Телятевский, князь Андрей Андреевич (прозванием Хрипун) — боярин, потомок удельных князей Тверских, известный деятель Смутного времени, сторонник Шаховского, Болотникова и Лже-Петра. Первое упоминание о нем относится к 22 июня 1587 г., когда он рындою присутствовал при приеме литовского посла Сапеги недавно перед тем восшедшим на престол царем Федором. 7 августа 1590 г. разбиралось местническое дело Т. с кн. Иваном Никитичем Одоевским, а 25 апреля 1591 г. "искал (он) своего отечества на князь Андрее Петровиче Куракине для того что Куракину велено бить в сторожевом полку в первых, а Телятевскому в большом полку в других" 22 мая 1597 г. — в звании стольника присутствовал в Грановитой палате при приеме знатного цесарского посла, бургграфа Авраама Донавского. При Борисе Годунове он был пожалован в бояре, заседал в думе, сделался видным сановником и был одним из наиболее выдающихся воевод этого царствования. В 1604 г., когда действия Лжедимитрия приняли угрожающий характер, Т. во главе значительного отряда выступил из Брянска для противодействия самозванцу и для защиты противившегося ему Новгорода. Около Трубчевска он принял участие в совете русских воевод, решившем послать сандомирскому воеводе Мнишеку требование уйти из пределов России. Участвовал Т. и в битве под Трубчевском, окончившейся поражением Лжедимитрия.
В 1605 Г. T., один из немногих воевод, остался верен новому царю, Федору Борисовичу, и должен был бежать в Москву, когда увидел измену Басманова и войска и понял, что приверженцы самозванца одержали верх. Есть известие, что по прибытии в Москву он был арестован, но потом, когда положение дел окончательно повернулось в пользу Лжедимитрия, присягнул самозванцу и получил свободу. 3 июня 1605 г. T. вместе с Воротынским был избран московским населением идти в Тулу, где находился самозванец, с повинною от столицы. Лжедимитрий встретил посланных грубою и резкою речью, приближенные его также их позорили, а T., как остававшегося дольше других верным Годуновым, чуть не убили. Во все время царствования Самозванца он, по-видимому, находился в опале и влияния на дела не имел.
В 1607 г., когда царем был уже Василий Шуйский, появились слухи о новом самозванце. В видах самозащиты царь Василий отрекся от того, что говорил раньше о смерти царевича Димитрия, и с большой торжественностью перенес тело убиенного из Углича в Москву, объявив всем, что Димитрий не покончил с собою в припадке болезни, а действительно был убит. T., верно служивший царю Борису, возмутился тем, что убийство царевича официально стало приписываться Годунову, и стал на сторону нового Димитрия, хотя ничего положительного о нем еще никто не знал. Отказавшись раньше предаться "живому, торжествующему самозванцу", T. теперь предался одному его имени. Возможно также, что он верил в спасение Лжедимитрия, о чем тогда в Москве ходили упорные слухи. Ставший во главе восстания против Шуйского, известный Болотников был раньше холопом T., и последний имел на него, по-видимому, сильное влияние. При Лже-Петре он начальствовал значительною частью его приверженцев и, будучи во главе их, около Тулы разбил московского воеводу Воротынского и завял Тулу и Дедилов. Затем он двинулся к Калуге и по дороге к ней встретился с сильным московским войском под начальством воевод Татева, Черкасского и Борятинского. В жестокой битве при Пчельне, происшедшей 2 мая 1607 г., Т. разбил наголову царское войско, причем Татев и Черкаский легли на поле битвы, 15 тыс. человек перешли на сторону Болотникова, а остальная часть в беспорядке бежала к Калуге в стан Мстиславского. Эта решительная и блестящая победа Т. произвела в Москве ошеломляющее впечатление. Потребовались неимоверные усилия со стороны московского правительства, чтобы собрать новое значительное войско и прежнее, деморализованное неудачами и ненадежное, привести в боевое состояние. Дав отдых своим людям после битвы при Пчельне, Т. соединился с Болотниковым и направился затем к Кашире с намерением занять ее, но при р. Восме встретился с московскими полками. 21 мая на берегах этой реки произошло новое сражение, в котором верх одержало царсвое войско. О роли Т. в этой битве существуют две версии. По одной из них, он был в лагере мятежников и после поражения с небольшим уцелевшим отрядом бежал в Тулу, где и скрывался вместе с Шаховским, Болотниковым и Лже-Петром. По другому известию, T. в самый разгар сражения с четырехтысячным отрядом перешел на сторону Шуйского и тем решил дело в пользу последнего. Если принять первую версию, то ничем нельзя объяснить последующую судьбу Т. Как известно, царь Василий лично осадил Тулу; осажденные два раза посылали в Польшу с просьбой выслать какого-нибудь нового Лжедимитрия, — и он, наконец, нашелся в лице Тушинского вора; тем не менее Тула продержалась только до 10 октября, когда голод и болезни принудили осажденных сдаться; свое категорическое обещание помиловать мятежников Шуйский не сдержал: Болотникова утопили, Лже-Петра повесили, Шаховского сослали в пустынь на Кубенское озеро. При перечислении этих лиц и постигших их кар о Т. ничего не говорится. Между тем в "Древней Российской Вивлиофике", многие сведения которой почерпнуты из сгоревших в 1812 г. при московском пожаре документов, есть указание, что Т. умер в 1612 г. в боярском сане. Трудно предположить, чтобы T., если он действительно находился в стане мятежников при их сдаче, был пощажен. Поэтому едва ли соответствует истине следующее категорическое положение Карамзина: "Князя Телятевского, знатнейшего и тем виновнейшего изменника, из уважения к его именитым родственникам не лишили ни свободы, ни боярства, к посрамлению сего вельможного достоинства и к соблазну государственному". Соловьев более правдоподобно предполагает, что при Шуйском Т. мог быть в опале и все же умереть в боярском сане, вернув его к себе после свержения Василия Шуйского. "С другой стороны, — продолжает Соловьев, — нельзя не принять к сведению и показания, что Телятевский еще при Восме перешел на сторону Шуйского", и это положение, по-видимому, наиболее правдоподобно, легко объясняя вместе с тем и дальнейшую судьбу Т.
"Акты Археографической Экспедиции", т. II, стр.43, 173. — "Древняя Российская Вивлиофика", т. XI, стр. 421; т. XIII, стр. 14, 254, 294, 330—331, 342, 377, 383; т. XX, стр. 86. — Дела польские, в архиве министерства иностран. дел в Москве, лист 209. — Разрядная книга Е. В. Барсова, лл. 483, 561—562, 595—596. — Разрядная книга П. О. Лихачева, стр. 501 — Карамзин, "История госуд. Российского", изд. Эйнерлинга, т. X, прим. 58, 315; т. XI, стр. 93, 111, 113, 117, 120—121; прим. 272, 285, 311; т. XII, стр. 16, 19, 27, 31, 32, 34, 39, 40; прим. 51, 61, 114, 123, 131—133, 155. — С. М. Соловьев, "История России с древнейших времен", изд. т-ва "Обществ. Польза", кн. II, стр. 767, 769, 770, 822, 825. — Н. П. Лихачев, "Разрядные дьяки XVI стол.", стр. 492, 503, 504, 518—519, 523; в приложении стр. 49, 63, 71. — "Справочный энциклопед. словарь", Крайя-Старчевского, т. 10, s. v. — "Энциклопедич. словарь" Брокгауза-Ефрона, 1-е изд., т. 32, стр. 827—828.