.

Лейтенантъ Гобсонъ и его товарищи, измученныя, совершенно выбившіеся изъ силъ, вернулись въ фортъ Надежды 28 ноября.

Они теперь могли только разсчитывать на переправу въ гребномъ суднѣ, чего нельзя было предпринять раньше шести мѣсяцевъ, когда океанъ освободится отъ льдовъ.

Началась зимовка.

Сани были выгружены, провизію перенесли опять въ кладовую, платье, оружіе, домашняя утварь, мѣха — все было размѣщено по своимъ прежнимъ мѣстамъ. Собаки снова заняли свои логовища въ псарняхъ, домашнихъ оленей разставили по стойламъ.

Томасу Блеку тоже пришлось снова заняться переборкой своихъ вещей. Онъ перетащилъ всѣ астрономическіе инструменты, книги, тетради въ свою комнату и, болѣе чѣмъ когда либо раздраженный на «роковую судьбу», по прежнему пребывалъ совершенно равнодушенъ ко всему остальному, что вокругъ него происходило.

Одного дня было достаточно для того, чтобы всякій могъ устроиться по своему, а затѣмъ началось однообразное препровожденіе времени, которое показалось бы невыносимо тоскливымъ для европейцевъ большихъ людныхъ городовъ. Швейныя работы, починка платья, уходъ за мѣхами, изъ которыхъ лейтенанту Гобсону хотѣлось хоть часть сохранить, наблюденье погоды, наблюденье, или точнѣе, зоркій присмотръ за территоріей, наконецъ чтеніе — составляли ежедневныя занятія и развлеченія обитателей форта Надежды.

Мистриссъ Полина Барнеттъ принимала во всемъ живое участье и ея вліяніе вездѣ было замѣтно. Если когда нибудь происходили споры и несогласія между солдатами, дѣлавшимися подъ часъ раздражительными отъ безпрестанныхъ тревогъ за будущее, они утихали при вмѣшательствѣ мистриссъ Полины Барнеттъ.

Путешественница имѣла большую нравственную власть на этотъ маленькій міръ и всегда употребляда для ее общей пользы.

Калюмахъ съ каждымъ днемъ все больше и больше привязывалась къ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ и та платила ей взаимностію.

Впрочемъ всѣ колонисты безъ исключенія полюбили молодую эскимоску, которая была чрезвычайно скромна и услужлива. Мистриссъ Полина Барнеттъ принялась за образованіе дикарки и была очень довольна успѣхами своей ученицы, до нельзя прилежной и любознательной. Калюмахъ усовершенствовалась въ знаньи англійскаго языка, выучилась читать и писать.

Преподавала не одна мисстрисъ Полина Барнеттъ, къ услугамъ Калюмахъ всегда было десять учителей, которые наперерывъ оспаривали удовольствіе ее учить, потому что изъ всѣхъ солдатъ, находящихся въ колоніи, не было ни одного, который бы ни умѣлъ читать, писать и считать.

Построенье шлюпки, между тѣмъ, быстро подвигалось впередъ; къ концу мѣсяца Макъ-Напъ надѣялся ее обшить и настлать палубой.

Макъ-Напъ съ своими помощниками усердно работалъ при свѣтѣ факеловъ изъ еловыхъ вѣтокъ, облитыхъ древесною смолою; другіе солдаты въ тоже время занимались въ магазинахъ факторіи такелажными работами и приготовляли снасти для судна.

Настоящая зимняя стужа, которой уже давно пора бы наступить, еще не наступала. Бывали, правда, холода иногда очень сильные, но они держались не долго — что, вѣроятно, слѣдовало приписать продолжительности западныхъ вѣтровъ. Весь декабрь мѣсяцъ стояла такая же погода: перемежающіеся дожди и снѣгъ. Температура колебалась между двадцатью шестью и тридцатью четырьмя градусами по Фаренгейту (5°,33 ниже нуля до 1°,11 выше нуля по Цельзію). Расходъ на горючій матеріалъ былъ довольно умѣренный, хотя и не зачѣмъ было соблюдать особенной экономіи, потому что топлива запасено было вдоволь.

Къ несчастію, этого нельзя было сказать объ освѣщеніи. Жиру оставалось уже очень немного и Джесперъ Гобсомъ приказалъ зажигать лампы только на нѣсколько часовъ.

Пробовали было употреблять для освѣщенія оленій жиръ, но отъ него распространялся такой невыносимый запахъ, что лучше было сидѣть въ потемкахъ.

Въ потемкахъ работы, конечно, прекращались и когда какъ медленно тянулось тяжелое время!

Нѣсколько разъ во время полнолунья надъ горизонтомъ показывались сѣверныя сіянія и ложныя луны. Томасъ Блекъ, разумѣется, не упустилъ ни одного случая и съ свойственною ему щепетильною точностью производилъ свои наблюденья, дѣлалъ точныя вычисленія плотности, напряженности этихъ явленій, ихъ окрашиванія, отношенія къ электрическому состоянію атмосферы, опредѣлялъ ихъ вліяніе на показанія магнитной стрѣлки и т. п.

Но достойный астрономъ совсѣмъ не выходилъ изъ своей комнаты! Разсудокъ его, очевидно, былъ не въ порядкѣ!

30 декабря при свѣтѣ луны можно было замѣтить, что длинная кривая линія ледяныхъ горъ замкнулась на горизонтѣ почти со всей сѣверной и восточной стороны острова.

То были сплошные льды арктическаго моря, огромныя массы котораго громоздились однѣ надъ другими и образовали валъ вышиною около трехъ сотъ или четырехъ сотъ футовъ. Этотъ громадный валъ охватилъ собою уже почти двѣ трети окружности острова и можно было опасаться, что онъ распространится дальше…

Въ первую недѣлю января небо было совершенно безоблачное нясное. Новый годъ — 1861 — ознаменовался довольно сильнымъ морозомъ; столбикъ ртути въ термометрѣ опустился до восьми градусовъ по Фаренгейту (13°,33' ниже нуля по Цельзію). Это была пока самая низкая температура съ начала зимы. Но подобный холодъ въ столь высокихъ широтахъ нельзя было считать очень сильнымъ.

Лейтенантъ Гобсонъ еще разъ опредѣлилъ положеніе острова по широтѣ и долготѣ посредствомъ наблюденія надъ высотою звѣздъ и убѣдился, что положеніе его нисколько не измѣнилось.

Къ этому времени, какъ ни экономничали, а моржовый жиръ почти весь вышелъ. А между тѣмъ солнце въ этой широтѣ могло показаться на горизонтѣ не раньше первыхъ чиселъ февраля мѣсяца! И такъ еще цѣлый мѣсяцъ злополучнымъ зимовникамъ приходилось сидѣть въ совершенныхъ потемкахъ!

Но благодаря молодой эскимоскѣ запасъ жиру, необходимый для освѣщенія лампъ, былъ пополненъ.

Наступило 3 января. Калюмахъ отправилась къ мысу Батгурсту осматривать ледяное поле. Въ этомъ мѣстѣ, также какъ и во всей сѣверной части острова, ледяное поле было гораздо плотнѣе и сплошнѣе. Составлявшія его ледяныя глыбы довольно правильно приставлялись одна къ другой и ровнѣе смерзались, не образуя большихъ трещинъ. Вся поверхность поля, хотя и чрезвычайно изрытая, сплошь была покрыта ледянымъ покровомъ. Вѣроятно это происходило оттого, что ледяное поле, подверженное съ сѣвера давленію громадной массы сплошнаго льда, было сильно сжато между этими льдами и берегами острова Викторіи.

Молодая эскимоска, не нашедшая до сихъ поръ ни одной трещины, замѣтила нѣсколько круглыхъ дыръ, словно правильно выточенныхъ на ледяной поверхности. Она сейчасъ же узнала, что это были тюленьи лазейки.

Извѣстно, что эти земноводныя, заключенныя въ водахъ океана подъ толстою корою льда, просѣкаютъ себѣ такія отверстія и черезъ нихъ вылѣзаютъ на ледяную поверхность подышать и поискать себѣ подъ снѣгомъ прибрежныхъ мховъ.

Калюмахъ знала, что зимою медвѣди сидятъ на заднихъ лапахъ по нѣскольку часовъ около этихъ норъ, выжидая пока тюлень выйдетъ изъ воды, схватываютъ его лапами, душатъ и уносятъ въ свои логовища. Она видала тоже, какъ ея земляки эскимосы, столь же терпѣливые какъ и медвѣди, подолгу поджидаютъ появленія этихъ животныхъ, закидываютъ на нихъ глухія петли я затѣмъ безъ особеннаго труда ихъ убиваютъ.

Калюмахъ сообразила, что жиру для освѣщенія можно достать, потому что отверстій на ледяномъ полѣ было много, а въ веревкахъ и въ охотникахъ не было недостатка въ факторіи.

Молодая дѣвушка тотчасъ же вернулась въ фортъ и сказала объ этомъ Джесперу Гобсону.

Лейтенантъ Гобсонъ позвалъ охотниковъ Марбра и Сабина. Молодая туземка объяснила имъ способъ охоты на моржей, употребляемый зимою эскимосами, и предложила попробовать счастья.

Едва Калюмахъ успѣла высказать свое предложеніе, какъ Сабинъ уже приготовилъ толстую веревку для связыванія глухой петли.

Лейтенантъ, мистриссъ Полина Барнеттъ, охотники, Калюмахъ, и двое или трое солдатъ отправились къ мысу Батгурсту; женщины остались на берегу, а мужчины ползкомъ направились къ замѣченнымъ отверстіямъ. У каждаго была веревка съ петлей и каждый помѣстился у особой дыры.

Ждать довелось довольно долго. Прошелъ часъ. Ничто не предсказывало появленія тюленей.

Наконецъ, въ отверстіи, за которымъ наблюдалъ Марбръ, заклокотала вода. На поверхности показалась голова тюленя, вооруженная длинными клыками.

Марбръ ловко накинулъ глухую петлю и проворно потянулъ за веревку. На помощь къ нему подбѣжало нѣсколько человѣкъ охотниковъ и, несмотря на отчаянное сопротивленіе, гигантскихъ размѣровъ животное было поймано и, безъ особаго труда, вытащено на поверхность льда. Черезъ нѣсколько минутъ тюлень, зарубленный топорами, уже лежалъ безжизненной массой.

Всѣ обитатели форта Надежды остались чрезвычайно довольны и имъ очень пришелся по вкусу новый способъ охоты. Такимъ образомъ убито было не мало тюленей. Изъ нихъ вытопили много жиру, который годился для освѣщенія и исправно горѣлъ въ лампахъ, такъ-что работникамъ и работницамъ факторіи уже не приходилось томиться въ потемкахъ.

Холодъ все не усиливался. Температура стояла умѣренная. Еслибъ зимовники находились теперь въ какомъ нибудь мѣстѣ на твердой землѣ, они радовались бы такой теплой, благопріятной зимѣ. Съ тому же, высокій ледяной надъ защищалъ ихъ отъ сѣверныхъ и восточныхъ вѣтровъ и они вовсе не чувствовали ихъ вліянія. Январь мѣсяцъ былъ уже въ исходѣ, а термометръ показывалъ еще только нѣсколько градусовъ ниже точки замерзанія.

Но благодаря такой умѣренной температурѣ, море все еще не замерзло вокругъ острова Викторіи. Даже было очевидно, что ледяное поле не затянулось льдомъ на всемъ своемъ протяженіи и что по немъ, вслѣдствіе болѣе или менѣе значительныхъ трещинъ и проваловъ, нельзя было пройти, такъ какъ ни плотоядныя, ни жвачныя животныя, ни пушные звѣри не покидали острова. Они, напротивъ, освоились, привыкли къ мѣсту своего заключенья и, казалось составляли домашній звѣриницъ форта.

Вслѣдствіе приказанія лейтенанта Гобсона, никто не трогалъ этихъ животныхъ, которыхъ совершенно безполезно было бы истреблять. Били только сѣверныхъ оленей для доставленія свѣжей дичины къ столу.

Горностаи, куницы, рыси, мускусныя крысы, бобры, лисицы, безбоязненно посѣщали окрестности факторіи. Нѣкоторые изъ нихъ пробирались даже въ самую ограду форта и всѣ обитатели заботливо старались ихъ не пугать и не выгонять оттуда.

Куницы и лисицы были очень красивы въ своихъ зимнихъ одеждахъ и за нѣкоторые мѣха дали бы дорого на европейскихъ рынкахъ!

Всѣ грызуны, благодаря умѣренной температурѣ, легко отыскивали себѣ растительную пищу подъ тонкимъ и мягкимъ слоемъ снѣга и вовсе не пользовались запасами факторіи.

Всѣ ждали окончанія скучной, тоскливой зимы, которую мистриссъ Полина Барнеттъ старалась разнообразить всевозможными способами.

Въ январѣ мѣсяцѣ случилось только одно несчастіе. 7 числа ребенокъ Макъ-Напа заболѣлъ. У него сдѣлалась сильная лихорадка, жестокія головныя боли, мучительная жажда; поперемѣнно то жаръ, то ознобъ скоро привели это маленькое существо въ печальное состояніе. Можно себѣ представить отчаяніе матери, Макъ-Напа и его друзей! Всѣ они растерялись и не знали, что и дѣлать. Никто не умѣлъ лечить болѣзни, но по совѣтамъ Меджъ, которая никогда не теряла ни при какихъ обстоятельствахъ присутствія духа, а главное была нѣсколько знакома съ медициной, ребенку помогли прохладительными микстурами и припарками.

Калюмахъ была очень огорчена болѣзнью мальчика и просиживала возлѣ него цѣлыя дни и ночи, не имѣя ни минуты отдыха.

Спустя три дня, уже не было сомнѣній на счетъ свойства болѣзни. Все тѣло ребенка покрылось сплошною сыпью. Эта была злокачественная скарлатина, которая неминуемо должна была произвести внутреннее воспаленіе.

Рѣдко случается, чтобъ годовой ребенокъ могъ заболѣть такою сильною и опасною болѣзнью. Походная аптека была очень скудна, но Меджъ, которой часто приходилось ухаживать за больными скарлатиной, тутъ кстати припомнила дѣйствіе тинктуры сонной одури или белладонны.

Она приказала давать маленькому больному по одной или по двѣ капли этаго лекарства и очень просила соблюдать всякія предосторожности, чтобъ ребенокъ не простудился.

Мальчика перенесли въ комнату, гдѣ были его отецъ и мать. Скоро сыпь вошла въ полную силу; маленькіе красные прыщики образовались на языкѣ, на губахъ, и даже на глазномъ яблокѣ. Черезъ два дня кожныя пятна приняли фіолетовый оттѣнокъ, затѣмъ бѣлый и наконецъ стали отпадать какъ шелуха.

Теперь было необходимо принять самыя строгія мѣры предосторожности противъ простуды и хорошенько лечить внутреннее воспаленіе. Бѣдный ребенокъ перенесъ ужаснѣйшія муки и только 20 января, черезъ двѣнадцать дней, можно было надѣяться на его спасеніе!

Выздоровленіе Мишеля обрадовало всѣхъ. Мишель былъ дитя форта Надежды, дитя цѣлой колоніи! Онъ родился въ этомъ суровомъ климатѣ, среди отважныхъ зимовниковъ. Они называли его Михаиломъ-Надеждой и, въ продолженіи столькихъ испытаній, смотрѣли какъ на талисманъ, который небо не захочетъ у нихъ отнять!

Что касается молодой Калюмахъ, то можно было сказать навѣрное, что она не пережила-бы смерти ребенка. Но Мишель скоро началъ поправляться.

Среди всѣхъ этихъ безпокойствъ и тревогъ наступило 23 января.

Положеніе острова не измѣнялось ни въ какомъ отношеніи. Безконечная ночь все еще стояла надъ полярнымъ моремъ. Въ теченіи нѣсколькихъ дней шелъ сильный снѣгъ и покрылъ почву слоемъ, толщиною около двухъ футовъ.

27 января къ обитателямъ форта явился съ визитомъ совершенно неожиданный гость.

Солдаты Бельчеръ и Пепъ, сидѣвшіе сторожами на оградѣ, замѣтили вдали гигантскаго медвѣдя, который очень спокойно направлялся въ форту. Они пошли въ общую залу и объявили мистриссъ Полинѣ Барнеттъ о появленіи звѣря.

— Это нашъ медвѣдь! Другаго нѣтъ да островѣ! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ Джесперу Гобсону. — Пойдемте посмотримте, мистеръ Гобсонъ.

И они, въ сопровожденіи сержанта Лонга, Сабина и нѣсколькихъ солдатъ съ ружьями, отправились къ потернѣ форта.

Медвѣдь находился уже всего въ разстояніи двухъ сотъ шаговъ; онъ шелъ очень спокойно, безъ всякой боязни, словно дѣйствовалъ по заранѣе обдуманному плану.

— Я узнаю его! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ: — это твой медвѣдь, Калюмахъ, это твой спаситель!

— Ахъ! не убивайте моего медвѣдя! вскрикнула молодая эскимоска.

— Не убьютъ, не убьютъ, успокоивалъ ее лейтенантъ Гобсонъ, — Друзья мои, не трогайте его! Онъ самъ уйдетъ отсюда!

— А если онъ захочетъ пробраться за ограду, господинъ лейтенантъ? — возразилъ сержантъ Лонгъ, плохо вѣрившій въ добрыя намѣренія полярныхъ медвѣдей.

— Ну пусть его проберется, сержантъ, отвѣтила мистриссъ Полина Барнеттъ. — У него уже давно пропала всякая свирѣпость. Онъ такой же плѣнный, какъ и мы, а вы знаете, что плѣнники…

— Не ѣдятъ другъ друга! перебилъ Джесперъ Гобсонъ: — это правда, сударыня, но съ условіемъ, чтобъ они были одной породы. Впрочемъ, медвѣдя этого пощадятъ по нашему ходатайству. Мы только будемъ защищаться, когда онъ нападетъ на насъ. Однако, я считаю благоразумнымъ войдти въ домъ. Не надобно подавать черезчуръ большаго соблазна этому звѣрю.

Всѣ послѣдовали этому совѣту. Заперли двери, но ставней не затворяли, что дозволило слѣдить въ окно за движеніями посѣтителя.

Подойдя къ калиткѣ, онъ тихо толкнулъ ее, просунулъ голову, осмотрѣлъ дворъ и вошелъ. Дойдя до средины двора, онъ оглядѣлъ окружавшія его строенія, направился къ оленьему сараю и псарнѣ, послушалъ ворчанье почуявшихъ его собакъ, ревъ встревоженныхъ оленей и потомъ, продолжая обзоръ по окружности палисада, приблизился къ главному дому и прислонилъ свою большую голову къ одному изъ оконъ общей залы.

Говоря правду, всѣ попятились, нѣкоторые солдаты схватились за ружья, и Джесперъ Гобсонъ начиналъ уже раскаяваться, что допустилъ шутку такъ далеко.

Но Калюмахъ, прижала свое кроткое лице къ ломкому стеклу. Медвѣдь, казалось, узналъ ее, — такъ по крайней мѣрѣ она думала — и, безъ сомнѣнія, довольный такимъ довѣрчивымъ привѣтомъ, заворчалъ отъ удовольствія, поворотилъ назадъ къ выходу и, спокойными шагами скрылся съ виду.

Посѣщенье мохнатаго гостя не повторилось болѣе и жизнь потекла обычнымъ порядкомъ.

Выздоровленіе малютки Макъ-Напа шло хорошо и въ послѣднихъ числахъ мѣсяца къ нему возвратились прежнія живость и веселье, его круглыя щеки зарумянились и живые глазенки заблестѣли.

3 февраля, около полудня, блѣдный свѣтъ озарялъ въ продолженіи часа южный горизонтъ, и желтоватый кружокъ показался на время. Это было первое появленіе солнца послѣ продолжительной полярной ночи.

ГЛАВА XV.

Послѣднія развѣдки

Съ этого числа солнце каждый день выше и выше восходило на горизонтъ. Но если ночь прерывалась на нѣсколько часовъ, то холодъ увеличивался, какъ часто бываетъ въ февралѣ, и термометръ Фаренгейта показывалъ одинъ градусъ ниже нуля (17° ниже точки замерзанія по Цельзію). Это была самая низкая температура въ ту страшную зиму.

— Въ какую пору бываетъ вскрытіе льдовъ въ этихъ моряхъ? спросила однажды путешественница у Джеспера Гобсона.

— Въ умѣренные годы, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, — вскрытіе льда происходитъ не раньше первыхъ чиселъ мая, но нынѣшняя зима была такъ тепла, что если не подойдутъ новые сильные морозы, то море можетъ вскрыться въ началѣ апрѣля; по крайней мѣрѣ таково мое предположеніе.

— Стадо быть, намъ придется еще ждать цѣлыхъ два мѣсяца, мистеръ Гобсонъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да, мистриссъ Барнеттъ, отвѣтилъ лейтенантъ Гобсонъ, — придется ждать два мѣсяца, потому что не благоразумно было бы слишкомъ рано пускаться въ плаванье среди льдовъ. Я, впрочемъ, полагаю, что мы имѣемъ всѣ шансы на успѣхъ, особливо если мы дождемся того времени, когда нашъ пловучій островъ попадетъ въ самое узкое мѣсто Берингова пролива, имѣющее въ ширину не больше ста миль.

— Что вы сказали, мистеръ Гобсонъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ, очень удивленная словами лейтенанта. — Развѣ вы забыли, что мы находимся въ Камчатскомъ теченіи, — въ сѣверномъ теченіи, которое принесло насъ сюда и которое, со вскрытіемъ льдовъ, можетъ занести насъ еще дальше?

— Я не думаю этого, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ лейтенантъ Гобсонъ, — и даже осмѣлюсь утверждать, что этого не будетъ. Вскрытіе происходитъ всегда съ сѣвера на югъ, оттого ли, что Камчатское теченіе повертываетъ въ противоположную сторону, или оттого, что льды попадаютъ въ Берингово теченіе, или наконецъ вслѣдствіе какой нибудь другой причины, которой я не умѣю вамъ объяснить. Несомнѣнно только то, что ледяныя горы уходятъ въ Тихій океанъ и тамъ распускаются въ болѣе теплыхъ водахъ. Спросите Калюмахъ, ей знакомы эти мѣста, и она вамъ скажетъ, что вскрытіе льдовъ всегда происходитъ съ сѣвера на югъ.

Спросили Калюмахъ и она подтвердила слова лейтенанта Гобсона.

Казалось весьма вѣроятнымъ, что островъ, тронувшись въ первыхъ числахъ апрѣля, поплыветъ къ югу, какъ громадная льдина, и направится въ самое узкое мѣсто Берингова пролива, которое въ лѣтнюю пору часто посѣщается новоархангельскими рыболовами, лоцманами и прибрежными коммерческими судами. Принимая въ расчетъ всевозможныя задержки и препятствія, съ того дня, какъ островъ начнетъ спускаться къ югу, нельзя было расчитывать раньше мая мѣсяца попасть на американскій континентъ. Сверхъ того, хотя морозовъ сильныхъ и не было, островъ Викторіи, разумѣется, держался на мѣстѣ прочно, потому что его ледяное основаніе увеличилось, и можно было навѣрное расчитывать, что онъ продержится еще нѣсколько мѣсяцевъ.

И такъ, зимовникамъ форта Надежды приходилось терпѣливо ждать окончанія зимы.

Выздоровленіе маленькаго Мишеля Макъ-Напа шло своимъ порядкомъ и очень успѣшно. 20 февраля, мальчикъ вышелъ въ первый разъ послѣ сорокадневной болѣзни, то-есть перешелъ изъ своей комнаты въ общую залу, гдѣ всѣ осыпали его всевозможными ласками.

Мать, имѣвшая намѣреніе отнять его отъ груди раньше году, по совѣту Калюмахъ, отложила это намѣреніе, и материнское молоко быстро укрѣпило его ослабѣвшія силы.

Мишель нашелъ въ залѣ тысячи всевозможныхъ игрушекъ, которыя его друзья — солдаты смастерили для него, пока онъ хворалъ, и разумѣется всѣ эти сюрпризы привелк мальчика въ величайшее восхищенье.

Въ послѣднюю недѣлю февраля мѣсяца безпрестанно шелъ дождь, въ перемежку съ снѣгомъ, и дулъ сильный вѣтеръ отъ сѣверо-запада; въ теченіи нѣсколькихъ дней температура даже настолько понизилась, что повалилъ очень сильный снѣгъ.

Но сила вѣтра отъ этого нисколько не утихла. Со стороны мыса Батгурста доносился оглушительный шумъ и трескъ свирѣпѣвшей бури. Сталкивающіяся ледяныя горы обрушивались съ грохотомъ, похожимъ на громовые раскаты. Съ сѣвера ледяныя глыбы находились подъ сильнымъ давленіемъ, которое напирало ихъ на прибрежье острова. Можно было опасаться, что даже мысъ Батгурстъ, представляющій собою тоже нѣчто въ родѣ ледяной горы, покрытой землею и пескомъ, оторвется и уничтожится въ этомъ страшныхъ столкновеніяхъ ледяныхъ глыбъ. Ужъ нѣсколько громадныхъ льдинъ, не смотря на свою тяжесть, были выкинуты почти къ самому основанію ограды форта. Но, къ счастію, мысъ Батгурстъ держался непоколебимъ и предохранялъ зданія факторіи и тамошнихъ жителей отъ неминуеной гибели.

Понятно, что положеніе острова Викторія, при входѣ въ съуженный проливъ, въ которомъ скоплялись ледяныя массы, было чрезвычайно опасно. Островъ могло покрыть горизонтальными лавинами, если только можно такъ выразиться, его могло бы раздавить ледяными горами, нагоняемыми съ моря, прежде, чѣмъ бы онъ успѣлъ погибнуть въ морской пучинѣ.

Новая опасность присоединилась ко всѣмъ остальнымъ!

Мистриссъ Полина Барнеттъ, видя ужасную силу давленія съ моря, и то, съ какою непостижимою свирѣпостью громадныя льдины наваливались одна на другую, поняла, что острову угрожаетъ новая опасность, при вскрытіи льдовъ. Она нѣсколько разъ говорила объ этомъ Джесперу Гобсону, но лейтенантъ только качалъ головою, съ видомъ человѣка, который самъ не знаетъ, что отвѣтить.

