ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА. Въ 1-мъ выпускѣ ва 1882 г. издаваемого г. Бинеманомъ въ Ревелѣ журнала «Baltische Monatsschrift» помѣщенъ довольно обстоятельный разсказъ о ходѣ въ 1841 г. работъ по составленію свода мѣстныхъ узаконеній Прибалтійскихъ губерний. Представляя читателямъ содержаніе этого разсказа, небезполезно предварительно сказать нѣсколько словъ о мѣрахъ для составленія мѣстнаго свода законовъ, какія наше правительство принимало до вступленія на престолъ императора Николая Павловича.
Въ 10 пунктѣ акордныхъ пунктовъ лифляндскаго дворянства было упомянуто, что въ судахъ рѣшать дѣла по древнимъ правамъ, пока не будетъ полное земское уложеніе собрано и подано, но во все царствованіе Петра Великаго не находилось возможности приступить къ собранію и изданію земскаго уложенія. Въ 1728 г., уже въ царствованіе императора Петра II, лифляндское дворянство въ виду крайнихъ неудобствъ, происходившихъ отъ смѣшенія и неопредѣленности мѣстныхъ законовъ, просило наше правительство привести ихъ въ порядокъ и составить новое имъ изложеніе. Вслѣдствіе этой просьбы въ томъ же 1728 г. была составлена особая коммисія изъ „добрыхъ и искусныхъ въ ливонскихъ правахъ“ людей для приведенія мѣстныхъ законовъ въ правильный и однообразный составъ. Это былъ первый комитетъ по составленію свода законовъ, но занятія его шли весьма медленно и лишь въ 1741 г. былъ составленъ въ 5 книгахъ проектъ мѣстныхъ законовъ, подъ названіемъ „новаго лифляндскаго рьщарскаго и земскаго права“. Проектъ этотъ быль представленъ въ кабинетъ министровъ и отсюда переданъ на разсмотрѣніе въ юстицъ-коллегію лифляндскихъ и эстляндскихъ дѣлъ. При разсмотрѣніи проекта въ названной коллегіи, встрѣтилось столь много сомнѣній и недоразумѣній, что приходилось дополнять и измѣнять проектъ. Шли годы, а дѣло ни мало не подвигалось впередъ; наконецъ, когда въ 1754 г. была составлена коммисія сочиненія общаго уложенія, правительствующій сенатъ предложилъ передать въ оную на разсмотрѣніе и лифляндскій проектъ. На этомъ и прекратилось дѣло коммисіи 1728 года.
Въ 1767 г. были созвана знаменитая екатерининская коммисія для сочиненія общаго уложенія въ числѣ 565 депутатовъ отъ всѣхъ губерніи и сословій. Коммисія эта раздѣлилась на общее собраніе и на 19 отдѣльныхъ коммисій, въ числѣ которыхъ была и коммисія для мѣстныхъ законовъ Прибалтійскихъ губерній. Эта вторая, по порядку, коммисія, обозрѣвъ собранные матеріалы, нашла ихъ въ такомъ безпорядкѣ и смѣшеніи, что признала необходимымъ прежде всего привести эти матеріалы въ порядокъ и расположить выписки по одной системѣ. Десять лѣтъ продолжалась эта работа и не привела ровно ни къ какому практическому результату: сдѣланныя выписки не имѣли ни точности въ изложеніи, ни порядка въ расположеніи. Коммисія 1767 года кончила свое существованіе въ 1777 году, ни мало ни подвинувъ вопросъ о мѣстномъ сводѣ къ рѣшенію.
Со вступленіемъ на престолъ императора Александра Павловича, въ Ригѣ возникли весьма сильные споры и пререканія между горожанами по поводу городоваго положенія. Образовались двѣ стороны: одна желала сохраненія старины, другая (русскіе купцы и мѣщане въ томъ числѣ) настойчиво требовала возстановленія екатерининской грамоты городамъ, объявленной императоромъ Александромъ основнымъ правомъ всѣхъ городовъ. Бурныя голосованія и нерѣшительность результатовъ ихъ побудило правительство учредить въ 1803 году въ Ригѣ особую коммисію для составленія проекта городоваго положенія для Риги. Коммисія кончила свои работы въ 1805 г. и предоставила ихъ на разсмотрѣніе въ министерство внутреннихъ дѣлъ. Здѣсь не нашли возможнымъ утвердить проектъ, а рѣшились передать его въ коммисію составленія законовъ, получившую инструкцію лишь въ 1809 г. Комитетъ 1803 года разошелся, не достигнувъ никакихъ результатовъ.
Коммисія составленія законовъ лишь въ мартѣ 1818 года нашла возможнымъ приступить къ дѣлу кодификаціи мѣстныхъ законовъ. Было предписано въ это время составить въ Ригѣ, Митавѣ и Ревелѣ особые комитеты изъ свѣдущихъ людей для составленія проектовъ кодексовъ. Комитеты учредились, работали нѣсколько лѣтъ, но опять безъ всякихъ практическихъ результатовъ.
Дѣло составленія сводовъ законовъ двинулось впередъ рѣшительнымъ шагомъ лишь со вступленіемъ на престолъ императора Николая Павловича, когда въ 1826 г. коммисія законовъ была преобразована во 2-е отдѣленіе собственной его величества канцеляріи и когда во главѣ ея сталъ знаменитый статсъ-секретарь Сперанскій (впослѣдствіи графъ).
Въ 1826 году, при коронованіи государя въ Москвѣ, прибалтійское дворянство, по предшествовавшимъ примѣрамъ, просило объ утвержденіи своихъ привиллегій. Государственный совѣтъ, разсматривая эту просьбу, призналъ необходимымъ удостовериться въ силѣ и пространствѣ этихъ привиллегій. Вслѣдствіе эгого было тогда же предписано тогдашнему прибалтийскому генералъ-губернатору, маркизу Паулучи, собрать всѣ привиллегіи и представить ихъ со своимъ мнѣніемъ. Два года продолжалось это собираніе; собрали документовъ на языкахъ нѣмецкомъ, латинскомъ и шведскомъ цѣлыя 23 книги, которыя въ 1828 г. и были представлены въ государственный совѣтъ маркизомъ Паулучи. Одновременно съ этимъ въ государственный совѣтъ поступили: просьбы рижскихъ гражданъ (лютеранъ) о подтвержденіи ихъ правъ и преимуществъ и жалобы рижскихъ же гражданъ (православныхъ) на самоуправство и беззаконія лютеранъ. Государственный совѣтъ въ 1828 г. постановилъ: учредить при правительствующемъ сенатѣ особый комитетъ для разсмотрѣнія сборника привиллегій и предположеній маркиза Паулучи, комитету вмѣнить въ обязанность разсмотрѣть прежде всего привиллегіи города Риги. Комитетъ учредился и донесъ государственному совѣту, что книги и тетради привиллегій надобно перевести на русскій языкъ, на что требуется трудъ 4 переводчиковъ въ теченіе времени отъ 6 до 8 лѣтъ. Тогда было высочайше повелѣно: составленіе свода мѣстныхъ узаконений возложить на 2-е отдѣленіе собственной его величества канцеляріи, куда и сдать всѣ акты и книги, а самый комитетъ закрыть. Это происходило въ 1829 г.; съ этого именно времени и начинаются правильныя и безостановочныя работы по составление и повѣркѣ свода мѣстныхъ узаконеній Прибалтійскихъ губерній.
Переходимъ теперь къ разсказу очевидца.
Нынѣ царствующій государь императоръ Николай Павловичъ, вскорѣ по восшествіи на престолъ, обратилъ свое вниманіе на законодательство обширной имперіи. Послѣднее собраніе законовъ, учрежденное государственнымъ путемъ и имѣвшее дѣйствительную силу закона, относилось къ 1649 году. Екатерина II предполагала собрать всѣ указы, но предположеніе ея не получило осуществленія. Наконецъ императоръ Александръ I, въ первые годы своего царствованія, учредилъ коммисію составленія законовъ, ввѣривъ ее руководству извѣстнаго Розенкампфа. Но и эта коммисія оказалась безуспѣшною, такъ что императоръ Николай упразднилъ ее. Вмѣсто нея было учреждено 2-е отдѣленіе собственной его величества канцеляріи. Государь назначилъ директоромъ этого отдѣленія своего бывшаго учителя Балугьянскаго и, приблизивъ къ себѣ тайнаго совѣтника Сперанскаго, поставилъ его во главѣ кодификаціи всего законодательства имперіи. Теперь только начались работы, отъ которыхъ можно было надѣяться успѣха. Вся имперія въ законодательномъ отношеніи была раздѣлена на три части, изъ которыхъ каждая должна была имѣть свои особые законы о судахъ, о состояніяхъ, свое частное право, а также свой собственный гражданскій и уголовный процессъ. Изъятіе должны были составлять Финляндія и Закавказье. Въ составъ первой части законодательства включались велико-русскія и всѣ другія губерніи, которыя не имѣли рѣзкихъ особенностей для исключеній; вторую часть составляли Прибалтійскія губерніи; третью — такъ называемыя западныя губерніи, т. е. бывшія польскія провинціи.
Въ 1832 году вышелъ сводъ законовъ для первой части, но за нѣсколько лѣтъ до того, именно къ 1829 г., тайный совѣтникъ Сперанскій вызвалъ въ Петербургъ лифляндскаго ландрата Рейнгольда Самсона фонъ Гиммельстіерна для разработки второй части законодательства, свода мѣстныхъ узаконеній для губерній Эстляндской, Лифляндской и Курляндской. Безспорно, Самсонъ былъ въ Прибалтійскихъ губерніяхъ самый способный и самый подходящій для подобной работы человѣкъ, въ особенности когда подобная работа поручается одному. Онъ съиздавна былъ извѣстенъ не только какъ ученый юристъ и писатель, но и какъ способный практикъ и одно время членъ лифляндскаго гофгерихта. Въ теченіе моего разсказа я часто буду возвращаться къ нему и укажу большія заслуги, оказанныя имъ при порученной ему работѣ. Первая и, быть можетъ, самая важная заслуга его состояла въ томъ, что онъ содѣйствовалъ рѣшенію дать особое самостоятельное законодательство нашей нѣмецкой землѣ. Сперанскій долго колебался не распространить-ли дѣйствіе общаго свода законовъ на всю имперію, поставивъ лишь въ примѣчаніяхъ наши мѣстныя уклоненія. Съ третьего частью, съ законодательствомъ для бывшихъ польскихъ провинцій, именно такъ и произошло. Распространеніе дѣйствія общаго свода законовъ на Прибалтійскія губерніи нанесло бы нѣмецкому строю страшный ударъ, а введеніе русскаго управленія, языка и русскаго права разрушило бы основы древняго германскаго зданія. Но посредствомъ вліянія Самсона, много значившаго въ то время у Сперанскаго, этого не было. Самсонъ работалъ несколько лѣтъ, весь предоставленный ему матеріалъ онъ распредѣлилъ по имъ же составленной формѣ и тѣмъ положилъ первое основаніе своду мѣстныхъ узаконеній.
Прим. пер. Сперанскій, довѣрившись краснорѣчивымъ внушеніямъ Самсона, совершилъ важную ошибку, когда рѣшился выдѣлить Ливонію изъ общаго законодательства, ошибку, исправленіе которой предстоитъ въ будущемъ. Какъ бы то ни было, но всѣ матеріалы, въ теченіе почти 100 лѣтъ собранные прежде бывшими коммисіями и комитетами, были отданы въ 1829 г. въ распоряжение Самсона. При обозрѣніи этихъ матеріаловъ, оказалось, что всѣ особенности мѣстныхъ законовъ принадлежатъ къ пяти разрядамъ законодательства: къ праву состояній, къ законамъ гражданскимъ, къ учрежденіямъ, къ законамъ о судопроизводствѣ гражданскомъ и къ законамъ о судопроизводствѣ уголовномъ. Всѣ матеріалы Самсонъ и распредѣлилъ по этимъ пяти разрядамъ, — держась, согласно наставленія Сперанскаго, плана, принятаго для общаго свода. Что касается до законовъ, то Самсону было предписано принимать изъ законовъ мѣстныхъ закономъ дѣйствующимъ все, что не противорѣчитъ самодержавію и основнымъ законамъ имперіи; законы римскіе принимать какъ полезное дополненіе къ мѣстнымъ законамъ, и наконецъ какъ донолненіе же къ законамъ принимать и судебные обычаи, постоянно и единообразно дѣйствующіе.
Въ теченіе 1830 г. Самсонъ, имѣя званіе редактора свода мѣстныхъ законовъ, кончилъ сводъ мѣстныхъ законовъ о правахъ состояній, а за тѣмъ въ 1831 г. составилъ и остальныя части свода: законы гражданскіе, губернскія учрежденія и уставы судопроизводства гражданскаго и уголовнаго (для одной лифл. губ.)
Какъ только сводъ мѣстныхъ законовъ о правахъ состояній былъ конченъ, то оный послали къ тогдашнему генералъ-губернатору барону Палену, смѣнившему въ 1830 г. маркиза Паулучи, для того, чтобы онъ составилъ особые комитеты, которые бы разсмотрѣли работу Самсона и главное вниманіе обратили на то: всѣ ли дѣйствующіе законы представлены въ сводѣ въ истинной ихъ силѣ и не приведено-ли законовъ лишнихъ, отмѣненныхъ позднѣйшими. Вслѣдствіе этого были учреждены въ каждой губерніи, подъ предсѣдательствомъ гражданскихъ губернаторовъ, особые комитеты: изъ губернскихъ прокуроровъ, по одному члену отъ гофгерихта въ Лифляндіи, оберъ-ландгерихта въ Эстляндіи и оберъ-гофгерихта въ Курляндіи, по избранію губернаторовъ изъ депутатовъ отъ дворянства, по назначенію губернскихъ предводителей онаго, и изъ членовъ губернскихъ магистратовъ по одному отъ каждаго, по избранію магистратовъ.
Вотъ что говоритъ очевидецъ далѣе.
