Ворон (По; Уманец)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Ворон
автор Эдгар Аллан По (1809-1849), пер. Лев Игнатьевич Уманец
Оригинал: англ. The Raven, 1845. — Источник: Необыкновенные рассказы и избранные стихотворения в переводе Льва Уманца. С иллюстрациями. Типография Т-ва И. Д. Сытина в Москве. 1908.

Ворон

В поздний час, ночной порою
Я склонился головою
Над старинной книгой, в мраке
Кабинета моего,
И в дремоте безмятежной
Вдруг услышал стук я нежный,
Словно кто стучал небрежно
В дверь жилища моего.
«Гость стучится, — прошептал я, —
В дверь жилища моего, —
Гость — и больше ничего!..»

Был декабрь, — я помню это, —
И камин мой вдоль паркета
Сыпал в сумрак кабинета
Искры блеска своего.
И рассвета ждал я страстно…
Утешения напрасно
Я искал, — то скорбь всевластно,
Скорбь за друга моего…
О Леноре той прекрасной, —
В небе имя ей Ленора
На земле же — ничего.

Мрачный шорох шторы красной
Навевал мне страх ужасный, —
Страх суровый, ужас новый
В сумрак сердца моего.
Трепет сердца подавляя,
Все стоял я, повторяя:
«Гость стоит там, ожидая,
У жилища моего, —
Поздний гость там, ожидая
У жилища моего —
Гость — и больше ничего!»

Бодрость в сердце ощущая,
Ни минуты не теряя,
Я вскричал: «Ты гость иль гостья, —
Жду прощенья твоего:
Я дремал так безмятежно,
Ты же там стучал так нежно,
Так тихонько, так небрежно
В дверь жилища моего…»
И при этом отворил я
Дверь жилища моего…
Мрак — и больше ничего!..

В мрак смотрел я, изумленный…
Долго я стоял, cмущенный,
Даже в грезах раньше смертный
Не испытывал того!
Тишина была немая,
Без ответa, гробовая,
Слышал имя лишь тогда я, —
Имя друга моего.
Я шептал: «Ленора!» Эхо
Повторяло звук его, —
Звук — и больше ничего!

Я вернулся в мрак алькова…
Вся душа пылать готова…
Стук раздался громче снова
У жилища моего.
— Не в окно ль стучат рукою?
Тайну я сейчас открою,
Трепет сердца успокою, —
Трепет сердца моего!..
Усмирись же на минуту,
Трепет сердца моего!..
Ветер — больше ничего!

И в окно влетает с шумом
Громким, мрачным и угрюмым,
Вдруг священный, древний Ворон
В мрак жилища моего.
Птица гордая влетела
Так уверенно и смело,
Словно важный лорд, — и села
В мракe дома моего.
На Паллады бюст, над дверью
Кабинета моего…
Села — больше ничего!..

Ворон черный и угрюмый
Разогнал печали думы,
У меня улыбку вызвал
Видом сумрачным тогда
«Вижу шлем твой почернелый
В жарких битвах уцелелый!
Мчится ль Ворон древний, смелый,
Из страны Ночей сюда?
Там какое имя носишь,
Где Плутон царит всегда?»
Ворон каркнул: «Никогда!..»

Каркнул ясно и сурово!
Я дивиться начал снова,
Впрочем, смысла в звуке слова
Не нашел я и следа.
Но досель, по крайней мере,
Кто ж видал, чтоб птицы, звери,
Сев на бюст у самой двери,
Произнесть могли б тогда…
На скульптурный бюст у двери
Сев, сказать могли б тогда
Это слово: «Никогда»?

И, сказавши это слово,
Замолчала птица снова,
Словно в этом слове вылив
Душу всю свою тогда, —
Звуков вновь не издавая,
Неподвижная, немая…
И в тоске шептал тогда я.
«Без друзей я навсегда,
Вот и он умчится завтра,
Как надежды, без следа!..»
Ворон каркнул: «Никогда!»

И смущен я был при этом
Тем осмысленным ответом,
И сказал я: «Это слово
Заучил он в те года,
Как его хозяин злою
Был преследуем судьбою,
И порою пел с тоскою
Средь невзгоды и труда
Гимн надежды погребальный
В час невзгоды и труда:
— Никогда, о, никогда!..»

Все же Ворон мой угрюмый
Разогнал печали думы…
Кресло к двери кабинета
Пододвинул я тогда
И, в подушках утопая,
Oт мечты к мечте витая,
Так лежал я, размышляя:
Что хотел сказать тогда
Мрачный, древний, вещий Ворон, —
Что хотел сказать тогда,
Прокричавши: «Никогда!»

Так сидел я, размышляя,
И молчал я, а немая
Птица жгла мне взглядом сердце,
Молчалива и горда.
И сидел я, погруженный
В думы с головой, склоненной
В бархат, лампой озаренный,
И мечтал о ней тогда, —
Что головкой полусонной
В бархат кресла вновь сюда
Не склонится никогда.

А вокруг носились волны
Аромата, неги полны,
И незримых серафимов
Слышал я шаги тогда —
— Ворон Божьею рукою
Послан с ангельской толпою!
Ты приносишь весть покоя,
Чтоб забыл я навсегда
О Леноре в миг покоя
Позабыл я навсегда!
Ворон каркнул: «Никогда!»

— Вестник мрачный и кровавый!
Птица ты иль дух лукавый,
Послан Демоном иль бурей
Занесен ты был сюда?
Не смирился ты доныне
В очарованной пустыне,
В доме, преданном кручине!
Раз ответь мне навсегда,
Есть ли там бальзам забвенья?
Ты скажи мне навсегда?
Ворон каркнул: «Никогда!»

— Ворон мрачный и кровавый!
Птица ты иль дух лукавый,
О, ответь мне ради Неба,
Ради Страшного Суда:
Дух мой, скорбью изнывая,
Встретить там, в преддверье рая,
Ту, которая, блистая
Светом, унеслась туда?
То Ленора, — то святая, —
Унеслась она туда!
Ворон каркнул: «Никогда!»

— Разлучит нас это слово, —
Я вскричал, вскочив, сурово, —
Мчись обратно, в сумрак бури,
В мрак Плутона, навсегда,
Не роняй здесь перьев черных,
Чтоб не помнить слов тлетворных,
Злобных, лживых и позорных!
Бюст покинув, мчись туда,
И, мое покинув сердце,
Ты исчезни навсегда!
Ворон каркнул: «Никогда!»

И сидит, не улетая,
Все немая, все немая
Птица там, над самой дверью,
Как сидела и тогда,
Устремив свой взор склоненный,
Словно демон полусонный,
И от лампы, там зажженной,
Тень отбросила сюда.
И мой дух средь этой тени
Ниспадающей сюда,
Не воспрянет никогда!..

1908