Свирѣпые порывы вѣтра окончательно прекратились только въ первыхъ числахъ марта мѣсяца и тогда можно было видѣть, въ какомъ состояніи находилось ледяное поле. Казалось, что сплошные льды, какъ бы скользнувъ по ледяному полю, приблизились къ острову Викторіи. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ они находились на разстояніи не больше двухъ миль. Эти сплошные льды были похожи на передвигающіеся ледники, съ тою только разницею, что они шли вровень съ поверхностью моря, а ледники ниспадаютъ съ верху.

Почва, или, говоря вѣрнѣе, ледяное поле, между высокимъ ледянымъ валомъ и окраиною острова, сдѣлалось неузнаваемо; его поверхность, волнистая какъ море, мгновенно застывшее во время самой свирѣпой бури, была страшно исковеркана, усѣяна неровными возвышеньями, изломанными стрѣлками, разсыпанными обломками, перевернутыми пирамидами, опрокинутыми колоннами, разбитыми шарами и тысячами ледяныхъ осколковъ всевозможныхъ формъ и размѣровъ. Moжно было подумать, что здѣсь разрушился до основанья какой-то громадный ледяной городъ.

Одни сплошные льды, рѣзко вырѣзываясь на небѣ со всѣми своими сверкающими конусами, шарообразными верхами, фантастическими гребнями, и острыми пиками, стояли прочно и величественно обрамливали живописныя массы разсыпающагося льда.

Въ это время судно было почти готово. Оно вышло немного неуклюже, какъ и слѣдовало ожидать, но своею прочною носовою частью, устроенною на подобіе того, какъ это дѣлается на галіотахъ, могло легче выносить удары льдинъ.

Произведенье Макъ-Напа было похоже на тѣ голландскія барки, которыя часто можно встрѣтить въ сѣверныхъ моряхъ.

Такелажъ тоже былъ оконченъ. Паруса судна состояли изъ косого грота и фока, расположенныхъ на одной мачтѣ. Часть изъ запаса полотна для палатокъ, имѣвшагося въ факторіи, пошла на паруса.

Такого судна было совершенно достаточно для небольшаго отряда форта Викторіи и очевидно, что еслибъ островъ, — какъ это всѣ полагали, — унесло въ Беринговъ проливъ, они-бъ могли легко переплыть на этомъ суднѣ даже самое большое разстояніе, отдѣляющее ихъ отъ американскаго берега.

И такъ, надо было только ждать вскрытія океана.

Въ это время лейтенантъ Гобсонъ вздумалъ предпринять довольно длинную экскурсію на юго-востокъ, съ цѣлью обслѣдовать ледяное поле, посмотрѣть не начало ли оно распускаться, изслѣдовать заодно сплошныя льды и убѣдиться, наконецъ, дѣйствительно ли отрѣзаны всѣ пути къ американскому континенту.

До вскрытія льдовъ могло произойти еще много разныхъ приключеній и случайностей, и обслѣдовать ледяное поле было дѣломъ весьма благоразумнымъ.

Итакъ, экспедиція была рѣшена; днемъ отъѣзда назначалось 7 марта.

Эта экспедиція состояла изъ лейтенанта Гобсона, мистриссъ Полины Барнеттъ, Калюмахъ, Марбра и Сабина.

— Мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — я отправляюсь съ условіемъ.

— Съ какимъ условіемъ, мистеръ Гобсонъ?

— Мы поищемъ прохода черезъ сплошные льды, но найдемъ ли мы его, нѣтъ ли, мы во всякомъ случаѣ возвратимся обратно въ фортъ не позже, какъ черезъ сорокъ восемь часовъ.

— Это отъ васъ зависитъ, мистеръ Гобсонъ. Какъ вы скажете, такъ и будетъ.

7 марта, по утру, маленькій отрядъ, запасшись провизіей и вооружившись на всякій случай, оставилъ фортъ Надежды.

Термометръ въ этотъ день показывалъ тридцать два градуса по Фаренгейту (0 по Цельзію). Погода стояла пасмурная, но тихая.

Солнце теперь описывало надъ горизонтомъ свою дневную дугу параллели въ теченіи семи или восьми часовъ, и его косвенные лучи достаточно хорошо освѣщали всю ледяную массу.

Къ девяти часамъ небольшой отрядъ, послѣ короткаго привала, достигъ мыса Михаила и двинулся дальше по ледяному полю, въ направленіи къ юго-востоку.

Съ этой стороны сплошные льды находились на разстояніи всего какихъ нибудь трехъ миль.

Впередъ подвигались довольно медленно, какъ этого и слѣдовало ожидать. На каждомъ шагу надо было обходить или глубокій провалъ, или непроходимыя груды ледяныхъ холмовъ. Никакія сани не могли бы проѣхать по такой изрытой дорогѣ. Она представляла скопленіе ледяныхъ глыбъ, самыхъ разнообразныхъ формъ и размѣровъ, изъ которыхъ нѣкоторыя, казалось, какимъ-то чудомъ удерживали равновѣсіе. Иныя только что упали, что можно было заключить и по ихъ еще свѣжему излому, и по угламъ, отточеннымъ на подобіе лезвія.

Среди этихъ громоздившихся обломковъ нельзя было замѣтить ни малѣйшихъ слѣдовъ человѣка или какого животнаго. Въ этой страшной ледяной пустынѣ не было ни одного живого существа, — даже птицы ее оставили.

Мистриссъ Полина Барнеттъ не могла себѣ представить, какъ бы они прошли это исковерканное ледяное поле, еслибъ отправились въ декабрѣ мѣсяцѣ, но лейтенантъ Гобсонъ объяснилъ ей, что въ то время ледяное поле не представляло такой изрытой, заваленной льдами поверхности, какъ теперь.

— Тогда еще не существовало сильнаго давленія, производимаго сплошными льдами, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — и поле было, сравнительнно, гладко и ровно. Слѣдовательно, въ то время единственнымъ препятствіемъ къ переходу былъ недостатокъ въ сильныхъ морозахъ, непрочность льда, зажоры, трещины и провалы. Теперь, правда, идти очень трудно по такой шероховатой и изрытой поверхности, но въ началѣ зимы этого не было.

Между тѣмъ отрядъ, двигаясь все далѣе и далѣе, подходилъ уже къ высокому ледяному валу.

Калюмахъ почти все время шла впереди. Проворная и ловкая эскимоска, какъ серна въ альпійскихъ горахъ, шла твердымъ и увѣреннымъ шагомъ среди льдинъ. Любо было смотрѣть, какъ она, безъ всякаго страху и колебанія, постоянно забѣгала впередъ и, такъ сказать, по инстинкту, находила болѣе удобный проходъ. Она то скрывалась изъ виду, то снова возвращалась, разсказывала, гдѣ можно пройти, куда лучше повернуть и весь отрядъ вполнѣ на нее полагался.

Около полудня, открылось уже широкое основаніе сплошныхъ льдовъ.

— Что за величественная ледяная масса! вскрикнула мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Нѣкоторые ледяные утесы возвышаются больше, чѣмъ на четыреста футовъ надъ ледянымъ полемъ, замѣтилъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Что за чудные цвѣта и переливы, мистеръ Гобсонъ! Поглядите, здѣсь отливаетъ синимъ, тутъ розовымъ! Вонъ тамъ, вонъ тотъ ореолъ, словно усыпанъ какими-то радужными арабесками и испещренъ свѣтящимися искрами! Нѣтъ, никакіе самые живописные береговые утесы не могутъ дать понятія объ этихъ сплошныхъ льдахъ, объ этихъ то темныхъ, то совершенно прозрачныхъ переливахъ свѣта и тѣней!

— Но опасно близко подходить къ этимъ колеблющимся ледянымъ скаламъ, мистриссъ Барнеттъ. Прислушайтесь: внутри ихъ слышится безпрестанный шумъ и трескъ. Можно слѣдить, какъ эти ледяныя массы начинаютъ разрушаться. Воздушные пузырьки, замерзшіе внутри ледяныхъ кусковъ, способствуютъ ихъ разрыву, и вы можете видѣть, что хрупкое зданіе, сооруженное морозами во время долгой полярной ночи, начинаетъ обращаться въ воду подъ вліяніемъ солнечныхъ лучей. Тутъ есть чѣмъ наводнить цѣлыя рѣки! Осторожнѣе, мистриссъ Барнеттъ, осторожнѣе!

Лейтенантъ Гобсонъ долженъ былъ безпрестанно предостерегать своихъ спутниковъ отъ опасности быть раздавленными, потому что громадныя лавины то и дѣло отрывались отъ вершины сплошныхъ льдовъ. По его настоянію, маленькій отрядъ пробирался въ нѣкоторомъ отдаленьи отъ основанія ледяныхъ горъ.

Такая предосторожность была весьма благоразумна, потому что около двухъ часовъ пополудни, при поворотѣ долины, по которой мистриссъ Полина Барнеттъ и ея спутники намѣрены были пробираться, огромнѣйшая лавина, вѣсомъ болѣе ста тоннъ, оторвалась отъ вершины ледяной горы и съ ужасающимъ трескомъ грохнулась о ледяное поле. Ударъ, былъ такъ силенъ, что ледъ проломился и вода брызнула на большую высоту.

Къ счастью, никого не ушибло обломками ледяной глыбы, которая разорвалась словно бомба.

Съ двухъ часовъ до пяти, отрядъ шелъ по узкой, извилистой долинѣ, которая пронизывала высокіе сплошные льды.

— Желательно бы знать, идетъ ли эта должна во всю ширину сплошныхъ льдовъ? сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. — Какъ вы полагаете, Марбръ?

— Не могу знать навѣрное, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ охотникъ; — расчитывать ни на что нельзя, а надѣяться можно на все.

Идя по этой долинѣ, путешественники могли хорошо разсмотрѣть внутреннее расположеніе высокаго ледянаго вала. Составлявшія его ледяныя глыбы были уложены симметричнѣе, чѣмъ съ наружной его стороны. Въ нѣсколькихъ мѣстахъ виднѣлись обледенѣвшіе стволы деревьевъ, но не полярныхъ, а тропическихъ. Вѣроятно эти деревья, занесенныя теченіемъ Гольфстрема въ сѣверныя страны, попали между льдинъ и очутились въ Сѣверномъ океанѣ. Въ ледяныхъ слояхъ попадались морскіе выкидки и обломки разбитыхъ кораблей.

Около пяти часовъ пополудни наступила такая темнота, что надо было пріостановить всякія изслѣдованія.

По загроможденной льдами долинѣ прошли уже около двухъ миль, но ея постоянныя извилины мѣшали точно опредѣлить длину пройденнаго пути по прямой линіи.

Джесперъ Гобсонъ подалъ сигналъ остановиться. Въ полчаса, Марбръ и Сабинъ вырубили пещеру и всѣ путешественники, расположившіеся въ ней, поужинали, и усталые, тотчасъ же уснули.

На другой день, въ восемь часовъ утра, всѣ уже были на ногахъ и снова двинулись въ путь.

Слѣдуя по той же долинѣ, прошли еще одну милю, чтобъ убѣдиться, наконецъ, прорѣзаетъ ли она всю толщу сплошнаго льда.

Судя по положенію солнца, долина, направлявшаяся наканунѣ къ сѣверо-востоку, повернула къ юго-востоку.

Въ одиннадцать часовъ, лейтенантъ Гобсонъ и его спутники вышли на противоположную сторону сплошного льда.

Слѣдовательно, проходъ существовалъ.

Вся эта восточная часть ледянаго поля имѣла такой же видъ, какъ и западная. То-же безпорядочное скопленье ледяныхъ глыбъ и тѣ же ледяныя возвышенія и горы, раздѣляемыя иногда ровными площадками и изрѣзанныя многочисленными разщелинами, края которыхъ уже начинали таять, тянулись на необозримое пространство. Тѣ же необитаемыя пространства, та-же дикая, величественная, страшная пустыня. Ни единаго звѣря, ни единой птицы, ни единаго признака какого нибудь живаго творенія.

Мистриссъ Полина Барнеттъ, взойдя на вершину одного возвышенія, почти цѣлый часъ глядѣла на мрачную картину ледовитаго океана. Она вспомнила, какъ они, пять мѣсяцевъ тому назадъ, пытались сюда пробраться. Она живо представляла себѣ несчастный караванъ обитателей факторіи, заблудившійся ночью въ ледяной пустынѣ и пытающійся среди столькихъ препятствій добраться до американскаго континента.

Наконецъ лейтенантъ прервалъ ея размышленія.

— Мистриссъ Барнеттъ, сказалъ Джесперъ Гобсонъ, — вотъ ужь больше двадцати четырехъ часовъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ мы оставили фортъ. Теперь мы осмотрѣли сплошные льды и, я полагаю, намъ пора вернуться домой, потому что мы обѣщали не оставлять форта дольше, какъ на сорокъ восемь часовъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ не возражала.

Дѣйствительно, цѣль была достигнута, проходъ нашли, слѣдовательно, оставалось вернуться обратно въ фортъ, — тѣмъ болѣе, что погода могла перемѣниться и тогда быть можетъ вовремя сильной метели имъ не удастся также легко добраться до острова Викторіи.

Позавтракали и около часу пополудни отправились обратно.

Въ пять часовъ отрядъ расположился лагеремъ, какъ и прежде, въ ледяной хижинѣ, а на другой день, 9 марта, въ восемь часовъ утра, лейтенантъ Гобсонъ далъ сигналъ къ выступленію.

Погода стояла тихая, солнце уже взошло и лучи его проникали въ ледяную долину. Отрядъ Джеспера Гобсона шелъ на западъ, слѣдовательно всѣ были обращены спиною къ солнцу, но солнечные лучи, отражаясь о поверхность ледяныхъ глыбъ, ослѣпительно дѣйствовали на глаза.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Калюмахъ, разговаривая и оглядываясь по сторонамъ, немного отстали и неспѣша шли по узкимъ проходамъ, указываемымъ Марбромъ и Сабиномъ. Всѣ расчитывали до наступленія полудня перейти сплошные льды, а въ часъ или въ два пройти остальные три мили, отдѣлявшія отъ острова Викторіи. Такимъ образомъ путешественники надѣялись съ заходомъ солнца вернуться обратно въ фортъ. Это было бы нѣсколькими часами позже условленнаго срока, но никто не думалъ, что это могло серьезно обезпокоить кого нибудь изъ оставшихся въ факторіи.

Разумѣется, въ этомъ расчетѣ не приняли во вниманіе ни какихъ случайныхъ обстоятельствъ, которыхъ самый проницательный и осторожный человѣкъ не всегда можетъ предвидеть.

Было уже около десяти часовъ, когда Марбръ и Сабинъ, которые шли впереди въ разстояніи шагов около двадцати, остановились. Они, казалось, о чемъ-то спорили.

Лейтенантъ Гобсонъ, мистриссъ Полина Барнеттъ и молодая туземка, подойдя ближе, увидѣли, что Сабинъ держалъ въ рукѣ бусоль и показывалъ ее своему товарищу, а тотъ съ удивленной физіономіей внимательно глядѣлъ на магнитную стрѣлку.

— Что за чудеса! вскрикнулъ Марбръ, обращаясь къ Джесперу Гобсону. Не можете ли вы сказать, господинъ лейтееантъ, въ какую сторону лежитъ нашъ пловучій островъ по отношенію, къ сплошнымъ льдамъ? На востокъ или на западъ.

— Конечно на западъ, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ, — вамъ, я полагаю, очень хорошо это извѣстно.

— Мнѣ очень хорошо это извѣстно!… Очень хорошо извѣстно!… отвѣчалъ Марбръ, покачивая головою. — Но въ такомъ случаѣ мы идемъ вовсе не туда, куда слѣдуетъ, мы удаляемся отъ острова!

— Мы, говорите, удаляемся отъ острова? сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, весьма удивленный утвердительнымъ тономъ охотника.

— Разумѣется, господинъ лейтенантъ. Посмотрите на бусоль — она показываетъ, что мы идемъ къ востоку, а нe къ западу!

— Этого не можетъ быть! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Потрудитесь посмотрѣть мистриссъ, возразилъ Сабинъ.

Дѣйствительно, магнитная стрѣлка указывала сѣверъ въ направленіи, совершенно противоположномъ тому, какое всѣ предполагали.

Джесперъ Гобсонъ о чемъ-то раздумывалъ и не произносилъ ни слова.

— Мы, вѣрно, ошиблись сегодня поутру, когда выходили изъ ледяной хижины, сказалъ Сабинъ. — Мы вѣрно повернули налѣво, вмѣсто того, чтобъ повернуть направо!

— Нѣтъ! вскрикнула мистриссъ Полина Барнеттъ, этого не можетъ быть! Мы не ошиблись!

— Но… началъ было Марбръ.

— Что «но»! перебила мистриссъ Полина Барнеттъ. А солнце! Развѣ оно восходить уже не на востокѣ? Солнце все время было у насъ за спиною, значитъ мы несомнѣнно шли на западъ! Пловучій островъ лежитъ вѣдь на западѣ? Да? Слѣдовательно, выйдя изъ долины, на западную часть сплошныхъ льдовъ, мы непремѣнью должны его увидѣть передъ собою!

Марбръ, еще болѣе изумленный такимъ доводомъ, на который нечего было отвѣтить, скрестилъ руки.

— Въ такомъ случаѣ, сказалъ Сабинъ, наша бусоль и солнце противорѣчатъ другъ другу!

— Да, по крайней мѣрѣ въ этотъ моментъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ, и подобное обстоятельство не должно насъ смущать: замѣчено, что въ высокихъ сѣверныхъ широтахъ и въ странахъ, лежащихъ близко къ магнитному полюсу бусоли иногда вертятся совершенно произвольно, и ихъ магнитныя стрѣлки даютъ ошибочное показаніе.

— Слѣдовательно вы полагаете, господинъ лейтенантъ, что намъ надо идти по тому же направленію? спросилъ Марбръ.

— Конечно, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ. Мнѣ кажется, что между бусолью и солнцемъ колебаться не приходится. Солнце-то ужъ ни коимъ образомъ не перескакиваетъ и ложныхъ показаній не даетъ.

Маленькій отрядъ отправился дальше.

Солнце все оставалось позади, и на доводы лейтенанта Гобсона, доводы, основанные на положеніи лучезарнаго свѣтила ничего нельзя было возразить.

Путешественники, все подвигаясь по долинѣ, не замѣчали, какъ идетъ время и удивились, когда оказалось гораздо позднѣе, чѣмъ они предполагали.

Джесперъ Гобсонъ расчитывалъ пройти сплошные льды до двухъ часовъ пополудни, а между тѣмъ было уже больше двухъ часовъ, когда эти льды только показались при выходѣ изъ долины.

Это Джеспера Гобсона не особенно обезпокоило, но невозможно себѣ представить изумленія и тревоги лейтенанта и его спутниковъ, когда они, выйдя изъ долины и направляясь по ледяному полю вдоль основанія сплошныхъ льдовъ, не увидѣли острова Викторіи!

— Гдѣ же островъ? Гдѣ же фортъ? Гдѣ мысъ Батгурстъ? раздалось кругомъ.

Пловучаго острова, который съ этого мѣста всегда виднѣлся изъ за деревьевъ, окружающихъ мысъ Михаила, не было! Не было ничего, кромѣ обширнаго ледянаго поля, которое освѣщалось солнечными лучами, проходившими черезъ массу сплошныхъ льдовъ, и тянулось на нескончаемое разстояніе.

Лейтенантъ Гобсонъ и его спутники переглянулись.

— Вотъ гдѣ долженъ быть пловучій островъ! вскрикнулъ Сабинъ.

— Да вѣдь его нѣту тамъ, отвѣтилъ Марбръ. Что-жъ это, въ самомъ дѣлѣ, за диковина?

Мистриссъ Полина Барнеттъ, изумленная и растерянная, не знала, что имъ отвѣтить. Джесперъ Гобсонъ не произносилъ ни слова.

Въ эту минуту Калюмахъ подошла къ лейтенанту Гобсону и, взявъ его за руку, сказала:

— Мы заблудились въ долинѣ. Мы опять пришли къ тому самому мѣсту, гдѣ были вчера, послѣ того, какъ перешли сплошные льды. Пойдемъ, пойдемъ!

Лейтенантъ Гобсонъ, мистриссъ Полина Барнеттъ, Марбръ и Сабинъ почти машинально пошли за Калюмахъ, слѣдуя указаніямъ молодой туземки и уже совсѣмъ не обращая вниманья на положеніе солнца.

Между тѣмъ Калюмахъ проворно шла впереди, и, не давая никакихъ объясненій, повторяла какъ бы про себя:

— Насъ обманула не бусоль, а солнце!

Лейтенантъ Гобсонъ и его спутники выбились изъ силъ и едва тащились впередъ.

Съ наступленіемъ ночи, они вышли на другую сторону сплошныхъ льдовъ.

Въ темнотѣ они не могли разсмотрѣть, гдѣ островъ, но имъ не долго пришлось оставаться въ этомъ тревожномъ сомнѣньи. Пройдя еще нѣсколько шаговъ, они увидали нѣсколько пылающихъ еловыхъ вѣтокъ, которыя валялись на ледяномъ подѣ. Черезъ нѣсколько минутъ раздались ружейные выстрѣлы. Вдали слышно было, кто то окликаль.

Путешественники тотчасъ же отвѣтили на этотъ окликъ и скоро сошлись съ сержантомъ Лонгомъ, Томасомъ Блекомъ и другими обитателями форта, которые вышли имъ на встрѣчу.

— Мы начали было не на шутку безпокоиться, господинъ лейтенантъ, сказалъ сержантъ Лонгъ, мы думали, что вы заблудились на обратномъ пути къ пловучему острову.

— Опасеньи ваши были основательны, Лонгъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ, мы точно заблудились, но Калюмахъ вывела насъ на дорогу.

Но почему же оставшіеся въ фортѣ Надежды могли сдѣлать такое предположеніе?

Дѣло въ томъ, что уже двадцать четыре часа тому назадъ громадное ледяное поле перемѣстилось, — оно повернулось на полъ оборота вокругъ самого себя. Слѣдовательно, пловучій островъ, по отношеніи къ сплошнымъ льдамъ, находился уже не къ западу, а къ востоку.

XVI.

Вскрытіе льдовъ.

Два часа спустя, всѣ вошли въ фортъ Надежды.

На слѣдующій день, десятаго марта, солнце осватило ту часть берега, которая прежде представляла восточную окраину острова. Мысъ Батгурстѣ лежалъ уже не на сѣверѣ, а на югѣ.

Молодая Калюмахъ была права: хотя солнце не обмануло, бусоль все-таки указывала вѣрно.

Итакъ, положеніе острова относительно странъ свѣта измѣнилось еще разъ и измѣнилось совершенно. Съ тѣхъ поръ какъ землетрясенье оторвало перешеекъ отъ американскаго материка, не только островъ, но и вся окружающая его масса льдовъ сдѣлала полуоборотъ, чѣмъ ясно доказывалось, что ледяное поле не соединяется больше съ материкомъ, что оно оторвалось отъ берега и что вскорѣ послѣдуетъ вскрытіе льдовъ.

— Во всякомъ случаѣ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ, эта перемѣна не можетъ намъ повредить. Мысъ Батгурстъ, а съ нимъ и фортъ Надежды, повернулся къ сѣверо-востоку, т. е. къ тому пункту, который ближе другихъ находится отъ материка, а между Америкой и нами, значитъ, нѣтъ болѣе сплошныхъ льдовъ.

— Значитъ, все къ лучшему, мастеръ Гобсонъ? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да, все къ лучшему, мистриссь Барнеттъ, отвѣчалъ Джесперъ Гобсонъ, который уже успѣлъ взвѣсить всѣ послѣдствія поворота острова Викторіи.

Съ 10 по 21 марта не произошло ничего замѣчательнаго, но въ воздухѣ уже было слышно приближеніе весны. Температура держалась между сорока тремя и пятьюдесятью градусами по Фаренгейту (между 6 и 10 выше нуля по Цельзію). Подъ вліяніемъ оттепели, вскрытіе льда уже начиналось. На ледяномъ полѣ образовались трещины, и на его поверхность выступила вода. Трескъ ломающихся льдинъ можно было сравнить съ грохотомъ пушекъ. Довольно теплый дождь, шедшій въ теченіи нѣсколькихъ дней, еще болѣе ускорялъ таяніе ледянаго поля.

Птицы, которыя покинули плавающій островъ въ началѣ зимы, возвращались въ огромномъ множествѣ. Снова появились я сѣверные нырки, и кайры, и глупыши, и утки. Марбръ и Сабинъ убили нѣсколько штукъ птицъ у которыхъ на шеѣ еще сохранились записочки, привязанныя мистриссъ Полиной Барнеттъ и Джесперомъ Гобсономъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ. Опять показались стаи бѣлыхъ лебедей и оглашали воздухъ своими звонкими рѣзкими криками.

Что же касается до четвероногихъ грызуновъ и плотоядныхъ, то они, по своему обыкновенію, разгуливали въ окрестностяхъ факторіи, какъ домашнія животныя.

Каждый день, если только позволяло состояніе неба, лейтенантъ измѣрялъ высоту солнца. Мистриссъ Полина Барнеттъ, которая довольно искусно владѣла секстаномъ, помогала ему въ его наблюденіяхъ, а иногда, когда лейтенанту было некогда, даже сама производила наблюденія.

Необходимо было внимательно слѣдить за всѣми перемѣнами въ широтѣ и долготѣ.

Вопросъ, куда направляется пловучій островъ во время вскрытія льдовъ — на югъ или на сѣверъ, былъ по прежнему вопросомъ первой важности. Онъ сильно озабочивалъ Джеспера Гобсона и мистриссъ Полину Барнеттъ.

Мы уже говорили, что эта мужественная женщина выказывала всегда удивительную энергію. Каждый день всѣ ея товарищи видѣли, какъ она, побѣждая усталость, въ дождь и снѣгъ, шла обозрѣвать островъ вмѣстѣ съ лейтенантому какъ она ежеминутно подвергается опасности провалиться въ полурастаявшемъ льду, какъ заботится о здоровьи и расположеніи духа каждаго, какъ кстати подаетъ совѣты, какъ всѣхъ ободряетъ и утѣшаетъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ мужественно смотрѣла въ будущее; если иногда ее осаждали опасенія и нѣкоторыя предчувствія, которыя ея умъ не могъ разсѣять, то она никогда ихъ не выказывала ни словомъ, ни даже видомъ. Она казалась всегда спокойною и бодрою, и никто по ея обходительному, веселому, ровному обращенью не могъ догадываться о тревогахъ и заботахъ, отъ которыхъ при данныхъ обстоятельствахъ она не могла быть изъята, не взирая на всю силу характера.

