Смерть (Аверченко)
См. также одноимённые страницы.| Смерть |
| Опубл.: 1912. Источник: Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 4. Чёрным по белому. — М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2012. — az.lib.ru • Дешёвая юмористическая библиотека Сатирикона, Выпуск 83, 1912 |
Терпеть не могу, когда меня отрывают от дела. Сегодня позвонили по телефону.
— Алло! Что такое?
— Говорит контора погребальных процессий «Простота и Роскошь».
— Что нужно?
— Нам сейчас сообщили, что у вас случилось несчастье.
— С чьей точки зрения, — тонко спросил я, — с вашей или с моей?
— Что такое? Не слышу.
— Я спрашиваю: кто вам сказал?
— Не знаю. Сейчас сообщили; вероятно, от вас. Мужайтесь!
— Зачем?
— Помилуйте, такая потеря… Мы понимаем.
— Что же вам угодно?
— Разрешите прислать нашего агента.
— Пожалуйста! Если, конечно, у него не предвидится неотложных дел, и он имеет часок свободного времени…
— Помилуйте! Наш девиз: все для клиентов!
— Прекрасный девиз.
— Кто имел дело с нами раз, тот навсегда останется нашим клиентом.
— Наверное, — согласился я. — Думается, что и я не избегну этой участи.
— Что вы говорите?
— Я говорю: до свидания.
Он пришел.
Агента бюро похоронных процессий можно отличить от обыкновенного человека только сзади; спереди он имеет такой же вид, как и другие.
Но если вы зайдете ему в тыл — вам сразу бросится в глаза отличительный признак агента: металлическая пряжка черного галстука всегда торчит из-под воротника сюртука на вершок выше, чем ей полагается.
Иногда, может быть, жена агента или его приятель, заметив это, скажут:
— Дай-ка я тебе поправлю пряжку… Ишь ты, как вылезла.
Но это бесплодное занятие. Вроде работы Сизифа, вкатывавшего камень на гору: у Сизифа камень тотчас же скатывался вниз, у агента пряжка через минуту всползает наверх.
Природа все созданное ею наделила отличительными для каждого создания признаками, и глуп тот, кто будет стараться уничтожить их.
Войдя в кабинет, агент низко поклонился, сверкнув металлической пряжкой галстука, и предложил:
— Мужайтесь.
— Садитесь, — предложил и я. — Очень рад был вам чем-нибудь полезным.
— Все там будем, — неопределенно заметил он.
— Одни раньше, другие позже, — внес я необходимый корректив.
— Да, — согласился он. — И спрашивается: для чего же жил человек?
Я вздохнул.
— Из земли, как говорится, взят, в землю и вернешься.
— Что же делать. Мужайтесь!
Он помолчал и осторожно спросил, ощупывая невидимую почву:
— Это был близкий вам человек?
— Без сомнения. С первого дня рождения.
— А! ребенок?
— Сущее дитя.
— Мальчик, девочка?
— Если выбирать из этих двух категорий, то оно, конечно, ближе к девочке.
— Ей там будет лучше. Ребенок не успел еще нагрешить и, поэтому, ему уготована жизнь ангельская.
— О, если бы мне кто-нибудь мог это гарантировать, — вздохнул я. — Потому что у меня есть некоторые основания предполагать, что нагрешила она в своей жизни предостаточно.
— О, помилуйте! Какие могут быть у нее грехи? Если она огорчала вас своими шалостями, то разве имели вы что-нибудь в сердце своем против дитяти?
— Вы слишком льстите ей, называя ее «дитятей», — заметил я. — Правда она молодилась, но ее 36 лет, все-таки частенько сказывались.
— 36 лет! — удивился агент, — однако, вы говорили, что она сущий ребенок?
— И теперь это повторяю. В женщинах, милый мой, чрезвычайно много ребяческого.
— Мужайтесь, — сказал агент. — Потеря любимой женщины — большое горе, но не нужно отчаиваться. Отчаяние большой грех!
— Не думаю, чтобы этот грех был мне свойственен.
— Если уж вам будет так тяжело, то помолитесь. Молитва облегчает душу, а ей там будет легче.
— Спасибо вам. Ваши советы для меня целительный бальзам.
— У всякого своя должность, — скромно согласился он. — И еще я вам скажу: живите надеждой, что когда-нибудь встретитесь с ней. Рано или поздно всякий человек умирает. Если он умер рано — он меньше нагрешит, если умер поздно — грехи его увеличились…
— Пропорционально прожитым годам, — вздохнул я.