Вторымъ важнымъ шагомъ было учрежденіе губернскихъ комитетовъ. Въ каждой изъ трехъ Прибалтійскихъ губерній былъ открытъ одинъ такой комитетъ подъ предсѣдательствомъ губернатора, состоявшій изъ членовъ отъ дворянства, отъ городовъ и нѣсколькихъ чиновниковъ отъ правительства. У насъ, въ Эстляндіи, былъ въ то время гражданскимъ губернаторомъ Эссенъ. Онъ, однако, не дожилъ до конца засѣданій комитета; его преемникомъ назначенъ также бывшій ландратъ Бенкендорфъ. Губернаторъ лично не предсѣдательствовалъ въ засѣданіяхъ, его мѣсто заступалъ прокуроръ, статскій совѣтникъ Риземанъ. Членами отъ нашего (эстляндскаго) дворянства были ландратъ фонъ Майдель (Штейнгаузенскій) и бывшій секретарь дворянства Оттонъ ф. Таубе (Ервакантскій); членами отъ города Ревеля были ратегеры Іорданъ и Гонзіоръ, пользовавшейся въ Ревелѣ репутаціею умнаго и свѣдущаго юриста, его братъ, тогдашній секретарь оберъ-ландгерихта Александръ Геппенеръ и тогдашній секретарь мангерихта докторъ Паукеръ, но я не знаю въ качествѣ чьихъ депутатовъ они были. Задачею губернскихъ комитетовъ было пересмотрѣть работу Самсона, исправить вкравшіяся ошибки, пополнить пробѣлы, вообще исполнить все, что могло служить къ полной правильности и совершенству работы. По странному случаю, не состоялось никакого манифеста, въ которомъ-бы были ясно изложены виды правительства и которымъ-бы успокоивались умы, именно, что правительство вовсе не намѣрено измѣнять мѣстные законы, и предполагаетъ только собрать въ одинъ формальный корпусъ эти разсѣянные законы. Въ необходимости такого дѣла я впослѣдствіи самъ убѣдился, когда глубже вникъ въ дѣло. Эстляндскіе законы требуютъ особенно тщательнаго изученія и остаются неизвѣстными, ибо такое изученіе не всякому подручно. Большинство публики въ юридическомъ отношеніи всегда находилось въ рукахъ немногихъ практикантовъ и свѣдущихъ людей, но и сами свѣдущіе въ законахъ люди были не въ состояніи ясно и правильно разсудить данныя правовыя отношенія. Недостатокъ хорошей и надлежащимъ образомъ составленной книги законовъ выказывался все больше и больше и въ особенности былъ чувствуемъ начинающими службу судьями.
Мнѣ самому (съ февраля 1830 г. я былъ предводителемъ эстляндскаго дворянства), какъ выше сказано, не было дано никакого правительственнаго сообщенія, которымъ-бы можно было успокоиться. Дворянскій комитетъ поручилъ мнѣ подать о томъ на высочайшее имя прошеніе. Это я сдѣлалъ въ декабрѣ 1834 года, когда лично находился въ Петербургѣ. Въ прошеніи я изложиъ на сколько счастливы эстляндцы при ихъ теперешнемъ управленіи и на сколько они боятся всякой перемѣны его. Въ заключеніе я просилъ, чтобы его величество оставилъ намъ нашу старую книгу законовъ, рыцарское и земское право, мы же съ благодарностію примемъ новую книгу, если она будетъ лишь руководствомъ, учебникомъ, средствомъ къ изученію права. Копія съ этого прошенія была представлена Сперанскому при особой бумагѣ. Чрезъ нѣсколько дней онъ приказалъ мнѣ явиться къ себѣ, и я въ то время впервые увидѣлъ этого замѣчательнаго человѣка, съ которымъ впослѣдствіи сошелся ближе. Меня въ высшей степени поразили его странно сформированный, совершенно лысый черепъ, его всегда полузакрытые, узкіе и нѣсколько криво прорѣзанные глаза, выдающіяся скулы и совершенно беззвучный голосъ. Сперанскій былъ вѣжливъ со мною; но своимъ обращеніемъ онъ подтвердилъ то, что я уже прежде зналъ чрезъ Самсона. Мое прошеніе было крайне непріятно ему, и хотя онъ ни въ какомъ случаѣ не могло мѣшать осуществленію его плановъ, но я подозрѣваю, что государь, по поводу прошенія, сказалъ ему что-то непріятное. Государь поручилъ ему успокоить меня, такъ какъ дѣло шло не о какихъ-либо новшествахъ, а о болѣе основательномъ поддержаніи и обезпеченіи старины.
Нѣсколько вялый губернскій комитетъ иолучилъ неоднократныя напоминанія объ ускореніи дѣла. Нѣкоторыя оконченныя статьи были уже представлены и комитетъ прекратилъ наконецъ свои засѣданія, подвергнувъ весьма основательной критикѣ работу Самсона съ пересмотромъ всѣхъ цитатъ изъ римскаго права и представивъ полное изложеніе эстляндскаго гражданскаго процесса по земскимъ и городскимъ правамъ, составленное Христофоромъ Гепнеромъ, согласно предписанія по образцу лифляндскаго гражданскаго процесса Самсона.
Подобнымъ же образомъ поступили лифляндскій и курляндскій комитеты и всѣ замѣчанія были сданы Самсону съ цѣлію разработки ихъ.
Прим. пер. Въ учрежденные въ каждой изъ трехъ Прибалтійскихъ губерній комитеты были препровождены на разсмотрѣніе прежде всего сводъ законовъ о состояніяхъ, составленный, какъ сказано выше, Самсономъ, а затѣмъ были присланы на разсмотрѣніе и остальныя три части, составленныя Самсономъ-же. За недостаткомъ матеріаловъ, Самсонъ не могъ составить полнаго свода законовъ по устройству судебныхъ мѣстъ и потому ограничился одною лифляндскою губерніею. Точно также и по судопроизводству онъ ограничился также одною лифляндскою губерніею, представивъ, однако, вмѣсто свода книгу своего сочиненія: „Institutionen des Livländischen Prozesses“.
Комитетамъ было предписано: прежде всего обратить вниманіе нѣтъ-ли пропусковъ или чего либо лишняго въ сводѣ законовъ гражданскихъ, составленномъ въ общемъ видѣ для всѣхъ трехъ губерній, составить своды о судостройствѣ въ Эстляндіи и Курляндіи; пересмотрѣть названную книгу Самсона и примѣнить оную для каждой губерніи; обратить вниманіе на то, во всѣхъ-ли губерніяхъ принимаются и толкуются одинаково законы, приводимые Самсономъ изъ римскихъ каноническихъ и иностранныхъ законовъ, при чемъ воздерживаться отъ всякихъ ученыхъ толкованій, а ограничиться краткимъ изложеніемъ причинъ, почему тѣ либо другіе изъ римскихъ, каноническихъ и иностранныхъ законовъ не могутъ быть допущены въ сводъ мѣстныхъ узаконеиій; имѣть въ виду, что своды суть не новое уложеніе, а лишь изложениіе дѣйствующихъ законовъ. Наконецъ комитетамъ было поставлено на видъ, что мѣстные законы суть лишь изъятія изъ общихъ законовъ имперіи, потому расположеніе статей въ мѣстныхъ сводахъ должно быть согласовано съ общимъ планомъ, принятымъ для свода законовъ имперіи.
Губернскія комитеты работали четыре года. Окончательныя замѣчанія на сводъ о правахъ состояній были представлены во 2-е отдѣленіе 24 апрѣля 1833 года, а на своды гражданскихъ законовъ, своды судоустройства и судопроизводства 3 декабря 1834 г. По полученіи всѣхъ замѣчаній, Сперанскій сдалъ ихъ ландрату Самсону для пересмотра и исправленія статей сводовъ, согласно этихъ замѣчаній, составленныхъ вообще очень дѣльно, хотя также не безъ пропусковъ и не безъ излишнихъ толкованій. Самсонъ работалъ надъ пересмотромъ замѣчаній комитетовъ нѣсколько мѣсяцевъ и когда кончилъ работу и исправилъ согласно заключеній статьи сводовъ, Сперанскій въ 1835 г. распорядился составить, на основании работы Самсона, вторую редакцію свода мѣстныхъ законовъ, подъ руководствомъ начальника 2-го отдѣленія тайнаго совѣтника Балугьянскаго. Вторая редакція, совершенная Балугьянскимъ, при содѣйствіи чиновниковъ названнаго отдѣленія: Кангера, Цеймерна, Келера и барона Радена, была окончательно готова къ 1836 г. Тогда государь императоръ высочайше повелеть соизволилъ учредить въ Петербургѣ общій для всѣхъ трехъ губерній „ревизіонный комитетъ“, — членовъ для котораго отѣ дворянства и городовъ назначить прибалтійскому генералъ-губернатору барону Палену.
Послушаемъ теперь дальнѣйшій разсказъ г. Гринвальда.
Въ февралѣ 1836 г. я сдожилъ съ себя должность предводителя дворянства, моимъ преемникомъ былъ Рудольфъ Паткуль. Съ ландратомъ Самсономъ мы также мало находились въ прямыхъ сношеніяхъ, какъ и со всѣми другими въ Петербургѣ; законодательная движенія въ теченіе этого времени пріостановились, какъ вдругъ въ апрѣлѣ этого года предводитель дворянства получилъ отъ генералъ-губернатора Палена сообщеніе о томъ, что въ Петербургѣ, по высочайшему повелѣнію, учреждается коммисія для пересмотра свода мѣстныхъ узаконеній и что ему, генералъ-губернатору, поручено назначить отъ четырехъ прибалтійскихъ дворянскихъ обществъ, отъ городовъ Риги и Ревеля, по одному члену изъ каждой корпораціи, а также назначить одного члена отъ курляндскихъ городовъ и что назначенные члены должны будутъ совмѣстно съ редакторомъ свода (т. е. Самсономъ), заняться таковымъ пересмотромъ во 2-мъ отдѣленіи собственной его величества канцеляріи. Вслѣдствіе этого онъ, генералъ-губернаторъ , предлагаетъ предводителю дворянства сдѣлать выборъ двухъ кандидатовъ изъ дворянскаго комитета, изъ коихъ онъ, генералъ-губернаторъ, назначитъ одного для присутствія въ ревизіонной коммисіи. Въ началѣ мая происходило собраніе ревельскаго дворянскаго комитета и выборъ палъ на ландрата Вильгельма Самсона ф. Гиммельстіерна (Валлинскаго) и на меня. Отъ 21 мая генералъ-губернаторъ далъ мнѣ знать, что въ составъ ревизіонной коммисіи онъ назначилъ меня и что я долженъ прибыть въ Петербургъ къ 1 іюня, каковой срокъ послѣ былъ продленъ до 1 іюля. Мое первое чувство было отказаться. Освободившись нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ отъ тяжелой 6-ти лѣтней службы по должности, я составилъ было себѣ совершенно иной планъ жизни. Но главнымъ мотивомъ было сознаніе своей неспособности. Я сознавалъ всю важность предстоящей работы, ибо послѣдствія ея должны распространиться и на послѣдующія поколенія. Я сознавалъ, что я собственно никакъ не юристъ, хотя въ молодости и слушалъ юридическія лекціи въ Дерптѣ и въ иностранныхъ университетахъ и три года былъ засѣдателемъ въ мангерихтѣ. Съ того времени я едва-ли перелистывалъ хоть одну юридическую книгу, отвлеченный отъ этого совершенно другими должностями. Могъ-ли же я считать достаточными темныя воспоминанія моей юридической молодости, чтобы принять участіе въ законодательномъ дѣлѣ совмѣстно со многими учеными людьми и нести отвѣтственность за свои промахи, совершенные по незнанію? Невозможно! Я откровенно изложилъ генералъ-губернатору мое мнѣніе и просилъ его уволить меня отъ назначенія въ ревизіонную коммисію. Онъ отвѣтилъ, что о назначеніи меня донесено уже въ Петербургъ и что теперь ничего нельзя подѣлать. Къ нѣкоторымъ незаслушеннымъ комплиментамъ онъ прибавилъ мнѣ въ утѣшеніе, что впослѣдствіи я, быть можетъ, и могу получить увольненіе и что онъ мнѣ поможетъ въ томъ. Такимъ образомъ я оказался избраннымъ и долженъ былъ исполнить назначеніе, тяжесть котораго меня, какъ изложено выше, вдвойнѣ угнетала. Теперь, когда это время лежитъ за мною, я долженъ сознаться, что встрѣтилъ затрудненія несравненно большія и разнообразныяй, чѣмъ тогда думалъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ испыталъ, что Господь Богъ, всегда хранившій меня, и въ то время не покинулъ меня своею милостію, силою и крѣпостію.
Затѣмъ мнѣ пришло на мысль не будетъ-ли лучше взять съ собою спеціалиста, какого-либо искуснаго юриста, совмѣстно съ которымъ я могъ бы работать и который бы могъ восполнить недостатокъ моихъ знаній. Мой выборъ палъ на секретаря оберъ-ландгерихта Геппенера, но онъ отказался сопровождать меня. Тогда я обратился къ секретарю мангерихта Паукеру, который хотя способностями и уступалъ Геппенеру, но въ юридическихъ знаніяхъ и въ исторій нашего нрава несомнѣнно превосходилъ его. Паукеръ сначала отказывался, но я уговорилъ его, и онъ согласился ѣхать со мною въ Петербургъ.
Прим. пер. Членами ревизіоннаго комитета, по избранію и назначенію Палена, были отъ дворянства: вице-президентъ лифляндскаго гофгерихта Левизъ, эстляндскій ландратъ Гринвальдъ, членъ курляндскаго оберъ-гофгерихта баронъ Клопманъ и стат. сов. фонъ Поль; отъ городовъ: рижскій первенствующій бургомистръ Тимъ, членъ ревельскаго магистрата Гонзіоръ, секретарь митанскаго магистрата Борхерсъ и докторъ правъ Паукеръ, тотъ самый о котомъ сейчасъ было сказано.