Джесперъ Гобсонъ глубоко уважалъ мистриссъ Полину Барнеттъ и очень былъ расположенъ къ ея вѣрной преданной Меджъ, которая всегда и во всемъ ей усердно помогала. Онъ также имѣлъ полное довѣріе къ Калюмахъ, и часто полагался не столько на ея умъ, сколько на ея инстинктъ, подобно тому, какъ охотникъ всегда полагается на инстинктъ собаки.

Молодая эскимоска была очень смышленная дѣвушка и съ дѣтства свыклась какъ со всѣми опасностями, такъ и со всѣми явленіями полярныхъ странъ. На китоловномъ суднѣ она всегда бы съ успѣхомъ заняла должность лоцмана, и подъ ея управленіемъ лодка могла бы безопасно лавировать среди льдовъ.

Каждый день Калюмахъ ходила осматривать ледяное поле и по шуму вдали разбивающихся ледяныхъ горъ какъ нельзя вѣрнѣе угадывала какъ быстро подвигается таянье льдовъ. Никто никогда болѣе увѣренно и твердо не ступалъ по скользкимъ льдинамъ. Она словно какимъ то чутьемъ узнавала гдѣ ледъ проченъ, гдѣ ненадеженъ, и безъ всякаго колебанія шла по ледяному полю, усѣянному провалами и трещинами.

Съ 20 по 30 марта оттепель все усиливалась. Частые сильные дожди еще болѣе помогали таянью льда. Можно было надѣяться, что черезъ нѣсколько дней ледяное поле все порастрескается.

— Не пройдетъ, можетъ быть, и пятнадцати дней, какъ мы, господинъ лейтенантъ, уже вступимъ на материкъ, говорилъ Сабинъ.

Всѣ очень хорошо знали, что лейтенантъ Гобсонъ не побоится пуститься среди льдовъ въ своемъ суднѣ, если только представится какая нибудь возможность добраться до континента. Лейтенантъ Гобсонъ былъ не такой человѣкъ, чтобы колебаться, когда пловучій островъ могло унести къ сѣверу, если его увлечетъ камчатское теченіе.

— Этого нечего бояться, часто повторяла Калюмахъ. — Когда ледъ вскрывается, онъ не вверхъ идетъ, а внизъ!

— Опасность тамъ! говорила она, указывая на югъ, гдѣ растилался безбрежный Тихій океанъ.

Молодая эскимоска твердо стояла на своемъ. Лейтенантъ Гобсонъ очень хорошо понималъ ея мысль, но онъ вовсе не считалъ опасностью, если островъ понесетъ въ теплыя воды Великаго океана, потому что, прежде чѣмъ ледъ начнетъ распускаться, вся колонія пересядетъ на гребное судно; и путь до обоихъ континентовъ еще болѣе сократится, такъ какъ проливъ, образуя настоящую воронку между мысомъ Восточнымъ на азіатскомъ берегу и мысомъ Принца Гальскаго на американскомъ берегу, не достигаетъ здѣсь и ста миль въ ширину.

Понятно, послѣ этого, почему съ такимъ вниманіемъ нужно было слѣдить за малѣйшими перемѣщеніями въ положеньи острова. Наблюденія производились всякій разъ, какъ только позволяло состояніе неба и заранѣе были приняты всѣ предосторожности и сдѣланы всѣ приготовленья на случай, если пришлось бы внезапно перемѣститься съ острова на судно.

Обычныя спеціальныя занятія жителей факторіи, т. е. охота съ ружьемъ и ловля въ западни и капканы, прекратились. Склады были и такъ переполнены пушными мѣхами, большая часть, которыхъ, по всей вѣроятности, должна была пропасть даромъ. Охотники и звѣроловы сидѣли теперь безъ дѣла.

Что касается до плотника Макъ-Напа и его помощниковъ, то они, окончивъ постройку гребнаго судна, и въ ожиданіи спуска его на воду, когда море освободится отъ льдовъ, занимались укрѣпленіемъ главнаго зданія факторіи, которому придется, можетъ быть, во время вскрытія льдовъ, выдержать значительный напоръ береговыхъ льдинъ, если мысъ Батгурстъ не въ состояніи будетъ противостоять ихъ давленію. Стѣны подперли прочными деревянными подпорками. Внутри комнатъ вертикально поставили стойки, которыя увеличивали число точекъ опоры для балокъ и перекладинъ. Стропила были скрѣплены хомутами и подстрѣлинами, или откосными подпорками, и крыша могла теперь выдерживать значительную тяжесть.

Эти различныя работы были окончены въ первыхъ числахъ апрѣля, и всѣмъ скоро пришлось убѣдиться, что они какъ нельзя болѣе кстати окончились заблаговременно.

Между тѣмъ признаки приближающейся весны съ каждымъ днемъ увеличивались. Эта весна была очень ранняя и слѣдовала послѣ зимы, очень мягкой для полярныхъ странъ. Кое-какіе мелкія почки робко появились на деревьяхъ. Кора березъ, ивъ, и ежовокъ разбухла отъ напора оттаявшихъ соковъ. Мхи оттѣняли свѣтло зеленымъ цвѣтомъ откосы, обращенные къ солнечной сторонѣ, но нечего было расчитывать на сборъ этого корма для оленей, потому что грызуны, толпившіеся въ окрестностяхъ форта Надежды, едва давали имъ время показаться и тотчасъ же истребляли.

Если кто былъ въ это время злополученъ, такъ это безспорно, капралъ Джолифъ. Его, какъ то всѣмъ было извѣстно, жена поставила караулить засѣянный огородъ. Прежде ему надо было беречь всходъ щавеля и ложечника отъ крылатыхъ хищниковъ, — кайръ и глупышей; для этого достаточно было не только особы самаго капрала, но даже просто какой нибудь чучелы. Но теперь къ птицамъ присоединились всѣ грызуны и жвачныя животныя арктической фауны. Мягкая зима не сдѣлала имъ вреда. Чутье какой-то опасности удерживало ихъ въ окрестностяхъ факторіи и капралъ не могъ отбиться отъ сѣверныхъ оленей, полярныхъ зайцевъ, крысъ, землероекъ, куницъ и проч., которые нисколько не боялись его угрозъ и криковъ. Бѣдный Джолифъ не зналъ что и дѣлать: когда онъ защищалъ одну часть огорода, они пожирали другую!

Конечно было бы гораздо благоразумнѣе предоставить этимъ многочисленнымъ непріятелямъ посѣвы, которыми уже никто не надѣялся пользоваться, такъ какъ факторію приходилось навсегда покинуть. Этотъ совѣтъ мистриссъ Полина Барнеттъ давала всякій разъ, когда капралъ прибѣгалъ, въ порывѣ отчаянья, подѣлиться съ ней своими горькими чувствами, но капралъ Джолифъ не хотѣлъ начего и слушать.

— Бросить, когда я столько трудился! повторялъ онъ. Покинуть такой прекрасный огородъ! Пожертвовать такими чудесными посѣвами, за которыми я и мистриссъ Джолифъ такъ ухаживали!.. Ахъ, мистриссъ Барнеттъ, у меня иногда является мысль отпустить васъ всѣхъ и остаться здѣсь съ мистриссъ Джолифъ! Я увѣренъ, что компанія отдала бы намъ этотъ островъ въ полное владѣніе…

При этой выходкѣ мистриссъ Полина Барнеттъ не могла удержаться отъ смѣха.

— Вы сомнѣваетесь, мистриссъ? спросилъ какъ бы обидѣвшись капралъ Джолифъ.

— Нисколько, Джолифъ, нисколько, отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Посудите же, мистриссъ, каково это мнѣ, когда эти безстыжіе звѣри все пожираютъ! Я просто съ ума схожу. Не будь я военный человѣкъ, мистриссъ, я бы, кажется, плакалъ!

— Поучитесь терпѣнью у своей жены, Джолифъ: она спокойно переноситъ эти испытанья.

— Ахъ, мистрисъ! женщины развѣ могутъ понимать вещи, какъ мужчины? Мистриссъ Джолифъ женщина прекрасная, но она женщина, мистриссъ, и много сообразить не можетъ. Сказано: волосъ дологъ, да умъ коротокъ.

Въ фортѣ Надежды всѣ мужчины и женщины были совершенно здоровы. Маленькій Мишель поправился и разцвѣлъ краше прежняго, подъ первыми весенними лучами солнца.

2, 3, 4, и 5 оттепель продолжалась. Воздухъ становился значительно теплѣе, но погода стояла пасмурная. Дождь шелъ довольно часто и большими каплями. Теплый вѣтеръ дулъ съ юго-запада, съ материка.

Вслѣдствіе такой туманной погоды, невозможно было сдѣлать ни одного наблюденія. Ни солнце, ни луна, ни звѣзды не могли проглянуть сквозь эту густую завѣсу, Обстоятельство весьма прискорбное, такъ какъ необходимо было слѣдить за самыми малѣйшими движеньями острова Викторіи.

Въ ночь съ 7 на 8 апрѣля началось настоящее повсемѣстное вскрытіе льдовъ.

На слѣдующее утро лейтенантъ, мистриссъ Полина Барнеттъ, Калюмахъ и сержантъ Лонгъ, помѣстившись на вершинѣ мыса Батгурста, слѣдили за направленіемъ ледяныхъ массъ. Громадная стѣна, разколовшаяся почти посрединѣ, образовала двѣ ясно очерченныя половины: верхняя ея часть, казалось, направлялось на сѣверъ.

Было ли это вліяніе камчатскаго теченія? Приметъ ли пловучій островъ такое же направленіе?

Вотъ вопросы, которые занимали лейтенанта и его спутниковъ. Ихъ судьба могла рѣшиться въ какихъ нибудь нѣсколько часовъ, и если роковымъ случаемъ ихъ снова отнесетъ на сѣверъ, то имъ будетъ очень трудно добраться на маленькомъ суднѣ до материка.

Къ несчастію, обитатели форта не могли наблюдать за совершавшимся перемѣщеньемъ. Можно было съ увѣренностью сказать одно — островъ еще не двигался, по крайней мѣрѣ не двигался по направленію сплошныхъ льдовъ, потому что движеніе послѣднихъ было очевидео. Было очень вѣроятнымъ, что одна часть ледяного поля отдѣлилась и направилась на сѣверъ, между тѣмъ какъ другая часть, та, которая окружала островъ, оставалась неподвижна.

Перемѣщенье сплошныхъ льдовъ нисколько не измѣнило мнѣнія молодой эскимоски. Калюмахъ утверждала, что вскрытіе льда начнется въ южной части, и что даже сплошные льды подвергнутся вліянію Берингова пролива.

Смышленая дѣвушка, съ помощью деревянной палочки, начертила на пескѣ расположеніе пролива и, чтобы сдѣлать еще понятнѣе, изобразила линіею то направленіе, по которому будетъ слѣдовать островъ, и показала, какъ онъ будетъ приближаться къ американскому берегу.

Никакія возраженія не могли поколебать убѣжденія Калюмахъ на этотъ счетъ, и всѣ какъ то невольно успокоивались слушая ея увѣренную рѣчь.

Однако 8, 9 и 10 апрѣля могли возбуждать сомнѣнія была ли права Калюмахъ. Южная часть сплошного льда удалялась все болѣе и болѣе на сѣверъ. Вскрытіе льдовъ происходило повсемѣстно и съ оглушительнымъ трескомъ. Чудовищныя льдины всползали другъ на друга, образовывали цѣлыя горы, которыя сталкивались и рушились съ такимъ грохотомъ, что невозможно было разслышать человѣческаго голоса на близкомъ разстояніи. Безпрестанно раздавались словно залпы артиллерійскихъ орудій. Сплошные льды раздробились на глыбы и вся масса плыла на сѣверъ По крайней мѣрѣ по этому направленію, какъ можно было видѣть, двигались ледяныя горы.

Лейтенанта Гобсона это очень заботило, и увѣренія Калюмахъ не могли его успокоить. Онъ не разъ пробовалъ возражать молодой эскимоскѣ, но она твердо стояла на своемъ,

Наконецъ утромъ, 11 апрѣля, Джесперъ Гобсонъ указалъ Калюмахъ на послѣднія ледяныя горы, почти исчезавшія на сѣверѣ, и сказалъ:

— Теперь вы видите, что мои доводы были справедливы.

— Нѣтъ! нѣтъ! возразила Калюмахъ еще съ большимъ одушевленіемъ, чѣмъ прежде. — Н6 льды поднимаются на сѣверъ, а нашъ островъ спускается на югъ!

Что если Калюмахъ права? промелькнуло въ головѣ лейтенанта Гобсона.

Онъ былъ пораженъ отвѣтомъ молодой эскимоски. Очень можетъ быть, что движеніе сплошныхъ льдовъ было только видимое и что, напротивъ, островъ, увлекаемый ледяными полями, двигался по направленію къ заливу!.

Но если это движеніе, дѣйствительно, существовало, невозможно было ни наблюдать, ни изслѣдовать, невозможно опредѣлить ни долготы, ни широты острова!

Погода, которая была и безъ того пасмурная и, слѣдовательно, неудобна для наблюденій, сдѣлалась еще пасмурнѣе вслѣдствіе свойственнаго полярнымъ странамъ явленія, которое совершенно ограничивало поле зрѣнія.

Какъ разъ въ самое время вскрытія льдовъ температура понизилась на нѣсколько градусовъ. Густой туманъ покрылъ все пространство Сѣвернаго океана. Но это не былъ обыкновенный туманъ. Почва покрылась бѣлой корой, очень различной отъ инея, который ничто иное какъ водяной паръ, замерзающій въ то время, какъ осаждается на землю. Маленькія частицы, составлявшія этотъ туманъ, прилипали къ деревьямъ, къ кустамъ, къ стѣнамъ форта и вообще ко всему, что имѣло сколько нибудь выпуклую, выдающуюся поверхность, и скоро обрезовывали густой слой, усѣянный призматическими или пирамидальными узорами.

Джесперъ Гобсонъ узналъ метеоръ, который китоловы, зимовавшіе на островахъ сѣвернаго океана, нѣсколько разъ наблюдали въ полярныхъ странахъ.

— Это не туманъ, сказалъ лейтенантъ товарищамъ, это густой застывшій паръ.

Явленіе этого метеора было очень прискорбно, такъ какъ онъ простирался надъ поверхностью моря до ста футовъ въ вышину и былъ такъ густъ, что люди въ трехъ шагахъ не могли видѣть другъ друга.

Огорченье обитателей форта было не малое. Казалось, что вся природа противъ нихъ вооружилась. Именно тогда, когда произошло вскрытіе океана, когда пловучій островъ долженъ освободиться изъ ледяныхъ тисковъ, которые держали его впродолженіи столькихъ мѣсяцевъ, когда такъ необходимо внимательно слѣдить за его движеньемъ, является метеоръ и препятствуетъ наблюденіямъ!

И эта помѣха продолжалась цѣлые четыре дня!

Застывшій паръ разсѣялся только 15 апрѣля: утромъ рѣзкій южный вѣтеръ разорвалъ его и разогналъ совершенно

Засверкало солнце, и лейтенантъ бросился къ своимъ инструментамъ.

Онъ взялъ высоту солнца и результатъ его наблюденій былъ слѣдующій:

Широта: 69° 57'.

Долгота: 179° 33'.

Калюмахъ была права!

Островъ Викторія, подхваченный Беринговымъ теченіемъ, двигался къ сѣверу!

ГЛАВА XVII.

Лавина.

И такъ зимовники приближались, наконецъ, къ Берингову морю, къ мѣстамъ болѣе посѣщаемымъ. Уже нечего было бояться, что пловучій островъ пойдетъ по направленію къ сѣверу, въ тѣ гиперборейскія страны, откуда никогда никому нѣтъ возврата!

Теперь оставалось только наблюдать за движеніемъ пловучаго острова и опредѣлять скорость этого движенія, которая, по причинѣ множества разныхъ препятствій, должна была быть очень перемѣнчива.

Этими наблюденіями занимался Джесперъ Гобсонъ. Онъ не переставалъ поочередно измѣрять высоты то солнца, то звѣздъ.

Лейтенантъ на другой же день, 46 апрѣля, вычислилъ, что если скорость движенія останется одна и та-же, то островъ Викторія въ началѣ мая достигнетъ полярнаго круга, отъ котораго онъ находился всего въ какихъ нибудь четырехъ градусахъ широты.

Можно было надѣяться, что тогда островъ, занесенный въ болѣе безопасную часть пролива, будетъ стоять на мѣстѣ до того времени, пока вскрытіе льдовъ не позволитъ ему двинуться дальше. Тогда можно будетъ спустить судно на воду и подъ парусами пробраться на американскій берегъ.

Читателю уже извѣстно, что благодаря заботамъ мистриссъ Полины Барнеттъ, все было приготовлено и, въ случаѣ нужды, можно было приступять къ немедленной нагрузкѣ судна.

Итакъ обитатели пловучаго острова ждали терпѣливѣе и надѣялись больше, чѣмъ когда либо на благополучный исходъ дѣла. Они чувствовали, что приближаются къ развязкѣ, — имъ предстояло такъ близко идти около того или другаго берега Берингова пролива, что ничто не могло помѣшать имъ добраться въ нѣсколько дней до твердой земли.

Такая отрадная перспектива оживляла несчастныхъ.

Къ нимъ снова возвратилась прежняя веселость, которую казалось, навсегда убилъ цѣлый рядъ жестокихъ испытаній.

Опять начались живые разговоры и шутки за обѣдомъ и за ужиномъ. Въ провизіи не было недостатка, и предстоящая будущность не заставляла слишкомъ экономничать.

Кромѣ того чувствовалось скорѣе наступленіе весны и каждый съ наслажденіемъ вдыхалъ теплый береговой вѣтеръ.

Въ слѣдующіе затѣмъ дни было совершено нѣсколько экскурсій во внутрь острова и по его прибрежью.

Замѣчательно, что ни пушные звѣри, ни жвачныя животныя, ни плотоядныя, повидимому, вовсе не намѣрены были оставлять пловучей льдины.

Джесперъ Гобсонъ предпочелъ бы, разумѣется, не видѣть ни одного звѣря, потому что ихъ отсутствіе показывало бы, что они перебрались на твердую землю и что, слѣдовательно, ледяное поле, сдѣлавшись удобопроходимымъ, скоро должно было распуститься.

Съ островомъ не случилось никакихъ перемѣнъ ни на мысѣ Эскимосовъ, ни на мысѣ Михаила, ни въ какой либо другой части прибрежья. Ничего особеннаго не произошло ни въ заросляхъ, ни на берегахъ лагуны. Большой провалъ, образовавшійся не подалеку отъ мыса Михаила во время послѣдней бури, за зиму совершенно затянуло и на поверхности почвы не образовалось никакой новой трещины.

Во-время экскурсій, видѣли нѣсколько стай волковъ, которыя быстро перебѣгали изъ одной части острова въ другую.

Изъ всѣхъ звѣрей только одни эти дикіе плотоядные ни какъ не могли освоиться съ обитателями форта Надежды. Завидя человѣческое лицо, они бросались бѣхать.

Нѣсколько разъ видѣла спасителя Калюмахъ. Достойный медвѣдь меланхолически бродилъ по пустыннымъ равнинамъ и когда изслѣдователи проходили мимо него останавливался. Иногда даже онъ шелъ за ними слѣдомъ до самаго форта, нисколько не опасаясь коварнаго умысла со стороны людей, которымъ онъ не сдѣлалъ никакого зла.

20 апрѣля лейтенантъ Гобсонъ убѣдился, что островъ не прекращаетъ своего боковаго движенія къ югу. Южная часть сплошныхъ льдовъ слѣдовала за нимъ, но отличительныхъ пунктовъ не было видно, и потому эти перемѣны въ положеніи острова можно было опредѣлить не иначе, какъ посредствомъ астрономическихъ наблюденій.

Джесперъ Гобсомъ приказалъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ пробуравить почву, особливо у подошвы мыса Батгурста и по берегамъ лагуны. Ему хотѣлось измѣрить толщину ледяной коры, поддерживавшей наносные слои растительной почвы.

Толщина эта за зиму не увеличилась и общій уровень острова, казалось, нисколько не поднялся надъ поверхностью моря.

Вышепомянутыя изслѣдованія ясно показывали, что слѣдуетъ еликовозможно скорѣй оставить пловучую льдину, которая, какъ только вступитъ въ болѣе теплыя воды, неминуемо въ нихъ распустится.

Около этого времени, 25 апрѣля, положеніе острова относительно странъ свѣта измѣнилось. Все ледяное поле круговымъ движеніемъ отъ востока къ западу повернулось еще на три четверти окружности. Мысъ Батгурстъ приходился теперь на сѣверо-западѣ. Оставшаяся часть сплошныхъ льдовъ закрыла горизонтъ съ сѣвера.

Это обстоятельство несомнѣнно доказывало, что ледяное поле свободно двигалось въ проливѣ и не пристало еще ни къ какой землѣ.

Время шло, рѣшительная минута приближалась. Положеніе острова, а слѣдовательно и ледянаго поля, опредѣляли съ большою точностью посредствомъ дневныхъ и ночныхъ наблюденій.

30 апрѣля, все пришло на траверзъ залива Коцебу, широкой треугольной впадины, которая глубоко вдается въ американскій беретъ. Въ южной части этого залива выступалъ мысъ Принца Гальскаго, который могъ задержать пловучій островъ, если только онъ не пойдетъ какъ разъ по срединѣ узкаго прохода.

Погода была отличная, и столбикъ ртути часто уже стоялъ на 50° по Фаренгейту (10° выше нуля по Цельзію). Обитатели форта Надежды уже нѣсколько недѣль перестали носить зимнее платье.

Всѣ готовились къ скорому отплытію.

Томасъ Блекъ уже перетащилъ весь свой ученый багажъ, инструменты и книги, на судно, стоявшее еще на стапелѣ. Нѣкоторая часть провизіи тоже была уложена, а равно и самые драгоцѣнные мѣха.

2 мая, послѣ весьма долгихъ и кропотливыхъ наблюденій, оказалось, что пловучій островъ двинулся по направленію въ востоку и, слѣдовательно, подходилъ ближе къ американскому континенту.

Это было весьма благопріятное обстоятельство, потому что Камчатское теченіе, какъ извѣстно, тянется вдоль азіатскаго берега и всегда можно было опасаться, что оно увлечетъ за собою пловучій островъ.

Наши злополучные зимовники оживали!

— Я думаю, мистриссъ, что злая судьба утомилась насъ преслѣдовать, сказалъ сержантъ Лонгъ путешественницѣ. — Кажется, къ концу приходятъ всѣ наши невзгоды и я полагаю, что намъ больше нечего бояться.

— Конечно нечего, Лонгъ, отвѣтила мистриссъ Полина Барнеттъ, — и какое счастіе, что намъ не удалось, пять мѣсяцевъ тому назадъ, совершить переходъ черезъ ледяное поле! Какъ хорошо, что льды тогда не пропустили насъ!

Мистриссъ Полина Барнетъ, разумѣется, была права, дѣйствительно, сколько опасностей, сколько препятствій представляла эта дорога зимою, во время долгой полярной ночи и въ разстояніи пяти сотъ миль отъ берега!

5 мая Джесперъ Гобсонъ объявилъ своимъ товарищамъ, что пловучій островъ перешелъ сѣверный полярный кругъ и вступилъ въ тотъ поясъ земнаго сфероида, гдѣ солнце постоянно надъ горизонтомъ, даже во время самого большаго южнаго его склоненія.

Въ этотъ день, разумѣется, было выпито нѣсколько бутылокъ вина и прохожденіе черезъ полярный кругъ праздновали такъ, какъ празднуютъ моряки свое первое прохожденіе черезъ экваторъ.

Теперь оставалось только ждать, пока разломавшійся и полурастаявшій ледъ позволитъ свободно пройти судну, на которомъ должна была помѣститься вся маленькая колонія.

7 мая пловучій островъ успѣлъ еще повернуться на четверть окружности. Мысъ Батгурстъ приходился теперь на сѣверъ; надъ нимъ возвышались сверкающія массы, уцѣлѣвшія отъ прежнихъ сплошныхъ льдовъ.

На другой день, 8 мая, наблюденія показали, что островъ снова остановился.

Джесперъ Гобсонъ тотчасъ же сообщилъ эту новость своимъ товарищамъ.

Очевидно, ледяное поле было задержано въ узкомъ проходѣ пролива и, слѣдовательно, весь этотъ проходъ представлялъ плотно скованную льдомъ поверхность

Наблюденія показали тоже, что остановившійся островъ находился почти въ самой серединѣ прохода, миляхъ въ двадцати пяти отъ мыса Принца Гальскаго.

Эти двадцать пять миль, представлявшія ледяное поле, заваленное грудами льдинъ, возвышеній и всевозможныхъ бугровъ и впадинъ, невозможно было перейти пѣшкомъ. Но земля находилась уже сравнительно очень близко и всѣ были увѣрены въ общемъ спасеніи.

Вечеромъ устроили въ общей залѣ роскошный ужинъ, за которымъ пили за здоровье мистриссъ Полины Барнеттъ и лейтенанта Гобсона.

Разговоръ шелъ живо и весело. Вспоминали прошлыя напасти, свои и чужія, толковали о томъ, что не слѣдуетъ никогда унывать, и что самыя бѣдственныя обстоятельства часто служатъ только преддверіемъ къ благополучію.

— Да здраствуетъ мужество и терпѣнье! сказала мистриссъ Полина Барнеттъ.

— Да здраствуетъ мужество и терпѣнье! повторили всѣ съ увлеченьемъ.

Въ эту самую ночь лейтенантъ Гобсонъ рѣшилъ отправиться для наблюденій за перемѣнами, какія могли произойти на югѣ, вслѣдствіе весьма сильнаго давленія, испытываемаго островомъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ хотѣла сопровождать Джеспера Гобсона, но онъ упросилъ ее ложиться спать и взялъ съ собою только сержанта Лонга.

Мистриссъ Полина Барнеттъ повиновалсь лейтенанту и пошла въ главный домъ вмѣстѣ съ Меджъ и Калюмахъ.

Солдаты и женщины разошлись по своимъ обычнымъ помѣщеніямъ.

