Страна простофиль (Аверченко)
| ← Луч света во тьме | Страна простофиль | Корсиканец → |
| Из сборника «О немцах и прочем таком». Опубл.: 1914. Источник: Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 5. Сорные травы. — М.: Изд-во "Дмитрий Сечин", 2014. — az.lib.ru • Дешевая юмористическая библиотека "Нового Сатирикона" |
— Это что же эт-то такое, а? — угрюмо спросил русский, упершись кулаками в боки.
— Да, действительно! Как назвать этот поступок? — подхватил француз, подозрительно поглядывая на болгарина.
— Нечего сказать, — хороши, — покачал головой огорченный, в свою очередь, англичанин. — Разве можно так поступать?
— А еще славяне! — упрекнул серб.
— Немцы вы, — болгары, — а не славяне, — съязвил черногорец.
Болгарин замахал руками.
— Тише, господа, тише! Не все сразу… В чем дело?
— Нечего прикидываться, — с горечью сказал русский. — Будто не знаете…
— А вот же, ей-Богу, не знаю, — воскликнул болгарин, ударив себя в грудь кулаком. — Да в чем дело, господа? На что вы обижены? Кажется, нейтралитет я держу…
— Держите?! Нечего сказать, хорошо держите… А зачем шестьсот немецких солдат через свою страну в Турцию пропустили?
— Это не мы пропустили, — сказал болгарин. — Это, наверное, какая-нибудь другая страна пропустила. Это Норвегия пропустила.
— Не говорите вздора! Где Норвегия, а где Турция! Мы имеем сведения, что это вы пропустили их через свою страну.
— Во-первых, мы их через свою страну не пропускали, — внушительно заявил болгарин. — Во-вторых, их было не шестьсот, а пятьсот девяносто восемь! А в-третьих, когда они проезжали, мы не знали, что это немцы.
— Кто же они такие были, по-вашему? Едут из Германии в Турцию, взяли целый поезд, говорят по-немецки.
— А мы думали, что это — американцы!
— Да, ведь, по-немецки же они говорили?!
— Ну, да. Мы думали, что это — образованные американцы, которые на разных языках говорят.
— Почему же вы у них никаких документов не спросили? Ведь, теперь время тревожное!
— Мы забыли. Захлопотались, знаете. До того ли.
— Ну, отговариваться вы можете, как угодно, а нейтралитет вы все-таки в пользу Германии нарушили!
Болгарин заплакал.
— Грех вам нас обижать. Мы — народ маленький, все нас угнетают… А тут вы еще нас ругаете. Грех вам!
— А зачем немцев пропустили?
— Что вы пристали — зачем, да зачем? Вот мы сейчас дипломатическое объяснение вам напишем — вы и узнаете, зачем.
Через несколько часов союзникам был представлен следующий официальный документ болгарского правительства:
«Болгарское правительство самым категорическим образом утверждает, что оно не имело никаких сведений о предполагавшемся проезде немцев или иностранцев в специальном поезде».
«Болгарское правительство считает необходимым протестовать против подозрений, которые могли бы быть высказаны относительно искренности его решения соблюдать строжайший нейтралитет» {Дословное объяснение болгарского правительства.}.
— Врут, наверное, шепнул француз русскому. — Белыми нитками шито.
— Ну, ладно, — сказал русский. — Но только, чтобы это было последний раз.
— Господи! Да разве ж мы, что же! Нешто ж мы! Куда же это!.. Да не доведи Господи! Да если что, так уж что же это будет!.. Уж будьте покойны! Маковой росинки во рту не будет.
— До маковых росинок и до вашего рта нам нет дела… Маковых росинок может быть во рту сколько угодно. А немцев пропускать не имеете права. Слышите?
Болгарин поклонился и ударил себя кулаком в грудь так, что внутри что-то зазвенело. Он покраснел и подумал про себя:
— Эки черти эти немцы! Платят золотом — не могли чеком заплатить!
— Что это у вас звенит?
— В груди что-то неладно. Годы мои уж не те.
Русский, француз, англичанин, серб и черногорец пожевали губами и, ничего не сказав, ушли.
На пограничной болгарской станции происходила страшная суматоха: немецкие драгуны загоняли в товарные вагоны своих лошадей, грузили на платформы пушки, садились сами в вагоны и вообще шумели невыносимо.
Шумели так, что подошел даже начальник станции в сопровождении двух болгарских офицеров.
— Что это вы, братцы? — спросил он, почесывая затылок.
— В Турцию едем, — отвечал командир.
— А вы кто же… турки?
— Нет, мы так… вообще.
— Кто же вы по национальности?
— Мы оптимисты.
— А-а. Не был там. Не знаю. Сколько же вас?