Послѣ того какъ открытіе засѣданій ревизіонной коммисіи было снова отложено, я выѣхалъ въ Петербургъ въ іюлѣ 1836 года и прибылъ туда 12 числа. На другой день я поспѣшилъ представиться моимъ будущимъ начальникамъ. Сперанскій жиль на дачѣ въ Царскомъ Селѣ, но тайнаго совѣтника Балугьянскаго я засталъ у себя, потому что онъ не только не оставлялъ дома, гдѣ жилъ, но и вообще не покидалъ комнаты. Я нашелъ преклонныхъ лѣтъ старика, лѣтъ 70, съ внушительною головою, густо покрытою сѣдыми волосами. Онъ былъ чрезвычайно крѣпокъ на ухо и большую часть дня проводилъ въ шлафрокѣ, рѣдко совершенно прикрывавшемъ его, сидя въ креслѣ у стола, заваленнаго въ страшномъ безпорядкѣ книгами, газетами и бумагами; въ этомъ креслѣ онъ или читалъ, или разговаривалъ со своими чиновниками, или даже и спалъ. Вставъ утромъ въ 5 часовъ, онъ обыкновенно дремалъ на этомъ стулѣ съ 11 до 3, а послѣ обѣда съ 6 до 9 часовъ, и потомъ бодро работалъ до глубокой полуночи, такъ что собственно на ночное успокоеніе ему оставалось малое очень время. Балугьянскій былъ родомъ венгерецъ[1], молодымъ человѣкомъ онъ прибылъ въ Россію и состоялъ частнымъ учителемъ нашего императора Николая. Послѣ онъ былъ профессоромъ въ петербургскомъ университетѣ, служилъ нѣкоторое время въ министерствѣ финансовъ и былъ, наконецъ, назначенъ директоромъ 2-го отдѣленія. Онъ обладалъ массою разнообразнѣйшихъ свѣдѣній, понималъ почти всѣ европейскіе языки, но хорошо не говорилъ ни на одномъ, за исключеніемъ, быть можетъ, венгерскаго. Въ особенности онъ любилъ латинскій языкъ и всѣ замѣтки и все, предназначавшееся лично для себя, онъ писалъ по латыни. Его ученость нерѣдко приводила насъ въ изумленіе. Незначительный поводъ, какой-либо мимолетный вопросъ для него, вообще любившаго учить, были достаточны, чтобы вызвать экспромтную лекцію, въ которой онъ развивалъ обширныя знанія и поучалъ насъ своими интереснѣйшими сообщеніями. Помню, напримѣръ, одну изъ его весьма ученыхъ бесѣдъ о понятіи римскаго status, когда въ одномъ изъ нашихъ засѣданій намъ пришлось опредѣлить понятіе о сословіи. Его характеръ былъ вообще достоинъ почтенія, онъ былъ совершеннымъ консерваторомъ, ревностнымъ приверженцемъ императора и врагомъ французовъ даже до смѣшнаго. Въ его консервативномъ настроеніи мы нашли хорошую поруку въ сохраненіи нашего права, такъ какъ онъ вообще былъ приверженцемъ германскаго права и строя. Въ его внѣшности заключалось нѣчто неуклюжее и неотесанное, а страстная натура вовлекала его въ нѣкоторыя непослѣдовательности. На него также дѣйствовали его жена и восьмеро дочерей, которыя, конечно, не всѣ могли быть хорошо пристроены и дѣйствовали столь вредно, что долговременнымъ сохраненіемъ своего положенія онъ обязанъ единственно личнымъ отношеніямъ, въ которыхъ онъ прежде находился къ императору. Въ послѣднее время онъ въ самомъ дѣлѣ сдѣлался неспособнымъ къ усидчивой и серьезной работѣ: всѣ многочисленныя знанія, повидимому, спутались въ его головѣ до такой степени, что его не безъ основаній стали называть опрокинутою библіотекою. Мы впослѣдствіи очень подружились съ нимъ и я всегда былъ къ нему приверженъ. Этого едва-ли можно было ожидать по первой нашей встрѣчѣ. Его наружная неуклюжесть не внушала мнѣ ничего особеннаго; мы говорили о значеніи и употребленіи римзкаго права какъ вспомогательного средства; бесѣда длилась три съ половиною часа и ни въ какомъ случаѣ не дала удовлетворительнаго результата. Прежде чѣмъ я простился съ нимъ, онъ спросилъ женатъ-ли я, имѣю-ли дѣтей, такъ какъ мнѣ не придется видеться съ ними мѣсяца три. «Я приготовился къ разлукѣ на три года» былъ отвѣтъ съ моей стороны. Старикъ неблагосклонно взглянулъ на меня. Когда кончилась наша ревизія, въ самомъ дѣлѣ продолжавшаяся три года, я напомнилъ ему объ этомъ разговорѣ; онъ, добродушно смѣясь, извинялъ себя тѣмъ, что во всю свою жизнь былъ плохимъ пророкомъ.
16 іюля я имѣлъ честь представляться Сперанскому, который прибылъ на нѣсколько дней въ Петербургъ. Онъ принялъ меня чрезвычайно предупредительно, но не показалъ и виду, что уже разъ и не очень давно встрѣчался со мною. До самой смерти Сперанскаго, я часто бывалъ въ его домѣ, лучше сказать, въ домѣ его дочери. Онъ пригласилъ меня, при первомъ же представленіи, бывать у него. У него, кромѣ единственной, нѣжно любимой дочери, дѣтей никого не было. Она въ 1811 г. послѣдовала за нимъ въ ссылку и никогда не покидала его. Весьма счастливо одаренная отъ природы, она получила превосходное образование и была уже взрослою дѣвушкою, когда Сперанскій былъ вызванъ изъ Сибири. Онъ сталъ въ милости у государя, его знанія и опытъ снова выдвинули его впередъ и онъ снова пріобрѣлъ положеніе въ обществѣ. Однако ему недоставало аристократической крови. Этотъ единственный недостатокъ могло устранить лишь знатное замужество его дочери. Такъ и произошло. Сперанскій былъ весьма близокъ къ князю Кочубею, тогдашнему предсѣдателю государственнаго совѣта, и его дочь вышла за мужъ за родственника семейства Кочубеевъ, извѣстнаго Фролова-Багрѣева. Къ сожалѣнію, преимущества такого родства были связаны и со многими невыгодами. Сперанскій занималъ квартиру, соединявшуюся съ квартирою его дѣтей; ихъ домашнее хозяйство было общее и если когда г-жа Багрѣева кого принимала или приглашала къ столу, то у нея всегда можно было видѣть и старика Сперанскаго.
Характеризовать этого замѣчательнаго человѣка не легко: я никогда не встрѣчалъ болѣе размѣреннаго и замкнутаго въ себѣ характера. Онъ рѣдко когда высказывалъ свои взгляды, вообще избѣгалъ говорить о политикѣ или говорилъ только о серьезныхъ вещахъ, но изъ физіономіи его нельзя было прочесть его сокровеннаго мнѣнія. Вслучаѣ уже совершенной необходимости высказать свое мнѣніе, онъ довольствовался словами «fort bien». — Эти слова, однакожъ, нельзя было принимать за одобреніе, ибо случалось, какъ въ томъ я убѣдился опытомъ, что они значили ничего больше какъ то, что онъ слышалъ, о чемъ была рѣчь.
Его считали противникомъ нашихъ учрежденій и побаивались, что они были ввѣрены его разсмотрѣнію. Я не раздѣляю такого мнѣнія. Онъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ говорилъ лишь о сохранении того, что дѣйствительно составляетъ наше право, и никогда въ моемъ присутствіи онъ ни слова не проронилъ такого, изъ которого бы можно было заключить что либо о его видахъ. Ко времени его смерти дѣла, конечно, находились довольно въ хаотическомъ положеніи, и еще не наступило момента, когда отъ него настоятельно потребовалось бы рѣшенія.
По пріѣздѣ моемъ въ Петербургъ, я уже засталъ тамъ своихъ будущихъ товарищей. То были:
Депутатъ отъ лафляндскаго дворянства, вицепредсѣдатель лифляндскаго гофгерихта Левизъ, тотъ самый, который, будучи молодымъ человѣкомъ, твердостью своего характера скоро обратилъ на себя вдиманіе своихъ собратій и прежде выслуги былъ избранъ вице-предсѣдателемъ. Онъ былъ столь усерденъ, точенъ и способенъ, что лифляндцы могли бы поздравить себя съ особеннымъ счастіемъ, когда пришлось передать ихъ дѣла въ его руки. Впослѣдствіи я съ прискорбіемъ узналъ, что онъ де нашелъ заслуженной признательности. Я имѣлъ съ нимъ весьма частыя сношенія и былъ такъ близокъ съ нимъ, что, конечно, могъ изучить его и дать о немъ приговоръ.
Депутатъ отъ курляндскаго дворянства былъ ландмаршалъ баронъ Клопманъ, свѣтлая голова, исполненная юридическихъ знаній. Сперанскій зналъ его съ хорошей стороны еще прежде и потому далъ понять генералъ-губернатору, что его именно, по преимуществу, онъ желалъ бы видѣть въ составѣ ревизіонной коммисіи. Генералъ-губернаторъ вмѣсто того, чтобы не назначать никого другаго, на что онъ былъ даже и уполномоченъ, предложилъ, однако, курляндцамъ избрать кандидатовъ, давъ также понять съ своей стороны, что Клопманъ могъ бы находиться между ними. Курляндцы обидѣлись такимъ указаніемъ, не представили ни одного кандидата, и Клопманъ былъ назначенъ въ ревизіонную коммисію безъ согласія своего дворянства, а это обстоятельство во все продолженіе ревизіи ставило Клопмана въ непріятное положеніе.
Депутатъ эзельскаго дворянства статскій совѣтникъ Поль, въ то время начальникъ отдѣленія департамента духовныхъ дѣлъ иностранныхъ исповѣданій, вдослѣдствіи произведенный въ дѣств. ст. сов. и назначенный директоромъ канцеляріи министра внутреннихъ дѣлъ, прекрасный и благочестивый человѣкъ, съ которымъ я давно уже былъ друженъ. Не получивъ ученаго юридического образованія, онъ хорошо зналъ русское управленіе и русское право, а эти знанія были для насъ тѣмъ полезнѣе, что у насъ ихъ вовсе не было.
Депутатъ города Риги бургомистръ Тиммъ, человѣкъ превосходно и многосторонне образованный. Онъ былъ не только ученымъ романистомъ, но и философомъ, знатокомъ беллетристики, изящныхъ искуствъ и новѣйшихъ языковъ. Его характеръ былъ пріятный, а обхожденіе обнаруживало благовоспитанность. Его образъ мыслей былъ часто загадоченъ и такимъ остался. Иногда онъ говорилъ о русскомъ правѣ и выражалъ желаніе повсемѣстнаго его примѣненія, иногда безусловно опровергалъ такое желаніе и становился на сторону лишь римскаго права, иногда упорно отстаивалъ свое рижское городское право — строгой послѣдовательности у него не было. Онъ писалъ длинные трактаты объ отдѣльныхъ частяхъ права, теоремы и разсужденія, которыя никакъ не ладили между собою; иногда онъ читалъ ихъ, иногда не читалъ, довольствуясь приложеніемъ ихъ къ дѣлу. О совмѣстной работѣ съ дворянскими депутатами нечего было и думать: онъ неохотно работалъ съ ними, занимался по большей части дома; у него были и знакомства, и нѣкоторыя связи, но вообще онъ былъ не очень-то полезнымъ членомъ нашей ревизіонной коммисіи.
Депутатъ отъ Ревеля ратсгеръ Гонзіоръ, и тѣломъ и духомъ болѣзненный человѣкъ. Хотя его юридическія и историческія свѣдѣнія, равно и горячая любовь къ городскому округу Ревеля, соотвѣтетвовали его призванію въ коммисіи, тѣмъ не менѣе онъ не могъ ни съ кѣмъ не придти къ соглашенію, ни ужиться. Онъ все еще жилъ въ XVI столѣтіи: Ревель, городъ, за исключеніемъ Вышгорода (Dom), котораго онъ никакъ не хотѣлъ признавать городскою частью, былъ для него вольнымъ городомъ; случайно лишь находившимся подъ покровительствомъ россійскаго императора; онъ ненавидѣлъ дворянство подобно своимъ предкамъ за три столѣтія назадъ; видѣлъ во всемъ посягательства на права города Ревеля и просто заболѣвалъ отъ каждаго противорѣчія, отъ каждаго сужденія. Изъ его мнѣній многое приходилось отбрасывать, отсюда происходило то, что онъ мало имѣлъ здоровыхъ дней, во время пребыванія въ Петербургѣ онъ по цѣлымъ мѣсяцамъ не оставлялъ своей комнаты, и мѣсяцевъ за восемь до прекращенія засѣданій коммисіи уѣхалъ въ Ревель, чтобы тамъ, какъ онъ говорилъ, умереть, во что, однако же, не произошло и по сегодняшній день (писано въ 1841 году).
Депутатъ отъ курляндскихъ городовъ, митавскій городской секретарь Борхерсъ, вполнѣ честный человѣкъ, посильно исполнявшій свое дѣло.
Наконецъ прикомандированный со стороны министерства юстиціи дряхлый оберъ-прокуроръ, дѣйств. ст. сов. Владиславлевъ. Старикъ этотъ, прежде своего одряхленія, былъ въ Ригѣ переводчикомъ въ какомъ-то присутственномъ мѣстѣ и присланъ въ нашу коммисію потому, что будто бы понимаетъ по нѣмецки. Онъ, однакоже, коверкалъ лишь нѣсколько словъ, ничего не понималъ въ обсужденіяхъ, и по этой причинѣ тѣмъ болѣе ненавидѣлъ за то и насъ и нашъ будущій сводъ законовъ. По его мнѣнію, мѣстный сводъ совершенно безполезное дѣло и все, что уклонялось отъ русскаго права, онъ называлъ не иначе, какъ «безпорядкомъ». Сперанскій для того привлекъ въ коммисію Владиславлева, чтобы избѣгнуть представленія будущаго свода въ министерство юстиціи, а прямо представить оный на утвержденіе въ государственный совѣтъ.
Послѣ визита всѣмъ названнымъ моимъ товарищамъ, за исключеніемъ Владиславлева, назначеннаго къ намъ позднѣе, дошла очередь и до визитовъ къ господамъ редакторамъ.
Прим. пер. Редакторами свода Гринвальдъ называетъ трехъ старшихъ чиновниковъ 2-го отдѣленія, статскихъ совѣтниковъ: Кангера, Цеймерна и Келера, которые подъ руководствомъ Балугьянскаго, на основаніи работы Самсона, составили вторую редакцію свода мѣстныхъ узаконеній Прибалтійскихъ губерній. Когда Келеръ заболѣлъ, то часть его работа была исполнена старшимъ помощникомъ барономъ Раденомъ.