Ночь была чудесная. Луна не показывалась, но все небо было покрыто созвѣздіями, которыя сіяли съ ослѣпительыымъ блескомъ. Какой то особенный, неясный, отражавшійся отъ поверхности ледянаго поля, свѣтъ слегка озарялъ атмосферу.

Лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ, покинувъ фортъ Надежды въ десять часовъ, направились къ прибрежной части острова, которая находилась между портомъ Барнеттъ и мысомъ Михаила.

Оба изслѣдователя прошли по берегу на разстояніи двухъ миль. Всюду господствовало глубокое молчаніе. Съ тѣхъ поръ какъ островъ остановился, не слышно было никакого треска отъ вскрытія океана.

Но какое зрѣлище представляло ледяное поле! Какое разрушеніе! Какой хаосъ! Представьте себѣ безконечное сцѣпленіе причудливыхъ кристалловъ, море внезапно застывшее въ минуту самаго страшнаго урагана.

Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ то разговаривая, то наблюдая, до двѣнадцати часовъ ходили по берегу.

Убѣдившись, что все въ порядкѣ, они рѣшились вернуться въ фортъ Надежды, чтобы тоже хоть на нѣсколько часовъ уснуть.

— Кажется, мы можемъ теперь спокойно отдохнуть, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ. — ледяное поле стоитъ неподвижно.

— Надо полагать, что стоитъ, господинъ лейтенантъ, отвѣчалъ сержантъ Лонгъ.

— Никакого треску во льдахъ, ни малѣйшаго шуму, продолжалъ лейтенантъ Гобсонъ, — все тихо, значитъ неподвижно.

Дѣйствительно, когда ледъ движется, то хотя вся ледяная масса идетъ вмѣстѣ, льдины безпорядочно сталкиваются, всползаютъ другъ на друга, опрокидываются, сшибаются въ своемъ паденіи, разлетаются въ дребезги, погружаются въ воды, снова выскакиваютъ, снова напираютъ другъ на друга, снова борятся, снова исчезаютъ подъ водою и снова выплываютъ. Эхо повторяетъ оглушительный, непрерывный трескъ, шумъ, гулъ и громовые раскаты.

Но въ данную минуту царили совершеннѣйшая тишина и безмолвіе. Ночь была свѣтлая и ни малѣйшій вѣтерокъ не нарушалъ ея спокойствія.

— Пойдемте отдохнуть, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ.

И они оба направились къ сѣверо-занаду.

Пройдя около сотни шаговъ, они очутились на высохшемъ руслѣ рѣки Барнеттъ.

Вдругъ послышался какой-то внезапный трескъ и шумъ.

Этотъ шумъ походилъ на отдаленные перекаты грома, происходившіе въ сѣверной части ледяного поля. Сила этого грома быстро увеличивалась и скоро возросла до страшныхъ размѣровъ.

Очевидно, въ этой части ледянаго поля что-то происходило; лейтенанту Гобсону показалось, будто почва содрогается у него подъ ногами, — что его крайне встревожило.

— Этотъ грохотъ доносится къ намъ оттуда, сказалъ сержантъ Лонгъ, указывая рукою на сплошные льды.

Лейтенантъ Гобсонъ, встревоженный пуще прежняго, ничего не отвѣтилъ и сдѣлалъ товарищу знакъ слѣдовать за нимъ къ прибрежью.

Каково жъ было изумленіе лейтенанта Гобсона, когда онъ ясно увидалъ, что пловучій островъ получилъ весьма чувствительное боковое движеніе къ югу! Очевидно, островъ, увлекаемый ледянымъ полемъ, которое наконецъ оторвалось отъ обоихъ континентовъ, несся съ непреодолимой силой по морю.

— Въ фортъ! въ фортъ! закричалъ лейтенантъ. — Можетъ быть произошелъ какой нибудь разрывъ во льду и намъ удастся переправиться на гребномъ суднѣ!

Лейтенантъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ пустились бѣжать во весь духъ во направленію къ форту Надежды.

Тысячи мыслей роились у нихъ въ головѣ.

Что могло произвести эту внезапную перемѣну въ положеніи пловучаго острова? Какая это страшная сила могла отдѣлить ледяное поле? Знаютъ-ли что нибудь объ этомъ происшествіи уснувшіе обитатели форта?

Да, они, несомнѣнно, должны были это знать, потому что раздававшіеся раскаты могли разбудить не только спящихъ, но, какъ говорится, и мертвыхъ поднять.

Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ въ двадцать мимутъ перебѣжали двѣ мили, отдѣлавшія ихъ отъ форта Надежды. Но еще не достигнувъ палисада, они увидѣли своихъ сотоварищей, мужчинъ и женщинъ, испуганныхъ, бѣжавшихъ въ безпорядкѣ, и съ отчаянными криками.

Плотникъ Макъ-Напъ, съ своимъ маленькимъ Мишелемъ на рукахъ, бросился къ лейтенанту Гобсону.

— Посмотрите! сказалъ онъ, увлекая за собою сержанта къ маленькой горкѣ, возвышавшейся въ нѣсколькихъ шагахъ за оградой.

Сержантъ Лонгъ посмотрѣлъ и не повѣрилъ своимъ глазамъ. Сплошные льды, находившіеся въ разстояніи двухъ или трехъ миль, низверглись на прибрежье пловучаго острова. Мыса Батгурста не существовало, его масса земли и песку, разметанная рухнувшими ледяными горами, завалила собою весь внутренній дворъ форта. Главный домъ и смежныя съ нимъ съ сѣверной стороны строенія исчезли подъ громадной лавиной. Видно было, какъ огромнѣйшія льдины съ ужаснѣйшимъ грохотомъ поднимались, лѣзли другъ на друга и снова падали, все сокрушая на своемъ пути.

Это было что-то похожее ни приступъ ледяныхъ глыбъ, нападающихъ на пловучій островъ.

Что касается до гребнаго судна, стоявшаго у подошвы Мыса Батгурста, оно было уничтожено. Съ нимъ исчезла и послѣдняя надежда несчастныхъ обиталей форта Надежды!

— Господинъ лейтенантъ….

Въ эту самую минуту, зданіе, гдѣ находились помѣщенія для солдатъ и женщинъ, выбравшихся изъ него во время, мгновенно исчезло подъ свалившейся на него громадной ледяной глыбой. У всѣхъ вырвался крикъ отчаянія.

— А гдѣ мистриссъ Полина? вскрикнулъ лейтенантъ Гобсонъ съ выраженіемъ ужаснѣйшаго испуга.

— Тамъ! отвѣтилъ ему Макъ-Напъ, указывая на массу песку, земли и льда, подъ которыми былъ погребенъ главный домъ.

— Тамъ! повторилъ лейтенантъ Гобсонъ. Несчастная путешественница, а съ нею Меджъ, Калюмахъ, Томасъ Блекъ, были погребены подъ обрушившейся ледяной глыбой. Падающая лавина захватила ихъ во время сна!

ГЛАВА ХVIII.

Въ проливѣ.

Произошелъ страшный разрушительный переворотъ. Сплошные льды, увлекаемые теченіемъ, хлынули на пловучій островъ! Погруженные на большую глубину ниже уровня моря, на глубину въ пять разъ превосходящую ихъ высоту надъ поверхностью океана, они не могли противиться подводному дѣйствію и, проламывая себѣ дорогу сквозь раздѣлившіяся ледяныя глыбы, огромными массами низвергались на пловучій островъ, направлявшійся теперь къ югу.

Въ первую минуту Макъ-Напъ и его сотоварищи, заслышавъ шумъ и трескъ лавины, раздавливающей псарню, оленій сарай и, наконецъ, главный домъ факторіи, тотчасъ бросились бѣжать и успѣли спастись.

— Въ мановенье ока все разрушилось! сказалъ Макъ-Напъ. — Не успѣли оглянуться, отъ зданій уже не осталось ни малѣйшаго слѣда! А теперь вотъ пловучій островъ несетъ въ пучину океана!

Но можетъ быть мужественные товарищи всѣхъ бѣдъ и напастей, мистриссъ Полина Барнеттъ, Меджъ, молодая эскимоска и астрономъ Томасъ Блекъ оставались еще живы подъ грудами страшной ледяной лавины?

Надо было проникнуть къ нимъ, хотя бы и расчитывая тамъ найти одни трупы.

Лейтенантъ Гобсонъ, сначала страшно пораженный такимъ разрушеніемъ, овладѣлъ собою и съ своимъ обычнымъ хладнокровіемъ закричалъ:

— Берите заступы и мотыки! Домъ былъ прочно построенъ! Онъ могъ выдержать ледяную глыбу! Къ дѣлу!

Ни въ инструментахъ, ни въ усердіи не было недостатка.

Но еще невозможно было подойти близко къ оградѣ форта. Ледяныя глыбы валились съ вершины ледяныхъ горъ, изъ которыхъ нѣкоторыя возвышались еще на двѣсти футовъ надъ поверхностью острова Викторіи.

Нельзя себѣ представить той силы, съ какою налетали съ сѣвера эти громадныя колеблющіяся массы и разбивались другъ о друга.

Прибрежья той части плавучаго острова, которая находилась между когда то существовавшимъ мысомъ Батгурстомъ и мысомъ Эскимосовъ, не только ни было видно, но оно совсѣмъ исчезло подъ этими двигающимися утесами. Гонимыя непреодолимою силой, ледяныя горы находились уже всего въ четверти мили отъ берега. Каждую минуту колебаніе почвы пловучаго острова и страшные раскаты возвѣщали, что вотъ-вотъ та или другая ледяная масса грохнется.

Можно было безпрестанно опасаться, что островъ Викторія не устоитъ противъ такой тяжести. Уже было замѣтно, что часть пребрежья начинала мало по-малу опускаться и море широкими полосами приближалось къ берегамъ лагуны.

Положеніе несчастныхъ было ужасно. Впродолженіе всего остатка ночи они должны были ждать, одолѣваемыя самымъ мрачнымъ отчаяніемъ. Валившіяся льдины ни подпускали ихъ къ форту, они не въ состояніи были бороться, не могли рѣшиться ни на какую попытку.

Наконецъ наступилъ день.

Какое зрѣлище представляли окрестности мыса Батгурста!

Все пространство горизонта, какое только можно было окинуть взглядомъ, было окаймлено ледянымъ валомъ.

Но движеніе льдовъ какъ будто пріостановилось, по крайней мѣрѣ на время.

Громадныя причудливыя очертанія сплошныхъ льдовъ не колебались, не шевелились болѣе и, казалось, застыли на мѣстѣ. Тамъ и сямъ можно было, впрочемъ, замѣтить, какъ огромныя льдины катились съ вершины непрочно установившихся горъ.

Но вся ледяная масса, глубоко погруженная въ морскія воды и гонимая нижнимъ теченіемъ, сообщала теперь пловучему острову всю силу движенія и островъ съ значительною скоростью шелъ по направленію къ югу, то есть прямо въ бездну океана, прямо на неминучую гибель.

Злополучные люди, находившіеся на пловучемъ островѣ не замѣчали этого движенія, не обращали на него вниманія. Они всецѣло были поглощены мучительною заботою, какъ спасти погребенныхъ подъ ледяною лавиною, какъ спасти мужественную и отважную женщину, за которую каждый готовъ былъ пожертвовать жизнію.

Наступилъ наконецъ часъ дѣйствовать: явилась возможность проникнуть за ограду во дворъ форта.

Нельзя было медлить ни минуты. Уже цѣлые шесть часовъ несчастные совершенно были завалены ледяными обломками.

Какъ уже сказано, мыса Батгурста не существовало. Мысовая скала, придавленная громадной ледяной горой, совершенно опрокинулась въ ограду форта, и своимъ паденьемъ раздавила гребное судно, засыпала псарню и оленій сарай со всѣми находившимися тамъ несчастными животными. Главный домъ исчезъ подъ слоемъ земли и песку, на который навалились еще груды ледяныхъ обломковъ въ пятьсотъ или шесть сотъ футовъ вышины, и всею своею тяжестью придавили зданіе. Дворъ форта былъ тоже заваленъ. Отъ палисада не осталось ни единаго столба.

Подъ этою массою льда, земли и песку надо было отыскивать несчастныя жертвы!

Лейтенантъ Гобсонъ, прежде чѣмъ приступить къ такому труднону дѣлу, приказалъ позвать къ себѣ плотника Макъ-Напа.

— Какъ вы полагаете, Макъ-Напъ, спросилъ Джесперъ Гобсонъ, — могъ ли нашъ домъ устоять противъ тяжести лавины?

— Я думаю, что онъ выдержалъ эту тяжесть, господинъ лейтенантъ, отвѣтилъ плотникъ, — я даже осмѣлюсь утверждать, что выдержалъ! Вѣдь вамъ извѣстно, господинъ лейтенантъ, что мы хорошо укрѣпили все зданіе, — и подпорки поставили, и стрѣлышки…. Я ручаюсь, что балки, которыя стоятъ вертикально между поломъ и потолкомъ, выдержали! Замѣтьте еще и то господинъ лейтенантъ, что домъ-то вѣдь сначала покрылъ слой песку и земли, и что этотъ слой долженъ ослаблять удары ледяныхъ глыбъ, которыя валились съ вершинъ сплошныхъ льдовъ.

— Дай Богъ, чтобъ вы были правы, Макъ-Напъ! отвѣтилъ лейтенантъ Гобсонъ, — дай Богъ, чтобы намъ не пришлось никого оплакивать!

Затѣмъ Джесперъ Гобсонъ подозвалъ къ себѣ мистриссъ Джолифъ.

— Скажите пожалуйста, мистриссъ Джолифъ, спросилъ лейтенантъ, осталась въ домѣ провизія!

— Да, мистеръ Гобсонъ, отвѣтила мистриссъ Джолифъ, въ чуланѣ и въ кухнѣ оставалось еще нѣсколько разныхъ консервовъ.

— А вода тамъ есть?

— Есть и водка, и вода, мистеръ Гобсонъ, отвѣтила мистриссъ Джолифъ.

— Хорошо, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ: — несчастные, значитъ, не погибнутъ ни отъ голода, ни отъ жажды. Но хватитъ ли на нихъ воздуху?

Плотникъ Макъ-Напъ ничего не могъ отвѣтить на этотъ послѣдній вопросъ.

Если домъ устоялъ противъ тяжести, то недостатокъ воздуха былъ величайшею опасностью, какая только могла теперь постигнуть четыре несчастныя жертвы.

Но эту опасность была возможность устранить или быстрымъ освобожденіемъ изъ такого заключенія, или же, покрайней мѣрѣ, установленіемъ, по возможности скорѣе, сообщенія между заваленнымъ домомъ и внѣшнимъ воздухомъ.

Всѣ, мужчины и женщины, вышли на работу съ заступами и мотыками въ рукахъ. Всѣ размѣстились на твердомъ слоѣ песку, земли и льда, съ опасностью попасть въ какіе нибудь новые обвалы.

Плотникъ Макъ-Напъ былъ назначенъ главнымъ распорядителемъ работъ, и, надо отдать ему справедливость, онъ распоряжался съ большимъ толкомъ.

Макъ-Напъ расчитывалъ, что удобнѣе будетъ приступить къ разкопкѣ съ вершины и отсюда спустить къ лагунѣ нагроможденныя льдины.

Съ помощью мотыкъ и ганшпуговъ довольно легко было справляться съ льдинами посредственной величины. Но глыбы большихъ размѣровъ приходилось разбивать ударами заступа. Иныя, которыя были черезъ чуръ велики, даже растапливали посредствомъ сильнаго жару, разводя костры изъ хвойныхъ вѣтокъ.

Словомъ, были употреблены всевозможныя средства, чтобъ по возможности скорѣе или разбить, или растопить ледяную массу.

Льду нагромоздилось столько, что хотя усердные и терпѣливые работники ни на минуту не оставляли своего дѣла, и отдыхали только во время обѣда, все таки ввечеру, когда солнце скрылось подъ горизонтомъ, трудно было даже замѣтить, много ли работы сдѣлано, — гора ледяныхъ глыбъ какъ будто не уменьшалась.

Однако, эта гора понемногу начала сравниваться у вершины.

— Прежде всего надо хорошенько уравнять вершину, сказалъ Макъ-Напъ.

Рѣшено было всю ночь заниматься уравниваніемъ верхней части горы. Затѣмъ, когда это будетъ сдѣлано и когда нечего будетъ бояться обваловъ, плотникъ Макъ-Напь расчитывалъ прорубить въ сплошной массѣ льда вертикальный колодецъ и такимъ образомъ прямѣе и скорѣе добраться къ цѣли.

Лейтенантъ Гобсонъ и его товарищи всю ночь проработали надъ расчищеніемъ вершины обрушившагося льда. Огонь и желѣзо не переставали разрушать рыхлую, непрочную массу. Мужчины орудовали мотыками и заступали, женщины разводили костры.

Всѣ были заняты одною мыслію спасти мистриссъ Полину Барнеттъ, Меджъ, молодую Калюмахъ и астронома Томаса Блека!

Но когда наступило утро, расчитали, что уже прошло тридцать часовъ, съ тѣхъ поръ какъ эти несчастные заживо погребены.

— Хватитъ ли воздуха? проговорилъ лейтенантъ Гобсонъ? Они могутъ задохнуться!

Плотникъ Макъ-Напъ, по благополучномъ окончаніи ночныхъ работъ, рѣшилъ сейчасъ же приступить къ свершенію вертикальнаго колодца, который долженъ былъ упереться прямо въ кровлю главнаго дома.

Этотъ колодецъ, по его расчету, долженъ быть глубиною никакъ не меньше пятидесяти футовъ. Работа эта показалась, разумѣется, легкою, пока приходилось буравить только сплошную ледяную массу, то есть на глубинѣ около двадцати футовъ; но затѣмъ она сдѣлалась гораздо труднѣе, потому что далѣе двадцати футовъ находился слой земли и песку, слой, разумѣется, весьма рыхлый, который нужно было пробуравить по крайней мѣрѣ на тридцать футовъ глубины.

Приготовили длинныя бревна и сверленіе колодца началось.

Только три человѣка могли единовременно заниматься этимъ дѣломъ. Такимъ образомъ рабочимъ приходилось часто мѣняться и всѣ надѣялись, что сверленіе пойдетъ очень быстро.

Эти несчастные люди, какъ и всегда случается при такихъ ужасныхъ обстоятельствахъ, поперемѣнно переходили отъ надежды къ отчаянію, то ободрялись, то падали духомъ.

Когда встрѣчалось какое нибудь затрудненье, когда какой нибудь неожиданный обвалъ вдругъ засыпалъ и совершенно уничтожалъ часть уже исполненной работы, они сейчасъ начинали отчаяваться и только твердый, спокойный голосъ плотника Макъ-Напа могъ ихъ снова воодушевить и заставить приняться снова за дѣло.

Въ то время, какъ всѣ мужчины поочередно становились сверлить, три женщины — мистриссъ Рай, мистриссъ Джолифъ и мистриссъ Макъ-Напъ, — расположившись у подножья одной горки, сидѣли и ждали, изрѣдка перебрасываясь какими нибудь словами, или читая молитвы о спасеніи несчастныхъ жертвъ. Онѣ занимались только разведеньемъ костровъ да приготовленіемъ чего нибудь съѣстнаго для рабочихъ, которые наскоро, почти на ходу, подкрѣпляли силы и опять принимались сверлить и разчищать ледъ.

Колодецъ сверлился безъ особенныхъ затрудненій, но ледъ былъ чрезвычайно крѣпокъ и потому сверленіе не очень быстро подвигалось впередъ. Въ этотъ день Макъ-Напу удалось пробуравать только до слоя земли и песку; онъ не расчитывалъ добраться до заваленнаго зданія даже въ концу слѣдующаго дня.

Наступила ночь.

Сверленіе не прекращалось. Всѣ порѣшили работать всю ночь при свѣтѣ пылающихъ еловыхъ вѣтокъ.

Для женщинъ и для маленькаго Мишеля на скорую руку устроили небольшую ледяную хижину въ одной изъ прибрежныхъ льдинъ.

Вѣтеръ дулъ съ юго-запада, и скоро пошелъ довольно холодный дождь, сопровождаемый сильными шквалами.

Но ни лейтенантъ Гобсонъ, ни его товарищи ни на минуту не прекращали сверленія.

Работа пошла гораздо труднѣе. Невозможно было справляться съ зыбкою массою земли и песку и колодецъ необходимо было обшить внутри деревянными досками, чтобы какъ нибудь удерживать эту рыхлую почву. Затѣмъ, посредствомь ведра, подвѣшеннаго на веревкѣ, высверленную землю и песокъ вытаскивали изъ колодца.

При такихъ условіяхъ работа, разумѣется, не могла быстро подвигаться. Всякую минуту можно было ожидать обвала и надо было принимать всѣ мѣры предосторожности, чтобъ не засыпало рабочаго, находившагося внутри колодца и набиравшаго землю въ опущенное ведро.

Чаще всего плотникъ Макъ-Напъ самъ стоялъ на днѣ узкаго колодца; онъ управлялъ сверленіемъ и то и дѣло пробовалъ почву своей длинной мотыкой.

Мотыка погружалась, а все не чувствовалось ни малѣйшаго сопротивленія, которое указывало бы на то, что крыша заваленнаго зданія находилась близко.

Когда, съ наступленіемъ утра, сдѣлали измѣренья, то оказалось, что за всю ночь просверленъ былъ слой песку и земли глубиною только въ десять футовъ. Слѣдовательно съ этой глубины нужно было прорыть еще двадцать футовъ, чтобы добраться до крыши дома, и то только въ томъ случаѣ, если домъ, подъ тяжестью лежавшей на немъ глыбы, не опустился ниже.

Прошло уже пятьдесятъ четыре часа съ тѣхъ поръ какъ мистриссъ Полина Барнеттъ, Калюмахъ, Меджъ и астрономъ были заживо зарыты подъ ледяными обломками!

Нѣсколько разъ лейтенанту Гобсону и плотнику Макъ-Напу приходило въ голову, не пытались ли несчастные погребенные и не попытаются ли даже теперь, съ своей стороны, устраивать какое нибудь сообщеніе съ наружною поверхностью ледяной глыбы.

Они не сомнѣвались, что мистриссъ Полина Барнеттъ, съ ея неустрашимымъ характеромъ, находчивостью и рѣшимостью, употребитъ всевозможные способы пробраться наружу, — если только она осталась въ живыхъ!

Въ домѣ находились нѣкоторыя орудія; кромѣ того, одинъ изъ помощниковъ плотника, Келлетъ, очень хорошо помнилъ, что его заступъ стоялъ въ кухнѣ.

Можетъ быть погребенные разломали одну изъ дверей и теперь прорубили галлерею въ земляномъ слоѣ?

Но галлерею они могли рубить только въ горизонтальномъ направленіи, а эта работа была, безъ сомнѣнія, гораздо труднѣе и безуспѣшнѣе, чѣмъ устраиваемый Макъ-Напомъ вертикальный колодецъ, потому что груды нагромоздившагося льда имѣли въ толщину не больше шестидесяти футовъ, а въ діаметрѣ лавина захватила пространство болѣе, чѣмъ въ двѣсти футовъ.

Погребенные, конечно, не знали объ этомъ расположеніи и, предположивъ, что они въ самомъ дѣли рѣшили прорубить горизонтальную галлерею, они могли очутиться за послѣднимъ ледянымъ слоемъ не раньше, какъ черезъ восемь дней. До тѣхъ поръ, если съѣстныхъ припасовъ имъ и хватитъ, то не хватитъ воздуху и они задохнутся!

Джесперъ Гобсонъ самъ поминутно осматривалъ всю поверхность ледяной массы и безпрестанно прислушивался, не раздастся ли гдѣ звукъ подземной работы.

Но ничего не было слышно.

Съ наступленіемъ утра работники еще съ большей энергіей принялись за свое трудное дѣло.

Земля и песокъ безпрестанно выкидывались со дна колодца и сверленіе шло очень правильно. Толстая досчатая внутренняя обшивка колодца успѣшно задерживала эту сыпучую массу земли и песку. Хотя нѣсколько разъ и происходили обвалы, но этому горю очень скоро помогали.

Все пока было благополучно. Солдата Гарри, правда, ушибло по головѣ оторвавшимся ледянымъ кускомъ, но рана была неопасна и Гарри даже не захотѣлъ изъ-за нея оставлять своего дѣла.

Къ четыремъ часамъ, колодецъ былъ просверленъ ровно на глубину пятидесяти футовъ, — около двадцати футовъ въ сплошной ледяной массѣ и тридцать футовъ въ слоѣ земли и песку.

На этой глубинѣ плотникъ Макъ-Напъ расчитывалъ наткнуться на кровлю заваленнаго дома, если только крыша выдержала огромной давленіе обрушившейся ледяной лавины.

Макъ-Напъ стоялъ на днѣ колодца….

Нельзя себѣ представить его отчаянія, когда онъ, ударивъ въ послѣдній разъ своей мотыкой и погрузивъ ее довольно глубоко въ землю, не почувствовалъ никакого препятствія.

Съ минуту онъ стоялъ неподвижно, скрестивъ руки и глядя на находившагося тутъ же охотника Сабина.

— Ничего? спросилъ съ безпокойствомъ Сабинъ.

— Ничего! отвѣтилъ Макъ-Напъ. — Ничего! Будемъ рыть глубже. Крыша, вѣроятно, осѣла, но не можетъ быть, чтобъ потолокъ не выдержалъ! Еще футовъ десять и мы непремѣнно наткнемся на потолокъ… а можетъ быть…

Макъ-Напъ не кончилъ фразы, и съ новымь жаромъ принялся за работу.

Къ шести часамъ вечера колодецъ просверлили еще на десять или двѣнадцать футовъ глубины.

Макъ-Напъ снова попробовалъ мотыкой.

Опять ничего!

Мотыка свободно входила въ рыхлую землю!

Макъ-Напъ уронилъ мотыку и схватился руками за голову.

— Несчастные! прошепталъ онъ въ отчаяньи. Собравшись съ духомъ, онъ поднялся по подставкамъ деревянной обшивки, и выкарабкался изъ колодца.

Тутъ стоялъ лейтенантъ Гобсонъ, и въ страшномъ безпокойствѣ ждалъ.

Макъ-Напъ отвелъ его въ сторону, и все сказалъ ему.

— Значитъ, они погибли? сказалъ Джесперъ Гсбсонъ. — Значитъ, домъ совершенно расплющило лавиной, и эти несчастный…

— Нѣтъ, возразилъ Макъ-Напъ тономъ глубокаго, непоколебимаго убѣжденія, — нѣтъ! Я головой ручаюсь, что домъ не разплющило! Онъ былъ такъ укрѣпленъ, что долженъ уцѣлѣть! Нѣтъ! его не расплющило! Это невозможно!