— Пропорционально. Мужайтесь! Первые минуты потери остры, но потом постепенно все забудется… Вы можете встретить другую, полюбить ее, и еще будете счастливы. И я думаю, что дорогая покойница даст свое загробное согласие на ваше новое счастье…
— Ну, я думаю, она в этом деле будет ни при чем. Наоборот, она при жизни все время хотела меня женить.
— Ну, знаете — это, в конце концов, не важно. Теперь на это иначе смотрят, чем раньше. И если вы любили ее, как жену, то и без женитьбы церковь простит ее и примет в свое лоно.
— Вы впали тут в маленькую ошибку, — печально улыбнулся я. — Я никогда не любил ее, как жену. Но она была хорошей теткой.
— Простите, я вас не понял. Вы, значит, потеряли вашу дорогую тетю?
— Увы!
— Что делать! Все будем там, и ни один человек не уйдет от своей судьбы. Конечно, тяжело потерять тетку, но еще горше потерять любимую жену или ребенка.
— Это верно, — улыбнулся я с тихой грустью. — Теток много, а жена одна.
— Не правда ли? — оживился агент. — Да ведь тетка тетке рознь. Иная тетка попадется, что ой-ой-ой!
— Сущие ведьмы бывают, — подтвердил я.
— Хе-хе! Это верно. Да я вам так-таки скажу откровенно: иной клиент рад-радешенек, что его тетка протянула ноги.
— Что вы говорите! Это забавно.
— Еще как забавно! К нему пойдешь за заказом, ну, конечно, говоришь: «мужайтесь» и прочее там, а он мне: «сами, — говорит, — вы мужайтесь».
— Ха-ха-ха-ха-ха!
— Хе-хе-хе-хе! На некоторых похоронах прямо-таки смех один. В особенности, если еще тетка богатая, да оставила малую толику денежек.
— Представьте, моя покойная тетка тех же правил: оставила мне 40 тысяч.
— Ах, шутник! — засмеялся агент, потрепав меня по плечу. — А я-то тут распинаюсь, утешаю его. Ну, поздравляю, поздравляю. Однако, при таком капитале, надеюсь, все будет, как следует.
— Все и есть, как следует, — успокоил я агента. — Все благополучно, и я, как видите, своим видом не напоминаю безутешного родственника.
— Хе-хе-хе! Приятно иметь дело с такими клиентами. Вы знаете, у нас тоже есть сердце и мы тоже люди… И когда человек рвется к незасыпанной могиле или хочет разбить себе голову о ближайший монумент, — нам на это тоже невыносимо тяжело любоваться.
— За свою голову я спокоен, — заметил я. — Не высечен еще тот монумент, который бы грозил мне смертью.
— Хе-хе… Разрешите снять мерочку?
— Какую мерочку?
— Для гробика-с.
— Зачем же? Для меня снимать — еще рано, для тетки — уже поздно.
— Почему же поздно? Это дело самое пустяковое. Покойница, вероятно, в соседней комнате?
— О, нет, что вы! Не дай Бог… Ее здесь нет.
— На другой квартире изволят дожидаться?
— Не думаю, чтобы ожидание чего бы то ни было — являлось ей свойственным.
Агент привстал, с беспокойством взглянул на меня и спросил:
— Да, позвольте… Ваша тетка, действительно, умерла?
— О, могу вам в этом поручиться.
— Для нее, действительно, нужны процессия и гроб?
— Как вам сказать… Я полагаю, что к процессии она равнодушна, а вот гроб… Новый, хороший гроб ей, я думаю, нужен. Я, впрочем, не знаю, как у них там.
— Помилуйте! У нас все гробы новые.
— У в_а_с, — тонко прищурился я. — А у них это не так. Я думаю, она не прочь была бы заменить свою старую развалину новым гробом.
— Позвольте, позвольте, — растерянно сказал агент, потирая голову. — Вы говорите, ваша тетка умерла… когда она умерла?
— Три года тому назад. Мужайтесь!
— В таком случае, зачем же вы меня вызвали?!?!
— Кто вас там вызывал? Ваше бюро само ко мне позвонило и предложило прислать мне вас.
— Но вы меня отрываете от работы…
— Ваше бюро меня тоже оторвало от работы. Впрочем, я вас не понимаю: вместо того, чтобы радоваться, что у меня все благополучно, вы кричите на меня, почему у меня нет покойника. Мужайтесь!
— Больше вы меня к себе не заманите, — серьезно проворчал он, отыскивая шляпу.
— О, как бы я хотел этого! Видите ли, наши интересы слишком расходятся: то что плохо для нас, то слишком хорошо для вас.
— Собачье житье, — прорычал агент, поворачиваясь спиной и лишний раз подчеркнув металлической пряжкой свою профессию. — Собачья жизнь!!
— И, однако, она лучше смерти, — философски возразил я, провожая его за двери…