— Нас-то? А полторы тысячи.
— Зачем же вы едете все вместе?
— Да так компанией, знаете, веселее.
— Это и верно. Вы извините, что я вас так подробно допрашиваю, но время сейчас тревожное, мы держим нейтралитет, и нам нельзя допускать, чтобы немцы проезжали в Турцию. Вы, значит, не немцы?
— Мы драгуны.
— Не был, не знаю. А что это за странная у вас одежда? У всех одинаковая.
— Мода у нас такая.
— Красивая мода. Красные штаны, голубые куртки… Очень мило! А что это у вас на плечах такие штучки с номером? Для чего это?
— А это номер дома, где живет каждый.
— А это, знаете, не так глупо! Скажем, человек напился пьяный, ни «папа», ни «мама» не говорит… Где он живет? Куда его отвезти? Неизвестно! А тут — поглядел на плечо — вот он где! А знаете?.. Меня удивляет только одна вещь…
— Что именно?
— Зачем это у вас сбоку такие длинные кривые ножики висят?..
— Это для разрезания книг. Читаешь, скажем, книгу, а она неразрезанная. Возьмешь и разрежешь.
— Образованные, — восторженно шепнул начальник станции болгарскому офицеру. — Слышали?
— Да! — с уважением качнул головой болгарский офицер. — Если у них такой длины ножи для разрезания книг — какой же величины должны быть книги!..
Начальник станции в это время хозяйским оком заглядывал во все вагоны… Остановился. Удивился.
— Господи, Ты Боже мой! Это ваше?
— Наше.
— Что это такое?
— Это? Позвоночное, однокопытное.
— А совсем, как лошадь.
— Что вы! Как можно… Разве мы допустим.
— Для чего ж вы их везете?
— Просто привыкли к ним. Будем по улице на ленточке водить.
— Чудеса в решете! Если бы вы не сказали, что это позвоночное однокопытное, — прямо бы можно подумать, что лошадь.
— Да, ведь, на лошади ездят? — спросил командир драгун.
— Ну, да. Ездят.
— А это само сейчас ехать будет. Какое же оно — лошадь?
— И то верно.
Потом начальник станции взглянул на одного солдата и улыбнулся.
— Что вы?
— Какая у него смешная штука за плечами. Вроде дудки, а внизу на конце деревянное…
— Да… Хорошая штука. Машинка для снимания сапог.
— Что вы говорите! Как же их снимать?
— Очень просто. Вы сразу поймете. Берется эта штука и ставится в угол. Потом человек садится на стул или на кровать и снимает рукой сапог.
— Ловко удумано! Этакую штуку только немец и мог выдумать. Да, послушайте… Может, вы немцы?
— Говорят же вам, что мы кавалеристы.
— Не знаю, не был. А это что? Ой-ой… какие большие. Это ваше?
Немец погладил рукой дуло пушки и сказал:
— Наше.
— Что это такое? Первый раз вижу: труба, колеса, ящики какие-то…
— Да это труба.
— Для чего ж она?
— Труба-то?
— Да.
— На солнце смотреть.
— Зачем?
— Это астрономический прибор, понимаете? Будем наблюдать затмение солнца.
— Эва! Хватились… Да, ведь, затмение было!
— Что вы говорите?!
— Конечно. Уже недели две, как было…
— Экая досада! Даром только таскать с собой придется, — вздохнул командир.
— Жаль мне вас, — сочувственно засмеялся начальник станции. — Влопались вы! Ну, сделаю вам, так и быть, одолжение. Ничего не возьму за провоз этих штук!
— Спасибо. Вы бы уж и за людей ничего не брали. Ну, за что, в самом деле? Ведь, они такие же люди, как и мы с вами… Вагонов вам не испортят… А паровоз, все равно, даром гуляет.
— Положим, это верно, — нерешительно сказал начальник станции. — Ну, ладно. Поезжайте так. Когда-нибудь сочтемся!
Поезд тронулся…
— Опять вы пропустили полторы тысячи немецкой кавалерии?! До каких пор это будет продолжаться? И амуницию? На что это похоже?!
— Так это… пушки были? — вскричал обескураженный болгарин. — То-то мы смотрели, как будто дуло… колеса… А они говорят, что это для затмения солнца!.. Значит, это немцы были?
— Немцы!!! Конечно, немцы!!!
— Кто бы мог подумать?! Ну, и народ… Всякого вокруг пальца обведет. А уж, кажется, мы так осторожны были — все расспросили…
— Свинство это, вот что я вам скажу!!
— Грех вам так на нас кричать. Конечно, нас всякий обидеть может, всякий унизить может, а за что, спрашивается? За то только, что мы простой, беззащитный народ!.. Да?..