— Но въ такомъ случаѣ, что же съ нимъ сдѣлалось? спросилъ лейтенантъ Гобсонъ, у котораго по щекамъ скатились двѣ крупныя слезы.

— Очевидно, вотъ что случилось, отвѣчалъ плотникъ Макъ-Напъ: — Домъ выдержалъ — объ этомъ и говорить нечего; но грунтъ, на которомъ онъ стоялъ, осѣлъ, подъ тяжестью упавшей глыбы… Домъ провалился цѣликомъ, провалился черезъ ледяную кору, образующую подошву пловучаго острова! Онъ не изломался, а его потопила бездна! И эти несчастные…

— Утонули! вскрикнулъ сержантъ Лонгъ.

— Да, сержантъ! Утонули, не успѣвъ сдѣлать малѣйшаго движенья! Утонули, какъ пассажиры корабля, который пошелъ ко дну!

Впродолженіе нѣсколькихъ минутъ лейтенантъ Гобсонъ, Макъ Намъ и сержантъ Лонгъ не могли произнести ни слова.

Предположенье плотника Макъ-Напа казалось очень и очень вѣроятнымъ. Скорѣе всего было думать, что слой льда, на которомъ образовался островъ, провалился подъ такимъ сильнымъ давленіемъ. Домъ не могъ раздавиться, потому что въ немъ были вертикальныя подпоры, поддерживавшія потолочныя балки; эти балки были закрѣплены, въ свою очередь, на балкахъ пола. Но почва, на которой домъ былъ выстроенъ, проломилась и онъ погрузился въ морскую пучину.

— Ну, Макъ-Напъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — если мы не можемъ достать своихъ товарищей живыми…

— Да, господинъ лейтенантъ, отвѣтилъ Макъ-Напъ, — если мы не можемъ достать ихъ живыми, мы должны, по крайней мѣрѣ, отыскать ихъ трупы!

Макъ-Напъ, ничего не объявляя прочимъ товарищамъ о своемъ страшномъ предположеніи, снова спустился на дно колодца, чтобъ продолжать пріостановившуюся работу.

Лейтенантъ Гобсонъ спустился за нимъ слѣдомъ.

Впродолженіе всей наступившей ночи сверленье шло безостановочно. Рабочіе смѣнялись черезъ каждый часъ, но Макъ-Напъ, стоя на одной изъ перекладинъ внутренней обшивки колодца, ни на минуту не отлучался. Въ три часа утра, заступъ солдата Келлета, ударившись въ рыхломъ слоѣ земли о какое-то твердое тѣло, издалъ слабый звукъ..

Находившійся тутъ Макъ-Напъ сейчасъ-же — не услыхалъ, а скорѣе почувствовалъ, что заступъ обо что-то ударился.

— Напали на слѣдъ! закричалъ солдатъ. Они спасены!

— Молчи и дѣлай свое дѣло! отвѣтилъ ему лейтенантъ Гобсонъ глухимъ голосомъ.

Прошло уже почти шестьдесятъ шесть часовъ съ тѣхъ поръ, какъ страшная ледяная глыба грохнулась на домъ факторіи.

Келлетъ и его товарищъ Пондъ снова принялись за работу.

Въ это время колодецъ, судя по его глубинѣ, долженъ былъ дойти почти до поверхности моря и, слѣдовательно, у Макъ-Напа не оставалось никакой надежды на спасеніе.

Минутъ черезъ двадцать, заступъ снова ударился о какое-то твердое тѣло.

То была кровельная планка!

Плотникъ Макъ-Напъ спустился на дно колодца, схватилъ заступъ и началъ выкидывать одну за другою толстыя доски…

Въ нѣсколько минутъ онъ пробилъ широкое отверстіе…

Въ этомъ отверстіи показалось какое-то лицо…

Въ темнотѣ не сразу можно было его узнать…

Это было лицо Калюмахъ!

— Къ намъ! къ намъ! слабымъ голосомъ прошептала бѣдная эскимоска.

Джестеръ Гобсонъ пролѣзъ черезъ отверстіе. Его вдругъ охватилъ рѣзкій холодъ. Вода доходила ему до пояса….

Чердакъ, вопреки его ожиданіямъ, вовсе не былъ изломанъ, но домъ, какъ онъ и предполагалъ, продавило сквозь почву и въ немъ была вода. Но вода эта не залила чердака и стояла только на три фута надъ поломъ.

Еще была нѣкоторая надежда спасти!

Лейтенамъ Гобсонъ, подвигаясь далѣе въ совершенной темнотѣ, наткнулся на чье-то недвижимое тѣло. Онъ подтащилъ это тѣло къ отверстію, черезъ которое два солдата его схватили и вытянули.

Это былъ астрономъ, Томасъ Блекъ.

Скоро нашли другое тѣло, — то была Меджъ.

Сверху колодца спустили веревки. Астрономъ Томасъ Блекъ и Меджъ, вытащенные на свѣжій воздухъ, скоро были приведены въ чувство.

Оставалась еще мистриссъ Полина Барнеттъ.

Джесперъ Гобсонъ, по указаніямъ Калюмахъ, пробрался въ конецъ чердака и тамъ, наконецъ, нашелъ ту, кого искалъ. Она была безъ чувствъ и вода почти залила ее. Въ ней не замѣтно было ни малѣйшихъ признаковъ жизни. Лейтенантъ Гобсонъ взялъ мистриссъ Полину на руки и перенесъ ее къ отверстію.

Спустя нѣсколько минутъ, мистриссъ Полина Барнеттъ, Калюмахъ и Макъ-Напъ показались у верхняго отверстья колодца.

Всѣ товарищи несчастной путешественницы были тамъ, не произнося ни слова, въ совершенномъ отчаяніи.

Молодая эскимоска, которая и сама чуть-чуть держалась на ногахъ, бросилась обнимать тѣло своего друга.

Мистриссъ Полина Барнеттъ еще дышала, у нея билось сердце. Чистый воздухъ начиналъ ее приводить въ чувство. Наконецъ она открыла глаза.

Невольный крикъ радости вырвался изъ груди у каждаго изъ ея товарищей.

Разсвѣтъ наступалъ, и солнце, поднявшись надъ горизонтомъ, все освѣтило своими первыми лучами…

Мистриссъ Полина Барнеттъ съ большимъ усиліемъ не много приподнялась и посмотрѣла съ высоты этой горы, которую образовала обрушившаяся лавина и съ которой видѣнъ былъ весь островъ. Затѣмъ, съ страннымъ выраженьемъ, едва слышно прошептала:

— Море! море!

Дѣйствительно, съ двухъ сторонъ горизонта, навостокѣ и на западѣ, обширное море, освобожденное отъ льдовъ, окружало пловучій островъ!

ГЛАВА XIX.

Беринговое море.

Пловучій островъ, гонимый сплошными льдами, съ чрезвычайною скоростью двигался въ воды Берингова моря; на него наступалъ все тотъ же несокрушимый валъ, который тащило подводнымъ теченіемъ.

Сплошные льды гнали островъ все къ этимъ теплымъ водамъ, которыя были для него гибельны!

Когда мистриссъ Полина Барнеттъ пришла въ сознаніе она въ нѣсколькихъ словахъ разсказала исторію своего семидесяти четырехъ часоваго заключенія въ провалившемся домѣ.

Астрономъ Толасъ Блекъ, Меджъ и молодая эскимоска были чрезвычайно удивлены и испуганы, когда раздался страшный трескъ ледянаго утеса.

Всѣ кинулись къ двери, потомъ къ окнамъ. Выхода не было, домъ весь былъ заваленъ грудами земли и песку, которыя еще за минуту передъ тѣмъ носили названье мыса Батгурста. Вслѣдъ за этимъ плѣнники услышали, какъ съ ужаснымъ трескомъ падали одна за другою громадныя льдины, натискиваемыя на факторію неизмѣримою массою сплошнаго льда.

Не прошло и четверти часа, какъ мистриссъ Полина Барнеттъ, Томасъ Блекъ и ихъ несчастные товарищи почувствовали, что главный домъ, уцѣлѣвшій подъ страшнымъ давленіемъ, погрузился въ почву пловучаго острова. Подпочвенный ледъ проломило! Показалась морская вода!

Первымъ ихъ дѣломъ было захватить кое-какую провизію, остававшуюся въ чуланѣ и кухнѣ, и искать убѣжища на чердакѣ.

Эта мысль пришла имъ въ голову по неопредѣленному инстинкту самосохраненія. У несчастныхъ все таки не совсѣмъ изчезла надежда на спасаніе! Во всякомъ случаѣ чердакъ, казалось имъ, долженъ былъ уцѣлѣть; два огромные ледяные куска, упершіеся ребромъ надъ кровлей, предохраняли его отъ немедленнаго сокрушенія.

Все время, пока они укрывались на чердакѣ, сверху не умолкаемо раздавался шумъ и трескъ безпрестанно падающихъ громадныхъ обломковъ лавины. Внизу вода постоянно прибывала. Имъ предстояло, или быть раздавленными, или захлебнуться морской водой.

Но крыша дома, упиравшаяся на прочныя стропилы, какимъ-то чудомъ, выдержала, а самый домъ, опустившись на нѣкоторую глубину, задержался въ этомъ провалѣ. Вода все-таки залила чердакъ и поднялась на цѣлыхъ три фута.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и ея товарици должны были карабкаться выше, до того мѣста, гдѣ перекрещивались стропилы. Тутъ они сидѣли впродолженіе столькихъ мучительныхъ часовъ! Преданная Калюмахъ всѣмъ услуживала; она ходила по водѣ и подавала пищу то одному, то другому.

Никто не пытался спастись, одна только надежда я оставалась — это помощь извнѣ!

Страшное положеніе!

Становилось уже трудно дышать въ этомъ спертомъ воздухѣ, который, лишаясь кислорода и постепенно наполняясь углекислотой, скоро долженъ былъ сдѣлаться совершенно невыносимымъ для дыханія….

Еще нѣсколько часовъ такого заключенія, и лейтенантъ Гобсонъ нашелъ бы одни трупы!

Между тѣмъ къ физическимъ пыткамъ присоединились пытки нравственныя.

Мистриссъ Полина Барнеттъ скоро сообразила, что съ ними случилось. Она угадала, что сплошные льды ринулись на пловучій островъ и по клокотанью воды, заливавшей чердакъ, очень вѣрно сообразила что пловучій островъ шелъ къ югу.

Вотъ почему мистриссъ Полина, какъ успѣла раскрыть глаза, такъ посмотрѣла вокругъ себя и проговорила:

— Море! море?

Но въ ту минуту, когда она опамятовалась, окружавшіе ее товарищи смотрѣли только на нее и ни на что остальное не обращали вниманія. Они думали только о томъ, что спасти дорогую женщину, за которую каждый готовъ былъ пожертвовать жизнью, а съ нею и Меджъ, и Томаса Блека и Калюмахъ.

Итакъ, несмотря на такія испытанія, несмотря на всѣ опасности, лейтенантъ Джесперъ Гобсонъ не лишился ни одного изъ своихъ товарищей на пловучемъ островѣ.

Но наступали болѣе тяжелыя обстоятельства. Послѣднія происшествія, безъ сомнѣнія, ускорили послѣднюю катастрофу.

Первою заботой лейтенанта Гобсона, въ этотъ день, было опредѣлить положеніе пловучаго острова.

Уже теперь нельзя было расчитывать на то, чтобъ его оставить. Вокругъ него уже не было ледяного поля.

Осматривая развалины дома, нашли инструменты Джеспера Гобсона, которые, къ счастію, не были поломаны. Небо тамъ и сямъ было затянуто облаками, но по временамъ проглядывало солнце и лейтенантъ Гобсонъ, посредствомъ секстана, взялъ, около полудня, высоту съ достаточною точностію.

Изъ наблюденій и вычисленій лейтенанта оказалось, что пловучій островъ въ этотъ день, 12 мая, въ полдень лежалъ въ долготѣ 163° 12' къ западу отъ гринвичскаго меридіана, и въ широтѣ 63° 73'. Пунктъ этотъ, нанесенный на карту, пришелся въ заливѣ Нортона, между азіатскою оконечностью Чаплина и американскимъ мысомъ Стефенса, но въ разстояніи больше ста миль отъ того и другого берега.

— Значитъ, приходится совершенно отказаться отъ мысли попасть на континенть? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ лейтенанта Гобсона.

— Да, мистриссъ Полина, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ, въ этомъ отношеніи не осталось никакой надежды. Теченіе съ большою скоростью несетъ насъ въ открытое море и мы можемъ расчитывать только на случайную встрѣчу съ какимъ нибудь китоловнымъ судномъ, которое случайно зайдетъ въ эти края.

— Положимъ, что мы не можемъ добраться до берега, возразила мистриссь Полина Бараеттъ, — но почему вы думаете, что теченіе не натолкнетъ нашъ пловучій островъ на какой нибудь изъ острововъ Берингова моря?

Дѣйствительно, оставалась еще эта надежда и несчастные ухватились за нее, какъ утопающій хватается за соломенку.

Въ этихъ мѣстахъ Берингова моря острововъ было не мало: и островъ Святаго Лаврентія и островъ Святаго Матвѣя, и островъ Нуникакъ, и островъ Святаго Павла, и островъ Святаго Георгія — каждый могъ быть спасительною пристанью.

Пловучій островъ находился теперь не очень далеко оту острова Святаго Лаврентія, представлявшаго довольно большой участокъ земли, окруженный маленькими островками, а наконецъ, тутъ-же неподалеку лежала цѣлая группа Алеутскихъ острововъ, замыкающихъ Берингово море съ южной стороны.

Неужто ни одинъ изъ нихъ не попадется на прихотливомъ пути пловучаго острова!

— Да, островъ Святаго Лаврентія могъ-бы быть намъ спасительною пристанью, сказалъ мистеръ Гобсонь. — А если не попадется островъ Святаго Лавревтія, то, можетъ быть, попадется какой нибудь другой.

Островъ Святаго Матвѣя и вся окружавшая его группа маленькихъ островковъ находились, правда, на пути злополучныхъ обитателей форта Надежды. Но на Алеутскіе острова была плохая надежда, потому что до нихъ было еще болѣе восьмисотъ миль. Прежде, гораздо прежде, чѣмъ удастся достигнуть до нихъ, островъ Викторіи могъ растаять въ теплыхъ водахъ, могъ распуститься подъ солнечными лучами, который уже принимали все болѣе и болѣе вертикальное положеніе.

Къ несчастію этого можно было сильно опасаться. Разстояніе, на которое льды подходятъ къ экватору, бываетъ весьма неодинаково. Въ южномъ полушаріи это разстояніе меньше, чѣмъ въ сѣверномъ. Въ южномъ полушаріи, напримѣръ, льдины, случалось, попадалась иногда у мыса Доброй Надежды, или около тридцать шестой параллели, между тѣмъ какъ ледяныя горы, спускающіяся съ Арктическаго моря, никогда не заходили за параллель сорока градусовъ. Границы таянья льда, въ обоихъ полушаріяхъ, очевидно, зависятъ отъ состоянія температуры и отъ климатическихъ условій. При продолжительныхъ зимахъ, льды удерживаются въ параллеляхъ сравнительно низкихъ, между тѣмъ какъ при раннихъ веснахъ происходитъ совершенно противоположное.

Ранняя и теплая весна этого 1861 года предвѣщала, что островъ Викторія неизбѣжно распустится. Уже воды Берингова моря становились зелеными, а не голубыми, какими они кажутся, по замѣчанію знаменитаго мореплавателя Скорезби Гудзона, когда близко льды. Всякую минуту нужно было опасаться гибели, тѣмъ болѣе, что никакого гребнаго судна теперь не было.

Джесперъ Гобсонъ рѣшился еще разъ попытать счастья. Онъ задумалъ устроить плотъ такой величины, чтобъ онъ могъ сдержать всю маленькую колонію и какъ нибудь доставить ихъ на берегъ.

Лейтенантъ Гобсонъ немедленно позвалъ Макъ-Напа и приказалъ ему позаботиться о деревѣ, какое необходимо для постройки плота.

— Постройте плотъ, Макъ-Напъ, сказалъ лейтенантъ.

— Слушаю, господинъ лейтенантъ!

— Такой плотъ, на которомъ бы можно было удержаться на морѣ, не опасаясь пойти ко дну. Мы почти навѣрно можемъ расчитывать на какую нибудь встрѣчу именно теперь, именно въ эту пору, когда китоловныя суда направляются къ сѣверу для преслѣдованья китовъ.

Итакъ плотнику Макъ-Напу поручено было состроить большой и прочный плотъ, который предполагалось спустить на воду, когда пловучій островъ погрузится въ морскую пучину.

Но прежде всего надо было устроитъ хоть какое нибудь помѣщеніе, гдѣ несчастные обитатели пловучаго острова могли бы пріютиться.

Легче и скорѣе всего было отрыть развалины солдатскаго жилья, пристроеннаго къ главному дому, потому что стѣны его остались почти цѣлы.

Всѣ ревностью принялись за работу и, спустя нѣсколько дней, несчастные люди могли укрыться отъ невзгодъ весьма перемѣнчиваго климата, отъ безпрестанныхъ дождей и холодныхъ вѣтровъ.

Во время откапыванія главнаго дома нашли много полезныхъ вещей, какъ-то: орудія, ружья, запасы провизіи, кровати, нѣсколько мебели, вентиляторы, резервуары для воздуха и проч.

На слѣдующій день, 13 мая, утромъ, всѣ увидѣли, что надо было отказаться отъ мысли пристать къ острову Святаго Лаврентія, — наблюденія показали, что островъ Викторіи пройдетъ отъ него въ большомъ разстояніи къ востоку.

Этого и слѣдовало ожидать, потому что теченія, обыкновенно, никогда не проходятъ близко отъ какихъ нибудь естественныхъ преградъ, а, напротивъ, уклоняются въ сторону и обходятъ ихъ, по возможности, дальше.

Лейтенантъ Гобсонъ и прежде опасался, что этимъ способомъ добраться до берега врядъ ли возможно, но тѣмъ не менѣе огорчился, когда пришлось убѣдиться въ основательности этихъ опасеній.

Только группа Алеутскихъ острововъ, тянущихся полукруглою полосою на пространствѣ нѣсколькихъ градусовъ, могла бы задержать пловучій островѣ; но можно ли было на немъ добраться до этой группы Алеутскихъ острововъ?

Островъ Викторіи несся теперь къ югу съ большою скоростью, но, очевидно, скорость эта уменьшится, если гнавшіе его сплошные льды по чему нибудь отстанутъ или, наконецъ, растаютъ въ теплой водѣ, такъ какъ они не защищены, подобно пловучему острову, слоемъ растительной почвы отъ дѣйствія солнечныхъ лучей.

Лейтенантъ Гобсонъ, мистриссъ Полина Бернеттъ, Томасъ Блекъ, сержантъ Лонгъ и плотникъ Макъ-Напъ часто разсуждали объ этомъ и пришли, наконецъ, къ тому печальному заключенію, что имъ, ни въ какомъ случаѣ, не удастся добраться до группы Алеутскихъ острововъ или вслѣдствіе уменьшенія скорости пловучаго острова, или вслѣдствіе того, что его выкинетъ изъ Берингова теченія, или же, наконецъ, потому, что онъ растаетъ подъ совокупнымъ вліяніемъ солнца и теплыхъ водъ.

16 мая, плотникъ Макъ-Напъ съ своими помощниками принялись за работу и начали постройку большаго плота.

Дѣло въ томъ, что уровень этого плота надо было поднять какъ можно выше надъ поверхностью моря, чтобы, на случай сильной непогоды, предохранить отъ безпрестаннаго окачиванья волнами океана. Такая постройка требовала много труда и искусства, но это не могло смутить опытнаго плотника Макъ-Напа.

Кузнецъ Рай въ одной изъ кладовыхъ, находящихся при прежнемъ помѣщеніи солдатъ, нашелъ много желѣзныхъ болтовъ, привезенныхъ еще изъ форта Реліансъ. Эти болты пригодились теперь, какъ нельзя больше, для скрѣпленія различныхъ бревенъ, составлявшихъ связи главныхъ частей обширнаго плота.

— Какъ вы полагаете, Макъ-Напъ, спросилъ лейтенантъ Гобсонъ, — гдѣ намъ удобнѣе строить плотъ, на землѣ или же прямо собирать его въ водѣ, — хоть, напримѣръ, на поверхности лагуны?

— Не знаю, господинъ лейтенантъ, почему вы считаете удобнѣе строить плотъ на водѣ, отвѣтилъ плотникъ Макъ-Напъ, — по крайней мѣрѣ я сразу не могу сообразить, какая тутъ выгода.

— Видите ли, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, — если мы устроимъ его на берегу, намъ нельзя будетъ по его конструкціи сообразить, какъ глубоко онъ будетъ сидѣть въ водѣ, когда мы сложимъ на него всѣ свои пожитки, а если онъ будетъ собранъ прямо на водѣ, то это сейчасъ же обнаружится.

— Да, ваша правда, господинъ лейтенантъ, отвѣтилъ плотникъ.

— Кромѣ того продолжалъ Джесперъ Гобсонъ, — тутъ есть еще и другая выгода, тоже, по моему, не менѣе важная. Когда нашъ островъ растаетъ, придя въ болѣе низкія широты, плотъ, построенный прямо на водѣ, сейчасъ поплыветъ; ему не отчего будетъ наклоняться на-бокъ или подвергаться сильнымъ толчкамъ, которые лопнувшая почва острова непремѣнно будетъ оказывать, если онъ въ это время будетъ стоять неподвижно на землѣ.

Эти весьма серьезныя причины совершенно убѣдили плотника Макъ-Напа.

Итакъ Макъ-Напъ слѣдующимъ образомъ распорядился своею постройкою. Онъ, вмѣсто того, чтобы размѣщать на землѣ разныя балки и перекладины, обтесалъ ихъ и, пригнавши все, какъ слѣдуетъ, собралъ прямо уже на поверхности лагуны. Остальныя бревна связывались и скрѣплялись совершенно такимъ же образомъ.

Въ продолженіе этихъ работъ Джесперъ Гобсонъ, то одинъ, то вмѣстѣ съ мистриссъ Полиною Барнеттъ, бродилъ по прибрежью пловучаго острова. Онъ наблюдалъ за состояніемъ моря и за всѣми перемѣнами, происходившими на берегу, который морскія волны понемногу, но постоянно размывали. Лейтенантъ Гобсонъ замѣчалъ, что горизонтъ мало по малу начинаетъ пустѣть. На сѣверѣ, тамъ и сямъ еще торчали ледяныя горы и, казалось, съ минуты на минуту могли исчезнуть въ водахъ океана. Обозрѣвая горизонтъ, лейтенантъ Гобсонъ напрасно искалъ того счастливаго корабля, который долженъ былъ спасти несчастныхъ обитателей факторіи, брошенныхъ среди безграничнаго моря, — корабль не показывался!

Безмолвіе океана только изрѣдка нарушалось случайнымъ появленіемъ дельфиновъ, которые посѣщаютъ эти зеленыя воды и пожираютъ миріады микроскопическихъ животныхъ, составляющихъ единственную ихъ пищу. Кое-гдѣ въ волнахъ качались различныя деревья теплыхъ странъ, которыя были нанесены сюда большими теченіями.

Однажды, 16 мая, мистриссъ Полина Барнеттъ, вдвоемъ съ Меджъ, ходили по той части острова, которая заключалась между мысомъ Батгурстомъ и прежнимъ портомъ Барнеттъ.

Погода стояла превосходная, теплая. Уже нѣсколько дней на поверхности пловучаго острова не было никакихъ слѣдовъ снѣга. Только ледяныя глыбы, натиснутыя сплошными льдами на сѣверную его окраину, напоминали еще полярное зрѣлище, свойственное этимъ широтамъ. Но и льдины уже начали обтаявать, и каждый день образовывались шумныя каскады воды, быстро сбѣгающей съ вершинъ по гладкимъ уступамъ. Еще немного и солнце, несомнѣнно, должно растопить эти блестящія массы, сооруженныя холодомъ полярнаго океана.

Любопытный видъ представлялъ теперь островъ Викторіи.

Люди, которыхъ судьба не такъ жестоко гнала, какъ нашихъ злополучныхъ путешестѣенниковъ, могли бы съ большимъ интересомъ созерцать это дивное зрѣлище.

Весна проглядывала во всемъ, и проглядывала съ несвойственною въ этихъ краяхъ силою. На почвѣ пловучаго острова, спускавшагося въ болѣе низкія широты, всюду начинала пробиваться растительность. Мхи, маленькіе цвѣточки, огородные посѣвы мистриссъ Джолиффъ, разростались, можно сказать, роскошно. Все растительное могущество этой земли, заглушенной суровостью арктическаго климата, проявлялось теперь во всей своей силѣ не только въ изобиліи распустившихся растеній, но и въ яркости ихъ цвѣтовъ. Это уже не были несчастныя, блѣдныя, поблекшія, затопленныя водою растенія, но растенія роскошныя, цвѣтистыя, яркія, соотвѣтствующія тѣмъ широтамъ, въ которыхъ они теперь находились и достойныя того солнца, которое ихъ освѣщало. Кустарники, деревья, ивы, березы покрывались темною зеленью. Почки ихъ быстро разрывались подъ вліяніемъ древесныхъ соковъ, нагрѣваемыхъ въ нѣкоторые часы при температурѣ шестидесяти восьми градусовъ по Фаренгейту (20° выше нуля по Цельзію). Полярная природа совершенно преобразилась на этой параллели, которая уже соотвѣтствовала, въ Европѣ, широтѣ Христіаніи и Стокгольма, то есть широтѣ самыхъ цвѣтущихъ странъ умѣреннаго пояса.

Но Мистриссъ Полина Барнеттъ не смотрѣла на всѣ эти перемѣны, ее не радовало это пробужденіе природы.