То были петербургскіе нѣмцы, воспитанные въ Царскомъ Селѣ, и всѣ трое были статскими совѣтниками, весьма украшенные орденами, хотя каждому было не болѣе 30 лѣтъ отъ роду. Быть можетъ они получили нѣсколько лучшее школьное образованіе, чѣмъ многіе другіе, и потому были годнѣе къ дѣлу, чѣмъ другіе. Сперанскій ихъ быстро выдвигалъ впередъ. Я сейчасъ разскажу, каковы были ихъ работы, но удивительно, какъ при ихъ образованіи, они хоть что нибудь да сдѣлали. X. былъ способнѣе другихъ, онъ съ теченіемъ времени дѣйствительно не переставалъ учиться и былъ пригоденъ къ дѣлу. По своему характеру, онъ былъ самый непріятный человѣкъ. Онъ черезъ чуръ былъ чувствителенъ къ замѣчаніямъ ревизоровъ, оспоривалъ безъ всякихъ основаній свое мнѣніе, въ первое время все хотѣлъ ввести въ нашъ сводъ русское право вмѣсто нашего, не слушалъ даже замѣчанія президента, дѣлая при этомъ такую гнѣвную физіономію, какую я не ожидалъ.
Y. безспорно обладалъ большими знаніями и именно въ литературѣ. Но онъ никакъ не могъ разобраться въ своей работѣ. Въ противоположность X., онъ ничего не оспаривалъ въ своихъ положеніяхъ, исправлялъ все, что отъ него требовали, но не исполнялъ поправокъ, не смотря на свое обѣщаніе, если не настаивали сдѣлать сей часъ-же. Короче, онъ принималъ все безъ всякой критики, но при этомъ завидовалъ X., если что либо проходило изъ его работы, тогда онъ спорилъ съ нами и кончилъ наконецъ тѣмъ, что перессорился со всѣми, какъ это я разскажу послѣ.
Третій, Z., былъ красивый молодой человѣкъ съ розовыми щеками и бѣлокурыми водосами, которому очень шелъ Владиміръ 3-й степени. Но это и все. Это былъ человѣкъ совершенно неспособный, Такавы были люди, которые должны были составить сводъ мѣстныхъ узаконеній, въ руки которыхъ было сдано все состояніе права дорогаго отечества до отдаленнѣйшаго времени. Ужасно!
Они облегчили бы себѣ свою задачу, если бы въ основу ея положили рабату Самсона. Замѣчанія губернскихъ комитетовъ, снова разработанныя Самсономъ, были уже готовы. Какъ бы легка, была наша работа. Всѣ замѣчанія служили бы намъ руководящею нитью; мы могли полагаться на ихъ основательность и губерніи были бы довольны, если бы мы провели то, чего они сами желали.
Но дѣло вышло не такъ. Мнѣ неизвѣстно, кто первый заподозрилъ качество работы Самсона, но Сперанскій выразился, а Балугьянскій и всѣ редакторы повторили, что она не годится, что ее не слѣдуетъ ставить въ основу ревизіи, но что названные редакторы должны предложить намъ свою самостоятельную работу, въ которой строго должна была сохраниться система общаго свода. Мы глубоко опечалились — сводъ грозилъ поглотить насъ, во всякомъ случаѣ наше положеніе отягчалось уже тѣмъ, что мы должны были терять извѣстную почву.
14 іюля намъ прислали первые листы новой редакціи и мы теперь лично взглянули на дѣло. То было судоустройство, редактированное X. и напечатанное на нѣмецкомъ языкѣ съ полями, на которыхъ мы могли бы дѣлать свои замѣтки. Весь проектъ печатался тетрадями и передавался намъ. Вотъ для обращика одинъ отрывокъ сначала:
Провинціальное право остзейскихъ губерній.
Объ учрежденіи властей и мѣстъ государственнаго и губернскаго управленія.
Объ основныхъ законахъ и учрежденіяхъ государственного управленія.
§ 1. Основные государственные законы и законы объ учрежденіи государственныхъ управленій распространяются и на Остзейскія губерніи.
Часть 1. Основные государственные законы и учреждение государственныхъ управлений.
Объ учрежденіи губернскихъ управленій.
Главное раздѣленіе губернскихъ управленій и ихъ кругъ дѣятельности вообще.
Общее раздѣленіе Остзейскихъ губерній по отношенію ихъ управленій.
§ 2. Остзейскія губерніи, имѣющія свое особое судоустройство, суть:
1-я Лифляндія.
2-я Эстляндія.
3-я Курляндія.
§ 3. Каждая губернія состоитъ, на основаніи общаго закона, изъ уѣздовъ и городовъ.
Часть 13 общаго свода ст. 4, 7, 10.
§ 4. Каждый уѣздъ состоитъ изъ кирхшпилей.
§ 5. Островъ Эзель принадлежитъ къ лифляндской губерніи.
Примѣчаніе. Хотя городъ Нарва и не принадлежитъ къ Остзейскимъ губерніямъ, а причисленъ къ петербургской, но нарвскій магистратъ сохраняетъ свои прежнія права, имѣющія сходство съ правами остзейскихъ городовъ, потому устройство нарвскаго магистрата изложено также въ 4-й книгѣ объ учрежденіи властей и мѣстъ городскихъ управлений въ Остзейскихъ губерніяхъ.
Но довольно!
Во второмъ раздѣлѣ шли безконечные отдѣлы и подъотдѣлы о присутствіяхъ, ихъ кругѣ дѣйствій и предметахъ вѣдѣнія. Приведеннаго выше достаточно для показанія, что о нашей исторіи права (какъ и политической) или никто не зналъ, или знать не хотѣлъ, что лишь общій сводъ служилъ единственною цитатою, а всѣ наши источники права, привиллегіи, капитуляціи приводились только тогда, когда то было угодно г. X. Подобная тенденция проводилась чрезъ всю книгу, а въ § 252 было сказано: «При сужденіи и рѣшеніи дѣлъ, присутствія должны руководствоваться сводомъ мѣстныхъ узаконеній и всѣми общими законами, въ коихъ не сказано, что они не распространяются на остзейскія губерніи.
Этому ново-изобрѣтенному параграфу, котораго нельзя было подкрѣпить никакою ссылкою, противорѣчитъ даже русскій законъ (ст. 79, т. I свода), въ коемъ предписано исполнять всѣ привиллегіи до тѣхъ поръ, пока онѣ не будутъ отмѣнены.
Этимъ можно объяснить себѣ наше настроеніе и поспѣшность, съ какою предводитель дворянства Паткуль прибылъ въ Петербургъ, чтобы совмѣстно съ представителями двухъ другихъ губерній принять соотвѣтствующія мѣры противъ столь угрожающей напасти.
Между тѣмъ мы получили приглашеніе на открытіе засѣданій, назначенное на 23-е іюля. Засѣданія открывались во 2-мъ отдѣленіи собственной его величества канцеляріи въ томъ самомъ помѣщеніи, въ которомъ мы впослѣдствіи засѣдали цѣлые три года и о которомъ я сейчасъ скажу подробнѣе. То было казенное зданіе на Литейной, почти прямо противъ Симеоновскаго переулка; комната для засѣданій имѣла великолѣпный паркетъ, и была украшена зеркалами, бронзою, часами, портретомъ императора работы Кригера и мебелью краснаго дерева, да и все помѣщеніе канцеляріи вообще представляло собою по истинѣ дворцовую анфиладу залъ. Здѣсь-то вотъ собрались тайные совѣтники Сперанскій и Балугъянскій, всѣ депутаты отъ прибалтійскихъ губерній и городовъ, трое редакторовъ и еще двое молодыхъ людей, которые сначала были лишь причислены къ канцеляріи, а впослѣдствіи играли роль въ этой исторіи, баронъ Раденъ, курляндецъ, и графъ Сиверсъ, сынъ сенатора и владѣльца замка Венденъ. Когда мы заняли мѣста по порядку губерній, засѣданіе открылось прочтеніемъ историческаго обзора законодательства Россіи, сперва на русскомъ языкѣ и потомъ въ нѣмецкомъ переводѣ. Этотъ обзоръ, составленный самимъ Сперанскимъ, заключалъ въ извлеченіи все, о чемъ я разсказалъ въ началѣ, и былъ на столько интересенъ, что я желалъ-бы охотно имѣть его. Между прочимъ въ этомъ обзорѣ было сказано, что пять законодательныхъ коммисій разошлись, не исполнивъ дѣла, наше же теперешнее собраніе мотивировалось главнѣйшимъ образомъ просьбою, поданною вскорѣ послѣ подчиненія Лифляндіи россійскому скипетру, о приведеніи мѣстныхъ законовъ въ лучшій порядокъ. Въ заключеніе была изложена наша инструкція и сказано, чтобы мы не безпокоились о системѣ новой киниги, а лишь обратили вниманіе на правильность предложеннаго намъ проекта и его полноту, точь въ точь какъ то рекомендовалось губернекимъ комитетамъ. Но тутъ же присовокуплялось, что наша ревизія не должна быть считаема окончательною работою, и что Сперанскій сохраняетъ за собою право наложить на нее послѣднюю руку.
Вообще мы были довольны нашимъ вступительнымъ засѣданіемъ и не имѣли причинъ предаваться какимъ-либо опасеніямъ, такъ что я могъ написать Паткулю, что ему въ настоящее время не за чѣмъ ѣхать, что мы начнемъ ревизію и выждемъ слѣдствій нашей дѣятельности. Уже при открытіи засѣданій нами были сдѣланы нѣкоторыя заявленія о представленномъ проектѣ. Къ нашему немалому удовлетворенію, самъ Сперанскій согласился со справедливостью нѣкоторыхъ нашихъ замѣчаній, призналъ ихъ весьма подходящими и высказалъ частнымъ образомъ свое мнѣніе (это намъ передали редакторы), что вмѣсто ссылокъ на сводъ лучше бы приводить подлежащія мѣста буквально, о чемъ мы и могли бы придти въ соглашеніе съ редакторами. Подобное выраженіе мнѣнія не только успокоивало насъ, но и благотворно подѣйствовало на редакторовъ, которые начали обнаруживать кротость и заявили намъ свою готовность принимать наши замѣчанія до засѣданій, дабы вовсе не подвергать обсужденію такихъ замочаній, въ справедливости которыхъ они убѣдятся.
При такихъ-то предзнаменованіяхъ мы отправились 3 августа на первое уже настоящее засѣданіе. Теперь началъ рѣчь тайный совѣтникъ Балугъянскій и на сколько это было важно, мы достаточно убѣдились въ слѣдующіе годы. Онъ началъ съ общей картины русскаго законодательства, перешелъ затѣмъ къ своей любимой темѣ о составленіи свода, который онъ считалъ своимъ дѣтищемъ по преимуществу, и самымъ подробнымъ образомъ изложилъ содержаніе 15 томовъ со всѣми подтомами, какъ онъ называлъ отдѣлы. Какъ часто впослѣдствіи онъ показывалъ намъ это дѣтище съ его 15-ю членами и 4-мя дополненіями! Это дѣтище въ его сѣромъ одѣяніи съ желтокожанной спинкой постоянно лежало предъ нашими глазами на столѣ, за которымъ происходили засѣданія. Не думаю, чтобы кто изъ насъ имѣлъ особенную охоту ближе познакомиться съ этимъ дѣтищемъ. У каждаго изъ насъ было свое любимое дѣтище и мы боялись, чтобы наше дѣтище не переняло дурныхъ привычекъ отъ названнаго. Послѣ того Балугъянскій перешелъ къ нашему мѣстному законодательству, частію повторилъ сказанное Сперанскимъ и въ заключеніе изложилъ, что нашъ сводъ долженъ состоять изъ пяти частей: судопроизводство, законы о состояніяхъ, частное право, гражданскій и уголовный процессъ, что слѣдовало бы къ этому по возможности присоединить и шестую часть: крестьянскія положенія. Первая часть была готова, съ разсмотрѣнія ея мы и должны начать свои работы.
Авторъ этой части прочиталъ теперь нѣсколько страницъ и мы должны были излагать свои мнѣнія каждый по одиночкѣ по порядку губерній и городовъ. Первымъ ораторомъ былъ Левизъ (лифл. депутатъ), но другимъ невозможно было молчать, когда онъ излагалъ мысли тѣ самыя, какія и у другихъ были и которыя могли бы быть лучше и сильнѣе доказаны, чѣмъ то дѣлалъ онъ. Проектъ разбирали слово за словомъ, иначе нельзя было, за тѣмъ разобрали всю тенденцію его и всюду указали ложныя основанія, неправильность, недоразумѣнія, пробѣлы и, не высказывая прямо, ясно дали понять, что вся представленная намъ работа есть ничто иное какъ печальное кропанье.
Этого не ожидали; господа законодатели воображали себѣ, что ревизія есть самое легкое дѣло, которое къ общему удовольствію кончится наипозднѣе что къ Рождеству. Но тутъ автору пришлось защищать свою работу. Онъ и началъ защиту съ постоянно увеличивавшеюся досадою, но ничего изъ этого нет вышло: время засѣданія истекло и мы постановили собираться два раза въ недѣлю, съ 12 до 4 часовъ.
Въ слѣдующее за тѣмъ и во многія другія слѣдовавшія засѣданія дѣло шло не только не лучше, но еще хуже по мѣрѣ того, какъ мы больше и больше расходились съ редакторами. Какъ только Левизъ кончалъ свою рѣчь, я начиналъ свою, за мною слѣдовалъ Клопманъ и такъ далѣе; каждый начиналъ сначала и дѣлалъ новыя замѣчанія, упущенныя его предшественниками. Ратсгеръ Гонзіоръ хотѣлъ совершенно другаго свода, формальнаго введенія, подлежащихъ опредѣленій, развитія понятій. Редакторъ и знать ничего не хотѣлъ не склонялся ни на что и когда ему не хватало уже доказательствъ, онъ ссылался на данныя инструкціи, виды и приказанія Сперанскаго. Мы спорили съ возрастающимъ недовѣріемъ, съ большею и большею неуступчивостію, часто, конечно, изъ за какого либо слова, какъ то обыкновенно бываетъ при разъ возникшихъ разнорѣчіяхъ. Самымъ спокойнымъ оставался нашъ президентъ, потому что онъ не слышалъ, о чемъ идетъ рѣчь. Когда же, по его желанію, ему излагали, по возможности громкимъ голосомъ, наши различныя мнѣнія, то онъ не приводилъ насъ къ соглашенію, ибо, не дослышавъ, начиналъ говорить совершенно о другомъ, о чемъ у насъ и рѣчи не было, или же останавливался на побочныхъ вещахъ столь долго, что забывалъ о главномъ, или же до того запутывался въ противорѣчіяхъ, что никакого рѣшенія, какое онъ могъ бы дать, не давалъ и дорогое время уходило. Прервать рѣчь нашего президента даже замѣчаніемъ, что онъ не такъ понялъ спорный пунктъ, — нельзя было, ибо такой перерывъ онъ считалъ непозволительнымъ посягательствомъ на права предсѣдателя и принималъ его крайне неодобрительно. Не смотря однако же на глухоту, онъ кое-что слышалъ, именно ссылку редактора на Сперанскаго. Онъ подумалъ, что вѣроятно редакторъ по этому дѣлу совѣщался со Сперанскимъ и не прощалъ ему этого много лѣтъ.
