Страница:Собрание сочинений Сенковского. т.2 (1858).djvu/113

юсь: можетъ-быть, я не то видѣлъ, и она вѣрна мнѣ по-прежнему?… Въ самомъ дѣлѣ, я не думаю, чтобы она могла любить кого-нибудь другаго, особенно такого вертопраха, каковъ Саабарабъ.... Впрочемъ, онъ красавецъ, знатенъ и наглъ: многія женщины отъ него безъ памяти.... Да и что̀ значила эта рука въ его рукѣ?.. Откуда такая холодность въ обращеніи со мною?… Она даже не, спросила меня, когда мы опять увидимся!… Я приведу все это въ ясность. И если удостовѣрюсь, что она дѣйствительно презираетъ мою любовь, то клянусь солнцемъ и луною…! — Тутъ мои разсужденія были вдругъ остановлены: я упалъ на мостовую, разбилъ себѣ лобъ, и былъ оглушенъ пронзительномъ визгомъ придавленнаго мною человѣка, который кричалъ мнѣ въ самое ухо:—«Ай!… ай!… Шабахубосааръ!… сумасшедшій!… что̀ ты дѣлаешь?… ты меня убилъ!… ты меня душишь!… Господа!… пособите!…»

«Я вскочилъ на ноги, весь въ пыли и изумленіи среди громкаго смѣха прохожихъ и плоскихъ замѣчаній моихъ пріятелей, и тогда только примѣтилъ, что, обуреваемый страстью, я такъ быстро мчался по набережной, что затопталъ главнаго хухурунскаго астронома, горбатаго Шимшика, бывшаго нѣкогда моимъ учителемъ. Шимшикъ хотѣлъ воспользоваться появленіемъ кометы на небѣ, чтобъ на землѣ обратить общее вниманіе на себя. Ставъ важно посреди гульбища, онъ вытянулъ шею, и не сводилъ тусклыхъ глазъ своихъ съ кометы, въ томъ упованіи, что гуляющіе узнаютъ по его лицу отношенія его по должности къ этому свѣтилу;

Тот же текст в современной орфографии

юсь: может быть, я не то видел, и она верна мне по-прежнему?.. В самом деле, я не думаю, чтобы она могла любить кого-нибудь другого, особенно такого вертопраха, каков Саабараб… Впрочем, он красавец, знатен и нагл: многие женщины от него без памяти… Да и что значила эта рука в его руке?.. Откуда такая холодность в обращении со мною?.. Она даже не спросила меня, когда мы опять увидимся!… Я приведу все это в ясность. И если удостоверюсь, что она действительно презирает мою любовь, то клянусь солнцем и луною!..“ — Тут мои рассуждения были вдруг остановлены: я упал на мостовую, разбил себе лоб и был оглушен пронзительном визгом придавленного мною человека, который кричал мне в самое ухо: „Ай!.. ай!.. Шабахубосаар!.. сумасшедший!.. что ты делаешь?.. ты меня убил!.. ты меня душишь!.. Господа!.. пособите!..“

Я вскочил на ноги, весь в пыли и изумлении, среди громкого смеха прохожих и плоских замечаний моих приятелей, и тогда только приметил, что, обуреваемый страстью, я так быстро мчался по набережной, что затоптал главного хухурунского астронома, горбатого Шимшика, бывшего некогда моим учителем. Шимшик хотел воспользоваться появлением кометы на небе, чтоб на земле обратить общее внимание на себя. Став важно посреди гульбища, он вытянул шею и не сводил тусклых глаз своих с кометы в том уповании, что гуляющие узнают по его лицу отношения его по должности к этому светилу;