Могла ли она до того забыться, чтобы считать пловучій островъ надежнымъ пристанищемъ, связаннымъ съ твердою землею? Нѣтъ, ожиданье предстоящей послѣдней катастрофы неотступно ее преслѣдовало. Она инстинктивно чувствовала скорую развязку трагедіи, какъ это чуяли сотни животныхъ, которыя кишѣли около развалинъ факторіи. Лисицы, куницы, горностаи, рыси, бобры, мускусныя крысы или ондатры, канадскія куницы, даже волки, которыхъ чувство неизбѣжной предстоящей будущности сдѣлало менѣе пугливыми и дикими, все ближе и ближе подходили къ своимъ старымъ врагамъ, обитателямъ факторіи, словно эти несчастные люди могли ихъ спасти! Это было какое-то безмолвное, инстинктивное признаніе превосходства человѣка и признаніе превосходства при такихъ обстоятельствахъ, когда всѣ были одинаково безсильны и безпомощны и всѣхъ ждала одинаковая участь. Мистриссъ Полина Барнеттъ не любовалась дарами живительной весны, не смотрѣла на нихъ. Она глядѣла только на безжалостное, безбрежное море, на которомъ ничего не было видно, — ничего, кромѣ рѣзкой черты, гдѣ небо сливалось съ поверхностью воды.

— Моя бѣдная Меджъ, говорила она: — это я увлекла, тебя въ такое страшное путешествіе. За всю твою преданность, за всѣ твои заботы, за всю дружбу я вотъ какъ тебя отблагодарила! Простишь ты меня, дорогая Меджъ?

— Что ты это говоришь, мое милое дитя! вскрикнула Меджъ. — Какъ тебѣ не грѣшно? Въ чемъ ты просишь прощенья? Чѣмъ ты виновата? Я бы только тебѣ не простила одного, еслибы ты не позволила мнѣ съ тобою вмѣстѣ умереть!

— Меджъ! Меджъ! вскрикнула мистриссъ Полина: — еслибъ я могла пожертвовать своею жизнью ради спасенія всѣхъ этихъ несчастныхъ, я бы отдала ее безъ малѣйшихъ колебаній!

— Дочь моя, возразила Меджъ, — неужели ты потеряла всякую надежду? Ты не надѣешься…

— Нѣтъ!.. прошептала мистриссъ Полина, обнимая Меджъ и склоняя голову на грудь вѣрнаго друга.

Въ этой мужественной, энергичной натурѣ на минуту проглянула женская слабость. Но кто же не пойметъ, кто рѣшится осудить эту минутную слабость при такихъ обстоятельствахъ?

Мистриссъ Полина Барнеттъ рыдала. Ея переполненное сердце словно разрывалось. Горячія слезы катились изъ глазъ.

Меджъ утѣшала ее ласками и поцѣлуями.

— Меджъ! Меджъ! сказала мистриссъ Полина, приподнимая голову: — не говори имъ, что я плакала!

— Нѣтъ, нѣтъ, не скажу, отвѣтила Меджъ. — Впрочемъ, они бы мнѣ я не повѣрили. Вѣдь это минутная слабость! Успокойся, дочь моя, общее наше утѣшеніе! Помни, какъ ты необходима для всѣхъ насъ, и будь мужественна!

— Такъ ты все еще надѣешься? вскрикнула мистриссъ Полина, глядя въ глаза своей вѣрной подруги.

— Я все еще надѣюсь! отвѣтила Меджъ.

Но можно ли было сохранить какой нибудь, хотя бы самый слабый, лучъ надежды, когда, спустя нѣсколько дней, пловучій островъ, оставивъ въ сторонѣ группу острововъ Святаго Матвѣя, вышелъ въ открытое море?

ГЛАВА XX.

Въ открытомъ моръ.

Островъ Викторіи плылъ въ самомъ широкомъ мѣстѣ Берингова моря, въ шести стахъ миляхъ отъ первыхъ острововъ Алеутской группы и въ двухъ стахъ милахъ къ востоку отъ ближайшаго берега. Онъ подвигался съ весьма большою скоростью. Предположивъ, что эта скорость не уменьшится, ему все-таки требовалось, по крайней мѣрѣ, три недѣли для того, чтобы достигнуть до этого естественнаго оплота Берингова моря.

Могъ ли пловучій островъ продержаться эти три недѣли, когда его подпочвенный ледъ съ каждымъ днемъ становился тоньше и тоньше подъ вліяніемъ теплыхъ водъ? Средняя температура этихъ водъ перешла уже за пятьдесятъ градусовъ по Фаренгейту (10° выше нуля по Цельзію). Почва пловучаго острова могла каждую минуту распуститься!

Лейтенантъ Гобсонъ торопился съ постройкою плота, главныя части котораго уже плавали на поверхности водъ лагуны. Плотникъ Макъ-Напъ старался укрѣпить плотъ какъ можно крѣпче, чтобъ, въ случаѣ надобности, онъ могъ дольше устоять противъ морскихъ волненій.

— Если намъ не случится встрѣтить въ этихъ мѣстахъ Берингова моря какое нибудь китоловное судно, говорилъ лейтенантъ Гобсонъ, — то плоту придется плыть до группы Алеутскихъ острововъ и, слѣдовательно, ему предстоитъ перейти большое пространство моря.

Между тѣмъ, островъ Викторіи еще нисколько не измѣнился въ главныхъ своихъ очертаніяхъ. Каждый день производились тщательныя обслѣдованія. Обслѣдователи ходили по окраинамъ съ большою осмотрительностью, потому что съ каждой минутой можно было ожидать разлома почвы и они всякій разъ рисковали остаться на какомъ нибудь оторвавшемся ледяномъ кускѣ. Кто оставался дома, ежеминутно тревожился опасеньями, что вотъ, можетъ быть, случилось несчастье и ужъ не придется увидать товарищей, отправившихся въ обходъ.

Глубокая разщелина, находившаяся по близости мыса Михаила и затянутая льдомъ во время зимы, съ повышеніемъ температуры мало по малу снова открылась. Она теперь образовала внутри пловучаго острова провалъ почти въ одну милю, и доходила до высохшаго русла маленькой Полининой рѣчки. Можно было опасаться, чтобъ провалъ этотъ не дошелъ до самаго русла, гдѣ слой подпочвеннаго льда, уже размытый водою, былъ тоньше, — въ такомъ случаѣ вся часть пловучаго острова, находившаяся между мысомъ Михаила и портомъ Барнеттъ, граничившая съ запада этимъ русломъ, совсѣмъ бы исчезла, то есть оторвался бы огромный кусокъ острова Викторіи, въ нѣсколько квадратныхъ миль поверхности.

Лейтенантъ Гобсонъ совѣтовалъ своимъ товарищамъ не ходить безъ особой необходимости по этой части острова Викторіи.

— Достаточно сильнаго морскаго волненія, чтобъ эта часть территоріи оторвалась отъ пловучаго острова, говорилъ лейтенантъ: — будьте осмотрительны!

Джесперъ Гобсонъ во многихъ мѣстахъ приказалъ просверлить почву острова Викторіи, чтобы видѣть, гдѣ подпочвенный ледъ по своей толщинѣ ногъ дольше всего держаться.

Такія измѣренія показали, что преимущественно въ окрестностяхъ мыса Батгурста, на мѣстѣ прежней факторіи, была самая значительная толщина почвы, но толщина не слоя земли и песку, которые въ такихъ обстоятельствахъ не могли служить никакимъ ручательствомъ, а толщина ледяной коры.

Лейтенантъ Гобсонъ распорядился, чтобы просверленныя дыры прорубали, какъ только они начинали замерзать и каждый день можно было слѣдить, какъ медленно или скоро утончается подпочвенный ледъ.

Ледяная кора, правда, утончалась очень медленно, но все-таки съ каждымъ днемъ она понемногу таяла.

Лейтенантъ Гобсонъ разсчиталъ, что если пловучій островъ будетъ подвигаться все время къ югу, то есть въ воды болѣе и болѣе нагрѣтыя солнечными лучами, то онъ не продержится и трехъ недѣль.

Всю недѣлю, съ 19 по 25 мая, погода стояла весьма дурная. Поднялась сильная буря. На темномъ небѣ, поминутно сверкала молнія, безпрестанно раздавались громовые удары. Море, взволнованное сильнымъ сѣверо-западнымъ вѣтромъ, покрылось огромными валами, которые бѣшено всплескивались на прибрежье острова Викторіи. Волненье дошло, наконецъ, до такой степени, что нѣсколько разъ пловучій островъ даже покачнуло.

Вся маленькая колонія была постоянно на сторожѣ, чтобъ въ случаѣ нужды сейчасъ же перебраться на плотъ, который былъ уже почти совсѣмъ готовъ. Часть провизіи и прѣсную воду перенесли на плотъ заранѣе.

Во время этой бури шелъ очень сильный дождь, теплыя большія капли его глубоко проникали въ почву и размывали поддерживавшую ее льдину. Въ иныхъ мѣстахъ ледъ совсѣмъ распустился и образовались опасные провалы. На склонахъ нѣкоторыхъ горокъ, наносная почва вся была изрыта и скоро кое-гдѣ обнажилась бѣлая ледяная кора.

Необходимо было какъ можно скорѣе засыпать эти рытвины землею и пескомъ, чтобы предохранить ледъ отъ дѣйствія солнечныхъ лучей. Безъ такой предосторожности почва могла бы продырявиться, какъ рѣшето.

Эта буря произвела страшныя опустошенія на лѣсистыхъ холмахъ, тянувшихся по восточному краю лагуны. Во время сильныхъ и продолжительныхъ дождей, песокъ и земля совершенно размылись, и деревья, не имѣя прочной опоры на обнаженной почвѣ, вырывались съ корнемъ. Въ одну ночь совершенно измѣнился видъ той части пловучаго острова, которая находилась между озеромъ и старымъ портомъ Барлеттъ. Только изрѣдка, кое-гдѣ, торчали еще нѣкоторыя уцѣлѣвшія группы березъ и пихтъ.

Эти обстоятельства очень ясно указывали на скорое уничтоженіе всего пловучаго острова, — нельзя было этого не видѣть, но никакія человѣческія силы и измышленія не могли тутъ помочь! Лейтенантъ Гобсонъ, мистриссъ Полина Барнеттъ, сержантъ Лонгъ очень хорошо видѣли, какъ ихъ ледяное владѣнье мало по малу уменьшается. Всѣ это замѣчали, кромѣ астронома Томаса Блека, который былъ по прежнему мраченъ, ни съ кѣмъ не говорилъ ни слова, и, казалось, навсегда отрѣшился отъ этого міра.

Во время бури, 23 мая, охотникъ Сабинъ, выйдя изъ своего жилища рано поутру, во время густаго тумана, чуть было не утонулъ въ большомъ провалѣ, образовавшемся за ночь.

Провалъ образовался на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ нѣкогда стоялъ главный домъ факторіи!

До этого времени главный домъ, заваленный, какъ извѣстно, слоемъ земли и песку и погруженный въ воду почти на три четверти своей высоты, казалось, завязъ въ нижней части острова, состоявшей изъ подпочвенной ледяной коры. Но, морскіе валы, подмывая нижнюю часть этого провала, постепенно увеличивали его, и главный домъ, на которомъ лежалъ весь обрушившійся мысовой утесъ, совсѣмъ провалился въ морскую бездну. Земля и лесокъ исчезли въ этой пропасти.

Товарищи Сабина, сбѣжавшіеся на его крикъ, успѣли вытащить охотника: сильный и ловкій смѣльчакъ уцѣпился за скользкія стѣнки провала и отдѣлался однимъ холоднымъ купаньемъ.

Спустя нѣкоторое время, обитатели факторіи увидали балки и доски исчезнувшаго подо льдомъ главнаго дома, которыя выскальзывали изъ-подъ острова и плыли вдоль прибрежья, какъ обломки корабля, потерпѣвшаго крушеніе.

— Этотъ послѣдній провалъ сильно посодѣйствуетъ разрушенью нашего острова, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ: — теперь волны могутъ размывать его во внутреннихъ частяхъ. Этотъ провалъ можно сравнить съ тяжкой внутренней болѣзнью, которая постепенно усиливается и, наконецъ, становится смертельною.

25 мая, утромъ, вѣтеръ повернулъ съ сѣверо-востока. Шквалъ смѣнился сильнымъ береговымъ вѣтромъ, дождь пересталъ и море начало утихать.

Наступившая ночь прошла спокойно и на другой день поутру показалось солнце.

Мистриссъ Полина Барнеттъ была очень довольна наступленьемъ ясной погоды и надѣялась скоро узнать точные результаты наблюденій Джеспера Гобсона.

Вычисленія лейтенанта Гобсона показали, что островъ Викторіи въ этотъ день, въ полдень, имѣлъ слѣдующее положеніе:

Широта 50° 13'.

Долгота 170° 23'.

Островъ, слѣдовательно, все это время двигался съ весьма большою скоростью, потому что успѣлъ уже пройти почти восемьсотъ миль, считая съ того мѣста, какое онъ занималъ въ Беринговомъ проливѣ во время вскрытія моря.

Такая быстрота движенія подавала лейтенанту Гобсону нѣкоторую надежду.

— Друзья мои, сказалъ Джесперъ Гобсонъ, обращаясь къ своимъ товарищамъ и показывая имъ карту Берингова моря, — видите вы эти Алеутскіе острова? До нихъ намъ остается всего на всего только двѣсти миль! Быть можетъ, черезъ восемь дней мы будемъ на твердой землѣ!

— Черезъ восемь дней, господинъ лейтенантъ? проговорилъ сержантъ Лонгъ, качая головой.

— Да, черезъ восемь дней, Лонгъ, сказалъ лейтенантъ. — Я добавлю, что еслибъ нашъ островъ шелъ по сто семьдесятъ восьмому меридіану, онъ бы ужъ пересѣкъ параллель, проходящую черезъ Алеутскіе острова, — но насъ относитъ къ юго-западу, вслѣдствіе уклоненія Берингова теченія.

Замѣчаніе лейтенанта Гобсона было совершенно справедливо. Берингово теченіе могло отбросить островъ Викторію далеко отъ береговъ и, быть можетъ, даже за Алеутскіе острова, которые простирались только до ста восьмидесятаго меридіана.

Мистриссъ Полина Барнеттъ молча разсматривала карту.

Она глядѣла на отмѣченную карандашемъ точку, которой означалось настоящее мѣсто пловучаго острова. На этой картѣ, начерченной въ большомъ масштабѣ, Берингово море было такъ велико, что эта точка казалась почти незамѣтной. Она прослѣдила весь отмѣченный путь съ самаго мѣста зимовки, путь, который судьба, или скорѣе, направленіе различныхъ теченій, провело мимо столькихъ острововъ, въ далекомъ разстояніи отъ двухъ континентовъ! И вотъ теперь передъ нею открывался неизмѣримый Тихій океанъ!

Она долго стоялъ неподвижно, потомъ, словно очнувшись отъ мрачнаго, страшнаго сна, сказала:

— А нельзя ли управлять ходомъ острова, мистеръ Гобсонъ? Еще восемь дней проплыть съ такою скоростью и мы, можетъ добрались бы до послѣдняго изъ Алеутскихъ острововъ!

— Эти восемь дней не въ вашей власти, мистриссъ Барнеттъ, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ печальнымъ голосомъ. — Неизвѣстно что случится въ это время…. Я долженъ вамъ сказать чистосердечно, что не надѣюсь ни на что…. Развѣ только Богъ спасетъ насъ!

— Положимъ, что дѣло наше безнадежно, мистеръ Джесперъ, отвѣчала мистриссъ Полина Барнеттъ, положимъ, только Богъ можетъ спасти насъ, во вѣдь пословица: на Бога надѣйся, а самъ не плошай, не даромъ говорится. Нельзя ли какъ нибудь попытаться, что нибудь предпринять и самимъ?

Лейтенантъ Гобсонъ только покачалъ головою съ видомъ сомнѣнія.

— Если еще можно на что нибудь разсчитывать, мистриссъ Барнеттъ, отвѣчалъ онъ, — такъ это на плотъ. Но въ такомъ случаѣ надо бы теперь же, не медля ни минуты, сѣсть на этотъ плотъ, устроить какую нибудь парусность изъ запаснаго сукна и одѣялъ и отправиться искать ближайшаго берега.

— Посовѣтуемтесь съ товарищами, мистеръ Гобсонъ.

Джесперъ Гобсонъ посовѣтовался съ сержантомъ Лонгомъ, съ плотникомъ Макъ-Напомъ, къ которому онъ питалъ большое довѣріе, съ кузнецомъ Раемъ, и съ охотниками Mapбромъ и Сабиномъ.

Всѣ, послѣ долгихъ толковъ, порѣшили на томъ, что острова Викторіи бросать не слѣдуетъ до тѣхъ поръ, пока не будетъ въ томъ крайней необходимости.

Дѣйствительно, плотъ представлялъ собою только самое послѣднее убѣжище, и притомъ весьма ненадежное, потому что, въ случаѣ сильной непогоды, волны, безпрестанно заливая его, легко могли опрокинуть; къ тому же плотъ не могъ плыть такъ быстро, какъ островъ Викторія, который гнали сплошныя льды. На вѣтеръ тоже была плохая надежда: онъ теперь обыкновенно дулъ отъ востока и, слѣдовательно, не приближалъ, а только удалялъ бы плотъ отъ американскаго материка.

Надо было ждать и ждать, и радоваться, что пловучій островъ быстро подвигается къ группѣ Алеутскихъ острововъ. Подойдя къ нимъ поближе, можно было яснѣе увидѣть, что слѣдуетъ предпринять.

Всѣ согласились, что такой образъ дѣйствія при настоящихъ обстоятельствахъ былъ самымъ благоразумнымъ.

Можно было предположить, что или скорость острова Викторіи не уменьшится, и онъ въ восемь дней придетъ на этотъ меридіанъ Берингова моря, или онъ пропадетъ безслѣдно, направившись къ юго-западу, въ воды Тихаго океана. Судьба еще не утомилась, преслѣдуя несчастныхъ обитателей острова Викторіи: ихъ ожидалъ новый ударъ! Скорость движенія, на которую они такъ разсчитывали, вдругъ уменьшилась. Въ ночь съ 26 на 27 мая положеніе острова Викторіи, относительно странъ свѣта, снова перемѣнилось и отъ этого произошли самыя печальныя послѣдствія. Островъ повернулся на полъ-окружности около самаго себя. Большія ледяныя горы, оставшіяся отъ сплошныхъ льдовъ и составлявшія ихъ сѣверную границу, теперь, вслѣдствіе такого измѣненія въ положеніи острова Викторіи, были отнесены къ югу.

Съ наступленіемъ утра, несчастные увидѣли, что солнце взошло со стороны мыса Эскимосовъ, а не на горизонтѣ порта Барнеттъ!

Въ разстояніи какихъ нибудь ста шаговъ возвышались, значительно обтаявшія, но все еще громадныя ледяныя горы, гнавшія пловучій островъ. Съ этой стороны онѣ закрывали собою большую часть горизонта.

Какія послѣдствія могли произойти отъ такого поворота острова Викторіи? Можетъ быть эти ледяныя горы отдѣлятся отъ пловучаго острова?

Между ними теперь не было никакой связи!

У каждаго явилось какое-то предчувствіе новаго горя, всѣ поняли теперь смыслъ фразы, сказанной солдатомъ Келлетомъ:

— Къ сегодняшнему вечеру у насъ не будетъ двигательнаго винта.

Келлетъ хотѣлъ этимъ выразить, что ледяныя горы, находившіяся теперь впереди острова, а не позади, какъ прежде, непремѣнно должны были отъ него скоро отдѣлиться.

А эти самыя ледяныя горы давали пловучему острову чрезвычайную скорость, потому что на каждый футъ своего возвышенія надъ уровнемъ моря, они были на шесть или на семь футовъ погружены въ воду, — то есть погружены въ самое подводное теченіе, сообщавшее имъ всю скорость своего движенія, такую скорость, какой пловучій островъ, судя по его незначительному углубленію въ водѣ, не имѣлъ бы вовсе, еслибы плылъ отдѣльно.

Да! солдатъ Келлетъ былъ правъ! Островъ Викторіи въ такомъ положеніи, дѣйствительно, походилъ на судно съ перебитымъ рангоутомъ и изломаннымъ винтомъ!

На слова солдата Келлета никто не могъ возразить!

Не прошло и четверти часа, какъ вдругъ раздался сильный трескъ. Вершины ледяныхъ горъ заколыхались. Вся масса оторвалась отъ острова. Огромные валы снова хлынули на прибрежье и сплошные льды, непреодолимо увлекаемые подводнымъ теченіемъ, быстро поплыли по направленію къ югу. Островъ Викторіи остался позади.

ГЛАВА XXI

Островъ превращается въ островокъ

Спустя три часа, эти сплошные льды уже совсѣмъ скрылись съ горизонта. Такое быстрое исчезновеніе показывало, что островъ Викторіи оставался почти на мѣстѣ. Значитъ, вся сила теченія находилась преимущественно въ нижнихъ слояхъ воды, а не на поверхности моря.

Впрочемъ, въ полдень въ этотъ день лейтенантъ Гобсонъ изъ наблюденій опредѣлилъ точное мѣсто, занимаемое островомъ. Черезъ двадцать четыре часа новое наблюденіе показало, что островъ въ эти сутки не подвинулся впередъ даже и на милю.

Оставалась одна надежда на спасеніе, только одна: встрѣтить какое нибудь судно, зашедшее въ эти края, и пересѣсть на него съ острова Викторіи, если онъ до тѣхъ поръ продержится, или съ плота, на которомъ разсчитывала плыть маленькая колонія послѣ того, какъ совершенно растаетъ ледяная кора, составлявшая основную почву ненадежнаго владѣнья факторіи.

Пловучій островъ находился въ это время въ 54° 33' сѣверной широты и въ 177° 19' западной долготы, въ разстояніи нѣсколькихъ сотъ миль отъ ближайшаго берега.

Лейтенантъ Гобсонъ собралъ въ этотъ день всѣхъ своихъ товарищей и въ послѣдній разъ посовѣтовался съ ними, что дѣлать.

Всѣ снова порѣшили на томъ, чтобы оставаться на островѣ Викторіи до тѣхъ поръ, пока онъ не развалится, такъ какъ, благодаря своей величинѣ, онъ легко переносилъ морское волненіе. Затѣмъ, когда острову будетъ угрожать совершенное разрушенье, маленькая колонія перегрузится на плотъ и будетъ ждать…

Ждать!

Плотъ уже былъ совсѣмъ готовъ.

Макъ-Напъ устроилъ на немъ шалашъ на подобіе корабельной рубки, въ которомъ можно было укрыться въ случаѣ непогоды. Была тоже приготовлена мачта, которую, въ случаѣ нужды, можно было поставить. Паруса были уже давно сшиты и пригнаны. Все сооруженіе плотника было очень прочно.

При попутномъ вѣтрѣ, при благопріятномъ состояніи моря, кто знаетъ, быть можетъ, эти бревна и доски спасутъ маленькую колонію!

— Ничего нѣтъ невозможнаго для того, говорила мистриссъ Полина, — кто повелѣваетъ стихіями и онъ можетъ спасти насъ!

Джесперъ Гобсонъ подробно разузналъ, сколько оставалось провизіи.

Съѣстныхъ припасовъ оказалось не особенно много, за то ни въ жвачныхъ, ни въ грызунахъ недостатка не было, а пловучій островъ, зеленѣвшій мхами и разными кустарниками, доставлялъ этимъ животнымъ хорошій кормъ. Когда нашли, что необходимо увеличить запасы сушенаго мяса, охотники безъ труда убили нѣсколькихъ оленей и зайцевъ.

Всѣ обитатели острова Викторіи были по прежнему здоровы. Они мало пострадали за послѣднюю столь мягкую зиму и всѣ перенесенныя ими нравственныя испытанія, казалось, не подѣйствовали на ихъ физическія силы. Но надо признаться, они съ чрезвычайною боязнью и съ какими-то мрачными предчувствіями ожидали того момента, когда имъ прійдется покинуть пловучій островъ, или, выражаясь точнѣе, ожидали того момента, когда этотъ островъ покинетъ ихъ. Они не могли безъ содроганія думать о томъ, что прійдется плыть по поверхности этого безграничнаго моря на деревянной платформѣ., подверженной всѣмъ прихотямъ морскаго волненія. Даже и не въ особенно сильную непогоду, волны могли заливать плотъ и тѣмъ всякую минуту подвергать опасности несчастныхъ плавателей.

Не слѣдуетъ тоже забывать, что эти люди вовсе нн были привычными моряками, а были простые солдаты, привыкшіе только къ твердымъ землямъ своей компаніи. Островъ Викторіи былъ непроченъ, онъ не стоялъ на одномъ мѣстѣ, держался только тонкимъ слоемъ подпочвеннаго льда, но этого льда не было видно, поверхъ него находился довольно толстый слой земли и песку, эта земля была покрыта зеленѣющею растительностью, кустарниками, даже деревьями; на островѣ было много животныхъ, на него не дѣйствовали никакія морскія качки, его можно было считать неподвижнымъ!

Да, всѣ любили островъ Викторіи! На немъ прожили уже почти два года, всякое мѣстечко здѣсь было каждому знакомо, на немъ строились, его засѣяли, а главное, онъ все-таки, въ концѣ концовъ, устоялъ противъ всѣхъ страшныхъ переворотовъ, какіе до сихъ поръ происходили. Да! его никто не захочетъ покинуть до послѣдней невозможности, — до тѣхъ поръ, пока, такъ сказать, онъ ни разрушится подъ ногами,

Лейтенантъ Гобсонъ очень хорошо зналъ, какъ всѣмъ трудно будетъ разставаться съ завѣтнымъ островомъ и находилъ это очень естественнымъ.

Онъ зналъ, съ какимъ отвращеніемъ всѣ его товарищи станутъ перебираться на плотъ, но откладывать, медлить было невозможно. Въ этихъ теплыхъ водахъ пловучій островъ долженъ былъ скоро растаять.

Уже показались нѣкоторые признаки его разрушенія и на нихъ нельзя было не обращать вниманія.