Въ каждомъ засѣданіи мы едва успѣвали кончить одинъ параграфъ, да и то не всегда приходили къ окончательному результату. Польскій комитетъ, вслѣдствіе совершеннаго разногласія своихъ членовъ, былъ распущенъ и депутаты его были отправлены по домамъ. Мы между собою жили въ хорошемъ согласіи, но, однакоже, могли испытать такую же участь, хоть и по другимъ причинамъ: мы черезъ чуръ много теряли времени и денегъ. Каждый изъ насъ получалъ столовыхъ по 500 р. въ мѣсяцъ. Но у насъ вина въ замедленіи происходила, по крайней мѣрѣ, не отъ насъ. Мы, депутаты, устроили между собою частное совѣщаніе и постановили: предъ каждымъ офиціальнымъ засѣданіемъ собираться на частное, и всѣ замѣчанія членовъ по данному параграфу соединять въ одно замѣчаніе, дабы таковое было прочтено однимъ членомъ и параграфъ могъ бы быть регулированнымъ, не прибѣгая уже къ выслушиванію отдѣльныхъ мнѣній 7 или 8 членовъ. Конечно, это можно было дѣлать лишь по тѣмъ параграфамъ, въ коихъ были одинаково заинтересованы всѣ члены, при такъ называемыхъ общихъ опредѣленіяхъ. Но если параграфъ касался одной какой либо губерніи или одного какого либо состоянія, то составлялось замѣчаніе одного подлежащаго члена, вслучаѣ если не признавалось необходимости соглашенія сословій Риги съ Лифляндіею или Ревеля съ Эстляндіею.
Такое опредѣленіе мы предъявили президенту и получили его охотное одобреніе, — сообщили также редактору и скоро испытали хорошія послѣдствія этой мѣры. Въ тѣ дни, когда не было офиціальнаго засѣданія, мы собирались въ квартирѣ вице-президента Левиза и приглашали къ себѣ Паукера. На этихъ частныхъ засѣданіяхъ мы чувствовали себя свободнѣе, чѣмъ на офиціальныхъ и обмѣнивались нашими мнѣніями безъ всякаго стѣсненія или оглядки; редакторъ убѣждался, что мы вовсе не слѣпые опоненты правительства и его чиновниковъ; онъ изучалъ наше управленіе, взаимное недовѣріе ослаблялось при ближайшемъ ознакомленіи другъ съ другомъ, замѣчанія упрощались: они были обсуждаемы предъ офиціальными засѣданіями и лучше обдумывались. Сперанскій и Балугъянскій познакомились лично съ нѣкоторыми изъ насъ и ревизія наша съ каждою недѣлею пошла лучше и лучше. Мы начали питать надежду, что получимъ сносную книгу законовъ и начали успокоиваться. Между тѣмъ приходилось усердно работать. Кромѣ ежедневныхъ собраній по четыре часа мы должны были, конечно, работать каждый по одиночкѣ, подъискать источники, сравнить и подготовить къ сопоставленію. Я работалъ съ Паукеромъ, усердно прибѣгая для нашихъ замѣчаній къ редакціи Самсона и замѣчаніямъ губернскихъ комитетовъ, которыя сдужили руководящею нитью не только для насъ, но и для прочихъ нашихъ товарищей. Вообще при всей ревизіи мы работали именно этимъ путемъ. Но когда дѣло доходило до отдѣльныхъ губерній и городовъ, у насъ тогда частныхъ засѣданій не было. Дѣла такія обсуждались спеціально заинтересованными лицами совмѣстно съ редакторомъ въ частныхъ же засѣданіяхъ, въ которыхъ не заинтересованные не принимали уже никакого участія.
Ускореніе ревизіи привело насъ къ новому открытію. Весь подлежавшій ревизіи проектъ не былъ готовъ, мы должны были ждать окончанія его, да и судоустройство, которое мы должны были ревизовать прежде всего, было лишь начато. Ревизія поэтому неоднократно опережала проектъ, и однажды произошла такая продолжительная пауза что я, въ срединѣ сентября 1836 г, нашелъ возможнымъ уѣхать домой на двѣ недѣли.
Въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ мы работали надъ законами о судоустройствѣ и кончили статьи о духовныхъ и свѣтскихъ присутствіяхъ. Учрежденіе городскихъ присутственныхъ мѣстъ мы пересмотрѣли лишь бѣгло. Представители городовъ, именно, ратсгеръ Гонзіоръ, находили, что эти учрежденія изложены неполно и потому настаивали на совершенно новой спеціальной переработкѣ проекта. Ратсгеру Гонзіору, по поводу городскаго военнаго суда, котораго онъ былъ предсѣдателемъ, пришлось выслушать нѣкоторыя насмѣшки, что не помѣшало ему, однако, представить свои замѣчанія на 45 густо исписанныхъ листахъ. Мнѣ неизвѣстно были-ли когда пересматриваемы эти замѣчанія. Намъ становилось ясно, что новая ревизія неизбѣжна.
Въ теченіе октября мы дошли до второй книги, до законовъ о состояніяхъ, составленіе коихъ было ввѣрено молодому Z. Такъ какъ дворянскія привиллегіи были лучше извѣстны тогдашнему секретарю дворянства, чѣмъ мнѣ, потому я уговорилъ его пріѣхать въ Петербургъ; мы совмѣстно съ нимъ пересмотрѣли напечатанный проектъ на сколько онъ былъ оконченъ. Намъ не нужно было много углубляться въ дѣло, чтобы убѣдиться въ недостаточности, даже въ совершенной непригодности этой работы. Но она именно и касалась важнѣйшихъ правъ. Вотъ для обращика нѣсколько отрывковъ, которые я буквально выписываю изъ Ц—каго проекта.
Перечисливъ корпораціонныя права дворянства, онъ говоритъ:
§ 27. Дворянство имѣетъ:
1. Право совѣщанія объ общественныхъ дѣлахъ (онъ подразумѣвалъ права ландтага; по его начертанію ландтагу принадлежало право, напримѣръ, объявленія войны или заключенія мира).
2. Право избирать и быть избираемымъ въ должности какъ по внутреннему управленію дворянства, такъ и по общему судебному и полицейскому управленію (тутъ только можно развѣ догадываться, что думалъ составитель).
3. Право взимать (собирать?) добровольные взносы и имѣть свою собственную кассу.
4. Право принимать участіе въ управленіи евангелическо-лютеранскою церковію (неправильно во многихъ отношеніяхъ) и
5. Право, на основаніи §10—16, принимать новыхъ членовъ и выключать изъ своей среды лицъ недостойныхъ.
Этимъ заключалось перечисленіе правъ и онъ затѣмъ перехоходилъ къ другимъ предметамъ.
Конечно все это было довольно плохо и печально, тѣмъ неменѣе наши засѣданія шли лучше, чѣмъ мы ожидали и лучше, чѣмъ шло дѣло при пересмотрѣ первой книги о судоустройствѣ. Г. Z. былъ любезный и миролюбивый человѣкъ, охотно устранявшій всякіе споры. Мы собственно не разбирали редакціи и, будучи хорошо подготовленными, не только не указывали ошибокъ, но давали понимать, что желали-бы новой редакціи даннаго предмета. Наши исправленія не только не распространялись на отдѣльныя выраженія, но мы сами разработывали систематически подлежащую часть каждаго отдѣла и формулировали ее, что онъ всегда принималъ съ благодарностію. Когда что-либо казалось ему черезъ-чуръ большимъ, онъ, кажется, тайно отправлялся къ Сперанскому и возвращался всегда съ обѣщаніями одобренія. Шло довольно мирно, онъ, однако же, приготовлялся къ большому сраженію, которое и произошло, когда мы дошли до правъ на владѣнія имѣніями.
Я войду въ нѣкоторыя подробности на этотъ счетъ, чтобы лучше изобразить исторію этого сраженія со всѣми его слѣдствіями.
Хотя уже резолюціею, отъ 17 января 1651 года, королевы Христины было предписано составленіе списка дворянскихъ родовъ (Ritterbank) и мысль о привеллигированномъ туземномъ дворянствѣ давно уже существовала въ краѣ, тѣмъ не менѣе формальное составленіе такого списка (дворянской матрикулы) и включеніе въ него подлежащихъ родовъ послѣдовало лишь въ 1745 году. Я полагаю, что можно-бы обойтись и безъ чрезмѣрно строгаго проведенія раздѣльной линіи.
Прим. пер. Вопросъ о составленіи дворянской матрикулы (списка дворянскихъ родовъ) возникъ при русскомъ правительствѣ въ 1728 году, когда собравшееся въ Ригѣ въ мартѣ этого года на ландтагъ лифляндское дворянство представило тогдашнему генералъ-губернатору Лесси прошеніе о составленіи матрикулы. Въ 1730 г. разрѣшено было составленіе оной, а въ 1732 году была учреждена особая коммисія для того, открывшая свои засѣданія въ Ригѣ въ 1733 году.
Эта коммисія работала 14 лѣтъ и кончила свои занятія лишь къ іюню 1747 года. По разсмотрѣніи документовъ и правъ на дворянское достоинство, коммисія распредѣлила дворянскіе роды, на классы. Еъ 1-му отнесены роды, поселившіеся въ Ливоніи во время орденскаго правленія. Такихъ родовъ оказалось 52. Ко 2-му классу отнесены роды, получившіе права кореннаго дворянства (индигенатъ) при польскомъ правительствѣ. Такихъ родовъ занесено въ этотъ классъ 16. Въ 3-й классъ были включены дворянскіе роды, получившіе индигенатъ во время шведскаго владычества. Такихъ родовъ оказалось 45. Наконецъ къ 4-му классу были отнесены всѣ дворянскіе роды, числомъ 59, получившіе индигенатъ въ Лифляндіи, со времени присоединения ея къ Россіи. Въ числѣ такихъ родовъ значились и коренные русскіе роды: Шереметевы, Головкины, Шафировы, Ягужинскіе, Головины, Бибиковы, Масловы, Трубецкіе и Румянцевы. Всѣхъ родовъ, включенныхъ въ списокъ, было 172.
Съ этихъ поръ, т. е. съ 1747 года начинаетъ обозначаться раздѣленіе лифляндскихъ дворянъ на два разряда: на вписанныхъ въ матрикулу — это собственно рыцарство — и на дворянъ не вписанныхъ въ матрикулу. Невписанныхъ дворянъ начали называть или земствомъ (Landschaft) вообще ила земскими владѣльцами (Landsassen). Съ этого же времени дворянство начало принимать въ свою среду новыхъ членовъ не иначе, какъ по правиламъ, установленнымъ въ уставахъ о ландтагахъ. Раздѣленіе дворанъ на матрикулованныхъ и нематрикулованныхъ, другими словами на рыцарство и ландзассовъ, подавало нерѣдко поводъ къ пререканіямъ между ними. Такъ, напримѣръ, рыцарство ни за что не хотѣло допустить ландзассовъ къ избранію депутатовъ въ знаменитую екатерининскую коммисію о составленіи новаго уложенія. Императрица, однако же, повелѣла дозволить ландзассамъ избрать и прислать въ Москву одного своего депутата.
Съ которой стороны здѣсь можно-бы было опасаться вторженія? Изъ Германіи являлось въ страну тѣмъ меньше дворянъ, чѣмъ больше здѣсь распространялось мѣстное дворянство; можно-бы удовольствоваться числомъ предковъ и если прибывшій чужой родъ выдержитъ такую пробу, то его можно-бы и считать мѣстнымъ. Подобнымъ образомъ мы и относились къ шведамъ. Здѣсь дворянство было даже политическимъ сословіемъ. Здѣсь дворянство не выслуживалось какъ въ Россіи со временъ Петра 14-ю классами, но формально предоставлялось королевскою прерогативою. Въ правѣ о наслѣдствахъ (рыцарское и земское право III, 7, 1) сказано, что, шведскій дворянинъ можетъ пріобрѣтать помѣстья точно также, какъ и мѣстный дворянинъ. Для дворянской корпораціи не предвидѣлось никакой опасности, пока существовало запрещеніе недворянамъ пріобрѣтать помѣстья, а таковое запрещеніе подтверждалось многими королевскими резолюциями. Опасность была тѣмъ меньшею, когда корпорація существовала съ правомъ исключительнаго землевладѣнія, какъ-то ясно выражено въ выноскахъ въ рыцарскомъ и земскомъ правѣ къ IV, 14. Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что матрикула и право владѣнія помѣстьями были нераздѣльными правами, такъ что входить въ доказательство этого считаю сколько не нужнымъ, столько же и способнымъ увлечь меня черезъ-чуръ много въ сторону.
