Рыцарь без страха и упрёка (Дорошевич)/ДО
| Рыцарь безъ страха и упрека |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Папильотки. — М.: Редакція журнала «Будильникъ», 1893. — С. 133. |
Базиль Дорожкинъ вступалъ въ Титы съ гордо поднятой головой, какъ и подобаетъ «рыцарю безъ страха и упрека».
Всю дорогу онъ зажмуривалъ глаза и представлялъ себѣ ѣхавшаго рядомъ добродушнаго городового суровымъ и неумолимымъ стражемъ, «влекущимъ» его въ заточеніе.
— Пускай томятъ! Пускай терзаютъ! — мысленно твердилъ Базиль, — я останусь вѣренъ принципамъ, идеямъ, за которые страдаю… Я останусь рыцаремъ, безупречнымъ рыцаремъ «чувства чести».
— Станьте къ стѣнкѣ-съ! — обратился къ нему старикъ-дядька.
Базиль, съ видомъ невиннаго страдальца, стоялъ, пока обыскивали его карманы.
— Со мной поступаютъ, какъ съ настоящимъ преступникомъ! — не безъ гордости думалъ онъ.
Въ «дворянскомъ» отдѣленіи не было больше никого, и это одиночество заставляло еще сильнѣе играть его фантазію.
Ему принесли строгія арестантскія щи, и это еще болѣе возвысило его въ собственныхъ глазахъ: «новое мученіе»! Онъ принудилъ, однако, себя съѣсть нѣсколько ложекъ: «на каторгѣ не разсуждаютъ».
А когда дядька объявилъ, что онъ, если хочетъ, можетъ есть свое, что ему вздумается, Базиль съ горечью улыбнулся:
«Даже тюремщиковъ тронуло положеніе страдальца. Или, можетъ быть, это просто желаніе сохранить мою жизнь для новыхъ мученій!»
И онъ кротко отвѣчалъ суровому тюремщику:
— Я твердо рѣшился покориться судьбѣ! Я буду ѣсть эти щи.
Онъ не поддается малодушеству и съумѣетъ страдать!..
Это первый арестъ въ его 19-лѣтней жизни; онъ сидѣлъ раньше только въ карцерѣ, но это — тюрьма, «настоящая» тюрьма, и это — настоящія страданія…
И онъ такъ блестяще показалъ себя рыцаремъ безъ страха и упрека! Онъ изъ-за дамы (изъ-за первой дамы въ жизни) поссорился въ саду «Эрмитажь» съ какимъ-то господиномъ.
— Милостивый государь! — воскликнулъ Базиль, — вы негодяй!..
И съ этими словами затянутою въ перчатку рукою ударилъ его по щекѣ.
— Я къ вашимъ услугамъ! — галантно продолжалъ онъ, срывая съ руки перчатку, — можете требовать удовлетворенія!
— Гарррдавой! Бьютъ! Господа — публика! И что-жь это такое? — завопилъ противникъ, — и что-жь будетъ, ежели кажный да по мордѣ бить начнетъ?.. Морды не напасешься!.. Гарррдавой!..
Все началось, какъ въ романѣ, а кончилось, какъ и всегда кончается въ протоколахъ, подписью свидѣтелей скандала.
Базиль пострадалъ за идею. Пусть его «заточаютъ», мучаютъ, но онъ и впредь останется вѣрнымъ рыцаремъ чувства чести.
— Пожалуйте гулять! — объявляетъ его «суровый тюремщикъ».
— Даютъ-таки дышать воздухомъ! — насмѣшливо улыбнулся Базиль и гордо прошелъ въ садъ.
Здѣсь онъ увидитъ «заключенныхъ» также какъ и онъ, съ развитымъ чувствомъ чести, — людей, непривыкшихъ за оскорбленіе разсчитываться мировымъ.
Онъ подошелъ въ первому попавшемуся.
— Здравствуйте. Вы мой собратъ по несчастію!
— Какъ-съ? — переспросилъ тотъ.
— Вы тоже заключенный?
— Какъ-же-съ… Хе, хе, хе! на казенные хлѣба попали-съ!… А вы, осмѣлюсь спросить, не за мокрое бѣлье сидѣть изволите?
— То-есть какъ?
— А такъ-съ, можетъ съ бѣльемъ мокрымъ гдѣ попались, такъ за присвоеніе…
Базиль весь вспыхнулъ.
— Вы ошибаетесь, милсдарь! Я заключенъ за то, что честь моя… Э, да вы этого не поймете…
— Хе, хе, хе-съ! Точно что не поймутъ-съ! — усмѣхнулась какая-то чуйка и пустилась съ Базилемъ въ разговоръ, — я вотъ тоже-съ за голубей сижу…
— Какъ за голубей?
— Обнаковенно какъ! Краденыхъ голубковъ скупалъ, — ну, и запрятали… А вы не по голубиной части?
— Милсдарь! Я повторяю, я заключенъ не за это, я заключенъ за то, что даму…
— Какъ и я, значитъ! — перебилъ его какой-то рыжебородый субъектъ.
Базиль радостно взглянулъ на него и подалъ руку.
— Да? Вы тоже?
— Тоже-съ!… Изъ-за дамы, изъ-за проклятой… Изъ-за тещи… Полѣномъ ее въ пьяномъ видѣ по головѣ ошарашилъ.
— Сторожъ, уведите меня въ палату! — чуть не со слезами воскликнулъ Базиль.
Какъ сонъ исчезли всѣ мечты, и какъ ни старался Базиль, а не могъ представить себя въ положеніи романическаго узника.
А когда ему вечеромъ подали «строгихъ щей», онъ одумался совсѣмъ и рѣшилъ и впредь также горячо стоять за оскорбленіе «чувства чести», но… когда по близости нѣтъ свидѣтелей…