Между тѣмъ плотъ, уже совсѣмъ почти готовый, плавалъ на поверхности лагуны. Онъ представлялъ квадратъ, каждая сторона котораго равнялась тридцати футамъ, и слѣдовательно, площадь плота была около тысячи квадратныхъ футовъ. Верхняя его платформа возвышалась на два фута надъ поверхностью воды и, такимъ образомъ, плотъ кругомъ былъ защищенъ отъ обыкновенныхъ морскихъ волнъ, хотя, разумѣется, при нѣсколько усиленномъ волненіи такой незначительный барьеръ не могъ предохранять его отъ безпрестаннаго окачиванія водою. Въ самой срединѣ плота Макъ-Напъ устроилъ настоящую рубку, въ которой могло укрыться человѣкъ десять. Кругомъ этой рубки были уставлены большіе ящики для запасовъ провизіи и прѣсной воды. Всѣ ящики были прочно закрѣплены на платформѣ посредствомъ желѣзныхъ болтовъ. Мачта, вышиною около тридцати футовъ, стояла сейчасъ же за рубкой и укрѣплялась четырьмя винтами, идущими во всѣ четыре угла плота. На мачтѣ поднимался одинъ четырехъ угольный парусъ, который, очевидно, могъ дѣйствовать только при попутномъ вѣтрѣ. Всякій другой способъ передвиженія плота былъ невозможенъ, — хотя при немъ былъ и руль, но этотъ руль мало помогалъ дѣлу.

Таково было сооруженіе плотника Макъ-Напа, на которомъ расчитывали укрыться восемнадцать человѣкъ, — даже девятнадцать, если считалъ маленькаго Мишеля. Плотъ, привязанный къ берегу толстымъ швартовомъ, тихо плавалъ, какъ мы уже сказали, по поверхности лагуны. Разумѣется, Макъ-Напъ строилъ съ большимъ стараніемъ, чѣмъ могли бы строить люди, застигнутые въ морѣ внезапнымъ крушеніемъ корабля, — плотъ Макъ-Напа былъ прочнѣе, лучше приспособленъ ко всему, но все-таки это былъ только плотъ!

1 іюня случилось новое происшествіе.

Солдатъ Гопъ отправился съ ведромъ къ лагунѣ, чтобъ принести воды для кухни. Мистриссъ Джолифъ, попробовавъ эту воду, и подумала, что солдатъ принесъ ей соленой. Она позвала Гопа и сказала ему:

— Гопъ, я просила васъ принести прѣсной воды, а вы мнѣ принесли соленой!

— Какъ это соленой, мистриссъ Джолифъ? возразилъ Гопъ, — я зачерпнулъ воды въ лагунѣ!

Во время этаго разговора вошелъ лейтенантъ Гобсонъ. Услыхавъ слова солдата Гопа, онъ поблѣднѣлъ, затѣмъ быстро направился къ лагунѣ…

Онъ убѣдился, что въ лагунѣ дѣйствительно соленая вода.

Очевидно, что дно лагуны уже растаяло и въ нее снизу набралась соленая вода!

Это обстоятельство сильно всѣхъ обезпокоило.

— Что мы будемъ дѣлать безъ прѣсной воды! вскрикнули всѣ.

Дѣйствительно, вслѣдъ за Полининой рѣчкой и озеро Барнеттъ тоже скоро должно было исчезнуть!

Но Джесперъ Гобсонъ скоро успокоилъ своихъ товарищей.

— У насъ еще много льда, друзья мои, сказалъ лейтенантъ, обращаясь къ перепуганнымъ обитателямъ маленькой колоніи — Намъ нечего бояться. Стоитъ только растопить нѣсколько кусковъ льда, образующаго нашъ островъ, и у насъ будетъ прѣсная вода. Я убѣжденъ, что мы не изопьемъ цѣлаго острова, прибавилъ онъ съ грустною улыбкой.

Дѣйствительно, соленая вода морей, озеръ и океановъ, обратившаяся въ ледъ или поднявшаяся въ атмосферу въ видѣ пара, не содержитъ уже никакихъ солей, находившихся въ ней прежде въ растворѣ.

Сейчасъ же отрыли, если можно такъ выразиться, нѣсколько большихъ кусковъ льда, растопили ихъ и запаслись водою не только для ежедневнаго обихода, но наполнили ею всѣ ящики, устроенные на плоту.

Основаніе острова уже таяло, что очень ясно доказывалось тѣмъ, что въ лагунѣ была соленая вода. Каждую минуту можно было ожидать, что почва распустится, и Джесперъ Гобсонъ не позволялъ своимъ товарищамъ далеко уходить отъ плота, во избѣжаніе опасности провалиться въ морскую бездну.

Всѣ животныя тоже, казалось, предчувствовали будущую гибель. Они толпились возлѣ разрушенной факторіи. Всѣ видѣли, что несчастныя твари послѣ исчезновенія прѣсной воды въ лагунѣ, очень часто лизали ледяные куски, вырытые изъ почвы. Они, казалось, были сильно озабочены; нѣкоторыя, особенно волки, словно бѣшеные, метались безпорядочными стаями, затѣмъ скрывались изъ виду, испуская глухой, хриплый вой. Пушныя звѣри не отходили отъ круглаго колодца, просверленнаго на мѣстѣ провалившагося дома факторіи. Ихъ тутъ можно было насчитать нѣсколько сотенъ разныхъ породъ.

Медвѣдь, спаситель Калюмахъ, бродилъ взадъ, и впередъ въ окрестностяхъ маленькой факторіи, не трогая ни людей, ни животныхъ. Онъ, очевидно, тоже испытывалъ какое то безпокойство, по инстинкту чувствовалъ, что грозитъ опасность и не зналъ, какъ отъ нея избавиться.

Птицы, которыя до сихъ поръ были очень многочисленны, мало помалу начинали исчезать. Въ послѣднее время огромныя стаи пернатыхъ, напримѣръ лебедей, отличающихся крѣпкими сильными крыльями, что позволяетъ имъ совершать далекіе перелеты черезъ море, улетали по направленію къ югу, гдѣ можно было встрѣтить землю Алеутскихъ острововъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ, ходившія по прибрежью острова, замѣчали отлетъ птицъ и считали это зловѣщимъ предзнаменованіемъ.

— Эти птицы находятъ обильный кормъ на нашемъ островѣ, говорила мистриссъ Полина, — а между тѣмъ онѣ все-таки улетаютъ на югъ! Это не безъ причины, моя бѣдная Меджъ!

— Да, отвѣтила Меджъ, онѣ чуютъ недоброе. Я нахожу, что и прочія животныя тоже озабочены больше обыкновеннаго.

Въ этотъ день, Джесперъ Гобсонъ рѣшилъ перенести на плотъ часть провизіи и лагерныя пожитки. Онъ хотѣлъ тоже, чтобы и вся колонія туда перебралась.

Но наступила сильная непогода и на маленькомъ Средиземномъ морѣ пловучаго острова, образовавшемся изъ водъ Берингова моря, поднялось такое же волненіе, какъ и на океанѣ; большіе валы, запертые въ этомъ узкомъ бассейнѣ, съ силою ударялись объ края берега и свирѣпо разсыпались въ мелкіе брызги.

— На нашемъ новомъ озерѣ буря, сказала Меджъ.

— Скажи лучше: въ нашей пропасти буря, потому что тутъ такая же глубина, какъ и въ морѣ, замѣтила мистриссъ Полина Барнеттъ.

Плотъ сильно качался и огромныя волны постоянно его заливали. Волей неволей пришлось пріостановить нагрузку провизіи и пожитковъ факторіи.

Понятно, что при такомъ положеніи дѣла, лейтенантъ Гобсонъ не настаивалъ на своемъ рѣшеніи и согласился провести еще одну ночь на землѣ. На другой день, если море успокоится, рѣшено было совсѣмъ перебраться на плотъ.

Ночь прошла лучше, чѣмъ всѣ ожидали. Вѣтеръ утихъ. Море мало по малу начинало успокоиваться.

— Гроза прошла чрезвычайно быстро, сказалъ лейтенантъ Гобсонъ, что свойственно электрическимъ явленіямъ.

Къ восьми часамъ вечера волненіе почти совсѣмъ успокоилось. Внутри лагуны происходила только едва замѣтная зыбь.

Лейтенантъ Гобсонъ остался очень доволенъ такимъ исходомъ бури.

Конечно, пловучій островъ не могъ устоять противъ неминуемаго таянья, но это все-таки несравненно лучше, чѣмъ если бы его вдругъ разбила буря. А это могло случиться, еслибъ буря разыгралась, какъ слѣдуетъ.

За грозою наступилъ слабый туманъ, который обѣщалъ къ ночи сгуститься. Туманъ шелъ съ сѣвера и, вслѣдствіе новаго положенія пловучей льдины, закрывалъ собою большую часть острова Викторіи.

Отправляясь спать, Джесперъ Гобсонъ еще разъ осмотрѣлъ швартовы плота, которые были закрѣплены на толстыхъ березовыхъ стволахъ; на всякій случай онъ приказалъ сдѣлать еще по одному шлагу около стволовъ.

Впрочемъ, самое худшее, что только можно было предполагать, это, что плотъ отойдетъ на середину лагуны, а лагуна вовсе не была такъ велика, чтобъ его нельзя было оттуда притянуть къ берегу.

ГЛАВА XXII.

Слѣдующіе четыре дня.

Ночь была тихая и прошла благополучно Лейтенантъ Гобсонъ рано проснулся и, рѣшивъ окончательно перебраться на плотъ всей колоніей въ этотъ же день, направился къ лагунѣ.

Стоялъ еще довольно густой туманъ, но поверхъ него пробивались уже солнечные лучи. Небо очистилось вчерашнею грозою и день обѣщалъ быть теплымъ.

Лейтенантъ Гобсонъ, подойдя ближе къ берегамъ лагуны, не могъ сразу разсмотрѣть водяной поверхности, еще застланной густыми клубами тумана.

Въ это время, мистриссъ Полина Барнеттъ, Меджъ и нѣкоторые другіе тоже подошли къ берегу.

Между тѣмъ, туманъ началъ подниматься и поверхность лагуны мало по малу прочищалась. Плота еще не было видно…

Наконецъ, порывомъ вѣтра туманъ совсѣмъ разогнало…

Плота нигдѣ не было! Озера тоже не было!

Передъ ними растилалось безграничное море.

Какъ ни владѣлъ собою лейтенантъ Гобсонъ, но онъ не могъ скрыть своего отчаянья.

Когда собрались всѣ его товарищи и стали вмѣстѣ съ нимъ осматривать горизонтъ, они увидѣли, что ихъ прежній громадный островъ обратился теперь въ маленькій островокъ!

Въ эту ночь, почти шесть седьмыхъ острова Викторіи, безъ шуму и треску, безъ всякаго сотрясенія, оторвались отъ остальной его части и исчезли въ морскихъ водахъ. Они безслѣдно пропали, а плотъ, очутившись на свободѣ, поплылъ въ открытое море; его никто не могъ разглядѣть по причинѣ тумана.

Несчастные, находясь на краю пропасти, готовой ихъ всякую минуту поглотить, безъ всякихъ средствъ, безъ всякой надежды на спасеніе, пришли въ ужасное отчаяніе. Нѣкоторые изъ солдатъ, словно обезумѣвъ отъ ужаса, хотѣли кинуться въ море. Мистриссъ Полина бросилась къ нимъ и едва удержала. Иные плакали.

Представьте себѣ положеніе этихъ несчастныхъ! У нихъ не оставалось ужъ никакой надежды! Представьте себѣ тоже положеніе лейтенанта Гобсона между несчастными, почти обезумѣвшими товарищами!

Маленькая колонія, состоявшая изъ двадцати одного человѣка, плыла на ледяномъ островкѣ, который всякую минуту могъ растаять у нихъ подъ ногами!

Вмѣстѣ съ этою исчезнувшею обширною частью пловучаго острова пропали и всѣ, поросшіе лѣсомъ, холмы. Ни единаго деревца! Оставалось, правда, нѣсколько досокъ отъ прежняго жилища, но ихъ, разумѣется, было недостаточно для сооруженія новаго плота.

Они были уже приговорены къ смерти! Имъ оставалось прожить всего нѣсколько дней, потому что былъ іюнь мѣсяцъ и средняя температура переходила за шестьдесятъ восемь градусовъ по Фаренгейту (20° выше нуля по Цельзію).

Лейтенантъ Гобсонъ немедленно хотѣлъ обслѣдовать пока уцѣлѣвшій островокъ. Онъ расчитывалъ поискать другаго мѣста, гдѣ бы ледяной слой былъ толще и гдѣ можно было долѣе продержаться.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ отправились вмѣстѣ съ нимъ въ эту экскурсію.

— Что, ты все еще надѣешься? спросила мистриссъ Полина Барнеттъ свою вѣрную подругу.

— Да, надѣюсь! отвѣтила Меджъ.

Мистриссъ Полина Барнеттъ ничего не сказала. Она съ лейтенантомъ Гобсономъ быстро шла по берегу пловучаго островка.

Весь берегъ, отъ мыса Батгурста до мыса Эскимосовъ, то есть на длину восьми миль, уцѣлѣлъ отъ разрушенія. Изломъ произошелъ начиная съ мыса Эскимосовъ, по кривой линіи, которая направлялась во внутрь острова и упиралась въ самую крайнюю точку лагуны. Отсюда новымъ прибрежьемъ маленькаго островка былъ тотъ самый беретъ лагуны, который омывали теперь морскія воды. Въ верхней части лагуны другой изломъ шелъ къ прибрежью, находившемуся между мысомъ Барнеттъ и старымъ портомъ Барнеттъ. Такимъ образомъ маленькій островокъ имѣлъ теперь форму продолговатой полосы, средняя ширина которой равнялась одной милѣ.

Изъ двухсотъ сорока квадратныхъ миль, составлявшихъ нѣкогда поверхность цѣлаго острова, не оставалось теперь и двадцати!

Лейтенантъ Гобсонъ съ большимъ вниманіемъ осматривалъ строеніе маленькаго островка. Онъ убѣдился, что самый толстый слой льда находился на мѣстѣ прежней факторіи, и рѣшилъ, что не слѣдовало оставлять мѣста, гдѣ устроили теперь лагерь. Всѣ звѣри, по инстинкту, тоже перебрались сюда.

Множество жвачныхъ животныхъ и грызуновъ, а также большое число собакъ, бродившихъ по всему острову, исчезли вмѣстѣ съ оторвавшеюся частью острова. Но все-таки осталось еще достаточное количество преимущественно грызуновъ. Добродѣтельный медвѣдь тоже уцѣлѣлъ; онъ безпрестанно ходилъ кругомъ островка, и метался, какъ запертый въ клѣткѣ.

Къ пяти часамъ вечера, лейтенантъ Гобсонъ съ своими спутницами вернулся къ жилищу. Собравшись вмѣстѣ, мужчины и женщины, всѣ сидѣли молча, какъ будто не желая больше ничего видѣть, ни слышать.

Мистриссъ Джолифъ занималась приготовленіемъ ужина. Охотникъ Сабинъ, менѣе другихъ подавленный постигшими несчастьями, то приходилъ, то снова уходилъ для доставленія свѣжей дичи.

Что касается до астронома, то на первыхъ порахъ онъ очень грустилъ о потерѣ своихъ инструментовъ, но, по мало по малу, начиналъ овладѣвать собою и дѣлалъ нѣкоторыя наблюденія на уцѣлѣвшемъ островкѣ.

Джесперъ Гобсонъ разсказалъ товарищамъ о результатахъ своей экскурсіи. Онъ объяснилъ, что настоящее мѣсто лагеря представляетъ самый безопасный пунктъ на всемъ прибрежьѣ. Онъ даже совѣтовалъ не отходить отъ лагеря слишкомъ далеко, потому что уже обнаружились признаки скораго разрушенья по дорогѣ изъ лагеря къ мысу Эскимосовъ.

Слѣдовательно, можно было ожидать, что поверхность маленькаго островка скоро должна еще уменьшиться!

День былъ жаркій. Льдины, вырытыя для добыванья прѣсной воды, таяли безъ всякаго содѣйствія огня. На отвѣсныхъ окраинахъ берега отъ ледянаго слоя отпадали тонкія пластинки, и исчезали въ морскихъ волнахъ.

Средній уровень маленькаго островка замѣтно понизился. Теплыя воды разъѣдали его основаніе.

Всю слѣдующую ночь никто въ лагерѣ не могъ заснуть.

Да и какъ было думать о снѣ, когда каждую минуту всѣ ожидали, что подъ ногами раскроется бездонная морская пучина?

Спалъ только маленькій Мишель Макъ-Напъ, который по прежнему беззаботно улыбался своей матери и котораго мать ни на минуту не оставляла.

На другой день, 4 іюня, солнце снова показалось надъ горизонтомъ, на ясномъ безоблачномъ небѣ. За ночь не произошло ничего новаго. Величина и строеніе маленькаго островка нисколько не измѣнились.

Въ этотъ день какая-то растерянная голубая лисица забилась въ жилище маленькой колоніи и ее никакъ не могли оттуда выжить.

Куницы, горностаи, полярные зайцы, мускусныя крысы, бобры кишѣли на мѣстѣ старой факторіи. Они походили на стадо домашнихъ животныхъ. Въ полярной фаунѣ не хватало только стай волковъ. Эти плотоядныя, разсѣявшіяся во время излома на другой части острова, очевидно, пропали вмѣстѣ съ нею въ морской пучинѣ. Медвѣдь, какъ бы сознавая опасность положенія, не отходилъ отъ мыса Батгурста; пушные звѣри были въ такой сильной тревогѣ, что вовсе не обращали вниманія на своего бѣлаго врага. Несчастныя обитатели маленькаго островка, уже привыкшіе къ гигантскому звѣрю, позволяли ему вездѣ ходить совершенно свободно.

Общая опасность соединяла людей и животныхъ и о прежней враждѣ никто не помнилъ.

За нѣсколько минутъ до полудня, несчастные товарищи лейтенанта Гобсона испытали живѣйшее волненіе.

Охотникъ Сабинъ, взобравшись на самую высшую точку маленькаго островка и всматриваясь нѣсколько минутъ въ одну и ту же точку на горизонтѣ, вдругъ закричалъ:

— Корабль! Корабль!

Всѣ, словно наэлектризованные, бросились къ охотнику. Лейтенантъ Гобсонъ смотрѣлъ на Сабина вопрошающимъ взглядомъ.

Охотникъ указалъ на востокъ, на струю бѣлаго дыма, разстилавшагося по горизонту.

Всѣ жадно устремили глаза въ одну точку, не осмѣливаясь произнести ни единаго слова.

Несчастные съ замираніемъ сердца глядѣли на идущій корабль. Верхушки его мачтъ и самый корпусъ все яснѣе и яснѣе обрисовывались на чистомъ горизонтѣ…

Всѣ словно замерли на мѣстѣ!

То дѣйствительно было судно, разумѣется, китоловное. Въ этомъ нельзя было сомнѣваться, потому что, спустя около часу, оно уже отчетливо обрисовалось на горизонтѣ.

Въ несчастью, этотъ корабль показался на востокѣ, то есть совершенно съ противоположной стороны горизонта, гдѣ въ послѣдній разъ былъ видѣнъ плотъ Макъ-Напа. Китоловное судно, вѣроятно только случайно занесенное въ эти края, не могло наткнуться на спасительный плотъ, и трудно было предположить, чтобы оно шло на помощь погибающей колоніи.

Кромѣ того, замѣтитъ ли кто нибудь на суднѣ этотъ маленькій пловучій островокъ, едва возвышавшійся надъ поверхностью моря? Приближался этотъ островокъ къ идущему судну, или двигался въ совершенно противоположную отъ него сторону? Могутъ ли не этотъ суднѣ замѣтить какіе-нибудь сигналы? Среди бѣлаго дня и при такомъ яркомъ солнечномъ освѣщеніи это было довольно трудно. Ночью небольшой костеръ изъ досокъ жилища могъ бы быть видѣнъ на большомъ разстояніи. Но корабль несомнѣнно исчезнетъ раньше наступленія ночи!

Судно, однако, все подходило ближе! По длиннымъ тремъ мачтамъ его можно было признать за китоловное судно изъ Ново-Архангельска, которое, обогнувъ полуостровъ Аляску, направлялось къ Бериигову проливу. Оно было на вѣтрѣ у маленькаго островка, и подымалось въ сѣверу, правымъ галсомъ, подъ марселями и брамселями. Настоящій морякъ могъ бы, по одному расположенію парусовъ, сейчасъ догадаться, что корабль этотъ шелъ не къ острову. Но можетъ быть, онъ увидитъ пловучую льдину?

— Еслибы онъ увидѣлъ нашъ островъ, прошепталъ лейтенантъ Гобсонъ на ухо сержанту Лонгу, — онъ бы скорѣй постарался отъ насъ убраться!

Джесперъ Гобсонъ говорилъ правду. Корабли въ этихъ краяхъ ничего такъ не боятся, какъ встрѣчъ съ ледяными горами и плавающими ледяными островами. Они, особливо въ ночное время, зорко слѣдятъ, какъ бы не столкнуться съ этими пловучими рифами и какъ только ихъ замѣтятъ, тотчасъ спѣшатъ измѣнить направленіе и повертываютъ въ сторону.

Если идущее судно завидитъ пловучій островокъ, на которомъ находились несчастные люди, оно сдѣлаетъ тоже — то есть повернетъ въ сторону!

Нѣтъ возможности описать этихъ непрерывныхъ переходовъ отъ надежды къ совершенному отчаянію. До двухъ часовъ пополудни они еще вѣрили, что судьба сжалится надъ ними, что корабль подойдетъ ближе и избавитъ ихъ отъ гибели! Судно все время, казалось, приближалось къ пловучему острову, двигаясь по кривой линіи. Оно уже было всего въ какихъ нибудь шести миляхъ! Ему подавали сигналы, нѣсколько разъ стрѣляли изъ ружей, развели даже большой костеръ изъ нѣсколькихъ оставшихся досокъ…

Все напрасно!

Судно или ничего этого не замѣчало, или постаралось поскорѣе уйти, завидя пловучую льдину.

Въ два съ половиною часа, судно привело къ вѣтру и начало удаляться въ направленіи къ сѣверо-востоку.

По прошествіи еще одного часа, отъ него виднѣлись только струйка бѣлаго дыму, и скоро все изчезло.

Солдатъ Келлетъ началъ хохотать какимъ-то неистовымъ смѣхомъ. Потомъ онъ упалъ на землю и началъ метаться, словно безумный.

Мистриссъ Полина Барнеттъ посмотрѣла прямо въ лицо своей вѣрной Меджъ, какъ бы желая спросить, надѣется ли она еще…

Меджъ отвернулась!

Вечеромъ этого злополучнаго дня послышался какой-то сильный трескъ. Большая часть островка оторвалась и пропала въ морской пучинѣ.

Въ темнотѣ раздались страшные вой, ревъ, визгъ, лай.

Несчастныя животныя!

Пловучій островокъ обломился, — уцѣлѣла только часть льдины, отъ того мѣста, гдѣ прежде стоялъ домъ, до мыса Батгурста.

Островокъ обратился въ небольшую пловучую льдину!

ГЛАВА XXIII

На льдинѣ.

Льдина! Неправильная льдина, имѣвшая форму треугольника, основаніе котораго равнялось ста футамъ, а самая большая сторона едва достигала около ста пятидесяти футовъ! И на такой льдинѣ двадцать два человѣка, около сотни пушныхъ звѣрей, нѣсколько собакъ и гигантскій бѣлый медвѣдь, сидѣвшій на самомъ концѣ выдающейся ледяной окраины!

Да! всѣ эти несчастные держались на льдинѣ! Никому изъ нихъ не суждено было провалиться въ морскую пучину. Послѣдній изломъ случился въ то время, когда всѣ находились въ общемъ жилищѣ. Злая судьба сберегла ихъ, вѣроятно для того, чтобы они погибли всѣ вмѣстѣ!

Страшную ночь провели эти несчастныя жертвы. Никто не произносилъ ни слова. Никто не шевелился: можетъ быть малѣйшаго движенія, малѣйшаго толчка достаточно, чтобъ раздавить ледъ, находившійся у нихъ подъ ногами!

Никто не могъ или не хотѣлъ притронуться къ нѣсколькимъ кускамъ сушенаго мяса, изготовленнымъ мистриссъ Джолифъ.

Къ чему?

Большая часть этихъ несчастныхъ ни на минуту не вздремнула впродолженіи всей ночи. Всѣ хотѣли лучше провалиться, на свободѣ, чѣмъ запершись въ узкомъ досчатомъ чуланѣ.

На другой день, 5 іюня, яркое солнце освѣтило несчастный лагерь. Всѣ нехотя говорили между собою. Всѣ избѣгали другъ друга. Иные глядѣли на окружность горизонта, въ центрѣ которой находилась злополучная льдина.

Море представляло совершенную пустыню. Ни единаго паруса, даже ни единаго ледянаго острова, ни островка. Эта льдина, безъ сомнѣнія, одна уцѣлѣла на Беринговомъ морѣ.

Температура безпрестанно повышалась. Вѣтру вовсе не было. Въ воздухѣ царила невозмутимая тишина. Маленькая зыбь тихо качала послѣдній обломокъ, уцѣлѣвшій отъ острова Викторіи. Этотъ обломокъ, не двигаясь съ мѣста, то поднимался, то снова опускался, какъ морскія выкидки.

Да и въ самомъ дѣлѣ эта льдина была теперь ничуть не надежвѣй морской выкидки!

Но выкидка, какой нибудь остатокъ корабельнаго кузова, какой нибудь обломокъ мачты, доски деревянныя — все это уцѣлѣть можетъ на долго, все это можетъ плыть по поверхности моря, все это не таетъ! А льдина? Льдина только отвердѣвшая вода, которую солнце можетъ сейчасъ же растопить!

Понятно, какія страшныя мысли должны были непрестанно осаждать и терзать этихъ несчастныхъ.

Уцѣлѣвшая льдина составляла самую плотную часть стараго острова, была прикрыта землею, и поросшими на этой землѣ травами, мхами, кустами и деревьями, ея ледяной слой имѣлъ еще довольно значительную толщину, и въ данную минуту она возвышалась еще среднимъ числомъ отъ пяти до шести футовъ надъ поверхностью моря. Можно было допустить, что основаніе этого ледянаго обломка было во всѣхъ частяхъ одинаковой толщины.

Но если на спокойной поверхности моря льдинѣ не могла угрожать опасность вдругъ разломиться на нѣсколько кусковъ, то ей угрожала другая — мало по малу распускаться, постепенно таять и обращаться въ воду. Можно было наблюдать, какъ быстро волны разъѣдали ея окраины, — почти безпрестанно отрывался какой нибудь кусокъ земли съ зеленѣющею на немъ растительностью и безслѣдно исчезалъ въ морскихъ водахъ.

Подобный обвалъ произошелъ и въ этотъ день, въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ стояло общее жилище, находившееся какъ разъ на краю льдины. Къ счастью, въ это время въ жилищѣ никого не было. Подбѣжавшіе рабочіе ничего не успѣли спасти, кромѣ нѣсколькихъ досокъ да двухъ или трехъ кровельныхъ перекладинъ.