Въ орденскія времена, какъ и во времена шведскаго правительства до формальнаго составленія матрикулы, никакой особенной опасности не было для рыцарскаго корпораціоннаго права, этимъ и объясняется долговременное непринятіе мѣры по составленію матрикулы. Но опасность возникла во время русскаго правительства. Русское дворянство состояло не только изъ бояръ, которые и должны быть разсматриваемы, по меньшей мѣрѣ, какъ лица равнаго происхожденія, но оно постоянно возростало количественно и качественно лицами, получившими дворянское достоинство за выслугу, вотъ отъ нихъ-то и возникала опасность. Въ Курляндіи дворянъ защищало дворянское знамя (гербъ); въ Лифляндіи рыцарство при посредствѣ генералъ губернатора Броуна вошло въ 1774 году въ сдѣлку съ такъ называемыми ландзассами, въ силу которой ландзассы получили право пріобрѣтать помѣстья, если таковыя не будутъ выкуплены иматрикулованнымъ дворяниномъ въ теченіе года и шести недѣль и если на то послѣдуетъ одобреніе ландтага, на который пріобрѣтатель долженъ былъ лично явиться. Въ Эстляндіи на этотъ счетъ не было никакихъ практическихъ указаній. Въ старинныхъ земельныхъ спискахъ находимъ имена, хоть и не многія, нематрикулованныхъ дворянъ, означенныхъ собственниками имѣній. Во время дѣйствія въ прибалтійскихъ губерніяхъ учрежденія о губерніяхъ (намѣстничества) съ 1782 по 1796г. и русской дворянской грамоты 1785 года, земскія привиллегіи были упразднены; вмѣстѣ съ тѣмъ прибыли въ край и многія лица, недворянскаго происхожденія, получившія дворянство выслугою, и здѣсь купили имѣнія. При возстановленіи въ 1796 году прежняго дворянскаго управленія нельзя было отнять имѣній у купившихъ ихъ, наконецъ по крестьянскому положенію 1816 г. крестьяне получили право пріобрѣтать земельную собственность. Это обстоятельство подало поводъ тогдашнему эстляндскому губернатору къ заявленію, что лица всѣхъ состояній могутъ покупать земли. Ландраты и рыцарство промолчали и стерпѣли подобное противозаконное нападеніе на ихъ важнѣйшее право. Тогда началось лихорадочное стремленіе къ покупкѣ имѣній; думали, что покупка имѣнія есть самый лучшій и удобнѣйшій способъ обогатиться. Кредитныя кассы облегчали пріобрѣтеніе; у кого былъ въ рукахъ хоть маленькій капиталъ или кто могъ мобилизировать свою торговлю или промыселъ, тотъ покупалъ имѣніе и оберъ-ландгерихтъ вписывалъ покупку. Правда, генералъ-губернаторъ Паулучи положилъ предѣлъ такому порядку, но его запрещеніе покупать касалось только гражданъ, и вѣра въ исключительное преимущество матрикулы такъ упала, что тогдашній предводитель дворянства Розенъ не разъ вынужденъ былъ просить о сохраненіи его. Я долженъ сказать, что большая часть моихъ собратій относилась къ такому запрещенію безразлично, нѣкоторые находили запрещеніе даже вреднымъ, ибо съ уменьшеніемъ соперничества имѣнія могли-бы упасть въ цѣнѣ. Когда я былъ предводителемъ дворянства, мнѣ не малаго труда стоило возстановить старое право, и я охранялъ его во все время, пока состоялъ въ названной должности.
Мнѣ предстояло одно средство. Наше дворянство еще въ 1819 году просило о нѣкоторыхъ перемѣнахъ въ крестьянскомъ положеніи, и именно просило о полнѣйшемъ разъясненіи § 4 положенія, коимъ крестьянамъ представляется право пріобрѣтенія земельныхъ участковъ. Эстляндское дворянство желало принять § 54 лифляндскаго крестьянскаго положенія, который опредѣлялъ, что владѣніе дворянскимъ имѣніемъ исключительно предоставляется дворянамъ. Это порядочно давно забытое прошеніе генералъ-губернаторъ провелъ въ государственный совѣтъ, который 2 августа 1829 г. мнѣніемъ своимъ положилъ, что дворянскіе дворы въ Эстляндіи со всѣми присвоенными иматрикулованнымъ дворянамъ правами и преимуществами могутъ быть передаваемы въ наслѣдственное владѣніе лишь лицамъ того же самаго состоянія, т. е. иматрикулованнымъ дворянамъ. Это мнѣніе государственнаго совѣта генералъ-губернаторъ сообщилъ лифляндскому гофгерихту и эстляндскому дворянству, но не эстляндскому оберъ-ландгерихту, до котораго собственно и касалось оно. Вооруженный подобнымъ мечемъ и щитомъ, я, въ качествѣ предводителя дворянства, вошелъ съ предложеніемъ въ оберъ-ландгерихтъ, дабы онъ, на основаніи этого совершенно яснаго законоположенія, на будущее время вписывалъ эстляндскія имѣнія лишь иматрикулованнымъ дворянамъ, отказывая въ вписываніи за лицами другихъ состояній. Я въ отвѣтъ получилъ сообщеніе, что оберъ-ландгерихтъ ничего не знаетъ о состоявшемся мнѣніи государственнаго совѣта, такъ какъ таковое не было сообщено ему къ исполненію подлежащимъ присутственнымъ мѣстамъ. Такъ дѣло и замолкло.
Совершенно незначительный случай снова, однако, вызвалъ этотъ вопросъ къ жизни. Губернаторъ Бенкендорфъ, не очень-то съ восторгомъ относившийся къ вещевому праву, прочелъ случайно названное мнѣніе государственнаго совѣта и, по своему обычаю рѣзко выражаться о вещахъ, его прямо интересовавшихъ, громко и въ присутствіи многихъ лицъ сказалъ на счетъ ясности и несомнѣнности права, предоставленнаго дворянству. Это и укрѣпило меня въ намѣреніи употребить въ Петербургѣ всѣ усилія къ поддержанію правъ, которыя я считалъ основою и исходнымъ пунктомъ всего нашего дворянскаго управленія.
Слѣдуетъ прибавить, что еще въ 1834 г. мы, совмѣстно съ лифляндскимъ предводителемъ дворянства Липгардтомъ, подали на высочайшее имя прошеніе въ коемъ жаловались на вторженіе во владѣніе нашими имѣніями лицъ, неимѣвшихъ на то права, при чемъ я ссылался на сказанное мнѣніе государственнаго совѣта.
Въ такомъ положеніи находились дѣла, когда мы прибыли въ Петербургъ.
Въ то время, какъ мы въ нашихъ засѣданіяхъ занимались судоустройствомъ, подлежащій редакторъ работалъ уже надъ законами о состояніяхъ и по временамъ представлялъ тайному совѣтнику Балугъянскому обращики своей работы. Въ сентябрѣ Балугъявскій пригласилъ къ себѣ всѣхъ членовъ дворянства, чтобы переговорить съ ними о нѣкоторыхъ возникшихъ сомнѣніяхъ. Дѣло шло о томъ: какъ слѣдуетъ называть дворянство, входящее въ составъ корпораціи, иматрикулованнымъ, какъ называютъ въ Эстляндіи и Курляндіи, или индигенатнымъ, какъ называютъ въ Курляндіи. Редакторъ, находившійся также съ нами у Балугъянскаго, прочелъ отрывокъ изъ своего проекта, чтобы посовѣтоваться, то или другое выраженіе употребить лучше. Въ отрывкѣ этомъ заключалось слѣдующее: «Дворянскія имѣнія въ Курляндіи могутъ быть пріобрѣтаемы лишь индигенатнымъ (мѣстнымъ) дворянствомъ, въ Лифляндіи же и Эстляндіи государственнымъ или класснымъ дворянствомъ». Не знаю, былъ-ли выбранъ этотъ отрывокъ для прочтенія случайно или преднамѣренно для наблюденія, какой эффектъ произведетъ онъ, но только я вскочилъ со своего мѣста какъ возбужденный звѣрь изъ пещеры и сильно взволновался. «Назовутъ-ли насъ, сказалъ я, иматрикулованными или индигенатными — это безразлично: тутъ идетъ дѣло о нѣчто важнѣйшемъ. Эстляндія по отношенію къ праву владѣнія имѣніями, сходна съ Курляндіею, но не съ Лифляндіею, которая вошла въ компромиссъ съ ландзассами еще въ 1774 году. Если противники эстляндскаго дворянства желаютъ поддерживать противоположное мнѣніе, то они его никогда не докажутъ, я же могу доказать на чемъ стою. Было-бы несправедливо оставленіемъ сказаннаго отрывка въ проектѣ ставить меня въ положеніе истца и незаслуженнымъ образомъ подвергать вреду, потому я настоятельнымъ образомъ прошу объ отмѣнѣ этого отрывка». Это мнѣ обѣщали; въ печатномъ проектѣ было сказано, что право владѣнія земскими имѣніями въ Эстляндіи предоставляется лишь иматрикулованному дворянству, и этому обстоятельству, вызванному незначительнымъ происшествіемъ , я приписываю тогдашнюю удачу дѣла! Я, такъ сказать, держалъ ногу въ стремени.
Въ настоящее время я не могу съ точностію сказать, что именно вызвало движеніе въ прибалтійскихъ губерніяхъ — печатаніе-ли проекта, въ которомъ граждане во всякомъ случаѣ исключались отъ владѣнія, или по другимъ какимъ поводамъ, но только въ краѣ начали шумѣть по поводу этого проекта. Заснувшіе было процессы о владѣніи лифляндскими имѣніями Лицаусгольмомъ и Кокенбергомъ снова пробудились: нѣкто ротмистръ Іогансонъ прибылъ изъ Лифляндіи въ Петербургъ и принесъ жалобу въ сенатъ о противузаконномъ составѣ матрикулы, которая собственно есть ничто иное, какъ союзъ всѣхъ помѣщиковъ. Рижскіе ревнители зашевелились, хоть и въ тайнѣ, и послали своимъ покровителямъ въ Петербургъ представленія дѣла въ ихъ интересѣ, устроили даже сборъ денегъ, чтобы обезпечить Іогансону и другимъ агентамъ пребываніе въ столицѣ. Изъ Эстляндш также поступила подобныя же жалоба отъ одного человѣка, принадлежащего къ ревельскимъ патриціямъ, въ которой излагались претензіи на право владѣнія имѣніями и не знаю еще на что.
Всѣ эти жалобы, по причинѣ неясности подлежащихъ статей законовъ и по причинѣ отдаленной старины спора, были переданы на заключеніе въ наше 2-е отдѣленіе и лежали какъ чиненыя бомбы.
Взрывъ подготовлялся не только подлѣ заинтересованныхъ въ нашей коммисіи, но и вся атмосфера наполнилась горючимъ воздухомъ изъ за извращенныхъ какъ хорошихъ, такъ и злыхъ видовъ, когда въ газетахъ появился рядъ статей за и противъ исключительнаго владѣнія имѣніями и даровыми совѣтами какъ приспособиться и разрѣшить дѣло. По моему мнѣнію, не принесли эти статьи никакого хорошаго плода. Сколько помню, ни одна изъ нихъ не содержала въ себѣ безпристрастнаго обсужденія дѣла, а всѣ онѣ были чисто произведеніями партій. Каждая партія извлекала для себя пищу изъ того, что было ядомъ и возбуждало лишь большее раздраженіе. Сомнѣваюсь, чтобы они расчитывали воздѣйствовать на тѣхъ, кому приходилось обсуждать дѣло. Статьи были написаны на нѣмецкомъ языкѣ, нелюбимомъ и мало знаемомъ вліятельными лицами въ Петербургѣ, потому эти лица едва-ли и знали про нихъ, если только не приказывали своимъ нѣмецкимъ чиновникамъ, у каждаго изъ нихъ было по меньшей мѣрѣ по одному, сдѣлать докладъ объ этихъ статьяхъ.
Двѣ главныя партіи въ названномъ отношеніи стали враждебно противъ прибалтійскихъ дворянствъ. Во первыхъ вся русская аристократія. Прибалтійскому дворянству были предоставлены всѣ права русскаго дворянства въ имперіи, именно право покупать имѣнія съ крестьянами, потому аристократы утверждали, что, на основаніи взаимности, и имъ должно быть предоставлено право покупать имѣнія въ прибалтійскомъ краѣ безъ всякихъ затрудненій, по предъявленіи доказательствъ дворянскаго званія. Что чрезъ это сущность корпораціи, которой они не имѣли и не знали, разрушится и что лишь корпоративное и замкнутое дворянство можетъ выполнить свое государственное и политическое назначеніе, объ этомъ они, конечно, не думали.
Во вторыхъ врагами явился весь чиновный міръ въ самыхъ нашихъ провинціяхъ и въ Петербургѣ, недовольный тѣмъ, что дворянство, пріобрѣтенное выслугою, не имѣетъ правъ нѣмецкаго дворянства въ прибалтійскихъ губерніяхъ. Самыми горячими нашими противниками въ этой партіи были иностранцы, служившіе въ Петербургѣ.
Подходилъ декабрь мѣсяцъ 1836 года. Мы, продолжая ревизію, постепенно подходили къ спорнымъ параграфамъ. Нашъ предсѣдатель Балугъянскій заболѣлъ. Старый человѣкъ, ведшій сидячій образъ жизни, но съ чрезвычайнымъ апетитомъ употреблявшій жирныя кушанья, такъ разстроилъ свое здоровье, что сталъ на краю гроба. Въ началѣ его болѣзни нѣсколько засѣданій было отложено въ надеждѣ, что онъ поправится и снова начнетъ исправлять должность. Но какъ болѣзнь усиливалась больше и больше, потому Сперанскій принялъ на себя предсѣдательство. Для него, вечернія засѣданія были удобнѣе дневныхъ и въ настоящее время эти засѣданія въ особенности остались у меня въ памяти. Рядъ обсужденій былъ открытъ рижскимъ депутатомъ, бургомистромъ Тиммомъ. Хотя онъ лично по ордену и получилъ дворянство, но какъ депутатъ города считалъ своею обязанностію защищать права бюргеровъ. Онъ возсталъ противъ выраженнаго въ проектѣ положенія объ исключительномъ предоставленіи дворянству права на владѣніе имѣніями и утверждалъ, что таковое право иринадлежитъ также и рижскимъ бюргерамъ. Эту свою мысль онъ развилъ въ докладѣ, на 6-ти густо исписанныхъ листахъ, въ которомъ съ удивительною точностію и чрезвычайнымъ остроуміемъ привелъ множество историческихъ и юридическихъ справокъ. Для Сперанскаго все это было сдѣлано почти напрасно, потому что онъ мало зналъ нѣмецкій языкъ, чтобы слѣдить за этими учеными изслѣдованіями, но члены коммисіи и редакторы съ напряженнымъ вниманіемъ слѣдили за докладомъ Тимма. Мелочное обстоятельство ослабило, однако эффектъ. Тиммъ написалъ свой докладъ скорописью очень мелко, при свѣчахъ ему трудно было разбирать свою рукопись, онъ безпрестанно запинался, повторялъ читанное, поправлялся съ возрастающимъ безпокойствомъ, такъ что Левизъ, которому Тиммъ прежде сообщалъ свою рукопись, предложилъ свои услуги по дальнѣйшему чтенію доклада, такъ какъ у него глаза лучше, чѣмъ у Тимма. Тиммъ передалъ ему докладъ и Левизъ началъ читать его столь хорошо и ясно и съ такимъ спокойствіемъ, будто содержаніе доклада до него и не касалось: хотя весь докладъ былъ направленъ самымъ рѣшительнымъ образомъ и во всѣхъ отношеніяхъ противъ интересовъ Левиза. Этотъ контрастъ придалъ дѣлу нѣсколько комическій оттѣнокъ.
Левизъ, по окончаніи чтенія доклада, передалъ его обратно Тимму и началъ, безъ дальнихъ оговорокъ, читать свое опроверженіе. На 12-ти листахъ онъ опровергалъ статью за статьею, слово за словомъ изложенное Тимомъ, указалъ софистическіе доводы и ложныя заключенія доклада и пришелъ въ концѣ къ полному и хорошо обоснованному изображенію лифляндскаго дворянскаго права на владѣнія имѣніями.
Въ этомъ самомъ засѣданіи ратсгеръ Гонзіоръ заявилъ себя моимъ спеціальнымъ противникомъ, сказавъ, что въ слѣдующее засѣданіе онъ представитъ докладъ по эстляндскому праву владѣнія имѣніями.
Пришелъ этотъ день и съ нимъ возвѣщенный докладъ. Прежде всего въ докладѣ излагалось положеніе, что въ Эстляндіи владѣніе земскими имѣніями не составляетъ исключительнаго права какого либо сословія или корпораціи, но подлежитъ всѣмъ, кто вообще, по своему достатку, можетъ купить имѣніе, а купивъ и долженъ пользоваться имъ со всѣми правами и преимуществами дворянина. Это положеніе онъ развилъ въ 40 пунктахъ. Каждый изъ нихъ содержалъ въ себѣ столь положительныя и непреложныя доказательства, что въ концѣ концовъ слѣдовало бы ожидать и сообразнаго имъ вывода, но, о чудо, весь выводъ выражался лишь въ слѣдующихъ трехъ желаніяхъ:
1) дабы у ревельскихъ бюргеровъ не отнимать земскихъ имѣній, которыя уже записаны за ними.
2) воспретить эстляндскимъ дворянамъ пріобрѣтеніе домовъ въ Ревелѣ, но какъ магистратъ уже записалъ много домовъ за тѣми дворянами, потому
3) по справедливости должно дозволить ревельскимъ бюргерамъ покупать земскія имѣнія.
Гонзіоръ мнѣ предварительно не сообщилъ своего доклада, какъ Тиммъ сообщилъ Левизу. Докладъ его для меня былъ совершенно новостію. Я попросилъ дать докладъ мнѣ и попросилъ срока для отвѣта. Я работалъ восемь дней съ болыпимъ тщаніемъ, такъ какъ мнѣ приходилось изучать дѣло сначала.
Къ назначенному сроку я былъ готовъ и возражалъ моему противнику, какъ могъ лучше. Это происходило 15 декабря, въ послѣднее засѣданіе въ этомъ году. Гонзіоръ, какъ и Сперанскій, выказали по отношенію ко мнѣ особенную умѣренность. Сперанскій полагалъ, что всѣ эти доклады могутъ послужить къ лучшему уясненію и будущему рѣшенію дѣла по владѣнію имѣніями, такъ какъ рѣшеніе, за разногласіемъ мнѣній въ коммисіи, должно было предоставить государственному совѣту. О внесеніи въ государственный совѣтъ законовъ о состояніи долго не разсуждали.
Чрезъ нѣсколько дней мы воспользовались отпускомъ и уѣхали домой на рождественскіе праздники…
Прим. пер. Этимъ оканчиваются записки Гринвальда. Ревизіонная коммисія продолжала свои работы въ 1837 г. и двухъ слѣдующихъ годахъ, а между тѣмъ во 2-е отдѣленіе поступило на разсмотрѣніе около 120 дѣлъ по разнороднымъ вопросамъ, касательно правъ и преимуществъ прибалтійскихъ губерній. Тутъ-то явилась необходимость составить историческій сводъ остзейскаго законодательства. Работа эта, весьма сложная и трудная, была поручена Сперанскимъ старшимъ помощникамъ начальника 2-го отдѣленія, барону Радену и графу Сиверсу, которые и занялись ею подъ руководствомъ Балугъянскаго.
Когда историческій сводъ былъ оконченъ и ревизоры кончили свои работы и подписали проектъ остзейскаго свода, во 2-омъ отделеніи, по высочайшему повелѣнію, былъ образованъ въ 1840 г. новый комитетъ изъ сенаторовъ, оберъ-прокуроровъ и др. чиновниковъ, подъ предсѣдательствомъ сенатора Маврина, для третьей ревизіи проекта мѣстнаго свода. Комитету было вмѣнено въ обязанность: опредѣлить нѣтъ ли въ мѣстныхъ постановленіяхъ прибалтійскихъ губерній чего либо противнаго основнымъ законамъ имперіи и общему духу нашего законодательства, а также разсмотрѣть совершенно-ли согласны сіи постановленія, какъ въ первоначальномъ своемъ смыслѣ, такъ и въ настоящемъ ихъ изложеніи, съ существующими, утвержденными временемъ сношеніями прибалтійскаго края съ учрежденіями государственными. Комитетъ разсмотрѣлъ первыя двѣ части мѣстнаго свода (законы объ учрежденіяхъ и состояніяхъ) и призналъ, что въ нихъ не заключается ничего противнаго основнымъ законамъ имперіи и порядку сношеній края съ высшими государственными постановленіями.
Тогда было приступлено къ окончательной редакціи названныхъ двухъ частей свода съ означеніемъ подъ каждою статьею тѣхъ законовъ (цитатъ), на которыхъ она освована. Работы по окончательной редакціи свода окончились лишь къ 1845 году. Тогда только явилась возможность представить сводъ въ государственный совѣтъ и за тѣмъ на высочайшее утвержденіе.
Именной высочайшій указъ, данный сенату 1 іюля 1845 года и распубликованный 20 іюля, объ изданіи первыхъ двухъ частей свода мѣстныхъ узаконеній губерній остзейскихъ (П. С. З. № 19146).
По приведеніи дѣйствующихъ на всемъ пространствѣ имперіи нашей законовъ въ стройный порядокъ и единство, изданіемъ общаго онымъ свода, мы нашли нужнымъ, для удобности жителей тѣхъ губерній и областей, въ коихъ имѣютъ силу нѣкоторыя особыя узаконенія, ввести ихъ, по принадлежности, въ самый составъ свода, или же сдѣлать предметомъ отдѣльныхъ, по тому жъ плану расположенныхъ, собраній.
Въ исполненіе сего предположенія внесены въ общій сводъ законовъ имперіи, при новомъ онаго изданіи въ 1842 году, всѣ древнія постановленія, кои, на основаніи дарованныхъ малороссійскому краю предками нашими правъ, сохраняютъ доселѣ въ губерніяхъ черниговской и полтавской полную силу и дѣйствіе. Сія мѣра не могла быть принята въ отношеніи къ дѣйствующимъ въ губерніяхъ Лифляндской, Эстляндской и Курляндской, также особымъ, узаконеніямъ. Они столь многочисленны, что было бы невозможно безъ важныхъ неудобствъ помѣстить ихъ въ общемъ сводѣ законовъ имперіи. Посему, предположивъ издать оныя въ видѣ особаго свода, мы повелѣли второму отдѣленію собственной канцеляріи нашей собрать, привести въ точную извѣстность и опредѣлительность всѣ имѣющія силу въ остзейскомъ краѣ, по дарованнымъ оному предками нашими и утвержденнымъ нами правамъ, постановленія и потомъ изложить ихъ въ порядкѣ, совершенно соотвѣтствущемъ плану общаго свода законовъ имперіи, коего сіе собраніе мѣстныхъ узаконеній губерній лифляндской, эстляндской и курляндской долженствуетъ быть дополненіемъ.
По утвержденному нами предположенію, оное раздѣляется на пять главныхъ частей: въ первой заключаются особенныя учрежденія нѣкоторыхъ властей и мѣстъ губернскаго управленія; во второй — права состояній; въ третьей — законы гражданскіе; въ четвертой — права судопроизводства гражданскаго; въ пятой — права судопроизводства уголовнаго.
Принявъ въ уваженіе, что по многосложности и разнообразности постановленій, служащихъ основаніемъ узаконеній, кои дѣйствуютъ въ губерніяхъ остзейскихъ, были нужны, при изысканіи и соображеніи ихъ, не только внимательность, но и мѣстныя свѣдѣнія и особенная предусмотрительность, мы признали за благо составленный вторымъ отдѣленіемъ собственной канцеляріи нашей проекта свода сихъ узаконеній подвергнуть тщательному пересмотру, сначала въ учрежденныхъ для того мѣстныхъ въ остзейскомъ краѣ, комитетахъ, а потомъ „въ общей изъ вызванныхъ сюда отъ всѣхъ трехъ губерній онаго чиновниковъ и гражданъ, коммисіи. Единогласное ихъ заключеніе удостовѣряетъ насъ въ точности и полнотѣ внесенныхъ въ проектъ свода постановленій, до селѣ сохраняющихъ въ губерніяхъ лифляндской, эстляндской и курляндской силу и дѣйствіе. За симъ разсмотрѣніе двухъ первыхъ, совершенно уже приготовленныхъ къ изданію, частей сего проекта, въ высшихъ государственныхъ видахъ, мы поручали: во первыхъ комитету изъ сенаторовъ и оберъ-прокуроровъ, во вторыхъ, назначенной нами изъ среды членовъ государственнаго совѣта коммисіи и общему онаго собранію, и нынѣ, сообразно съ поднесеннымъ на утвержденіе наше мнѣніемъ государственнаго совѣта, повелѣваемъ приступить къ обнародованію сихъ двухъ частей свода мѣстныхъ узаконеній губерній остзейскихъ: о особенномъ учрежденіи нѣкоторыхъ властей и мѣстъ губернскаго въ семъ краѣ управленія и о правахъ состояній.
Правительствующій сенатъ, въ исполненіе сей воли нашей, сдѣлавъ надлежащія распоряженія для препровожденія экземпляровъ двухъ первыхъ частей свода мѣстныхъ узаконеній губерній остзейскихъ во всѣ присутственныя мѣста, тѣмъ же порядкомъ, который былъ наблюдаемъ при разсылкѣ экземпляровъ общаго свода законовъ имперіи, имѣетъ при томъ объявить: 1) что сіи первыя части свода мѣстныхъ узаконеній губерній Остзейскихъ должны воспріять полную силу и дѣйствіе закона съ 1 января 1846 года; 2) что съ сего времени статьи оныхъ должны быть приводимы и примѣняемы въ дѣлахъ всѣхъ правительственныхъ и судебныхъ мѣстъ, на томъ же основаніи, какъ дѣлаются подобныя указанія на статьи общаго свода законовъ имперіи; 3) что по прочимъ частямъ мѣстныхъ узаконеній, т. е. по законамъ гражданскимъ и по судопроизводству гражданскому и уголовному, впредь до обнародванія слѣдующихъ частей сего свода, правительственныя и судебныя мѣста и частныя лица имѣютъ, продолжая руководствоваться дѣйствующими постановленіями, ссылаться въ производствѣ дѣлъ, какъ доселѣ, на отдѣльныя положенія, указы и другія узаконенія; 4) что сему же правилу они обязаны слѣдовать и въ дѣлахъ, касающихся крестьянъ губерній остзейскихѣ; 5) что въ отношеніи къ сему своду мѣстныхъ узаконеній губерній остзейскихъ, коимъ, также какъ и общимъ сводомъ законовъ имперіи, не измѣняются ни въ чемъ сила и дѣйствіе существующихъ постановленій и оныя только приводятся въ единообразіе и систему, порядокъ, установленный на случаи неясности самаго закона въ существѣ его, или же недостатка или неполноты въ его изложеніи, для поясненія и дополненія законовъ остается тотъ же, какой существовалъ до нынѣ.
Выписка изъ всеподданнѣйшаго отчета генералъ-отъ-инфантеріи Головина 1-го по управленію прибалтійскимъ краемъ съ мая 1845 по февраль 1848 г. (см. Чтенія въ императорскомъ обществѣ исторіи и древностей россійскихъ при московскомъ университетѣ 1871 г., книга 2, стр. 99—103).
При назначеніи генерала Головина, въ 1845-мъ году, остзейскимъ генералъ-губернаторомъ, ваше императорское величество удостоили его особой секретной инструкціи, въ коей высочайше повелѣно было;
1. Сохранять ненарушимо всемилостивѣйше дарованныя остзейскому краю преимущества въ той мѣрѣ, въ какой они согласны съ общими государственными узаконеніями, и при томъ со строгимъ наблюденіемъ, дабы подъ предлогомъ дѣйствительныхъ привиллегій, не были присвоиваемы права мнимыя, съ государственными постановленіями не согласныя.
2. Заботиться объ усовершенствованіи всѣхъ частей управленія, въ особенности по вѣдомствамъ: полицейскому, муниципальному и торговому.
3. Оберегать выгоды, находящагося въ остзейскомъ краѣ, русскаго народонаселенія, отнюдь не допуская притѣсненія его подъ предлогомъ мѣстныхъ правъ.
4) Содѣйствовать улучшенію отношеній между помѣщиками и крестьянами, оказывая послѣднимъ неослабную защиту отъ всякихъ угнетеній.
5. Обращать особое вниманіе на живущихъ въ остзейскомъ краѣ раскольниковъ, и наблюдать, чтобы люди эти, подъ личиною религіознаго разномыслія, не позволяли себѣ отступленій отъ законовъ.
6. Принять мѣры, дабы, съ одной стороны, не было допускаемо подстрекательство къ переходу лютерань въ православіе, а съ другой устранено всякое противодѣйствіе сему, равно какъ притѣсненіе перешедшихъ.