Вся маленькая колонія вынуждена была держаться на самой высокой части льдины, гдѣ, разумѣется, уже негдѣ было укрыться отъ непогоды.

Уцѣлѣли также нѣкоторыя орудія и воздушный резервуаръ, куда Джесперу Гобсону удалось собрать порядочное количество дождевой воды, — дождь шелъ довольно сильный.

Добывать прѣсную воду, тѣмъ же способомъ какъ и прежде, то есть плавленіемъ льда, было невозможно, потому что теперь всякій кусочекъ, отколотый отъ пловучей льдины, сталъ дорогъ… Каждую частичку его надо было беречь….

Около четырехъ часовъ, солдатъ Келлетъ, давно находившійся въ крайне возбужденномъ состояніи, подошелъ къ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ и спокойнымъ голосомъ сказалъ ей:

— Мистриссъ Полина, я сейчасъ утоплюсь.

— Келлетъ! вскрикнула бѣдная женщина, — что съ вами?

— Я говорю вамъ, что сейчасъ утоплюсь — кинусь въ море. Я долго думалъ и раздумывалъ! Нѣтъ никакаго исхода! Я и рѣшилъ, что лучше ужъ самъ кинусь, чѣмъ дожидать….

— Келлетъ, прервала мистриссъ Полина Барнеттъ, взявъ за руку солдата, у котораго глаза какъ-то странно блестѣли, — Келлетъ, вы этаго не сдѣлаете!

— Сдѣлаю, мистриссъ Полина. Вы всегда и ко всѣмъ намъ были очень добры, продолжалъ солдатъ, — такъ вотъ я и не хотѣлъ помирать, не попрощавшись съ вами. Прощайте, мистриссъ Полина!

Съ этими словами Келлетъ повернулся и направился къ морю. Испуганная мистриссъ Полина Барнеттъ бросилась за нимъ и ухватила его за руки. Джесперъ Гобсонъ и сержантъ Лонгъ сбѣжались на ея крикъ. Они вмѣстѣ съ мистриссъ Полиною старались отговорить Келлета отъ намѣренья топиться, но несчастный, обезумѣвшій отъ отчаянія человѣкъ твердо стоялъ на своемъ и въ отвѣтъ на всѣ увѣщанія только отрицательно покачивалъ головой.

Надо признаться, что убѣждать его при существующихъ условіяхъ было не легко: что имъ было обѣщать ему? чѣмъ было его обнадежить? Они могли ему указывать не на спасенье, а только на отсрочку гибели!

А между тѣмъ примѣръ этого безумца, если онъ кинется въ море, могъ быть заразительнымъ. Какъ ручаться, что кто нибудь изъ товарищей Келлета, прійдя въ такое же отчаянье, не послѣдуетъ его примѣру и не кончитъ самоубійствомъ?

Необходимо было, во что бы то ни стало, удержать несчастнаго отъ покушенія на свою жизнь.

— Келлетъ, сказала мистриссъ Полина Барнеттъ тихимъ голосомъ, почти улыбаясь, — считаете вы меня своимъ другомъ? Любите вы меня? вѣрите мнѣ?

— Да, мистриссъ Полина, отвѣтилъ Келлетъ.

— Ну, Келлетъ, если вы непремѣнно хотите умереть, мы съ вами умремъ вмѣстѣ…. но только не сегодня!

— Мистриссъ Полина!

— Нѣтъ, не сегодня, мой дорогой Келлетъ, — я еще не приготовилась…. Мы завтра… хотите завтра?… Ну, такъ завтра мы умремъ!

Солдатъ очень пристально поглядѣлъ на бѣдную женщину. Онъ, казалось, минуту колебался, съ свирѣпою завистью взглянулъ на сверкающее море, затѣмъ провелъ по глазамъ рукою и сказалъ:

— Завтра!

Порѣшивъ дѣло, онъ спокойнымъ шагомъ отошелъ и занялъ мѣсто между товарищами.

— Несчастный человѣкъ! прошептала мистриссъ Полина Барнеттъ, — я просила его подождать до завтра, а кто знаетъ, можетъ до тѣхъ поръ мы всѣ провалимся въ пропасть!…

Джесперъ Гобсонъ всю наступившую ночь провелъ, неподвижно сидя на плоскомъ берегу пловучей льдины.

Онъ все время размышлялъ. Онъ все придумывалъ, нельзя ли какимъ нибудь образомъ помѣшать таянью пловучаго островка, нельзя ли удержать его въ цѣлости до тѣхъ поръ, пока покажется какая нибудь земля.

Мистриссъ Полина Барнеттъ и Меджъ ни на минуту не разставались. Калюмахъ, словно вѣрная собака, лежала возлѣ своей госпожи и старалась ее согрѣть. Мистриссъ Макъ-Напъ, укутавшись въ нѣсколько мѣховъ, оставшихся отъ прежнихъ удачныхъ охотъ, задремала съ ребенкомъ у груди.

Звѣзды великолѣпно сверкали. Небо было совершенно чистое, ясное. Ничто не нарушало величественнаго, страшнаго безмолвія ночи. Несчастныя жертвы лежали неподвижно, какъ бездушные трупы, случайно удержавшіеся на обломкахъ разбитаго корабля. Ни малѣйшій шумъ не возмущалъ ужасной тишины. Только слышалось, какъ плескали волны, ударяясь о пловучую льдину, да глухой трескъ обваловъ, который напоминалъ несчастнымъ о разрушеніи маленькаго островка.

Сержантъ Лонгъ по временамъ приподнимался и глядѣлъ вокругъ себя, стараясь проникнуть взоромъ ночную темноту, затѣмъ, черезъ минуту, снова ложился. На самомъ выдающейся краю льдины неподвижно сидѣлъ медвѣдь, словно громадный комъ снѣгу.

Еще прошла одна ночь, и положеніе несчастныхъ путешественниковъ нисколько не измѣнилось.

На востокѣ низкія туманныя облака стали, къ утру, принимать красновато-желтый оттѣнокъ, затѣмъ начали теряться въ синевѣ неба и скоро на поверхности водъ засверкали солнечные лучи.

Первымъ дѣломъ лейтенанта Гобсона было, разумѣется, обслѣдовать свой пловучій островокъ.

Его периметръ сталъ еще меньше, но что было еще важнѣе, средній уровень льдины надъ поверхностью моря замѣтно понизился. Морское волненіе, какъ оно ни было слабо, все-таки заливало нѣкоторую часть поверхности и только вершина холма оставалась сухою.

Сержантъ Лонгъ, съ своей стороны, наблюдалъ перемѣны, какія произошли за ночь. Таяніе льдины шло такъ быстро, что онъ потерялъ всякую надежду.

Мистриссъ Полина Барнеттъ подошла къ лейтенанту Гобсону.

— Сегодня? спросила она.

— Да, сегодня, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ, — сегодня вы сдержите обѣщаніе, данное вчера Келлету.

— Джесперъ, сказала путешественница рѣшительнымъ голосомъ, — все ли мы сдѣлали, что должны были сдѣлать?

— Все, мистриссъ Полина, отвѣтилъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Ну, значитъ, ничего не остается. Надо покориться судьбѣ!

Однако, въ этотъ день несчастные сдѣлали послѣднюю отчаянную попытку.

Съ моря поднялся довольно сильный вѣтеръ, погнавшій пловучую льдину къ юго-востоку, то есть по тому направленію, гдѣ находились ближайшія земли.

Въ какомъ разстояніи были эти земли?

Никто не могъ этого сказать навѣрно, такъ какъ нельзя было опредѣлить положеніе льдины за неимѣніемъ инструментовъ.

Во всякомъ случаѣ, льдина не могла слишкомъ уклониться далеко въ сторону, — если только ее не снесло какимъ-нибудь теченіемъ, — потому что вѣтеръ на нее дѣйствовать весьма слабо.

Такъ или иначе, навѣрное было нельзя ничего сказать.

Быть можетъ, эта льдина находилась гораздо ближе къ землѣ, чѣмъ предполагали несчастные! Можетъ быть, теченіемъ, котораго они не могли замѣтить, ихъ уносило именно къ этимъ, столь желаннымъ, Алеутскимъ островамъ!

Вѣтеръ именно гналъ ихъ по этому направленію и могъ бы очень быстро подвигать льдину впередъ, еслибы на ней было что нибудь въ родѣ паруса. Еслибы льдина проплыла еще хотя нѣсколько часовъ, можетъ быть, уже показалась бы земля, или одно изъ тѣхъ прибрежныхъ судовъ, которыя никогда не отваживаются пускаться въ открытое море.

Эта мысль, сначала довольно смутная, скоро выяснилась въ находчивомъ умѣ лейтенанта Гобсона.

Почему не устроить на этой льдинѣ паруса, какъ на обыкновенномъ плоту?

Дѣйствительно, труднаго тутъ ничего не было.

Джесперъ Гобсонъ посовѣтовался съ Макъ-Напомъ.

— Это прекрасная мысль, сказалъ Макъ-Напъ лейтенанту. — Сейчасъ же примемся за установку парусовъ!

Проэктъ лейтенанта Гобсона, хотя и мало представлялъ шансовъ на успѣхъ, тѣмъ не менѣе оживилъ всѣхъ.

Могло ли быть иначе при такихъ обстоятельствахъ? Не уцѣпился ли бы каждый на ихъ мѣстѣ за все, въ чемъ проглядывали хоть какіе нибудь проблески надежды?

Всѣ приступили къ дѣлу, — даже солдатъ Келлетъ, который еще не напоминалъ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ объ ея обѣщаніи.

Деревянная перекладина, служившая нѣкогда для кровля солдатскаго жилища, была вертикально поставлена и глубоко вбита въ землю и песокъ, изъ которыхъ состоялъ холмъ.

Эта перекладина была прочно укрѣплена веревками, расположенными на подобіе вантъ, полнымъ штагомъ. Къ реѣ, сдѣланной изъ прочнаго шеста, вмѣсто настоящаго паруса, были привязаны простыни и одѣяла уцѣлѣвшія съ послѣднихъ постелей; рею подняли до самаго верха мачты. Растянутый парусъ надулся и по струѣ, остававшейся позади льдины, можно было судить, что маленькій островокъ началъ быстро подвигаться по направленію къ юго-востоку.

Попытка лейтенанта Гобсона увѣнчалась полнымъ успѣхомъ.

Подавленные отчаяніемъ несчастные люди словно ожили. Скорость движенія пловучей льдины обаятельно дѣйствовала на всю маленькую колонію, — у всѣхъ глаза заблистали, лица покрылись румянцемъ. Особенно былъ доволенъ результатомъ такой остроумной идеи достойный Томасъ Блекъ. Всѣ не сводили глазъ съ горизонта, всѣ стояли какъ часовые и еслибы кто нибудь сказалъ имъ, что земля не покажется, они бы этому не повѣрили!

А между тѣмъ такъ именно должно было случиться!

Въ теченіе трехъ часовъ, пловучая льдина быстро двигалась по довольно спокойнымъ водамъ моря. Вѣтеръ и волненіе не задерживали ея хода, а напротивъ увеличивали скорость движенія впередъ.

Но на чистомъ горизонтѣ не было видно ни одной точки, которую бы можно было принять за счастливый берегъ.

Несчастные путешественники не унывали.

Около трехъ часовъ пополудни, лейтенантъ Гобсонъ отвелъ сержанта Лонга въ сторону и сказалъ ему:

— Мы быстро подвигаемся впередъ, но такая скорость въ ущербъ прочности нашего островка и времени его существованія!

— Что вы хотите этимъ сказать, господинъ лейтенантъ? спросилъ сержантъ Лонгъ.

— Я хочу сказать, что наша льдина. быстро уменьшается въ объемѣ, вслѣдствіе тренія воды, усиленнаго большою скоростью. Она, такъ сказать, истирается водою, ломается, и съ того времени, какъ мы поставили парусъ, нашъ островокъ уменьшился почти на цѣлую треть!

— Вы убѣждены, что это произошло отъ быстраго движенія, господинъ лейтенантъ?

— Разумѣется убѣжденъ, отвѣтилъ Джесперъ Гобсонъ. — Льдина удлиняется, становится тоньше, уже…. Поглядите! Развѣ вы не видите, что море теперь всего въ какихъ нибудь десяти футахъ отъ нашего холма!

Лейтенантъ Гобсонъ говорилъ правду, — да иначе и быть не могло.

— Сержантъ, спросилъ затѣмъ Джесперъ Гобсонъ, — какъ вы посовѣтуете, не убрать ли намъ паруса?

— Я полагаю, господинъ лейтенантъ, отвѣтилъ сержантъ Лонгъ послѣ минутнаго размышленія, — я полагаю, что мы должны посовѣтоваться объ этомъ со всѣми товарищами. Въ настоящее время, отвѣтственность всякихъ рѣшеній должна падать на всю колонію.

Лейтенантъ Гобсонъ утвердительно кивнулъ головою. Они оба снова заняли свои мѣста на холмѣ и Джесперъ Гобсонъ разсказалъ товарищамъ въ чемъ дѣло.

— Эта скорость, сказалъ лейтенантъ, — способствуетъ быстрому разрушенію льдины, на которой мы держимся, — значитъ, скорость эта опасна — льдина разрушится нѣсколькими часами раньше. Я спрашиваю васъ, друзья мои, хотите вы продолжать такое быстрое движеніе впередъ?

— Впередъ!

Это слово было произнесено въ одинъ голосъ всѣми несчастными.

Плаванье продолжалось, несмотря на то, что всякій зналъ, что, вѣроятно, отнимаетъ у себя нѣсколько лишнихъ часовъ жизни.

Около шести часовъ вечера, Меджъ вдругъ встала и, указывая на едва замѣтную точку на юго-востокѣ, вскрикнула:

— Земля!

Всѣ въ трепетѣ вскочили съ своихъ мѣстъ.

На юго-востокѣ, миляхъ въ двѣнадцати отъ ледянаго островка, шло какое-то судно. Издали казалось, что оно направлялось прямо къ пловучей льдинѣ!

— Еще парусовъ! еще парусовъ! закричалъ лейтенантъ Гобсонъ.

Всѣ его поняли. Парусность на льдинѣ была увеличена. На вантахъ, вмѣсто настоящихъ лиселей, растянули платья, мѣха, словомъ все, что только могло оказывать сопротивленіе вѣтру.

Скорость увеличилась, тѣмъ болѣе, что и вѣтеръ засвѣжѣлъ.

Но льдина обтаявала со всѣхъ сторонъ! Всѣ замѣчали, какъ она вся дрожитъ! Каждую минуту можно было ожидать, что она развалится!

Но объ этомъ никто не думалъ. Всѣхъ увлекала надежда. Спасеніе было тамъ, на этомъ континентѣ!

Они его звали, но ихъ не слышали! Они дѣлали сигналы, но этихъ сигналовъ не видали!

Всѣ были словно въ бреду. Въ половинѣ седьмаго судно и льдина значительно подвинулись другъ къ другу…

Но островокъ сильно таялъ, онъ опускался все ниже и ниже, онъ почти сравнялся съ поверхностью воды, волны заливали его!

Каждую минуту приходилось опасаться, что льдина исчезнетъ въ морской пучинѣ! Надо было уменьшить грузъ, какъ на потопающемъ кораблѣ. Орудія, различную домашнюю утварь и прочій баластъ кидали въ море. Часть земли и песокъ, оставшійся еще на ледяной поверхности, тщательно разгребали по всей пловучей льдинѣ, особливо къ краямъ, чтобъ предохранить ихъ отъ непосредственнаго дѣйствія солнечныхъ лучей! Разстилали также оставшіеся мѣха, такъ какъ они худые проводники теплоты.

Словомъ, эти отважные люди употребили всевозможныя средства, чтобъ хотя на нѣсколько часовъ отсрочить послѣднюю минуту.

Но всего этого было недостаточно. Внутри льдины происходилъ какой-то безпрестанный трескъ, на поверхности ея показались трещины.

Всѣ чувствовали, что вотъ-вотъ пловучій островокъ развалится!

Уже и ночь наступила, а увидѣлъ ли на суднѣ кто нибудь этихъ несчастныхъ? Какъ увеличить скорость движенія льдины?

Нѣкоторые держали противъ вѣтра доски.

Но судно держалось на вѣтрѣ еще въ разстояніи четырехъ миль!

Наступила ночь. Ночь темная, безлунная.

— Скорѣе сигналъ, друзья мои! вскрикнулъ лейтенантъ Гобсонъ, — энергія его не ослабѣвала. — Можетъ быть насъ увидятъ!

Все, что только оставалось горючаго, — доски, балки, перекладины, — все поскидали въ одинъ костеръ и зажгли.

Огромное пламя показалось въ темнотѣ….

Но льдина таяла все больше и больше и въ то же время начинала погружаться въ воду! Скоро волны залили ее всю, только вершина холма возвышалась еще надъ водою.

Всѣ столпились около мачты, и съ томительнымъ ужасомъ ждали конца.

Около людей собрались въ кучку всѣ несчастныя животныя, которыхъ еще не поглотила морская бездна. Бѣлый медвѣдь испускалъ страшныя, оглушительныя не то рыканья, не то стоны….

Вода все поднималась….

Ни малѣйшаго признака, что на суднѣ замѣтили сигналъ несчастныхъ людей!

Еще четверть часа, даже меньше — и они погрузятся въ бездонную пучину….

Нѣтъ ли еще какого средства поддержать пловучій островокъ?

Три часа, только еще три часа и они бы достигли земли! Земля была теперь всею въ разстояній трехъ миль подъ вѣтромъ!

Но что же дѣлать? Что дѣлать?

— Ахъ! вскрикнулъ Джесперъ Гобсонъ., средство, какое нибудь средство помѣшать этой льдинѣ распускаться! Я пожертвую жизнью, чтобъ найти это средство! Да! своею жизнью!

Въ эту минуту кто-то отрывистымъ голосомъ сказалъ:

— Есть средство!

То былъ голосъ Томаса Блека, астронома, который столько дней, можно сказать, ни раскрывалъ рта, и котораго уже давно, казалось, менѣе всего можно было считать за живаго человѣка между этими людьми, обреченными на вѣрную смерть. Въ первый разъ онъ теперь заговорилъ.

— Да, есть еще средство помѣшать этой льдинѣ таять! Есть еще одно средство спастись!

Джесперъ Гобсонъ бросился къ Томасу Блеку. Всѣ обратили на него вопрошающіе взоры. Всѣ думали, что они ослышались.

— Какое средство? спросилъ лейтенантъ Гобсонъ.

— Къ помпамъ! отвѣчалъ астрономъ.

Томасъ Блекъ съ ума сошелъ?

Воздушныя помпы и резервуара для воздуха, дѣйствительно, находились на льдинѣ и служили для добыванья прѣсной воды, но какъ эти помпы можно было употребить? Какимъ образомъ, посредствомъ ихъ, можно было замораживать края льдины, которые таяли со всѣхъ сторонъ?

— Онъ съ ума сошелъ! сказалъ сержантъ Лонгъ.

— Къ помпамъ! повторилъ астрономъ. — Наполнимъ воздухомъ резервуаръ!

— Будемъ дѣлать, что онъ велитъ! вскрикнула мистриссъ Полина Барнеттъ.

Помпы были живо прилажены къ воздушному резервуару, который затѣмъ былъ быстро запертъ и скрѣпленъ. Затѣмъ тотчасъ же пустили помпы въ ходъ и въ резервуарѣ былъ собранъ воздухъ подъ давленіемъ нѣсколькихъ атмосферъ. Затѣмъ Томасъ Блекъ, взялъ одну изъ мѣдныхъ трубокъ, припаянныхъ къ резервуару, черезъ которыя, при открытіи крановъ, могъ свободно выходить сжатый воздухъ, сталъ ходить съ нею по краямъ льдины, останавливаясь въ тѣхъ мѣстахъ, которыя быстро обтаявали отъ теплоты солнечныхъ лучей.

Невозможно себѣ представить, какъ всѣ удивлялись результатамъ остроумной мысли Томаса Блека!

Вездѣ, гдѣ только этотъ сжатый воздухъ выпускался рукою астронома, таянье прекращалось, трещины снова затягивались ледянымъ покровомъ! Замерзаніе возобновилось!

— Ура! ура! въ восторгѣ закричали злополучные плаватели.

Управлять помпами была утомительная работа, но въ людяхъ недостатка не было! Всѣ поочередно смѣнялись.

Края пловучей льдины обмерзали, какъ бы, подъ вліяніемъ сильнѣйшаго холода!

— Вы спасаете насъ, мистеръ Блекъ, сказалъ Джесперъ Гобсонъ.

— Чтожъ, вѣдь это весьма естественно! отвѣтилъ достойный астрономъ.

Дѣйствительно, ничего не могло быть естественнѣе.

Замерзаніе льдины происходило по двумъ причинамъ: во первыхъ, вода, испаряющаяся подъ давленіемъ сжатаго воздуха, производила сильное пониженіе температуры, во вторыхъ этотъ сжатый воздухъ, приходя въ нормальное состояніе, отнималъ у образовавшейся воды ея теплоту, вслѣдствіе чего вода снова мгновенно обращалась въ ледъ. Вездѣ, гдѣ только образовался изломъ льда, холодъ, производимый выпусканіемъ изъ резервуара сжатаго воздуха, снова его затягивалъ и, благодаря этому послѣднему средству, льдина мало по малу пріобрѣла свою первоначальную прочность.

Такъ дѣло шло въ теченіе нѣсколькихъ часовъ. Несчастные, одушевленные надеждой, работали съ увлеченіемъ.

Земля была близко!

Когда льдина находилась всего въ четверти мили отъ берега, медвѣдь прыгнулъ въ воду, поплылъ и, выйдя на землю, скоро скрылся изъ виду.

Спустя нѣсколько минутъ, льдину тихо выкинуло на плоское песчаное прибрежье.

Нѣкоторыя изъ оставшихся животныхъ бросились бѣжать и скрылись въ ночной темнотѣ.

Несчастные путешественники высадились на берегъ, и, еще плохо вѣря въ свое спасеніе, упали на колѣни и начали молиться.

ГЛАВА XXIV.

Заключеніе

Маленькая колонія форта Надежды, переплывъ со времени вскрытія льда тысячу восемьсотъ миль, добралась наконецъ до твердой земли на краю Берингова моря, до острова Блеженикъ, послѣдняго изъ Алеутской группы.

Алеутскіе рыбаки, прибѣжавшіе къ нимъ на помощь, приняли ихъ весьма гостепріимно. Скоро даже явились и находившіеся тутъ англійскіе континентальные агенты, служившіе въ Компаніи Гудзонова залива.

Безполезно было бы снова выставлять здѣсь мужество всѣхъ этихъ отважныхъ людей, вполнѣ достойныхъ своего начальника, и всю энергію, какую выказали они въ теченіе долгаго ряда такихъ ужасныхъ испытаній.

Всѣ боролись до послѣдней крайности и превозмогали всякое отчаяніе даже тогда, когда видѣли, что часть континента обратилась въ пловучій островъ, островъ въ маленькій островокъ, этотъ маленькій островокъ въ льдину, наконецъ и льдина начала таять подъ усиленнымъ дѣйствіемъ нагрѣтыхъ водъ и солнечныхъ лучей! Если попытка Компаніи не удалась, если новый фортъ погибъ, никто не могъ упрекнуть ни Джеспера Гобсона, ни его товарищей, которыхъ застигли такіе перевороты, какихъ никакой, самый дальновидный и предусмотрительный человѣкъ не могъ предугадать. Всѣ люди, ввѣренные попеченіямъ лейтенанта Гобсона, вернулись благополучно.

Маленькая колонія даже увеличилась присоединеніемъ двухъ новыхъ членовъ, эскимоски Калюмахъ и маленькаго Мишеля Макъ-Напа, крестника мистриссъ Полины Барнеттъ.

Чрезъ шесть дней послѣ чудеснаго спасенія, путешественники прибыли въ Ново-Архаигельскъ, главный городъ русско-американскихъ владѣній.

Здѣсь друзья, такъ сильно привязавшіеся другъ къ другу во время общей опасности, должны были разстаться. Джесперъ Гобсонъ съ своимъ отрядомъ долженъ былъ вернуться въ фортъ Реліансъ черезъ территоріи Компаніи, а мистриссъ Полина Барнеттъ, Калюмахъ, съ которой она не хотѣла разставаться, Меджъ и Томасъ Блекъ порѣшили отправиться въ Европу черезъ Санъ-Франциско и Соединенные Штаты.

Передъ прощаньемъ, лейтенантъ Гобсонъ, собравъ всѣхъ своихъ товарищей, взволнованнымъ голосомъ сказалъ путешественницѣ:

— Дорогая мистриссъ Полина, да благословитъ васъ небо за все, что вы для насъ сдѣлали! Вы были нашей вѣрой, нашимъ утѣшеніемъ, душой нашего маленькаго общества! Я благодарю васъ отъ имени всѣхъ моихъ товарищей!

Раздаюсь троекратное ура въ честь мистриссъ Полины Барнеттъ. Затѣмъ всякій солдатъ дружески пожалъ руку отважной путешественницѣ, а женщины крѣпко ее обнимали и цѣловали.

Что касается до лейтенанта Гобсона, который сильно привязался къ мистриссъ Полинѣ Барнеттъ, то онъ съ глубокою печалью пожалъ ей руку на прощанье.

— Неужели мы никогда больше не увидимся? сказалъ лейтенантъ.

— Нѣтъ, Джесперъ Гобсонъ, отвѣчала путешественница, — не увидимся.

Въ эту самую минуту, и ученый Томасъ Блекъ, который со времени вступленія на твердую землю получилъ прежній даръ слова, подошелъ ближе къ лейтенанту Гобсону.

— Мы увидимся, сказалъ достойный астрономъ съ видомъ глубочайшаго убѣжденія. — Друзья мои, мнѣ не удалось наблюдать полнаго солнечнаго затмѣнія въ 1860 году, но я не упущу затмѣнія, которое произойдетъ при такихъ же условіяхъ и въ тѣхъ же краяхъ въ 1886 году! Черезъ двадцать шесть лѣтъ, дорогая мистриссъ Полина и любезнѣйшій лейтенантъ, я назвачаю вамъ обоимъ свиданіе на границахъ полярнаго моря!

Конецъ второй и послѣдней части.