Достиженіе сихъ, высочайше указанныхъ, цѣлей было предметомъ постоянныхъ усилій почти трехлѣтняго управленія генерала Головина остзейскимъ краемъ.
По прибытіи туда генералъ Головинъ прежде всего озаботился изученіемъ способовъ къ исполненію высочайшей воли и предстоявшихъ къ тому препятствій или затрудненій.
При этомъ въ особенности обратили на себя вниманіе генерала Головина объемъ и значеніе, придаваемые слову «привилегіи». Подъ ними, сверхъ преимуществъ, дарованныхъ остзейскому краю верховною властью, разумѣлись также разновременные и ни кѣмъ не утвержденные обычаи, постановленія ландтаговъ, магистратовъ и, наконецъ, даже губернскихъ правленій, нерѣдко въ отмѣну сущеотвующихъ законовъ, или въ подтвержденіе случайно вкравшихся привычекъ.
Число таковыхъ, если не мнимыхъ, то, по крайней мѣрѣ, сомнительныхъ, привилегій не было малозначительно и не относилось къ одному только давно прошедшему времени.
Причина размноженія сихъ самоуправныхъ актовъ заключалась въ постоянномъ стремленіи здѣшняго края, со времени завоеванія его Россіею, къ законодательной самостоятельности. Лишенные подъ польскимъ и шведскимъ владычествомъ всякихъ преимуществъ надъ господствовавшими тогда націями, и даже немало стѣсняемые въ пользу ихъ, германскіе выходцы въ остзейскомъ краѣ заботились, послѣ присоединенія его къ Россіи, преимущественно о томъ, чтобы не быть подведенными подъ общіе законы имперіи и сохранить свои древнія права отъ всякихъ перемѣнъ; въ тѣхъ же случаяхъ, гдѣ неподвижность была невозможна и измѣненіе необходимо, старались исполнить это посредствомъ мѣстныхъ властей, безъ участія высшаго правительства.
Въ слѣдствіе сего означенныя власти, по существу только судебныя, или распорядительныя, позволяли себѣ нерѣдко постановленія законодательныя, и даже въ отмѣну, или ограниченіе, силы общихъ указовъ и законовъ.
Вредъ, отъ сего проистекающій, очевиденъ и заключался, главнымъ образомъ, въ укорененіи привычки къ административному произволу, при которой достиженіе первой цѣли высочайше указанной вашимъ императорскимъ величествомъ генералу Головину, т. е., введенія строгой законности, становилось весьма затруднительнымъ.
Недовѣрчивость и нерасположеніе ко всѣмъ преобразованіямъ, предполагаемымъ правительствомъ, составили важное затрудненіе и къ исполненію второй цѣли вашего императорскаго величества, то есть, улучшенія въ мѣстномъ управленіи, со стороны нѣмецкаго сословія, въ слѣдствіе опасенія утратить, при отмѣнѣ обветшалыхъ и вредныхъ обычаевъ и учрежденій, какія либо выгодныя преимущества.
Эти общія и постоянныя причины усилены были въ послѣднее время, не задолго до вступленія генерала Головина, съ одной стороны, чрезмѣрнымъ пристрастіемъ ко всему германскому и сопряженными съ нимъ пренебреженіемъ къ прочимъ національностямъ, развившимся въ нѣмецкихъ государствахъ, а съ другой, возобновленною, въ 1839 году, заботою правительства о распространеніи въ остзейскихъ губерніяхъ знанія русскаго языка, и подавленнымъ, въ 1842 году, но вновь возникшимъ, въ 1844-мъ году, стремленіемъ крестьянъ къ православнію. Это раздражило умы высшихъ сословій, въ слѣдствіе чего они стали еще враждебнѣе прежняго ко всему не нѣмецкому.
Замѣщеніе коронныхъ должностей мѣстными уроженцами не позволяло начальнику края расчитывать на полное содѣйствіе чиновниковъ управленія, преимущественно бывшихъ изъ тѣхъ же дворянъ, въ рукахъ коихъ находились уже, по праву, судъ, земская полиція и значительная часть хозяйственная губернскаго управленія.
Особыя обстоятельства, дѣлавшія неотлогательное исполненіе высочайшей инструкціи необходимымъ:
1. Умноженіе въ краѣ русскаго народонаселенія дѣлало безпрерывно необходимѣе допущеніе въ управленіе лицъ, знающихъ русскій языкъ, а также и введеніе въ полную силу общихъ законовъ имперіи въ тѣхъ случаяхъ, когда не было опредѣлительныхъ мѣстныхъ узаконеній.
2. Невыгодность условій, на которыхъ дарована была крестьянамъ личная свобода, и недостаточность предположенныхъ въ послѣднее время измѣненій въ нихъ, были поводомъ къ возрастающему ропоту и тревожнымъ ожиданіямъ крестьянъ. Обветшалость муниципальная и ремеслсннаго устройствъ городовъ, а также недостатокъ контроля надъ управленіемъ ихъ, привели хозяйство многихъ къ совершенному разстройству, а податныя городскія сословія къ несостоятельности.
3. Недостатокъ нравственнаго стѣсненія раскола общественнымъ мнѣніемъ, какъ въ странахъ православныхъ, и даже покровительство ему протестантовъ, способствовало къ распространенію раскольниковъ и присвоенію имъ такихъ преимуществъ, коими они не пользовались въ прочихъ частяхъ имперіи.
4. Засореніе портовъ и стѣснительные сборы съ кораблей грозили уничтоженіемъ внѣшней торговли.
5. Наконецъ неурожай, падежъ скота, эпидеміи, начали изнурять край. Таково было положеніе его въ маѣ 1845 г., при вступленіи въ него генерала Головина.
Обнародованіе, въ іюлѣ 1845 года, свода мѣстныхъ узаконеній губерній Остзейскихъ. Значеніе сей мѣры изображено генераломъ Головинымъ въ рапортѣ отъ 31 октября, 1847 г.:
1) Она опредѣляетъ настоящій смыслъ и объемъ привиллегій, чѣмъ даетъ возможность повѣрять законность дѣйствій административныхъ и сословныхъ учрежденій въ краѣ. 2) Прекращаетъ обычное и противозаконное присвоеніе губернскими властями законодательныхъ правъ. 3) Русскій текстъ свода, какъ подлинный и обязательный, обезпечиваетъ постоянный, съ Петра Великаго, старанія правительства о распространеніи между нѣмецкимъ народонаселеніемъ знанія русскаго языка. 4) Вводитъ въ общую систему законодательства имперіи край, при сохраненіи мѣстныхъ правъ и преимуществъ его. Для всего сего требуется: а) точное соблюденіе свода; б) скорѣйшее изданіе остальныхъ частей его, и в) наблюденіе, согласно съ манифестомъ 1-го іюля 1845 года чтобы по всѣмъ частямъ, о которыхъ не предположено изданіе особыхъ мѣстныхъ узаконеній, неизмѣннымъ руководствомъ служили постановленія общаго свода имперіи.
Рижское городское начальство, толкуя неправильно 5-й пункъ манифеста 1-го іюля 1845 г., что «мѣстнымъ сводомъ, какъ и общимъ сводомъ имперіи, не измѣняется ни въ чемъ сила и дѣйствіе существущихъ постановленій, а оныя только приводятся въ единообразіе и систему», усиливалось придать мѣстному своду значеніе сборника, не безусловно обязательнаго въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ противорѣчитъ существующему порядку, или укоренившимся обычаямъ и постановленіямъ мѣстныхъ властей. Подобное толкованіе встрѣчено было и въ отзывахъ другихъ присутствій. Генералъ Головинъ, находя его противнымъ прямой цѣли мѣстнаго свода служить замѣною прежнихъ привиллегій, представилъ правительствующему сенату, съ просьбою, подтвердить указомъ: 1) Всѣ статьи мѣстнаго свода губерній остзейскихъ имѣютъ безусловно обязательную силу закона. 2) Во всѣхъ случаяхъ, не вошедшихъ въ составъ означеннаго свода, дѣйствуютъ, согласно съ 2 ст. 1-й части его, одни общіе законы имперіи. 3) По сему во всѣхъ рѣшеніяхъ и распоряженіяхъ (кромѣ 3-го и 4-го пункта манифеста 1-го іюля 1845 г,) должны быть, согласно 2-му пунку того же манифеста, дѣлаемы ссылки только на статьи общаго и мѣстнаго сводовъ, съ устраненіемъ всѣхъ предшествовавшихъ постановленій. 4) Если же отъ того послѣдуетъ какое либо нарушение правъ, то предоставляется подлежащимъ сословіямъ и присутственнымъ мѣстамъ просить объ измѣненіи означенньіхъ статей установленнымъ въ законѣ порядкомъ, съ обязанностью, до рѣшенія по сему предмету высшаго правительства, руководствоваться точнымъ смысломъ законовъ.
Представленіе это утверждено указомъ сената 27-го января 1848 г., а утвержденнымъ 2-го декабря 1847 года, журналомъ комитета гг. министровъ, всѣ дѣла объ отступленіяхъ отъ мѣстнаго свода повелѣно разсматривать въ сенатѣ, министерствахъ и главныхъ управленіяхъ безъ очереди, подвергая виновныхъ взысканіямъ по уложенію о наказаніяхъ.
Сенатскій указъ отъ 27 января 1848 г. о подтвержденіи всѣмъ присутственнымъ мѣстамъ остзейскихъ губерній о точномъ исполненіи именнаго указа 1 іюля 1845 г. (П. С. З. № 21946).
Правительствующій сенатъ слушали дѣло по рапорту бывшаго рижскаго военнаго, лифляндскаго, эстляндскаго и курляндскаго генералъ-губернатора о неточномъ исполненіи нѣкоторыми присутственными мѣстами остзейскихъ губ. именнаго указа отъ 1 іюля 1845 г. (19146). Приказали: По соображеніи всѣхъ заключающихся въ донесеніи бывшаго генералъ-губернатора обстоятельствъ съ закономъ и именнымъ указомъ 1 іюля 1845 г., правительствующій сенатъ находитъ: 1) Что правительственныя и судебныя мѣста и частныя лица остзейскихъ губерній должны въ отношеніи указанія и примѣненія законовъ руководствоваться 1, 2 и 3 пунктами помянутаго указа, а именно: во всѣхъ случаяхъ относящихся къ особенному учрежденію нѣкоторыхъ властей и мѣстъ губернскаго управленія и къ правамъ состояній, приводить и примѣнять статьи обнародованныхъ въ 1845 году двухъ первыхъ частей свода мѣстныхъ узаконеній, воспріявшихъ полную силу и дѣйствіе закона съ 1 января 1846 года, а въ отношеніи законовъ гражданскихъ въ порядкѣ судопроизводства гражданскаго и уголовного, впредь до обнародованія слѣдующихъ частей сего свода, продолжать руководствоваться дѣйствующими постановленіями и ссылаться на отдѣльныя положенія, указы и другія узаконенія. 2) Что при приведеніи и примѣненіи статей двухъ первыхъ частей свода мѣстныхъ узаконеній, всѣ правительственныя мѣста и частныя лица въ остзейскихъ губерніяхъ должны руководствоваться, по силѣ 2 пункта именнаго указа 1 іюля 1845 г., правилами, приложенными къ статьѣ 102 т. 1 свода учр. правит. сената, въ которыхъ положительно опредѣлены случаи, когда допускается ссылка на прежнія, невошедшія въ сводъ постановленія, и что наконецъ 3) всѣ присутственныя мѣста остзейскихъ губерній, въ случаѣ неясности самыхъ законовъ въ существѣ ихъ, или же недостатка или неполноты въ ихъ изложеніи, должны, при ходатайствѣ о дополненіи или поясненіи оныхъ, исполнять въ точности порядокъ, установленный 5 пунктомъ именнаго указа отъ 1 іюля 1845 года. Основываясь на сихъ соображеніяхъ, и имѣя въ виду, что, по словамъ помянутаго именнаго указа, въ первыхъ двухъ частяхъ свода мѣстныхъ узаконеній изложены всѣ относящіяся до особенныхъ учрежденій и правъ состояній постановленія, сохранившія доселѣ въ губерніяхъ лифляндской, эстляндской и курляндской силу и дѣйствіе, правительствующій сенатъ признаетъ, что присутственныя мѣста остзейскихъ губерній не имѣютъ права руководствоваться постановленіями, относящимися до учрежденій и правъ состояній, невошедшими въ двѣ первыя части свода мѣстныхъ узаконеній, и что сіи двѣ части замѣняютъ съ 1 января 1846 года всѣ касающіяся учрещеній и правъ состояній постановленія, а потому опредѣляетъ: 1) Предоставить наблюденію исправляющаго должность генералъ-губернатора, чтобы всѣ правительственныя и судебныя мѣста остзейскихъ губерній не отступали отъ установленнаго именнымъ указомъ 1 іюля 1845 г. порядка римѣ приведенія и пненія законовъ[2], а въ случаѣ нарушенія ими сего порядка, принимать на основаніи высочайше ввѣренной ему, исправляющему должность генералъ-губернатора, власти, мѣры къ возстановленію онаго и къ поступленію съ виновными по точной силѣ законовъ. 2) Подтвердить всѣмъ губернскимъ мѣстамъ остзейскихъ губерній о точномъ исполненіи именнаго его императорскаго величества высочайшаго указа отъ 1 іюля 1845 г. 3) лифляндскому, курляндскому и эстляндскому губернскимъ правленіямъ предписать сдѣлать таковое же подтвержденіе и всѣмъ подчиненнымъ онымъ присутственнымъ мѣстамъ и лицамъ. О чемъ для исполненія исправляющему должность генералъ-губернатора и всѣмъ губернскимъ присутственнымъ мѣстамъ остзейскихъ губерній послать указы, каковымъ увѣдомить и министра внутреннихъ дѣлъ.
Примѣчанія[править]
- ↑ Это не такъ: Балугьянскій былъ родомъ карпато-руссъ. Онъ былъ профессоромъ политическихъ наукъ въ варадской академіи, въ Венгріи, и быль вызванъ въ Россію вмѣстѣ съ Кукольникомъ, Лоди и Стойковичемъ. Прим. пер.
- ↑ Опечатка. Возможно должно быть «порядка примѣненія законовъ». — Примѣчаніе редактора Викитеки.